Глава 3

Пол королевских покоев тряхнуло так сильно, будто наши комнаты вдруг оказались в эпицентре землетрясения. Если бы я уже не лежал, то наверняка бы упал.

– Проклятье! – Мое отчаяние вылилось в дикий крик. – Нет нигде мне покоя!

Насчет покоя это было очень верно подмечено. Абордажные крючья, полетевшие вслед за появлением голема, явно указывали на то, что «морские дьяволы» настроены более чем решительно. И не успокоятся до тех пор, пока не перережут глотки команде торгового судна, то бишь нам, не перекачают содержимое трюмов в отсеки своего корабля и не утопят хлипкое суденышко к чертям собачьим. А если быть до конца точным – к морским чертям.

Хотя в сложившейся ситуации что морские, что собачьи – роли не играло. Главное, что нападение оказалось внезапным, хорошо подготовленным и прекрасно спланированным. Остальные детали можно было уточнить позже – при условии, что в живых останется хоть кто-нибудь, способный на уточнение этих самых деталей.

Если на ограниченном пространстве начинается дикая резня, то лучше отползти куда-нибудь в сторону – чтобы элементарно не быть затоптанным. Этот нехитрый урок я усвоил во время своих «романтических странствий» по кошмарному Глову. И сейчас в очередной раз применил его на практике.

Извиваясь ужом, я умудрился доползти до стены – и только тогда, в более или менее спокойной обстановке, смог оценить масштабы сражения.

Ну что я могу сказать… Масштабы, как обычно, были впечатляющими. Видимо, голема вызвали или сотворили в комнате, расположенной рядом с нашими апартаментами. Он проломил стену, а затем… Открылся портал, или черная дыра, или дверь между мирами, или что-то очень сильно напоминающее все перечисленное. И из этой самой дыры полетели канаты с абордажными крючьями. Каким-то непостижимым образом они цеплялись за голема и впускали в наш мир отвратительных вертких созданий, отдаленно напоминающих многоруких мохнатых обезьян.

Мысль о том, что подобная операция была произведена с ведома Фромпа, отпадала сразу же. Да, вне всякого сомнения, король с превеликим удовольствием разделался бы с нами при первом же удобном случае. Но наводнять собственный дворец выводком многоруких обезьян, крушащих все на своем пути… Простите, это было бы слишком даже для такого законченного негодяя, как Фромп. И если отбросить в сторону версию участия коронованного мерзавца, то оставалось только одно более или менее логичное объяснение всему этому хаосу: визжащие орды низкорослых монстров явно принадлежали какой-то третьей силе.

В чем именно провинилась наша компания и почему эта сила вознамерилась уничтожить трех славных героев, с огромным трудом выживших на пропитанном кровью песке «Арены искупления», оставалось только догадываться.

Хотя вряд ли мне стало бы легче, узнай я, за какие такие грехи нас собираются прирезать.

Только в глупом кино злодей, перед тем как убить главного героя, полчаса излагает ему свою мотивацию. В жизни все совсем не так. Никто не тратит время на болтовню. Короткий удар в сердце – и всё. Можешь разбираться сам (на небесах), за что и почему тебя убили…

Атака оказалась настолько стремительной, а количество нападающих столь велико, что они легко, практически не напрягаясь, могли выполнить задуманное.

У нас не было ни единого шанса спастись. Мы были обречены. Подавлены и разбиты. Моральный дух героев упал до нулевой отметки…

Можно еще долго нагнетать напряжение, описывая наше незавидное положение, но я не стану этого делать. По той простой причине, что к нам на помощь пришли шестеро супергероев. Или прекрасноликих ангелов во главе с женщиной-воином потрясающей красоты, или…

А впрочем, когда на вас набрасывается визжащая орда отвратительных тварей, вы легко идеализируете своих защитников.

Однако мне не понадобилось слишком много времени для того, чтобы разочароваться в «ангелах». Во-первых, они оказались не такими уж прекрасноликими, а во-вторых, могли преследовать точно такие же цели, как и орда низкорослых чудовищ. Совершенно дикая мысль, что противоборствующие стороны бьются за право обладания нашими скальпами, при более тщательном анализе выглядела не такой уж и дикой. Пожалуй, именно это и было страшнее всего – осознавать, что два хищника дерутся за право обладания несчастной жертвой.

