Единственный способ выжить – отречься от прошлого.
Девушка поднялась с кровати и пошевелила дрова в камине. Несколько искорок оторвались от головешек и улетели в трубу.
Гэлис услышала, как на улице зачирикала птичка. Машинально она посмотрела в окно. Горизонт просветлел. Ей хотелось, чтобы рассвет наступил, лишь когда появится возможность не бояться грядущего дня.
Стратег услышала, как позади хлопнула входная дверь. Она повернулась, решив, что это один из часовых пришел сообщить о происшествиях за ночь или кто-то с кухни принес завтрак. От мыслей о еде желудок заурчал.
Но в дверном проеме стоял Кадберн. Он был весь перепачкан; даже стоя у окна, девушка чувствовала запах земли, листьев и речной воды, исходивший от его волос и одежды.
Криво улыбнувшись, Избранный произнес:
– Он идет, стратег. Я точно не могу сказать, когда он будет здесь, но этим летом Намойя Кевлерен возвратится в Кидан.
* * *
Под руководством Эриот и Ардена переселенцы прятали свой арсенал – в основном это были мечи и кинжалы – в специально сделанные в южной стене конюшни пустоты. Дело не из легких – холод, дождь, напряжение… Люди старались работать как можно тише, и дождь им в этом здорово помог. Лишь один раз часовой, услышав странный звук, неохотно выглянул из своего укрытия. Выйдя на улицу, он не заметил никого из колонистов – те спрятались за близлежащими лачугами и недостроенным западным крылом конюшни.
Когда последний кинжал опустился в тайник, стену вновь заделали, и переселенцы растворились в ночи, надеясь хоть немного поспать перед началом рабочего дня.
А Эриот и Арден даже не пытались заснуть. С приближением утра дождь ослаб, облака на горизонте начали рассеиваться. Девушка и гигант отправились на общую кухню, набрали там хлеба с солью и стали дожидаться рассвета.
– Я вот тут подумала… – начала Эриот, жуя хлеб.
– Как глава Союза колонистов ты и должна этим заниматься. Тебе за это и платят, – мрачно произнес Арден.
– Мне платят?… – чуть не подавилась девушка.
– Уважением, – пояснил великан. – Ты получаешь массу уважения.
– А-а… – с некоторым разочарованием протянула она.
– Так о чем ты?
– А может, нам не стоило прятать оружие?
Арден уставился на свою подругу.
– Но ведь это была твоя идея.
– Я думаю, осознание, что мы готовы использовать его, может повлиять на умы наших людей. Они решат, что мы не найдем общего языка с коренными жителями…
– Может быть, и не найдем.
– Я тоже так раньше думала, Арден. Если мы сами не начнем считать себя киданцами, наше дело – труба. Оружие тут не поможет, вот что я хочу сказать.
– Зато если «истинные» граждане решат напасть на нас, нам будет чем защищаться. Если мы погибнем, то уж точно не сможем стать киданцами, так ведь?
Эриот вздохнула.
– У меня нет ответа на этот вопрос.
– Возможно, его и в природе нет. А вдруг мы, надеясь на лучшее, на то, что выживем, продолжаем заблуждаться?
– Должно быть что-то большее, чем просто желание выжить, – тихо произнесла Эриот.
– Ты просто мечтатель, – сказал Арден, загадочно улыбнувшись.
– А ты – нет, Мрачный Арден?
Прежде чем он смог что-то сказать, с южной оконечности Кархея донесся крик часового. Девушка и гигант вскочили со своих мест и посмотрели в сторону пролива. В легком тумане виднелась маленькая лодка, идущая с острова Херрис.
– Интересно, кто это? – поинтересовалась Эриот.
Арден пожал плечами.
– Пойдем и выясним.
Они встретили лодку у берега, где уже столпилась дюжина-другая переселенцев, потревоженных окриком часового. Из лодки выбрался пожилой мужчина, он пристально вглядывался в лица окруживших его людей.
