Глава 12

Ханна молча смотрела из окна на дождь, барабанивший по оконному стеклу.

– Как вы знаете, – говорил Джоуэл Ален, – я навел справки об этом Криде Брэттоне, который привел вас сюда. Это жестокий, беспринципный, аморальный тип. Остается гадать, как вам удалось так долго оставаться в его обществе безо всякого вреда? Ведь он не обидел вас, не так ли, мисс Магуайр? Ведь дети всегда были рядом с вами, верно? Конечно, они были рядом. И потом, вы совершенно разбиты – умер ваш отец. Да, он был хорошим человеком, праведником, и мог по праву гордиться своей дочерью. А теперь, когда дети уже распределены по приличным семьям, мы можем поговорить о вас, мисс Магуайр. Ханна удивленно посмотрела на пастора:

– А разве со мной какие-то проблемы, пастор Ален? Я думала, у меня есть еще день-два, чтобы подумать о моих собственных возможностях.

– Возможностях? – Пастор Ален пожал плечами и слегка улыбнулся. – Какие у вас могут быть возможности в этом крошечном поселке, мисс Магуайр?

Прижав руки к груди, Ханна сказала:

– Я была почти уверена, что Америка – новая страна, страна великих возможностей, страна будущего!

– Для мужчин – да, но для девушек, оставшихся сиротами… – Джоуэл Ален поднялся, пересек комнату и подошел к Ханне. – Только выйдя замуж за достойного человека, женщина может выполнить свое предназначение, которое определил ей сам Господь.

– И это предназначение…

– Хранить честь и слушаться мужа, рожать детей и быть добродетельной. Ханна замерла:

– Нет, пастор Ален, это предназначение состоит в том, чтобы проявить свои таланты, какими бы они ни были. У каждой женщины свои.

– Дорогая мисс Магуайр, ничего подобного вы не найдете в Писании, – заметил пастор, очевидно, раздосадованный. – Это романтическое, я бы сказал, недостойное утверждение!

Ханну одолевали противоречивые чувства. Все изменилось с тех пор, как она впервые побывала в Кер-д'Алене. Поначалу Джоуэл был таким чувствительным, так заботился о них, а теперь… теперь они слишком часто спорили, и предметом спора являлся Крид Брэттон, как это ни странно. Ведь смешно было спорить из-за пустяков. Но они спорили. И Ханна вдруг поняла, что защищает жизненную позицию Крида. Хотя еще совсем недавно сама спорила с ним. Тон Джоуэла был безапелляционным. Он утверждал, что его сведения о Криде достоверны, все говорят о нем одно и то же.

«Любопытно, – думала Ханна, – что особенного он мог услышать о Криде? Впрочем, это не имеет значения. С Кридом все покончено».

– Недостойное утверждение? Возможно, – согласилась она.

Повисла тяжелая тишина. Дождь барабанил по стеклу, трещали поленья в камине.

– Значит, у вас уже есть некоторые планы на будущее? – нарушил молчание пастор.

– Да, есть, – ответила Ханна. С минуту она смотрела на Джоуэла и уже более мягко продолжила: – Давайте поговорим за чаем. Я провела почти всю ночь без сна, хочу рассказать вам, чем намерена заниматься.

Но когда Ханна заговорила о своем желании вернуться домой, в Сент-Луис, и стать учительницей, пастор категорически воспротивился.

– Боюсь, это невозможно, – сказал Джоуэл Ален.

– Невозможно? Но почему? – спросила Ханна со всей вежливостью, на которую только была способна. Она крепко сжала чашку из тонкого китайского фарфора, пытаясь успокоиться и не лезть на рожон.

– Не говоря уж о том, что у нас не хватит средств, чтобы оплатить вашу поездку в Сент-Луис, пускаться молоденькой девушке в такое путешествие одной крайне нежелательно.

– Понятно. – Девушка уставилась в чашку. – Но я могу заработать деньги на свою поездку.

– Каким образом? Например, мой скромный заработок хватает! только на кур, муку и кое-что из одежды. Как лицо духовное, я не вправе заводить свое дело и заниматься торговлей. Зарабатывают те, кто умеет торговать. А вы, мисс Магуайр, умеете только учить детей.

Сраженная, Ханна опустила голову. Что же ей делать? Как найти выход из сложившейся ситуации?

