Глава 1

Он чувствовал себя стариком. Да, черт возьми, стариком! Куда умчались мечты, горячие романтические устремления, юношеская радость чувствовать себя сильным самцом? Беда в том, что в природе мужчин не замечать возраста, пока не поймешь, что жизнь прошла. В конце концов, все проходит.

Алекс Хайтауэр покидал свой офис усталым и раздраженным. Размышляя о женщине, с которой ему предстояла встреча через пару часов, он пытался вбить в себя хоть немного страсти. Слава Богу, ему всего тридцать семь, и в его 188 сантиметрах и 78 килограммах должно быть достаточно гормонов!

Думай о страсти, мужик. Думай о длинных, с шелковистой кожей ногах, о сладких полуоткрытых губах, о мягкой полной груди. Думай о хрустящих простынях, о сплетенных телах, о взрыве страсти, оставляющей мужчину расслабленным, дрожащим и мечтающим о новом свидании.

— О сексе думай, козел, — пробормотал он вслух, добравшись наконец до дома, в котором жил вместе со своей четырнадцатилетней дочерью Сэнди. — Забудь проклятую мебельную ярмарку!

Мысли, однако, сконцентрировались на освежающем душе, холодном коктейле и приличном поводе увильнуть от свидания. Направляясь в ванную, он услышал разговор дочери по телефону.

— ..сказал «не могу», но ты же знаешь, он всегда меняет свое мнение. Ага. Ну, папочка родился в мелозойскую эру и ничего не понимает. Что? О'кей. Что? Конечно, не волнуйся, я скручу его одним пальцем.

Чувствуя боль в висках, состоящую на одну часть из раздражения, на одну из отвращения и на три из любви, он молча прошел мимо приоткрытой двери дочкиной спальни.

Пятнадцать минут под холодными струями воды не сняли напряжения, не принесла облегчения и выпивка. Одеваясь и Поправляя перед зеркалом в кабинете полосатый галстук, Алекс размышлял, по какому тайному закону природы четырнадцатилетние дочери и их тридцатисемилетние — или столетние? — отцы никак не находят общий язык.

Неудивительно, что он не мог найти в себе силы хоть что-то поменять в своей унылой жизни. Роль одинокого отца высасывала все силы. Приходилось постоянно держать оборону.

Только сегодня утром он сказал «нет» в ответ на ее просьбу — скорее приказ — отпустить ее на какой-то идиотский загородный рок-концерт.

— Но, папочка, туда собираются все до единого, — взвыла Сэнди. — Меня поднимут на смех, если я окажусь единственной в школе, кого не пустили родители. Кроме того, я обещала!

— А я сказал — нет. Приговор окончательный, Александра. Обжалованию не подлежит.

— Господи, я ненавижу тебя! — закричала она, в слезах выскакивая из-за стола. Примерно так они и общались в последние дни.

После того как она проколола уши, Алексу ничего не оставалось, как признать, что он почти ничего не понимает в женской природе, — и это признание мужчины, который живо интересовался женщинами с пятнадцати лет. Однако он знал точно, что четырнадцатилетним девочкам не нужно навешивать на уши полфунта побрякушек. К тому же разных по весу и размеру, черт возьми!

— Но, папочка, все их носят. Я буду выглядеть голой без украшений!

— Девочкам в четырнадцать лет…

— В четырнадцать с половиной, то есть практически в пятнадцать, а это почти шестнадцать, то есть достаточно много, чтобы водить машину, выходить замуж и делать почти все! Я знаю трех девчонок моего возраста уже беременных!

Алекс постарел сразу на десять лет.

— Ты слишком стар и не понимаешь, что значит жить без развлечений. Почему я должна сидеть, как пятилетний ребенок в монастыре?

— Не знаю точно, но полагаю, что пятилетних детей не берут в монастырь, Сэнди. А теперь иди умойся. — В последнее время она начала экспериментировать с косметикой. — И побыстрее, пожалуйста, я опаздываю на встречу.

