– Я за покупками собираюсь. Хочешь поехать со мной или…

– Лучше я нарежу овощей для попугаев.

Молли глядела из окна ему вслед. Если повезет, Рейф скоро устанет от ожидания и вернется во Флориду, где и приобрел свой потрясающий загар и небрежную самоуверенность, которую безуспешно пытался имитировать Кенни.

– Эй, сука, хочешь винограда?

– Заткнись, болтливое создание, – буркнула Молли, раздраженно кромсая морковь. На сырые овощи ее совершенно не тянуло. А жаль.

Затем она вошла в гостиную и осторожно вынула из клетки лоток. Остатки еды, перья и испражнения были смешаны в одну кучу.

– Грязнули, – проворчала она. Наверняка это самцы. Ей еще не встречался ни один мужчина, который сумел бы убрать за собой без помощи женщины.

– Заткнись, заткнись, заткнись!

Вслед за этим Пит произнес свою любимую тираду из трех и пятибуквенных слов, которую Молли попыталась пропустить мимо ушей. Вычистив обе клетки, а затем вымыв и заново наполнив поилки, она со вздохом уставилась в залитое дождем окно. Что дальше? Вымыть посуду, заправить постель и снова усесться в кресло с надоевшим детективом? Молли совершенно не рассчитывала остаться наедине с холодильником, полным искушений. За последние несколько дней она исчерпала всю волю к сопротивлению.

К тому же она обещала Анне-Марии регулярно заглядывать в почтовый ящик. Значит, придется прогуляться на почту, так как по домам здесь газеты не разносят.

Молли надела светло-коричневый плащ и такого же цвета шляпу. Плащ давно уже утратил свою непромокаемость, но зонт (даже если бы он у нее был) недолго бы продержался на таком ветру. Как ей не хватало дешевого пластикового дождевика! Причем яркого, оранжевого или желтого.

Дороги были затоплены. Машины плыли по воде, поднимая волну. Молли даже не пыталась задумываться о том, что скрывается в этих мутных глубинах. Она взяла резиновые сапоги Стю, размеров на семь больше, чем нужно, но зато с высокими голенищами. Надо было быть хоть чуточку умнее и воспользоваться предложением Рейфа, но так не хотелось уступать очередному искушению.

Подумать только, вафли на завтрак. С маслом и домашним вареньем из инжира. Она не посмела отказаться, чтобы не обидеть Рейфа, но теперь ей придется трижды обойти остров по колено в воде, чтобы избавиться от лишних калорий.

«Отныне, – поклялась себе Молли, – никаких поблажек в еде. Женщина должна быть уверенной в себе, а для этого необходимо хорошо выглядеть. Пускай на мне мешковатый, промокший коричневый плащ, но в душе я чувствую себя совершенно другой. Мне нужен ярко-оранжевый дождевик. Оранжевый – это вызов. Этот цвет носят дорожные рабочие и сотрудники береговой охраны. Быть может, ярко-оранжевый плащ поможет и мне».

Эй, мир, проснись! Молли идет!

Скорее всего, Рейф считает ее скучной, словно дождевая вода… Кенни видел в ней всего лишь бесплатную кормушку и плечо, на котором можно поплакаться, но Молли знала, какая она на самом деле. Может, с первого взгляда это и не заметно, но настоящая Молли обладает и храбростью, и богатым воображением.

Или… точнее, благоразумием и чувством ответственности. Ей никогда не стать такой же умной, как Мариетта, которая получила самый высокий балл в штате по результатам выпускного экзаменационного теста, или красивой, как Анна-Мария, которую выбрали королевой Яблочного фестиваля и первой красавицей школы.

И все же именно Молли сумела сохранить семью после гибели родителей. Еще школьницей она начала работать и откладывать деньги на колледж. Но вместо этого отправила учиться своих младших сестер. Теперь, когда обе сестры устроены и нашли свое место в жизни, дошла очередь и до Молли. Если бы не Кенни, для нее не было бы преград.

