Третья глава

Кофе оказался слабым, но все равно пришелся кстати, так как Рейф запил им две таблетки аспирина.

– Ну ладно, поговорим. – Его дружелюбие начало испаряться.

– Хорошо. Что, если я заплачу тебе за продукты, и ты уедешь на следующем пароме?

Рейф не потрудился объяснить, что прилетел на частном самолете, и не сможет вылететь, пока погода не улучшится.

– У меня идея получше, – возразил он. – Что, если ты уедешь на пароме, а я останусь и присмотрю за домом, пока не вернутся молодожены?

Молли медленно покачала головой. Мокрые каштановые волосы рассыпались у нее по плечам. Роскошные волосы. Густые, вьющиеся, с красноватым отливом.

– Что ты сказала? – Отвлекшись, он прослушал ее ответ.

– Я сказала, что никуда не поеду. Я обещала Анне-Марии остаться здесь и присмотреть за птицами и Лохматиком, а я никогда не нарушаю обещаний.

– Никогда?

– Никогда.

– Значит, ты одна такая на миллион.

– Говори, что хочешь, но я остаюсь. А если ты собираешься дожидаться их возвращения, надеюсь, ты уже заказал комнату. Сезон еще не начался, но из-за этих соревнований гостиницы наверняка переполнены.

Рейф сам не знал, что заставляет его упрямиться. Но уж точно не очарование этой женщины. Это всего-навсего обычная толстушка с роскошными волосами, сексуальным голосом, красивыми глазами и великолепной кожей. Абзац.

– У меня идея получше. Почему бы тебе не снять комнату?

– Потому что мне это не по карману, – невозмутимо ответила Молли. – К тому же я обещала присмотреть за живностью. Я ни разу не видела тебя раньше, даже не слышала о тебе. Я знаю, конечно, что у Стю есть брат, который даже не удосужился явиться на свадьбу, но ты ведь можешь оказаться бродягой, которому негде переночевать.

Рейф откинулся на спинку стула и зажмурил глаза. Когда он открыл их снова, женщина по-прежнему сидела перед ним. Вот упертая.

– А если я заплачу по счету? Ты съедешь?

И обидчивая.

– Прошу меня извинить, – надменно произнесла она.

Рейф не удержался от смеха.

– Ну, конечно, милая. Еще бы сказала: «Как ты посмел?» Слушай, ты мне не доверяешь, да и я не особенно тебе верю. – Вообще-то, он начал ей верить, и его это удивило. – Как насчет сделки? Я поищу себе номер в гостинице, а если ничего не найду, улягусь на какой-нибудь жалкой раскладушке, хранящейся в чулане со всяким хламом, а тебе достанется двуспальная кровать с видом на кладбище.

– Но…

– Я буду готовить, ты присмотришь за птицами, и мы вместе проследим, чтобы никто не похитил столовое серебро, а как только погода улучшится, я сразу уеду. Договорились? А я тем временем постараюсь не путаться у тебя под ногами.

На улице лило как из ведра. Беда в том, что дожди здесь долго не прекращаются, затапливают дороги, размывают берег и нарушают любые планы.

– Что ж …. Ну, ладно, мы попробуем. Но учти, если я узнаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь…

Рейф научил попугаев новому слову.

– Послушай, зачем, по-твоему, нормальному мужику переться в такую погоду из Флориды на этот долбаный остров, вместо того чтобы распивать коктейли с какой-нибудь красоткой или смотреть бейсбол?

Перемирие продлилось до самого ужина. Молли уже поужинала, но с тех пор прошло несколько часов. К тому же за это время она успела понервничать. Напрасно она пыталась не обращать внимания на аппетитный аромат, когда вытаскивала раскладушку из-под груды книг и кассет и застилала ее чистым, хотя и пропахшим плесенью постельным бельем. Затем она попыталась сосредоточиться на дешевом романчике, купленном на пляже, пока незнакомец гремел кастрюлями на ее кухне и шепотом чертыхался.

