12

Дуло дробовика еще хранило тепло последнего выстрела, оторвавшего руку одному из ублюдков, которые устроили бойню в его заведении, а Мэтью Прист, пятидесятисемилетний владелец закусочной, смачно сплюнул себе под ноги (какие уж тут сантименты и правила хорошего тона, когда вокруг все по щиколотку залито кровищей и на полу валяется около десятка свежих трупов) и произнес, обращаясь к забившейся под стойку бара официантке:

– Салли, быстро поднимай свою тощую задницу и давай звони шерифу. Старый Мэтью показал этим подонкам, на что способен настоящий рейнджер. Скоро здесь будет толпа полицейских и куча репортеров. Наверняка все завтрашние газеты будут полны фотографиями нашего заведения. Так что...

Не закончив предложение, он запрокинул голову, сделав несколько жадных глотков прямо из бутылки. Любой алкоголь прекрасно справляется со стрессом, но у виски это получается, пожалуй, лучше всего. А то, что сегодня был день, под самую завязку набитый стрессами, – сомневаться не приходилось. Столько трупов одновременно он не видел даже в свою бытность в полиции.

– Так что, – продолжил Мэтью, переводя дух и вытирая рот рукавом рубашки, – уже завтра мы с тобой станем важными и знаменитыми персонами, про нас напишут во всех...

Он наконец опустил голову, переместив взгляд с грубо покрашенного потолка вниз – на кровавые развалины некогда вполне приличного, по его непритязательным меркам, заведения, и именно в этот момент расширившиеся от избытка адреналина зрачки наткнулись на ожившего мертвеца.

Бледнолицый манекен с пятью пулевыми пробоинами в груди (можно было бы предположить, что у этого создания был бронежилет, если бы два отверстия не были явно сквозными), встал и нетвердой походкой направился к стойке бара. Это само по себе выглядело достаточно жутко – какое-то замедленное полумеханическое движение манекена с простреленным в нескольких местах телом, но если бы в этот момент кто-нибудь спросил Приста, почему его пальцы потянулись к коробке с патронами не сразу, а спустя пару бесконечно долгих секунд, он бы не колеблясь ответил: «Все дело в глазах. Да, пожалуй, именно в них – в этих белесых неживых зрачках, вращающихся в разных направлениях, словно две ядовитые змеи, которые обшаривают помещение в поисках добычи». Однако никто не собирался задавать подобные дурацкие вопросы, а даже если бы и спросил, то Мэтью Прист не стал бы ничего отвечать.

Хотя и с некоторым промедлением, но оружие все же было перезаряжено и приведено в полную боевую готовность как раз в тот момент, когда бледнолицая тварь оказалась в полутора метрах от стойки, за которой владелец заведения только что несколькими внушительными глотками виски отпраздновал победу в этом кровавом поединке.

С такого ничтожного расстояния промахнуться невозможно, даже если хорошо постараться. Черное дуло дробовика было направлено прямо в голову бледнолицему зомби, выползшему, казалось, из самых глубин преисподней, и когда адское создание сделало еще один шаг в сторону бара, палец с коротким промежутком во времени дважды нажал на спуск.

Механическое воздействие на капсюль привело к высвобождению определенного количества энергии – вполне достаточного для того, чтобы заряд дроби, способный не только превратить лицо пришельца в одно сплошное кровавое решето, но и вообще начисто оторвать голову, покинул узкие границы оружейного ствола, вырвавшись на свободу...

Эхо выстрелов все еще отражалось от стен заведения, и Мэтью даже успел восхититься своей блестящей работой – перед стойкой бара осталось стоять безголовое туловище, но эта преждевременная радость была последней осознанной мыслью, промелькнувшей в его разгоряченном алкоголем и лихорадочной стрельбой сознании.

За мгновение до того как атакующий нажал на спуск, шея синета стремительно откинулась назад на 90 градусов и на миг замерла перпендикулярно туловищу. А когда два смертельных роя свинца ушли в никуда, сорвав пару кусков штукатурки с противоположной стены, пластичная шея распрямилась, и два холодных безжалостных зрачка острыми жалами впились в лицо торжествовавшего победу бармена.