Он проинспектировал ее лицо, воздержавшись от высказываний о серьгах, одна из которых — обычный гвоздь, не заслуживающий дальнейшего рассмотрения, а другая — варварская связка побрякивающих запасных частей, свисающая до маленького костлявого плечика.

Может, он слишком строг? Такое обвинение приходилось слышать от дочери в среднем трижды в неделю. По крайней мере она перестала называть его ГАР, что расшифровывалось как Глупый Американский Родитель, и переименовала в ДОБС, что на ее школьном жаргоне значило Дохлый Белый Самец. Слабое утешение. Особенно его дохлая часть.

Взгляд Алекса упал на отражающуюся в зеркале фотографию Сэнди в ее одиннадцатый день рождения. У отца и дочери были одинаковые светлые волосы и ясные серые глаза, но на этом сходство кончалось. Сэнди унаследовала Динин овал лица и ее правильные черты вместо его костлявого, угловатого лица с большим носом и агрессивной челюстью. Слава Богу. Хотя у него никогда не возникало проблем с женщинами, он не обольщался относительно своей внешней притягательности. Деньги — вот его «секрет обаяния».

Черт возьми, он снова опаздывает! Миссис Халси уже давно здесь, и он выдержал обычный скандал с дочерью о необходимости няньки, когда он уходит вечером из дома. Сэнди умчалась к себе и врубила, как она выражается, музыку так, что хрустальная люстра в столовой заходила ходуном, едва не срываясь с потолка.

Перед уходом Алекс заглянул к дочери.

— Сэнди! Я вернусь к полуночи. — Будет время для выпивки, ужина, одного-двух танцев, дороги назад и, возможно, рюмочки на ночь, если не засиживаться за ней долго. — Если тебе что-то потребуется, я буду в клубе. — Долгая пауза. — С Кэрол. — Молчание. Если можно назвать молчанием смертельную агонию электрогитар и грохот двух столкнувшихся товарных составов. Под такую «музыку» она вконец испортит уши, но ни отец, ни врач не могли ее переубедить. — Сэнди? Я увижу тебя только утром, милая. Между прочим… в мезозойскую, а не в мелозойскую.

Сокрушенно вздохнув, он спустился по элегантной винтовой лестнице и заглянул в гостиную, где миссис Халси была настолько поглощена телевизионной демонстрацией мускулистых красавцев, что Алекса даже и не заметила. Пожав плечами, он отправился на свидание.

Может быть, попросить Кэрол поговорить с Сэнди? Вдруг у нее получится? Возможно, надо их свести вместе…

Но стоит ли игра свеч?

У Кэрол Инглиш было все, что мужчина может пожелать в женщине. Притягательная, интеллигентная, воспитанная, утонченная. Она прошла все женские университеты, обучилась во всех женских академиях. Дьявол, она воплощение женственности! То есть по крайней мере владеет языком. Итак, почему бы не попробовать? Вряд ли положение ухудшится. Дочь на грани разрыва с ним, постоянно намекает на какую-то группу общественных благодетелей, которые подталкивают детей к уходу от своих родителей.

С другой стороны, он подозревал, что с некоторых пор Кэрол видит себя новой миссис Алекс Хайтауэр. Сам он еще к этому не был готов. Пару раз он отправлял Сзади вместе с Кэрол по магазинам, но, если так все покатится дальше, он рискует обнаружить себя на краю пропасти. Конечно, следует признаться, что и помощь необходима, да и жизнь его так долго была ровной и гладкой, что даже беспокойства были бы облегчением, но…

Нет. Никакие беспокойства не должны затронуть его дочь. Ничто не будет ей угрожать, по крайней мере пока он еще на этом свете.

Женитьба? Ни за что!

С другой стороны, почему нет? Он и Кэрол достаточно совместимы; здесь нет никакого риска. Его половая жизнь стала крайне нерегулярна. Длительные заплывы в бассейне являлись лишь слабой заменой. Женившись, он обрел бы долгожданного сексуального партнера, такого, каким Дина бывала не всегда.

Правда, теперь он старше. Более уравновешен. Готов признать, что в повседневной жизни нормального мужчины нет места большому веселью.

