Глава 1

Я мог до бесконечности пытаться ограбить проклятый банк, но после «Прыжка в небеса» понял – шансов нет. Никаких. Даже призрачных.

У охранников финансовых учреждений не бывает гранат. Тем более таких экзотических. Это нелепая фантазия, лишенная всякого смысла.

Нет, разумеется, представить можно что угодно. Включая замаскированные зенитные комплексы или, скажем, экзотические отравленные стрелы каннибалов-туземцев. Но это ничего не изменит.

Вырваться из ловушки собственного разума получится только в случае успешного ограбления чертова банка. А удачным этот налет быть не может. Не разнеси нас в клочья «Прыжок в небеса», обязательно случилось бы что-то другое. Напалмовая бомба, ядерный взрыв… Не важно, что и как, но обреченный человек все равно умрет.

«Запрограммированное убийство» – почти идеальное определение моего нескончаемого кошмара. Того самого, где я выступаю в роли беспомощной жертвы.

И, что хуже всего, можно сколько угодно биться головой о стену, все равно ничего не изменится.

Возвращение в исходную точку.

Очередная попытка.

Смерть.

А потом начинаешь сначала.

Замкнутая схема абсолютного безумия. Нужно разорвать порочный круг, иначе рано или поздно тронешься. Других вариантов нет.

Я долго бился над решением сложной задачи, но обстоятельства оказались выше меня. Конечно, нелегко расписаться в собственном бессилии, особенно когда на кону стоит жизнь. Но если нет другого выхода, приходится идти на жертвы. И чем безнадежнее положение, тем большую цену нужно платить. Таковы правила этого мира.

Мне отчаянно не хотелось заключать пари с демоном сомнения, но, достигнув высоты, которую не мог взять без посторонней помощи, я уперся в непреодолимую стену и забуксовал.

В безвыходном положении не остается ничего иного, как прибегнуть к испытанному средству – поставить на кон все, что имеешь. Крупные ставки – большие выигрыши. И проигрыши – соответствующие.

Такси, наверное, в тысячный раз подъехало к дому – и я предупредительно открыл дверцу перед Гердой.

– Как мило… – Несмотря на то что мы отправлялись на дело (очередное ограбление, мать его), ей приятны знаки внимания.

Женщина остается женщиной в любой ситуации.

Мой легкий кивок выражал согласие.

– Кай, садись рядом с ней. – Я сделал приглашающий жест, словно радушный портье, обслуживающий важных персон.

– А ты?

– Сяду вперед. Хочу пошептаться с водителем. Мы старые приятели и должны кое-что обсудить.

– Пока ты валялся в отключке, я вызвал первого попавшегося таксиста. – Кай был удивлен и не пытался скрыть своих чувств.

– Так получилось, что он оказался именно тем… – я хотел сказать «человеком», но передумал, – тем самым приятелем. Садись, потом объясню.

Он не стал спорить. Бессмысленно убеждать человека, не успевшего прийти в себя после приема сразу нескольких супердоз. Самое интересное – на его месте я бы поступил точно так же. Понятия «наркоман» и «здравый смысл» несовместимы.

Захлопнув дверцу за Каем, я, не скрывая злости, сел вперед, даже не взглянув на таксиста. Не хотел видеть его лицо. Ни сейчас, ни когда-либо после. Я мечтал только об одном – поскорее закончить затянувшуюся игру в ограбление банка и…

Дальнейшие планы представлялись слишком расплывчатыми и неопределенными, чтобы говорить о них что-то конкретное. Но одно я знал наверняка – нужно вырваться из проклятой ловушки сознания, пока окончательно не спятил.

– Вопрос остается прежним – или ты передумал? – В голосе собеседника смешалось слишком многое: насмешка, радость, предвкушение близкого триумфа, осознание полной уверенности в своей победе.

– Не в правилах настоящих игроков брать слова обратно.

– Вот как? – На этот раз он казался искренне заинтересованным. – И с каких это пор ты вдруг стал настоящим игроком?

– С тех самых, как обыграл в карты одну чересчур самоуверенную суку.

– Разве можно так грубо отзываться о прекрасной женщине?

– Когда женское тело венчает голова собаки, то можно. Но ведь мы не собираемся обсуждать дела давно минувших дней, а хотим разобраться с нашим пари?

– Безусловно.

– В таком случае давай оставим лишние разговоры и перейдем к делу.

