– Так в чем же была ваша ошибка? – прервала его, нахмурившись, Эмма.

– Тогда я не подозревал об этом, но Мэрион уже несколько лет была тайно влюблена в меня. Между нами никогда ничего не было, и я никогда даже не пытался ухаживать за ней. Естестственно, что она меньше всего хотела, чтобы я покинул Австралию и уехал к тому же к другой женщине, хотя тогда я не знал этого. Короче говоря, я с головой окунулся в работу и не подозревал, что мой преданный секретарь конфискует мои письма к вам, вместо того чтобы отправлять их по почте. Я был удивлен и удручен тем, что не получал ответа на мои письма к вам, не считая самого первого. Я послал две каблограммы, в которых просил вас сообщить, по крайней мере, что с вами все в порядке. Конечно же, эти каблограммы не были отправлены. Мэрион просто уничтожила их. Наконец, испуганный вашим молчанием, совершенно непостижимым для меня, я, как только смог это сделать, отплыл на пароходе в Англию.

Эмма, внимательно слушая его и взвешивая каждую фразу, чувствовала, что он говорит правду. Она с тревогой спросила:

– Когда это было?

– Примерно год спустя, весной 1920-го. Я составил каблограмму, в которой извещал вас о своем приезде, в надежде, что вы будете встречать мой пароход, и поручил Мэрион отправить ее. В порту вас не было, поскольку, как нетрудно догадаться, вы никогда не получали этой каблограммы. Первым человеком в Англии, которому я позвонил по телефону, был Фрэнк. Он сообщил мне, что вы уехали в свадебное путешествие, что вы вышли замуж за Артура Эйнсли всего неделей раньше до моего прибытия.

– О Боже! – вскричала Эмма с широко раскрывшимися от охватившего ее отчаяния глазами.

Пол грустно улыбнулся и кивнул головой.

– Да, я опоздал всего на одну неделю, чтобы помешать этому. К несчастью, это именно так!

– Но почему же ты не приехал раньше? Зачем ты ждал целый год? – повышая голос, требовательно спросила Эмма.

– Просто раньше я не в состоянии был уехать. Видишь ли, мой отец умирал тогда от рака. Он скончался через восемь месяцев после моего возвращения в Австралию.

– Мне очень жаль, Пол, – пробормотала Эмма. Искреннее сочувствие к нему читалось в ее глазах.

– Да, все это очень грустно. Папа очень нуждался во мне все эти несколько последних месяцев. Ладно, продолжим. Я думал, что смогу уехать сразу после его похорон, но тут моя жена…

Пол слегка поколебался и криво усмехнулся.

– Моя жена, Констанс, скажем так, тяжело заболела. Потом, когда я решил, что уже могу уехать, внезапно заболел мой сын.

Пол осторожно взглянул на Эмму.

– У меня, знаешь ли, есть сын.

– Да, я слышала, но ты мог бы рассказать мне об этом сам, Пол. Думаю, что ты обязан был мне это сказать.

– Конечно, ты права. Но Говард, как бы это лучше выразиться, с ним не все ладно, и мне всегда тяжело говорить о нем.

Пол тяжело вздохнул, его глаза сразу погасли. Он выпрямился, сидя на своем стуле.

– Как только Говард поправился, я смог, наконец, отправиться в Англию.

– И ты встретился с Фрэнком?

– Не сразу. Поначалу Фрэнк вообще отказался встретиться со мной. Думаю, что он был не слишком высокого мнения обо мне тогда. Однако он понял, насколько я расстроен известием о твоем замужестве, и, полагаю, пожалел меня, особенно после того, как по телефону я рассказал ему, что весь год безответно писал тебе. Когда он мне сказал, что ты не получила от меня ни одного письма и что ты тоже многократно писала мне, я был в отчаянии и совершенно обескуражен этим.

– Как ты обнаружил, что письма были похищены? – спросила Эмма с таким же угрюмым лицом, как у Пола.

