Глава 20

Филип снял насквозь промокшие свитер и рубашку и отбросил их в сторону. Затем скинул сапоги для верховой езды и поспешно прошел в ванную. Его так и трясло от холода. Отвернув до упора кран, он пустил горячую воду и постоял под душем несколько минут, пока не согрелся как следует. Затем насухо вытерся, надел купальный халат и подошел к зеркалу. Расчесывая влажные волосы, он думал о Маделине.

Какая жалость, что гроза разразилась так внезапно. Вся прогулка пошла насмарку. Они добрались до холмов, возвышавшихся над Дануном. Он чувствовал, что здесь, в этих мирных полях, скованность Маделины проходит. Да, сегодня она явно чувствовала себя с ним свободней. Вчера, приехав к обеду, она была как натянутая струна, готовая лопнуть в любую секунду. И так продолжалось весь день. Только к вечеру ее немного отпустило. Похоже, она даже не без удовольствия поужинала в компании Тома и Энн Уилленов.

А когда утром им оседлали лошадей, Маделина уже освоилась, развеселилась и разговаривала с ним вполне откровенно. Филип чувствовал, что завоевывает ее доверие. Но лишь только он собрался открыть ей свои чувства, как погода внезапно изменилась. Небо затянуло густыми облаками. Полил дождь, и им пришлось на полном скаку возвращаться в конюшни. Скачка длилась не менее двадцати минут. Мэт с одним из конюхов поджидал их, чтобы отвести Гильду и Черного Опала в стойло. Усадив Маделину в «мазератти», Филип повез ее в Дом. Оба они промокли до нитки. Когда они добрались до места, Маделина была белая, как полотно, зубы ее выбивали дробь. Только бы не простудилась, обеспокоенно подумал Филип, направляясь к себе в спальню.

Филип немного постоял у камина, согреваясь, а потом подошел к черному лакированному буфету с маленьким, тесно уставленным бутылками баром. Он налил две рюмки коньяка, и, тут же выпив одну, пошел переодеваться. Плотный шерстяной свитер, толстые носки и серые фланелевые брюки были сейчас вполне уместны. Сунув ноги в мягкие коричневые туфли, Филип взял вторую рюмку и вышел из комнаты.

Минуту спустя он стоял у двери Маделины. Уже собравшись постучать, он вдруг заколебался: может, она еще не успела принять душ и переодеться. Решив, однако же, что времени прошло достаточно, он осторожно постучал.

– Войдите, – откликнулась Маделина.

Филип остановился на пороге. Маделина, сжавшись комочком на ковре у камина, спиной оперлась о диван и потягивала чай, который по указанию Филипа, послала ей в комнату миссис Кар.

На ней был спортивный костюм и толстые носки.

– Я подумал, что вам не помешает немного выпить, – сказал Филип, протягивая Маделине рюмку. – Так вы быстрее согреетесь.

– Спасибо, с удовольствием. – Маделина поставила чашку на блюдце и после паузы повторила: – Спасибо.

Закрыв ногой дверь, Филип подошел к ней и протянул рюмку. Она потянулась за ней, и пальцы их встретились. Маделина отпрянула, словно ее ударило током, и тесно прижалась к дивану. Потом взглянула на Филипа.

Все еще шел дождь, небо было затянуто тучами. Маделина не включила свет. В сумеречной комнате в отблесках огня из камина она казалась феей. Ее лицо светилось, поражая таинственной, нездешней красотой, сияющие глаза были огромны и прозрачны.

Филип не мог отвести от нее взгляд. Они безотрывно смотрели друг на друга. На какое-то мгновение Филипу показалось, что он заглядывает к себе в душу. Наконец он отвел глаза. Боясь потерять самообладание, не говоря ни слова, он повернулся и пошел к двери. Пусть побудет одна до ужина. Но у двери он против воли оглянулся.

Маделина спокойно встретила его пристальный взгляд. Лицо ее казалось застывшим. Она сидела молча, неподвижно. Атмосфера в комнате была наэлектризованной.

Филип сделал шаг в ее сторону – один, другой.

– Я хочу быть с тобой, – неожиданно хриплым голосом сказал он. – Не прогоняй меня, прошу тебя.

– Я и не собираюсь.

Поначалу ему показалось, что он ослышался. Но Маделина поставила рюмку и протянула к нему руки. Филип рванулся к ней, схватил ее ладони, прижался губами к длинным пальцам. Затем опустился рядом с ней на колени.