Может, он действительно брат Стю, а может, и нет. Мужчины – прирожденные лгуны. Тем более, они совершенно не похожи. У Стю веснушчатое лицо, светло-рыжие волосы, падающие на лоб и широченная улыбка. Он говорил, будто у него три сестры и один брат, но никто из них так и не показался на свадьбе. Его мать сейчас где-то в Европе, а где носит отца, он и сам не знает. Судя по рассказам Анны-Марии, странная у них семейка.

А парень этот совсем не похож на повара. Высокий, смуглый, с выгоревшими на солнце волосами и парой светло-серых глаз, чистых, как дождевая вода, но совершенно непроницаемых. Его черты далеки от совершенства – крупноватый нос, тяжеловатый подбородок.

Непонятно, с чего это вдруг Молли решила пересмотреть свои представления о мужской привлекательности? Если требуются доказательства того, как плохо она разбирается в мужчинах, вот два примера. Сладкоречивый Кенни и похожий на Сталлоне Джеффи. Даже имена у них какие-то детские.

Детские имена? О, Господи, это погода. В такие дождливые вечера, когда совершенно нечем заняться, в голову лезут всякие глупости.

– Любишь сыр с плесенью?

Молли взглянула на стоящего в дверях мужчину и в очередной раз перевела дыхание. Приказав себе не пялиться на него, она выдавила:

– Люблю.

Ее устроит любой сыр, ведь уступать соблазну она не собирается. Молли казалось, будто она набирает вес от одних только взглядов на его чувственный рот и мыслей…

Каких еще мыслей? Все, что ей нужно знать, это что он тут делает, зачем приехал и как долго задержится. При таком дожде дороги скоро затопит. Салли Энн рассказывала ей о наводнениях. Если до этого дойдет, паромную переправу закроют, и они окажутся в ловушке.

А если он ее обманул? Мужчины постоянно лгут, когда им это выгодно. Взять хотя бы бывшего мужа. Как сказала ее соседка в Гроверс-Холлоу: «Не связывалась бы ты с ним, милая. Говорит-то он красиво, но от него и слова правды не дождешься».

И этот мужчина может лгать. Зачем ему торчать здесь, если Стю вернется не раньше чем через несколько дней? Ехал бы лучше в свою Флориду к красоткам с коктейлями.

С тяжелым вздохом Молли отложила книжку. У нее заурчало в животе, то ли от жирной пищи, съеденной в пивнушке Делроя, то ли от соблазнительных запахов, доносящихся из кухни. В последнее время Молли привыкла есть пораньше и ложиться спать, не дожидаясь, пока захочется проглотить что-нибудь еще. Но она ни за что не призналась бы себе, что на этот раз ее искушает не только еда.

Женщина подошла к клеткам и проверила поилки. В одной из них плавала виноградина.

– Уже насвинячил? Завтра я уберу. А сейчас вам пора спать.

Как обычно, ее замечание было встречено гортанными возгласами и вульгарными предложениями.

– Подотри задницу, – начал первый попугай.

– Молчал бы лучше, – проворчала Молли.

– Билли, заткнись! Билли, заткнись!

– Заткнитесь вы оба, или я…

– Еррунда. Привет, крошка!

– Не называй меня крошкой, старый развратник.

Пит (или Рипит) взъерошил перья и издал серию звуков, похожих на щелканье пальцами. Молли развернула два куска материи, чтобы накрыть клетки.

– Спите.

У нее снова заурчало в животе, когда она взяла книгу и опустилась в мягкое кресло. Это был кровавый детектив, совершенно неподходящий для ночи наедине с незнакомцем.

И опять это чувство голода. Так не честно. Обе ее сестры, Анна-Мария и Мариетта, пошли в семью Стивенсов, высоких, стройных и не толстеющих ни при каких обстоятельствах. А Молли оказалась вылитая мать. Ее не утешало даже то обстоятельство, что жирок у нее откладывался большей частью на бедрах. Лучше бы он не откладывался нигде.

Скоро одиннадцать. Обычно она ужинала в шесть и к этому времени уже лежала в постели. Лохматик, наполовину персидский, наполовину помоечный кот, прыгнул ей на колени, свернулся клубком и замурлыкал. От него воняло рыбой. Молли покупала ему еду на рыбном рынке, чтобы он никуда не бегал, не потерялся и не разбил сердце Анны-Марии.

