Глава 8

Оставшуюся часть дня и весь вечер Мэдисон работал, ни на секунду не останавливаясь. Слоун несколько раз заглядывала к нему, принося чашечку крепкого кофе или холодной воды, а иногда просто стояла в дверях, наблюдая за ним.

Поскольку плотный завтрак пришелся на позднее время, хозяйка приготовила Картеру легкий ужин. Она порезала два бутерброда на кусочки, разложила их на тарелке и украсила кружочками фруктов и сырых овощей. Войдя в комнату с подносом, Слоун увидела, что писатель сидит, опершись локтями о стол и положив подбородок на сцепленные пальцы. Очки были на их обычном месте.

Осторожно поставив поднос на краешек стола, девушка на цыпочках направилась из комнаты, но Мэдисон схватил ее за руку и впился в ладонь Слоун страстным поцелуем.

– Спасибо, любимая, – прошептал он, не отрывая глаз от страницы.

Это мимолетное проявление любви значило для Слоун много больше, чем долгие, пылкие объятия. И сам Картер хотел, чтобы она знала: он не перестает любить ее даже тогда, когда все его помыслы заняты книгой.

Сделав кое-какие неотложные дела на кухне и приготовив еду на завтра, Слоун разделась и приготовилась лечь. Но напоследок она все же решила отнести Мэдисону несколько свежих булочек и термос с кофе. Он все еще работал, яростно вычеркивая куски текста красным карандашом. Ужин был съеден. Хозяйка забрала поднос с грязной тарелкой., а на его место пристроила блюдо с булочками.

– Что за божественный запах? – поинтересовался писатель, отрываясь от своих бумаг.

– Булочки с шоколадом, – ответила девушка.

– Да я не о булочках, – проговорил он, привлекая Слоун к себе. – Я о тебе. – Разведя в стороны полы ее халата, молодой человек положил голову ей на грудь. – От тебя всегда так чудесно пахнет, – довольно пробормотал он, широко зевая.

Слоун слегка помассировала ему голову, запустив пальцы во взлохмаченные волосы.

– Ты устал? – спросила она.

– В общем, да. Но мне нужно еще поработать.

– Поешь. Кофе в термосе, свежий и горячий.

У Слоун прерывалось дыхание, потому что Картер водил губами по ее груди и животу, прикрытым тонкой тканью ночной сорочки. Вот его рот приоткрылся, и она почувствовала, как его влажный язык ласкает ее.

– И я тоже свежий и горячий, – проговорил Мэдисон прямо в пупок Слоун.

С силой зажав пальцами волосы Картера, девушка подняла вверх его голову.

– Но тебе надо работать, – сказала она укоризненно.

– Ты настоящая надсмотрщица за рабами, – проворчал он.

Наклонившись, Слоун поцеловала его в губы.

– Спокойной ночи, – прошептала она и направилась было к двери, но Мэдисон остановил ее, ухватив за халат.

– Куда это ты? – строгим тоном вопросил он.

– К себе, спать.

– Так дело не пойдет. Хм! Спать! Ложись здесь! – Он кивнул на кровать, на которой они спали прошлой ночью.

– Картер, но тебе же надо работать!

– Я и буду работать. А ты – спать. Надеюсь, я тебе не помешаю.

– Дело не в этом. Это я помещаю тебе!

– Нет, все будет в порядке, – покачал головой Картер. – Пожалуйста, останься со мной.

Слоун искоса поглядела на него:

– Ты уверен, что хочешь этого?

– Разумеется. Хочу, чтобы ты была со мной.

– О'кей. Я только отнесу поднос вниз и захвачу с собой книгу. Но смотри, если ты будешь отвлекаться, я уйду.

– Идет!

Он сдержал слово. Вернувшись, она увидела, что писатель ломает голову над очередной фразой, тихонько произнося ее вслух. Слоун включила настольную лампу и скользнула под прохладную простыню. Пристроив на коленях роман Картера Мэдисона, девушка принялась за чтение. Часа через два она не выдержала, и крепкий сон сморил ее. Картер по-прежнему работал с текстом. Девушка уснула под стук пишущей машинки, восхищаясь про себя его выдержкой.