Такси уже давно никуда не ехало, застыв во времени и пространстве, словно огромное глупое насекомое, завязнувшее в капле смолы.

– Ты говоришь так, будто нас ждет длинный рабочий день. А ведь все, что нужно, – это произнести пару слов, не более.

В пачке оказалась последняя сигарета. В любое другое время я мог бы решить – это плохой знак. Но счастливые предзнаменования давным-давно ушли из моей жизни. Поэтому я просто закурил.

– Не пару, а одно.

– Что?

– Нужно произнести всего одно слово, – уточнил я.

– Мне казалось, что вопрос «Во имя чего рождается человек?» подразумевает более развернутый ответ.

– Разве вопрос задавал ты?

Последняя сигарета заканчивалась слишком быстро, превратившись в бикфордов шнур, отчаянно спешащий к конечной цели путешествия – тротиловой шашке.

– Нет, конечно. – В его интонациях теперь звучала откровенная насмешка. – Но несложная загадка имеет всего один верный ответ. Человек рождается, чтобы умереть. Можно сказать, он рождается для того, чтобы жить. И в этом будет определенный резон. Но так как ничто в нашем мире не вечно, то конечной и самой главной точкой является именно смерть.

Сделав две последние затяжки, я докурил сигарету до фильтра и только после этого поинтересовался:

– Как можешь ты, демон, быть настолько уверенным в том, о чем не имеешь ни малейшего понятия? Ведь ты даже не человек.

– Чтобы ответить на легкий вопрос, не нужно рождаться человеком. Это настолько очевидно, что не подлежит обсуждению. Белое – это белое. А черное – черное. Других вариантов нет. И если мы закончили…

– Ты слишком торопишься.

– Неужели хочешь удивить меня чем-нибудь особенным?

Вместо прямого ответа я задал встречный вопрос:

– У тебя, случаем, нет сигарет?

– Все никак не можешь накуриться?

– Почти угадал.

– Никотиновый голод или что-то личное?

– И то, и другое, и третье. Так у тебя есть сигареты?

– Для тебя – да.

Непочатая пачка упала мне на колени.

– Надеюсь, скромный презент поможет тебе хоть немного скрасить горечь поражения.

Дрожащими от нетерпения пальцами я разорвал целлофановую обертку, вытащил сигарету и, прикурив от зажигалки, глубоко затянулся.

Никогда не принадлежал к завзятым курильщикам. Но после того, как В. Вилли сообщил, что никотин мгновенно убьет меня, в голове произошел некий щелчок – и сигареты стали навязчивой идеей.

– Ты опять проиграл. – Вместо того чтобы просто выдохнуть дым, я сложил губы трубочкой и выпустил несколько колец.

Не знаю, каким образом кольца смогли трансформироваться в буквы. Но, черт побери, это ведь мое подсознание, а значит, именно я – то божество, которому здесь подвластны любые чудеса.

Буквы из дыма провисели несколько секунд, а затем бесследно растворились.

Пожалуй, это и был тот самый заключительный штрих, подаривший мне непоколебимую уверенность…

– Человек рождается во имя любви, – радостно произнес я. – Ни сама жизнь, ни тем более смерть не имеют никакого смысла без любви. Это одна из самых больших тайн человечества, которую оно свято передает из поколение в поколение…

– Ты забыл добавить «возвышенного и прекрасного чувства», – с серьезным видом заметил таксист-демон.

– Можно сказать и так. Вообще, существует множество слов, способ…

Пронзительно-резкий смех оборвал меня на полуслове.

Есть такая категория злых и жестоких детей, которые, вырастая, превращаются в безжалостных взрослых. Они обожают сбиваться в стаи и подло нападать со спины. Сначала подонки окружают будущую жертву плотным кольцом. Затем протягивают руки. Улыбаются. Дружески хлопают по плечу. А когда жертва расслабляется и начинает верить, что никакой опасности нет, неожиданно сбивают ее с ног. И с каким-то необъяснимым остервенением пинают ногами до тех пор, пока тело не перестает подавать признаки жизни.

Всегда презирал подобный тип людей. А чудовище, сидящее рядом, не было даже человеком, и оттого я ненавидел его еще больше.

– Неужели ты всерьез подумал, что сможешь вот так по-детски наивно развести меня всей этой несусветной ерундой? – не переставая хохотать, поинтересовался таксист. – Честное слово, давно так искренне не смеялся. Вот уж действительно – развеселил так развеселил!

