Глава 18

Время тянулось медленно. Уже прошло три дня после доверительного разговора между ними. Погода испортилась. Полил дождь. Сильный ветер гнал воду в пещеру. Крид и Ханна укрылись в ее глубине. Сначала Ханна радовалась дождю, жара ее измучила, но теперь стало слишком холодно, и она ходила, закутавшись в одеяло.

Крид выздоравливал. На нем заживало, как на кошке. Впрочем, боль в боку не проходила и порой была очень сильной.

Он подошел к костру и зажег сигарету.

– Последняя, – сказал он, встряхнув кисет. Ханна посмотрела в его сторону.

– Жалко, – сдержанно заметила она.

– Почему бы тебе не пожалеть меня по-настоящему? – спросил он лукаво.

– Потому что от табачного дыма я чихаю и кашляю, – ответила девушка. – Запах немытой лошади и то лучше, чем запах дыма.

– В таком случае сегодня твой счастливый день, – расплылся в улыбке Крид. – Ты пойдешь мыть Генерала и трех лошадок, которые остались с нами.

– Двух. Одна исчезла третьего дня.

– Как это «исчезла»?

Ханна пожала плечами и устало сказала:

– Думаю, ей просто надоело ждать, пока мы тронемся в путь…

– Ну, это не моя вина! – раздраженно проговорил Крид.

Ханна не могла сдержать улыбку.

– Ты всегда такой капризный, когда идешь на поправку?

– Почти всегда. Но я неисправим. – Он помолчал и добавил: – Видимо, мне придется курить кинникинник.

– Что курить?

– Это разновидность индейского табака. Высушенные листья медвежьих ягод. Хочешь знать латинское название? – спросил он, увидев ее недоверие.

– А ты что, его знаешь? – фыркнула она.

– Uva-ursi, то есть медвежий виноград. Другого не знаю, – признался он.

– Хорошо, что хоть одно знаешь, – заметила Ханна.

Прищурившись, Крид смотрел на поднимавшийся от костра густой дым. Затем перевел взгляд на девушку:

– Ты что-то сегодня тихая.

– Разве? – Ханна пристально изучала носки потрепанных ботинок, выглядывавших из-под длинной юбки. Они были пыльными и грязными, как и остальная одежда на ней. Дождь лил как из ведра, сквозь его струи не видно было даже деревьев. Запах влажного леса успокаивал. Ханне казалось, что она провела здесь всю жизнь. Пещера стала ее вторым домом. Ей не хотелось отсюда уезжать, возвращаться в мир, где много злых людей. Ведь здесь Ханна наслаждалась свободой, наблюдала за восходом солнца, любовалась цветами, слушала пение птиц. И никаких проблем.

Один и тот же распорядок дня: рассвет, время, когда надо поддерживать огонь, приготовление завтрака, уход за лошадьми, купание и выпас. Затем сбор овощей и ягод. Ханна с наслаждением собирала их в прохладном лесу своими исколотыми пальцами. Большую часть съедала сама и возвращалась, перепачканная ягодным соком. Самыми любимыми были земляника и клубника.

Крид уже мог ходить час-другой, но рана все еще болела, и он быстро уставал. Большую часть времени ом приводил в порядок поводья и разбирал бумаги из металлического сундука. Остальное время наблюдал за Ханной. Отметил особенную грацию ее походки, легкое покачивание бедер и шелест юбки, закрывавшей ее стройные ноги. Сияние ее волос под солнцем он воспринимал как дар богов: они сверкали и искрились, раздуваемые ветром. Воображение нарисовало ему несколько картин, и он старался их запомнить. Ханна, собирающая овощи. Ханна на отдыхе. Ханна в воде… Эта картина нравилась ему больше всего.

Однажды, выйдя на берег чистого горного ручья, который пересекал петляющую дорогу недалеко от пещеры, он увидел купающуюся Ханну. И остановился как вкопанный.

Она была похожа на нимфу. Капли воды блестели на ее теле, как утренняя роса на цветке. Влажные темные волосы ниспадали на плечи. Крид повернул обратно. Он не хотел смущать Ханну и терять ее доверие, завоеванное с таким трудом.

В маленьком мирке пещеры ничего не менялось. Собирая ягоды или дикую репу, сражаясь с яростным ветром и прячась от дождя, Ханна постепенно приходила в себя. Залечивала душевные раны.

