Глава 7

Когда она умудрилась влезть в его жизнь? — удивлялся Алекс, наполовину с улыбкой, наполовину с раздражением. Не говоря уже об изрядной доле возбуждения. Кажется, это стало его привычным состоянием с момента возвращения на арену Ангелины Видовски.

Черт возьми, на этот раз она не пробыла под его крышей и суток, но уже командовала прислугой, планировала походы по магазинам с его дочерью и обсуждала с Филом Джилли пересев лужайки и замену цветочных клумб овощными грядками.

Это не вмещалось в голове — он жаждет ее, а она думает о каких-то овощных грядках!

Гас настоял, что останется на ночь в ее доме и присмотрит за всем. Он уверил Алекса, что до очередного отъезда из города организует бригаду уборщиков, которые приведут дом в надлежащий вид.

Все это имело мало смысла. Зачем приводить в порядок полную рухлядь? Услышав патетические объяснения Ангелины об удобстве ванной за загородкой на веранде, Алексу захотелось унести Ангелину отсюда навсегда.

О большем он просто не готов был думать.

Звуки смеха доносились из верхних комнат в гостиную, где он все оттягивал время после завтрака перед доработкой окончательных планов осенней ярмарки, которая должна открыться в следующем месяце. До него никогда не доходило, что он слышал смех Сэнди очень редко, пока Ангелина не вернула его в дом.

И когда только возникло столько проблем? Может, он слишком завязан со своим бизнесом? Или наоборот — он завязан со своим бизнесом, потому что в доме столько жутких проблем?

Во второй половине для в воскресенье зашла Кэрол и принесла пострадавшей букет калл и кассету диснеевских мультиков. Алекс припомнил, как водил Сэнди в кино, когда той было семь лет. Тогда ей ужасно нравилось. Сейчас она была совсем не в восторге, но надо отдать ей должное — чтобы не обидеть Кэрол, ничем этого не показала.

— Спасибо. Я всегда их любила.

— Замечательно. Я подумала, это тебя развеет.

— О, я нисколько не скучаю. Лодыжка болит, но Ангелина сказала, это лишь признак того, что я выздоравливаю.

— Ангелина?

— Анжела Перкинс. Вспомните — вы встречались с ней здесь как-то вечером.

— Она заходила тебя проведать?

— Она и сейчас здесь. Папа не говорил вам? Папа, очевидно, не говорил.

— Хорошо. Думаю, ты прекрасно сможешь дохромать завтра до школы, так что нянька тебе больше не потребуется.

В этот момент вошел Алекс. И, естественно, заметил, что его дочь широко раскрывает глаза — точно так же, как это обычно делала Дина. Иногда точно так же делала и Кэрол — для большего эффекта. Вскоре после свадьбы Алекс однажды застал Дину, когда та тренировалась перед зеркалом, и она призналась, что научилась этому трюку от подруг по университетскому клубу.

Но где, черт возьми, подхватила его Сэнди?

— О, Ангелина — не нянька, — мечтательно сказала она. — Она моя подруга. Папа знает ее чуть ли не с детства. Она так здесь управляется! Например, вы знаете, какое мерзкое сальное месиво готовит Флора на завтрак? Ангелина взялась заняться этим. А те деревья, что свисали над бассейном? Она прямо сейчас вместе с мистером Джилли обрезает лишние ветви.

Алекс не знал, смеяться ли ему или упрятать подальше своего отпрыска на следующие десять лет. Она все делала назло. Кэрол всегда старалась быть хорошей хозяйкой. Если припомнить, именно она порекомендовала Флору, приходящую повариху, которая была достаточно надежна и не обращала внимания на назойливые придирки миссис Джилли.

— Сэнди, не пора ли тебе вздремнуть? — мягко предложил он из дверей.

— Па-апа, я и так в постели весь день! Мне нужно только, чтобы ты или Гас перенесли меня к бассейну, где я смогу наблюдать за Ангелиной и мистером Джилли. Когда еще я узнаю что-нибудь о деревьях, если не сегодня?

— Гас уехал в питомник присмотреть за бригадой уборщиков. Кроме того, сейчас прохладно. Облачно и ветер. Кэрол? Как насчет рюмочки перед уходом?

— А разве я ухожу? Я думала, меня могли бы пригласить к обеду. Уверена, Флора быстро справится с еще одним гостем.

Алекс со вздохом перевел дыхание: он лучше, чем кто-либо, знал, что ее не так просто выставить.