Чтобы рассмотреть Ардена, ему пришлось задрать голову.
– Вы, должно быть, этот… как его… мрачный… – запинаясь, произнес старик на хамилайском.
– Я не мрачный, – засопел Арден.
– Просто строгий, – улыбаясь, добавила Эриот.
Незнакомец внимательно посмотрел на девушку.
– А вы – Эриот Флитвуд, насколько я понимаю…
– Верно. А вы кто? И откуда знаете наш язык?
– Я слуга из дома Мальвара, а они – торговцы. Я часто вел дела от их имени с купцами из Ривальда и Хамилая. Меня прислал префект Полома Мальвара. Он просит вас, Эриот Флитвуд, и вашего друга-великана прибыть утром в Седловину – туда же, куда и вчера. С собой вы можете привести столько переселенцев, сколько сочтете нужным.
Эриот нахмурилась.
– Префект хочет, чтобы колонисты прибыли на Херрис в большом количестве?
Слуга пожал плечами.
– По-видимому, да. Он сказал, что дело касается справедливости и возмездия.
Эриот и Арден обменялись озадаченными взглядами. Девушка сказала старику:
– Передайте префекту, что мы сделаем так, как он просит.
– Приходите, когда солнце на пядь поднимется над горизонтом, – закончил разговор слуга, сел в лодку и поплыл обратно.
* * *
По пути к месту встречи в Седловине Поломе показалось, что все происходящее напоминает ему один из тех спектаклей, что он видел в Омеральте во время ссылки в хамилайскую столицу. Сложные политические игры походили на вычурные задумки авторов постановок о семье Кевлерен – полные драматизма сцены, лихо закрученные сюжетные линии, а в конце – Мальвара на это горячо надеялся – счастливая развязка.
В отличие от пьесы последнее префект гарантировать не мог.
Умышленно опоздав на встречу, назначенную на западной вершине спуска, ведущего к Седловине, Полома приказал слуге пригласить актеров другой стороны.
Довольно большая группа «истинных» граждан во главе с Кайсором Неври уже собралась и наблюдала за тем, как на берег высаживаются колонисты, прибывшие с Кархея.
Между ними находился эскадрон драгун под командованием Гоша Линседда, чуть поодаль стояла Гэлис Валера. Префект обрадовался, когда увидел рядом с ней Кадберна Акскевлерена.
Отлично. Вся труппа в сборе.
Полома нервно сглотнул. Да, здесь все… за исключением Соркро, прикованной к постели, цеплявшейся за жизнь, как цепляется за дерево последний осенний листок, атакуемый всеми ветрами.
Хэтти ошибается. Соркро не уходит из жизни, жизнь уходит из нее.
Мальвара глубоко вдохнул пряный воздух.
– Начнем представление, – прошептал он.
Трое слуг, которых он привез с собой, чтобы они присматривали за Ланнелом Тори, искоса посматривали на своего подопечного. Тот пытался стоять ровно, хотя веревки сильно ему мешали.
Они начали спускаться по склону. Из толпы «истинных» граждан раздались возгласы. По толпе пронесся гул возмущения. Полома попытался подавить страх.
Префект увидел, что советник узнал человека, пойманного в доме Мальвара, и теперь пытается успокоить своих последователей, удержать их от открытого столкновения.
Не оглядываясь по сторонам и не отвечая на вопросы, Полома и его слуги провели безмолвного Тори через строй «истинных» граждан и оставили его под присмотром драгун.
– В чем, собственно, дело? – спросил Гош у Мальвары.
– Сейчас увидите, – не глядя на него, ответил префект.
Он сделал знак, чтобы колонисты и их противники подошли ближе. Драгуны передвинулись, но толпа оставила значительное пространство для всадников.
Полома подождал, пока Гэлис и Кадберн подойдут поближе к центру, а затем грубо толкнул Тори к Эриот и Ардену. Пинок в спину оказался столь сильным, что Ланнел упал на землю к их ногам.