– О, Мэдди, – впервые назвал он ее уменьшительным именем. – О, Мэдди.

– Филип, – едва слышно произнесла она.

Он притянул ее к себе. Теперь она была у него в объятиях, беспрестанно повторяя его имя. Он растрепал ее волосы и поцеловал так, как хотел поцеловать в самый первый день, – страстно, жадно, нетерпеливо, словно хотел вобрать ее в себя целиком. Маделина отвечала ему с не меньшей страстностью. И это только распаляло Филипа.

Назад пути не было, это ему было ясно. Она должна стать его, прямо сейчас, здесь, у этого камина. Нельзя терять ни минуты, их и так уже потеряно немало. Филип просунул руку под свитер Маделины. Ладонь его легла на грудь. Она протяжно вздохнула. Филип принялся мягко, нежно, любовно поглаживать шелковистую кожу. Сосок под его рукой тут же отвердел. Филипа охватил огонь. Он потянул за ворот свитера, стараясь стащить его с Маделины.

Маделина распрямилась и сама сняла его. Филип молниеносно разделся. Кинул одежду в угол. И вот они уже лежат рядом, обнаженные, на ковре. Они снова поцеловались – страстно, настойчиво, яростно – не в силах оторваться друг от друга. Жадные ласки подогревали страсть.

Они содрогались в объятиях. Желание переполняло их, и они не таили его. Филип изо всех сил прижал к себе Маделину и вошел в нее. Она изогнулась, порывисто вздохнула и обмякла.

Не отпуская ее, Филип приподнялся и взглянул ей в глаза. В них горела неутолимая жажда сродни тому жару, который сжигал его. У него дух захватило от удивления и радости.

Филип начал двигаться сначала медленно, повинуясь опыту, потом быстрее. Маделина подчинялась этому движению, вжимаясь в него.

Все быстрее, быстрее. Волна желания несла их, кружа голову, поднимая ввысь. Они и не думали сдерживаться. Филип мечтал о Маделине все эти дни. И вот мечта сбылась, и он был не в силах остановиться и не хотел этого. Он вплывал в нее, отдавался ей, поглощал ее. И она парила вместе с ним в головокружительном полете. Вот она вскрикнула, повторила в который раз его имя и разом застыла, напряглась. Они начали медленный спуск в опаляющее белое пламя, в самую его сердцевину.

Она оплела его руками и ногами, зажав в шелковые тиски. Он словно сросся с ней, стал ее частью, а она – его. В этом и было чудо – они превратились в одно целое…

В совершенном изнеможении они лежали друг у друга в объятиях. Слышно было только их прерывистое дыхание, потрескивание дров в камине и мягкое тикание часов где-то позади.

Филип пошевелился. Он зарылся лицом в ее густые каштановые волосы и пробормотал:

– Я хотел тебя с того самого момента, когда впервые увидел в галерее, Мэдди.

Маделина промолчала, и он спросил:

– А ты не поняла?

– Тогда нет, – ответила она и, улыбнувшись, призналась: – Я тоже хотела тебя.

– Тебе это неплохо удавалось скрывать, – негромко сказал он.

– Тебе тоже.

Они разом засмеялись, но тут же оборвали смех, погрузившись каждый в свои мысли. Через некоторое время Филип разомкнул объятия, взял Маделину за руки и помог подняться. Они стояли перед камином, обнявшись, глядя друг на друга, словно в волшебном сне. Он приподнял ее подбородок, наклонился и мягко, нежно поцеловал в губы. Потом потянулся за коньяком. Протянул рюмку Маделине, но та покачала головой. Он сделал глоток, поставил рюмку на стол и, подведя ее к большой двухспальной кровати сказал:

– Надеюсь, ты не подумаешь, что я тоже пьяница…

Маделина засмеялась и, ничего не ответив скользнула под простыню.

Филип последовал за ней. Маделина свернулась калачиком рядом с ним, прижалась к его груди. Никогда еще не было ей так хорошо. Она подарила Филипу наслаждение, и он сполна расплатился с ней. Страха, который сковывал ее на протяжении всех этих дней, как не бывало. Теперь она чувствовала, как покой, мир и радость объемлют ее. И она знала, что все это – благодаря Филипу.