Мэтью не только не успел испугаться, но и вообще ничего не понял. Со скоростью, недоступной для человека, рука манекена ухватилась за ствол дробовика и резко повела его в сторону, так что оружие выскользнуло из рук своего хозяина, мимоходом сломав пару пальцев, а затем приклад со страшной силой обрушился на голову того, кто все еще считал себя победителем...

Удар был настолько мощным, что тело отлетело не менее чем на полметра, ударилось о боковую стойку и, разбрызгивая во все стороны фонтаны крови, бесформенной массой рухнуло неподалеку от сжавшейся в комок официантки.

То, что сейчас лежало перед парализованной ужасом Салли, уже ничем не походило на наглого мужчину, которого она знала на протяжении последних пяти лет. В этом «нечто» вообще было трудно опознать кого-то определенного: деформация черепа была так велика, что лица как такового практически не осталось.

Несчастная женщина набрала в легкие воздух, чтобы отчаянно закричать, освобождая таким образом разум от невероятного напряжения, но в этот момент прямо перед ее глазами оказалось перевернутое лицо манекена, перегнувшегося через стойку бара.

– Скотч, – коротко сказало чудовище, только что расправившееся с Мэтью, и стремительно распрямилось, пропав из поля зрения Салли.

Она была страшно, можно даже сказать до безумия, испугана, но где-то в глубине подсознания ожил дремавший доселе инстинкт самосохранения, который приказал встать и принести этому ужасному манекену то, что он потребовал. Иначе... Иначе ее постигнет та же печальная участь, что и грубияна и богохульника Мэтью. В этом Салли была уверена.

Женщина встала и, с трудом переставляя негнущиеся ноги, подошла к едва заметной двери кладовки, расположенной недалеко от стойки бара. Там были свалены в кучу ведра, тряпки, инструменты и прочая хозяйственная ерунда, в которой время от времени возникала надобность. Она не помнила точно, есть ли там скотч, но если он вообще где-либо мог находиться, то только в этой захламленной кладовке.

Сзади хлопнула дверь, однако Салли даже не обернулась на звук. Монстр пошел на кухню, но что он там собирался делать и какая судьба постигнет несчастного повара, ее совершенно не интересовало. Инстинкт самосохранения, взявший под контроль ее разум, действовал по принципу простейшего программируемого аппарата – делать только то, что способствует выживанию, и не более. Малейшее отклонение от жестких рамок четко сформулированной цели означало только одно – ее не слишком молодое и не такое красивое, как в далекой молодости, лицо превратится в окровавленный ошметок, который будет трудно опознать даже ближайшим родственникам...

Свет электрической лампочки, ослепительно-ярко вспыхнувшей в кромешном мраке маленького, лишенного окон помещения, больно ударил по глазам. Салли постояла несколько секунд, пытаясь сфокусировать взгляд, и когда ей это наконец удалось, то первое, что она увидела, был кружок ярко-красного скотча, испещренного черными строками «ОСТОРОЖНО – СТЕКЛО!». В иных обстоятельствах официантка вспомнила бы, что недавно хозяин отправлял посылку с неподошедшими к задней стенке бара зеркалами и именно для этой цели купил упаковку особого, красного скотча, но сейчас ее разум был не способен к таким сложным умозаключениям.

Дрожащей от радости и напряжения рукой Салли судорожно схватила скотч, после чего, пятясь спиной, вышла из кладовки, сделала пару нетвердых шагов, уперлась в край стойки и, наконец, развернулась лицом к залу.

От зрелища, которое предстало ее глазам, пораженная женщина на какое-то время перестала дышать, мыслить и даже чувствовать. Не исключено, что официантка пережила кратковременную остановку сердца, вызванную тяжелейшим шоком, что, впрочем, не помешало ей исполнить возложенную на нее миссию до. конца.

Безучастный ко всему манекен стоял, полусогнувшись, у противоположенной стойки бара. Его правая рука лежала на деревянной поверхности, а левая, держащая электрический нож для резки хлеба, была занята тем, что с видимыми усилиями пыталась отделить собственную правую конечность от туловища чуть ниже плечевого сустава. Из-под кромки пробуксовывающего время от времени лезвия брызгала бледно-голубая субстанция, отдаленно напоминающая средство для мойки окон, которое Салли совсем недавно использовала по прямому назначению у себя дома.

