Глава 16

Герда очнулась ровно через час. «Атластиндет-Б2» перестал действовать – и тут же на тело обрушился обжигающий холод ледяной ванны, моментально приведя её в чувство. Обнажённая красавица встала из воды и, растираясь на ходу полотенцем, направилась на кухню, где рядом с опрокинутым холодильником скорчился Кай. Он пришёл в себя немного раньше и теперь сидел прямо на полу, обхватив плечи руками и дрожа всем телом. «Танк» до сих пор как следует не оправился от шока, вызванного сотрясением мозга, поэтому пребывал в несколько заторможенном состоянии.

Она растёрла его полотенцем, затем взяла за руку и отвела в комнату, где лежала сухая одежда.

– Всё будет хорошо, – пообещала женщина, ласково проведя рукой по щеке своего напарника. – Я позабочусь об этом. Главная опасность уже миновала. Переждём ночь, а потом…

Она хотела продолжить: «Нас уже никто не найдёт,» – но осеклась на полуслове, неожиданно вспомнив, что утро следующего дня обещает быть ещё более опасным, чем вечер этого. Ограбление банка – это, конечно, здорово и весело, но только в том случае, когда смотришь дурацкий старинный вестерн, сидя в уютном кресле и потягивая хорошее вино. А когда всё это происходит на самом деле и в качестве главных действующих лиц выступают люди, которых знаешь достаточно долгое время, тогда…

Тогда уже нельзя с уверенностью утверждать, что всё будет хорошо.

Подумав об этом, Герда сказала не совсем то, что собиралась:

– Переждём ночь, а потом тебе станет лучше – и тогда мы всё сделаем правильно… – В самом конце предложения её голос слегка дрогнул.

«Танк» молча кивнул, соглашаясь с напарницей.

Да, сейчас он пребывал не в самой лучшей форме. Но три-четыре часа сна плюс какая-нибудь тонизирующая пилюля – и он вновь будет готов к действию. Старый добрый Кай ещё повоюет, сомнений нет. А уж вместе с Гердой они точно способны на многое.

Она достаточно давно знала Кая, чтобы легко прочитать невысказанное в его глазах. Не нужно было обладать даром псионика, чтобы понять: он безраздельно верит в её ум и возможности и приложит максимум усилий, чтобы защитить такую слабую физически и в то же время такую сильную духом женщину.

– Ладно, лежи, отдыхай, а я пока пойду, проверю нашего компаньона. Наверное, ему настолько понравились водные процедуры, что он не хочет покидать ледяную купель, хотя все сроки действия препарата уже вышли.

С этими словами Герда встала и направилась к ванной комнате. Ещё по дороге её сердце кольнуло от дурного предчувствия, а когда она увидела на дне ванны неподвижного мужчину, чья мертвенно-бледная кожа нагляднее всяких слов говорила о том, что он или умер или совсем близко подошёл к последней черте, всё встало на свои места.

Задача, казавшаяся ей такой трудной час назад, оказалась совсем простой.

– Ты очень красивая даже с этим чужим лицом, – сказал он тогда на прощание. – Жаль только…

– Чего тебе жаль?

Её гипнотизирующие глаза пытались проникнуть в самую глубину подсознания собеседника, но псионик опять наткнулась лишь на глухую стену – он умел блокировать свои мысли, когда сильно этого хотел.

– Потом расскажу.

– Обещаешь?

– Да.

Он прекрасно знал что никакого «потом» не будет и просто хотел проститься. В последние минуты жизни человек не думает о сексе, а она, как последняя дура, не поняла такой очевидной вещи. Более того, её самолюбие было задето, когда на вопрос, не боится ли он потерять покой и сон, увидев её совершенное тело, нормальный во всех отношениях мужчина честно ответил «Нет».

Он уже ничего не боялся, потому что всё для себя решил.

– Кай! – Герда даже не заметила, что кричит вслух, хотя могла бы использовать прямую связь. – Ты мне нужен! Быстро!

Пульс был, но едва прощупывался, и было очевидно, что одной ногой этот человек уже находится по ту сторону барьера, отделяющего свет от тьмы.

– Кай! – Она продолжала громко звать напарника, одновременно безуспешно пытаясь вытянуть тяжёлое тело из ванны. – Скорее!

«Танк» слишком резко вскочил, услышав её отчаянный призыв, поэтому у него закружилась голова – и пришлось потратить несколько драгоценных секунд, чтобы прийти в себя.

– Иду! – прокричал он, чуть ли не в ухо напарнице, уже стоя рядом с ней.