А чтобы подогреть интерес публики к кровавому поединку, организаторы очередного кровавого шоу пригласили на роль жертв любимцев сцены, суперзвезд первой величины, славных героев и т. д. и т. п. В общем, для тех, кто не еще понял, объясняю: в роли жертв, как обычно, выступали я, Билли и Компот.

Мы уже успели снять доспехи и сложить оружие в соседней комнате, поэтому в момент внезапной атаки оказались совершенно беспомощными. Наверное, справедливости ради стоит отметить, что будь мы даже вооружены до зубов, это ничего бы не изменило: Численный перевес обезьян был подавляющим.

Но в отличие от трех жалких людей (нашей команды) шестеро «прекрасноликих» воинов напоминали несокрушимую скалу, о которую разбивались волны нападавших. Казалось, эту преграду невозможно сломить никакими атаками – многочисленные «пираты», выскакивающие из черных недр межпространственного тоннеля, практически мгновенно разрубались на части более высокими и сильными противниками.

Эта резня (по-другому и не назовешь) продолжалась до тех пор, пока один из нападавших не совершил неожиданный маневр: вместо того чтобы броситься в лобовую атаку, он резко рванулся в сторону, высоко подпрыгнул, оттолкнулся от стены и, словно мячик, отскочивший от твердой поверхности, устремился к цели.

Не будь «прекрасноликий» воин занят тремя низкорослыми монстрами, атакующими его с фронта, то наверняка бы отбил и эту атаку. Но численный перевес нападавших наконец сказался, и рука оборонявшегося, метнувшись в сторону, опоздала на какую-то долю секунды.

Это промедление стоило ему жизни. Короткий меч, нацеленный в горло, пронзил ключицу, войдя глубоко в тело. Воин был уже мертв, но рука с клинком, направленным на убийцу, по инерции завершила начатую дугу и достигла цели, разрубив нападавшего пополам. Два фонтана крови – черный и темно-красный – смешались воедино, после чего ноги поверженного защитника подкосились и он повалился ничком в самую гущу атакующих. Тело еще не успело упасть, а кто-то из проворных врагов успел отрубить ему голову. Удар был настолько сильным, что отделенная от шеи голова взлетела высоко вверх, перевернулась несколько раз и, словно небрежно отпасованный футбольный мяч, покатилась по полу в мою сторону.

Не могу сказать, что я был чрезмерно напуган или шокирован. К счастью (или к несчастью), на Глове я достаточно насмотрелся на отрубленные части тел вообще и головы в частности. Поэтому успел более или менее привыкнуть к подобным зрелищам. К примеру, тот же Гарх с отрубленной головой (которую сначала основательно проварили в ужасной похлебке, а затем приклеили на какой-то суперволшебный клей) являлся вообще олицетворением ожившего кошмара. Что не мешало нам мило общаться.

Нет, могу заявить совершенно авторитетно, простые отрубленные головы меня уже не смущали. Вся беда заключалась в том, что именно эта голова не была простой. Правая половина лица принадлежала красивому мужчине, а левая…

Левая являлась ужасным слепком какого-то невообразимого монстра. Убитый носил длинные волосы на прямой пробор, что позволяло ему закрывать половину лица. Таким образом, в зависимости от настроения он мог выглядеть как прекрасный воин или же как ужасное чудовище.

Однако это еще далеко не все. Пожалуй, самое неприятное заключалось в том, что у него была черная кровь. И это наталкивало на чрезвычайно грустные мысли, от которых становилось совсем уж не по себе.

Даже на просторах ужасного Глова я не видел никого с черной кровью. Хотя там водились крайне отвратительные существа, один только вид которых мог вогнать в священный трепет даже человека с крепкой психикой. Но такого зловещего цвета крови мне там не встречалось.

– Не скажу, что обезьяны-пираты мне очень нравятся, – робко заметил внутренний голос, – но элю двуликое существо не вписывается вообще ни в какие рамки.

