Глава 11

Пока бледный лимонный рассвет боролся с зарядившим дождем, они молча смотрели друг на друга. Ангелина надеялась уснуть хотя бы на несколько минут и молилась, чтобы это удалось и Алексу. Надо поспать перед тем, что предстояло впереди.

Когда она отвела его в спальню и оставила у двери, он попросил:

— Не уходи. Пожалуйста. Может быть, если поговорим, сможем вспомнить, что упустили.

Они уже сказали все, что могли, но Ангелине легче отправиться пешком на луну, чем противостоять Алексу.

— Тогда дай мне что-нибудь из вещей Сэнди переодеться.

Как и весь остальной дом, его комната была элегантной, но угрюмой, с панелями на стенах, причудливыми восточными коврами и тяжелой мебелью красного дерева, служившей нескольким поколениям Хайтауэров. Переодевшись, Ангелина на цыпочках вошла к Алексу и раздвинула темно-зеленые шторы, чтобы впустить предутренний свет. По какому закону дома благородных господ должны напоминать мавзолеи?

Ее собственное жилище было уродливым белым бунгало, построенным в сороковые годы и сдававшимся бесчисленным жильцам. Меблировка — в стиле дешевых распродаж, но по крайней мере там она не чувствовала себя как в склепе…

Впрочем, пусть Алекс сам занимается своим домом, это не ее проблема. Дело сейчас совсем в другом: сбежала девочка четырнадцати с половиной лет и привычная жизнь полетела кувырком.

Алекс поджидал ее в постели, закинув руки за голову. Есть что-то грешное и чувственное в его подмышках с густыми черными волосами, не к месту подумала она.

Укладывайся поскорее. Сейчас не время для всяких проказ!

Серебристые глаза Алекса стали оловянными, и Ангелина внезапно испытала странную робость.

Она снова собирается спать с ним. Или по крайней мере лежать рядом, что, конечно, могло и не привести к чему-то большему.

В данных обстоятельствах она должна стыдиться своих похотливых мыслей, которые мгновенно наполнили голову, не говоря уже о дрожи, сотрясавшей тело. Дочь Алекса сбежала из дома. Он вынужден обратиться к ней за помощью, а она только и думает о том, как бы забраться в его чудовищных размеров родовую кровать и заняться с ним такой страстной любовью, чтобы он забыл обо всем остальном. Какая же она эгоистка!

Справившись со своим голосом, чтобы скрыть волнение, Ангелина сказала:

— Алекс, с Сэнди все в порядке. Я сердцем чувствую. Она намного разумнее, чем ты считаешь, кроме того, она написала, что будет с другом.

В нерешительности постояв у темно-зеленого кожаного кресла, такого же, как в гостиной, она взяла себя в руки и забралась в постель, как будто в этом не было ничего особенного. Простыни были прохладными и шелковистыми. Его тело — словно печь. Вся в напряжении, Ангелина лежала на спине, сложив на груди руки и стараясь выглядеть естественно.

— Знаю, знаю, она не исчезла бесследно с лица земли. Совершенно очевидно, она скрылась по собственной воле, но, Ангелина, она еще ребенок! Вокруг столько опасностей, о которых она даже не подозревает!

Как только здравый смысл пересилил воображение, оба почувствовали себя спокойнее. Алекс негромко выругался, а Ангелина молча поклялась, что, как только мисс Александра Хайтауэр попадется ей в руки, прочтет этой негоднице трехчасовую лекцию об ответственности перед людьми, не чаявшими в ней души.

Снова ругнувшись, Алекс потянулся к ней. Ангелина могла сопротивляться не больше, чем железо может сопротивляться притяжению магнита. Физически они подходили друг другу, как рука — перчатке. Она всегда знала это — даже когда каждая крупица разума утверждала обратное.

Ангелина прижалась к его плечу и замурлыкала от удовольствия. Он обнял ее через мягкий хлопок простыни и тоже удовлетворенно заурчал. Ангелина засомневалась, кто кому доставляет удовольствие, но совершенно точно знала, что его челюсть была такой же гранитной лишь раз, когда его отца сбил пьяный водитель.

— С ней все будет в порядке, — пробормотал он. — Я разберу весь этот проклятый мир по кирпичику, пока не найду ее, только не знаю, с чего начать!

