Винсент перестал ее целовать. Отступив назад, он спустил с ее плеч тонкие бретельки и потянул рубашку вниз, обнажив грудь. Рубашка упала на пол и лежала у ее ног, как сверкающее озерцо. Винсент снова заглянул Одре в глаза. Подняв руку, погладил по щеке и долго стоял так, не отводя влюбленных глаз, затем закрыл их и, встав перед ней на колени, прижался головой к животу, обвил ее руками, потом, медленно касаясь ягодиц, слегка подвинул ее, несколько изменив позу.
Она дрожала от его прикосновений, влечение к нему охватило ее с новой силой. Кровь стучала в висках, сердце колотилось, тело покалывало от нетерпения. Протянув руку, она погладила его волосы, затем дала им упасть на плечи.
Покрывая ее живот легкими, трепетными поцелуями, он продолжал гладить ее спину, ягодицы и бедра. Затем, слегка отодвинувшись и откинувшись назад, он положил руки на ее живот, по-прежнему продолжая гладить Одру. Наконец его руки остановились на мягких, шелковистых завитках светлых волос, покрывавших бугорок между ее ногами. Медленно, с большой осторожностью, он раздвинул нежные лепестки и прикоснулся к маленьким складкам теплой влажной ткани, защищавшим ее женское естество.
Он целовал ее пупок, живот. Это были долгие, медленные поцелуи, и все это время его пальцы перебирали пахнущие мускусом складки, как бы ища, нащупывая что-то. Потом он стал ласкать Одру языком. Он вдыхал ее запах, целовал девушку и вот услышал, как она тихо застонала. Обхватив его плечи, она потянулась к нему – она была на грани экстаза.
Внезапно он отстранился.
Она затаила дыхание и широко раскрытыми глазами пристально смотрела на него.
Он быстро взял любимую за руку и потянул за собой на пол. Нетерпеливо сбросив пижамные брюки, он лег рядом с ней на ковре и, обвив своим телом, крепко прижал к себе. Как ни сильно было его желание обладать ею, ему хотелось продлить ласки.
Приподнявшись на локте, он глянул в лицо Одры. Их глаза встретились, полные такой страсти, такого всепроникающего, всеобъемлющего чувства, что, казалось, пронзают насквозь. Винсенту почудилось, что он глядит ей прямо в душу. И там были лишь бесконечная любовь и томление. А Одра, заглянув в чистые, зеленые глаза Винсента, прочла в них жгучее желание, смешанное с восторгом, и увидела, что в них блестят слезы. Сердце сжалось, и она протянула руку, чтобы коснуться его лица.
Винсент первым отвел глаза. Он понял вдруг, что больше не может так смотреть на нее – слишком тронут он был и переполнен чувством.
Его взгляд скользнул по телу, распростертому перед ним.
Лунный свет, струящийся в открытое окно, освещал Одру. Она напоминала прекрасную статую, но не из холодного мрамора. Она была из плоти и крови, теплая и желанная. Ее груди цвета жемчуга, были округлые и гладкие, а выступающие соски – твердые и упругие, словно распускающиеся майские бутоны.
– Ах, Одра, – выдохнул он. – Моя Одра. Ты такая красивая.
Она улыбнулась, подняла руку и провела пальцем по его губам, очертила контур его рта, в форме охотничьего лука.
Он поцеловал ее ладонь, затем, склонившись над ней, провел губами по ложбинке между грудями, целуя и вдыхая нежный аромат молодой душистой кожи. Потом обхватил ладонью прекрасную грудь и стал нежно теребить сосок, пока он не затвердел и не напрягся под его ласкающими пальцами. У Одры вырвалось тихое радостное восклицание, когда он коснулся губами второй груди.
Она прильнула к нему, провела руками по его спине, затем по шее и стала перебирать пальцами его жесткие темные волосы.
– О Винсент, Винсент, как я люблю тебя, – хрипло прошептала она.
Услышав свое имя и нежные слова, он быстро отодвинулся от нее и, опираясь на руки, склонился над ней.