– Мне сразу со всей очевидностью стало ясно, что кто-то вмешался в нашу переписку. Если бы пропало всего несколько писем, это одно, но когда пропадает около дюжины, то совсем другое дело. Мне не потребовалось много времени, чтобы вычислить Мэрион. На нее сразу пало подозрение, поскольку она обрабатывала всю мою корреспонденцию в Сиднее и на овечьей ферме в Кунэмбле. Кроме того, именно она отправляла мои частные письма.

акая жалость, что ты не отправлял их сам, – тихо сказала Эмма, проклиная про себя Мэрион Риз. Она неотрывно, пронизывающим взором смотрела на Пола.

– Да, это правда. Я должен признать, что был неосторожен. Но, с другой стороны, у меня не было причин не доверять ей. Кроме того, передо мной стояли грандиозные проблемы. Я был поглощен ими и работал сверх всякой меры.

– Полагаю, что ты устроил ей допрос по возвращении в Сидней? – предположила Эмма.

– Конечно. Сначала она все отрицала, но потом раскололась и созналась во всем. Когда я спросил ее, зачем она это делала, она сказала, что надеялась воспрепятствовать нашему роману с тем, чтобы я не уезжал.

– Она преуспела в этом, – сухо сказала Эмма, думая о бесцельно пропавших годах.

– Да.

Пол следил за лицом Эммы, остававшимся непроницаемым. Он запустил руку во внутренний карман пиджака и достал конверт.

– Здесь письмо ее адвокатов с признанием ее вины в обмен на мое обещание не привлекать ее к суду, чем я пригрозил ей. Как тебе известно, похищение чужих писем является уголовно наказуемым преступлением. Я потребовал это письмо, – пояснил он, распечатывая конверт, – потому, что надеялся когда-нибудь получить возможность показать его тебе и доказать, что я не такой подлец, каким ты, вне всякого сомнения, меня считаешь.

Он протянул ей конверт и добавил:

– Она, кстати, также вернула мне наши письма.

Эмма вопросительно взглянула на него.

– Ты хочешь сказать, что она сохранила их? Как странно! – воскликнула она.

– Мне тоже так кажется. Пожалуйста, Эмма, прочитай письмо ее поверенных. Вся эта история, на мой взгляд, столь невероятна, что ты можешь подумать, что я все это выдумал.

Эмма на секунду задумалась, а потом достала письмо из конверта и быстро пробежала его глазами. Потом она, слабо улыбнувшись, вернула его Полу.

– Я бы поверила тебе и без этого письма. Никто не сумел бы выдумать такое. Тем не менее, благодарю тебя, что показал мне его. А что случилось с Мэрион Риз дальше?

– Естественно, я немедленно ее уволил. Не имею понятия, где она сейчас.

Эмма кивнула. Она сидела задумавшись, разглядывая собственные руки, а потом подняла голову и посмотрела Полу прямо в глаза.

– Почему ты не дождался моего возвращения из свадебного путешествия четыре года назад, раз ты мог мне сказать о том, что писал мне, Пол?

Пол кротко взглянул на нее.

– Какой был в этом смысл? Было слишком поздно, Эмма. Я не хотел мешать твоему счастью. Кроме того, ты могла не поверить мне. Вспомни, у меня тогда были только одни подозрения насчет того, что случилось с письмами. У меня не было полной уверенности до тех пор, пока я не вернулся в Сидней.

– Да, я понимаю. Однако меня удивляет, что Фрэнк никогда ничего не рассказывал мне о вашей встрече.

– Надо отдать ему должное, он уговаривал меня остаться и встретиться с тобой. Он даже хотел поговорить с тобой, но я попросил его не делать этого. Я считал это бесполезным и чувствовал, что ты навсегда потеряна для меня.

Пол пожал плечами.

– Тогда мне казалось самым мудрым просто исчезнуть, быстро и без лишнего шума.

