Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Партизанский комиссар

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Брайко Петр / Партизанский комиссар - Чтение (стр. 8)
Автор: Брайко Петр
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


Но, з другой стороны, ци войска создадут некоторые дополнительные трудности для нас, партизан. Бо у нас малувато боеприпасов к отечественному оружию. Да и самого оружия ще малувато!.. Поэтому, товарищи командиры, главная наша задача на сегодня - найти патроны, мины и снаряды для имеющегося у нас отечественного оружия. А у нас есть данные, шо в Слоутских лесах под снегом имеется много боеприпасов, оставленных осенью при отступлении нашей армией. Так от, хлопцы, за ци два-тры дня, пока мы будэмо в Дубовичах, нам, хоч кров из носу, трэба знайты патроны, мины и снаряды! - И затем, уже как бы советуя, добавил мягче: - Надо поговорить хорошо з народом, и вин поможе, покаже. Послать людэй в другие села!.. А тэпэр я передаю слово комиссару.
      Руднев поднялся, быстро поправил ремень с портупеей. Его лицо всегда хорошело в минуты радостного возбуждения, и сейчас на щеках выступил румянец. Глаза сияли.
      - Товарищи командиры и политработники! Завтра - двадцать третье февраля!..
      Все ахнули: увлеченные повседневными боевыми делами, мы чуть было не забыли о таком большом празднике.
      - Не беда, если на какой-то момент и позабыли, пока находились в боях. Когда рождалась наша Красная Армия, никто тогда не думал о ее юбилеях, о торжествах и наградах! - весело проговорил Семен Васильевич. Но прошу вас учесть, друзья: предстоящий праздник - это не только наш с вами торжественный день. Это, прежде всего, важнейшее политическое мероприятие для местного населения. Ведь завтра весь наш советский народ, все наши вооруженные силы будут отмечать двадцать четвертую годовщину нашей родной Красной Армии. А мы с вами, товарищи, частица этой армии. Ее передовой отряд, действующий в самом логове врага. Причем, как очень правильно подчеркнул командир нашего соединения, это - отряд, который за три месяца непрерывных боев с захватчиками не ослабел, а во много раз вырос численно, превратившись в грозную силу, способную вселять страх в оккупантов и подымать веру наших советских людей, оказавшихся на временно оккупированной территории, в конечную победу над ненавистным врагом!
      Он сделал паузу, словно затем, чтобы взглянуть в глаза всем нам. И, поправив тугой, без того аккуратно застегнутый воротничок своей защитной коверкотовой гимнастерки, продолжал:
      - Поэтому, товарищи, я считаю, нам надо отметить двадцать четвертую годовщину нашей армии так, чтоб этот праздник вызвал еще больший страх и растерянность у врага! И радость у нашего советского народа. А вот как это лучше сделать, давайте подумаем все вместе. Для этого мы вас и пригласили.
      И Семен Васильевич, скрестив руки на груди, поднял вопросительный взгляд на сидящих перед ним командиров.
      Все оживились, загудели. Одни предлагали этой же ночью разгромить несколько гитлеровских гарнизонов. Другие советовали послать в ближайшие села оперативные группы с агитаторами и провести митинги. Командир и комиссар, понимающе переглядываясь (главное у них было уже решено), внимательно слушали предложения своих соратников. Потом Руднев, восстанавливая тишину, поднял руку. Все сразу замолчали.
      - Я предлагаю, товарищи, завтра провести в Дубовичах военный парад, нашего соединения. Причем, провести этот парад так, чтобы о нем узнало не только население ближайших районов, но и гитлеровское командование в самом Берлине!.. - Он обвел всех нас веселым взглядом. - Как, товарищи?..
      - Я согласен полностью, - сказал Ковпак.
      - Мы тоже!.. - все дружно поддержали комиссара.
      - Ну, если возражений нет, - оживленно продолжал Семен Васильевич, будем считать: предложение принято единогласно! Итак, завтра проводим в Дубовичах торжественный митинг с населением и военный парад. - Он незаметно обменялся взглядом с Ковпаком. - Тогда, Сидор Артемович, я с твоего разрешения поставлю сразу и задачи командирам.