Матрас слегка продавился, и Картер прижал Слоун к своему длинному обнаженному телу.

– Картер, это ты? – пробормотала девушка.

– Вроде бы я, – усмехнулся он.

– Ты закончил?

– Ты такая теплая. – Он крепче прижал ее к себе, водя по нежной шее девушки жадными губами.

– Неужели ты не устал? – зевая, спросила она.

– Ужасно. А что делать с этим? – разозлился он, пытаясь справиться с тесемкой на горловине ее рубашки.

– Это развязывается.

– А-а… Тогда хорошо. – Он распустил узел и стянул рубашку с ее плеч. Слегка приподняв голову, он принялся покрывать ее обнаженную грудь мелкими, горячими поцелуями. – Прости меня, Слоун. – Я эгоистичная скотина, разбудил тебя, бедную, посреди ночи…

– Да уж, – притворно вздохнула девушка. Нашарив в темноте его руку, она положила ее себе на грудь. Картер сделал несколько круговых движений, и сосок Слоун напрягся. – Смотри, что ты сделал со мной!

Мэдисон пробормотал нечто среднее между молитвой и ругательством. Не отпуская ее грудь, он прижался губами к губам Слоун. А затем он стал нежно покусывать ее грудь и шею. Приподняв голову, Картер полюбовался на Слоун, грудь которой возвышалась перед ним, как алтарь любви. А он был верховным жрецом. Ему хотелось слиться с ней воедино, вобрать а себя всю ее сладость.

Не только разум Слоун, но и все ее тело жаждали его прикосновений. Она прижималась к нему, стряхивая с ног закрутившуюся вокруг коленей рубашку. Мэдисон стал помогать ей, а потом, сбросив сорочку на пол, скользнул рукой к ее лону. Очень нежно, бережно ласкал он самое сокровенное место Слоун, еще сильнее разжигая огонь ее желания.

Затем Мэдисон уселся между ее ног и, склонившись к животу девушки, припал губами к ее пупку. Она чувствовала его горячее дыхание на своей коже, а затем его губы скользнули ниже…

– Нет, Картер, нет, – шептала она протестующе, но тело ее уже двигалось в такт его нежным ласкам.

– Я люблю тебя, Слоун Я всю тебя хочу попробовать.

Слоун стонала от наслаждения, а потом Картер вытянулся над ней и стал медленными толчками входить в нее.

– Картер, любимый мой… Картер… – едва успела прошептать Слоун, как с ее уст сорвался торжествующий крик любви, смешанный с хриплым стоном Мэдисона, напоминающим звериное рычание…

– Не представляю, как я жила без твоей любви, – призналась девушка, возвращаясь в реальный мир.

– А ты и не жила без нее. Я всегда любил тебя, – спокойным тоном проговорил Картер, прижимая ее очаровательную головку к своему сердцу. – Просто я тогда не знал твоего имени.

Когда на следующее утро Слоун открыла глаза, она увидела Мэдисона, сидящего на краю кровати и не сводящего с нее глаз. Не говоря ни слова, он вручил ей смятые, испещренные чернильными и карандашными красными пометками листки рукописи.

Она вопросительно взглянула на него, а затем перевела взгляд на рукопись. Взяв из рук Мэдисона дорогие для них обоих страницы, она уселась по-турецки, стыдливо прикрыв грудь простыней. Усмехнувшись, Картер подошел к окну, сквозь которое пробивались робкие лучи бледного солнца.

Глаза Слоун заскользили по строчкам. Чем больше она читала, тем сильнее проникалась духом повествования. На страницах жили не Лиза с Грегори. Главными героями были она сама и Картер, любившие друг друга без оглядки и выражавшие любовь не только телами, но и всеми помыслами и порывами души. Прочитав последнюю строчку, девушка уронила на колени листок с текстом и полными слез глазами посмотрела на Картера.