«Истинные» граждане взревели от ярости.
– Префект, кто этот человек? – спросила Эриот.
– Его зовут Ланнел Тори, – громко произнес Полома. Толпа стихла. – Это человек, убивший вашего друга Кардера!…
Полома ожидал, что при этих словах и переселенцы, и коренные киданцы потеряют голову. Именно поэтому он попросил Гоша Линседда со своими драгунами присутствовать здесь.
Однако над толпой повисла гнетущая тишина.
Эриот указала на Ланнела.
– Он убил моего друга?
В ее голосе послышались яростные нотки. Полома кивнул.
Девушка сделала несколько шагов в сторону злоумышленника.
– Его зовут Ланнел…
– Ланнел Тори, – отчеканил префект. – Он – киданец.
Толпа безмолвствовала.
– Он ваш, Эриот Флитвуд, – обратился Мальвара к девушке. – Накажите его, как сочтете нужным.
– Как сочту нужным, – эхом отозвалась она.
Взгляд ее не отрывался от лица Ланнела Тори. Ненависть накрыла девушку багровой волной, дыхание участилось, лицо залила краска. Позади нее вместе с другими переселенцами стоял Арден, который внимательно следил и за Эриот, и за убийцей.
– Накажите так, как сочтете нужным наказать киданца, убившего одного из ваших, – добавил Полома.
Эриот резко подняла голову.
– Того, кто убил другого киданца! – произнесла она.
Полома посмотрел на нее, но ничего не сказал.
Эриот подошла к одному из драгун и выхватила у него из ножен саблю прежде, чем он помешал ей.
Девушка развернулась и направилась к Ланнелу Тори с клинком, поднятым над головой. Убийца равнодушно посмотрел на нее. Его взгляд не выражал ни раскаяния, ни ненависти. Покорность судьбе – и все.
Большинство переселенцев и коренных жителей были просто ошарашены сообщением Поломы и никак не реагировали на происходящее, хотя из толпы соратников Кайсора Неври уже начали раздаваться неодобрительные возгласы.
Послышался громкий голос Ардена:
– Как ты сказала, Эриот Флитвуд?… Он убил одного из нас, одного из граждан Кидана!
Девушка уже собиралась опустить меч, но руки не слушались ее, и оружие осталось поднятым к небу, словно его держала неведомая сила. Эриот вспомнила Кардера, вежливого, работящего и нежного Кардера, скривилась от боли – и ударила.
Сабля вонзилась в землю в нескольких сантиметрах от руки Ланнела Тори. Убийца зажмурился, когда песок брызнул ему в глаза.
– Он убил киданца. Его судьбу должна решить Ассамблея, – глухо сказала Эриот.
Глава 17
Свежий деревенский воздух быстро потерял для Лерены всякую привлекательность. Слишком много хорошего тоже надоедает, подумала императрица.
Сама виновата, напомнила она себе. Как правительница огромной империи Лерена решила, что для путешествия в Ривальд воспользуется паланкинами, несмотря на то, что все придворные советники убеждали ее отправиться в конном экипаже. Императрица подумала, что с лошадьми будет много возни, и отказалась от предложения. Когда же ее свита начала восхождение на горный перевал, отделяющий Хамилай от Ривальда, она поняла, что идея ехать в паланкине – большая ошибка.
И все из-за особенностей местности… Лерена припомнила путешествие на отвратительном паровом монстре из Омеральта в Сома. Пейзаж за окном менялся каждую минуту – от гор, окружавших столицу, до покрытых зеленью пастбищ и лесов на побережье. Путешествие на паланкинах, больше походившее на пешую прогулку, не давало такого эффекта. Вид из окна быстро надоедал, теряя всякую привлекательность. Каждый последующий день походил на предыдущий. Каждую ночь императрица размещалась в новом огромном дворце, но иногда ей приходилось ночевать и в обычных домах, из которых королевские гвардейцы попросту выгоняли хозяев.