Итак, скажем прямо: для Сэнди неплохо иметь в доме женщину помимо миссис Джилли, домоправительницы, от которой сейчас мало проку. Кэрол он знал с детства. Они росли в одинаковых условиях, входили в одни клубы, почти одновременно, но очень недолго бунтовали против одних и тех же устоев общества, прежде чем неизбежно стать его частью.

Машинально пробираясь сквозь транспортные пробки на Университетском шоссе, Алекс пришел к выводу, что еще не вполне готов сдаться. Дело не в сексе или дружеских отношениях — и то и другое у него будет, стоит только захотеть. Даже не в Сэнди. Рано или поздно дочка вырастет, и у нее появятся свои проблемы.

Ко всему прочему Кэрол слишком напоминала ему Дину, его бывшую жену, скоропалительно выскочившую замуж за какой-то третьеразрядный титул в крохотной европейской монархии, известной лыжными курортами, игорными домами и причудливой формой дворцовой гвардии.

Справа ревело Трансамериканское шоссе, изредка вспыхивали яркие блики. Пока его «ягуар» мирно урчал у светофора, Алекс вспоминал о своих университетских днях. Тогда он был переполнен бунтарством. Стремлением перевернуть весь мир. Полон мочи и уксуса, как говаривала мать Гаса.

Старина Гас. Гас Видовски. В те далекие дни они были неразлучной компанией — Алекс, Гас и Курт Страйкер. Хай, Вид и Красавчик, как называли одни. Длинный, чернявый и красавчик, говорили другие.

Алекс происходил из древнего рода текстильных и мебельных баронов и, как единственный ребенок, был тронут гнильцой настолько, что умудрился вылететь из школы, получавшей пожертвования от его бабушки. Это надо суметь. Первые несколько недель в публичной школе были сущим адом, пока за него не вступился крепкий паренек по имени Гас Видовски, сын механика по автомобильным моторам, и не научил его паре приемчиков рукопашной драки. В том числе в случае опасности прятать большой палец в кулак перед тем, как врезать в челюсть.

Учил жестко и напористо играть в футбол. И его, и Курта. В старших классах они стали неразлучной троицей. Гас был вынужден пойти зарабатывать на обучение в колледже, и поскольку и Гас, и Курт поступили в университет штата Северная Каролина, Алекс нарушил традицию трех поколений и последовал за ними.

Господи, сколько лет прошло с тех пор! Как было бы здорово и сейчас опереться на здравый смысл Гаса и чувство ответственности Курта, чтобы выйти из тупика, но что они могут посоветовать человеку, которого медленно, но последовательно сгибает его собственная юная дочь?..

Зарулив на стоянку перед роскошным зеленым кварталом многоквартирных домов, где жила Кэрол, Алекс задержался на минутку в машине, вспоминая еще одну часть старой троицы. Прилипала. Язва. Чертова младшая сестренка. Вот вместилище всех бед, размышлял он. Что касается неприятностей и беспокойства, Сэнди не шла ни в какое сравнение с Анжелой Видовски. Рыжей веснушчатой толстушкой, которую ее родные звали на польский манер Ангелиной, маленьким Ангелом, но все остальные, знавшие ее, — не иначе как Дьяволом. И не без оснований!

— Привет, любимый. — Дверь открылась беззвучно, и Кэрол, свежая и элегантная, в бежевом шелковом костюме, наклонилась вперед и легко коснулась поцелуем его левой щеки.

Алекс привычно вдохнул аромат «Шанели». Как подобает воплощению женственности, аромат был классическим, неугрожающим.

— Прости, опоздал, — сказал Алекс. — Сиделка застряла в транспорте.

— Ах, Алекс, когда ты станешь умницей и отправишь бедное дитя в интернат? Уверяю, для нее это будет полезно. — Кэрол отступила назад, чтобы собрать свою крохотную косметичку, передала Алексу ключи, чтобы он запер дверь. — В конце концов, я выпускница интерната и выучилась достаточно неплохо, как ты полагаешь?