Она подолгу гуляла в лесу. Ее окружали тишина и покой. Она приветствовала улыбкой восходящее солнце, восхищалась закатом. По ночам, когда было темным-темно и ее мысли возвращались к тягостным воспоминаниям, Крид чувствовал это и старался ее отвлечь.

Так было и сейчас. Она думала об отце, вспоминая счастливое время, когда они, словно дети, прыгали под дождем и весело смеялись.

– Ханна, – тихо проговорил Крид. – Не хочешь ли прогуляться под дождем?

Удивленная, она повернулась к нему и обожгла взглядом:

– Да. А откуда ты знаешь, о чем я думаю?

– Интуиция. Ну что, пошли?

– Прямо сейчас? Но там сильный ветер, а моя одежда… другой нет…

– Твоя одежда все равно грязная. Может быть, под дождем станет чище?

– Я думаю, так и будет, – радостно произнесла Ханна. Выбравшись из своего пристанища, они выбежали под дождь, держась за руки и смеясь. Одежда у Ханны намокла, и девушка дрожала от холода. Но стоило ей взглянуть на Крида, как она забыла про холод.

В последние дни он ходил без рубашки, и теперь тоже был без нее. Его широкие плечи блестели под дождем, а кожа сверкала, контрастируя с серым бинтом. От дождя его волосы стали еще темнее. На лице сияла улыбка, капли сбегали с бровей по щекам. Оленьи брюки намокли.

В другое время Ханна посмеялась бы над ним, но его взгляд заставил се замереть с полуоткрытым ртом. Ее бросило в жар. Дыхание участилось.

Они прибежали к опушке леса, начинавшегося сразу за пещерой, и остановились.

– Хочешь домой? – спросил Крид, но не двинулся с места.

– Да, – кивнула Ханна, но тоже не пошевелилась.

Так они и стояли под дождем. Затем Крид повел ее в девственный лес, где воздух был напоен свежим ароматом зелени. Прутья и ветки хрустели под ногами, в шуме дождя слышалась волшебная мелодия. Здесь на деревьях было столько листвы, что дождь с трудом проникал сквозь нее. «О такой прогулке можно только мечтать», – подумала Ханна.

Неожиданно Крид повернулся и прижал Ханну к себе. Задрожав, девушка прильнула к нему. Тело ее было податливым, и Крид прильнул губами к ее губам. Затем стал покрывать поцелуями ее лицо.

Мир, казалось, замер, и не было в нем никого – только он и она. Не об этом ли мечтала Ханна? Крид подхватил се на руки, положил на покрывало из сухих листьев рядом с раскидистым старым дубом.

Добравшись до пуговиц на ее платье, ом расстегнул их и одним движением скинул платье с плеч.

– Позволь, я взгляну на тебя… – Он не мог оторвать от нее взгляд и с восхищением произнес: – Никогда не видел женщины прекрасней…

Изнемогая от его ласк, Ханна отвечала на них так же страстно, и ее желание с каждой минутой росло.

– Возьми меня, Крид! Прошу тебя! – воскликнула Хан-па, не в силах больше терпеть эту сладкую муку.

– Да, дорогая, – проговорил он и быстро снял брюки и сапоги.

Продолжая ласкать ее, он добрался до ее лона и пощекотал его пальцами, исторгнув из ее груди стон. Ханна не осталась в долгу, и ее рука тоже скользнула вниз и стала исследовать его мужское достоинство, поглаживая его, сжимая и разжимая. Неожиданно Крид остановил ее руку.

– Если ты продолжишь, любовь всей моей жизни, я не поручусь за себя…

Его слова были словно бальзам на сердце: «Любовь всей моей жизни…» Можно ли в это верить?

– Я не могу больше ждать, – задыхаясь, проговорила Ханна, глядя ему в глаза. Теперь в них была не только страсть, а нечто большее. В них было глубокое чувство. Они светились любовью.

Именно об этом мечтала Ханна. Оба закрыли глаза и затаили дыхание, когда своей плотью он нежно коснулся ее и стал входить внутрь. Они двигались в одном ритме и вместе пришли к финишу.

Первой открыла глаза Ханна. И увидела солнечные лучи, проникшие сквозь листву. Дождь прекратился, и лишь отдельные капли срывались с деревьев на землю. Девушка лежала в объятиях Крида, прижавшись спиной к влажному покрывалу из листьев и травы. Радостная улыбка осветила ее лицо, и она потянулась. Хрупкие листья зашелестели под ней, и она заметила свое платье, которое Крид бросил неподалеку.