Воздух.
Он был очень чистый и прозрачный, но у Лерены начиналась сенная лихорадка. Все животные в округе отправляли свои естественные потребности где придется, а не там, где положено. Никакого порядка. А любой Кевлерен вам скажет, что без порядка нет любви.
Да, следует подумать об устройстве быта в провинции… Возможно, Лерене стоит поразмыслить об этом по возвращении из ривальдийского похода. Из головы правительницы совершенно вылетела мысль о строительстве собственной фермы. Ее предки оказались правы, запретив всем животным, за исключением питомцев из личных зверинцев семьи Кевлерен, появляться в Омеральте. Мысль о том, чтобы проводить лето среди мычания, лая, гоготания, блеяния, ржания и мяуканья, сейчас казалась Лерене просто ужасной. Лучше оставаться в замечательном птичнике Юнары.
Моемзамечательном птичнике, поправила себя императрица.
Подъем был сложным. Носильщикам требовалось немало сил и ловкости, чтобы удерживать паланкин на крутой и скользкой дороге. Лерену кидало от одной стенки паланкина к другой, а когда с ней ехала Уилдер, девушки постоянно падали друг на друга, несмотря на отчаянные попытки Избранной спасти ситуацию. Лерена устала слышать от Акскевлерен: «Извините, ваше величество» и «Я покорнейше прошу прощения, ваше величество». Ее также утомило постоянное: «Это не твоя вина» и «Не обращай внимания, милочка, вот только не могла бы ты убрать свой локоть с моей шеи?»…
Лерена получила некоторое удовольствие от выражения лица командующего пограничными войсками. Ему заранее сообщили о том, что императрица со свитой отправляются с официальным визитом в Ривальд. Однако на всякий случай – точнее, чтобы выявить шпионов среди его личной охраны или гарнизона, – командующему не сказали, что Лерена движется в сопровождении целой армии.
Первое, что он сказал после того, как битых полчаса раскрывал рот будто рыба, выброшенная на берег:
– Ваше величество, у меня не хватит провизии, чтобы всех их прокормить!…
– Замолчите, полковник, – приказала императрица. – И не беспокойтесь. Мы привезли с собой все необходимое, включая провизию. А в скором времени заботой о нашем пропитании займется Ривальд.
Полковник от этих слов вообще остолбенел и стоял как вкопанный у паланкина Лерены. Мимо браво промаршировал отряд королевских гвардейцев – словно вернулись старые добрые времена. В серых плащах и темно-зеленых киверах солдаты выглядели столь внушительно, что даже сердце императрицы наполнилось гордостью, а любопытствующие из местных и бойцы пограничного гарнизона, ходившие в каких-то обносках, наблюдая за маленьким военным парадом, прикинулись соляными столпами почище несчастного полковника.
Лерене это представление доставило истинное наслаждение.
За королевскими гвардейцами шли члены императорской семьи: бледные и темноволосые, поражающие своим видом и суровостью, в сопровождении собственной свиты Акскевлеренов. За ними следовали еще один отряд гвардейцев, кавалерия, шеренга пехотинцев и…
Лерена вздохнула. Какая внушительная процессия…
Она стояла на вершине горы, наблюдая за тем, как ее великолепная армия преодолевает горный перевал. Императрица посмотрела на север и мысленно попрощалась со своей империей: до скорого свидания. Внизу поблескивали воды озера Бегущей Лошади и виднелся слабый коричневатый дымок, вырывавшийся из тысяч каминных труб, согревавших дома Каттла, самого большого хамилайского города на границе с Ривальдом. К северу от озера располагался лес: темный, зловещий, он раскинулся на крутых склонах гор словно зеленое одеяло. Некоторые хамилайские историки полагали, что именно здесь, а не в Геймвальде, находившемся по другую сторону границы, много столетий назад появились первые Кевлерены, которые потом распространились на север и на юг, подчинив себе всех и вся…
Лерена посмотрела на обширные желтые равнины Ривальда, простиравшиеся сразу за горной цепью. Моя новая провинция, напомнила она себе. Так и ждет, чтобы ее взяли под крыло…
Через день или два они достигнут границы в ее самом слабо защищенном месте. Как только проход будет открыт – весь юг ляжет к ногам хамилайской армии, и ничто не сможет ее остановить.