В его голосе слышались ярость и боль. Он казался воином без поля битвы, рыцарем без дракона, которого нужно сразить.

— И какого черта она не выбрала другой способ самоутверждения? — возмущался он.

— Алекс, я хочу спросить тебя вот о чем, — заговорила Ангелина, пытаясь отвлечь его. — Ты случайно не знаешь, что она имела в виду, когда говорила… то есть писала в записке о…

— О нас? О тебе и обо мне? — Тембр его голоса, низкого и хриплого от напряжения, отозвался холодком в ее спине, заставил затрепетать все части тела.

О Боже, ну что за создания эти мужчины! — мелькнула предательская мысль. Думают о сексе в последнюю очередь! У тебя тоже есть о чем поразмышлять, Анжела, — о компосте, о навозе, о чем угодно, но не о том, что так тебя занимает в этот момент!

Приложив все усилия, чтобы говорить спокойным, деловым тоном, она произнесла:

— В своей записке Сэнди упомянула, что нам нужна личная жизнь, чтобы в чем-то разобраться. Она написала, ты знаешь, что она имеет в виду. Может, объяснишь?

Пока она дожидалась ответа, пальцы ее ноги нервно царапали щиколотку Алекса. Удивительно, какие темные волосы у него на ногах! Для мужчины, всегда казавшегося символом подчеркнутой элегантности в твиде, в темно-серых с иголочки пиджаках и прекрасно пошитых повседневных костюмах, он был шокирующе сексуален без одежды. Факт, который в данный момент ей не следовало бы замечать.

— Она знает, что я ездил к тебе сегодня ночью… то есть прошлой ночью… Когда же, черт возьми, это было?

Ангелина знала с точностью до минуты, когда он к ней приезжал. Этот момент запечатлелся в ее душе навеки.

— Когда я вернулся домой, она спросила, не собираюсь ли я…

— Что? — нетерпеливо спросила она, когда Алекс замолчал.

— Ничего, — сказал он, но Ангелина почувствовала, что здесь скрывается намного больше, чем «ничего». Она начала подозревать, что это «ничего» как-то связано с побегом Сэнди.

— А мне казалось, я ей понравилась, — прошептала она. Глаза защипало — вероятно, результат недостатка сна. Руки Алекса сжали ее, и она остро осознала тот факт, что их разделяет лишь тонкий слой хлопка в виде слишком просторной для нее майки и того, в чем он лег спать, если, конечно, он вообще потрудился что-либо на себя надеть.

К своей чести, Ангелина не заплакала, потому что не плакала никогда. А вот носом, должно быть, хлюпнула, поскольку Алекс отстранился и начал рассматривать ее макушку, потом осторожно приподнял ее голову.

— Ангелина? Что с тобой? Я что-то не то сказал?

Он говорил так заботливо, что она внезапно разозлилась. На Сэнди, перепутавшую все карты, на Алекса, который снова втянул ее в свою жизнь, на себя — за то, что все еще его любит.

— Нет, черт возьми! Просто я устала и не выспалась — и ужасно беспокоюсь, как и ты. И если эта девчонка не объявится домой к завтраку, я… я…

Ее лицо беспомощно сморщилось. Ангелина не плакала с тех пор, как умерла ее мать. Она не плакала, когда погиб ее муж, не плакала, когда узнала, что бедняга не знал слова «верность». Слезинки не проронила, когда сгорел почти весь дом. Но есть же, черт возьми, предел стойкости!

Икая, глотая слезы и шмыгая носом, она выложила ему все это, и он прижал ее голову к своей груди, поглаживая спину и бормоча слова, которые, казалось, должны были утешить, но производили обратный эффект.

— Эт-то я… д-должна тебя утешать, — улыбнувшись сквозь слезы, всхлипнула Ангелина.

— Правильно. Зачем еще я пригласил тебя в мою кровать?

Как шутка это банальность. Как напоминание, что они лежат, сплетясь руками, в одной постели, его слова подействовали как электрический разряд.

— Ангелина? — прошептал Алекс. Остро чувствуя каждую клеточку его худощавого, жесткого тела, она мгновенно ощутила внезапнее изменение в его голосе. Оба были взволнованны, оба устали, но сейчас его напряжение излучало совершенно другую энергию.