– Это ведь мы. Правда?

Отойдя от окна, Мэдисон подошел к кровати и сел рядом со Слоун. Дрожащими пальцами он заправил ей за уши растрепавшиеся длинные пряди.

– Да.

– Когда ты закончил?

– Только что. Я работал, когда ты заснула… во второй раз. Видишь ли, я не мог дописать любовную сцену до тех пор, пока мы с тобой не… – Он улыбнулся, но Слоун заметила, что его глаза блестят от слез.

– Но это не конец. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Я не могу написать конец, дорогая.

– Но тебе же известно, каким он будет.

– Мы оба знаем – каким.

– Да, – тихо промолвила Слоун, приложив щеку к его ладони и закрыв глаза. – Мыто с тобой знаем, что ему придется ее оставить.

– Но пока они любят друг друга, любят без сожалений, словно будущего не существует и каждый день для них – вечность.

– Да, – еще раз прошептала девушка дрогнувшим голосом. И возбужденно повторила:

– Да! Да! – Сжав его лицо ладонями, Слоун нежно поцеловала Картера. – Почему бы тебе немного не поспать? Завтрак я принесу попозже.

– Хорошо, но с одним условием. Ты останешься со мной, пока я не засну.

Вместо ответа девушка приподняла одеяло, жестом приглашая Мэдисона лечь рядом. Уютно устроившись возле нее, писатель мгновенно заснул. Он не слышал, как Слоун осторожно выбралась из постели, – так крепок был его сон, но на утомленном лице молодого человека играла спокойная улыбка.

Дни летели слишком быстро, но они старались не считать коротких мгновений счастья, дарованных им судьбой. Они жили, повинуясь мимолетным порывам страсти, жили в мире со своими, желаниями… Мэдисону пришла в голову забавная мысль попользоваться всеми спальнями в доме. Слоун отказалась, не забывая о том, что стирать и гладить белье придется ей. Но Картер был горазд на выдумки, и девушка с готовностью выполняла все его прихоти, дивясь изобретательности любимого.

Вот и сейчас Слоун сидела верхом на молодом человеке, лежавшем на ковре в одной из спален, и с восторгом поглядывала, как он реагирует на ее ласки.

– Если я когда-нибудь прочту описание этой сцены в твоей книге, то буду считать, что это я вдохновила тебя.

Картер пригнул к себе ее голову:

– А разве ты не знала, что с некоторых пор ты и есть мое вдохновение?

Дождь, так раздражающий всех, кроме Картера и Слоун, понемногу прекращался. Солнце, столько дней скрывавшееся за тучами, слабо пригрело нерешительными лучами вымокший насквозь Сан-Франциско.

Слоун приготовила три комнаты для гостей, ожидаемых к следующей неделе. От желающих зарезервировать комнату в «Фэйрчайлд-Хаусе» на ближайшие месяцы, к счастью, отбоя не было, и его хозяйка надеялась, что сумеет залатать дыры в своем бюджете, вызванные внезапной непогодой…

– Слушай, мы же забыли про книжную лавку! – воскликнул Мэдисон, когда они направились по магазинам пополнить запасы кладовой Слоун и слегка погреться на солнышке.

Схватив девушку под руку, Картер потащил ее к дверям обветшалого двухэтажного дома на Вашингтон-сквер, в котором расположилась книжная лавка.

Когда они вошли, над дверью мелодично зазвенел колокольчик. Владелец магазина, древний старец, глянул на них из-под очков, кивнул в знак приветствия лысой головой и вернулся к своим делам.

– Он не узнал тебя, – шепнула девушка на ухо Картеру, который уверенно направился к полкам с художественной литературой.

– А меня никогда не узнают в магазинах. Да я и не против – лишь бы моими книгами торговали, – заметил писатель.

– Все дело в той ужасной фотографии на обложке, – пробормотала Слоун.

– А как бы ты меня сфотографировала? – поинтересовался Мэдисон.