      - Давай, - кивнул Ковпак.
      - Начало парада в десять ноль-ноль, - отчеканил он. - Сегодня же объявить об этом жителям, чтоб к девяти тридцати все были на площади. Заодно надо поговорить с народом: может, у кого-то чудом сохранился кумач, чтобы украсить трибуну и площадь... Хорошо бы написать лозунги! В борьбе с врагом они обретают свою громадную, изначальную революционную силу. - И после паузы он опять заговорил спокойно и размеренно, будто диктовал приказ: - Командиру Шалыгинского отряда к девяти тридцати соорудить на площади трибуну. И установить на ней свой трофейный радиоприемник с динамиком.
      - Так вин же ще нэ работае!.. - взмолился Федот Данилович Матющенко.
      - Надо, чтоб к утру заработал, - спокойно, однако тоном, не допускающим возражений, приказал Руднев. - И напоминаю всем о бдительности: на ночь и особенно завтра утром усилить боевое охранение и разведку на всех направлениях. Советую: параллельно всем разведгруппам ставить задачу на поиск боеприпасов. Но предупреждайте людей, чтобы действовали осторожно: в прилегающих селах могут оказаться гитлеровские войска...
      Руднев на секунду задумался, потом повернулся к Базыме и Войцеховичу:
      - Штабу произвести парадный расчет ротных колонн, по родам войск, и к двадцати четырем ноль-ноль довести его до командиров отрядов и оперативных групп Путивльского отряда. Командующим парадом предлагаю назначить лейтенанта Горкунова.
      - Принимать парад будет командир соединения. - Комиссар опять на секунду задумался, словно проверяя себя мысленно. Потом, повернувшись к командиру, сказал: - У меня все, Сидор Артемович.
      - Добрэ, - отозвался тихо Ковпак. Он тоже задумался вдруг: очень уж нелегкий момент выбрали они с комиссаром для военного парада. Хоть такой парад и сулил партизанам большой моральный выигрыш, но взвешивать сейчас приходилось буквально каждый шаг, каждое слово. И обращаясь ко всем, Ковпак спросил, уже громко: - Вопросы есть?
      - Нет!.. - ответили ему со всех сторон. - Нет вопросов. Все ясно...
      - Ну, як всим ясно, тоди можэтэ быть свободны, - сказал Ковпак.
      Все гурьбой вышли из штаба на улицу, невольно всматриваясь в сельскую площадь, где наутро нам предстояло устроить парад.
      В Дубовичах улицы широкие, дома почти все новые, добротные. По всему видно было, народ здесь до войны жил хорошо. В центре располагались здания сельсовета, школы и двухэтажного клуба, словно рамкой окружая просторную площадь.
      За ночь эта площадь была очищена от снега, у входа в школу установлена трибуна, спешно сколоченная нашими партизанами и местными плотниками. Часть трибуны, обращенную к площади, обтянули кумачом, на котором большими буквами самодеятельные художники старательно написали: "Слава нашей родной героической Красной Армии, разгромившей фашистских захватчиков под Москвой!"
      А позади трибуны над входом в школу, тоже на красном полотнище было выведено: "Смерть фашистским оккупантам!"
      Утром 23 февраля в 9.30, несмотря на жгучий тридцатиградусный мороз, площадь была уже заполнена народом. Смешливые чернобровые девчата, быстроглазые подростки, сивоусые деды, даже женщины с малыми детишками на руках, - буквально все жители пришли посмотреть партизанский парад настолько притягательным оказалось само это слово, что тоже отвечало задумке.
      Руднев и Ковпак знали, что в соседних с Дубовичами селах Тулиголово, Быстрик и Жуков находятся передовые части гитлеровского генерала Блаумана. Противник, конечно, постарается заслать в Дубовичи своих тайных агентов из числа предателей. Учитывая и таких "зрителей", Ковпак и Руднев со своим штабом разработали специальный, если можно так выразиться, "сценарий" для проведения парада. Такого парада, после которого у всех карателей от страха прошел бы мороз по коже. Но вместе с тем, демонстрируя свои силы, мы не должны были, по вполне понятным причинам, раскрывать врагу, какова же наша численность на самом деле.