– Но почему же ты решился рассказать мне обо всем теперь, когда прошло столько лет?

– Я все время хотел объясниться с тобой, Эмма, оправдаться перед тобой. Сознание того, что я был причиной твоих страданий, постоянно преследовало меня. Я встречался Фрэнком во время своих предыдущих приездов в Лондон, он держал меня в курсе того, как ты живешь. Но мне казалось в тех обстоятельствах неуместным встречаться с тобой, хотя я страстно желал этого. На прошлой неделе, как только я приехал в этот раз, мы позавтракали с Фрэнком. Почти сразу же он сказал, что с твоим браком не все в порядке. Когда я услышал, что ты несчастлива с Артуром и много времени проводишь в Лондоне одна, я решил, что ничего больше не препятствует нашей встрече, и настоял на том, чтобы Фрэнк устроил ее. Мне нужен был шанс реабилитировать себя в твоих глазах, – закончил он, молясь про себя, чтобы это ему удалось. С напряженным лицом Пол подался к ней через столик.

– Я понимаю, что ты была шокирована, увидев меня, и, возможно, это немного нечестно с моей стороны, появиться перед тобой вот так, без предупреждения, но, честное слово, я просто не знал, что мне еще делать. Надеюсь, что ты не очень рассердилась на меня или на Фрэнка.

– Нет, я не сержусь и даже рада тому, что мы встретились.

Эмма задумчиво разглядывала поверхность столика. Когда она подняла голову и встретилась глазами с немигающим взглядом Пола, устремленным на нее, лицо ее было угрюмым, а глаза увлажнились слезами.

– Я была расстроена и сбита с толку точно так же, как ты, когда не имела никаких вестей от тебя, и очень несчастна. Сердце мое было разбито, если хочешь знать правду, – неожиданно для себя самой призналась она. – Становится легче, когда узнаешь правду, пусть даже с таким опозданием.

Эмма грустно улыбнулась.

– На самом деле оказалось, что мы оба – жертвы обстоятельств и злой воли Мэрион Риз. Наши жизни могли бы сложиться совсем иначе, если бы не ее вмешательство. – Она покачала головой. – Удивительно, почему некоторые люди пытаются своими действиями заменять собой Бога? – спросила она с печальным лицом.

Пол вздохнул.

– Я не знаю, Эмма. Могу предположить, что в нашем случае мы столкнулись с обычным помешательством. Ты знаешь старую поговорку: „Не так страшен черт, как оскорбленная женщина”. Но я действительно не понимаю, на что она рассчитывала. Я никогда не проявлял к ней интереса как к женщине.

– Люди всегда надеются, – пробормотала Эмма, – и фантазируют.

– Да, это так, – согласился Пол. Он несколько секунд внимательно смотрел на Эмму, а потом тихо спросил: – Ты по-прежнему ненавидишь меня, Эмма?

Удивление отразилось у нее на лице.

– Я никогда не ненавидела тебя, Пол, – улыбнулась она, – ну, если только мимолетно, когда эмоции захлестывали меня. Ты не должен осуждать меня за это.

– Мне вовсе не за что осуждать тебя.

Пол отвернулся и закурил сигарету, чтобы скрыть волнение.

– Я хотел только спросить, возможно ли это… сможем ли мы быть друзьями, Эмма? Теперь, когда все выяснилось, или я прошу слишком многого?

Он затаил дыхание.

Эмма опустила глаза, неожиданно почувствовав опасность. Вправе ли она снова общаться с ним, даже как с другом? Она ощутила острое влечение к нему, как к мужчине, с того самого момента, как он появился. Он был не менее опасен для нее, чем прежде. Но не обращая внимания на внутренний голос, предупреждавший ее, она, помедлив, сказала:

– Да, Пол, если ты этого хочешь.

– Конечно, – твердо ответил он.