Филип не выпускал ее из своих объятий, прижался лицом к ее шее, зарылся в волосы. В нем вновь нарастало желание. Он отбросил простыни в сторону, приподнялся на локте и посмотрел на Маделину.

Лицо ее сияло. Он улыбнулся в ответ, поднял руку и провел пальцами по ее щеке. Глаза его горели. Он так любил ее. Он влюбился в нее в первый же день. И был рад, что произошло это в Дануне, что впервые они познали друг друга именно здесь. «Хорошо, – думал он, – что такое важное событие произошло у него дома». Он знал, что будет любить ее всегда, что это не очередной мимолетный роман, что отныне в его жизни будет только одна женщина, только одна – она.

– Ты что-то задумался, – поддразнила его Маделина.

Он наклонился и тихо проговорил:

– Все произошло слишком быстро, Мэдди. Извини, боюсь, я слишком нетерпелив. – Он коротко рассмеялся. – Но я так хотел тебя все эти дни, – так мечтал о тебе.

– Ты был прекрасен.

– Ты преувеличиваешь, дорогая.

Он припал к ней и начал целовать, жадно лаская. Кожа ее была как шелк и при свете камина как будто мерцала. Он наслаждался красотой ее податливого тела, такого гибкого, так замечательно сложенного, ее длинными ногами, полной грудью, упруго отзывавшейся на его прикосновения.

Он целовал ее губы, а пальцы тем временем, пробежав по ее животу, скользнули вниз, к бедрам. Отвечая на его умелые ласки, она подалась навстречу и тоже начала поглаживать его. Почувствовав, как она напряглась, Филип мягко отстранил ее руку и вошел в нее. И вновь их подхватила волна страсти.

На сей раз объятие было долгим. Потом он встал, подошел к камину, где лежала его одежда и начал одеваться.

Маделина смотрела на него и думала, как же он хорош. У него замечательное тело, широкие плечи, мускулистая грудь, ни грамма лишнего веса, загорелая, от постоянного пребывания на воздухе, кожа.

Маделина испытала странное чувство, будто когда-то давно знала его. Что-то в нем казалось поразительно знакомым. И в то же время они чужие. Правда, связанные теперь интимными узами.

Филип вернулся к ней, присел на край кровати, откинул прядь волос у нее с глаз. Нагнувшись, нежно поцеловал и сказал:

– Это только начало, милая.

– Начало конца… – Маделина оборвала фразу и посмотрела на Филипа, пораженная собственными словами.

Филип нахмурился.

– Что такое ты говоришь? Как тебя прикажешь понимать?

– Ах, я и сама не знаю! – воскликнула она. – Просто подумала так, ну и сказала.

– Лично я не собираюсь говорить о конце чего бы то ни было. – Филип засмеялся, отбрасывая эту тему, и привлек к себе Маделину. Затем, разжав объятия, поднялся.

– Встретимся внизу. Не надевай ничего особенного, дорогая, нас ведь будет только двое.

– Хорошо, – сказала она.

После его ухода Маделина еще немного полежала. На подушке рядом с ней была вмятина. Тут покоилась его голова, она потянулась потрогать это место, затем перекатилась на его сторону и зарылась лицом в подушку. Она пахла им, его волосами, его одеколоном. Маделина заплакала.

Она вдруг испытала тяжелое чувство утраты, и ей стало страшно.

Глава 21

Гонконг сверкал волнующимся морем огней. Когда пять дней назад самолет Джейсона Рикардса приземлился в аэропорту Кай Так и Пола сошла на землю, ее подхватил поток шумной жизни этой колонии Британской империи. Она не была здесь четырнадцать лет и успела забыть здешнюю атмосферу, которая буквально растворяла в себе человека.

С виду Гонконг напоминал ей Манхэттен – те же вздымающиеся небоскребы, огромные универсальные магазины с кондиционированным воздухом, бутики, банки, конторы, модные рестораны и сверкающие неоном отели. Но у этого города был свой, особенный ритм, своя скорость, вибрация, свой учащенный пульс.

Вокруг Полы все двигалось. Куда ни кинь взгляд, ничто не стояло на месте. Огромные реактивные самолеты взмывали, пробивая пелену тумана, в голубое небо; прогулочные лодки и джонки, яхты и сампаны, судна на подводных крыльях и паромы бороздили воды залива; по городу сновали автомобили, трамваи, автобусы и рикши, улицы кишели людьми, торопящимися по своим делам. Город был перенаселен. Свободное пространство, будь то суша или море, было подарком судьбы. Жизнь так и бурлила, грохот повсюду стоял такой оглушительный, что Пола чувствовала себя не в своей тарелку.