– Кушать подано, мадам. Я подумываю о хорошем мерло. А как ты?

Молли понятия не имела, что это «мерло» из себя представляет. А раз уж ей придется превысить дневную норму калорий, лучше поесть повкуснее, чем пить вино.

– Гм… я буду пить воду.

Кухонный стол был накрыт простыней. Столовой в коттедже не было. И салфеток со скатертями тоже. Зато нашлись свечи, и любезный хозяин (слишком любезный, чтобы ему можно было доверять) засунул их в пару красных стеклянных подсвечников и водрузил в центр стола. Индейку ставить было уже некуда.

– О, нет, только не бататы, – простонала Молли.

– С маслом, кокосовым молоком, апельсиновым соком, орехами пекан и жженым сахаром. Вот, попробуй. – Наготовлено было столько, что хватило бы на целый взвод.

– Я попробую, – сказала Молли, чтобы не обидеть его. – Я уже ужинала. – Черт побери, а ведь у нее почти обозначились скулы. Она похудела после развода, но когда Кенни явился к ней на работу, устроил скандал и добился ее увольнения, снова начала набирать вес.

Бедный Кенни. И вроде не глупый парень. Просто он жил по принципу: «Где бы ни работать, лишь бы не работать». Вскоре после свадьбы Молли поняла, что он был «очарован» ее трудоспособностью, а вовсе не внешностью или характером. На протяжении нескольких лет она вкалывала на двух работах, чтобы дать образование своим младшим сестрам. А в период знакомства с Кенни упорно трудилась над восстановлением своего банковского счета, впоследствии намереваясь создать образ новой Молли Стивенс – без лишнего веса, но с оптимистическим взглядом на жизнь.

И когда она уже готова была вплотную заняться собой, на ее горизонте появился Кенни Дьюхарст. В то время он работал торговым представителем в компании, производящей сельскохозяйственную технику, хотя совершенно ничего не понимал в сельском хозяйстве. Но в таком крохотном городке, как Гроверс-Холлоу, он произвел фурор. Все девушки шептались только о нем, но, к всеобщему удивлению, он выбрал Молли. Холеный, красивый, несколько низкорослый (но для нее – в самый раз), он называл ее «дорогая». Не лапочка и не крошка, а дорогая. Молли благоговела перед этим мужчиной, одни туфли которого стоили больше, чем весь ее «выходной» наряд.

Через две недели после свадьбы Кенни вдрызг разругался со своим начальником и ушел с работы. Теперь он уже не называл Молли дорогой, или даже лапочкой. Его знаменитые туфли оказались гораздо живучее его чар, но Молли к тому времени было наплевать, даже если бы он носил тапочки из чистого золота. Ее соседка была права. Он оказался не только первоклассным лгуном, но и закоренелым бездельником. Двух зарплат достаточно для супружеской пары, и обе приносила в дом Молли.

К тому же он работал над «крупным проектом». Кенни постоянно работал над чем-то «крупным». Молли по-прежнему занималась бухгалтерией на дому, так как работа в банке приносила не так уж много денег. Тем временем Кенни приступил к осуществлению своего «проекта». В результате ему удалось устроить такой скандал, что ее уволили из банка, а позже и из страховой компании. Со следующей работы Молли ушла сама после кражи в офисе, так как подозревала, что Кенни и к этому приложил руку.

Молли никому не рассказала о своих подозрениях – ни самому Кенни, ни представителям власти, потому что уже развелась и не желала больше видеть своего бывшего мужа. Она дала ему возможность выполнить свои обещания, но он ею не воспользовался. Молли пыталась понять его взгляды на жизнь – то, что он создан для лучшего, что ему вечно не везет, что никто его не ценит. Все это сводилось к одному. Кроме того, в этом ужасном лентяе Кенни Дьюхарсте не было ни капли искренности. Он был неудачником. Он всегда останется неудачником, потому что не желает выслушивать советы или принимать помощь (кроме финансовой помощи, от которой он никогда не отказывался).