Хорошее настроение разом улетучилось, а вместе с ним пропал душевный подъем, благодаря которому начинаешь верить если не в чудо, то по крайней мере во что-то хорошее и светлое.

– Нужно отдать тебе должное: первый вопрос, на который мне не удалось ответить, был по-настоящему хорош. Я ждал если не повторения, то хотя бы чего-то стоящего. А вместо этого ты решил опуститься до банальной пошлости. Подростковая любовная лирика хороша в пятнадцать лет, но после тридцати выглядит по меньшей мере несерьезно. Если не сказать глупо.

Горький привкус во рту свидетельствовал о том, что вторая подряд сигарета была лишней. Спорить тоже не хотелось. Все равно это ни к чему не приведет.

– Глупо пытаться быть человеком, если ты демон.

– Глупо то, что ты стараешься перенести установки детсадовской песочницы во взрослую жизнь, не принимая во внимание немаловажную деталь – со временем правила меняются.

– Ну, наши-то правила не изменились. – Несмотря на то что курить не хотелось, я достал из пачки очередную сигарету.

– Разумеется, нет! Первоначальный договор остается в силе. Ты задаешь вопрос. Я на него отвечаю. Если проигрываю – помогаю тебе выбраться из «ловушки разума». Той самой, куда ты угодил благодаря злоупотреблению наркотиками. В случае выигрыша – могу выбрать награду по своему усмотрению.

Третья сигарета, что называется, не пошла, но я с каким-то отчаянным остервенением продолжал делать быстрые глубокие затяжки.

Говорят, перед смертью не надышишься. Не знаю, насколько это утверждение соответствует истине, но накуриться можно наверняка.

– Насколько я понял, ответ тебя не удовлетворил?

– Нет.

– Значит, считаешь себя победителем?

– Угадал.

– Может, подумаешь, как в прошлый раз? Вдруг не все так просто и очевидно, как кажется на первый взгляд.

– Нет. Мы не станем входить в одну и ту же реку дважды. Сейчас ты проиграл. Я удовлетворен результатами нашего маленького пари и потому ухожу.

– Что ж. Иди. – Я равнодушно пожал плечами. – Ты получил, что хотел, и теперь можешь оставить меня в покое.

– Не уверен насчет покоя.

Мысль о четвертой сигарете вызывала стойкое чувство отвращения, но я все-таки вытащил ее из пачки.

– Мне безразлично, уверен ты или нет.

– Почти все люди, которых я когда-либо знал, были самоуверенными глупцами. И ты не исключение. Без моей помощи выбраться из «ловушки разума» невозможно.

– Кажется, я уже где-то слышал эту историю.

– Самое интересное впереди.

– Аудитория у твоих ног.

– Прекрасно! Уверен, валяющейся в ногах аудитории будет интересно узнать о судьбе подружки.

– Ты о чем?

– Все о том же… Красавица, из-за которой ты чуть было не погиб от переохлаждения, возьмет брата и пойдет грабить банк. Настоящий, а не спроецированный в твоем нездоровом воображении. И когда они придут туда, то окажется, что система безопасности не отключена. У Дядюшки Тома изменились обстоятельства, и теперь ему нет дела до нескольких глупых НОЙМов.[1]

– Разве демон сомнения способен заглянуть в будущее?

Мне отчаянно не хотелось ему верить, но голос таксиста звучал слишком спокойно – так говорят только в том случае, когда нет и тени сомнения.

– Нет, но я знаю все про настоящее. Паре твоих друзей позарез нужны наличные. Значит, в любом случае они пойдут на риск. А торговцу имплантатами отныне глубоко наплевать на деньги – у него появилась масса новых проблем.

Можно было возразить: «Мы же договорились!» Но когда речь заходит о бесчувственном кровососе, никакие слова и договоры не имеют значения. Он поступит так, как сочтет наиболее выгодным для себя. И, не задумываясь, пошлет на верную смерть не только трех малознакомых людей, но и лучшего друга. Хотя я очень сильно сомневался, что у человека такого калибра, как Дядюшка Том, вообще могут иметься друзья.