– Ты предлагаешь сменить фаворитов?

– В каком смысле?

– В прямом. Сначала мы считали, что «прекрасноликие ангелы» – наши защитники, и поэтому искренне желали им победы. А в свете последних открытий…

Я еще плотнее вжался в стену, пытаясь отодвинуться от лужи крови, растекающейся по полу.

– В свете последних событий мне кажется, что дрессированные обезьяны могут оказаться не такими уж плохими, – заявил внутренний голос.

– Не знаю, на что ты надеялся, но лично я сразу понял – в этом «заповеднике монстров» нет плохих и хороших по той простой причине, что здесь плохие абсолютно все.

Пока я подавленно размышлял о том, что в очередной раз оказался между молотом и наковальней, левый фланг защитников подвергся успешной атаке, в результате которой монолитные ряды обороняющихся сократились еще на одного воина.

Понятия не имею, сражались обезьяны за меня или против, но их чрезмерная жестокость внушала серьезные опасения. Можно просто убить врага, отрубив ему голову, но когда бездыханное тело расчленяется на части…

Это свидетельствует о том, что мозги злобных существ поражены коррозией безумия. Либо таким оригинальным способом они пытаются вселить ужас в сердца противников. Но какими бы соображениями ни руководствовались зловещие обезьяны, ничего хорошего от них ждать не приходилось.

Да и вообще, по большому счету нужно было как можно скорее покинуть место сражения. Жаль только, что эту блестящую идею не представлялось возможным претворить в жизнь. Как уже было сказано, отведенные нам покои состояли из пяти комнат. Зал, где разворачивались драматические события, являлся самым большим помещением, своеобразной приемной, соединяющейся небольшим коридором с остальными комнатами. И вот на месте этого самого коридора зияла вторая черная клякса – портал, через который пришли в наше измерение двуликие воины.

Правда, существовала еще входная дверь. Но, во-первых, в непосредственной близости от нее бушевали нешуточные страсти (кого-то постоянно разрубали на куски), во-вторых, она открывалась внутрь, а в-третьих, проход загромождал Компот, малодушно закрывшийся телом бесчувственного посланца Фромпа. И, судя по неважному виду колдуна, он явно не собирался демонстрировать нам чудеса древнего искусства Ней-Лан. Или искусство действовало исключительно на крокодилов-грегсов и ни на кого более, или старик задумал уйти на покой, решив, что достаточно сегодня поразвлекал публику, а теперь нужно предоставить шанс проявить себя более молодым и отважным героям.

Но молодые герои тоже не спешили вступить в бой. Осторожный Билли прислонился к стене напротив меня. Правда, в отличие от нас с Компотом он не лежал, а стоял, готовый в любую минуту отразить возможное нападение. При этом его руки сжимали рукояти коротких клинков – очевидно, он озаботился подобрать оружие поверженных «обезьян». В общем, воин остается воином в любой ситуации. А выжившие из ума колдуны и псевдопринцы, как обычно, щемятся по углам, словно трусливые крысы.

– Я бы попросил не оскорблять меня подобными сравнениями, – обиженно отозвалось мое ненормальное подсознание.

– А я бы попросил тебя умерить свои амбиции и замолчать хотя бы до тех пор, пока все это не кончится.

– После того как это кончится, мы можем замолчать уже навсегда, так что я хотел бы высказаться, пока еще не поздно.

– Ты уже высказался, и я принял к сведению твою позицию.

– Нет, я еще…

В этот момент обороняющиеся ангелы-демоны потеряли еще одного бойца. Хотя если быть до конца точным, то не совсем потеряли – ему лишь перерезали сухожилия на ноге и он упал на одно колено, продолжая отбиваться даже в такой неудобной позиции. Но всем, включая и самого раненого, было предельно ясно – эта агония не может продлиться долго. После того как число воинов сократится до трех, у них не останется не единого шанса избежать окружения.

Мои мысли в панике заметались, ища выхода из совершенно безвыходной ситуации. Но единственно возможным вариантом при подобном раскладе было нырнуть в темное чрево портала, из которого пришли создания, в чьих жилах текла черная кровь

Может быть, в конечном итоге я именно так бы и поступил, но воплотить в жизнь этот безумный план не удалось.