Гас вернулся прямо к обеду с сообщением о состоянии «Лесного питомника Перкинса». Очевидно, он присоединился к бригаде и сделал часть уборки сам, поскольку выглядел как трубочист в своих старых джинсах и поношенной рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими мускулистые руки.

Кэрол откинулась на спинку кресла, поправила юбку так, чтобы продемонстрировать еще несколько дюймов своих стройных, затянутых в нейлон ног, и устремила на него глаза.

Ох уж эти женщины, подумал Алекс. Такими они рождены.

Однако, если подумать, он ни разу не ловил на таких очевидных трюках Ангелину. Она притягательна для мужчины, хотя и пальцем не шевельнула для этого. Даже ребенком, во время своего детского увлечения, она была естественна: стремилась втиснуться между ним и очередной девочкой, с которой он назначил свидание, стремилась использовать все шансы и, если удавалось, сияла, будто выиграла главный приз.

— Это действительно так, Алекс?

— Прошу прощения?

— Гас говорит, что домишко Ангелины сейчас в первоклассном состоянии, и я предположила, что ей, наверное, очень хочется домой.

— А, да. Наверное. — Блестяще, Хайтауэр. Не удивлюсь, если тебя спустят с лестницы в собственном доме.

Кэрол осталась к обеду. Гас принял душ, переоделся в свежие брюки и черную трикотажную рубашку и взялся развлекать ее. Алекс был доволен, поскольку у него самого, кажется, не было сил поддерживать любой разговор более трех минут подряд.

Ангелина поднялась с подносом к Сэнди. Алекс постоянно слышал доносившиеся сверху короткие взрывы смеха.

— Господи, что там происходит? Не пора ли Сэнди отдыхать? Я думаю, кое-кому следовало бы иметь больше здравого смысла. О Боже! — Кэрол бросила извиняющийся взгляд на Гаса.

Алекс услышал реплику и поднялся, приглашая всех переместиться в гостиную, у которой было то преимущество, что она находилась не прямо под спальней Сэнди.

Было чуть больше десяти, когда Гас предложил проводить Кэрол домой. Кэрол деланно колебалась, и Алексу не требовалось усилий, чтобы проследить ее мыслительный процесс.

Физически, думала она. Гас притягательный мужчина, но он всего лишь плотник — даже не застройщик. С другой стороны, немного ревности может заставить Алекса сесть и задуматься. Но что, если она позволит проводить себя домой и он напросится заглянуть выпить? Что, если ему захочется чего-то большего? Стоит ли это беспокойств?

Нет. Для Кэрол это не подходит. Алекс знает ее слишком хорошо, еще с детского сада, знает ее браки и разводы. Если в чем он и уверен, так это в том, что у Кэрол не больше интереса к физической стороне отношений мужчины и женщины, чем у Дины. Она может домогаться статуса жены солидного и респектабельного человека по той простой причине, что социальное положение одинокой женщины незавидно, но связанные с браком обязанности находятся далеко внизу в ее списке приоритетов.

Он едва не усмехнулся, когда она зевнула и произнесла: «Спасибо, не стоит беспокоиться. Я позвоню, как только приеду».

Мужчины вместе проводили ее до машины.

— Миловидная женщина, — заметил Гас, когда она уехала.

— Мм-хм.

— Она тебя раздражает.

— Я к ней равнодушен. Но меня раздражает дурацкое положение, в которое я попал.

Дверь еще не закрылась за ними, когда маленькая фигурка в красной фланелевой пижаме, совершенно не гармонирующей с рыжими волосами, скатилась вниз по перилам. За мгновение до того, как ее спина должна была удариться о стойку, она спрыгнула, шлепнув об пол босыми ногами.

Обернувшись, Ангелина перехватила взгляд своей аудитории.

— О, нет! — простонала она. — Я слышала, как хлопнула дверь, и подумала, что ты поехал провожать Кэрол. — Сотканная из оттенков красного, розового и рыжего, она бросила смиренный взор на Алекса.

— Значит, ждала, что Гас тебя поймает?

— Да ладно… он меня и раньше видел такой. Это… это прекрасный способ полировать перила. — Она выглядела ужасно виноватой и жалкой, как утенок. В затянувшемся молчании она вдруг выпалила:

— Но я больше не буду, если ты не разрешаешь. Я раньше так не делала и сейчас сделала только потому, что никогда раньше не имела возможности прокатиться по винтовой лестнице. — Она смотрела то на одного, то на другого. — Гас? Алекс? Скажите что-нибудь!

— Она всегда такая? — Даже тень усмешки не коснулась строгого лица Алекса, хотя в душе он покатывался со смеху.