– Вижу, ты уже потерял спокойствие. Но это еще не все. Чтобы тебе не было так скучно и одиноко остаток вечности грабить банк…

– Эта мнимая вечность окончится через несколько часов. – Я с ненавистью отбросил недокуренную сигарету и вытащил из пачки другую. – Лошадиная доза наркотического дерьма прикончит меня, и…

– Твое сознание вывернулось наизнанку и отныне находится если не за гранью времени, то очень близко к ней. – Теперь настала очередь демона перебить собеседника. – Скорость света несравнима со скоростью мысли. Расстояние в несколько тысяч световых лет мысль преодолеет за мгновение…

– Не ты ли обвинял меня в детском подходе к философским вопросам? И даже зло посмеялся над моими чувствами. А сам несешь такую несусветную чушь, что…

Острая вспышка боли в левом боку оборвала бурлящий поток яростных обвинений.

– Одна секунда растянется для тебя на несколько тысяч лет. Поверь мне на слово, это будет очень долгая жизнь. И если сейчас ты действительно веришь, что нет ничего главнее любви, то у тебя будет достаточно времени на раздумья. А чтобы не было скучно, я внес небольшое разнообразие в твое дальнейшее существование.

– Ты прирезал меня, словно свинью, и называешь это «разнообразием»? – Было очень больно, но я все же нашел в себе силы вымученно улыбнуться.

– Капелька боли не повредит – это раз. По условию нашего договора как победитель я волен делать все что захочу – это два. Ну и в-третьих, я не зарезал тебя, а всего лишь слегка надрезал бок, не повредив ни одного внутреннего органа. Так что ничего страшного или тем более опасного для жизни не произошло. Следи за тем, чтобы кишки не вываливались во время слишком быстрой ходьбы, думай о любви и, конечно, не забывай: ключ к спасению лежит в банке, ограбить который отныне крайне проблематично.

– Теперь все сказал? – Левая рука зажимала располосованный бок, а правая вытащила из пачки очередную сигарету.

– Да, я действительно сказал все. И через минуту мы расстанемся – уже навсегда.

– Раз тебе недоступно будущее, то не стоит и зарекаться.

Хотя и с трудом, мне удалось прикурить.

– Мне доступно настоящее. И в этом настоящем ты труп. Именно поэтому я с полной уверенностью заявляю: мы никогда больше не встретимся.

– Хочешь пари?

– А ты, как я посмотрю, веселый малый.

– У тебя тоже все в порядке с юмором. Я буду постоянно вспоминать о наших чудных беседах во время быстрой ходьбы, пытаясь не растерять по дороге кишки.

– И что же ты можешь предложить?

– Если доведется когда-нибудь встретиться, я попрошу тебя кое о чем.

– С какой стати мы будем встречаться?

– Но ты же захочешь узнать, как я выбрался из тюрьмы без дверей?

– Это невозможно. Но давай на секунду поверим в чудо и допустим: у тебя получится сбежать. Даже тогда – какой мне резон спорить? Если победишь, у тебя будет одна просьба, а что достанется мне?

– Я признаю поражение. Ты ведь считаешь себя победителем, но враг до сих пор не капитулировал. И значит, червь сомнения будет подтачивать твою уверенность, предательски нашептывая на ушко: «А вдруг глупый смертный оказался прав? Может, это была не победа, а поражение, завернутое в блестящую обертку ошибочного мнения?» Когда я брошу попытки вырваться из ловушки, то позову тебя и соглашусь: человек рождается во имя того, чтобы умереть.

Таксист в очередной раз рассмеялся, только теперь его смех был не злым, как прежде, а по-настоящему радостным.

– Хорошо. Мы заключим очередное пари. Мне понравился твой неиссякаемый оптимизм.

Неутихающая боль настойчивым молоточком долбила в мозг. В горле першило от сигарет, рубаха намокла от крови, а рука, зажимающая рану, была липкой, как будто окунулась в банку с вишневым компотом. Я чувствовал себя куском распоследнего дерьма, и ни о каком оптимизме не могло быть и речи. Но раз жизнерадостному ублюдку нравится мой оптимизм, значит, не остается ничего другого, кроме как подыграть ему.

– Да, я парень веселый. – В вымученной улыбке, сопровождавшей последние слова, не было и намека на веселье. – Но самое главное – мне нравится спорить. Значит, мы договорились насчет нового пари?

– Да.

Я услышал все, что хотел, – продолжать разговор было незачем. В воздухе повисла затянувшаяся пауза, и, чтобы как-то разрядить обстановку, я пробормотал:

– Ну что ж, до встречи.