      Когда жители, оставив свои дома, шли на площадь, парадный расчет ковпаковского соединения был уже построен не только на площади перед трибуной, но и на улице, выходящей на площадь. А это значило, что столпившиеся на площади жители (и вместе с ними те, кто проник бы сюда по заданию вражеского командования) не могли видеть всех партизанских сил.
      В 9.55 на площадь верхом выехали Ковпак и Руднев, оба в шинелях, затянутые ремнями, в военных ушанках и теплых валенках. Легко соскочив с коней и передав поводья ординарцам, командир и комиссар направились к трибуне, сопровождаемые восторженными взглядами селян.
      Но вот прозвучала громкая, раскатистая команда лейтенанта Горкунова:
      - Пара-ад, смирно!..
      Теперь взоры присутствующих были прикованы к нему - к командующему парадом. Горкунов - он был тоже в комсоставской шинели с пистолетом на правом боку - повернулся кругом и, чеканя шаг, молодцевато подошел к трибуне.
      - Товарищ командир соединения! - отрапортовал он. - Представители частей и подразделений вверенного вам соединения выстроены для парада по случаю двадцать четвертой годовщины Красной Армии.
      Ковпак и Руднев приняли рапорт. Затем командир обратился к партизанам, застывшим по команде "смирно".
      - Товарищи бойцы, командиры и политработники! Поздравляю вас и в вашем лице все части и подразделения с двадцать четвертой годовщиной нашей славной героической Красной Армии!
      Слова "в вашем лице все части и подразделения" были военной хитростью, рассчитанной на тайных агентов врага. Но это же было и надеждой для советских людей на временно оккупированной территории.
      Послышались дружные аплодисменты. А парадный расчет точно одной грудью сделал вдох, и площадь огласилась могучим троекратным:
      - Урр-ра-а!.. Урр-ра-а!.. Урр-ра-а!
      Вслед за улетевшим куда-то за село победным кличем раздался мягкий, задушевный голос Руднева:
      - Товарищи бойцы, командиры и политработники! Дорогие советские граждане села Дубовичи! Фашистские войска готовы в любую минуту ринуться на нас, но мы, советские партизаны, собрались сегодня здесь на встречу с вами, в вашем селе, чтобы вместе со всем народом нашей страны отметить два события: двадцать четвертую годовщину Красной Армии и крупнейшую победу ее над фашистскими захватчиками - разгром гитлеровских войск под Москвой!
      Что тут поднялось!.. Ребята-допризывники, бросая в воздух шапки, кричали "Ура!". Женщины, улыбаясь, вытирали слезы радости. Некоторые старики и старухи истово крестились... А комиссар, сделав успокоительный жест рукой, продолжал:
      - Гитлеровцы мечтали молниеносно покончить с нашим социалистическим государством. Но этому не бывать никогда! Весь мир теперь понял это. И хоть вероломному агрессору удалось подобраться к столице нашей Родины, но пятого декабря, как раз в день нашей Конституции, Красная Армия перешла в контрнаступление, разгромила гитлеровские войска под Москвой. Фашисты потеряли более трехсот тысяч солдат и офицеров. Враг отброшен от нашей столицы более чем на двести пятьдесят километров. Освобождены от захватчиков Московская, Калининская, Тульская, Рязанская области и часть районов Смоленской и Орловской областей. Наступление Красной Армии продолжается! Придет час освобождения и поруганной оккупантами Украины. Но приближение этого часа во многом зависит от нас с вами, товарищи. От всех советских людей, оказавшихся на временно оккупированной врагом территории. Мы не должны сидеть, сложа руки, и ждать, пока нас освободит Красная Армия. Мы должны всеми силами помогать ей! Надо здесь, в тылу врага, создавать партизанские отряды, уничтожать фашистов, карать предателей Родины. Надо лишать оккупантов продовольствия, фуража, не давать покоя врагу ни днем, ни ночью!.. Только так мы сможем приблизить час освобождения. А он придет, этот час. Враг будет разбит, победа будет за нами! Ура!