Джоуэл вдруг опустился перед ней на колени, взял ее руки в свои и с жаром заговорил:

– Имею честь просить вас стать моей женой, мисс Магуайр. Если вы…

Покачав головой, Ханна высвободила одну руку и прижала ладонь к его губам, заставив замолчать. К горлу девушки подступил комок, глаза наполнились слезами.

– Это для меня большая честь, пастор Ален, по я вынуждена отказаться от вашего благородного предложения.

– Почему? – печально глядя на нес, спросил он. – Из-за Крида Брэттона? Ханна вздрогнула:

– Что вы хотите этим сказать?

Он пожал плечами и многозначительно улыбнулся:

– Я давно заметил, какие чувства вы к нему питаете. Но думал, вы просто благодарны ему за ваше спасение в Джубили. Обманывал сам себя. У вас лицо светится при одном упоминании о нем.

– Но, пастор Ален, вы сами сказали, что он спас жизнь мне и восьмерым детям!

– Благодарность тут ни при чем. Снова наступило молчание.

– Что же, – заговорила наконец Ханна. – Я не скажу вам на это ни да, ни нет. Я едва ли смогла бы вам объяснить свои чувства к мистеру Брэттону, потому что и сама их толком не понимаю.

Джоуэл поднялся с колен.

– В любом случае мой долг – помочь вам, и я сделаю все, что в моих силах, мисс Магуайр, – проговорил он тихо. – Конечно, мне будет нелегко, но я постараюсь.

– Спасибо, – прошептала Ханна. – Вы так добры! Я не заслуживаю этого.

Маленькие настольные часы пробили одиннадцать, и Ханна тяжело вздохнула. Дождь все еще лил. Огонь почти погас, а она сидела у очага, кутаясь в мягкую шерстяную шаль, и смотрела на пламя. Уже четвертую ночь она не могла уснуть, погруженная в невеселые думы.

Всю одежду, вплоть до нижнего белья, а также ботинки ей подарили сердобольные люди.

Ханна не привыкла к безделью, а здесь ей нечем было заняться и в голову лезли всякие мысли. Разумеется, о Брэттоне. Забыть его было выше ее сил. Поговаривали, будто он все еще в Кер-д'Алене. Однажды ей показалось, будто она видела его. Она даже была в этом уверена. Он тоже должен был ее увидеть, но даже не повернулся в ее сторону.

Ханна недоумевала, почему же он до сих пор не покинул Кер-д'Ален. Ведь он так рвался на тропу войны, преследуя каких-то там преступников. Он мог бы их даже давно поймать, если бы не Ханна с ее выводком. Ханна размышляла, не отрывая взгляда от догоравших поленьев в очаге.

В домике пастора, состоявшем всего из одной крохотной комнаты, Ханна буквально задыхалась. Бедный Джоуэл. Ему приходилось ночевать в доме при церкви, чтобы не стеснять Ханну.

Ханна поднялась со стула и принялась ходить взад-вперед по комнате.

Она вспомнила покинутое поселение, родные места, и ей захотелось выть от тоски. Она боролась за жизнь долгих три года вместе с отцом. Там у нее появились друзья. Там она их и потеряла. Она чувствовала себя ответственной за троих детишек из Джубили, тех, чье будущее еще не определено. Они доверяли ей. Как она может их бросить?

Снова вздохнув, Ханна стала прислушиваться к тиканью часов. Этот звук становился все громче и громче. Дождь барабанил в окно, а ветер бил в дверь с такой силой, что Ханна вздрогнула.

Она обернулась на дверь, поплотнее закуталась в шаль и нахмурилась. Что случилось с погодой, почему она неистовствует? Снова этот бешеный стук в дверь. А может, это не ветер, а человек? Запоздалый путник? Или… Вряд ли это Джоуэл, пастор обычно стучит негромко. И тут Ханна увидела, что трясется щеколда. Она похолодела от ужаса.

Девушка вспомнила о бандитах и об индейцах. Может, это они пришли? Ничего, она сумеет постоять за себя.

Ханна нашла в темноте один из увесистых башмачков, подаренных ей миссис Уэнтвистл, и, машинально схватив его, подняла над головой, а свободной рукой открыла дверь и опустила ботинок на голову непрошеному гостю.

На нее обрушился поток ругательств. В темноте она не могла разглядеть визитера и колотила его ботинком. Еще и еще. И тут услышала знакомый голос:

– Ханна! Черт побери, здесь очень сыро! – Девушка замерла. Губы тронула радостная улыбка, глаза засверкали. Это был Крид.

Она уронила ботинок, распахнула дверь и замерла, не в силах пошевелиться, млея от счастья.