Она дожидалась подходящего комплимента, который Алекс и выдал с натренированной легкостью. Притягательная, интеллигентная, напоминал он себе, воспитанная, утонченная.

И утомительная. К несчастью, Кэрол была скучна, как длинная, нудная проповедь.

Три дня спустя Алекс торопился домой с работы. Если бы его мысли не неслись в шести кварталах впереди него и одновременно не рыскали по дому в поисках подходящего повода запереть дочь в безопасном месте лет на сорок, он бы, наверное, не споткнулся о пару армейских ботинок тридцать пятого размера.

— Простите, мэм, я вас не…

— Да это же Хайтауэр!

— Мы знакомы?

Женщина стояла на коленях — фактически она выползала из-под разросшейся магнолии, которая нависала над аллеей. Сначала на свет появились ноги, потом и попка. Затянутая в комбинезон приятной округлости попка.

— Дьявол! — изумленно произнес он. — Дьявол Видовски? Великий Боже, я вспоминал тебя и Гаса лишь позавчера. Интересно, что с ним сейчас?

Анжела неохотно поднялась во весь свой небольшой рост и отряхнула колени комбинезона. Да будет вам известно, она была усталой, потной и одетой в свой самый поношенный комбинезон. И это именно в тот день, когда она наконец-то нос к носу столкнулась с мужчиной, который разбил ее сердце двадцать лет назад!

— Корень зажало, — проворчала она, и ее лицо вспыхнуло, как красный сигнал светофора.

— Ему зажало что?

— Да не Гасу, магнолии. — Господи, как он великолепен! Ни единой правильной черты лица — лишь ясные серые глаза, которые, кажется, смотрят сквозь ее кожу и видят страсть в ее сердце.

— Ангелина, я…

В запрещенной для стоянки зоне, в нескольких метрах от фургона с надписью «Лесной питомник Перкинса», притормозила машина. Задняя дверца распахнулась, оттуда выскочила цветущая юная блондинка в коротенькой юбчонке и со слишком густо намазанными глазами, и машина умчалась.

Алекс беззвучно качнулся. Всеми силами он стремился удержать ее и был готов взять за воротник любого в правительстве и узнать, как советники в этой, как считалось, лучшей в городе школе справляются с не желающими никого слушать юными особами женского пола.

— Сэнди, я собирался заехать за тобой, если бы ты немного…

— Немного потерпела. Ага, знаю. Я терпела, пока не разболелся живот, ясно? Так что, когда Тоддиха отпустила меня в твой офис, я решила, что избавлю тебя от лишних беспокойств.

— Миссис Тодд, — автоматически поправил Алекс. — Ты же знаешь, это для меня не беспокойство. Ангелина, это моя дочь Александра или просто Сэнди. Мисс Видовски. Я рассказывал тебе о Гасе Видовски?

— Не-а.

— Ныне Перкинс, — холодно сказала Ангелина.

— О! Фургон!

— Мой.

Итак, она замужем. Маленькая Ангел-Дьявол Видовски. Какой же мужчина решился взять ее в жены, несколько отвлеченно подумал Алекс. Быстрый взгляд на ее маленькие крепкие руки не выявил ничего, кроме слоя грязи и целого набора мозолей. Никаких колец. Очевидно, садовники не надевают на работе украшений.

— Ты нисколько не изменилась, — пробормотал он, чувствуя необходимость что-то сказать. В принципе она действительно не изменилась. Хотя некогда огненно-рыжие волосы слегка потемнели, широкая, открытая улыбка осталась прежней. Было почти невозможно не улыбнуться в ответ, хотя Алексу в этот момент меньше всего хотелось улыбаться.

Он вообще не мог вспомнить, когда ему последний раз хотелось улыбаться. Кажется, с годами он растерял чувство юмора.

— Очень приятно, — скороговоркой произнесла Сэнди, с любопытством поглядывая то на женщину в зеленом комбинезоне, то на отца. Сэнди больше чем на полголовы возвышалась над копной рыжих волос, Алекс — почти на две головы. На лице Ангелины снова появился румянец, и Алекс без всякой причины подумал о солнце, внезапно выглядывающем после дождя.