Раздался резкий гортанный крик – и в следующее мгновение воин с перерезанным сухожилием резко оттолкнулся здоровой ногой, бросив свое тело назад. Во время полета с него каким-то непостижимым образом слетели доспехи, но это было еще не самое удивительное.

Девушка-демон, являющаяся предводителем небольшого отряда, также отпрыгнула назад, а двое оставшихся бойцов шагнули вперед, в самую гущу визжащего яростного клубка, состоящего из множества тел. Это было явное самоубийство, причины которого я понял чуть позже. Но в эти мгновения меня поразило даже не безрассудное самопожертвование двоих воинов, а то, что отскочившая назад девушка со всего размаха ударила локтем своего раненого товарища в область груди. Удар был настолько мощным, что пробил грудную клетку несчастного, после чего изящная рука погрузилась внутрь забившегося в предсмертной агонии тела.

Девушка стояла на коленях, опустив голову, как будто прислушиваясь к последним затухающим ударам сердца, и я видел человеческую половину ее лица. Это было настолько завораживающе прекрасное создание, что на какое-то мгновение я даже перестал дышать, совершенно забыв обо всем на свете.

Но очарование момента разрушилось, уступив место беспощадно жестокой реальности.

Хладнокровная убийца резко повернула голову, так что мне стала видна другая половина ее лица. А затем выбросила вверх руку (вторая по-прежнему оставалась в теле несчастного), издав еще один длинный гортанный крик.

Именно после того, как я увидел ее демоническую сущность, я, наверное, впервые в жизни в полной мере осознал смысл выражения «кровь застыла в жилах». Может быть, в этом был виноват чудовищный контраст во внешнем облике, или ситуация, мягко говоря, складывалась не совсем удачно. Но как бы там ни было, я вдруг превратился в замерзшую бесчувственную сосульку, не способную даже пошевелиться, не говоря уже о чем-то другом.

Хотя, может быть, это было и к лучшему. То, что произошло вслед за тем, как женщина-демон закричала, лучше было вообще не видеть. Или, на худой конец, лицезреть именно в таком полузамороженном-полузаторможенном состоянии.

Сначала с руки, а затем и с обезображенной части лица начала осыпаться плоть. Создавалось впечатление, что ее туловище состоит из мелкой пыли или песка. Корпус был защищен доспехами, поэтому я не мог с уверенностью сказать – коснулось ли разрушение только руки и лица или же всего тела. Впрочем, лично мне хватило и того, что рука и половина черепа потеряли всю свою плоть до самых костей…

Зловещего чернокнижника Антопца можно было назвать олицетворением древнего зла, но при этом он имел какой-никакой внешний облик – пусть ужасный, но все же облик. Что позволяло мне хоть как-то удерживать в узде свой непередаваемый ужас во время наших непродолжительных встреч.

Однако в данном случае перед моими глазами предстало не древнее зло, а скорее наглядное олицетворение смерти. И я очень пожалел о том, что оказался в ненужное время в ненужном месте и увидел весь этот кошмар воочию.

Впоследствии из объяснений Компота выяснилось, что обороняющаяся сторона использовала какое-то невероятно древнее заклинание, связанное с перекачкой жизненной силы. Именно поэтому обреченный на смерть воин позволил убить себя.

Но об этом я узнал позже, а сейчас просто лежал и смотрел, как женщина-демон сначала стремительно теряет свою плоть, а затем наращивает ее заново. Двое шагнувших вперед воинов пожертвовали собой, но выиграли необходимые для заклинания секунды.

После чего их предводительница попросту смела всех врагов.

Все выглядело так, будто наводящая порядок хозяйка смахнула крошки в совок, а затем выбросила весь мусор в ведро – и захлопнула крышку.

От горы наваленных трупов осталось несколько обезображенных тел, а портал, через который чудовища проникали в наш мир, бесследно исчез. Все завершилось настолько быстро, что даже не верилось – еще секунду назад помещение было наполнено болью и яростью бушующего сражения. Сейчас об этом напоминали только несколько кровавых ошметков и обильно залитый кровью пол.