Больше нельзя было ждать. Он не мог ждать.
Он овладел ею быстро, испытывая жгучую потребность соединиться с ней, слиться воедино. Он проникал в нее глубже и глубже, упиваясь ее объятиями, купаясь в ее тепле и любви и наслаждаясь всей полнотой счастья, которую он узнал только с ней.
О, как он любил ее, эту милую девочку, которую держал в своих руках… свою красавицу жену. Она принадлежала ему. Они были созданы друг для друга, они должны были быть одним целым. И как хорошо она подходила ему.
Просунув ладони под ее тело, он прижал ее ближе к себе и крепко держал, то опускаясь, то поднимаясь. А она выгибалась навстречу его медленно, глубоко входящей в нее плоти. Обхватив его руками, она отдавалась ему, со всей пылкостью отвечая на его страсть.
Он вскрикнул в экстазе, повторяя ее имя снова и снова, все крепче прижимая ее к себе, словно не желая больше отпускать ее от себя. Он был на грани взрыва. Ему показалось, что он теряет сознание и падает с большой высоты… падает, падает, падает.
– О, я готов, – выдохнул он в ее пылающую щеку. – Одра, возьми всего меня. Сейчас.
– Винсент!
Она еще сильнее выгнулась – так, как он любил, отвечая на его страсть, принимая его с любовью и даря взамен себя, не сдерживая своих порывов.
Ее омывали волны чистой радости, и она подумала, что вот-вот растворится в блаженстве. Ей показалось, что она поднялась на гребень вздымающейся волны, в то время как его тело содрогалось от сильной дрожи. И в этот миг к ним пришло упоительное чувство освобождения. Обмякнув, он лежал обессиленный в ее объятиях, а она, прижавшись головой к его лицу, гладила его волосы, тоже обессиленная, но переполненная эмоциями.
Наконец Винсент очнулся.
– Я слишком тяжелый, – пробормотал он, прижимаясь губами к ее шее.
– Нет, ничего. Я люблю чувствовать твою тяжесть, – прошептала она, затем тряхнула головой и сказала громко: – А что это я шепчу?
– Понятия не имею. И Бог знает, почему мы лежим на полу. – Винсент засмеялся.
– Что тебя так веселит?
– Я сам, любимая. Много месяцев напролет мечтал о том, как мы будем ласкать друг друга на хорошей, удобной постели, и вот теперь, когда у нас есть именно такая постель, мы почему-то предпочли пол. Можно ли этому поверить! – Он приподнялся на локте и убрал прядь волос с ее лица. – Но это все твоя вина.
– Почему?
– Потому что ты маленькая искусительница, вот почему. Ты стояла у окна в лунном свете, и мое сердце не выдержало. Я не смог устоять перед тобой. Моя любовь должна была найти выход. Прямо здесь, на полу, и никак иначе. – Он снова засмеялся. – Я ничего не могу с этим поделать, ты сводишь меня с ума.
Ничего не ответив, Одра отвела взгляд.
Винсент уловил ее внезапную застенчивость.
Одра была удивительным созданием. Он обнаружил в ее поведении множество противоречий. С того самого момента, как она отдалась ему в первую ночь их медового месяца, щедрость и отзывчивость ее были безграничны, она, без всякого сомнения, делала все, чего он ждал от нее. И все же после близости она не хотела обсуждать то наслаждение, которое они только что испытали, и не любила, когда он упоминал об этом. Он заметил, что в такие моменты она неизменно замыкалась в себе. Словно опускалась завеса, отгораживающая ее от него. Он полагал, что подобное поведение было результатом ее происхождения и воспитания. Наверное, если женщина – леди, то делать это для нее в порядке вещей, а говорить об этом не принято. Ну что ж, пусть так. В конце концов это было неважно. Ведь она принадлежала ему, и он так сильно любил ее.
Встав с пола, Винсент протянул Одре руку и помог ей подняться. Затем нашел ее рубашку и надел на нее, после чего натянул свои пижамные брюки.