Вода капала с полей шляпы и стекала за шиворот. Когда Молли в последний раз видела бывшего мужа, он взывал к ее лучшим чувствам и уверял, что без ее поддержки не сможет реализовать свой потенциал.

– Свой потенциал ты исчерпал, когда тебе было семь лет, – ответила Молли после того, как Кенни заявился к ней в офис и умолял вернуться. Когда она отказалась, Кенни ругался, пока она не пригрозила вызвать охрану.

В тот же вечер он возник у нее на пороге. Он был пьян, а когда Молли отказалась его впустить, расплакался. Естественно, она сжалилась над ним, а он наблевал ей на новенькое покрывало.

Бедный Кенни. Он всего лишь жалкое подобие мужчины, но Молли сделала для него все, что могла, и ничего не добилась. Что значит старомодная китайская тряпка в сравнении с загубленной жизнью?

Вскоре после этого Молли переехала в Северную Каролину, сменив и работу, и адрес. С тех пор она ничего не слышала о Кенни. Даст Бог, и не услышит. Потому что ей и в самом деле жаль этого несчастного неудачника.

Забрав почту, Молли задумалась о том, что делать дальше. Можно вернуться в коттедж к кровавому детективу или прогуляться под дождем, перешедшим в мелкую морось. Она все еще стояла у здания почты, когда возле нее притормозил ржавый внедорожник. На острове полно таких машин, но Молли догадалась, чья она, еще до того, как Рейф распахнул дверцу. Проклятый магнетизм.

– Подвезти?

– Нет, спасибо. Я гуляю.

– Влезай, прокатимся до пляжа. Мне надо проверить «Барона».

Барона? Какой еще барон на пляже? Напрасно Молли пыталась выдумать убедительную причину для отказа. Порыв ветра бросил волосы ей в лицо. Короткая стрижка. Вот что она сделает, как только купит оранжевый плащ.

Все равно она собиралась еще хоть разочек съездить на пляж. Увеселительные экскурсии ей не по карману, ведь нужно оставить денег на обратную дорогу. Анна-Мария и Стю не поинтересовались состоянием ее кошелька, но если у нее и есть что-то тощее, так это банковский счет.

– Соглашайся. Если не считать нескольких упертых рыболовов, весь пляж будет в нашем распоряжении. – Рейф перегнулся через сиденье и протянул ей руку.

– Спасибо, – пробормотала Молли, скорчившись на продавленном кресле. В машине было почти так же мокро, как и снаружи. Местами днище проржавело насквозь, а окно не закрывалось.

– Можешь считать это очередным приключением, – заявил Рейф с заразительной улыбкой на обветренном лице.

– Книжные приключения кажутся намного приятнее.

– Какое же это приключение, когда в любой момент можно закрыть книгу?

– Хочешь, чтобы тебя аллигаторы кусали за пятки? Пожалуйста, только без меня.

Рейф хмыкнул, и Молли, к собственному удивлению, тоже.

Вскоре поселок остался позади, и Рейф свернул на дорогу, ведущую ко взлетной полосе, прорезающей песчаные дюны.

– Международный аэропорт Окракоук, – объявил он. – Подождешь пару минут? Я скоро.

Сквозь пелену дождя Молли насчитала восемь маленьких самолетов, накрытых брезентом. Несколько коричневых пеликанов пролетели очень низко над дюнами, и Молли удивилась, что можно быть настолько неуклюжими, и в тоже время такими прекрасными.

Рейф в желтом плаще, светящемся на фоне темно-серого неба, выбежал на бетонированную площадку и обошел вокруг белого самолета с нарисованной на фюзеляже светло-зеленой пальмой и оранжевым солнцем. Теперь понятно, почему он не захотел уехать на пароме.

– Дождь прекращается, – заметил он, вернувшись в машину.

– Так ты об этом «Бароне» говорил?

Рейф кивнул.

– Готова стать королевой пляжа?