Если бы в этот момент я мог говорить или думать, то наверняка выдавил бы из себя нечто наподобие: «Bay!!!»

Но ни говорить, ни думать я был не в состоянии, поэтому просто лежал и зачарованно смотрел, как женщина-демон обрастает плотью, встает, спокойно подходит к Билли и коротким, хлестким ударом клинка рассекает ему горло…

Затем поворачивается и идет к старику.

Словно зачарованный, я не мог оторвать от нее глаз, а в голове не было не то что испуга – абсолютно ничего. Даже слабого намека на какое-либо чувство или хотя бы самую простую мысль.

Мелькнула в воздухе молния-лезвие – и несчастный старик повторил судьбу мужественного Билли, а хладнокровная убийца направилась ко мне, чтобы разделаться с последним из оставшихся в живых.

Нельзя сказать, что голова Гарха чувствовала себя плохо. Это было бы в корне неверно. Выражение «плохо себя чувствовать» обычно употребляется, если что-то не ладится или идет не так, как планировалось изначально. В данном же случае более уместным было определение «непередаваемо отвратительно». Потому что ни о каких глупых «ладится – не ладится» речь вообще не шла. И если бы несчастная голова могла грызть землю от ярости, то, скорее всего, нашла бы отдушину в этом увлекательном занятии. Но беда заключалась в том, что она лежала на затылке, и до земли ей зубами было не достать. Поэтому грызть было нечего, а дикое бешенство, затопившее пропитанные ядом мозги, могло свести с ума кого угодно.

Но даже и это было еще далеко не все. И без того безнадежную ситуацию усугубляло беспощадно палящее солнце, как будто решившее жестоко посмеяться над обреченным полусмертным.

Но полусмертному (точнее, его жалким останкам) было совсем не смешно. Может быть, именно поэтому первые два дня голова сходила с ума молча. Затем громко кричала и выла, потом опять замкнулась в себе. На пятый день пришло неожиданное просветление, и голова поняла, что если не хочет основательно прокоптиться, превратившись в некое подобие высохшей мумии, то нужно что-нибудь срочно предпринять.

Идея, вне всякого сомнения, была свежей и актуальной, но не более того. Так как лежащая на затылке голова не могла совершать никаких действий, то выхода из сложившейся ситуации не было.

Она еще немножко посходила с ума, покричала и повыла, помечтала о том, как было бы расчудесно погрызть землю, а затем…

В момент очередного кратковременного просветления поняла, что обладает одной чрезвычайно ценной и полезной вещью. И называется эта прекрасная вещь – язык. А что, пожалуй, самое замечательное – этот язык находится внутри головы.

– Жизнь прекрасна и удивительна!!! – в неподдельном восторге вскричала несчастная голова и от полноты чувств прищелкнула языком.

Звук получился звонким и чистым, словно цокот копыт игривого жеребенка.

Мысли головы перескочили было на жеребят, кобыл, гордых жеребцов – и она даже на некоторое время забыла и про язык, и про все остальное, но, к счастью, опомнилась.

«Думай о языке, – строго-настрого приказала себе голова, – потому что только он может спасти тебя».

Но, как оказалось, это было достаточно трудно. Трупный яд, циркулирующий в голове, не способствовал концентрации, и ей с огромным трудом удавалось сохранить в своем нестабильном сознании образ языка-спасителя.

Может возникнуть вполне уместный вопрос: что же такого замечательного было в этом языке?

По большому счету – ничего. Это был обычный язык и не более того, но при всем при том у него имелось одно чрезвычайно ценное свойство – его можно было съесть. После того как зловещий некромант Антопц покрыл голову полусмертного Гарха защитной пленкой, все, что осталось у несчастного из прошлой жизни, – мозги и язык.

Но пожертвовать мозгами голова навряд ли бы согласилась, а вот рискнуть языком можно было смело. Хуже все равно бы уже не стало.

И как только решение окончательно оформилось в глубине сознания Гарха, он сразу же и вышел на охоту. Самую главную и захватывающую охоту всей своей жизни. Причем все, что от него требовалось, – открыть пасть и высунуть наружу язык, чтобы пожиратели падали слетелись на угощение.