— Ага. Мне тоже. — Ангелина улыбнулась еще шире и протянула» руку. Затем, скорчив гримаску, отдернула ее. Вытерев руку о штаны, она повторила попытку:

— Изящные сережки. Ты купила их на новом базаре в Чапел-Хилле?

— На Франклин-стрит. Классные, правда? Полностью завороженный внутренней работой женской мысли, Алекс переводил взгляд с одной на другую, пока они обменивались информацией, где найти самые «классные», «крутые» и дешевые украшения.

Ангелина уже заперла на ночь дверь, предвкушая долгое «отмокание» в горячей ванне и пиццу с «кильбасой польского выробу», луком и острым сыром. Плюс первую из новых книжек, которые только сегодня пришли по почте.

Простая серая бумажная обложка.

Ее любимое чтение.

Романы о любви.

В свои тридцать четыре Ангелина вынесла достаточно пренебрежительных взглядов долговязых продавщиц книжных магазинов каждый раз, когда набирала пачку книг своих любимых авторов. Эти девицы, вдвое моложе ее, начитанные ровно настолько, чтобы нажимать на кнопки кассового аппарата, с первого взгляда на ее неказистую фигуру, невозможного цвета волосы и характерное лицо решали, что она отбирает романы по обложкам.

Кому какое дело, что она дважды отдавалась во власть страсти и почти год была замужем? Все это меркло перед тем фактом, что практически всю жизнь она была влюблена в проклятого Прекрасного Принца, которого однажды привел брат, когда ей было тринадцать.

Тринадцатилетние девочки не влюбляются?

Эта влюбилась!

Она никогда ему не признавалась. Ни ему, ни кому-то другому. Смотрела на него издали долгие годы, пока он был женат на этой набитой дуре с замашками первой ученицы, медленно превращавшейся в напыщенное ничтожество. Но что еще хуже, за всю свою не слишком красочную любовную жизнь она ни разу не попыталась приблизиться к нему.

О его разводе она, конечно, знала. Не о причинах, но о самом факте. Знала о его дочери и о том, что она на полном его попечении. Среди прочего была наслышана и о возможности появления новой миссис Алекс Хайтауэр — словом, обо всем, что давало пищу сплетням.

Она знала, что Алекс постепенно растерял всех своих старых друзей. Гас, например, не виделся с ним сто лет. Не то чтобы она ходила и расспрашивала — она слишком горда для этого, — но есть и другие способы выяснить то, что тебя интересует.

Это просто отвратительно. Позор, чтобы мужчина так влиял на ее обмен веществ! И дело не в его богатой родословной. И Рейли, родственники по материнской линии, и Видовски вели свой род от Адама и Евы. Насколько древнее род Хайтауэров?

Дело и не в деньгах. Она тоже платила налоги — и подрабатывая официанткой в школьные годы, и занимаясь садовым бизнесом сейчас.

Ей ужасно хотелось выбросить его из головы. Хотелось излечиться от этой безнадежной любви. Но за все годы с того момента, когда любовь впервые тронула ее сердце, за время нескольких небольших увлечений, закончившихся полным разочарованием, короткого романа с парнем, который избавил ее от девственности, а затем имел наглость смеяться, когда она наивно ожидала предложения руки и сердца, даже за время непродолжительного брака с Кэлом Перкинсом Ангелина не могла ни на мгновение забыть Алекса Хайтауэра.

Она прекрасно понимала, что в ее жилах течет пиво, а в его — шампанское и человек с пивом в крови ей бы прекрасно подошел. Но что делать — такова, видно, ее судьба: безответно обожать Алекса до конца своих дней.

Наверное, следует уехать в Калифорнию. Или в Австралию. Живя с ним в одном городе, она была обречена постоянно видеть его. Издали. Ее собственный брак с человеком слишком красивым, чтобы быть верным, разбился и сгорел. Спрятав свою боль на дно, она наблюдала за Алексом и постепенно стала замечать, что то сладкое и цельное сексуальное чувство, которое было связано для нее с Алексом Хайтауэром, медленно вянет.