– Что на сей раз случилось? – Он вымок до нитки, с него стекали струйки воды. Ханна прикрыла дверь и в изнеможении прислонилась к косяку. Крид посмотрел на кожаный ботинок, валявшийся на полу.

– Знаешь, иногда я завидую мужчинам, на которых разозленные женщины кричат. Потому что они только кричат. Я вот, например, не знаю, чем ты в меня запустишь в очередную нашу встречу, – пробормотал он, отряхивая шляпу о колено.

Его тон был более чем дружелюбным, чего Ханна никак не ожидала.

– Прости, – сказала она, пожав плечами.

– Прости? Что же, это немало, ради твоего извинения можно потерпеть и головную боль.

Ханна почти не слышала его слов, не в силах оторвать от него взгляда. Даже сейчас, весь промокший, он выглядел потрясающе. Мокрая одежда облегала сильную фигуру, подчеркивая детали, которые девушка хотела бы забыть. Ханна быстро отвела взгляд и посмотрела ему в лицо. Странно, ведь с тех пор как они расстались, прошло всего несколько дней. Но они показались ей вечностью. Сердце ее гулко стучало, в ушах стоял звон. Опасаясь, как бы Крид не заметил ее волнения, Ханна нахмурилась и строгим тоном спросила:

– Зачем ты пришел? – При этом голос ее дрогнул. Крид вопросительно посмотрел на нее и замер, опустив руку со шляпой.

– По-моему, минуту назад ко мне были более благосклонны. Кажется, мной пренебрегают. – Он окинул взглядом комнату. – Ах, простите, совсем забыл спросить: может быть, вы ждали кого-то другого?

– Не будь таким циничным, – упрекнула она его, почувствовав раздражение. Опять он подтрунивает над ней. – Я живу здесь уже четыре дня, а ты только сегодня заявился. Спрашивается: зачем?

– Определенно не для того, чтобы навестить пастора Алена. – Плащ-дождевик с шуршанием упал на мокрый пол, и Крид ногой отшвырнул его в сторону. – А ты как думаешь, зачем я пришел? – спросил он с вызовом.

– Не знаю…

Ответ оказалось, витал в воздухе. Бархатные глаза Крида блестели лукавством, или это ей показалось? Было бы наивно ждать от него глубоких чувств. Цинизм, лукавство, похоть – только на это он и способен.

А она, глупая, влюбилась в него. Да он понятия не имеет о том, что такое любовь. Или хотя бы желание. Потому что желание – это не похоть. Желание – это волшебство, которое она испытала. А в похоти есть нечто животное. Впрочем, Крид и есть животное. Он даже нежных слов не знает.

– Обычно ты более разговорчива, Ханна. Или я слишком долго отсутствовал?

«Да, слишком долго. Столько дней, часов, минут, секунд…»

– Да нет, – соврала она. – Просто мне нечего тебе сказать.

– Вот здорово. Тогда для разнообразия послушай, что скажу я. – Он указал ей на стул.

Девушка села, радуясь, что не надо стоять, потому что ноги ее не держали. Еще немного, и она бы рухнула на пол. Она молча ждала.

Синие глаза Ханны стали зелеными в свете свечи и огня. Она не могла отвести от него взгляд. «Нет, нет, теперь ты меня не обманешь, Крид Брэттон!»

Крид залюбовался ее красотой. Он никогда не видел девушки прекраснее Ханны. Эта женщина достойна носить шелка и алмазы, а не хлопчатобумажные платья и деревянные бусы. Несмотря на трудности и лишения, с которыми ей пришлось столкнуться в пути, она похорошела и расцвела.

Крид нежно коснулся ее подбородка:

– Ты скучала без меня, милая Ханна?

– Об этом ты хотел со мной поговорить? Он тихонько рассмеялся и убрал руку:

– Нет. Я пришел проститься.

– А я думала, мы давно простились и ты отправился на поиски разбойников, за которыми охотишься. Ты так торопился, – сказала она, избегая его горящего страстью взгляда.

– Но я не попрощался с тобой. Я не мог никуда поехать до тех пор, пока не вылечу Генерала…

– Конь заболел?

– Не то чтобы заболел. Сбил подковы и поранил копыта. Завтра уеду, еще до рассвета, вот и пришел тебя навестить.

– А как ты узнал, где я живу?