– Посиди рядом со мной, дорогая Ханна, – прошептал он ей на ухо.

Ханна села и посмотрела ему в глаза:

– Я никогда не покину тебя, если ты сам этого не захочешь.

Почувствовав важность момента, Крид ответил не сразу. Но, опасаясь, как бы его молчание не было превратно истолковано, лукаво произнес:

– Значит, навсегда?

Ханна радостно прижала его лицо к своей груди.

– Навсегда, – ответила она, смахнув слезы. К их страсти прибавилась нежность, а это чувство еще больше сближает людей.

Позднее, возвратившись в пещеру, Ханна снова почувствовала робость и уже не могла вести себя с Кридом так свободно, как в лесу, под дождем.

– Что с тобой, дорогая? – спросил он с нежностью. Ханна не сразу нашлась что ответить, лишь улыбнулась. При ярком солнечном свете волшебство ночи исчезло. Крид сказал, что не расстанется с ней, что она ему нужна. Но можно ли верить его словам?

Она протянула руки к костру и задрожала от порыва прохладного ветра, ворвавшегося в пещеру. Влажное платье соблазнительно облегало фигуру. Солнечные лучи играли в ее волосах. Она ответила Криду, глядя прямо ему в глаза, хотя это было ей нелегко.

– Ничего, все в порядке, – сказала наконец девушка. Он преодолел разделяющее их пространство и взял се на руки.

– Тебе нужны гарантии? – спросил он весело. – Пожалуйста, какие хочешь, прямо сейчас.

Она слегка откинула назад голову и посмотрела на него с недоверием:

– Я имею в виду будущее.

– Будущее? А, понимаю, кажется, в прошлом я сделал что-то не так. Но это не повторится. Своему слову я не изменю.

Ханна тяжело вздохнула. Заверения в вечной любви ее почему-то не успокоили. Крид Брэттон по-прежнему не внушал ей доверия. И с этим она ничего не могла поделать. И все же счастливая улыбка озарила ее лицо. Крид снова ощутил прилив желания.

– А если ты изменишь своему слову, каким образом я об этом узнаю?

– Не беспокойся, не изменю, – ответил он.

Крид вытерся куском ткани, достал из мешка мятую белую рубашку, надел. Поморщился от боли, задев ребра. Он пожалел, что говорил с Ханной о серьезных вещах легкомысленным тоном.

Дни, проведенные с Ханной, сильно изменили его. С ней ему было спокойно. А ведь именно покоя ему не хватало в жизни. Это был совсем иной покой, не такой, какой он испытывал от своего лесного одиночества. Что бы она ни говорила, в ней все еще жила глубокая первобытная вера. Она сочилась из нее, как горный поток из-под тяжелого камня. Вера… Сможет ли он когда-нибудь снова вернуть ее себе? В который уже раз он спрашивал себя об этом. Да и верил ли он когда-нибудь по-настоящему во что-то или в кого-то? Порой он радовался, что ему не о ком беспокоиться. Одиночество сделало его жестоким.

«Впрочем, хватит философствовать на пустом месте», – раздраженно подумал Крид и повернулся к Ханне.

– У нас еще осталось жареное мясо? – спросил он. Этот неожиданный вопрос привел Ханну в замешательство, и в то же время она почувствовала облегчение:

– Кажется, осталось. Есть еще немного ягод.

– Может быть, с утра найдем побольше, – сказал Крид.

– Может быть…

Взгляд Ханны оставался загадочным, когда она взглянула на него. Она села на камень, сбросила мокрую одежду и завернулась в одеяло так, чтобы не были видны интимные части тела, когда она будет переодеваться. Ханна по-прежнему стеснялась Крида, несмотря на близость между ними.

Звезды исчезли с небосвода, и восходящее солнце быстро рассеяло утренний туман. День обещал быть теплым, и Ханна напомнила Криду о его предложении сходить в лес.

– Собирать ягодки? С огромным удовольствием, – ответил Крид.

– Собирать, а не есть!

– Но ведь это самый легкий способ поесть, – возразил Крид.

– Тогда наша корзина останется пустой.

– Ну а ты что предлагаешь?

– Собирать, – развела Ханна руками.