Тогда она и переехала из Западной Вирджинии в Северную Каролину и устроилась на должность завхоза в дом престарелых. Два месяца назад она узнала от подруги, что Кенни спрашивал о ней. Именно это и заставило ее ухватиться за предложение Анны-Марии и Стю пожить в их коттедже, пока в «Священных холмах» идет ремонт. Она знала Кенни. Он может быть прилипчивым, как репей, когда чего-то хочет, но, подобно маленькому ребенку, легко отвлекается. Если повезет, ему быстро надоест гоняться за Молли, и он найдет себе новую жертву.

– Миссис Дьюхарст, вернитесь на землю.

Молли взглянула на сидящего напротив мужчину, и у нее снова захватило дух от грубоватых черт лица, светло-серых глаз и кривой усмешки. Да, он привлекателен. Даже очень привлекателен. Несмотря на жизненный опыт, она так и не научилась разбираться в людях, но, зная о своем недостатке, будет настороже.

– Еще тостов?

– Что? Нет, спасибо, я не ем… – Боже правый. Она и не заметила, как опустошила тарелку. Сколько же калорий отложатся на ее талии?!

«Нам же ничто не мешает, – сказала себе Молли, лежа в постели и слушая шум дождя, – не обращать внимания друг на друга и жить собственной жизнью. Как только дождь кончится, и дороги просохнут, Рейф сможет уехать. А я продолжу чистить клетки, вычесывать кота, подсчитывать калории и наслаждаться отпуском».

Несколько часов спустя в другом конце дома Рейф слонялся от окна к окну в поисках выхода. Чутье и умение выгадать время ему изменили. Надо было хотя бы позвонить, прежде чем лезть в эту дурацкую ловушку.

Он покрутил ручку кухонного радиоприемника, надеясь поймать новости или прогноз погоды, но не услышал ничего, кроме шума. Телевизора в коттедже не было, но и он, скорее всего, не работал бы. А значит, придется торчать здесь, пока погода не изменится. Наедине с перепуганной женщиной, обладающей острым языком, сияющими глазами и таким телом, что сотню лет назад она была бы первой красавицей в городе.

Птицы спали… по крайней мере, их клетки были накрыты. Головная боль прошла, но Рейф уже отчаялся уснуть. Не находя себе места, он отыскал телефонную книгу и подсел к старому телефонному аппарату, решив обзвонить каждую гостиницу на острове. Но вместо гудка из трубки донесся звук, похожий на бульканье виски в горле у алкоголика.

Нарушена связь. Весь остров затопило.

Дамочка, небось, дрыхнет без задних ног. Черт, если бы не она, можно было бы заняться делом. У него два отеля на побережье, один уже открылся, а второй сейчас ремонтируется. У него три чартерных судна. Потратить пару дней на изучение местных условий, и поездка себя оправдает.

Не сказать, чтобы он сильно беспокоился из-за денег, просто ему не нравится чувствовать себя дураком. А теперь, что ни делай, все впустую. Можно проторчать тут денек и побольше узнать о женщине, на которой женился Стю. Или оставить Молли в покое, пускай себе присматривает за этими горластыми птицами.

В любом случае он здесь застрял, а это далеко не самая приятная ситуация.

Четвертая глава

Рейф протянул Молли тарелку, а затем положил себе кусок отлично прожаренной форели. Маленький холодильник ломился от остатков индейки. Хоть благотворительную столовую открывай.

– Что-то я на свадебных фотографиях тебе не видел. – Это было невинное замечание, но Молли почувствовала раздражение и испуг.

– Да? Я должна там быть. На мне было синее платье. – Темно-синее. Потому что в темном фигура кажется стройнее. К свадьбе Анны-Марии Молли надеялась влезть в более экстравагантный наряд, но неожиданный визит бывшего мужа лишил ее этой возможности.

Каждая из трех сестер Стивенс имела свое прозвище. Молли называли «толстушкой», в отличие от «красотки» и «умницы». Умница стала научным сотрудником в химическом институте Сен-Луиса, а красотка сейчас лазает по раскопкам в Джеймстауне в компании своего молодого мужа.

– Как рыба?

– Очень вкусно. – Хорошо, хоть жареной рыбой можно наслаждаться безбоязненно. Молли даже съела половину печеной картофелины с солью и перцем.

– Когда она свежая, совсем другой вкус. Сбрызни лимонным соком, полей растопленным маслом и вперед! Вот это вкуснотища.