– Эрик сказал. Он славный мальчишка. Ханна, посмотри мне в глаза, – попросил он своим бархатным колдовским голосом, перед которым невозможно было устоять. Этот голос был хорошо знаком Ханне. Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

Ханна невольно посмотрела ему в глаза и тут же укорила себя за слабость. Потому что задрожала всем телом. Одного его прикосновения было достаточно, чтобы ее бросило в жар. Куда же девалась ее гордость? Сила воли? Ее женское достоинство? Они исчезли, испарились.

Девушка жалобно проговорила:

– Я не могу долго смотреть на тебя. Это все равно, что смотреть на солнце или огонь. Уходи, прошу тебя. Оставь меня в покое. Это единственное, чего я хочу.

– Нет, ты этого не хочешь. – Его руки скользнули под ее тяжелые косы и добрались до ее нежной шейки. – Вот чего ты хочешь.

Она покачала головой:

– Нет. Я действительно хочу, чтобы ты оставил меня одну.

– А я шел к тебе, несмотря на грозу, а ты меня чуть не убила. – Он посмотрел на безобидный башмак, валявшийся на полу, и обхватил ладонями ее затылок.

Стоило ему взглянуть на Ханну, и он понял, что она хочет его. Впрочем, он и так это знал, иначе не пришел бы к ней.

И сюда его привела не просто похоть, как думала Ханна, или желание проститься. Нет, это было непреодолимое желание, страсть, с которой он боролся четыре долгих мучительных дня. Эта девушка жила в его ночных грезах. Ее образ постоянно стоял у него перед глазами. Он помнил все до мелочей с самой первой их встречи в горящей школе, помнил ее выпачканное грязью, но все равно прекрасное лицо и испуганные глаза. Помнил ту ночь в лесу, когда она вырвалась из его объятий и убежала, а он поймал ее и положил на ложе из мха и листьев. Как она тогда смотрела на него! И вот сейчас он пришел к ней, потому что не мог не прийти. Потому что ему не хватало ее.

Он тихо рассмеялся и взял ее на руки.

– Ты хотел, кажется, мне что-то сказать? – задержав дыхание, спросила девушка, тщетно пытаясь завязать разговор.

– Да, хотел… – Его руки скользнули по ее гибкой спине. – Но иногда я лучше разговариваю руками.

– Но такого разговора я не понимаю.

– А ты попытайся. И увидишь, что это совсем нетрудно. Ты знаешь, что у тебя самая тонкая талия на свете? Почти как у ребенка. Я помню, какая нежная у тебя кожа…

– Нет!

– …и как пахнут твои волосы, Ханна, любовь моя.

– Не говори так. Это неправда! – Колени у нее дрожали. Она таяла, словно воск на огне, а внутренний голос призывал действовать. Но ведь она мечтала, чтобы он пришел к ней, чтобы взял на руки и прижал к себе, обдав горячим дыханием. Вот как сейчас…

Крид понес ее к неширокой кровати, стоявшей в темном углу. Ханна не верила своему счастью. Ей казалось, что это сон, что она проснется, а Крида рядом не будет.

Снаружи завывал ветер, дождь барабанил по окну, свечи тускло мерцали, едва освещая часть маленькой комнаты. Тикали часы. Снаружи донесся раскатистый удар грома, и Ханна почувствовала себя защищенной в объятиях Крида. Он мог спасти ее от ударов природы и судьбы, от индейцев и прочих разбойников, от всего, кроме ее любви к нему.

Ханна хотела его. И Крид это чувствовал. Его ласки доводили ее до безумия. Она не заметила, как он снял с нее платье. Вихрь страсти подхватил ее и унес в заоблачные дали.

Ханна отвечала на его ласки, желание все возрастало, она гладила его мускулистое тело, и, когда добралась до мужской плоти, он издал хриплый стон, движением колена раздвинул ей ноги, но не вошел в нее, а продолжал дразнить, распаляя все больше и больше. Потом ринулся на нее ураганом, сметающим все па своем пути. И тела их слились.

Сотни звезд фейерверком рассыпались в воздухе. Это было настоящее волшебство.

И тут Ханна услышала произнесенные Кридом слова любви.

«Это он так, лишь бы что-то сказать, – подумала Ханна, – как-то объяснить свой поступок». Ведь не она его нашла, а он се.

Слезы хлынули из глаз Ханны. Когда же наконец она научится быть храброй и сильной? Слезы были своеобразной защитой, но они не особенно ценились среди сильной половины человечества и к тому же не так уж и помогали в сложных ситуациях. Она это знала по опыту. На самом деле слезы никогда ни на кого не оказывали никакого впечатления, включая и Крида.