– Не знаю, как ты, но я ужасно проголодался. Давай устроим пикник и отдадим должное этой вазе с фруктами. – С этими словами Винсент подошел к столу и взял вазу.
– Прекрасная мысль, – согласилась Одра. – Я тоже не прочь что-нибудь съесть.
Обняв Одру, Винсент повел ее в спальню. Они уселись, скрестив ноги посреди большой двуспальной кровати, и принялись за большие красные сочные яблоки. Несколько минут спустя Винсент вернулся в гостиную, чтобы взять оттуда отпитую наполовину бутылку вина, которую заказал в бюро обслуживания вместе с обедом. Он принес ее в спальню вместе с двумя стаканами. Наполнив их, он протянул один Одре и снова уселся рядом с ней на постели.
Подложив под спину подушку и расположившись поудобнее, он попросил:
– Расскажи мне что-нибудь еще про Хай-Клю, про то время, когда ты была маленькой.
– Господи, ты просто ненасытный, в моем прошлом нет ничего особенно интересного, – ответила она, рассмеявшись. – К тому же теперь твоя очередь рассказывать.
Винсент состроил гримасу.
– Да мне больше не о чем рассказывать… Ты уже и так все знаешь о наших ребяческих приключениях с моим другом Редверсом Буллером. – Он подмигнул ей. – Не думаю, что ты хочешь услышать снова о наших проделках и взбучках, которые нам доставались от директора школы. Это скучно.
– Но ты такой замечательный рассказчик Винсент.
– Ну, об этом я как-то никогда не думал, любимая. – Он затянулся сигаретой, выпустил кольцо дыма, и на лице его появилась озорная мальчишеская улыбка. В устремленных на Одру живых зеленых глазах появился веселый блеск. – Давай лучше ты расскажи про свою маму и дядю Питера… – продолжал уговаривать ее он. – Красавица Эдит Кентон и великолепный армейский капитан очень меня заинтриговали.
– Да ты настоящий романтик, Винсент Краудер.
– Ты думаешь? – в голосе Винсента послышалось сомнение.
– Конечно, – улыбнулась Одра. – Я могла бы рассказать тебе о тайне маминых исчезнувших сапфиров, если хочешь.
– Твои глаза, как сапфиры, ты знаешь это? – Он посмотрел на нее с нежностью и послал ей воздушный поцелуй.
– Так ты хочешь услышать эту историю или нет?
– Да.
Одра начала рассказывать, а Винсент откинулся назад и, потягивая вино, принялся ее внимательно слушать. Он любил эти рассказы о ее прошлом, семье и детстве. Его завораживал мелодичный голос Одры, с такой любовью повествующий о днях минувших.
12
– Закрой глаза, – сказала Одра, – и не открывай, пока я не разрешу.
– О'кей, – ответил с готовностью Винсент. Одра влюбленно посмотрела на него. Счастье ее сегодня не знало границ. Она взяла мужа за руку и повела его по траве, приговаривая:
– Все в порядке, на твоем пути ничего нет, так что можешь идти как обычно.
– Именно это я и делаю.
Одра улыбнулась.
– Еще несколько шагов, – сказала она, затем, сжав его руку, скомандовала: – А теперь поверни голову ко мне, чуть левее.
Винсент выполнил ее указания.
– Смотри! – воскликнула Одра.
Винсент открыл глаза, несколько раз моргнул от яркого утреннего солнца и поднял руку, чтобы защититься от его лучей. Ослепленный солнечным блеском, он слегка прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Смотри, вон там, возле деревьев… в той лощине, – говорила Одра.
Он проследил взглядом за направлением ее вытянутой руки, и у него прервалось дыхание.
– Так это и есть Хай-Клю, – произнес он изменившимся голосом, в изумлении уставясь на старинный замок.
– Да, – сказала Одра, нахмурившись. Она не ожидала такой реакции. – Ты удивлен, разочарован? Тебе он не кажется таким красивым, каким представлялся по моим описаниям?