Такая заторможенность была результатом слишком большой дозы успокоительного.

– Сможешь вытащить его из ванны и перенести в зал?

Не говоря ни слова, «танк» легко, будто тряпичную куклу, поднял тело из ванны и отнёс в большую комнату.

Герда вспомнила, что когда потрошила холодильник видела там бутылку текилы или чего-то подобного. Вероятно, хозяйка квартиры, несмотря на преклонный возраст, была не прочь выпить рюмку-другую.

Псионик действовала очень быстро. Кай ещё только успел положить холодное, словно кусок льда, тело на пол, а Герда уже была рядом и лила содержимое бутылки на этого идиота, с какой-то стати решившего умереть.

– Растирай его ноги, а я займусь руками и корпусом, – приказала она, продолжая искать ответ на вопрос, зачем он это сделал.

Ответ нашёлся достаточно быстро. Ещё там, в канализации, он признался: «У меня в организме столько всякой гадости, которую временно сдерживает нейтрализатор, что если через четырнадцать часов я не избавлюсь от неё и полностью не заменю кровь, то просто тихо умру».

Дальше шло ещё что-то неважное про пару «жучков» в голове и про убийство полицейских, но это уже к делу отношения не имело.

Герда не знала, что это за нейтрализатор, но нетрудно было догадаться, что это средство, сдерживающее действие «всякой гадости». И если его не убрать, то «Атластиндет-Б2» не подействует. А если убрать то «Б2» станет последней каплей, которая уничтожит организм.

Псионик немного ошибалась в деталях, но суть уловила правильно.

И как только появился ответ на эту загадку, все остальные разрешились сами собой. Выйти с «засвеченным» лицом на улицу – означало нарваться на полицию. А остаться – быть обнаруженным тепловым сканером и в конечном итоге погубить всех. Решение пойти на откровенное самоубийство – залечь на час в ледяную ванну – было продиктовано голым расчётом. Одна жизнь против трёх.

«Ты очень красивая даже с этим чужим лицом, – сказал он на прощание. – Жаль только…»

Эти слова не выходили из головы у Герды, пока она отчаянно пыталась привести в чувство мужчину, пожертвовавшего собой ради того, чтобы они с Каем смогли выжить.

– Жаль только – чего?! – выкрикнула Герда в холодно-бесстрастное лицо человека, продолжая с остервенением растирать его кожу и начиная ненавидеть его за то, что тот дважды за вечер спас ей жизнь.

Она не хотела жить с чувством вины. И ей не нужны были ни подачки, ни благотворительность. Они с Каем спасут этого «героя», а затем вместе возьмут банк, разделят добычу – и будут квиты.

Да, всё будет именно так – решила она про себя, пытаясь успокоиться. Ей это почти удалось, но тут по-прежнему слегка заторможенный «танк» ответил на её предыдущий вопрос.

– Жаль только, что он умер.

Герда повернулась в сторону напарника и секунду удивлённо смотрела на него, не в силах понять, о чём он говорит. А затем, видимо осознав, что бессмысленно задавать вопросы, на которые получишь ответ только тогда, когда уже забудешь, о чём вообще спрашивала, резко наклонилась, приложив ухо к груди.

Сначала ей показалось, что она слышит стук сердца. Но потом она поняла, что это её собственная кровь стучит в голове. А человек, ещё минуту назад подававший слабые признаки жизни, теперь, вне всякого сомнения, был мёртв.

Герда ни разу не сталкивалась с подобными случаями, поэтому не могла знать, что при сильном переохлаждении нельзя растирать конечности пострадавшего. Его нужно выводить из этого состояния постепенно, так как холодная кровь, резко уходящая от разогретых зон, достигает сердца и вполне может вызвать его остановку.

Именно неосторожные действия напарников привели к тому, что несчастный, которого они отчаянно пытались спасти, умер.

– Как же так? – потрясённо пробормотала псионик, обращая наполненные слезами глаза к своему напарнику. – Как же так?

Этот вопрос задавала уже не взрослая, уверенная в себе женщина, а маленькая девочка, которую жестоко обманули в тот самый момент, когда она уже считала, что у неё всё получится.

– Он же только что был жив! Это… Это же нечестно.

Кай пожал плечами. Честно или нечестно, сейчас уже не имеет значения. Человек умер – и этим всё сказано. Подобной участи не избежал ни один смертный, поэтому нечего и расстраиваться – все в конечном итоге там будем.