Тем приятнее и удивительнее было находить уголки покоя и тишины: мирные холмы между Каулуном и континентальным Китаем, так называемые Новые Территории, храмы и усыпальницы и даже узкое пространство у Звездной пристани, где каждое утро китайцы предавались медитации.

Контрасты Гонконга произвели на Полу особенно сильное впечатление. Нигде на земле не встретишь рядом такого бросающегося в глаза богатства и такой удручающей нищеты, такой ослепительной красоты и такого немыслимого убожества. Роскошная жизнь отеля «Ритц» соседствовала с хибарами. Старинные богатые семьи жили бок о бок с несчастными беженцами. За сто сорок лет британского владычества Гонконг стал местом встречи старых монет и новых состояний, стартовой площадкой потрясающих финансовых взлетов и головокружительных карьер. Но это было также место с особенно высоким процентом самоубийств.

Этот город очаровывал Полу, и она вполне понимала, чем привлекает он местных жителей и гостей.

До появления Полы Эмили жила в гостинице, где обычно останавливалась во время своих деловых поездок в Гонконг. Отсюда было удобно вести дела с континентальным Китаем, поскольку гостиница находилась в Каулуне, и она получала таким образом открытый доступ к предприятиям, производившим разнообразные товары, которые Эмили закупала для «Генре».

Накануне прилета Полы она, однако, переселилась. Заняла просторные апартаменты в знаменитом отеле «Мандарин», в самом сердце Центрального района.

– С делами я покончила, а жить здесь нам будет гораздо удобнее, особенно если иметь в виду наши планы, – говорила Эмили, пока Пола располагалась в номере. – Это торговая Мекка Азии, да ты и сама, мне кажется, предпочла бы жить собственно в Гонконге, на острове.

Пола кивнула в знак согласия.

– Как скажешь, Эмили. Ты у нас здесь командуешь.

Эмили составила такое расписание, что у них не оставалось времени передохнуть. Но Пола с энтузиазмом и необыкновенной энергией отдавалась любому делу, что бы то ни было: покупки, походы в рестораны, не говоря уж о ночных клубах.

В первый вечер, как Пола приехала, Эмили пригласила ее поужинать в «Гидди». Он считался лучшим европейским рестораном в Гонконге. У Рольфа Хайнигера, вполне заслужившего свою репутацию первоклассного мэтра, всегда были в наличии отменные кушанья и лучшие вина.

На следующее утро они пошли побродить по любимым магазинам и рынкам Эмили.

– Не забывай, в этих местах я своя, – говорила она Поле, посмеиваясь. – Следуй за мной, не прогадаешь. Высшее качество при разумных ценах.

– Да я верю, верю тебе, Эмили, – смеялась в ответ Пола. – У тебя с детства наметанный взгляд. Думаю, поэтому бабушка и назначила тебя руководить «Генре».

Первые несколько дней получились хлопотливыми, но зато Пола и Эмили покончили с рождественскими подарками, купив и кое-что дорогое, и разную мелочь в мешки под елку. Мужчинам они купили жемчужные запонки, шелковые платки, китайские пиджаки, забавные деревянные игрушки, брелки и другие пустяки.

Эмили заявила, что необходимо заглянуть на Голливуд-роуд, и Пола не могла с ней не согласиться.

Здесь было сосредоточено большинство лучших антикварных магазинов и художественных салонов. Пола была поражена открывшимся ее взору богатством. Джейсону, собиравшему предметы восточного искусства, она купила старинную нефритовую вазу, а матери – красивое старинное ожерелье из гагата.

Наряду с закупочной кампанией и походами в экзотические рестораны Эмили организовала и другие экскурсии. Она показала Поле Абердинскую гавань – район лодочников; они совершили поездку на Новые Территории; поднялись на пик Виктория, откуда, несмотря на туман, открывался великолепный вид на город; посетили множество храмов и захоронений.