– Кажется, кажется, – поспешил заверить ее Винсент. – Но он такой большой, Одра, и величественный. Я и не предполагал, что он такой. Я хочу сказать, что никогда не думал, что это… ну просто дворец. – Винсент не смог скрыть охватившего его благоговения. Было очевидно, что Хай-Клю произвел на него неизгладимое впечатление.
Одра сжала пальцы мужа.
– Он кажется намного больше, чем есть на самом деле, Винсент, – сказала она.
– Может быть, и так, но он намного больше тех домов, к которым я привык, крошка. И эти сады, Одра. У меня просто дух захватывает, глядя на них, честно.
Одра смотрела на мужа со счастливой улыбкой.
– Это моя мама спланировала и посадила их, а вон там, возле берега реки, ее живокость. Когда я вижу это растение, я всегда вспоминаю ее и Хай-Клю.
– Вполне могу понять почему, любимая.
– Если ты посмотришь на реку, вниз по течению, – продолжала Одра, – то справа увидишь проложенные через нее камни, о которых я тебе говорила. Там мы обычно и переходили реку, когда отправлялись сюда на пикники… К «месту памяти». Конечно, так эта поляна тогда не называлась. Я дала ей это название потом… – Не договорив, Одра отвернулась и закончила с грустью в голосе: – Ну ты знаешь, после того, как они умерли, а братьев услали.
– Да, – сказал Винсент сочувственно, обнимая ее за плечи.
Одра заглянула ему в лицо и улыбнулась.
Он улыбнулся в ответ, стараясь понять, не причинил ли ей визит в Хай-Клю чрезмерной душевной боли. Несколько дней назад, попросив жену показать ему поместье на обратном пути из бухты Робин Гуда в Лидс, он как-то не подумал, что это может пробудить в ней печальные воспоминания. Она согласилась выполнить его просьбу с готовностью, даже с радостью. Но теперь Винсент усомнился в том, была ли оправданной его настойчивость. Может быть, он был недостаточно внимателен к ней. Ее яркие васильковые глаза показались ему подозрительно влажными.
Винсент откашлялся.
– Ты уверена, что хочешь устроить пикник именно здесь, любимая?
– Мне бы этого хотелось. Здесь так красиво, и отсюда открывается такой чудесный вид на многие мили вокруг. А ты разве не хочешь здесь побыть? – спросила Одра с беспокойством, как всегда желая угодить ему.
– Конечно же, я согласен со всем, что ты предложишь.
Склонившись, он поцеловал ее в щеку, затем подошел к платану. За несколько минут до этого он положил под его раскидистые ветви две коричневые бумажные хозяйственные сумки. Он принес их назад, на вершину склона над рекой Юр, где осталась стоять Одра. Вытащив большой клетчатый плед, он встряхнул его и расстелил у ее ног. А потом торжественно согнулся перед ней в низком поклоне на манер галантных кавалеров прошлых времен.
– Мой плащ к вашим услугам, миледи, прошу вас, присядьте, чтобы мы смогли приступить к нашей трапезе, – сказал он, пародируя манеру людей из высшего общества.
Глаза Одры заблестели от восторга, и она сделала ответный реверанс.
– Примите, сэр Галахэд, мою глубокую благодарность. – Она грациозно опустилась на разостланный плед.
Винсент хохоча, плюхнулся рядом.
– Должен сказать, – заметил он, – что было очень мило со стороны швейцара из отеля «Виктория» снабдить нас едой, ты не находишь? – После этих слов он начал доставать маленькие свертки из другой сумки.
– Да, очень мило, – согласилась Одра, помогая ему. – Ой, посмотри, здесь даже яйца по-шотландски, – воскликнула она, развернув пергаментную бумагу и показывая Винсенту рулет.
– Это не хуже, чем то, что готовит моя матушка, – сказал он, глотая слюну. – А еще здесь есть маленький кулек маринованного лука и кусок прекрасного венслидейлского сыра. Думаю, можно начинать. А вот и твоя бутылка молока, крошка…
– Спасибо, Винсент.