– Все там будем, – автоматически повторила Герда, прочитав мысль своего напарника, но эта простая истина не принесла покой в её сердце.

Крупная капля пала на грудь мёртвого мужчины. Псионик, до этого дня всегда уверенная в своих силах, оказалась беспомощна, как ребёнок.

Её следующее действие было совершенно нелогичным, оно было продиктовано скорее верой в сверхъестественное, нежели какими-то логическими соображениями. Но иногда так отчаянно хочется чуда, что начинаешь верить: стоит чего-нибудь по-настоящему захотеть – и это обязательно сбудется.

Женщина склонилась над умершим, запечатлев долгий нежный поцелуй на его бесчувственно-холодных губах.

Если бы это была добрая сказка, то после такого животворящего поцелуя он обязательно бы ожил. Широко раскрыл бы глаза, улыбнулся, увидев над собой склонённое лицо прекрасной спасительницы, и, вздохнув, произнёс: «Как же долго я спал!».

Но эпоха чудес давным-давно миновала. В высокотехнологичном безжалостном мире все эти сентиментальные глупости с поцелуями и оживлениями не стоили ломаного гроша.

Когда Герда, наконец, подняла голову, глаза её были сухи. Минута слабости прошла и маленькая девочка, на секунду поверившая в силу волшебства, вновь стала тем, кем была последние десять лет, – сильной, уверенной в собственных силах женщиной.

– Сказка кончилась. – Она обращалась скорее к самой себе, нежели к Каю. – Уже давно и безвозвратно кончилась. Но умерла она только сейчас. На наших с тобой глазах.

Герда встала с колен и направилась к креслу. По телевизору шёл блок новостей, опять показывали убийства и очередную порцию не прекращающегося ни на минуту насилия.

Невидящие глаза смотрели сквозь экран, а в голове прокручивался недавний разговор.

«Смысл всего этого дерьма, окружающего нас, именно в том, что оно есть. Как только всё это исчезнет – значит, ты умер. И в соответствии с этим, главный смысл лично твоего существования заключается в том, что ты живёшь. Как только перестаёшь жить – исчезает и смысл».

Для мужчины, распростёртого на полу, всякий смысл уже исчез, потому что смерть навсегда закрыла его глаза. ну а они с Каем…

А они пока ещё живы. Надолго ли – неизвестно. И что, пожалуй, главное – теперь она не была стопроцентно уверена в правоте тех своих слов. Так как по большому счёту смысла не было ни в чём.

Глава 17

Холод.

Холод, проникающий в каждую клетку моего тела, был самым сильным ощущением в тот момент, когда я открыл глаза. Казалось, моя плоть превратилась в кусок вечной мерзлоты, который не в силах растопить даже всесокрушающая сила огня.

– Очнулся?

Вопрос был скорее риторическим, так как мой стон нагляднее всяких слов свидетельствовал, что я пришёл в себя.

Налитые тяжёлым свинцом веки с трудом поднялись – и ослепительный солнечный свет ударил по глазам. Я не ожидал ничего подобного, поэтому тут же крепко зажмурился и лишь спустя несколько мгновений пришёл в себя настолько, чтобы попытаться снова открыть глаза.

– Посмотрите, какой красавчик! – Судя по голосу, эта реплика принадлежала женщине. – Прямо-таки Казанова, пожаловавший к нам из объятий прекрасной нимфы.

Хотя и с трудом, мне всё же удалось на некоторое время отвлечься от навязчивых мыслей о холоде, переключившись на собеседников. Честное слово, лучше бы я этого не делал.

Даже в предсмертной агонии сознание продолжало пребывать во власти наркотиков, создавая чудовищные глюки. Как иначе можно назвать гротескную троицу, сидевшую за игральным столом? Огромный паук в солнцезащитных очках, девушка с головой собаки и полувампир-полутруп. Поистине – лучшая компания для последнего рывка к финишной черте.

– Судя по твоему сморщенному достоинству, любовник из тебя никудышный. – Сука обнажила зубы в глумливом оскале.

– Посмотреть на тебя – так ничего и не захочется, даже половому гиганту. Ты вообще-то давно себя в зеркале видела? – намеренно жёстко ответил я, потому что не собирался церемониться с этими уродами.

– Прыткий юноша… – Зловещий вампир оторвался от созерцания своих фишек, окинув меня беглым взглядом.

И если до этого можно было сказать, что мне очень холодно, то теперь стало страшно холодно и захотелось оказаться как можно дальше от этого проклятого места.