Лерена забралась обратно в паланкин. Улыбнувшись командующему, она приказала носильщикам трогаться.
* * *
Допивая остатки вина из походной кружки, сотник Клэйв Уардер думал о том, по какой дороге отправиться для проверки боеготовности пограничных постов.
Он очень гордился своей должностью, выполнял инструкции и предписания с неукоснительной точностью и считал, что если каждый вечер лично проверять все посты, то это приучит низших чинов к военной дисциплине и порядку. Солдаты постоянно пытались уклониться от добросовестного несения службы, часовые часто дремали на посту. Несмотря на все это, командир уважал своих бойцов и верил, что в ответ они уважали его самого.
Уважать-то он уважал, но не любил. Нет, любовь – это недопустимо… Чем быстрее ты покажешь солдату, что его любишь, тем скорее он тебя возненавидит. Если бойцы решат, что ты их друг, то быстренько сядут на шею и начнут требовать льгот и преференций, а это, в свою очередь, приведет к порче нравов во всей армии.
Уардер поставил кружку на стол, поправил короткий меч на перевязи и вышел из душной казармы на свежий воздух. Он всю жизнь прожил на равнине и считал вечера в горах невероятно холодными, но именно холод мешал часовым спать на посту.
Солнце, огромный желтый шар, напоминающий спелый персик, наполовину опустилось за горизонт. Сотник облизал обветрившиеся губы. Скоро поспеет костяника, и ее доставят сюда – прямо из Геймвальда… Возможно, даже из того фруктового сада, который я прикупил себе к выходу на пенсию, подумал офицер.
Он поднял глаза. На небе – ни облачка; на востоке Уардер уже смог различить слабое сияние одной или двух звезд.
Клэйв начал подниматься по северо-восточной тропе, первой в его сегодняшнем ночном маршруте. Он приветствовал часовых, попадавшихся по пути, иногда перебрасывался с ними парой слов, особенно если для них были новости, поправлял солдатам амуницию, а иногда ласково трепал их по плечу. Хотя чаще всего Уардер просто кивал в знак приветствия и шел себе дальше.
Добравшись до вершины, он заметил, что солнце уже село, а на землю опустились сумерки. Небо над ним окрасилось в серовато-жемчужный цвет, постепенно переходивший в черный бархат ночи. Командир отчетливо видел, как выдыхаемый им воздух начал превращаться в облачка пара; от холода он уже не чувствовал кончика собственного носа. Казалось, воздух здесь еще более неподвижен, чем внизу. Уардер отчетливо слышал, как при каждом шаге горное эхо разносит по окрестностям дребезжание его меча.
Сотник остановился. Через несколько мгновений эхо тоже затихло. Кругом – ни души. Только звезды ярко светят с небес. Он слышал звук собственного дыхания, а это возможно только тогда, когда рядом никого нет. Стоя на вершине горы, Уардер подумал, что здесь – самое тихое и уединенное место на всем белом свете.
Неподалеку что-то стукнуло: похоже, скатился камешек. Сотник повернулся, но поначалу ничего необычного не заметил. Приглядевшись, он увидел странный оперенный предмет. Уардер понял, что это такое, но разум его все еще продолжал парить где-то далеко и не мог осознать всю опасность сложившейся ситуации.
Что-то скользнуло по щеке, и сотник инстинктивно приложил к ней руку. Когда Уардер отнял ладонь от лица, то увидел, как с нее капает кровь.