Они проголодались после долгого путешествия в Рипон из бухты Робин Гуда на Восточном побережье через бесконечные болота Северного Йоркшира. Поэтому, лакомясь разложенными на траве разными вкусными вещами, захваченными из отеля, они говорили очень мало.
День стоял удивительный. На ярко-голубом небе сияло солнце. Легкий освежающий ветерок шелестел в ветвях деревьев, но не было слышно никаких звуков, кроме тихого журчания воды, щебетания диких птиц и шороха их крыльев в залитом солнечным светом летнем воздухе.
Ни Одра, ни Винсент никогда не испытывали чувства неловкости оттого, что они, находясь вместе, молчали, а это случалось часто. Им было вполне достаточно просто быть рядом, и они радовались тому, что не нужно принуждать себя к разговору, если этого не хочется.
С самого начала, с тех пор, как они стали встречаться в январе, им было легко друг с другом.
Незаметно для Винсента Одра рассматривала его.
Сегодня было двенадцатое июня, и ему исполнилось двадцать пять лет. Но ей он казался намного моложе. Возможно, это было из-за свежего цвета его лица, покрывшегося загаром за последние несколько дней. Хотя большую часть своего медового месяца они провели в гостиничном номере, остальное время, которое они проводили вне его, было использовано ими с большой пользой. Они много гуляли, а когда Одра решилась подняться на отвесные скалы, чтобы с этой удобной точки сделать акварель бухты Робин Гуда, Винсент настоял на том, чтобы сопровождать ее. Он читал свою газету, изучая результаты скачек, а потом растянулся на земле, подставив лицо солнцу.
Одра стала думать о том, как отреагировал бы Винсент, если бы она сказала ему, что не так уж много радости принес ей день их свадьбы. Говоря по правде, радости бы вообще никакой не было, если бы не он. Одра рассмеялась про себя от абсурдности этой мысли. Ведь само собой разумеется, что без Винсента Краудера свадьбы не было бы вовсе.
Ему, однако, свадьба понравилась во всех отношениях. Он улыбался, смеялся, пожимал руки, со всеми чувствуя себя непринужденно. До такой степени, что Одра была крайне удивлена его свободными манерами. Он положительно чувствовал себя в обществе как рыба в воде – можно было подумать, что это он был хозяином Калфер-Хауза. Не то чтобы его поведение могло показаться оскорбительным для Беллов или кого-нибудь еще просто Винсент был завидно спокоен, по крайней мере так казалось ей. Она же большую часть времени испытывала неловкость, хотя и пыталась спрятать ее за любезными манерами и веселой улыбкой, старательно приклеенной к лицу.
С самого начала Одра уловила некие странные подводные течения на приеме в их честь, не замеченные Винсентом.
Начать с того, что между Торнтонами и Краудерами возникла определенная натянутость, которая, как она поняла, в первый же час переросла в скрытую антипатию. Ее беспокойство переросло в страдание, и она делалась все молчаливее. Винсент же, напротив, полный доброжелательности, становился только общительнее.
В какой-то момент, ища Винсента, она зашла в элегантную столовую Беллов. Здесь мистер Эджитер, Кора и Доди накрывали стол для легкого завтрака – вкуснейших йоркширских блюд и других деликатесов из богатой кладовой миссис Джексон. Одра тут же заметила в углу Гвен и Чарли, с заговорщицким видом о чем-то перешептывавшихся. Уже собираясь отвернуться от них, она увидела, что они смотрят на Винсента, который в другом конце комнаты разговаривал с Ирэн Белл. Их глаза метали молнии.
Если бы взглядом можно было убить, Винсент упал бы замертво в ту же минуту, подумала Одра, и ее руки покрылись гусиной кожей. Она поспешила к мужу и взяла его под руку, как бы желая защитить его.