Немая сцена продолжалась не больше четверти минуты, которой оказалось вполне достаточно для сосредоточенно работающего существа, чтобы начисто ампутировать себе руку. Лезвие электрического ножа, противно взвизгнув, наконец врезалось в отполированную поверхность стойки, после чего это орудие было отброшено в сторону зa полнейшей ненадобностью. А сама жертва чудовищной операции наконец распрямилась и, взяв оставшейся здоровой рукой только что отрезанную конечность, произнесла одно короткое слово: «Скотч!»

Даже не сама по себе отрезанная рука, которую стоящий напротив не-человек небрежно, словно деревянную рейку, необходимую для починки забора, для удобства засунул под мышку, переполнила чашу терпения несчастной женщины, а именно эта короткая реплика, прозвучавшая в оглушительной тишине помещения, словно пистолетный выстрел, оказалась последней каплей, повергнувшей ее сознание в спасительную мглу беспамятства.

Кружок скотча выпал из руки потерявшей сознание Салли и медленно покатился по стойке бара в направлении Алу. Красная поверхность с чёрными вкраплениями букв...

Красное и черное... Кровь и смерть... Отчаяние и боль... Жизнь и игра...

Колесо рулетки сделало еще несколько оборотов и наконец, завязнув в луже густой бледно-голубой жидкости, неподвижно застыло в нескольких сантиметрах от неподвижно стоящего синета.

– Тридцать два... Красное...

– Это была блестящая ставка, – жизнерадостно произнес крупье по имени Рок, обращаясь к потерявшему сознание от потери крови человеку. – Настолько блестящая, что вы продолжаете нашу игру. Продолжаете, потому что все еще живы...

Торм, старший группы синетов, основываясь на информации Алу о неожиданном столкновении с группой спецназа, предупредил Сола, который находился ближе всех к месту событий, чтобы тот предварительно просканировал прилегающее к придорожному заведению пространство на наличие снайперов, – и только убедившись, что все чисто, вместе с Алу выводил объект из опасного здания. Слишком велика была ценность человека, которого им предстояло охранять, чтобы потерять его именно в тот момент, когда ценой невероятных усилий синеты достигли цели. А судя по той профессиональной подготовке, которой обладали нападавшие, опасения Торма не были лишены оснований.

Сол, заглушивший двигатель мощного мотоцикла за три километра до назначенной точки, проделал оставшийся путь бегом. Бесшумная стремительная тень, с нечеловеческой скоростью рассекающая безмолвие летней ночи, преодолела полтора километра за минуту с небольшим. Все отточенно-выверенные движения синтетического человека были похожи на действия прекрасно функционирующего и четко запрограммированного механизма. Ничего лишнего и постороннего – каждый взмах ноги или руки, каждый наклон корпуса подчинялся одной-единственной цели: наиболее продуктивно выполнить свое текущее задание. Со стороны могло показаться, что он вообще не касается земли, скользя над поверхностью, словно шар по ободу прекрасно смазанного подшипника. Но, разумеется, это была всего лишь иллюзия – синетам были присущи очень многие качества, недоступные обычным смертным, но действовать вопреки физическим законам мироздания они все же не могли.

Достигнув намеченной точки и сориентировавшись на местности, Сол определил наиболее оптимальное расположение огневых точек для контроля прилегающей к зданию территории. После чего искусственным глазам, для которых не было совершенно никаких различий между дневным и ночным освещением, не составило особого труда вычислить первого из трех снайперов – у стрелков не было времени для глубокой маскировки, да и вообще команда под руководством Сну не рассчитывала, что могут возникнуть какие-нибудь трудности. Они предприняли меры безопасности, но даже таким опытным профессионалам не пришло в голову, что может возникнуть ситуация, при которой понадобилось бы оборудовать снайперскую точку, соблюдая настоящую боевую маскировку.

Дальнейшее было делом техники: сделав небольшой крюк, Сол неслышно подобрался сзади к намеченной жертве и ударом кованого ботинка по голове вывел из строя ничего не подозревающего человека.