      - Ур-р-ра-аа! - подхватили сотни голосов. - Ур-р-р-ра!
      И когда площадь притихла, снова раздалась зычная команда Горкунова:
      - Парад! Равняйсь!.. Смирно! К торжественному маршу - поротно, первая рота прямо, остальные направо! Шагом марш!
      И тут, чего тогда никто не ожидал, вдруг раздались звуки торжественного марша, усиленного динамиком: передача велась по радио из Москвы. Это Руднев приказал включить установленный на трибуне трофейный приемник, работавший от динамо-машины, которую в это время в школе изо всех сил крутили несколько партизан.
      Ковпаковские роты торжественным шагом двинулись вперед под гул медных труб и барабанную дробь мимо самодельной трибуны. Открывали парад стрелковые роты; за ними - несколько рот автоматчиков. Потом перед трибуной лихо процокала ковпаковская кавалерия. Затем прошли в белоснежных маскхалатах лыжники. За лыжниками появились станковые пулеметы на санях. Замыкали колонну артиллеристы.
      Ковпак и Руднев поочередно приветствовали и поздравляли каждую колонну. И в ее лице - всю "часть", подразделение, подчеркивая этим, что в партизанском параде участвуют только представители различных формирований. А чтобы партизанские силы показались еще более внушительными, по указанию Руднева ковпаковские колонны, уйдя с площади, сворачивали в первый переулок, там на ходу перестраивались, меняли лошадей и расчеты на санях со станковыми пулеметами или минометами, у пушек и, обойдя соседней улицей многолюдный сельский плац, заходили опять на ту же площадь, чтобы гордо промаршировать мимо трибуны.
      Так повторялось несколько раз. И с каждым таким заходом радостное удивление дубовчан росло. А когда в ходе почти двухчасового партизанского парада жители услышали еще и голос московского диктора, передававшего приветствие вооруженным силам, заканчивавшееся словами: "Слава советским партизанам и партизанкам, храбро сражающимся с фашистскими оккупантами!" площадь снова загремела мощным "Ур-ра-а!.."
      Оно длилось несколько минут, раскатываясь по селу и откликаясь эхом где-то далеко-далеко. Потом, со слезами радости на глазах, все бросились обнимать друг друга.
      На этом праздничный парад кончился. Но народ, невзирая на мороз, не расходился. Откуда-то появились гармонисты, начались танцы. Веселье длилось до самого вечера, сначала на площади, потом переместилось на улицы и в дома.
      Замысел Руднева осуществился полностью и с блеском. По данным нашей разведки, гитлеровские войска, успевшие еще вечером 22 февраля засечь партизан в Дубовичах, собирались нанести нам удар в середине дня двадцать третьего. Однако получив столь устрашающие "данные" о силах и вооружении ковпаковцев, каратели не посмели нападать: решили подождать подхода своих основных сил, хотя в действительности и без того имели в том районе более чем тройное численное превосходство над партизанами.
      Только на следующий день полки генерала Блаумана осмелились атаковать партизан, располагавшихся в Дубовичах. Часов в двенадцать дня до батальона пехоты, усаженной в сани, появилось на дороге со стороны деревни Жуков. Партизаны подпустили эту вражескую колонну на полсотни метров и расстреляли ее из засады.
      Часа два спустя небольшая группа партизан Путивльского отряда под командованием Остапенко, ведя разведку, встретила у села Ярославец другую колонну. То была вражеская кавалерия, тоже спешившая к Дубовичам. Партизаны из засады огнем двух ручных пулеметов расстреляли и эту колонну. А сами без потерь отошли к Дубовичам.