Поговорив минуту или две с миссис Белл, она извинилась за них обоих, объяснив, что хочет, чтобы Винсент поближе познакомился со старшей сестрой Маргарет Леннокс. Не выпуская его локтя, она повела его к выходу из зала. В душе ее была боль. И страшная обида.
Она отправилась в свадебное путешествие с облегчением и радостью тотчас, как это стало возможным, не нарушая приличий и не обижая Беллов. Они были так щедры, что ей совсем не хотелось, чтобы они посчитали ее неблагодарной.
Одра слегка подвинулась на клетчатом пледе, вытянула перед собой ноги, взяла кусочек сыра и, рассеянно откусывая от него, попыталась отогнать от себя мысли о Гвен. Но не смогла этого сделать.
Ее лучшей подруге не нравился ее муж.
Это было горькой правдой, огорчившей Одру. К несчастью, Гвен почувствовала неприязнь к Винсенту еще за несколько месяцев до того, как лично познакомилась с ним. Ее слова, произнесенные в ночь костра, все еще звучали в ушах Одры. Конечно же, все это было из-за Чарли. Гвен осуждала Винсента, даже не потрудившись узнать его получше, только потому, что он был избран вместо ее брата.
Как глупо ведет себя Гвен, подумала Одра. Она была разочарована в подруге, потому что ждала от нее только хорошего. Дорожа их дружбой с самого начала, Одра была встревожена тем, что поставлена под удар. Но ведь это Гвен, а не она была виновата в том, что их дружбе грозила опасность. Она любила Гвен и не хотела потерять ее. Но своего мужа она тоже любила. Если они будут продолжать видеться друг с другом, Гвен придется быть более дружелюбной к Винсенту. Теперь он был на первом месте. Винсент же, не замечая неприязни Гвен, был с ней неизменно любезен и радушен. Одра считала, что он заслуживает лучшего отношения.
Подавив вздох, в тяжелом раздумье Одра откинулась назад, опершись на локти. Она должна найти способ показать Гвен, как та несправедлива. Она поговорит с ней об этом при первой же возможности. «Мне придется быть дипломатичной», подумала Одра и принялась обдумывать, что она скажет.
А Винсент размышлял о Хай-Клю. Как только они пришли на этот склон, он стал украдкой бросать на него взгляды. Старый дом находился сейчас в поле его зрения, на другой стороне реки, и что-то заставляло его все время смотреть туда. Делая это, он не мог не думать о маленьком коттедже, который они с Одрой нашли и сняли в Верхнем Армли месяц тому назад.
Когда однажды совершенно случайно наткнулись на него, он подумал, что им очень повезло. Коттедж был крепкий, в хорошем состоянии и расположен в месте, откуда ему удобно добираться до работы. Но внезапно он потерял для него всякую привлекательность. Каким маленьким и ничтожным казался он по сравнению с Хай-Клю, где родилась и выросла его жена. Дом, который он предлагал ей, был несравнимо меньше.
Повернув голову, он посмотрел на Одру как бы со стороны и впервые беспристрастно. Какой она была красивой в своем желтом, лютиковом платье, такая свежая и желанная. У нее было столько похвальных качеств. Он был убежден, что она будет ему прекрасной женой. Хотя Винсент никогда не был склонен к самоанализу, сейчас, глядя на Одру, он погрузился в размышления.
Если бы обстоятельства ее жизни сложились иначе, ей никогда не разрешили бы выйти за него замуж.
Эта неожиданная мысль потрясла Винсента до глубины души. Тот факт, что ее семья возражала бы против ее брака с ним, никогда раньше не приходил ему в голову, но сейчас, когда он подумал об этом, то понял, что был абсолютно прав в своем предположении, и это угнетало его. Он вдруг вспомнил зловещие слова своей матери: «Ищешь неприятностей на свою голову, вот что ты делаешь, сынок, – сказала она тогда. – Если ты женишься на ней, то будешь проклинать этот день». Лоретт тоже была против их брака, хотя Одра ей очень понравилась.
– Вы с ней из двух разных миров, – настаивала она, когда он начал оспаривать ее точку зрения. – Ничего из этого не выйдет. Она – леди по рождению и по духу.