— Да, — просто произнесла она, сказав этим все. Что хочет его, что ее сердце болит за него. Что…

Что давно и безнадежно любит его. Возможно, ему не нужна ее любовь, но, если она сможет хотя бы ненадолго предоставить ему уют своего тела, хотя бы короткий отдых, она не потребует ничего взамен.

Когда Ангелина нашла пальцами его соски, у него перехватило дыхание, а она целовала их, проводя языком вокруг маленьких кнопочек и вспоминая его губы на своем животе и тот момент триумфа, что быстро умчался, подгоняемый более острыми ощущениями.

— О, любимая! — Алекс застонал и перевернулся на спину.

Если она не прекратит анализировать, чем они занимаются, то начнет себя винить. Зная это, Ангелина не позволяла себе думать — только чувствовать. Стресс увеличил силу ее желания, и, если можно верить нарастающим свидетельствам, силу желания Алекса тоже.

— Сними майку, — с трудом выговорил Алекс. Он задыхался, как будто только что пробежал милю за три минуты.

Покинуть его объятия было мучением, но Ангелина села в постели и в сумрачном сером свете, лившемся в окна, стянула через голову майку. Она бросила ее на пол и, сияя, посмотрела на лежавшего перед ней мужчину. Алекс по-прежнему лежал на спине, простыня величественно прикрывала его до пояса. Он не сводил с нее глаз, и ее грудь налилась в ответ. Ее чувствительность усиливалась теплым мускусным запахом страсти, разливавшимся вокруг них, дурманящим ароматом, который пересиливал запах вощеного дерева и чистых льняных простыней.

Сейчас он начнет действовать; но он остался недвижим, и Ангелина слегка смутилась. Алекс явно ждал, что она возьмет инициативу на себя. Но она не знала как. Кал ненавидел, когда она приставала к нему, и она быстро научилась уступать ему первенство.

Как будто прочитав ее мысли, Алекс сказал:

— Иди сюда и поцелуй меня. С тем отчаянием, с которым он жаждал ее губ, жаждал ее тела — всего, чего можно жаждать в женщине, — Алекс почти боялся начать, зная, что все неизбежно закончится слишком быстро. Предохранитель накален уже слишком долго. С того самого момента, когда он увидел ее, выползающую из-под магнолии. Если говорить правду, намного дольше.

И ничто с тех пор не уменьшило его желания.

Как оказалось, ночь любви с Ангелиной не оставила в нем чувства пустоты и депрессии.

Медленно, чувственно Ангелина приблизилась своими губами к его и поцелуем повернула его голову. Теряя равновесие, она перекатилась на спину, и Алекс, словно не удержавшись в седле, перевернулся следом, стараясь не утратить контакт тел и губ. Он был неистово, болезненно возбужден, горя желанием зарыться в ее маленькое горячее тело до того, как потеряет последний контроль над своим мужским естеством. Она лежала на самом краю, но он желал ее именно на этом опасном месте. По необъяснимым причинам ему было жизненно важно, чтобы она прошла каждый шаг вместе с ним. Ни одна женщина не заслуживает падения на землю, если способна летать, и Ангелина полетела. Господи, как она полетела!

Не отрывая от нее губ, он скользнул рукой между их разгоряченных тел и нашел, нашел слияние мягких изгибов, ощутил чувственную влагу и громко застонал.

Да, да! — теряя рассудок, думал Алекс, когда ее бедра приподнялись, чтобы встретить его руку. Услышав ее прерывистое дыхание, он заторопился, подталкивая ее к краю. Он все еще не мог осознать, как отзывчива, как она щедро, неистово отзывчива.

— Алекс, я хочу тебя, — задыхалась Ангелина, сжав бедрами его руку, прижимаясь к нему. — Немедленно!

Свободной рукой он раздвинул ее бедра достаточно широко, чтобы поместиться там, и вошел в нее мощным толчком, потом заставил себя подождать. Она торопила его, бурно, дико, бесконтрольно, но он сжал ее бедро рукой, заставляя хоть на секунду замереть, пока он не возьмет себя под контроль.

— Подожди, — прошептал он, но было уже поздно. Пока он отчаянно пытался удержаться, она подталкивала его к краю, горячо терлась об него, цеплялась зубами за его сосок. — Безрассудная женщина, — выдохнул он, жалкая пародия на улыбку исказила его разгоряченное лицо. — Ты сама не знаешь, как ты опасна.