Еще одна стрела промелькнула прямо у его носа и вонзилась в гору позади офицера.
Сам того не ожидая, Уардер издал душераздирающий крик. Звук оказался высоким и тонким, похожим на вопль орла вдалеке.
Мозг бешено заработал, но времени ни на что уже не оставалось. Резко развернувшись, Уардер помчался вниз.
Добежав до казармы, сотник заметил, что солдаты уже успели выстроиться в две шеренги и подготовить к бою огнестрелы. Окинув взглядом свой гарнизон, Уардер понял, что для обороны этого не хватит – слишком мало бойцов. За что огромное спасибо Чиерме, губернатору Геймвальда, выскочке Избранному… Шестьдесят человек вместо сотни. Сотник надеялся, что невидимый враг – всего лишь группа разведки, решившая попытать счастья на этом участке границы. К тому же противник использовал луки, а не огнестрелы, значит, хочет остаться незамеченным…
Уардер занял свое место на правом фланге первой шеренги и попытался отдышаться. Он провел тыльной стороной ладони по бровям и удивился тому, как сильно вспотел.
Сотник пристально вглядывался в лежавшую перед ним темноту, но не видел там ничего, что указывало бы на присутствие врага. Тишину нарушал только лязг затворов огнестрелов его солдат. Уардер еще раз провел пальцами по щеке, чтобы убедиться, что кровь – не плод разыгравшегося воображения. Удивительно, но увиденные красные капли придали ему уверенности.
Кто-то кашлянул, и сотник бросил взгляд на шеренгу. Солдаты с любопытством смотрели на него, не понимая, по какому поводу поднялся весь этот шум.
Считают, что я запаниковал, увидев птичку, зайца или еще что-то в этом роде,подумал Уардер и вспыхнул.
Стоит ли рассказать им все, чтобы оправдаться? Или подобная самозащита подорвет мой авторитет? Но если ничего не объясню, то солдаты решат, что я действительно запаниковал.
Черт!
– Смотреть вперед! – рявкнул он.
Все лица как одно повернулись в нужную сторону. Это принесло ему некоторое облегчение.
Раздался выстрел: эхо разнесло его по округе.
– Кто стрелял? – вскричал Уардер. Ответа не последовало.
Сотник вышел вперед, встал перед строем и еще раз грозно вопросил:
– Кто стрелял?
Один из солдат сделал шаг вперед. Сотник решил, что он собирается что-то сказать, но боец выронил огнестрел, прижал руки к груди и упал на землю.
Раздался еще один выстрел. Солдат слева от Уардера вскрикнул от боли, тоже выронил оружие и затряс рукой. Даже в сумерках сотник заметил, что его правая кисть раздроблена.
Один из бойцов, задыхаясь от ужаса, указывал куда-то пальцем. Уардер повернулся и увидел колонну хамилайской пехоты, в четыре или пять раз превосходившую его гарнизон по численности.
Он кинулся в сторону и прокричал: «Огонь!» Раздался залп. Из огнестрелов вырвались клубы едкого дыма, заставившие солдат закашляться. Один или двое врагов упали.
Время замедлило свой бег; Уардер увидел, как хамилайцы берут оружие на изготовку, услышал резкие голоса, отдающие команды… грохнул залп. Солдаты противника скрылись в облаке дыма.
За первым залпом раздался следующий. Треск выстрелов слился воедино, многократно отраженный горным эхом. Пули свистели вокруг. Уардер подавил паническое желание бежать и затравленно огляделся. Он был поражен: всего лишь через минуту после начала от его гарнизона практически ничего не осталось.
Еще залп. Противник расстреливал его солдат словно в тире. Сотник увидел, как у солдата, стоявшего рядом с ним, голова резко дернулась назад, а посередине лба появилась аккуратная красная дырка, из которой внезапно толчком выплеснулась кровь. Боец упал навзничь без единого звука: в глазах его застыло удивление.