Молли взглянула на мутное, исцарапанное песком ветровое стекло.

– Погода не располагает.

– Неужели ты боишься промокнуть? – Выезжая со стоянки, Рейф окинул ее насмешливым взглядом. В желтом дождевике он был неотразим.

Молли мысленно поклялась выбросить свой кошмарный плащ и шляпу, как только вернется в коттедж. Тем временем дорога пошла под уклон. Рейф остановил машину и окинул взглядом выметенный ветром пляж. Даже дождь не портил прекрасной картины. Широкая и ровная полоса белого песка резко выделялась на фоне темных бушующих волн и стального неба.

– Поедем на север. Дождь вот-вот кончится. Может, нам даже удастся поймать лучик солнца. – При виде ее недоверчивого лица, он усмехнулся и добавил, – В чем дело? Ты сомневаешься?

– Вовсе нет. – При ее жизненном опыте трудно оставаться доверчивой, но насчет дождя Рейф не ошибся. Проехав около полумили по пустынному берегу, он резко притормозил. Молли была настолько захвачена видом бурлящего Атлантического океана, что и не заметила остановки.

– Видишь? Если я даю леди обещание, то всегда его выполняю. Море никак не успокоится, но солнышко вот-вот выглянет.

Словно по волшебству, луч солнечного света пробился сквозь тучи, окрасив горизонт в бледно-золотистый цвет. Молли со вздохом наклонилась вперед, прильнув к ветровому стеклу. А затем взвизгнула:

– Ой, боже ты мой, посмотри на ракушки!

Она пулей вылетела из машины, не дожидаясь, пока Рейф поможет ей вылезти, и совершенно забыв о том, что огромный внедорожник не предназначен для малорослых людей. В развевающемся мокром плаще и неуклюжих сапогах она бежала к линии прибоя, где после многодневного шторма валялись груды битых раковин.

Рейф присоединился к ней.

– Они все сломаны. Тут целое месиво из ракушек. Смотри-ка… а вот и целая.

Молли, не обращая на него ни малейшего внимания, рылась в обломках.

– Пурпурная, – ахнула она. – Ты когда-нибудь видел такой яркий цвет? Ой, посмотри, еще одна!

Вскоре Рейф выбросил свои находки. Большинство сувенирных магазинов восточного побережья битком набиты великолепными раковинами, привезенными из-за границы. Но вряд ли кто-то из покупателей радовался им так же, как радовалась Молли при виде крохотных пестрых осколков.

– Ой, смотри… эту я знаю, это от устрицы. – Она сунула маленькую неприметную ракушку в карман, набитый мокрыми, облепленными песком «сокровищами».

Рейф решил купить ей в подарок книгу о раковинах, чтобы Молли могла распознавать свои находки, но затем передумал. Незачем портить ей удовольствие. Зато он мог подарить ей несколько часов прогулки по пляжу.

Вернувшись в коттедж, Молли чувствовала себя промерзшей до костей.

– Тебе необходимо согреться. Что выберешь, горячий шоколад или ирландский кофе?

– Только не шоколад. И впервые слышу, чтобы кофе рос в Ирландии. Я думала, его привозят из Южной Америки.

– Поверь, тебе понравится, – серьезно пообещал Рейф. Искорки в его глазах вполне можно было принять за проблеск улыбки.

И ей понравилось. Даже очень! Крепкий кофе с ирландским виски и взбитыми сливками.

– Ну надо же, какая прелесть, – промурлыкала Молли. Слава богу, что он налил ей кофе в чашечку, а не в огромную кружку.

Плохо, что спиртное содержит так много калорий. Еще хуже, что оно слишком дорого для ее кошелька. Но главная беда заключается в том, что оно развязывает языки. После одной корпоративной вечеринки Молли зареклась и пить, и болтать.

– Не надо больше, спасибо, было очень вкусно. Честно. – Она притворно зевнула, и у нее сразу же возникло желание зевнуть по-настоящему. – Я почти не пью.