      Наконец в 15.00 до батальона пехоты все же атаковало Дубовичи - уже с восточной стороны. Удар пришелся по обороне Глуховского отряда, которым командовал Петр Кульбака. На этот раз гитлеровцы действовали более решительно: им удалось подойти почти вплотную к домам, стоявшим на краю деревни. Однако под густым свинцовым ливнем фашисты вынуждены были отойти, оставив на снегу около сотни своих солдат и офицеров. Кульбака же потерял в этой умело проведенной схватке всего трех человек.
      Партизанский парад почти на двое суток сковал действия противника. Это была немалая победа. Тем временем партизаны успели откопать из-под снега в Слоутском лесу более четырех десятков винтовок и с десяток ящиков с патронами, три ручных пулемета и несколько ящиков со снарядами для 45-миллиметровых пушек. Нашему Конотопскому отряду посчастливилось даже найти почти исправный 82-миллиметровый миномет и семь мин.
      - Это будет наш "эн-зэ", - говорили ребята. - На самый пожарный случай!..
      А главное, за эти двое суток партизанское командование, поняв, что соединению не избежать боя с карателями, решило, где лучше всего дать этот бой. Руднев и Ковпак считали, что только выгодная позиция поможет партизанам сравнительно небольшими силами разгромить во много раз превосходящего противника. Такой позицией было по единодушному мнению командира и комиссара село Веселое Шалыгинского района.
      Дождавшись ночи, соединение незаметно покинуло Дубовичи и двинулось через Обложки, Дунаец и памятную мне Уздицу на Будище - в Веселое.
      ПОБЕДИЛИ МУЖЕСТВО И ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ
      Веселое - село красивое, местность здесь живописная. Но сейчас, зимой, засыпанное снегом, оно выглядело угрюмо и напоминало своими очертаниями корпус еще не обтянутого кожей огромного кавалерийского седла, скрытого в глубокой лощине.
      Любой грамотный военный, строго придерживающийся буквы устава, увидев занятую партизанами позицию, наверняка сказал бы: обороняться в населенном пункте, расположенном в низине - безумие! Это значит - заранее обречь себя на гибель. Так вначале, узнав о предстоящем бое, думал и я - тоже военный человек: лейтенант, окончивший пограничное училище примерно за год до войны. А вот Ковпак и Руднев, оба полковые комиссары и участники еще гражданской войны, творчески оценив всю сумму обстоятельств предстоящего боя, вопреки букве устава, но верные его наступательному духу, выбрали именно село Веселое, как наиболее выгодную для обороны позицию.
      - Ведь в этом селе, которое спряталось в лощине, обороняющиеся партизаны будут точно в траншее защищены от огня наступающего противника, - объяснил нам на совещании Руднев. - И таким образом смогут подпускать атакующего противника, продвигающегося по открытой, сильно заснеженной местности, на предельно близкое расстояние. А значит, мы без труда будем уничтожать врага своим огнем, применив проверенную тактику партизан, тактику ближнего боя.
      Мы поверили его словам, зная по опыту: дорого, очень дорого ценил комиссар своих бойцов и по-отечески думал о том, как по возможности уберечь каждого от вражеской пули.
      Именно поэтому Руднев и Ковпак, сами не раз водившие бойцов в контратаки еще в годы гражданской войны, теперь, когда почти все ковпаковцы были вооружены в основном автоматическим оружием, решительно отказались от контратак, считая их самоубийством.
      - Обороняющиеся партизаны, имеющие автоматы и пулеметы, успешнее отразят своим огнем любую атаку противника, не выходя из укрытия! неоднократно подчеркивал Руднев. - В предстоящем бою гитлеровцы, обученные воевать строго по уставу и буквально вызубрившие, что такое "преобладающие позиции", обязательно клюнут на нашу приманку и начнут наступать по открытой местности.
      Именно поэтому и было выбрано для успешного оборонительного боя это самое, спрятанное в лощине село Веселое, открытые подступы к которому казались на первый взгляд весьма удобными для наступления.
      Только с севера, а точнее со стороны хутора Байдарова, прилепившегося к селу как бородавка, подступал носком сапога лес, тянувшийся вплоть до самого Шалыгина, из которого как раз и собрались наступать гитлеровские войска.