Синет рассчитывал при помощи снайперской винтовки разделаться с двумя оставшимися стрелками, но в этот момент его планы были нарушены самым неожиданным образом – истекли сорок четыре секунды и сработал таймер, прикрепленный к двухсотграммовому куску пластиковой взрывчатки. В результате чего Си-15 наконец высвободила огромный разрушительный потенциал, до поры до времени скрывавшийся в ее чреве, выплеснув в окружающее пространство концентрированно-сжатую ударную волну.

Если бы заряд был хоть немного сильнее, это шаткое сооружение, построенное около двадцати пяти лет назад, развалилось бы словно карточный домик, похоронив под своими обломками всех, кто находился внутри.

Но конструкция, к счастью, выдержала. Однако это было единственным светлым пятном в эпицентре неожиданно разразившегося урагана – Сол потерял связь с Алу, а это могло означать только одно: напарник либо мертв, либо находится в состоянии временной неработоспособности.

Из чего следовало, что беспомощный, потерявший сознание человек, который находится внутри вспыхнувшего после взрыва здания, может элементарно задохнуться, наглотавшись дыма...

Отбросив в сторону совершенно ненужную при таком раскладе снайперскую винтовку, синет побежал к остаткам воспламенившейся придорожной забегаловки. Он наверняка смог бы преодолеть этот километр меньше чем за сорок секунд, сели бы на полпути не встретил одинокую хрупкую девушку. Она была не вооружена и уж тем более не представляла никакой опасности, но оставлять свидетелей, способных вызвать полицию или военных, было в высшей степени неразумно.

Сол всего лишь слегка изменил направление своего движения, так что в определенный момент времени их пути пересеклись. Не останавливаясь, прямо на ходу, он выкинул вперед левую руку – ребром ладони намереваясь сломать шею оказавшейся не в нужном месте и не в нужное время жертве, но, как ни странно, удар не достиг цели. И даже более того: в результате контрудара в голень стремительно-отлаженное движение бледнолицего манекена прекратилось, трансформировавшись в достаточно продолжительное падение – скорость была слишком велика, поэтому синет по инерции прокатился несколько метров по земле, прежде чем сгруппировался и вскочил на ноги.

Если бы синтетические люди были способны удивляться, то, вне всякого сомнения, Сол поразился бы неожиданной развязке столь элементарной, на первый взгляд, задачи. Но синет, к счастью для себя, был лишен подобных человеческих недостатков, поэтому, резким рывком взметнув тело в вертикальное положение, занял боевую позицию. У него, разумеется, имелась пара пистолетов, но при той невероятной скорости, с которой двигалась нападавшая, терять драгоценные мгновения на то, чтобы вытащить их из подмышечной кобуры, не представлялось возможным.

Лайя все еще не пришла ни к какому решению по поводу своих дальнейших действий, когда стремительное развитие событий решило все за нее, не оставив времени на размышления...

Прорезав яркой вспышкой сумрак ночи, взметнулось вверх марево взрыва – Сеющий Скорбь был слишком упорен, чтобы остановиться на полпути, не пройдя до конца по зловещей дороге, заваленной трупами. В начале этой дороги стояла криво прибитая табличка с надписью «Фанатичная преданность бессмысленной идее», а в конце не было вообще никаких обозначений, потому что данный путь вел в абсолютное никуда и оканчивался именно там, где остановится сердце безумца, на него ступившего.

Разумеется, это было его законное право – следовать в том или ином направлении, потому что каждый воин волен выбирать собственную судьбу сам, но между осмысленным движением и хаотичным блужданием слепого фанатизма существует огромная разница, а Сну не понимал этого. Поэтому тот, кто обладал неплохими задатками, способными со временем превратить его в великого мастера, оставался всего лишь глупой, бессмысленной пешкой...

Впрочем, несмотря на неверно выбранные жизненные приоритеты, Сеющий Скорбь всегда мыслил четко и ясно, поэтому в данной конкретной ситуации для девушки явилось полной неожиданностью, что старший группы решит использовать взрывчатку, пока у него в резерве еще остаются снайперы.