Хихикнув, девушка наклонила его голову вниз и прошептала что-то ему на ухо. Картер недоверчиво приподнял бровь:

– Ну и ну! Ты распутница! Так ты заметила?

– Только что.

– Что ж, тебе повезло. – Он ущипнул ее за попку. – Но мне нравится иметь дело с распутными женщинами.

Увернувшись, девушка испуганно обернулась на продавца, но тот, к счастью, глаз не отрывал от своей книги.

– Да, знаю, мистер Мэдисон, – тихо проговорила Слоун. – Я ведь читала ваши книги.

– Вот погоди – почитаешь следующую. Я там такую сцену в ванной опишу, что ты и глазам своим не поверишь.

– Картер! – укоризненно вскричала Слоун, одернув свитер и подбоченившись. – Ты же обещал, чти не станешь писать об этом! – Ее щеки запылали.

– Неужели?

– Да!

– Это я обманул, стараясь всеми средствами вовлечь тебя в дело, – нахально заявил Мэдисон. – Но ты просто великолепна, когда принимаешь участие в ролях. И не дуйся – мне не меньше твоего понравились наши развлечения. А теперь давай-ка посмотрим, – повернувшись к полкам и не обращая внимания на ее негодование, предложил Картер. – Та-ак… «Джей», «Кей», «Эл», «Л-а», «Л-о», «Л-у»… Та-ак… Лудлум. Господи, просто мечтаю, чтобы он поменял фамилию. Вечно его книги стоят на полках рядом с моими. Ага! Вот и Картер Мэдисон.

– И сколько же здесь романов Картера Мэдисона? – игриво спросила Слоун, тут же забыв об обиде.

– Двенадцать! И в этом замечательном магазине, хозяин которого обладает отменным вкусом, собраны все книги этого автора, – хвастливо сообщил Мэдисон. – А «Спящая возлюбленная» станет тринадцатым романом. Надеюсь, число «тринадцать» на сей раз будет счастливым.

– И что, все двенадцать романов – бестселлеры?

– Кроме первых двух. Все остальные пользовались огромным успехом.

– А сколько фильмов по ним снято? – продолжала девушка свое интервью.

– Два. И телесериал. Титры гласили:

«Сценарий написан по роману Картера Мэдисона».

Слоун погладила его лоб:

– Слава и удача изменили тебя, не так ли? – Ее голос был полон любви. Картер взглянул ей прямо в глаза.

– Да. Немного, – согласился он.

– Но почему, Картер?

Прислонившись к полке и взяв ее за руку, писатель тяжело вздохнул и медленно произнес:

– Не знаю. Временами я чувствую себя дорогой шлюхой.

– Но это же смешно!

– Да? – переспросил он. – Я пишу неплохо, у меня недурной стиль, я не занимаюсь плагиатом, да и от работы получаю удовольствие. Но! Иногда мне кажется: все, что я делаю, – бессмысленно. Пародия на реальную жизнь. Когда я начинал, все мои устремления были направлены на литературу. На чистую литературу! Я думать не думал о деньгах!

– Деньги – барометр, по которому окружающие определяют степень твоего успеха, – философски заметила Слоун. – И если у тебя много денег и тебе много платят, то это вовсе не уменьшает литературную ценность твоей работы.

– Может, так оно и есть, – с грустью согласился Мэдисон. – Но мне все же хотелось бы написать по-настоящему стоящую вещь, которая бы не зависела от коммерческого успеха.

– Так за чем же дело стало?

Картер взглянул в глаза Слоун с таким видом, словно ему в жизни никто не бросал такого вызова.

– Ты считаешь, я бы мог это сделать?

– Уверена, что смог бы. У тебя есть талант. Ты отлично пишешь. Конечно, напиши то, о чем мечтаешь. Наверное, ты уже и обдумал содержание.

– Да, – взволнованно кивнул Мэдисон.