Терпение и выдержка – главный залог успеха предстоящего мероприятия. Но когда проблески сознания бывают не чаще, чем слабый луч солнца, пробивающийся сквозь пелену, то ни о каком терпении и выдержке не может быть и речи…

Одинокий стервятник, опустившийся неподалеку, был полон решимости полакомиться изысканным деликатесом. Но, к несчастью, именно в этот момент голова вошла в фазу полного затмения и начала громко ругаться, выть и сыпать разного рода проклятиями.

Не то чтобы стервятник испугался этого всплеска эмоций. Нет. Он был старым и мудрым, поэтому знал, что отрубленные головы особого вреда причинить не способны. Они могут сколько угодно щелкать зубами и яриться, но это ни на что не влияет. Так как всегда можно зайти со стороны макушки и совершенно спокойно выклевать глаза. Именно этим стервятник и занялся… Полусмертный пришел в себя как раз оттого, что ему пытались выклевать глаза.

– О? ……!!! – в страшном гневе закричала голова, понимая что это уже слишком даже для ее дурацкого положения.

Многое повидавший в своей жизни стервятник, вне всякого сомнения, был по-своему умен, но даже ему понадобилось достаточно много времени, чтобы осознать: глаза этой странной головы не выклевываются.

Это противоречило всему его прежнему жизненному опыту, но факт оставался фактом – можно было скорее сломать себе клюв, чем выклевать эти сверкающие бешеной яростью глаза.

«Не судьба», – философски подумал стервятник и, тяжело захлопав огромными крыльями, грузно поднялся в воздух и отправился искать другую добычу.

– Не вышло! – злорадно расхохоталась голова. – Не вышло!!! – прокричала она вслед удаляющейся птице, ощущая себя победителем этого противостояния. – Не вышло… – еще раз повторила голова – и только после этого осознала, что стервятник улетел. А вместе с ним улетел и призрачный шанс на спасение.

«Не надо паниковать, – неожиданно спокойно подумала голова. – То, что одна птица улетела, еще не значит, что сюда не слетятся другие. В конце-то концов, это бесплодная степь, а не изобильный плодородный край. Так что волноваться нечего. Немного терпения – и все будет в порядке».

Но по прошествии получаса, не ознаменовавшегося появлением новых стервятников, в сознание головы, и без того нездоровое, начало закрадываться ужасное подозрение, что количество пожирателей падали жестко ограничено. И теперь никто больше не прилетит для того, чтобы отведать вкусного и сочного языка.

«Ничего в порядке уже не будет, – напряженно подумала голова, ощущая, как на нее неотвратимо накатывает очередной приступ дикого безумия. – Ничего в порядке уже не будет, потому что прямо сейчас меня сотрут в порошок».

Справедливости ради стоит отметить – она не ошиблась. На этот раз ее накрыла не какая-нибудь жалкая рябь помешательства, а огромная, страшная волна-цунами, сметающая и уничтожающая все на своем пути. Бороться с этой разрушительной стихией не представлялось возможным, поэтому разум несчастного Гарха в очередной раз был затянут в стремительный круговорот хаоса. Черную страшную воронку, откуда для простого смертного не было дороги назад.

Глава 4

У нее была удивительно легкая походка – словно у большой грациозной кошки. Когда к человеку приближается смерть, его чувства настолько обостряются, что он начинает слышать не только биение собственного сердца, но и струящуюся по венам кровь.

Впрочем, моя кровь была заморожена, а убийца двигалась настолько бесшумно, что я не слышал вообще ничего. Ни единого шороха. Как будто начисто оглох или попал в звукоизолированную комнату, надежно отгороженную от внешнего мира.

От этой чудовищной тишины можно было сойти с ума. Что наверняка бы и произошло, не вмешайся в дело мое больное подсознание.

– Я же говорил: после того как это закончится, мы можем замолчать уже навсегда, – с удовлетворением заявил внутренний голос.