Поэтому, отвернувшись к стене, она рискнула взглянуть на него: не заметил ли он ее настроения? Крид лежал, повернувшись к ней лицом, его удивительно длинные ресницы прикрывали глаза, а губы расплылись в умиротворенной улыбке. Он спал. Да как он мог спокойно спать в то время, когда она полна чувства вины и раскаяния?

Пальчиком она коснулась его руки:

– Крид.

Он застонал в ответ и приоткрыл один глаз:

– Ну что?

– Просыпайся.

– Зачем? – Он опять закрыл глаз и привлек девушку к себе.

– Тебе пора идти, – прошептала Ханна, и сердце ее болезненно сжалось. – Мы нехорошо поступаем…

Он открыл оба глаза, погладил ее шелковистый живот, потом грудь:

– Да? А что такое?

– Ты прекрасно знаешь, что!

– Я знаю, что могут подумать некоторые, но не ты. Почему ты хочешь, чтобы я ушел, Ханна?

«Нет, я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу услышать от тебя слова любви, слова, которые свяжут наши судьбы раз и навсегда…»

Однако, выбросив все свои женские фантазии из головы, Ханна твердо произнесла:

– Это нарушает Господни заповеди, Крид.

– Зато соответствует правилам, установленным Богом в Библии, – возразил Крид. – И создал Господь мужчину и женщину, и благословил их…

– Но это противоречит заповедям, – чуть не плача сказала Ханна. – Не прелюбодействуй…

– Черт побери! Хватит мучить меня цитатами из Библии, Ханна Магуайр! – вспыхнул он, отстраняясь от нее. – Я живу простой жизнью и не собираюсь ее менять.

Удивленная его гневом, Ханна с трудом поборола желание броситься на него с кулаками: одной плотской любви ей недостаточно. Но вовремя спохватилась. Это может плохо кончиться. Но она была уверена, что между ними должно быть нечто большее, чем слияние тел. Должна быть любовь.

– Хорошо, – согласилась она сквозь слезы. – Я больше не буду терзать тебя ненавистными тебе цитатами, Крид. Но жить по-твоему не собираюсь. Кроме удовлетворения страсти, мне нужно кое-что еще…

– Неужели? – Крид был как никогда равнодушен.

– Представь себе.

– Отлично. Если ты хочешь… – Он поднялся, не договорив, с кровати и стал собирать одежду.

Ханна тоже молчала, сдерживая слезы, смирившись с реальностью. Все кончено. Без объяснений и обещаний. По-другому и не могло быть.

– И что же ты собираешься делать? – спросил он, уже одевшись и застегивая ремень. – Останешься в этой деревне и выйдешь замуж за священника?

– Нет, вернусь в Сент-Луис.

– Кто-нибудь умер и оставил тебе наследство? Или ты собираешься обобрать своего священника? Гнев охватил девушку:

– Нет. К тому же он не мой священник. Деньги я получила после продажи двух несчастных лошадок, которые везли детишек. Пастор Ален принес их мне.

– Как мило. – Крид шагнул к двери и поднял свой плащ. – Эрик Рапсом еще не устроен, вынужден вам напомнить, мисс. Я разговаривал с ним сегодня.

– Знаю. Но его нельзя разлучать с Айви, его сестрой. А пастор Ален знает одну семью в крепости Уолла-Уолла, и в следующий раз, когда он туда поедет…

– Итак, ты избавилась от детей. Теперь у тебя развязаны руки. Ты все здорово просчитала, не так ли, Ханна? Но не учла того, чего на самом деле хочешь. Чем будешь заниматься ближайшие двадцать лет? Или ты хочешь остаться старой девой – школьной учительницей, цитирующей наизусть Библию? – Их взгляды скрестились. Его глаза метали молнии. Таким суровым Ханна его еще не видела. Перед ней был совсем другой человек. – Ханна, делай так, как делаю я: бери все, что можешь, и ни о ком не заботься, потому что никто никогда не позаботится о тебе.

Пораженная Ханна сказала:

– Потрясающая жизненная философия для собаки или для дикаря, мистер Брэттон. Только не для нормальных людей.

– Для меня вполне годится, – сказал Крид.

– Неужели? – Ханна улыбнулась. – Что-то не верится… Крид накинул плащ, надел шляпу и открыл дверь. Потом она захлопнулась, и этот звук еще долго стоял у Ханны в ушах.

Часть II