Пол, оценивающе-восхищенными глазами разглядывал ее в своей обычной манере. Она была спокойна и так же красива, как прежде. Время не оставило следов на этом прекрасном лице, лишь тень грусти сумел уловить он в ее глазах, когда ее лицо было спокойно. Он с трудом справился с нестерпимым желанием схватить ее в объятия и поцеловать, но даже не осмелился дотронуться до ее руки. Он должен быть осторожен, если хочет снова завоевать ее расположение и полностью вернуть ее себе. Он заметил, что Эмма посмотрела на часы, и быстро, импульсивно сказал:

– Пообедаешь со мной, Эмма?

– О, Пол, я не могу, – волнуясь, ответила она.

– Почему? У тебя назначена другая встреча?

– Нет, но я…

– Пожалуйста, Эмма, во имя нашего прошлого.

Он просительно улыбнулся, играя своими ярко-синими глазами.

– Я не боюсь. А ты?

– Чего мне бояться? – парировала Эмма, пристально глядя на него.

Ее сердце замерло. Он по-прежнему был неотразим.

– Могу тебя заверить, что у тебя для этого нет никаких причин, – посмеиваясь сказал Пол, впервые расслабившись за время их свидания.

По мере того, как ослабевала его напряженность, к Полу постепенно возвращалась привычка командовать ею.

– Тогда все решено. Куда бы ты желала пойти?

– Я не знаю, – ответила Эмма, ощущая непривычную слабость во всем теле. Она была так подавлена всем услышанным, что не могла отклонить его предложение.

– Предлагаю пойти в „Рулс”, это тут недалеко, в Конвет-гардене. Ты знаешь это место?

Эмма отрицательно покачала головой.

– Я слышала о нем, но никогда там не бывала.

– Это очаровательное, старинное местечко. Убежден, что тебе там понравится, – сказал Пол, подзывая официанта, чтобы расплатиться.

Их обед уже приближался к концу, когда Пол внезапно спросил:

– Почему все-таки не заладилось твое замужество, Эмма?

Застигнутая врасплох этим неожиданным вопросом, она не сразу нашлась с ответом. „Потому, что я до сих пор влюблена в тебя”, – вот что хотелось ей сказать, но она пробормотала:

– Наверное, мы с Артуром просто не подходим друг другу.

– Понимаю. Что такое он представляет из себя? – спросил Пол, обуреваемый любопытством с ревностью пополам.

Эмма осторожно ответила.

– Он красив, не лишен очарования, из хорошей семьи, но довольно пустой и слабый.

Она посмотрела на Пола и тихо закончила:

– Одним словом, он принадлежит к мужчинам того типа, с которыми у тебя мало общего.

„И с тобой тоже, любовь моя, это ясно как день”, – подумал про себя Пол и спросил:

– Ты собираешься развестись с ним?

– Не сейчас. А ты? – спросила она и затаила дыхание, пожалев о своем, невольно вырвавшемся у нее вопросе.

Пол переменился в лице, твердые складки залегли у его губ.

– Раз ты спросила об этом, я должен ответить. Да, я хочу развестись, Эмма, но у меня уже давно серьезные трудности с Констанс…

Он на миг задумался и, слегка помявшись, продолжил.

– Видишь ли, моя жена – алкоголичка. Она начала пить еще до войны, и это одна из причин, почему наш брак давно распался. К тому времени, как я возвратился в Сидней, она допилась до белой горячки, и я был вынужден немедленно поместить ее в специальную клинику. Но как раз сразу после того, как я похоронил отца, ей удалось сбежать оттуда, и мне понадобилось почти пять недель, чтобы разыскать ее, совершенно опустившуюся физически и полностью деградировавшую умственно. Вот почему я не смог приехать в Англию сразу после похорон отца. Мне нужно было сначала устроить ее. Поверь мне, я был вне себя от злости. Не хочу показаться бездушным, я много лет пытался помочь Констанс, но бесполезно. Она сама не хочет помочь себе. Я уже давно потерял всякое терпение.