— Ага. На нее невозможно спокойно смотреть. Она тебя всего изведет. Я недавно видел, как она дралась с маленьким мальчиком за последнее место на лавочке в киношке.

— Это ложь! — Ангелина двинулась на них, уперев руки в бока.

Алексу давно не было так весело. Никто не выглядел столь уместно в мрачном холле с причудливыми восточными коврами, серыми венецианскими фресками и покрытыми гобеленами креслами у стен.

Она оживила все это. Она оживила его. Всем сердцем он желал скорейшего выздоровления дочери, но, черт возьми, нужно найти любой удобный повод не отпускать от себя эту удивительную маленькую женщину.

По крайней мере до тех пор, пока он не разберется, почему так хочет этого.

— Тебе было что-то нужно внизу или это порожний пробег? — Три оттенка красного, размышлял он, по-прежнему борясь с собой, чтобы удержаться от смеха. Хотя, если быть точным, ее лицо было скорее густо-розовым.

— Сэнди не наелась. Курица была жесткой, а кекс — как бы это сказать? — совершенно сухим.

Да, кекс не отличался свежестью. Но Алекс все равно его съел. Он никогда особенно не интересовался едой, лишь бы она поступала через регулярные интервалы и не доставляла слишком много хлопот лично ему.

Его глаза заметили какое-то движение на верху лестницы.

— Что за черт, Александра! Тебе нельзя наступать на больную лодыжку!

— Но, папа, я и не стою на лодыжке. Я стою на ступне.

— Не дерзи.

— Виновата. Вам, ребята, похоже, здесь весело. Хочется присоединиться к вашей вечеринке.

Нахмурившись, Алекс направился к лестнице.

— Ты справилась с Кэрол. Теперь моя очередь. — Подхватив ее на руки, он повернулся и понес ее вниз. — Хорошо, младенец, ты приглашена, но никакого обжорства, слышала? И никаких плясок на кухонном столе.

Совершенно неожиданно получилась отличная вечеринка. Алекс припомнил свои старые школьные дни и импровизированные сборища в доме Видовски. Это была шумная, веселая, общительная семья, включая и тетю Зею, которая обожала карточные фокусы и любила разгадывать чьи-нибудь знаки зодиака — и, как правило, в точку.

Его собственный дом, ведением которого занималась его мать, грациозная, милая леди, во всем задававшая тон, всегда был спокоен, тих…

И скучен.

В морозильнике они нашли мороженое, воскресившее из мертвых последний фунт черствого кекса. Ангелина порезала то, что осталось от холодной жареной курицы, добавила еще каких-то ингредиентов, и все дружно навалились на получившийся салат с куриным кэрри на поджаренных тостах, запивая еду превосходным крепчайшим кофе Гаса.

— Ты хоть понимаешь, что не сможешь больше уснуть, стрекоза? — поддразнивал Гас Сэнди. — Представляю тебя через пятьдесят лет, прикованную к креслу-качалке, с вылезшими седыми волосами, а глаза все так же стреляют, как у птички фу.

— Что за птичка фу? — спросила Сэнди, отсутствующе почесывая единственный ожог ядовитого плюща, оставшийся от ее вчерашнего падения.

— Гас, не смей! — воскликнула Ангелина.

— Боже праведный, эта шутка еще жива? Я не слышал ее лет двадцать, — усмехнулся Алекс.

— Расскажи, расскажи, расскажи, — затрещала Сэнди.

— Боюсь, она не для смешанной компании, принцесса.

— Па-апа! Я уже выросла! Спорим, я знаю шутки, от которых и ты покраснеешь!

— Ни минуты не сомневаюсь, но слушать их не хочу.

— Ангели-ина! Пусть он расскажет! Так не честно!

Ангелина, занятая вылизыванием последних капель мороженого со дна своей тарелки, пожала плечами.

— Извини, милая. Я не устанавливаю правил. Я только следую им. Правила гласят: детям до шестнадцати лет делиться скатологическими шутками с родителями воспрещается. Это одно из дурацких установлений властей.

— Ското-какими? — заскулила Сэнди.

— Поищи в словаре, — посоветовал ей отец.

— С каких это пор ты стала подчиняться правилам, ведьмочка? — заинтересовался Гас.

Ангелина бросила на него испепеляющий взгляд, но затем, рассмеявшись, испортила эффект.

— Ух, здорово! — воскликнула Сэнди, обводя сияющим взглядом выскобленный кленовый стол. — Почему бы нам не есть здесь все время?

— Во-первых, не думаю, что миссис Джилли одобрит это. Не говоря уже о том, что мы будем мешать Флоре.