– Ради Сефида, – прошептал Уардер, забыв, что в республике не осталось места для магии.
Его люди начали отходить назад. Шаг, второй, третий… Некоторые развернулись и кинулись бежать прочь.
– Стоять!… – приказал сотник.
Снова залп. Что-то сильно ударило Уардера в бок: он, пораженный ужасом, посмотрел вниз. Пуля попала в перевязь, сломав крепление ножен. Глупо, но сотник с огорчением подумал: а как же теперь носить саблю?…
Он поднял глаза и понял, что остался один. Его солдаты либо разбежались, либо лежали на земле мертвые и умирающие.
Долго не раздумывая, Уардер развернулся и со всех ног бросился прочь от страшного места.
* * *
Вот как надо делать дела – чисто и быстро, подумала Лерена, потому что не увидела на поле битвы ни крови, ни трупов. Однако Уилдер указала ей на огромный костер, в котором тлели тела ривальдийских пограничников. В ночном воздухе слышно было, как шипит, догорая, человеческое мясо.
Императрица приказала носильщикам остановиться и опустить паланкин. Первый раз в своей жизни она ступила на территорию Ривальда. Лерена дождалась, пока к ней подойдут родственники и придворные, и громким голосом торжественно произнесла:
– Настоящим заявляю о правах Хамилайской империи на эту землю. Отныне она зовется провинция Ривальд.
Послышались редкие аплодисменты и один или два радостных возгласа.
Дым от погребального костра начал разъедать глаза Лерены. В горле у нее запершило.
Прикрыв рот ладонью и вежливо прокашлявшись, императрица добавила:
– Мы должны двигаться дальше.
– Ваше величество, но уж ночь, – попыталась возразить Уилдер. – Путь небезопасен, да и ваши носильщики устали…
– Дайте мне новых носильщиков, – сказала Лерена. – Мы едем дальше. По крайней мере преодолеем еще пару миль.
Армия, уже разбившая лагерь, пробудилась, точно змея после зимней спячки, и походной колонной медленно поползла в темноту.
* * *
Сотник Клэйв Уардер обвел взглядом своих солдат, выживших в битве. Он пересчитал их, мысленно оценивая способность бойцов отразить новое нападение, и лишь печально покачал головой. Ни на что они сейчас не годны. Огорчало командира не только малое количество солдат, но и нехватка оружия. Большинство огнестрелов были брошены на поле боя: осталось меньше дюжины.
Все, чего он хотел, – это отойти как можно дальше, до самого Беферена, но знал, что это невозможно. Не то чтобы Уардер был храбрецом, да и вряд ли он когда-нибудь забудет свое бесславное бегство. Просто сотник знал, что между его домом и вражеской армией никого нет, а в том, что это именно армия и что началось вторжение, он уже не сомневался. Хоть его солдаты и не смогут дать хамилайцам достойный отпор, надо просто попытаться их задержать. Иначе враг вообще без труда захватит Ривальд.
Как только наступила ночь, Уардер отправил двух гонцов в Геймвальд, и сейчас они должны были уже преодолеть примерно треть пути. Если повезет, к утру они доложат о случившемся. Если повезет еще чуть-чуть, губернатор пришлет подкрепление, быть может, даже отряд кавалерии, который быстро доберется до места.
Только в том случае, если улыбнется удача, сотник со своими солдатами переживет сегодняшний день.
Уардер огляделся. Горная дорога в этом месте расширялась и выходила на равнину. Если хамилайцам удастся добраться сюда, их уже ничто не остановит. На севере республиканских войск нет, поэтому надеяться на то, что они прибудут вовремя, бессмысленно. Это означает, что Геймвальд скорее всего придется оставить, а ривальдийская армия будет вынуждена отступать, разоряя и выжигая все после себя, чтобы врагу ничего не досталось.