Развалившись в единственном кресле, Рейф пристально смотрел на женщину, свернувшуюся калачиком на диване, с поджатыми ногами и разрумянившимся от ветра и виски лицом. Она казалась совсем молоденькой.

– Расскажи о моей новой родне, – попросил он. – Ведь у тебя есть еще одна сестра кроме Анны-Марии, да? И ты старшая?

Молли кивнула.

– Мне тридцать шесть лет. Мариетта – средняя из нас. Она самая умная… стала научным сотрудником в химическом институте. Ей всегда нравилась химия… и вообще любые науки. Помню, когда она была маленькой… – Она умолкла и снова зевнула. – Гм, о чем это я?

– Ты начала рассказывать о своих сестрах.

– Анна-Мария. Ты представить себе не можешь, какой она была хорошенькой. Я нянчилась с ней, потому что маме пришлось вернуться на работу. Даже незнакомые люди подходили к нам на улице и восхищались ее красотой. Хотя на самом деле в Гроверс-Холлоу не так уж много незнакомцев. Там чуть меньше тысячи жителей. Люди рождаются, люди умирают, но почти никто не приезжает туда по собственной воле. – Молли перехватила взгляд прозрачных серых глаз Рейфа и пожалела, что не может прочитать его мысли.

– Ты что-то хотела сказать, – напомнил он.

– Ах, да. Что-то я разболталась. Но я всего лишь пытаюсь описать тебе Анну-Марию. Ее все любили. Даже когда у нее выпали шесть молочных зубов одновременно, ее улыбка осталась такой же очаровательной. – Остановившись, чтобы перевести дыхание, Молли тяжело вздохнула, заметив, что взгляд Рейфа опустился с ее лица на грудь. Рейф пришел к выводу, что она прекрасно сложена. Милая, простая толстушка с прекрасной улыбкой, очень красивыми глазами и кожей, которую так и хочется погладить.

Надо признать, она не предпринимает совершенно никаких усилий, чтобы понравиться ему. Как раз наоборот, и в этом есть что-то новое. Обычно женщины из кожи вон лезли, чтобы привлечь внимание Рейфа. И ему это нравилось. А кому не понравилось бы?

Рейфу казалось, что она предпочла бы никогда с ним не встречаться. Впервые он видел перед собой женщину, которая ничего от него не хотела.

Она сказала, что была на свадьбе… которую Рейф пропустил. Можно только догадываться, много ли рассказал ей малыш о своем заботливом старшем брате. Говорил ли он, что Рейф в один только год заработал и потерял больше денег, чем некоторые видят за всю свою жизнь? Была ли она взволновала этим рассказом? Что вообще ее волнует… кроме обломков пурпурных раковин?

– Тебе нравится летать на самолете? – спросил он. «Хвастайся, хвастайся, пижон. Один самолет она видела. Теперь расскажи о том, который остался в Тампе».

– Не знаю, я никогда не летала.

Рейф удивленно моргнул.

– Все когда-нибудь летали. Это гораздо безопаснее, чем ездить по шоссе.

– Может, ты и прав, но мне некуда было лететь.

Похоже, здесь и надо копать.

– А как насчет гребли?

– Однажды я каталась на лодке.

– И?

– Она перевернулась, и моему другу пришлось вытаскивать меня из воды. Он жутко боялся ее потерять, потому что взял ее напрокат, так что я сидела в машине и ждала, пока он сбегает вниз по течению и найдет ее.

– Нашел?

– Конечно. Она зацепилась за корягу. А я очень сильно простыла.

«Леди, – хотелось сказать Рейфу, – вы не слишком жизнерадостная собеседница».

– А чем ты увлекаешься?

Молли нахмурилась, сведя вместе шелковистые золотисто-каштановые брови.

– Гм… я люблю читать. Я всегда много читала. Я научила читать Мариетту и Анну-Марию перед школой.