– Тогда понадобится несколько корзин. Будь я волшебником, сотворил бы их из воздуха, но я не волшебник…

– Все, все, я поняла тебя, – сказала Ханна, передавая ему большой кожаный мешок. – Так ты готов?

Пригревшись у костра, Крид нехотя поднялся, надел ремень и сказал:

– Готов.

Ханна побежала впереди, смеясь и наслаждаясь солнечным светом и свежим ветром, который трепал ее волосы. Июнь подходил к концу, по ее подсчетам, и лето укрыло луга зеленым ковром. К зеленому цвету примешивались и другие, самых разнообразных оттенков. Красный, розовый, белый, голубой, желтый, бордовый расцветили холмы и гранитные склоны гор.

Дикие розы распускались кое-где на холмах, и воздух был напоен сладким ароматом. Ханна раздвигала высокую траву, среди которой были рассыпаны мелкие белые цветочки. Ханна и сама походила на цветок в своем голубом платье. Юбка колокольчиком качалась на ее бедрах, а солнце золотило волосы. Девушка наполняла свой кожаный мешок не только ягодами, iro и цветами, чашечками роз, кремовыми и желтыми, миртом. Крид находил редкие индейские ягоды, белые и бордовые маргаритки для любимой, и она клала их в сумочку. Глядя, как она радуется, Крид с улыбкой подхватил ее на руки и подарил поцелуй.

Ханна притихла в его объятиях и закрыла глаза. Его губы были мягкими и влажными. И пахли медом. Где-то рядом жужжали пчелы, па разные голоса распевали птицы, словно хотели порадовать влюбленных. По небу лениво плыли облака, парил в высоте рыжекрылый орел. Они оторвались друг от друга, чтобы полюбоваться открывшейся им картиной.

– Ни с чем не сравнимая красота, – мечтательно произнесла Ханна, прикрыв ладонью глаза.

– Да, ни с чем не сравнимая, – отозвался Крид. Девушка вспыхнула, когда поняла, что его слова относились к ней.

– В детстве я любила плести венки, – сказала Ханна. – Вплетала их в косу, делала ожерелья и браслеты, даже короны…

– Сделай корону сейчас, – попросил Крид. Порыв ветра взъерошил его густые волосы, и они пали ему на лицо. Крид отвел их, и этот знакомый до боли жест глубоко тронул Ханну.

– Корона из цветов, – весело сказала она, – для нас двоих…

Они зашли в лес, и Ханна замедлила шаги, с наслаждением вдыхая пьянящий аромат, наполнявший ее невыразимой радостью и истомой.

Девушка села на поваленный ствол огромного дерева, взглянула на Крида и невольно залюбовалась его профилем. Он смотрел вдаль и был необычайно хорош в этот момент. У него были тонкие черты лица, поистине аристократические. Обворожительная улыбка и столько мужественности в лице. Тут Ханна вспомнила о цветах и стала плести венок для принцессы.

– Расскажи мне о себе, – неожиданно попросил Крид, любуясь девушкой.

Удивленная Ханна долго молчала. Неужели он действительно интересуется ее жизнью или хочет просто поболтать? И она нерешительно начала:

– Я родилась в Сент-Луисе, потом мы с отцом переехали в Айдахо. Три года назад…

– Это я уже знаю. – Он усмехнулся и сел рядом с девушкой. – Расскажи что-нибудь еще.

Девушка смутилась:

– А что именно тебя интересует?

– Ну, чем ты любила заниматься в детстве? Есть ли у тебя братья или сестры, друзья, какой предмет был самым любимым в школе?

– А ты мне о себе расскажешь? – спросила Ханна. – Ведь я о тебе тоже очень мало знаю.

– Если захочешь, расскажу. Но сначала выслушаю тебя, – сказал он с лукавой усмешкой.

– Итак, ни братьев, ни сестер у меня нет. Мать умерла. И меня взяла к себе ее сестра. Друзей у меня нет. Самый любимый предмет – история. В детстве любила играть в куклы. Вот, пожалуй, и все.

– Понятно, – сказал Крид. – А что ты делала, не считая пения гимнов и заучивания псалмов?

– Играла на клавикордах, – быстро ответила Ханна, – а в жаркие дни ходила босиком к реке купаться, отчего у тети начинался сердечный приступ. Она считала, что в жизни меня ждут одни несчастья, и, видимо, была права. Иначе я не оказалась бы здесь.