– Ну-ну, не стоит кипятиться… – «Добродушный» паук положил мохнатую лапу на плечо вскочившей женщине.

Её ноздри раздувались, как будто почувствовали пьянящий запах свежей крови, а тело было напряжено до такой степени, что напоминало натянутую тетиву лука.

– Молодой человек слегка не в себе, поэтому не совсем адекватно воспринимает наши шутки.

– Если честно, друзья мои, – вставая с холодной земли и садясь в единственное свободное кресло, я уже чувствовал себя намного лучше, – мне положить с прибором и на вас, и на все ваши шутки.

С уголка пасти женщины-собаки свесилась тонкая струйка слюны, и если до этого момента она была напряжена, то теперь превратилась в сгусток чистой энергии, которую, казалось, уже ничто не сможет остановить.

– Грубо! – Полувампир-полумертвец не отличался красноречием, но каждая его фраза была словно гвоздь, вбиваемый в крышку гроба.

В том смысле, что от неё пробирала дрожь до самых костей.

– А что делать? – Я равнодушно пожал плечами, пытаясь сохранить хотя бы видимое спокойствие. – С волками жить…

– Ну, до чего невоспитанная молодёжь пошла, а?.. – Паук в притворном сожалении всплеснул мохнатыми лапами. – К ним со всей душой, а они в ответ элементарно хамят.

Глаза женщины-гончей с надеждой обратились к пауку, который продолжал удерживать её лапой за плечо. Она надеялась, что прямо сейчас получит сигнал – и её клыки вопьются в горло этого отвратительного голого мужчины.

Но сигнала не последовало.

– Так значит, молодой человек, – как ни в чём не бывало, продолжил паук, – вы, наконец, достигли своей цели, оказавшись на Пике мироздания.

Только после этих слов я заметил, что стол, обитый зелёным сукном стоит на небольшой снежной площадке, расположенной на вершине какой-то горы.

– Точнее будет сказать – настолько закинулся наркотиками, что галлюцинирую по двадцать пять кадров в секунду, – ответил я.

– Позвольте полюбопытствовать, – паук был сама вежливость, – а почему не по двадцать четыре? Если не ошибаюсь, стандартный показатель – двадцать четыре кадра в секунду.

– Один на рекламу, – охотно пояснил я. – Неужели не слышали про аппарат, автоматически вырезающий один кадр из телепередачи? Причём не важно, прямой это эфир или нет, – за тридцать минут реального времени можно безболезненно получить одну минуту на рекламу.

– Значит, вы считаете нас галлюцинацией? – В этой троице паук явно отвечал за связи с общественностью, вампир запугивал, а безбашенная сука рвала на части.

– А что, у меня есть какие-то другие объяснения происходящему?

– Оригинально!

Солнцезащитные очки и лихо заломленная на затылок соломенная шляпа вкупе с яркой рубахой смотрелись на огромном весёлом пауке намного более «оригинально», чем моё предположение о галлюцинациях, вызванных наркотиками, но высказывать вслух эту мысль было, скорее всего, бесполезно.

– Ну да ладно, сколько людей, столько и мнений. – Паук явно был настроен миролюбиво. – Если молодой человек считает нас порождением наркотического бреда, то не будем разубеждать его, а лучше предложим сыграть партию. Вы ведь не откажете трём милым галлюцинациям в такой простой и естественной просьбе?

«Этот бред вообще когда-нибудь кончится?» – подумал я, отбросив всякие попытки понять происходящее. После чего решил, что делать всё равно нечего – можно и сыграть. В конце концов, я уже ничего не потеряю.

– Хорошо, давайте раскинем карты, – согласился я. – Только играть просто так неинтересно. Нужно, чтобы был какой-нибудь стимул.

– О-о! – Паук мечтательно запрокинул голову. – Стимул будет, и ещё какой! Это я вам гарантирую.

– Позвольте узнать, в чём он будет заключаться? – Я принял его снисходительно-вежливую манеру разговора.

– Тот, кто проиграет, бросится в пропасть. – Зловещий вампир был немногословен и если говорил, то только по существу.

– Мило. – Я не удержался от короткого смешка. – По-настоящему достойная ставка.

– В этом месте других не бывает, – не сказала, а скорее пролаяла кровожадная сука.

– Да, я уже понял. Осталось только выяснить правила игры.