Сотник не мог ничего обещать своим солдатам. Если враг выйдет на них, все, что им останется, – умереть достойно. Его окликнули. Уардер оглянулся через плечо. На дороге, идущей на юг, в лучах восходящего солнца, показалось облако пыли. Сотник наблюдал за тем, как оно поднималось все выше и выше в небо. Кто-то двигался на север: судя по размерам и скорости приближения облака, это был кавалерийский отряд. Уардер облегченно вздохнул. Он бросил взгляд на юг, чтобы еще раз убедиться в отсутствии врага на горизонте. Еще чуть-чуть – и, быть может, удастся преподнести хамилайцам неприятный сюрприз…
Сотник вышел на середину дороги, поправил амуницию, сложил на груди руки и встал как можно более прямо. В скором времени показалась набольшая группа всадников. Как только Уардеру удалось разглядеть их, он понял, что принял за отряд кавалеристов телохранителей какой-то важной персоны. Их было мало, всего лишь пятеро: один всадник в центре, двое впереди и двое – по бокам. Если бы сюда направлялось значительное подразделение, то командир мог выслать вперед разведчиков… но эти люди на них никак не походили.
Уардер узнал всадника в центре группы.
Интересно, подумал он, что сулит и лично ему, и бойцам его отряда эта встреча? Впрочем, гораздо более важно, что предвещает она Ривальду. Следуют ли за этими людьми бойцы-кавалеристы? Судя по размеру облака пыли – нет…
Всадники остановились подле Уардера. Двое соскочили с лошадей, помогая спуститься на землю рослому мужчине с крючковатым носом и слезящимися глазами. Белый парик на его голове немного перекосился.
Чертов выскочка, выругался про себя Уардер.
– Ваша светлость!… Какая неожиданность. Я не ждал, что подкрепление прибудет так скоро.
Чиерма, бывший Акскевлерен, а теперь губернатор Геймвальда, приветствовал офицера весьма сдержанно. Уардер нахмурился: его худшие ожидания начинали сбываться.
– Вы плохо справились с поставленной задачей по охране государственной границы, – произнес Чиерма.
– У меня было недостаточно людей, чтобы отразить нападение, – ответил Уардер. – Нам противостоит регулярная хамилайская армия…
– Понятно, – кивнул Чиерма.
– Мне нужно было дать больше людей! – громко сказал сотник.
Он был уверен, что все, кроме губернатора, уставились на него.
Чиерма глубоко вздохнул и, к удивлению Уардера, снова кивнул.
– Да. Вы, безусловно, правы. Вы ничего не могли поделать… Собирайте оставшихся людей и ведите их к Геймвальду. Доложите обо всем командующему гарнизоном. Он разъяснит вам новую задачу.
На миг Уардер застыл. Все мысли враз пропали, голова пошла кругом.
– Мы привезли кое-что из оружия, – добавил Чиерма после небольшой паузы. – Можете забрать все… Предлагаю вам отправиться в путь прежде, чем покажутся хамилайцы.
Уардер посмотрел за спину губернатора.
– А подкреплений не будет?…
– Со мной только личная охрана. В Геймвальде не так много войск. И я думаю, что Беферен вряд ли сумеет помочь нам.
Чиерма поправил парик.
– Подозреваю, что Комитет безопасности сильно недооценил угрозу со стороны нашего соседа, – мрачно добавил он.
– Видимо, так, – тихо сказал Уардер и подал знак своему лейтенанту собрать всех выживших солдат. – У меня есть раненые, ваша светлость…
– Возьмите их с собой, – ответил Акскевлерен, пристально вглядываясь в сторону севера. – Здесь я ничем не могу им помочь.
Уардер кивнул, нерешительно отдал честь и сошел с дороги.
Чиерма ответил на приветствие и начал отдавать распоряжения по поводу провианта и снаряжения.
Через некоторое время он со своей охраной покинул сотника и отправился вверх по горной дороге. Уардер со своим отрядом тронулся в путь, как только эхо перестало доносить топот копыт.