– Счастливо!

Было странно услышать пожелание счастья из уст демона, не просто располосовавшего мне бок, но еще и оставившего биться над неразрешимой загадкой. Впрочем, расставаться лучше спокойно, без ругани и проклятий. Я не был настолько благороден, чтобы желать счастья врагу, но на нейтрально-короткое «до скорого» меня хватило.

– Прощай! – Демон был уверен: мы никогда не увидимся.

Как только он произнес последнее слово, плотный туман окутал видимое пространство – и все кончилось. Так же неожиданно и глупо, как и началось.

– Уснул, что ли? – Сильная рука Кая энергично трясла меня за плечо.

Машина остановилась прямо посреди дороги. И по крайней мере двое из троих пассажиров не могли взять в толк, куда подевался водитель.

– Куда приятель твой смылся? – прокричал мне в самое ухо Кай, как будто я не только уснул, но вдобавок еще и оглох.

– Ему надоело наблюдать за тем, как мы тупо и бессмысленно грабим банки. Поэтому он ушел, – хмуро ответил я.

– Как – надоело? А откуда он вообще… про банки?

– Вот так и надоело. – Я прикурил очередную сигарету, после чего открыл дверь машины.

– Постой, а ты куда собрался?

– Ухожу, – бросил через плечо я. – Мне тоже все это до смерти надоело.

– Но мы стоим прямо на…

Недослушав Кая, я вышел из машины, совсем упустив из вида, что такси остановилось посреди проезжей части.

Резкий визг тормозов ударил по натянутым нервам. А затем рейсовый автобус, не сумевший погасить скорость, сбил человека, которому настолько все надоело, что он с радостью бы умер. Но он не мог умереть. Ибо его время еще не пришло.

Глава 2

Привычно зажимая левой рукой располосованный бок, я бесцельно брел по городу, успевшему стать моим нескончаемым кошмаром. Рана давно не кровоточила, но и не заживала. Попытки зашить или заклеить ее не привели ни к какому результату. Проходило несколько минут – и швы лопались, стяжки разваливались, а вместо непреходящей ноющей боли, к которой я успел привыкнуть, бок разрывало на части раскаленными щипцами.

Судя по всему, у демона сомнения было не только извращенное чувство юмора, но и возможность превратить здорового человека в некое подобие надорванного продуктового пакета. Из которого в любой момент часть содержимого может выпасть на мостовую.

Несмотря на то что это была нездоровая галлюцинация, город выглядел вполне настоящим. Он жил собственной жизнью, а по улицам ходили вполне нормальные с виду люди, а не статичные манекены. У каждого – своя жизнь, заботы, мечты и тревоги. А то, что эти призрачные химеры являлись бредом перекачанного наркотиками сознания, никого, кроме меня, не волновало. Потому что об этом никто не догадывался. Идиотская ситуация. Но опять же. Только для одного-единственного человека.

В городе-призраке (как и в настоящих городах) можно купить за деньги что угодно – наркотики, оружие, голоса избирателей, протекцию стражей порядка и, разумеется, продажную любовь. Огромная смердящая свалка, где все продается и покупается. Главное – иметь наличные.

И то, что я фактически являлся создателем этой мнимой реальности, не имело значения. Даже в насквозь фальшивом мире деньги имели вполне настоящую ценность и силу.

Конечно, можно было придумать какой-нибудь сравнительно честный способ заполучить энную сумму. Но когда знаешь, что вокруг все ненастоящее, нет никакого желания изобретать велосипед. Как только заканчивались наличные, я заходил в первый попавшийся магазин и «брал кассу». Иногда случались перестрелки с полицией – с летальным исходом. Но что значит виртуальная пуля в голову? Ничего. На экране монитора вырисовывается стандартное «Game over». Изображение гаснет, происходит перезагрузка – и надо мной вновь склоняется встревоженное лицо Герды. Которая, наверное, в тысячный раз спрашивает, все ли в порядке.

– Да, – уверенно отвечаю я, – просто отлично! Но никакой банк я грабить не пойду.

– Плохо себя чувствуешь?

– Еще как! И вдобавок не хочу. Устал от всего… Конечно, вы с Каем можете воспользоваться экипировкой. Никаких проблем… Ну а я пошел… Куда? Еще не знаю, но наверняка придумаю по дороге… Кто решил потрахаться? Ах, мозги последние протрахал… Извини, не расслышал… Может, и так. Ладно, заболтались. Мне пора… И вам удачи…

Пятиминутная разборка, отработанная до автоматизма, – и я вновь бесцельно иду по улицам города-призрака, сам не зная куда.