      По лесу противник, разумеется, мог подойти скрытно к Веселому и внезапно его атаковать. Однако это не пугало Ковпака и Руднева. Во-первых, им было хорошо известно, что в лесу нет ни одной, даже самой плохонькой дороги, а по глубокому снегу далеко не уйдешь. Во-вторых, партизаны уже знали, что фашисты вообще боятся леса, как черт ладана, и ни за что туда не сунутся, опасаясь охватов и ударов с тыла. Наступления мы ждали только по открытой местности. Это было уже проверено не однажды, как и накануне в Дубовичах. Наконец, в-третьих, лес этот Ковпак и Руднев решили использовать в своих интересах. По их замыслу он должен был сыграть решающую роль в разгроме противника.
      По данным партизанской разведки, показаниям пленных и захваченным документам, Ковпаку и Рудневу уже было известно, что гитлеровское командование бросило на уничтожение нашего соединения, насчитывавшего к тому времени всего около 500 бойцов, не только 105-ю венгерскую дивизию и 200-ю венгерскую бригаду, но еще и несколько рот немецкой жандармерии, а также местную полицию, собрав ее из пяти районов Сумской области (всего около 700 полицаев). В общем по тогдашним партизанским масштабам то была огромная силища - раз в пятнадцать больше, чем у ковпаковцев, блокированных в селе Веселое.
      Из сведений о сосредоточении противника становилось понятно, что фашисты готовятся атаковать партизан сразу с четырех сторон. Но главный удар, видать по всему, они собирались наносить с северо-востока, со стороны райцентра Шалыгино: туда стягивались основные войска. Ведь именно от Шалыгино до самого Веселого и простиралась открытая местность, наиболее благоприятная для классической, то есть стандартной атаки, чего не могли не видеть гитлеровские офицеры и сам генерал Блауман, возглавлявший эту карательную операцию.
      Учитывая, что противник вероятнее всего начнет действовать именно так, Ковпак и Руднев приняли решение: четырьмя отрядами занять в селе прочную круговую оборону, а пятый, Конотопский отряд еще с ночи выдвинуть в засаду к хутору Байдарову в лес-сапожок, около которого как раз и проходила та единственная дорога, по которой могли наступать гитлеровцы.
      Утром 27 февраля, отдавая устный боевой приказ на оборону, Ковпак так определил задачу Кочемазову и Канавцу:
      - Конотопцам выйти до наступления рассвета в лес, что севернее хутора Байдарова. Затаиться там, и когда нам тут в селе будэ дуже жарко, ударить фашистам в спину!..
      А Руднев, оживленно потирая руки, добавил:
      - И запомните, товарищи: от вас, от того, насколько точно вы сумеете выбрать момент для внезапного удара по врагу, будет зависеть исход всего боя. Словом, считайте, что мы вверяем в ваши руки судьбу всего соединения!..
      Вернувшись из штаба, Кочемазов с Канавцем вызвали нас, командиров взводов, и после самых лаконичных пояснений приказали готовиться к выполнению боевой задачи.
      К этому времени в моем подчинении было уже более тридцати бойцов с тремя ручными пулеметами Дегтярева и 82-миллиметровый миномет с семью минами.
      Готовились мы к предстоящей, пока еще не ясной нам операции до позднего вечера. Проверяли сани, упряжь, снаряжение, оружие, особенно пулеметы. Хоть зима была уже на исходе - последний день февраля, - но мороз не сдавался: держался в пределах тридцати градусов. И чтобы избежать непредвиденных "отказов" и "задержек", мы решили все оружие протереть насухо: в такой морозище смазка, загустев, иногда подводила. Запаслись мы и едой. Подобрали одежду потеплее, валенки. Ведь нам предстояло чуть ли не сутки находиться на морозе в лесу, где и костер нельзя развести, чтоб не выдать своего присутствия.
      И, видимо, догадываясь, что нас ждет нелегкая задача, хозяева, у которых мы жили, сами предлагали партизанам валенки, шерстяные носки и даже кожухи.