Чем меньше Молли рассказывала, тем сильнее хотелось Рейфу разбить ее скорлупу и выяснить, что же скрывается внутри. Его всегда влекли загадки. Да и привык он к женщинам, которые пытались произвести на него впечатление, соблазнить… чего-то от него хотели. В кругах, где он вращался, такими были правила игры. И он гордился своими успехами в этой игре.

Похоже, Молли даже не догадывается о существовании правил.

– А чем ты занимаешься, когда не чистишь клетки и не краснеешь, если попугай называет тебя…

Она вскинула руку.

– Молчи. Я половину слов не знаю, которые они произносят. Одно хуже другого. Они постоянно ругаются между собой.

– Кто научил их говорить? Твоя сестра?

Молли вытащила из-под себя одну ногу и повертела затекшей ступней.

– Конечно, нет! Анна-Мария сказала, что их спасли из студенческого общежития во время пожара. Хозяина так и не нашли, а Анна-Мария обожает всякие интересные словечки. Она говорит, что у них встречаются чосеровские выражения. Она собиралась изучить их словарь после того, как закончит диссертацию. Я понятия не имею, кто такой этот Чосер… по мне, так это самая обычная ругань.

– А где ты работаешь, Молли?

– Я много чем занималась, и большей частью это очень скучные занятия.

В этом Рейф не сомневался. С другой стороны, он еще не встречал ни одной женщины, которая была бы для него открытой книгой. Даже великолепная, чувственная Белл неожиданно ощутила желание свить семейное гнездышко. Слава богу, он вовремя это заметил.

– Например? – поинтересовался он.

– Например, я работала уборщицей в продовольственном магазине, когда была слишком маленькой, чтобы меня можно было официально оформить. Расплачивались со мной вчерашним хлебом и просроченными продуктами. Главное, что все это съедалось, и никто из нас не отравился. Когда я выучилась на бухгалтера, стало проще, но сейчас так много компьютерных программ, и везде пользуются разными. Я быстро учусь, но как только освою новую программу, она сразу же устаревает.

Она улыбнулась Рейфу, словно предлагая посмеяться над ее проблемой. Стоило ей разговориться, и она превращалась в удивительно приятную женщину. Душевную, теплую, обаятельную.

– И? – Ее послужной список не вызывал особого интереса, но Рейф не мог отвести взгляда от ее рук, когда она говорила, глаз и пухлых ненакрашенных губ.

– Что ж. Затем был банк. Я всегда хорошо считала, а тут требовалось всего-навсего умение читать инструкции, но лавочка закрылась, когда наш банк объединили с еще одним, и я попала под сокращение. Тогда я устроилась учетчицей в строительную компанию. Мне нравится запах дерева, но на складе было полно древесных плит и ДСП, а у меня обнаружилась аллергия на клеи и некоторые химикаты. И я стала вести бухгалтерию для малых предприятий на дому.

Некоторые женщины при разговоре теребят свои волосы. Молли поглаживала ступню. Рейф понятия не имел, что это означает.

– Так что же дальше? Твоя аллергия прошла?

Молли окинула Рейфа таким взглядом, что он почувствовал себя виноватым. Всем женщинам нравится говорить о себе. Он думал, что оказывает ей услугу. Других-то развлечений не предвидится.

– Извини. Я говорила… нет, кажется, забыла сказать, но дело в том, что иногда я становлюсь слишком болтливой. Не знаю, в чем причина, в ирландском кофе или нервах, так что прости меня… – Она потянулась к книге, но Рейф остановил ее.

– Молли, не надо.

– Что не надо? Читать?

– Не пробуждай во мне угрызения совести, у меня это больное место.

– Ой, ради бога, это же не ты замучил меня перечислением всех своих профессий.

– Замучаю, если ты согласишься выслушать. Но сначала расскажи мне окончание истории Молли Дьюхарст.

– Я собираюсь снова стать Молли Стивенс, но это совсем другая история.

– И мы отложим ее на завтрашний вечер, – произнес Рейф с самой обезоруживающей из своих улыбок. Интересно, знает ли она о Шахерезаде? – Продолжай.