Она не знала, что Сну серьезно ранен и находится под действием затормаживающего мышление обезболивающего, поэтому склонен принимать спонтанные, необдуманные решения. Но даже если бы Лайя располагала данными сведениями, это ровным счетом ничего не могло изменить – неожиданно вынырнувший из темноты летней ночи белолицый призрак стремительно напал с явным намерением лишить ее жизни, и после этого думать о чем-либо другом уже не оставалось времени, потому что противник был чрезвычайно серьезен. Настолько серьезен, что даже она, достигшая небывалых высот во владении древними искусствами, была поражена его поистине нечеловеческими возможностями.

Когда в поединке сходятся два очень сильных, достойных друг друга бойца, как правило, все заканчивается очень быстро, потому что каждый удар может стать последним, а любая, даже самая незначительная на первый взгляд, ошибка – привести к фатальному результату. У Лайи было огромное преимущество – ее оппонент не рассчитывал на продолжение боя, а следовательно, терял основополагающее качество человека, необходимое вступившему в смертельную схватку: предельную концентрацию внимания.

Она легко уклонилась от удара в шею, затем подсекла нападавшего коротким выверенным приемом в голень, а когда он наконец вскочил на ноги, девушка была уже на расстоянии вытянутой руки от того, кому через мгновение предстояло познать великую тайну мироздания, лично убедившись в существовании или отсутствии жизни после смерти...

Неуловимый для глаза обычного человека удар раскрытой ладонью в область сердца назывался «имирцава», что означало «милосердие». Это действительно был милосердный прием, дарящий легкую мгновенную смерть. И если бы синет был знаком с древними традициями династии Ганн-лоу, он наверняка смог по достоинству оценить ту дань уважения, которую оказала ему эта хрупкая с виду девушка. Подобным образом было принято убивать только по-настоящему достойных противников.

Но, во-первых, Сол не был знаком с историей канувших в Лету династий, а во-вторых – и это, пожалуй, являлось самым главным сейчас, – у него вообще не было сердца. Ни слева, ни справа, ни в каком бы то ни было другом месте. Тело искусственного человека было устроено таким образом, что практически не нуждалось во внутренних органах. А тот необходимый минимум, который все же присутствовал, не играл жизненно важной роли.

Уже отводя руку назад, Лайя поняла: «имирцава» не привела к ожидаемому результату – от проникающе-мощного удара грудная клетка синета прогнулось дутой, но, вместо того чтобы, обмякнув, тихо опуститься на землю, человек с неестественно белой кожей и холодно-бесстрастным лицом манекена удержался на ногах, и даже более того – провел в ответ невероятно быструю серию ударов, задействовав обе руки.

С огромным трудом ей удалось блокировать это нападение, да и то лишь потому, что противник действовал слишком прямолинейно – уповая на силу и скорость, не обременяя себя ни обманными движениями, ни многоходовыми комбинациями.

Две молчаливые фигуры – одна высокая и широкая в плечах, а другая хрупкая, на голову ниже своего противника, сосредоточенно отрабатывали странные пируэты, со стороны похожие на хаотично-суматошное мельтешение жерновов ветряной мельницы. Ни вздохом, ни криком не омрачалась тишина этого зловещего танца, и только тихое шуршание стремительно рассекаемого ударами воздуха свидетельствовало о том, что это не бой призраков, обезумевших от своей нескончаемой жизни, а вполне реальное земное сражение.

Медленно отступая под градом ударов, девушка наконец поняла, что показалось ей особенно странным в этом бледнолицем манекене. Оказалось, незнакомец как две капли воды похож на человека в баре, у которого, как ей тогда померещилось, начисто отсутствовала аура. Сейчас она была уверена на все сто – ни у оставшегося внутри здания, ни у этого существа ауры не было вовсе. А это значило, что они не являются людьми в прямом значении этого слова...

Человек, каким бы совершенным он ни был, все равно имеет свой предел. Противостояние двух достойных друг друга противников длилось не более тридцати секунд, но Лайя почувствовала, что стала уставать. Начинала сказываться невероятная концентрация всех ментальных и физических сил, требовавшаяся для отражения атак бледнолицего монстра.