Еще по пути из Сиднея спутник Полы Дон Меткалф сказал, что хотел бы пригласить их с Эмили поужинать. Они встретились с ним накануне отъезда в Нью-Йорк. Дон повез их на корабле с подводными крыльями в Макао, португальский анклав в устье Жемчужной реки. Путешествие заняло около часа. Они поужинали в шикарном ресторане, а потом прошлись по нескольким казино. Вечер удался на славу. С Доном им было легко и весело, он всячески развлекал их, смешил анекдотами. Что до Эмили, то она была особенно довольна – ей давно хотелось съездить в Макао, где она дотоле не бывала. Под утро, ложась спать, Пола подумала, что несколько дней, проведенные в Гонконге, вместили в себя столько, что поверить невозможно. Поездка в Гонконг оказалась замечательной, не говоря уж о том, что приятно побыть вдвоем с Эмили. Ей вспомнились совместные путешествия, которые они совершали еще почти девочками, и она снова почувствовала себя молодой и беспечной.

Сегодня был их последний день в Гонконге, вечером они улетали в Нью-Йорк. Эмили решила, что им непременно надо увидеть великолепный отель «Регент» в Каулуне, откуда открывался фантастический вид на Гонконг. Они отправились туда пообедать.

Поле пришлось встать пораньше, чтобы успеть загодя собраться, но затеянное предприятие того стоило. Обед и панорама запомнятся ей надолго.

Сразу после обеда они отправились на пароме в Центральный район. Эмили пошла в гостиницу готовиться к отъезду, а Пола забежала в антикварный магазин, где еще раньше присмотрела изящные серьги в качестве рождественского подарка для Эмили.

В магазине Пола с азартом торговалась. Этому она научилась в Гонконге у Эмили. К собственному удивлению и немалой радости, ей удалось изрядно сбавить цену. Возвращаясь в отель, она наслаждалась своим маленьким триумфом.

Пробегая через холл гостиницы, Пола взглянула на часы – она уже опаздывала на двадцать минут к чаю. Не заходя в номер, она пошла прямиком в кафе, где договорилась встретиться с Эмили. Оно было в мезонине, прямо над холлом. Пола легко взбежала по ступенькам.

Увидев ее, Эмили помахала ей.

Пола махнула в ответ.

Через мгновенье она уже усаживалась в кресле напротив кузины.

– Извини, что опоздала. Напоследок всегда не хватает какого-нибудь часа.

– Да ну, что за ерунда. Я сама только что пришла, и потом, ты же знаешь, мне так нравится это место. Чувствуешь себя, словно на корабле: иллюминаторы, медные подсвечники, мебель красного дерева. Да, чтобы не забыть, – Эмили открыла сумочку, порылась в ней и протянула Поле два небольших конверта. – Когда я вернулась после обеда, это ждало тебя в номере.

– А, телексы! Спасибо, дорогая. – Пола взяла бумаги, пробежала глазами первый телекс, обратилась к другому и поджала губы. Настроение у нее испортилось. Один телекс был лондонский, от Майкла Каллински, другой – нью-йоркский – от Харви Роусона. Оба были одного и того же содержания: «Пил и Дун» увел у них прямо из под носа другой покупатель. «Да, скверно, – подумала Пола, – эти магазины могли бы стать неплохим началом в реализации программы расширения «Харт». Правда, в отливе от Майкла, ей с самого начала не нравилось местонахождение магазинов. При мысли об этом она немного успокоилась. Эмили пристально посмотрела не кузину и сказала:

– Что-нибудь дома?

– Нет-нет, – успокоила ее Пола, – это деловые сообщения.

– И от кого же? – спросила Эмили участливо.

– Один телекс от Майкла, другой от юриста с Уолл-стрит, который занимался моими делами. Сорвалась одна затея. Ладно, давай сделаем заказ. Я, пожалуй, выпью тутового чая. В последнее время я пристрастилась к нему.

– Я тоже. – Эмили сделала знак официанту. Покончив с заказом, она снова пристально посмотрела на кузину.

– Что за дело сорвалось?

Пола промолчала.

– Похоже, что-то важное, – продолжала Эмили. – Я же видела, как ты читала эти бумаги.

Пола кивнула.

– Да, повод для расстройства у меня есть. Я собиралась купить небольшую сеть магазинов в Штатах. К сожалению, меня в последний момент опередили.

– А зачем тебе новые магазины? – удивленно спросила Эмили и нахмурилась.

– Я хочу расширить поле деятельности «Харт» в Америке. И лучше всего, мне кажется, начать с покупки уже существующей компании.

– Бабушке хватало в Америке одного магазина. А тебе, я вижу, нет.