Часы пробили одиннадцать как раз в тот момент, когда Ангелина стиснула челюсти, чтобы не зевнуть.

— Мы тебя утомили? — вежливо осведомился Алекс.

Сэнди немедленно приняла огонь на себя:

— Прошлой ночью я не могла заснуть, и Ангелина рассказывала мне истории о том, как ты был маленьким мальчиком, папа. Я никогда не знала, что ты был таким, э-э…

— Каким «таким»? Таким молодым? — Он погладил свисающую прядь мягких светлых волос. — Мне казалось, доктор дал тебе пилюли, чтобы легче заснуть.

— Ангелина не советует мне глотать их. За время возникшей паузы температура опустилась на несколько градусов.

— Не уверен, что у Ангелины есть лицензия на занятие медицинской практикой, — наконец произнес Алекс тем ледяным тоном, от которого праздничное настроение сразу улетучилось.

— Прости, если сваляла дурака. Сэнди уверяла, что боли терпимые, а полежать немного без сна… это лодыжке не повредит. Я не считаю нужным глотать пилюли из-за всякой ерунды. Это просто…

Алекс медленно поднялся из-за стола.

— Гас, Сэнди, простите нас, пожалуйста. — Он не выдергивал Ангелину за руку из кресла, но эффект получился таким же — она выскочила сама, как пробка от шампанского.

Сэнди насторожилась. Когда Гас положил ей руку на плечо, она жалобно заскулила:

— Ну почему он так набросился на Ангелину? Она же пыталась мне помочь…

— Шш, не трудись, малыш. Ангелина может постоять за себя. — Гас надеялся, что это действительно так. Гас не знал, догадывается ли Алекс о своей власти над Ангелиной.

Ангелине частенько приходилось видеть, как полицейские захватывали преступников. Сейчас она ясно понимала, что чувствуют эти преступники. Когда амбал под метр девяносто тащит под руку задержанного ростом метр с кепкой, поддерживающая под локоть рука имеет совершенно другое значение.

Когда они добрались до кабинета, Ангелина не могла уже больше сдерживаться.

— Хайтауэр, если ты не выпустишь мою руку, — процедила она сквозь зубы, — я тебя изобью.

Алекс резко отпустил ее. Пошатываясь, она прошла несколько шагов, потирая руку и раздумывая, чем же так разозлила его. Всего минуту назад за столом царило веселье. В следующий момент все пошло прахом.

— Ну? — Она скрестила руки на груди и нетерпеливо топнула ногой. Гас называл это предупредительным выстрелом. К сожалению, босиком и на ковре эффект получился слабее желаемого. Пока она дожидалась, Алекс начал расхаживать вперед и назад. Странное дело, чем больше он расхаживал, тем быстрее покидал его гнев. — Алекс, с ней все в порядке. Опухоль в основном прошла. Я совершенно уверена, что никакой опасности нет, но, если хочешь, я оплачу врача, чтобы…

— Должен принести тебе извинения, — стараясь говорить спокойно, оборвал он.

Конечно, должен, черт побери! И чем быстрее, тем лучше.

— Валяй, извиняйся! — потребовала она.

— Прости. — Лучше бы он не улыбался вовсе, чем так мрачно. — Ты действительно не знала Дину?

— Твою жену? — Ангелина была сбита с толку. Она думала, речь идет о Сэнди — и о нарушении предписаний врача. Не собирается ли он извиняться после стольких лет за то, что разбил сердце школьницы, женившись на этой позолоченной кукле?

— Для некоторых женщин дети, возможно, основной raison d'etre .

— Основной — что? Послушай, выражайся понятнее. Единственный иностранный язык, который я знаю, — польский, плюс ругательства и несколько латинских названий растений.

— Прости.

И это его извинения? Ну, дела!

— Понимаешь, у Дины не было того, что называют материнским чувством. Сэнди родилась недоношенной, в детстве часто болела. Дина не удосужилась подыскать подходящую няню, так что бедный ребенок проводил большую часть времени с дневными сиделками — как правило, первыми встречными. До девочки им не было никакого дела.

Ангелина кивала, не понимая, куда ведет этот монолог.

— Она была особенно склонна к воспалениям уха. Стоит им начаться, их сам черт не вылечит. Мы капали ей капли до и после купания, но, если они не помогали, приходилось сбивать воспаление антибиотиками.

Алекс остановился в дальнем углу комнаты и оперся руками о книжный стеллаж. Ангелина не могла оторвать от него глаз — узкие бедра, трапециевидный торс, широкие плечи. Он выглядел так, как будто мучился от боли.