– Ну, это самое простое, – Паук, просто-таки лучащийся радостью (то ли фальшивой, то ли настоящей), снял лапу с плеча женщины-собаки и пододвинул своё кресло вплотную к столу. – Обычный «Блэк Джек». Казино против игроков. Каждый сам за себя, но в то же время все против крупье. Как только у кого-то кончаются фишки то фьють… – он сделал игривый жест лапой, – начинается главное веселье. Все идут смотреть на захватывающий полёт.

– Насколько я понял, роль крупье доверена мне?

– Безусловно. Мы, так сказать, старожилы, заслуженные ветераны этого клуба, а вы у нас новенький. Поэтому, как ни крути, а раздавать карты придётся именно вам.

– Не проще ли тогда мне сразу прыгнуть?

– Хороший вопрос. – Кажется, впервые за весь разговор паук был серьёзен. – В этом месте его нечасто задают.

– И каков же ответ? – поинтересовался я, если принимаешь правила бредовой игры, нужно идти до конца.

– Сразу прыгнуть, конечно, проще, но «Блэк Джек» – это последний шанс. Хрупкая соломинка надежды. Отчаяние обречённого. Называйте как угодно, суть не изменится.

– Не слишком понятно, но достаточно впечатляюще чтобы, по крайней мере, попытаться. – Наверное, впервые за последнее время я почувствовал себя легко и свободно.

– Ну что, приступаем?

– Да.

– Играем честно. Это слишком возвышенное место, чтобы омрачить его мелким жульничеством.

– Насчёт места не знаю, я здесь впервые, а насчёт нечестной игры – всё понял.

– Раз понял, начинай раздавать. – Если безумная женщина с головой собаки о чём-то и жалела, то только о том, что лично не вспорет мне глотку, прежде чем я брошусь в бездонную пропасть.

– Тебя когда-нибудь погубит именно спешка.

– Это откровение разбило мне сердце! – Её отрывистый полусмех-полулай был неприятен сам по себе, а если учесть что эта «дама» имела не слишком располагающую к общению внешность, то становится ясно – её присутствие за игровым столом не доставляло мне никакой радости.

Стараясь не обращать внимания на истеричную фурию, я обратился к пауку:

– Игроки могут помогать друг другу, одалживая фишки, или же это запрещено правилами?

– Разумеется, могут!

Если бы я не видел этого типа своими глазами, то по изысканной манере вести беседу мог бы принять за принца крови. Похоже, паукообразным он был не всегда.

– О'кей, раз не осталось никаких неясностей, давайте приступим.

Игроки заняли свои места, разложили фишки – и мы начали первую партию. Каковая и закончилась достаточно быстро. Причём, разумеется, не в мою пользу. Затем последовали вторая, третья и четвёртая – и все с неизменно печальным результатом для крупье.

По большому счёту, вампир и паук могли вообще не играть, потому что меня разгромила полоумная сука. Если первые два игрока делали небольшие ставки, играя весьма осторожно, то их напарница постоянно ставила чуть ли не по максимуму и брала карту даже на шестнадцати. Однако, несмотря на такое безрассудство, ей фантастически везло, и партия неизменно кончалась её «очком» и моим перебором.

– Без шансов, – прокомментировал ситуацию паук после того, как я в четвёртый раз подряд словил перебор.

В банке у крупье оставалось фишек на одну последнюю ставку.

– Никакого сопротивления. – Вампир был ещё более категоричен. – Тот чудак, поймавший свою пулю, был намного интереснее, чем эта игра.

– А что вы хотели от неудачника со сморщенным от холода членом? – Морда собаки расплылась в нехорошей улыбке, а из пасти потекла очередная тоненькая струйка слюны.

– Бешенство неизлечимо, – жёстко сказал я, в упор посмотрев на ненавистную тварь. – Никто не будет лечить больную собаку, её просто пристрелят.

– Уж, не из твоего ли крупнокалиберного орудия? – Она откровенно издевалась, потому что была уверена – исход противостояния предрешён.

Я устало закрыл глаза, пытаясь успокоиться, но ничего не вышло. Когда сидишь голый и посиневший от холода, а какое-то непонятное животное открыто издевается над тобой, о каком спокойствии может идти речь?..

Если бы у меня под рукой был пистолет, не прошло бы и секунды, как мозги этой гадины вылетели бы наружу через развороченный затылок.

Но пистолета не было. Поэтому не оставалось ничего иного, как испить чашу унижения до дна.

– Последняя раздача? – В голосе паука не слышалось радости, он просто хотел узнать, что думает крупье по этому поводу.

– Точно. – Несмотря на то, что я был по уши в дерьме, мне удалось найти в себе силы вымученно улыбнуться.