– Странно, – сухо заметил Крид. – Никогда бы не подумал, что твое поведение…

– Нет. Я не это имела в виду, – поспешила ответить девушка. – Я о том, что мне пришлось пережить в последние месяцы.

Продолжать этот разговор было небезопасно, и Крид решил сменить тему.

– А я частенько прогуливал школу и шел рыбачить, – весело заявил он. Ханна рассмеялась. – Однажды, когда я поймал огромную форель, учитель отхлестал меня ремнем, а потом спросил, где я ее поймал.

– И ты сказал?

– Сказал. Там действительно было полно рыбы, но за ней обычно охотился огромный медведь гризли…

– О, Крид! – Ханне трудно было представить себе маленького Крида-озорника, и, помолчав, она спросила:

– Ты родом из тех мест?

Он покачал головой:

– Нет. Я из Канзаса. Родители переехали в Орегон, где я и жил до двенадцати лет.

После паузы Ханна спросила:

– Как же ты жил один в таком возрасте?

Крид ответил сквозь зубы:

– Так и жил… Мою семью вырезали враги…

Вспомнив про индейцев и трагедию в Джубили, Ханна вздрогнула.

– Как ты думаешь, будем мы когда-нибудь жить в мире с индейцами? – спросила она тихо.

Крид бросил на нее удивленный взгляд:

– Не знаю. Но моих родителей и сестер убили не индейцы…

– А… ты сказал, что…

– Я сказал, что моих родителей убили враги. Корысти ради…

Ханна с ужасом слушала его рассказ. К его отцу пришли трое, он накормил их, позаботился об их лошадях и оставил на некоторое время пожить. Эти трое разузнали, где спрятаны деньги, накопленные на постройку церкви, украли их, семью убили. Только Крида пощадили. Это было их роковой ошибкой. Крид решил их найти и убить.

– Я потратил четыре года. Мне было всего двенадцать, когда это произошло. Добрые люди взяли меня на некоторое время к себе. Они уговаривали меня забыть о мести:

«Мне отмщение, и Аз воздам…» Я слышал эти слова так часто, что скоро они мне надоели.

– И ты… ты нашел этих убийц?

– Нашел. И убил их. Всех троих, – сказал он сквозь зубы. – Рано или поздно это должно было произойти, но пришлось долго ждать. Я ушел из приютившей меня семьи и стал жить в лесу. За это время я многому научился. Научился убивать.

К горлу Ханны подступил комок.

– Так вот когда ты научился своему… ремеслу? Он улыбнулся:

– Да. Оказалось, что оно хорошо оплачивается. И тогда я решил избавлять мир от таких злодеев, как… как Стилмен.

– Не слишком ли много ты на себя берешь, Крид?..

– Ханна, я убиваю лишь тех, кто на меня нападает. Чаще всего они предстают перед судом и их приговаривают к смертной казни. Но лучше получить пулю, чем болтаться в петле. Хотя и за пулю никто спасибо не скажет.

Ханна прислонилась к широкому стволу дуба и умолкла. Ей так хотелось облегчить его душевную боль. Но Крид не терпел жалости.

Занывшие пальцы напомнили ей о венке из цветов.

– Вот, – сказала она и передала венок Криду, чтобы отвлечь от горестных воспоминаний. – Это тебе. Улыбка появилась на его губах.

– Вряд ли он меня украсит.

– Боишься потерять свою мужественность? – съязвила Ханна. – Не бойся. Здесь никто тебя не увидит.

– Напрасно ты так уверена в этом, – сказал Крид, бросив взгляд на луг.

– Что ты хочешь этим сказать? – испуганно спросила Ханна.

Он снова повернулся к ней:

– Думаешь, лошадь сама убежала?

– Лошадь? – Она растерянно заморгала, потом вспомнила об исчезнувшей лошади.

– Да, лошадь.

– Но что еще могло случиться? Кто-то ее украл?

– Нет.

– Тогда…

– Покажи-ка, где ты похоронила Стилмена, Роупера и Труитта.

Мурашки побежали по спине Ханны.

– Ты думаешь… Но это же смешно!

– Возможно. Но иногда мне кажется, я слышу… какой-то звук… Я чувствую… Впрочем, интуиция может подвести. И все-таки порой у меня возникает чувство, будто за нами следят.

– О! – Ханна затаила дыхание. – Но ведь они мертвы, Крид, я их похоронила.

– Глубоко?

– Пойдем покажу…