Пытаясь убедить Лоретт, что это не имеет никакого значения, он поведал ей о тяжелой жизни Одры в бытность ее платной санитаркой и медсестрой в инфекционной больнице. Она вытаращила на него глаза в изумлении.
– Не будь таким дураком, Винсент. Какое это имеет значение? Ее воспитание и происхождение всегда будут частью ее самой. Она отличается от тебя и меня, от
нас, и поверь мне, это огромная разница.
Всегда готовый вспылить даже по пустякам, он очень рассердился и дал выход своему гневу. И несколько недель после этого был в ссоре со своей любимой сестрой. Винсент всегда жил только своим умом, и поэтому он сделал то, что хотел, и так, как считал нужным. А он считал нужным жениться на Одре, несмотря на возражения семьи, о чем она и представления не имела.
Винсент все еще был убежден в том, что его мать и сестра неправы. То, что он и Одра происходили из разных слоев общества, не могло иметь большого значения. Они любили друг друга, и это было главным, разве не так?
Взглянув на Винсента, Одра почувствовала произошедшую в нем перемену и спросила:
– Что с тобой? Ты выглядишь так странно.
– Я отлично себя чувствую, любимая, – ответил он и рассмеялся – несколько смущенно.
– Только что ты выглядел очень озабоченным. Ты уверен, что тебя ничего не тревожит?
Винсент заставил себя весело улыбнуться.
– Никогда не чувствовал себя лучше, – воскликнул он и добавил: – Но мне жаль, что это последний день нашего медового месяца, жаль, что он закончился.
– Не совсем. – Одра поцеловала его в щеку и нежно заглянула в глаза. – У нас есть еще весь сегодняшний день и вечер в Харрогите. Мы чудесно пообедаем в «Белом лебеде» в честь твоего дня рождения. Это хороший отель, тебе там понравится. – Одра села и, склонив голову набок, продолжила: – Хотя наш медовый месяц завтра и кончится, наша совместная жизнь только начинается, Винсент. Подумай об этом… и я знаю, что у нас будет прекрасная жизнь, у тебя и у меня.
– Да, – сказал он, успокаиваясь.
Внезапно Одра сделалась оживленной и разговорчивой, к концу пикника к ней вернулась ее жизнерадостность. Она много говорила об их будущем и была полна энтузиазма, веря в то, что оно сулит им много хорошего.
13
– Ты видишь здесь что-нибудь, принадлежащее тебе, Одра? – спросил Винсент, окидывая внимательным взглядом гостиную в Грейндже.
– Вот те две картины маслом по обеим сторонам балконных дверей и акварель на боковой стене, – сказала она, – они написаны моим отцом. Если ты подойдешь поближе, то увидишь на них подпись «Адриан Кентон».
Винсент пересек комнату, внимательно рассмотрел два живописных пейзажа и натюрморт и, кивнув, повернулся к Одре, стоявшей возле камина.
– Что еще здесь твое?
– Большая часть деревянной мебели… инкрустированный комод рядом с дверью, два этих шератонских столика и вон тот маленький – у стены – да, и мейсенские часы на нем. Есть еще два чипендейловских стула, но они, должно быть, в другой комнате. Кроме того, у нее мамин серебряный чайный сервиз, несколько других предметов столового серебра и еще три картины, одна из них тоже написана моим отцом. – Одра похлопала по своей сумке, и на ее лице появилась уверенная улыбка. – Здесь у меня опись имущества и опись драгоценностей, так что я хорошо вооружена. – Она замолкла, глядя на открывающуюся дверь.
Винсент посмотрел туда же. Женщина, которую он должен был увидеть, вызывала у него любопытство. Он кое-что слышал про нее от Одры, и это кое-что ему совсем не нравилось.
Алисия Драммонд остановилась на пороге.