– Вот и отлично. Напиши книгу для души, а потом вернешься к этим коммерческим произведениям. Зато получишь удовлетворение от интересной работы. Кстати, не могу себе представить, чтобы читатели плохо отнеслись к любой работе Картера Мэдисона, а в особенности к такой замечательной, какую ты задумал.

Молодой человек внимательно смотрел на Слоун, поглаживая пальцем ее щеку. Она так и чувствовала любовь, исходящую от него, ощущала, как эта любовь проникает в нее…

– Ты – нечто необыкновенное, – прошептал Картер.

– Нет, это про тебя надо сказать.

– Я так тебя люблю.

– А я – тебя.

Мэдисон шагнул ближе к ней:

– Я так и представляю себе твое обнаженное тело под свитером. Как ты думаешь, наш любознательный лавочник заметит, если мы проскользнем на склад и там.

– Ну и ну! Да сюда забрела настоящая знаменитость! – раздался внезапно громкий – отвратительный и гнусавый – голос.

Человек, нарушавший их уединение, был невысокого роста – на несколько дюймов ниже Картера – и щуплый. Прилизанные волосы открывали его, неестественно низкий лоб. Острая бородка придавала его внешности зловещий вид, а маленькие бегающие глазки напоминали глаза хорька. Его одежда была неопрятной. На груди, поверх свитера с высоким воротником, сверкали толстые золотые цепи.

– Ты чересчур скромен, Сидней, – медленно проговорил Картер, привлекая к себе девушку. Ей показалось, что этим жестом он хотел защитить ее. – Ты ничуть не меньшая знаменитость, чем я.

– Может, и знаменитость, не спорю. Но вот скромен ли я? Ничуть, мистер Мэдисон. Я – как, впрочем, и мои читатели – считаю, что к моим высказываниям стоит прислушиваться.

Слоун почувствовала, как напряглись мышцы Картера.

– Мисс Слоун Фэйрчайлд – мистер Сидней Глэдстон, – вынужденно представил он их друг другу.

– Здравствуйте, мистер Глэдстон, – пробормотала Слоун, не решившись протянуть ему руку, опасаясь, что Картер воспротивится этому, оберегая ее, как наседка оберегает цыплят.

– Мисс Фэйрчайлд! – произнес Глэдстон, слегка поклонившись.

Она знала этого человека. Его колонка дважды в неделю появлялась в «Кроникл», а эта газета считается одной из самых крупных. Его статьи всегда казались ей мелкими и полными злости. Казалось, он пишет их лишь из желания кому-то напакостить или отомстить за что-то.

Глэдстона куда больше интересовали подробности из жизни писателей, желательно скабрезные, чем их произведения. Она едва не задрожала, когда этот человек осмотрел ее с ног до головы своими сальными глазками.

– Мы не слышали, как ты вошел, – заметил Картер.

Глэдстон неприятно рассмеялся:

– Ты намекаешь, что не преминул бы уйти отсюда, заметив мое появление, так? Неужели, мистер Мэдисон, вы до сих пор сердитесь на меня за критику вашей последней книги в «Паблишерз уикли»?

– Я и тогда не сердился, и сейчас не сержусь. Эта заметка, как и все твои статьи, – настоящая халтура.

Глэдстон раздраженно втянул воздух своим узким носом.

– И тем не менее, – гладким голоском проговорил он, – я вижу, ты принял мой совет. – Он вновь оглядел Слоун таким похотливым взглядом, что ей незамедлительно захотелось вымыться.

– Что за совет, Сидней? – спросил Картер, сложив на груди руки и поглядев на своего собеседника со скучающим выражением.

Слоун все поняла.

– Постарайся вспомнить. Я написал, что любовные сцены в твоих романах скучны и лишены изюминки.

– Если ты имеешь в виду, что я не описываю группового секса, всяких извращений, садистов и мазохистов и тому подобных вещей, то да – ты прав. Изюминки у меня нет.