Да, она по-прежнему видела его. Только он не замечал ее на фоне пейзажа, частью которого она обычно была. По крайней мере с тех пор, как ее неотразимый муженек Кэл сбежал с официанткой из бара и закончил свой жизненный путь, врезавшись в дерево.

В результате чего она стала владелицей маленького, не очень доходного лесного питомника на севере города.

Бизнес как-то выдержал ее начальную некомпетентность. Помогли друзья. Помог Гас. Он обнес участок забором, установил сигнализацию, которую она постоянно забывала включать, и модернизировал ее крохотную конторку, а затем собрал бригаду и отправился на побережье, где заключил контракт на строительство трех коттеджей. Ей же оставалось рассчитывать на собственные силы.

Рожденная не в сорочке и не с серебряной ложечкой во рту, Ангелина знала, что нужно делать, и рьяно взялась за работу. Территория, где находился их участок, была в процессе переоценки и застройки. Меньше месяца спустя после смерти его отца Кэл начал поговаривать о продаже семейного бизнеса и о переезде в Калифорнию.

Они так и не успели; участок остался в ее собственности, но даже сейчас редкий месяц проходил без визита агента по торговле недвижимостью или застройщика.

Переоценка не создавала угрозы. Подобные мелкие хозяйства пережили их великое множество. Другое дело — будущая застройка. На самом деле это было и хорошо, и плохо. Хороший бизнес. Плохие налоги.

Единственно разумным было найти новое применение своему скудному рекламному бюджету и вести дела в более бойких районах города. Таковыми оказались Долина Надежды и Лесистые Холмы.

Ее ли вина, что именно там расположены дом и офис Алекса? Ее ли вина, что однажды он мелькнул перед ней в своем роскошном автомобиле, который стоил, наверное, больше, чем составляет весь ее годовой доход?

Кто-то в банке доверительно посоветовал ей работать там, где водятся большие деньги. А у ее соседей денег определенно не водилось. По крайней мере не столько, чтобы платить все возрастающие налоги на собственность.

Именно поэтому Алекс несколько раз мелькал перед ней верхом там, где тропа для конных прогулок подходит вплотную к улице, по которой Ангелина регулярно проезжала. Познания Ангелины в выездке были крайне ограниченны. Однако она понимала, что на этом чудовищно крупном сером скакуне Алекс выглядит ничуть не хуже, чем лихие ковбои, которых она видела в фильме «Одинокий журавль». Однако она не могла представить их облаченными в сверкающие латы и с копьем наперевес. Алекс же легко отвечал всем требованиям.

Он всегда отвечал любым требованиям.

Даже в теннисных шортах. Только познакомившись, она пряталась в кустах у корта, чтобы полюбоваться его стройными ногами и худощавой спиной. Она бы, наверное, умерла, если бы кто-нибудь поймал ее за этим занятием., В те дни ей было нужно немного для мечтаний…

Выбравшись из ванной, Ангелина стала резать уже остывшую пиццу. Пора бы уже повзрослеть и признать тот факт, что Золушки в армейских ботинках не выходят замуж за Прекрасных Принцев.

Интересно, где он сейчас? В своем роскошном офисе со своей роскошной секретаршей? Играет в теннис в своем роскошном загородном клубе? Ужинает со своей умной-смешной-грустной дочерью?

Нет, для ужина еще слишком рано. Кроме того, люди, подобные Хайтауэру, не съедают ужин, они поздно обедают. И не слушают одновременно шестичасовые новости.

Она вспомнила, как Алекс впервые пришел в их дом на ужин. Ей тогда было около пятнадцати — примерно как сейчас его дочери. Отец умер несколько месяцев назад, и вся семья — она, Гас, мама и тетя Зея — была вынуждена переехать в старый мамин дом, к бабушке Рейли.