– Да, я хорошо тебя понимаю, – мрачно сказала Эмма. – Мне жаль тебя, Пол, я тебе искренне сочувствую. Такое положение чудовищно для любого. Она сейчас по-прежнему в клинике?

– Да, врачи вывели ее из запоя, но она все так же слаба во всех отношениях, не способна ни обслужить себя, ни вообще жить по-человечески. Думаю, что ей следует находиться в стационаре постоянно. Но есть еще одно препятствие для развода: Констанс – католичка, но я все же не теряю надежды когда-нибудь обрести свободу, Эмма.

Пол отпил глоток „Монтраше” из своего бокала.

– Вот еще одна вещь, которую ты должна знать, Эмма. Это касается моего сына.

Он на мгновение замялся в нерешительности.

– Говард, он… ну, одним словом, он отстает в развитии. Вот, что я имел в виду, говоря, что с ним не все в порядке.

Страдальческая гримаса исказила лицо Пола. Эмма была ошеломлена его словами.

– О, Пол! Какая ужасная трагедия! И как, наверное, тяжело тебе нести такую ношу в одиночестве.

Глаза ее увлажнились, лицо выражало глубокое сочувствие к нему.

– Почему же ты не рассказал мне об этом тогда, годы назад? Ты же знал, что встретишь сочувствие с моей стороны а тебе, может быть, стало бы чуточку легче, поделившись со мной своим несчастьем.

Пол покачал головой.

– Может быть, ты права, и мне действительно следовало поделиться с тобой. Думаю, что я просто постеснялся говорить об этом, особенно после того, как познакомился с твоими детьми. Мне вообще всегда трудно говорить о Говарде. Конечно, я люблю его, но мое отношение и чувства к нему не совсем однозначны. Сердце болит за него, и, может быть, на мне лежит доля вины за то, что он таким уродился. Но порой я…

Пол запнулся и нахмурился.

– Мне трудно в этом сознаться, и я ни одной живой душе не говорил об этом прежде, но порой я почти ненавижу его. Я сознаю, что не должен испытывать таких чувств, но ничего не могу с собой поделать. Надеюсь, что ты не будешь презирать меня за это.

Эмма всем сердцем сочувствовала ему.

– Конечно, я не презираю тебя, Пол. Я слышала, что родители многих умственно отсталых детей порой испытывают к ним неприязнь. Это происходит от отчаяния, от крушения их надежд. Честное слово, в твоем отношении к нему нет ничего противоестественного.

Импульсивно Эмма подалась к Полу и коснулась его руки.

– Должно быть, ты ощущаешь полную свою беспомощность в отношении сына. Сколько лет сейчас Говарду?

– Ему уже двенадцать. И ты права, Эмма, по большей части я испытываю полнейшее отчаяние.

Он покачал головой.

– Ты знаешь, природа порой играет странные шутки с людьми. Внешне Говард выглядит очаровательно. У него приятное, почти одухотворенное лицо, кроткие большие глаза, но разум пятилетнего ребенка.

Пол устало провел по лицу ладонью.

– И он будет таким всегда.

Опечаленная, Эмма сидела молча, не зная, как утешить его. Наконец, она решилась спросить:

– А где он живет?

– На нашем овечьем ранчо в Кунэмбле. С ним живет один мужчина, который ему очень предан. Еще там есть домоправитель и большой штат прислуги. Когда я приезжаю в Дунун, я провожу с ним большую часть своего времени, но я не уверен, сознает ли он мое присутствие. Он живет в собственном, закрытом для других мире.

Пол закурил еще одну сигарету.

– Прости меня, Эмма. Я не собирался в этот вечер вываливать на тебя все свои горести. Я никогда никого в них не посвящаю. Но должен признаться, что все последние годы я ощущаю полное крушение своей личной жизни, бесплодной и безысходной. Спасибо тебе за то, что выслушала меня с таким участием и пониманием.