Критик насмешливо фыркнул:

– Да нет, я не совсем это имел в виду. Мне кажется, любовные сцены у тебя какие-то безжизненные. Вот я и написал в своей статье о том, что, вероятно, у тебя давно не было стоящего любовного приключения. И предложил, чтобы ты завел себе новую пассию. – Глэдстон выразительно поглядел на Слоун. – Судя по тому, что ты еще недавно держал руки под свитером мисс Фэйрчайлд, ты воспринял мой совет буквально.

– Ах ты сукин сын! – вскричал Картер, сжав кулаки.

– Оставьте эти неприличные выражения для ваших героев, мистер Мэдисон, они им как раз подойдут. А о насилии я, признаться, люблю лишь читать в книгах. Живьем я его презираю, так что нечего рычать и бросать на меня злобные взгляды. Я лично рад, что ты нашел новый источник вдохновения, а то я уже начал было опасаться твоей «Спящей возлюбленной». – Глэдстон уставился на грудь Слоун. – Теперь же я буду с нетерпением ждать каждой страницы, – многозначительно говорил он. – Думаю, ты не слишком часто даешь выспаться такой любовнице, как мисс Фэйрчайлд.

Одним прыжком Картер настиг Глэдстона и, обхватив стальными пальцами его горло; прижал критика к шкафу с книгами.

– А теперь слушай меня, Сидней, и хорошо слушай! Я бы с радостью придушил тебя одной из твоих цепочек, да не хочется руки марать. Твои заметки – сплошная грязь, и всем, кто их читает, это отлично известно. Только я, черт возьми, не представляю, как ты можешь хоть что-то знать о любви женщины. Тебе знакома одна страсть – напакостить какому-нибудь автору. И если ты лишь от этого получаешь удовольствие, то мне тебя жаль. Но вот за твои слова о мисс Фэйрчайлд я мог бы тебя убить, – продолжал Мэдисон. – И если ты посмеешь хоть слово написать о ней и выдумать что-то, то я приду за тобой. Это станет делом моей жизни, но я тебя, мерзавца, кастрирую! А если…

– Что это здесь за шум? – наконец оторвался от своей книги владелец лавки.

– Все в порядке, – ответил Картер, слегка ослабляя хватку и встряхивая критика. Но ему было еще что сказать. – Запомни мои слова, негодяй! – зловещим тоном проговорил Картер и, взяв Слоун под руку, вывел ее из лавки.

Девушка не понимала, каким чудом ей удалось дойти до машины. Картер бережно усадил ее и прошептал:

– Господи, Слоун, прости меня.

– Это не твоя вина, – едва слышно сказала она.

– Да, но затеял, по сути, все я. Как-то раз в «Вечернем шоу» я назвал его надутым бездарным индюком, и он не может мне этого простить.

Попытка Мэдисона пошутить не удалась – Слоун продолжала молча смотреть вперед. Ее бледность встревожила Картера, но он не мог ничего поделать, находясь в машине на оживленной улице. Поэтому, прибавив скорость, Картер погнал автомобиль к «Фэйрчайлд-Хаусу». Не произнеся ни слова, он помог Слоун донести до кухни свертки с покупками.

– Слоун… – наконец промолвил Картер, шагнув ей навстречу.

– Нет!

Он был поражен, когда она увернулась от его объятий. Мэдисон похолодел.

– Не может того быть, что ты позволишь какому-то тупоумному мерзавцу испортить тебе настроение, Слоун. Ты же умная женщина! Я знаю! Черт возьми, скажи мне хоть что-то! – Последние слова Картер просто выкрикивал, заходясь в гневе.

– Нет! Нет! – вскричала девушка. – Дело не в нем!

– В чем же? – сурово спросил писатель.

– Во мне, – устало произнесла Слоун. – Его слова вернули меня к реальности. Я вспомнила, что всегда буду для тебя не больше чем любовницей. Господи! Как же я ненавижу это слово!

– Я тоже. И никогда не называй себя так.

– Почему же? – взорвалась девушка. – Но я же была именно твоей любовницей, не так ли?! Не женой! И не другом! Как же еще меня назвать?!