Разглядывая эту пожилую женщину, Винсент подумал: «Узкая». Все в ней было узким; глаза, нос, рот, лицо и тело. То, что ее мышление было узким, не вызывало у него никаких сомнений – в этом его убедили несколько замечаний о ней, сделанные Одрой.
Одра, не видевшая свою родственницу почти шесть лет, была поражена. Ей показалось, что Алисия Драммонд не только изрядно постарела за это время, но и выглядела больной. Она осунулась и очень похудела, а ее холодные, как камень, черные глаза глубоко запали в глазницах. Жидкие седые волосы были собраны в пучок, и одета она была в поношенное коричневое шелковое платье, которое совсем ей не шло.
Закрыв за собой дверь, Алисия вошла в комнату с обычной для нее высокомерной уверенностью. Раздраженным, звучащим на высокой ноте голосом она сказала:
– Здравствуй, Одра. Когда ты написала мне две недели назад, ты не сообщила, что приедешь не одна. Я была удивлена, услышав от горничной, что тебя сопровождает… – Бросив на Винсента взгляд, в котором сквозило любопытство и желание угадать, кто он такой, она закончила: – твой молодой человек. – Последние слова скорее прозвучали как вопрос, а не констатация факта. Одра ответила бодрым, уверенным тоном:
– Добрый день, тетя Алисия. Позвольте представить вам моего мужа. Это Винсент Краудер. Винсент, это двоюродная сестра моей мамы, Алисия Драммонд.
Алисия, редко не знавшая, что сказать, на какой-то момент потеряла дар речи. Муж, подумала она, потрясенная до глубины души. Этот модно одетый красивый молодой человек женился на невзрачной маленькой Одре. В это трудно было поверить.
Шагнув вперед, Винсент протянул руку:
– Рад познакомиться с вами, миссис Драммонд.
– Здравствуйте, – ответила Алисия, оценивающе глядя на него холодными глазами. У Винсента была хорошая речь, только в гласных слышался намек на просторечный йоркширский акцент, но Алисия уловила его. Из рабочего класса скорее всего, отметила она про себя. Что ж, это все объясняет.
Небрежно указав на диван, Алисия пробормотала:
– Садитесь. – Сама она уселась на краешек стула и обратила свой взгляд на Одру. – Почему ты не дала нам знать, что выходишь замуж?
Проигнорировав этот вопрос, который она посчитала абсурдным в данных обстоятельствах, Одра сказала:
– Мы провели медовый месяц в бухте Робин Гуда, и, зная, что по пути в Лидс мы будем близко от этих мест, я хотела, чтобы Винсент познакомился с вами, так как…
– Я рада, что ты этого захотела.
– Так как он вернется сюда в следующую субботу. С фургоном, чтобы…
– С фургоном? – Алисия казалась озадаченной.
– Да. Он приедет, чтобы забрать мои вещи.
– Вещи?
– Да, мои вещи, тетя Алисия. Или, вернее, вещи моей матери, ставшие моими после ее смерти и которые вы… хранили здесь.
– Господи, Одра, только не говори мне, что ты собираешься потратиться на аренду фургона и проехать такое расстояние – ты говоришь, из Лидса? – чтобы забрать несколько разрозненных предметов, не имеющих никакой ценности.
– Не имеющих ценности, – повторила Одра, пристально глядя на тетку. – Я бы этого не сказала.
– Но это так. Они немногого стоят.
– Сколько бы они ни стоили, я хочу их забрать. Я хочу, чтобы вещи моей матери были у меня. Кроме того, они принадлежат мне по праву – и уже давно.
– Мне кажется, что пара старых столов вряд ли стоит таких чрезмерных усилий, – произнесла Алисия с насмешкой в голосе, С презрительным выражением, она повернулась к Винсенту. – Нанимать фургон, чтобы забрать какую-то рухлядь… По-моему, Одра поступает просто нелепо. Это напрасная трата денег. Уверена, что вы согласны со мной.
– Одра хочет иметь свои вещи, – возразил Винсент спокойно, но твердо. – И я собираюсь позаботиться о том, чтобы все, что она хочет, она получила.