Ангелине страстно хотелось подойти к нему и хоть как-то утешить, но она не осмелилась. Хайтауэры всегда славились своей гордостью, а уж Алексу определенно не нужна ее жалость.

— Обычно весь день я проводил на работе. Кроме того, тогда я много ездил, а Дина… постоянно забывала. И о каплях, и об антибиотиках. Уверяла меня, что больные уши — часть нормального процесса роста, а я, дурак, верил.

Он оторвал руки от полок, откинул назад волосы, а на губах появилась такая горькая улыбка, что Ангелину потянуло к нему как магнитом. Она не решилась двинуться с места, пока он не подошел сам и не положил ей руки на плечи.

До объятий, конечно, далеко, но тоже, в общем-то, неплохо. Ангелина закрыла глаза и вдохнула запах шерсти, накрахмаленного хлопка, терпковатого одеколона и дурманящий аромат теплой мужской плоти.

— Дина всегда была популярна. — Голос его слегка дрогнул.

Забудь о Дине, она ушла. Я здесь.

— Ее окружало множество друзей, и она наслаждалась их компанией. Она определенно предпочитала их обществу больного ребенка и скучного мужа. — Ангелина снова уловила на его губах тень мрачной улыбки. — Но забывала оставлять инструкции сиделкам относительно детских лекарств, а я не всегда был рядом, чтобы проследить, как выполняются предписания врача.

— Но ты работал, ездил по делам.

— Это правда, но не оправдание. Сэнди должна всегда оставаться главным

приоритетом.

— Дина работала? — Глупый вопрос. У женщин, подобных Дине Хайтауэр, не бывает работы, у них бывает положение.

Алекс тряхнул головой. Руки его по-прежнему лежали на ее плечах, но она терпела их тяжесть с великой радостью.

— Она была ужасно занята благотворительными аукционами, бриджевыми турнирами, какими-то занятиями в комитетах — ну, ты знаешь.

Ангелина не знала. В семьях Рейли и Видовски, когда мужчина находил работу, а женщина сидела дома, его обязанностью было обеспечивать семью, а ее — смотреть за детьми. Казалось бы, все очень просто и справедливо…

— Именно поэтому ты так расстроился из-за обезболивающих таблеток Сэнди?

Он кивнул. Его подбородок устроился на ее макушке. Как будто случайно. Как будто у него уже не осталось сил держать голову прямо.

— Сэнди может думать что угодно, но я ее отец и считаю, что эти таблетки идут ей на пользу.

Алекс начал лениво играть ее волосами, завязанными сзади ленточкой.

— Кэл принимал пилюли от всего подряд, — сказала Ангелина, чувствуя необходимость объяснить свою позицию. — Чтобы взбодриться, чтобы успокоиться, чтобы чувствовать себя хорошо, когда имел полное право чувствовать себя плохо. Когда у него кончались пилюли и мы не могли себе позволить купить новых, он приходил в ярость. Иногда он…

Она закусила губу. Меньше всего Алексу сейчас нужен плач по ее неудачному замужеству. Даже Гас не знал всего. Разве можно, не испытав самому, понять, что значит жить с человеком, который половину времени существует в другом измерении?

— У Сэнди восемьдесят процентов слуха в левом ухе и лишь пятьдесят в правом, — тихо произнес Алекс.

— О, нет! Я ничего не знала…

— Ей было тогда три года. Я на неделю уехал по делам в Нью-Йорк, а Дина разрешила сиделке ежедневно купать ее в бассейне, но не проинструктировала о каплях до и после. Сиделка еще не поняла, в чем дело, а инфекция уже разрослась.

— Бедное дитя — какая боль…

— Боюсь, Дина не слишком усердствовала и с антибиотиками. — Он так и не простил ее. Это было началом конца их брака. — Когда я вернулся домой, дела приняли плохой оборот.

Желая забрать его боль, боль его дочери и возложить на собственные хрупкие плечи, Ангелина прижалась к Алексу. Ее рука скользнула вокруг его талии.

— Бедная Сэнди, — прошептала она. — Переходный возраст и без того достаточно трудно пережить.

— Она очень неглупая, но временами бывает невыносима. Что за причина надевать эти богопротивные серьги? Может быть, она подсознательно пытается привлечь внимание к своим проблемам, заставить весь мир принять ее такой, как есть.

— Психологию я не изучала, но думаю, что в каком-то дурацком отношении это имеет смысл.

Разделенная ноша придала атмосфере незаметную легкость.

— Что вы изучали, Анжела Видовски? Лесоводство? Черную магию?