– Любимой, – ответил он, пытаясь успокоиться. – Женщиной, которую я люблю.

– Но не три, на которой ты женишься. Не той, кому ты дашь свое имя. Не той, с которой ты разделишь свою жизнь, которая подарит тебе детей.

– Но тебе же это было известно, Слоун. Мы оба знали это. И мы оба знаем, что ничего не могли изменить. Ты сама говорила, что будешь любить меня, пока можешь.

– Знаю, – всхлипнула девушка, всплеснув руками. – Я думала, что этого будет достаточно. Оказалось, что нет. Я предала лучшую подругу! Предала! С тобой! Я предала себя саму! И я не могла видеть, как этот мерзкий человечишка смотрит на меня да еще говорит такие вещи! И он, и все остальные будут видеть в нашей любви нечто порочное. Может, наши отношения и чисты, но ведь люди, весь мир будут иного мнения!

– Да черт с ним, с целым миром! – взревел Мэдисон. – Кто об этом узнает?! Кого это волнует?! Будь спокойна, Глэдстон не посмеет даже имя твое упомянуть после того, что я ему сказал! Он же пустозвон, трусливая тварь! Да если даже и весь мир узнает – что с того? Неужели от этого наши чувства станут менее чистыми?

– Это нечестно. Картер. Наша любовь построена на обмане. – Девушка помолчала, собираясь с мыслями и переводя дыхание, а затем решительно произнесла:

– Картер, ты должен уехать. Тебе не следует дольше оставаться здесь.

– Я не могу уехать, Слоун. Не могу оставить тебя. Нет, не сейчас! – страстно воскликнул молодой человек.

Она взглянула на него недоверчиво:

– Но я надеюсь… я уверена, что ты не собирался встречаться со мной, женившись на Алисии?

Мэдисон опустил глаза и сунул руки в карманы. Его поза говорила красноречивее всяких слов.

– Нет. Не знаю, – пробормотал он неуверенно. – Я не могу оставить тебя, Слоун.

– Почему же? – Она горько усмехнулась. – Уж не потому ли, что я так долго развлекала тебя?

– Что ты такое говоришь?! – рявкнул молодой человек.

– Да не знаю я, – горделиво вскинув голову, проговорила Слоун. – Мистер Глэдстон был недалек от истины. Я весьма удобна. Никаких претензий! Ты скоро женишься и забудешь о холостяцких развлечениях. А все твои похождения будут тайными. Скрытыми! Секретными!

А я-то! Я столько раз изливала тебе душу! Ты же знаешь, что всю жизнь меня ни в грош не ставили! Все! Родителям на меня было наплевать! Джейсон использовал меня, пока ему это было удобно. А теперь ты сбежишь отсюда к любящей, понимающей тебя жене, а меня будешь использовать, когда тебе понадобится вдохновение! – Последние слова прозвучали как пощечина Мэдисону.

Картер опустил глаза. Он ненавидел себя в эту минуту.

– Мне очень жаль, Слоун, – только и смог он произнести после длительного молчания. Даже ему самому эти слова показались бессмысленными.

– Пустое, – остановила его Слоун. – Ты сумел тремя словами выразить то, что я тут так долго пыталась сказать. Кажется, мы наконец пришли к полному пониманию. Все, что можно, сказано. Думаю, тебе следует уехать. Сейчас же.

– Черт возьми, Слоун! Ты не можешь говорить это всерьез!

– Нет, я абсолютно серьезна, – решительно сказала хозяйка «Фэйрчайлд-Хауса».

– Опять хочешь укрыться в своей раковине, не так ли? – выкрикнул Мэдисон, прожигая ее взглядом. – Надеть на себя эту броню – крепкую, как панцирь, и такую же непробиваемую!

– Подобные описания не очень-то удаются вам, мистер Мэдисон! Думайте лучше о глаголах и существительных да о грубом жаргоне – вот это ваша стезя!