Молли уже забыла, на чем остановилась. Она не понимала, интересно ли Рейфу, или он притворяется. Можно было посидеть молча и послушать попугаев, но это пытка, а не развлечение. Еще имелось радио, передающее прогноз погоды, но механический голос вскоре начинал действовать на нервы. А из маленького приемника FM-диапазона доносились сплошные помехи и музыка в стиле «кантри».

– В общем… моя теперешняя работа мне очень нравится. Я бы с удовольствием осталась там до самой пенсии. – Если только Кенни не отыщет ее и не устроит очередную пакость. Обычно он приходил к ней за деньгами, усаживался на ее стол, одаривал своими вкрадчивыми улыбочками всех окружающих, надоедал до смерти, пока Молли не соглашалась дать все, что он просит, лишь бы поскорее от него отделаться. Он утверждал, что берет у нее в долг, и обещал вернуть, как только удача ему улыбнется.

– И что она из себя представляет?

– Что?

– Твоя работа.

– А. Я вообще-то завхоз в доме престарелых, но на самом деле занимаюсь всем понемногу. Не считая, конечно, руководства прачками и уборщицами и учета запасов.

Рейф, сжимая в ладонях пустую чашку, уставился в окно. Погода прояснилась ненадолго, и после наступления темноты снова пошел дождь. Завтра или послезавтра циклон должен переместиться на север, а пока он застрял здесь намертво. Турнир рыболовов завершился, но большинство участников оказались запертыми на острове. Да и бессмысленно утруждать себя переездом, даже если бы в гостинице отыскалось свободное местечко.

Он задумался над очередным вопросом: разговор не представлял для него особого интереса, но приятно было слушать голос Молли.

– А… что ты делаешь в свободное время?

– Ничего особенного, – сухо ответила она.

– А мне любопытно.

Поднеся к губам чашку, Молли вдохнула опьяняющий аромат крепкого кофе и ирландского виски.

– Вожу старушек по магазинам и помогаю заворачивать подарки. Пишу письма, поливаю цветы или раскладываю фотографии по альбомам для тех женщин, у которых пальцы не слушаются. Похоже на большую семью.

Большая семья. С иронией Рейф подумал о том, что у него тоже есть большая семья, но ему от этого ни холодно, ни жарко. Может, имеет смысл хотя бы познакомиться со сводными братьями. Однажды он встретился с одним из отпрысков своего отца, и не обнаружил в себе никаких родственных чувств. Мальчишка оказался избалованным до безобразия.

– Пора закругляться, – сказал Рейф, потягиваясь. В дождливые дни так и клонит ко сну. – Пойду-ка я что-нибудь вкусненькое приготовлю. Не хочешь прогуляться?

– Нет, пока солнце не выглянет. Давай доедим то, что осталось.

– Отлично. Я возьму салат из спаржи, а тебе уступлю сладкий картофель и жареный хлеб.

Молли швырнула в него подушку.

– Подлец! – В свете двух тусклых лампочек ее улыбающееся лицо казалось почти красивым.

Почти? Черт, да она же настоящая красавица!

Почти…

Молли потянулась к пачке рекламных буклетов, вынутых из почтового ящика.

– Я полистаю каталоги, а ты потом отнесешь это на стол в твоей комнате. Анна-Мария сказала, что разберет почту, когда вернется.

Рейф следил за ее руками, пока она перебирала рекламные объявления, буклеты и каталоги. Красивые ладошки. Маленькие, изящные, в ямочках, с короткими розовыми ноготками. У Белл были длинные, костлявые кисти с огромными ногтями, выкрашенными блестящим красным лаком. Она все время жаловалась, что маникюр сейчас делают не тот, что раньше.

Тихий вздох заставил его отвлечься.

– Молли? Что случилось?

Она взглянула на Рейфа, и он попытался понять, что за выражение застыло в ее больших медово-карих глазах. Смятение? Страх?