Бесконечная история, лишенная даже подобия финала.

Проклятие, воплотившееся в жизнь.

Город-призрак.

Тоска.

Одиночество.

Безумие.

Когда в кармане есть деньги, можно попытаться развлечься. Впрочем, секс я выкинул из головы почти сразу (а точнее, после двух неудачных попыток). Вываливающиеся наружу внутренности не могут выступать в роли любовной прелюдии или стимулировать сексуальное влечение. Может, для каких-нибудь особо продвинутых извращенцев это допинг, способный возбудить до предела. Но я – всего лишь среднестатистический мужчина без всяких отклонений. Потому и вычеркнул из списка развлечений сексуальные оргии, решив скоротать остаток вечности в наркотических грезах.

Однако и здесь меня поджидало жестокое разочарование. Вместо легкой эйфории после приема вполне безобидной таблетки сознание накрыла череда зловещих кошмаров. Это были дикие натуралистические ужасы, одно только воспоминание о которых вызывало приступы тошноты и бросало в холодный пот.

Кроме всего прочего, в моем персональном аду появилась отвратительная тварь, отдаленно напоминающая бесхвостого крокодила. Только, в отличие от обычного земноводного, пасть монстра оказалась чуть более сплющенной, а тело покрывало некое подобие редкой шерсти, не способной скрыть обилие гниющих язв. Компания, мягко говоря, не самая приятная, даже учитывая мое ненормальное состояние. Попытавшись отвязаться от мерзкой твари, я потерпел несколько неудач кряду. И, будучи не в силах изменить ситуацию, спустя некоторое время смирился со зловещим сопровождающим.

Куда бы я ни пошел, монстр неотступно следовал рядом, не предпринимая попыток напасть. От него невозможно было скрыться, как нельзя убежать от собственной тени. Если не ошибаюсь, тварь оставалась невидимой для окружающих. Никто не шарахался в сторону и не падал в обморок при появлении чудовища, один только вид которого мог привести в ужас человека с самыми крепкими нервами. Фантасмагорическое порождение наркотического бреда всегда молчало. Но в любую погоду с высунутого наружу фиолетового языка сочилась клейкая слюна. И места, куда она попадала, разъедало будто от действия серной кислоты.

Я долго не мог понять, какую цель преследует монстр. Но когда случайно врезавшийся в меня скейтбордист вывалил наружу содержимое моего «рваного пакета», ответ нашелся. Как оказалось, чудовище интересовалось исключительно внутренностями. Моими внутренностями. Можно залететь с передозировкой и, прежде чем отдать концы, пройти пару кругов ада. Но даже это состояние вряд ли может сравниться с ощущением, когда из человека не торопясь вытягивают кишки, обильно смачивая их серной кислотой.

Именно после этого случая я дал имя хищной твари: Злая. Мне было глубоко плевать, откуда она взялась. Главное, нужно быть предельно осторожным, чтобы подобные инциденты никогда не повторялись. Нечеловеческая боль, разрывавшая внутренности до тех пор, пока я не отключился, запечатлелась в памяти настолько ярко, что иногда начинало казаться: серная кислота до сих пор выжигает меня изнутри…

День сменялся ночью, а затем наступало утро. Жизнь текла своим чередом, но лишь до того момента, пока я не умирал. «Воскрешение» происходило в одном и том же месте – в квартире, где Кай с Гердой планировали предстоящее ограбление банка.

Первое время я относился спокойно к нашим нечастым встречам. Но после того, как с лица Герды исчезла широкая идиотская улыбка, мне стало невыносимо тяжело видеться с ней. Начиная с этого момента все выглядело слишком правдоподобно. И уже не смотрелось подобием виртуальной реальности. Обычная жизнь – с проблемами, радостями и тревогами. Пожалуй, именно эта мнимая нормальность была хуже всего.

Память постоянно возвращала к последнему разговору с демоном. К тому самому моменту, когда он назвал меня трупом. Не приходилось сомневаться – в настоящем мире я стопроцентный покойник. Даже если удастся вырваться из «ловушки разума», и тогда ничего не изменится. Наркотики прикончат меня намного раньше, чем полиция или все киборги, вместе взятые.