Он сказал это так спокойно, будто речь шла не о том, что прямо сейчас нам перережут горло, а о невинном пари по поводу праздничного пирога миссис Хендриксон, который окажется не таким замечательным, как в прошлом году…

Если бы у меня оставалось в запасе хоть немного времени, я наверняка бы взбесился. Но в планы женщины-демона не входило затягивать процедуру убийства, поэтому я не успел среагировать на замечание своей второй половины.

Безжалостное лезвие метнулось к моей шее и…

И ровным счетом ничего не произошло.

Не было ни боли, ни смерти, ни…

– Кровь героев – нектар для богов, – произнесла эта странная женщина и секунду спустя продолжила: – Лепестки забвения принесут им покой.

Словно ребенок, выпускающий в небо божью коровку, она разжала кулак и дунула в раскрытую ладонь. Не могу ничего сказать насчет божьих коровок или каких-либо других насекомых, но мне было отлично видно, как три бледно-розовых лепестка поднялись в воздух.

– Ты вообще что-нибудь понимаешь? – озадаченно спросил внутренний голос, явно разочарованный тем, что его мрачные пророчества не сбылись.

У меня не было ни сил, не желания продолжать этот бредовый разговор. Поэтому я просто смотрел на удивительно красивое создание (к счастью, ее демоническую половину лица закрывали волосы) и не хотел ни о чем думать.

Закончив непонятный ритуал с лепестками, женщина-воин направилась к зияющей бездне портала, но, не дойдя до него пару шагов, неожиданно остановилась и, обернувшись ко мне, произнесла:

– Королева Семи Палачей стоит за твоей спиной. Чтобы спасти голову, одной удачи будет мало…

После чего развернулась и шагнула в темный провал тоннеля, связывающего измерения. А спустя секунду после того, как исчезло это чарующе-странное создание, пропало и окно между мирами.

Как обычно, все произошло настолько быстро и неожиданно, насколько это вообще можно себе представить. А если не принимать во внимание залитый кровью пол, проломленную стену и несколько обезображенных трупов, то можно было подумать, что произошедшее не более чем сон или какая-нибудь нездоровая галлюцинация, вызванная общим переутомлением организма.

– Все живы? – вывел меня из глубокой задумчивости голос Билли.

– Не знаю, как старик, а лично я жив.

– Чтобы убить великого мага, нужно нечто большее, чем стая диких прелтов.

«А как насчет женщины-демона, вспоровшей твое горло?» – хотел было спросить я, но сдержался и задал другой вопрос:

– Но почему мы до сих пор живы?

– Этому созданию не нужна была наша смерть, она пришла всего лишь за несколькими каплями крови.

– Кровь героев – нектар для богов, – автоматически повторил я и продолжил: – Но ведь для этого ей пришлось бы как минимум надрезать кожу, или я чего-то не понимаю?

– Да, пришлось, – легко согласился Билли, переворачивая кресло, серьезно пострадавшее во время сражения. – У меня остался небольшой, но достаточно чувствительный порез.

– Тогда почему я ничего не чувствую?

Вероятно, Компоту тоже было чрезвычайно интересно узнать ответ на этот вопрос. Ничем другим нельзя объяснить то, что он резво подбежал ко мне и осмотрел рану.

– Сумасшедшая девица взяла кровь из тела пиявки![7] – хрипло рассмеялся старик. – Эта хитрая тварь настолько виртуозно сливается с твоей шеей, что заметить ее практически невозможно.

– Вот так номер! – весело засмеялся Билли и от полноты чувств размашисто хлопнул себя по колену. – Вот так история!

– Действительно, вот так история, – задумчиво пробормотал я, после чего задал очередной вопрос: – А эти самые боги, случайно, не обидятся за то, что вместо крови героя им подсунули кровь пиявки?

– Обидятся или не обидятся – нам-то какое до этого дело? – продолжал веселиться колдун. – Это уже их проблемы!

«Переход Пальтилойской грани окончательно высушил его мозги», – неприязненно подумал я, но все-таки постарался, чтобы мой ответ прозвучал не слишком резко.

– Если они обидятся, то могут послать своих слуг, чтобы те сцедили из нас всю кровь до последней капли. Нечто наподобие жизнерадостных доярок, опустошающих вымя флегматичных коров.