– Я в свое время побывала на самом дне жизни и хорошо представляю ее реалии. Моя жизнь была совсем не такой легкой, как это может показаться.

Пол серьезно и внимательно посмотрел на нее, глаза его сузились.

– Я знаю об этом, Эмма.

– Жизнь вообще нелегкая штука, Пол, но важно, как человек встречает трудности и умеет ли он преодолевать их.

Она улыбнулась своей бесстрашной улыбкой.

– Будем смотреть правде в глаза. В целом – мы благополучные люди, особенно, если посмотреть вокруг, на проблемы, стоящие перед другими людьми. Мы оба удачливы, богаты, пребываем в добром здравии. Нам сопутствует удача во всем, что касается бизнеса.

Пол взглянул на нее, подумав про себя: „Да, она – редкая женщина”, и сказал:

– За эти годы я действительно с головой ушел в работу, и это спасло меня. Думаю, как и тебя тоже. Ты права, Эмма, наша жизнь не так уж плоха, если задуматься, и мы должны благодарить Бога за все хорошее, что у нас есть.

Он нежно ей улыбнулся.

– Еще раз спасибо тебе. Я рад, что рассказал тебе про Говарда и Констанс. Мне стало гораздо легче.

– Я рада этому.

Пол поднял свой бокал.

– Я пью за тебя, Эмма. Ты мудрая женщина и все хорошо понимаешь. Рад, что мы снова становимся друзьями. А ты?

Эмма чокнулась с ним.

– Да, кажется, я этому рада тоже, Пол.

– Ну, ладно, хватит о грустном. Давай поговорим о чем-нибудь повеселее.

Эмма улыбнулась ему.

– Тогда расскажи мне о твоих нефтепромыслах в Техасе и компании „Сидней-Техас”. Меня очень заинтересовало это твое новое предприятие, о котором ты упоминал раньше.

После обеда Пол отвез Эмму в ее маленький домик на Уилтон-Мьюз рядом с Белгрейв-сквер. Он помог ей выбраться из такси и, попросив водителя ждать, проводил ее до дверей. На прощание он осторожно поцеловал ее в щеку.

– Спасибо за чудесный вечер, Эмма. Могу я вскоре позвонить?

– Конечно, Пол, и спасибо тебе. Доброй ночи.

– Доброй ночи, Эмма.

Потом Эмма долго лежала без сна в постели, вспоминая подробности прошедшего вечера. Она меньше всего ожидала внезапного нового вторжения в ее жизнь Пола Макгилла. Да, ее судьба не скупится на головокружительные повороты! Она вспомнила вдруг злосчастную Мэрион Риз. Если бы Пол не был столь обворожительным, эта несчастная не влюбилась бы в него и не похищала бы их письма… Если бы Пол догадался в свое время написать Фрэнку… Если бы она сама не бросилась очертя голову замуж за Артура… если бы, если бы… Эмма вздохнула. Что толку размышлять о том, что могло бы быть!

Конечно, их характеры в немалой степени повлияли на их судьбы. Ее сердце заныло, когда она вспомнила неизвестные ей ранее трагические подробности жизни Пола. Он, такой блестящий и мужественный, несомненно, изнемогает под грузом свалившихся на него несчастий. Его жизнь, оказывается, столь же трудна и безрадостна, как ее собственная.

Неожиданно она с удивлением поняла, что сегодняшний вечер доставил ей странное удовлетворение после того, как она оправилась после первоначального удивления и возмущения при виде Пола. Интересно, он стремился повидать ее просто, чтобы объясниться, или у него были и другие мотивы? Любит ли он ее еще? На этот вопрос у нее не было однозначного ответа.

Эмма вздрогнула. Она знала точно только одно: она смертельно боится неотразимого обаяния Пола и своего бессилия сопротивляться ему. Изо всех сил Эмма старалась выбросить его из головы, но, уже засыпая, она не переставала думать о нем.