Бабушка приготовила одно из своих обычных блюд: капуста, солонина, картошка и морковь. Ангелина чуть не умерла от стыда. Она молилась по крайней мере о ростбифе; фазан и зернистая икра были за пределом ее мечтаний. Она собиралась открыть столовую, которой никто не пользовался сотни лет, но бабушка сказала, что, если кухня достаточно хороша для приготовления еды, она достаточно хороша и для всей компании. Мама и тетя Зея с ней согласились.

Итак, все расселись за столом на кухне, где на холодильнике ужасно шумел вентилятор, и ели блюда, приготовленные из самых дешевых продуктов. Алекс попросил добавку, потом еще и каждый раз вычищал свою тарелку. Она поняла, что это не дань вежливости, и погрузилась в пучину любви еще на милю глубже.

А Алекс даже не подозревал об этом. К ней он относился хорошо, совсем как брат. Иногда нечаянно обижал, но неизменно приходил на помощь, когда она попадала в переделку. А в этом она была мастерица. Смесь польской и ирландской крови — взрывоопасная комбинация, даже в третьем поколении.

Алекс Хайтауэр. Боже мой!.. Она снова встретилась с ним лицом к лицу после стольких лет.

Глава 2

К его удовлетворению, вопрос с рок-концертом разрешился — Алекс обменял дикий, бесконтрольный уик-энд, который был бы тяжел по меньшей мере для ее барабанных перепонок, на двухнедельный отдых в конном кемпинге. Теперь предстояло справиться с более щекотливой проблемой.

Мальчики. Точнее, тот мальчик. Как объяснить дочери, болезненно переходящей от детства к взрослой жизни, что только потому, что парень считается отборным пугалом для всей школы, только потому, что отец подарил ему «корвет» на шестнадцатилетие, у него, Алекса, нет оснований позволять дочери шляться повсюду с этим шалопаем?

Как Гас называл это? Клуб 3-Г.

Градусы, гормоны и грубая сила. Это было опасно тогда, не менее опасно и сейчас, но угроза не должна нависать над его дочерью. Он должен спасти ее — и спасет!

Следовательно, придется еще раз торговаться. Но на что выменять у дочери шестнадцатилетнего придурка, в которого она, как считает, влюблена? На жвачку?

— Папа, угадай, кого я сегодня встретила в парке? — Сэнди влетела в комнату. Ее долговязая фигура казалась недостаточно прикрытой кожаной мини-юбочкой и свитером из ангоры, который лишь подчеркивал отсутствие округлостей.

— Элвиса Пресли? Глаза ее полезли на лоб.

— Па-апа! Растительную леди! Ну, ты знаешь, твою старую подругу! Вот оно что. Ангелину.

— Растительную леди? Ты имеешь в виду женщину, которая измеряет деревья?

— Па-апа! Миссис Перкинс! Женщину, с которой ты меня познакомил на той неделе. Она носит такой классный комбинезон со своим именем и всякими прибамбасами на спине, и у нее собственная компания и все такое. По-моему, классно, а как тебе? «

— Классно, — согласился Алекс. Все было «классно», пока он был ребенком. Позже все сильно изменилось. Хорошее стало «ценным», «не слабым» или «крутым», не обязательно в таком порядке. Сейчас снова все классно. Вернулись мини-юбки. Как-то на прошлой неделе он даже заметил брюки клеш.

Возвратный идиотизм.

— Между прочим, я сказала ей о деревьях, которые чахнут вокруг нашего бассейна, и она пообещала заехать, когда будет поблизости. Только ты должен сначала позвонить. Она не приедет без звонка.

Когда до Алекса дошли слова дочери, он поднялся из глубокого кожаного кресла и сдвинул брови.

— Что ты ей сказала?

— Ну, ты же говорил, что их, наверное, надо подрезать. А она занимается деревьями, вот я и подумала…

Итак, она подумала, что сможет отвлечь его внимание, подсунув ему под нос золотую — или, в данном случае, рыжеволосую — рыбку, а сама тем временем сбежит со своим «корветным» мальчиком.

— Ни за что.

— Но, папа, ты должен позвонить. Одно из преимуществ темных бровей при светлых волосах — возможность их эффектно нахмурить. Без особых усилий Алекс достиг совершенства в этом искусстве. Ему не нужно было произносить ни слова.