Из своего опыта Алекс знал, что женщины медленно загораются или не загораются вовсе, но сейчас некогда объяснять, почему ему жизненно важно доставить женщине максимальное удовольствие.

Ангелина вонзила пятки ему под ребра. Алекс рывком поднял ее ноги и положил лодыжками себе на плечи. И соединился с ней бурно и быстро, а она вся задрожала под ним.

— Мой Ангел! — закричал он, сжав зубы, когда из ее груди вырвался хриплый крик. Тело Алекса дернулось раз, другой, затем он содрогнулся и рухнул.

Через мгновение перевернулся, увлекая ее за собой, но не размыкая рук, будто не собираясь ее никогда отпускать.

Шел проливной дождь, когда Ангелина проснулась от дальнего шума на кухне. Не обнаружив рядом Алекса, она скорчила гримаску, но не удивилась. Наверняка кто-то, Алекс или миссис Джилли, готовит завтрак.

Она отдала бы все на свете, чтобы снова спрятаться в свой кокон, но жизнь требовала свое. Сэнди все еще нет. И все еще есть Алекс.

Проклятие, ей давно пора уйти и заняться повседневными делами.

Ангелина с трудом села и, смахнув волосы с лица, посмотрела на часы, стоящие на туалетном столике в углу комнаты. Утро наполовину прошло, а еще ничего не сделано.

Что это за запах? Кофе? Крепкий, густой и ароматный, он внезапно показался самым желанным на свете. Но сначала нужно смыть усталость с тела.

Нет. Сначала нужно позвонить.

Она все еще раздумывала, что важнее, когда Алекс локтем открыл дверь и появился на пороге мрачной старинной комнаты, заполненной мебелью, принадлежавшей еще его предкам. Поднос в его руках опасно накренился.

Дина ненавидела эту мебель, как ненавидела все в его доме. Он просил ее сделать перестановку, если захочет, но она даже пальцем не шевельнула.

На месте Дины Ангелина за шесть месяцев поменяла бы здесь все. Без всяких усилий ей удалось развеять темноту, впустить солнце, поднять его дух, что казалось уже совсем невозможным.

Но не для Ангелины. Вокруг нее всегда что-то светилось. Даже ребенком она умудрялась своей прямолинейной честностью и неукротимой бодростью создавать у него хорошее настроение. Она всегда нравилась ему, но как только он начал замечать ее, как похотливый мальчишка замечает девочку, то постарался держаться от нее подальше.

Потом он встретил Дину. Старое трио стало расклеиваться, и Ангелина внезапно исчезла из поля зрения — занятая своей жизнью, как говорил Гас.

И вот она здесь, сидит на его кровати среди измятых простыней, опершись локтями на голые колени и положив подбородок на руки. Та же прямолинейная, светящаяся Ангелина. Она выглядела так чертовски привлекательно, что он с трудом удержался, чтобы сию секунду не броситься к ней и не искать снова забвения в ее объятиях.

— Я думаю, ты начнешь с кофе и тостов, а потом мы продолжим чем-нибудь посущественнее, — сказал он.

— Алекс, ты говорил с учителями Сэнди? С этой… Тоддихой?

— Миссис Тодд.

— Все верно. Ты мог бы от них что-нибудь узнать.

— Ангелина, я не хочу тебя отпускать. Она с озорством посмотрела на него.

— А еще я подумала, что можно заскочить к Гасу, потому что…

— Никуда и никогда.

— Алекс, не надо устраивать диспут! Пойми, я думаю, есть прекрасный шанс, что…

— Ты слышала, что я сказал?

— Конечно: «Ты слышала, что я сказал?» Рискуя повалить лампу и телефон, он поставил поднос на столик у кровати и сел позади нее.

— Послушай, я знаю, время неподходящее, но учти, я не могу допустить возможность потерять тебя на следующие десять или двадцать лет.

Ангелина никак не ожидала увидеть, что у него дрожат руки. Под глазами круги, темные как виноградное желе, на щеке порез от бритвы, и она любила его таким и будет любить, пока стучит ее сердце.

Но он прав. Сейчас неподходящее время.