      Отдохнув несколько часов, после полуночи наш отряд, состоявший тогда из двух взводов (будущих рот), разместился на десяти санях-розвальнях и двинулся через все село в путь, судя по звездам, на север. О том, куда именно мы едем и что конкретно должны делать, командир и комиссар пока не сказали ни слова.
      В темном безоблачном небе ярко сверкали звезды. И хотя было полное безветрие, все мы сразу почувствовали, как щеки и уши начал пощипывать мороз. Топот конских копыт и скрип полозьев по накатанной санями дороге казались такими громкими, будто по улице двигалась огромная колонна.
      Но вот дорога кончилась, и скрип полозьев затих. Мы ехали уже по снежной целине, слышались только слабый шорох да частое дыхание лошадей.
      Впереди была уже различима черная стена леса. Потом эта стена будто растворилась, и мы въехали на просеку. По обеим сторонам ее замелькали, как часовые, темные стволы деревьев.
      Вскоре колонна остановилась.
      - Ну вот, братцы, мы и приехали! - объявил Кочемазов, подходя вместе с комиссаром отряда Канавцем к нашим саням.
      Кочемазов был небольшого роста, худощавый, одетый в обычное гражданское пальто. Только шапка-кубанка да трофейный двенадцатикратный бинокль на груди говорили о том, что это - командир. Комиссар наш, Федор Ермолаевич - крупный, в буденновском шлеме, в длинной армейской шинели и толстых валенках казался по сравнению с командиром гранитной глыбой.
      Когда все обступили командира и комиссара, Кочемазов стал отдавать распоряжения, как всегда быстро и энергично, короткими рублеными фразами:
      - Начальнику штаба и командирам взводов! Немедленно выставить боевое охранение. Метров на двести. Во все стороны!.. Посты только парные. Менять их через каждый час. Разводить костры и курить запрещаю. Разговаривать только шепотом. Главная задача на данном этапе - не обнаружить себя. Вопросы есть?
      - Нет, товарищ капитан, - ответили ему тихо.
      К нему партизаны обращались только по званию, в то время как нашего комиссара Канавца все звали по имени-отчеству.
      - Можете греться. Мороз градусов тридцать. Советую двигаться... добавил Кочемазов. И сам начал энергично разводить руки в стороны и скрещивать их на груди, будто делал физзарядку.
      - А околевать на морозе нам с вами, друзья, никак нельзя! - подхватил Канавец. - Потому что комиссар Руднев лично доверил нашему отряду очень важную задачу!..
      В чем именно заключалась эта задача, ни Кочемазов, ни Канавец пока не объясняли. Они только намеками давали понять, что дело предстоит трудное.
      Самым тягостным для нас была неизвестность. А в то время в Конотопском отряде еще не было даже настоящей военной топокарты, имелась только единственная туристская карта Сумской области, взятая в одной из сельских школ. Карта находилась у Кочемазова или его начштаба, и мне не удалось на нее взглянуть до выхода в лес. Поэтому я и приблизительно не представлял, где же мы остановились.
      Но вот ко мне быстро подошел начальник штаба отряда - плотный, круглолицый и чернобровый лейтенант Абрамов.
      - Ну что, лейтенант, займемся охранением? - сказал он приглушенным баском.
      Взяв отделение бойцов, мы двинулись, судя по положению Большой Медведицы, строго на восток. Пройдя метров двести, мы обнаружили яму, что-то вроде старого окопа, заметенного снегом. Не сговариваясь, решили: здесь надо оставить парный секрет.
      Проинструктировав двух бойцов и назначив одного из них старшим, сообщили им пароль и вернулись к месту расположения отряда. Затем мы свернули вправо и пройдя на север около двухсот пятидесяти метров по просеке, оставили возле двух сосен второй секрет.
      Только собрались уходить, как где-то впереди послышалась отдаленная, но интенсивная стрельба.
      - Это фрицы со страху палят в темную ночь как в копейку, - заметил мой тезка, смешливый жизнерадостный командир отделения Соколовский. Фашистские гарнизоны любят по ночам стрелять... Для храбрости.