– Упрашивать я тоже не умею. – Картер подошел к кухонной двери и с треском распахнул ее. – Хорошо, Слоун, возвращайся в свой безопасный, пустой мир и упивайся чувством собственного самосознания. А когда будешь засыпать в одиночестве, пересчитай, сколько радостей тебе принесло затворничество.

Слоун видела, что Картер едва не сорвал дверь с петель, с силой закрывая ее за собой. Дверь, открывающаяся в обе стороны, покачалась туда-сюда, а затем остановилась – в точности как сердце Слоун Фэйрчайлд.

Глава 9

Он уехал.

Слоун не представляла себе, сколько времени она просидела в кухне, глядя в пустоту перед собой. В окно заглянули сумерки, нахмурились и уступили место ночной тьме. Слоун не двигалась. И вдруг она с ужаснувшей ее ясностью поняла, что он уехал и что она одна в доме.

Когда Мэдисон уходил, она не издала ни звука. Он ушел из ее жизни тихо – точно так же, как и вошел в нее.

Слоун заставила себя подняться и, как лунатик, медленно побрела по пустому коридору, направляясь к лестнице.

Дверь в комнату Мэдисона была распахнута. Пустота была какой-то зловещей. Стол, стоящий посреди комнаты, опустел. Исчезли его бумаги, машинка, словарь и энциклопедия… Не стало красных ручек и карандашей… На полу не валялось ни единого листа скомканной бумаги, которую он привык раскидывать вокруг себя, срывая на ней свой гнев. В ванной тоже не оставалось ни одной его вещички, пустой шкаф был распахнут настежь. Постель была не застелена. Смятые одеяла и простыни валялись на матрасе, как лепестки увядающего цветка.

Слоун как неприкаянная бродила по комнате. В поисках непонадобившихся Картеру листов рукописи она перерывала, все мусорные корзины, а найдя какие-то обрывки, бережно разглаживала их и аккуратно складывала. Когда-нибудь она найдет им должное применение, но не сейчас. Не в тот момент, когда ее сердце истекает кровью.

Собрав все страницы, какие можно было найти, девушка вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

– «Фэйрчайлд-Хаус», – ответила владелица пансионата в телефонную трубку через пару дней после отъезда Мэдисона.

– Слоун… – Голос был знакомым, но в нем звучали какие-то новые нотки.

«Алисия? – мелькнуло в голове у Слоун. – Неужели что-то с Картером? Иначе с чего бы это Алисия мне звонила?»

– Алисия? – вслух произнесла Слоун. – Что случилось? – Она едва удерживала в руках трубку.

– Ничего, – ответила ее подруга. – Во всяком случае, ничего особенного.

Сердце Слоун постепенно успокоилось, но во рту все еще оставался горьковатый привкус, и, медленно побрела по пустому коридору, направляясь к лестнице.

Дверь в комнату Мэдисона была распахнута. Пустота была какой-то зловещей. Стол, стоящий посреди комнаты, опустел. Исчезли его бумаги, машинка, словарь и энциклопедия… Не стало красных ручек и карандашей… На полу не валялось ни единого листа скомканной бумаги, которую он привык раскидывать вокруг себя, срывая на ней свой гнев. В ванной тоже не оставалось ни одной его вещички, пустой шкаф был распахнут настежь. Постель была не застелена. Смятые одеяла и простыни валялись на матрасе, как лепестки увядающего цветка.

Слоун как неприкаянная бродила по комнате. В поисках непонадобившихся Картеру листов рукописи она перерывала все мусорные корзины, а найдя какие-то обрывки, бережно разглаживала их и аккуратно складывала. Когда-нибудь она найдет им должное применение, но не сейчас. Не в тот момент, когда ее сердце истекает кровью.

Собрав все страницы, какие можно было найти, девушка вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

– «Фэйрчайлд-Хаус», – ответила владелица пансионата в телефонную трубку через пару дней после отъезда Мэдисона.

– Слоун… – Голос был знакомым, но в нем звучали какие-то новые нотки.