— Алекс, послушай внимательно. Через день после того, как Сэнди помогала мне в питомнике, а Гас возился с проводкой, она стала меня расспрашивать, где дом Гаса, и кто с ним живет, и была ли я там.

Наконец-то удалось привлечь его внимание. Ангелина потянулась за его спину, налила две чашки кофе и положила в него три ложки сахара, как он любит. Алекс насторожился, а она добавила:

— Так что я подумала, что есть шанс…

— В этом случае Гас наверняка уже позвонил бы.

— Смотря сколько времени Сэнди туда добиралась. Если кто-то подбросил ее на машине, то недолго. Несколько часов. Но если ей пришлось добираться автобусом — намного дольше. А потом еще дорога от автобусной станции до его дома. Кроме того, если ей пришло в голову убедить Гаса, что мы могли… то есть под влиянием момента могли бы…

— Обнаружить, что не можем жить друг без Друга?

Ангелина почувствовала, что ее лицо начинает гореть. О Господи! Именно этого она желала всю жизнь, но разговор слишком серьезный, чтобы начинать его сейчас, когда после сна волосы ее напоминают воронье гнездо, а физиономия — как всегда, когда она волнуется, — красная, словно зрелая клюква.

Завладев непослушным завитком над ее ухом, затем еще одним, Алекс обернул их вокруг пальца. Его глаза снова стали серебристыми.

— Я говорил, что, когда вернулся от тебя, она меня дожидалась? Хотела узнать, спали ли мы, собираюсь ли я жениться на тебе и почему не привез тебя с собой. Вот в этом и крылась идея идиотского исчезновения.

Ангелина прижала руки к пылающим щекам.

— Итак, я догадалась правильно!

— О чем? Что она у Гаса? Я опережаю тебя на два шага. Утром я первым делом пытался дозвониться ему домой, но там не отвечают.

— А по сотовому?

В этом не было нужды. Гас позвонил сам, пока Алекс принимал душ, и сообщил, что

едет с гор с пассажиркой и они прибудут в город примерно через час.

Отдаленный звук хлопнувшей дверцы автомобиля пробился к ним сквозь стук дождя по черепичной крыше.

— Флора, — сказала Ангелина.

— Не думаю, — усмехнулся Алекс. Удар возник от чего-то более солидного, чем маленькая «хонда» его поварихи. Скорее так звучит хороший трудяга грузовичок. И в этот утренний час только один такой грузовичок может остановиться перед его дверью.

Повернувшись к растрепанной женщине на его кровати, Алекс наклонился и подхватил ее на руки вместе с покрывалом.

— У нас лишь две минуты до момента, когда они ввалятся сюда. Итак… не пора ли завершить торги до того, как твой брат и моя дочь потребуют сатисфакции, или ты собираешься лицезреть, как эта парочка будет таскать мое окровавленное тело по полу?

Ангелина с подозрением посмотрела на него.

— Ты успел выпить утром?

Торопясь и захлебываясь, Алекс рассказал ей всю историю. Когда он закончил, на лестнице раздались шаги Гаса и возбужденное чириканье Сэнди. Еще секунда — и они появятся на пороге спальни.

— Быстрее! Ответь мне, — потребовал Алекс. Его глаза смеялись. — Мне запереть дверь и снова убеждать тебя?

— Это абсурд, — произнесла она, пытаясь говорить гневно, но получилось жалко.

— Папа, ты здесь?

— Последний шанс, — сообщил он. — Не уверен, что смогу убедительно встретить пару варваров, проламывающих дверь, но пусть это будет моим лучшим выстрелом.

— Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Алекс, я никогда не видела тебя таким.

— Я никогда и не был таким.

— Черт возьми! Горе тебе, Хайтауэр, если ты прячешь там мою сестру! — прогремел Гас сквозь облицованную орехом дверь.

— Убирайся, Видовски! — бросил Алекс через плечо. Наклонившись к Ангелине, он прошептал:

— Ты согласна?

— На что? — Ее голос звучал вызывающе. Ангелина приняла твердое решение ничего не принимать на веру.

— Быть моим солнцем? Быть моей жизнью? Быть моим Ангелом?

Кто не рискует, тот не пьет шампанское, сказала она себе и растаяла в его объятиях — как раз в тот момент, когда четыре кулака забарабанили в дверь спальни.