      - Нет, дорогой, это не просто стрельба, а настоящий бой. Слышишь?.. Работает сразу, причем с двух сторон, около десятка пулеметов, вслушиваясь, пояснил Абрамов со знанием дела. - Пущены в ход даже минометы! По всему видать, идет серьезная потасовка. Неизвестно только, кто с кем дерется?
      - И где? - вырвалось у меня.
      - Вот именно... - подтвердил Абрамов. - Скорей всего, где-то около Шалыгино, километрах в шести отсюда.
      - Может, это кто-то из наших, - сказал я, с тревогой подумав, не нужна ли им помощь.
      - Возможно, - согласился начальник штаба. - Но не переживай: все равно помочь мы с тобой сейчас не сможем: у каждого - своя задача!.. Пошли. А вы тут, - напомнил он двум бойцам, - будьте повнимательнее. Смотрите в оба!
      - Есть смотреть в оба! - повторил старший секрета.
      ...Отдаленный бой продолжался до самого утра. И хотя шел он все время в одном и том же месте и непосредственно нам не угрожал, все мы, вслушиваясь в треск пулеметов, разрывы мин и гранат, невольно думали: кто же там сражается?..
      Наконец, когда уже стало светать, наш Федор Ермолаевич сказал, отвечая как бы всем сразу:
      - Зачем зря ломать голову? Вот приедет связной из штаба соединения и скажет. Я думаю, там знають!.. - Он, как и Ковпак, часто переходил в разговоре на родной украинский язык.
      - Ты прав, комиссар, - согласился с ним Кочемазов. - Ковпак и Руднев знают больше. Но я считаю, что со стороны Шалыгино одного парного секрета днем будет недостаточно. Там надо держать отделение с ручным пулеметом. И выдвинуть его километра на полтора, на самую опушку леса.
      - Я согласен, товарищ капитан! - ответил лейтенант Абрамов. И тут же шепнул мне: - Ясно?.. Как только рассветет, сразу выставишь одно отделение.
      - Есть, - ответил я.
      Однако мысль о том, кто же вел тяжелый ночной бой где-то под Шалыгином, беспокоила нас даже и тогда, когда стрельба уже прекратилась.
      Переживания наши были совершенно напрасны: как мы узнали днем, этот бой вели между собой два гитлеровских батальона, потерявшие ориентировку. Причем это взаимоуничтожение двух вражеских батальонов явилось следствием тонкого замысла ковпаковского командования.
      Ковпак и Руднев никогда не забывали одну из главнейших партизанских заповедей, гласящую, что оборона всегда должна быть наступательной (то есть активной, внезапной и дерзкой). Они решили пойти на хитрость отвлечь часть сил противника, готовившегося к наступлению. С этой целью вечером 27 февраля из Веселого во всех направлениях были посланы небольшие группы партизан. Ведя разведку, они попутно разгромили фашистские комендатуры и полицейские участки в нескольких населенных пунктах, заставив таким образом генерала Блаумана срочно бросить часть сил на уничтожение таинственных "десантников".
      Две такие группы - одной командовал лейтенант Войцехович, а другой партизан Павловский - возвращаясь ночью в Веселое после разгрома крупного полицейского гарнизона в селе Сварково, чуть не нарвались у деревни Чернево сразу на два батальона мадьяр. Один из этих батальонов следовал с запада, из города Глухова в Шалыгино, видимо, для усиления главных сил генерала Блаумана, а другой батальон двигался из Шалыгино. Вероятно, противник спешил на помощь тому полицейскому гарнизону, который наши партизаны уже уничтожили в Сварково.
      Группы Павловского и Войцеховича, своевременно обнаружив противника, обстреляли походные заставы обоих вражеских батальонов, а сами скрытно отошли в Веселое. Фашисты же приняли в предрассветной темноте друг друга за партизан, так как только что слышали очереди советских автоматов. Завязав встречный бой, вели его до самого утра, пока не увидели, что обе стороны старательно лупят своих. Потери их были столь значительны, что на ковпаковцев эти два батальона уже наступать не могли...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16