— Но, папа, ты подводишь меня! Я дала слово!

— Твое слово — это твое слово, Сэнди, а участок — это моя забота. Если ты считаешь, что деревья нужно подрезать, я попрошу мистера Джилли связаться с соответствующими людьми.

Беда в том, что деревья действительно следует подрезать. В это время года парень, которого он нанимал почистить бассейн, тратил больше времени, выгребая оттуда листья, чем Фил Джилли тратил за весь год на уборку двора. Одно «но». Он не видел нужды приглашать Ангелину Видовски, или Перкинс, или как ее там.

После того как Сэнди выскочила вон из комнаты (ее любимая форма передвижения в последние дни), Алекс почесал в затылке, снова , опустился в кресло и взялся за отложенный «Уолл-стрит джорнал». Однако ему стало не до биржевых квот, он следил за игрой света и тени, за солнечными бликами на пестром китайском ковре.

Маленькая Ангелина Видовски. Куча неприятностей в мелкой упаковке. Она вечно вертелась вокруг после игр, дожидалась, когда они подцепят девиц, а затем просила отвезти ее домой. Когда они все как-то набивались в «мустанг» Алекса, она обычно умудрялась втиснуться между ним и той, с кем у него намечалось свидание.

Дьявол Видовски. Маленький Ангел. Однажды она нашла, его свитер, забытый на корте после игры, и привезла его на такси прямо ему домой.

Его мать не пришла в восторг.

Не обрадовалась и ее мать.

Когда Алекс попытался расплатиться за такси, в ярость пришла уже сама Ангелина. Почти сорок пять минут Алекс раскачивался в любимом кресле, сидя в любимом кабинете в двенадцатикомнатном родительском доме и вспоминая о днях своего недолгого бунтарства. Почему-то — черт возьми, ясно почему! — это были счастливейшие дни его жизни. Тогда он жил, жил полной жизнью, уверенный в своих силах, которые бурлили в крови подобно молодому вину. Каждое утро сулило встречу с новым приключением, каждая игра и каждая девушка — новое волнующее чувство.

Конечно, Ангелина в круг этих девушек не входила. В то время Ангелина увлеклась Алексом, и это льстило ему, потому что она предпочла его красавчику Курту, мечте всех девушек.

Мечта. Подходит ли ему еще этот термин?

С другой стороны, Ангелина была недоступна для них. Во-первых, сестра Гаса, а во-вторых, совсем еще ребенок. Все же Алексу она по-своему нравилась, даже когда приводила его в бешенство. Честно говоря, он видел ее привлекательность, но всегда гнал от себя эти мысли. В конце концов, она просто девчонка. Младшая сестренка лучшего друга. Никаких разговоров.

Поднявшись, Алекс плеснул себе немного виски и подошел к окну. По свежеподстриженной лужайке перед домом замысловатым узором рассыпались листья кизила и кленов.

Уже сентябрь.

Куда умчались годы? Где былая горячность? Куда делись чудесные времена, когда каждый восход приносил новый сюрприз в сверкающей упаковке из солнечных лучей и с огромным сатиновым бантом сверху?

Где-то по дороге он разорвал все упаковки и выбросил все подарочные коробки, потому что в них уже ничего не было. Их содержимое тоже безвозвратно ушло, и сейчас даже не вспомнить, что же там находилось.

Осталась Сэнди. Его бесценная, сводящая с ума, заставляющая седеть, повышающая артериальное давление дочь Александра. Единственный бесценный дар в его жизни.

Как можно ее делить с каким-то сумасшедшим членом клуба 3-Г?!

Ангелина нежилась в ванне, когда зазвонил телефон. Она уже допила полстакана портвейна и дочитала до седьмой главы, где сюжет наконец-то начал раскручиваться. Возникло большое искушение оставить звонок автоответчику. Впрочем, а вдруг это какая-нибудь работа? Некоторые люди по-прежнему не любят говорить с автоматом и вешают трубку.