– Маслом?

– Не вздумай взять маргарин. – Рейф забрал вторую половину ее картофелины и полил сметаной.

Молли вздохнула.

– Ладно, не буду.

Рейф взглянул на нее с тревогой.

– Эй, неужели ты волнуешься из-за капельки масла? Молочные продукты очень полезны.

Лохматик потерся о ногу Молли, напомнив ей, что ему тоже нравятся морепродукты, хоть с приправами, хоть без.

– Слушай, давай не будем делать из этого проблему, хорошо? Ты готовь то, что тебе хочется готовить, а я буду есть то, что мне хочется есть. А еще лучше, если ты уедешь и оставишь меня в покое.

– Выбора нет. К сожалению.

– К сожалению, – шепотом повторила Молли.

– Ты очень мало ешь, – заметил Рейф все с тем же притворным сочувствием. Это Молли ненавидела в мужчинах сильнее всего. Лицемерие. Кенни так сильно о ней беспокоился, когда она болела гриппом. Боялся, что она потеряет работу.

Молли аккуратно сложила салфетку и отодвинула стул.

– Прости, но мне пора почистить клетки. Посуду я сама вымою. – В коттедже не было посудомоечной машины, но Молли это вполне устраивало, пока ей приходилось мыть тарелки только за собой. С появлением Рейфа все изменилось.

– Я испек шоколадное печенье на десерт. – Рейф окинул Молли таким насмешливым взглядом, что ей захотелось размазать печеную картофелину, сметану и все остальное по его ухмыляющейся физиономии.

Закрыв глаза, Молли попросила у Бога терпения.

– Ничего другого ты сделать не мог? – жалобно поинтересовалась она.

– Можно было лимонный пирог испечь, – с невинным видом ответил Рейф, – но мне не хватало продуктов. Я и знаю-то всего три рецепта.

В следующие несколько дней давление оставалось низким, дули штормовые ветра и лили проливные дожди. По причинам, которых Молли не понимала, Рейф продолжал пичкать ее калориями, а она упорно сопротивлялась. Сопротивлялась и его кулинарным способностям, и бесспорному обаянию.

Его обаяние оказалось даже более притягательным, чем приятная внешность. Раньше Молли была уверена, что ей глубоко наплевать на любые проявления мужской привлекательности, но это было до знакомства с Рейфом Уэббером.

Как назло, только она начала восстанавливать свою уверенность в себе, как наткнулась на этого сердцееда. Его густые, выгоревшие на солнце волосы и окружающая его аура мужественности вскружили ей голову, но сломанный нос и кривая улыбка должны были подействовать отрезвляюще. Как ни странно, не подействовали. Теперь Молли понимала, как чувствует себя кусочек металла, притягиваемый мощным магнитом.

«Нет уж, спасибо, не надо мне такого счастья!» Однажды Молли уже пережила нечто подобное. Как только ее сестры были устроены, а долги почти выплачены, она решила пожить в свое удовольствие и связалась с красивым, очаровательным подлецом. Ее замужество – прямое доказательство того, что она ничего не понимает в мужчинах.

– Как ты обычно развлекаешься? – поинтересовался Рейф, наливая кофе.

– Если бы не дождь, я бы могла покататься на лодке, но у меня ее нет.

– А может, построим? Похоже, скоро нам понадобится ковчег. Ты вроде говорила, что это твоя первая поездка к морю, или я ошибаюсь?

– Может, и говорила. – От смущения Молли могла наговорить все, что угодно. – У меня куча планов, осталось только дождаться хорошей погоды.

– Серфинг? Гребля?

– Гм… здесь есть музей.

– Ныряние? Солнечные ванны? – Рейф так насмешливо изогнул бровь, что она невольно начала оправдываться.

– Я не умею нырять. Я даже плавать толком не умею. А что касается солнечных ванн, ты мог бы обратить внимание, что сейчас слишком холодно, ветрено и дождливо. – Можно подумать, она бы осмелилась появиться на людях в купальнике даже в самый жаркий день. Когда Кенни впервые высмеял ее фигуру, она прорыдала всю ночь, а потом, в качестве утешения, умяла целых три куска торта.