Но Герда…

Она пойдет в банк и умрет, так и не успев ничего понять. А жирный кровосос, предавший ее, останется безнаказанным.

Жестоко страдая от собственного бессилия, я предпринял еще несколько отчаянных попыток ограбления банка. Как и следовало ожидать, они провалились. Период ненависти продолжался достаточно долго, но в конечном итоге прошел и он. Не оставив после себя ничего, кроме равнодушной усталости.

Муха, попавшая в сети паука, дергается до тех пор, пока у нее есть хотя бы призрачный шанс на спасение. Как только надежда исчезает, она успокаивается – и умирает. Я бесчисленное количество раз пытался ограбить банк и вырваться из замкнутого круга, но все попытки оказались тщетными. Ни вырваться, ни умереть не представлялось возможным.

Проклятый город, вспоротый бок и Злая, которая таскалась за мной по пятам, роняя на асфальт ядовитую слюну, – вот все развлечения, которыми мне следовало заполнить остаток чертовой вечности.

Время полной апатии продолжалось намного дольше, чем период лютой ненависти. Это напоминало поездку в машине в осенний дождливый вечер по безлюдной проселочной дороге. Дворники смахивают воду с лобового стекла, фары не могут пробиться сквозь пелену дождя, и кажется, что все дороги ведут в никуда. А раз так, то самое простое и правильное решение – заглушить мотор и дождаться прихода нового дня. Или еще лучше – сунуть пистолет в рот и нажать на спуск.

Трудно сказать, как долго я просуществовал в подобном заторможенном состоянии. Но с появлением страха с голубыми глазами все резко изменилось.

Не стану отрицать – название идиотское, зато наиболее точно отображает происходящее. Это и вправду был страх, оказавшийся намного ужаснее Злой. Мерзкая тварь всегда была рядом, а страх возникал неожиданно, в самый неподходящий момент.

Именно сводящее с ума ожидание и было хуже всего.

Глава 3

Когда дни похожи один на другой, становится не важно, понедельник сегодня или воскресенье. Так же, как в обычной жизни не обращаешь внимания на направление ветра. Слушаешь прогноз погоды, отмечаешь температуру и возможность дождя, но пропускаешь мимо ушей, какого направления ветер, северо-восточного или северно-западного.

Страх с голубыми глазами пришел в четверг, я это точно запомнил. Двое приятелей у овощной лавки обсуждали, как весело они оттянутся завтра вечером. Конец рабочей недели, заслуженный отдых и «все дела». Я проходил мимо, как древний старик, с трудом передвигая ноги, и потому услышал обрывок разговора. Тридцатая или сороковая по счету сигарета пыталась утолить никотиновый голод, а сзади неспешно тащилась Злая. Ей только однажды удалось отведать ливерный набор из моих внутренностей, но, в отличие от добычи, охотница чувствовала себя вполне бодро. С высунутого языка, как обычно, капала ядовитая слюна, и создавалось впечатление, что ее вполне устраивают бессмысленные шатания по улицам несуществующего города.

– Вы не подскажете, который час?

Я не сразу понял, что вопрос обращен ко мне.

Моя вечно опущенная голова чуть приподнялась, и я увидел девушку. Не сказать, чтобы она была какой-то особенной, но глаза…

Такие пронзительно-голубые глаза не могли существовать в природе.

«Зачем было ставить такие вызывающе-броские линзы?» – вяло подумал я и, после некоторой паузы, ответил:

– В этом городе время не имеет значения. Его здесь просто не существует.

Вместо того чтобы посмотреть на меня как на ненормального и поспешить убраться с дороги, незнакомка ответила в тон:

– Время всегда имеет значение, даже тогда, когда кажется, что его нет.

После чего настала моя очередь удивляться.

– Вы серьезно или шутите?

– Я серьезна, как никогда. Хотите, докажу это прямо сейчас?

На моем лице появилось слабое подобие улыбки, и я великодушно разрешил:

– Попробуйте, если сможете…

Скорее всего, она была левшой. А может быть, в совершенстве владела обеими руками. Впрочем, это не важно. Когда пропускаешь страшный удар телескопической дубинкой в печень, все выводы и умозаключения резко уходят на второй план. Исключительно потому, что на сцене появляется ее величество Боль, затмевающая своей огромной тенью весь остальной мир.