32

Надя приехала в коктейль-бар точно в назначенное время. На ней было обтягивающее черное платье с по-девичьи строгим воротником, но разрез на юбке превосходил все мыслимые пределы. На голове у нее красовалась шляпка для коктейлей с вуалью, скрывавшей половину лица. На руке висела на тонкой золотой цепочке маленькая черная сумочка, отделанная перьями.

Наряд очень шел Наде, делая ее почти неотразимой. Пока она шла через зал, многие оборачивали головы ей вслед. Зал был заполнен обычной манхэттенской публикой. Кто-то заговорил с Надей, она улыбнулась в ответ, помахала рукой компании из трех человек, сидевшей в углу зала.

Когда Надя наконец добралась до столика Ноя, его буквально распирало от гордости. Шутка ли – ведь Надя, без сомнения, была здесь самой привлекательной и соблазнительной женщиной. Поднявшись ей навстречу, Ной с нежностью, хотя и несколько покровительственно, обнял ее за плечи и, чмокнув в щеку, шепнул на ухо:

– Я хотел бы трахнуть тебя прямо сейчас!

– Неисправимый романтик!.. – улыбнулась Надя, опускаясь на стул рядом с ним.

– Мартини?

– С удовольствием.

Ной сделал заказ официанту, который подлетел к их столику словно на крыльях, потом снова повернулся к ней.

– Я вижу, тебя здесь знают! – сказал он с улыбкой.

– Меня знают везде. Я знаменита, Ной. Казалось, ее самомнение его позабавило. Во всяком случае, он рассмеялся и сказал:

– Мы так давно не виделись, что я успел забыть – тебе палец в рот не клади.

– Только не палец, Ной! – Настал черед Нади ухмыльнуться. – Это негигиенично.

– Я скучал по тебе, – добавил Ной, понизив голос.

– Та глупая ссора…

– Надеюсь, все забыто? – Он с наслаждением потянул носом. – Ах, как мне нравится этот твой запах! Он так возбуждает!

– «Шанель», – уточнила Надя, но Ной покачал головой:

– Нет, я имел в виду запах секса. – Он многозначительно посмотрел на нее. – Жаль, что ты не можешь расфасовывать его по хрустальным флакончикам и продавать. Ты бы могла стать самой богатой женщиной в мире! – Его затуманенный взгляд скользнул по ее шляпе с вуалью. – Просто чудо, – заметил он. – Эта вуаль придает тебе таинственность, чувственность…

– Спасибо за комплимент.

– Нет, я серьезно! Ничто так не возбуждает, как легкий покров тайны, который необходимо как можно скорее сорвать. – С этими словами он сильно сжал под столом ее колено.

– Похоже, ты давно не трахался, – заметила Надя. – Что-то ты сегодня слишком торопишься.

– У меня были другие дела, но теперь…

– Да, я знаю… – Надя сделала вид, будто поправляет черные перья на сумочке, которые отливали синевой даже в полутьме бара. – Ты хоронил своего тестя.

– Да. Ни за что бы не подумал, что нужно соблюсти столько формальностей и учесть столько мелочей, чтобы предать земле мертвое тело. А надгробные речи…

– Надгробные речи были такими длинными и трогательными, что ты едва не спятил от тоски, – закончила Надя. – Я с тобой согласна. Ведь я тоже была там, помнишь?

Ной покачал головой:

– Ты и права, и не права. Лично я думаю, Дэниэл Мадерли заслуживал того, чтобы с ним попрощались как следует, но слава богу, это позади. Теперь мы все можем перестать аплодировать его достижениям, умиляться его успехами и заняться собственными делами.

– Странно, – пожала плечами Надя. – Ведь ты так любишь быть в центре внимания! Мне даже показалось – тебе будет нелегко расстаться с ролью убитого горем зятя. И наследника.

Ной комическим жестом прижал руки к груди:

– Поверь, я изо всех сил старался соблюсти приличия, но это не значит, будто мне это нравилось.

Подали мартини, они чокнулись и отпили по глотку, потом Ной сказал:

– Признаться честно, все было не так уж плохо. Единственное, над чем мне пришлось поломать голову, – это над истериками Марис.

– Разве это не естественно, что она горевала по отцу?

– Естественно, конечно, только свое горе она выражала не так, как это делают нормальные люди.

Надя оставила в покое сумочку и вопросительно посмотрела на него.

Ной кивнул:

– Да-да… Она вбила себе в голову, будто я виноват в том, что ее дряхлый папаша слетел с лестницы! – Он пристально посмотрел на Надю. – Можешь ты себе это представить?!

Надя поднесла к губам бокал и сделала еще один глоток.

– Вообще-то, могу. Легко.

Взгляд, который она устремила на Ноя, едва не привел его в замешательство, и он сделал вид, будто не правильно ее понял.

– Марис всегда была чувствительной и легко возбудимой особой, но на этот раз она превзошла самое себя, – сказал он. – Я даже боялся, что у нее может случиться нервный срыв.

– Но на похоронах она держалась достойно, – возразила Надя.

– Да, – подтвердил Ной. – Зато после похорон… Знаешь, какой она отколола номер? Марис обратилась в полицию Беркширского округа и попросила провести дополнительное расследование обстоятельств смерти отца.

– И что же?

– Разумеется, копы не нашли ничего, что подтвердило бы ее подозрения.

– Как удачно!

– Удача здесь ни при чем, Надя.

– Да, твоя правда – удача ни при чем. – Надя Шуллер окинула зал рассеянным взглядом и сказала негромко, словно разговаривая сама с собой:

– Если ты столкнул пожилого джентльмена с лестницы, тебе, безусловно, хватило ума уничтожить все следы, чтобы не попасться.

– Ты права. То есть не в том, что я его столкнул, а в том, что мне хватило бы ума не попасться. Именно за сообразительность ты меня и любишь, правда?

Надя повернулась к нему:

– Правда. Я никогда бы не увлеклась неудачником, никогда бы не связала свою судьбу со звездой, которая вот-вот упадет. Только со звездой, которая поднимается все выше…

– Мы настолько похожи, что меня это иногда пугает. – Ной наклонился к ней и добавил шепотом:

– Во всяком случае, это должно пугать окружающих. – Он отхлебнул мартини. – В общем, хорошая новость заключается в том, что Дэниэл умер и похоронен.

– Господи, Ной! – Надя огляделась по сторонам с таким видом, словно боялась, что их могут подслушать. – Если это хорошая новость, то какова же плохая?

– Почему плохая? – удивился Ной. – У меня действительно есть еще одна новость, но она совсем неплоха. Смерть Дэниэла стала последней каплей… Мой брак больше не существует. Вернее, он существует, но только формально; о том, чтобы вернуться к прежним отношениям или хотя бы к их видимости, и речи быть не может.

Надя слегка приподняла бокал:

– Что ж, прими мои поздравления. Или соболезнования.

– Разумеется, я рад, – кивнул Ной, пропустив ее выпад мимо ушей. – Но и это еще не все. У меня есть новость получше!

– Какая же?

– Ты уверена, что хочешь выслушать ее здесь? Это такая новость, что… – он блаженно зажмурился, – …что ты можешь кончить немедленно!

– Когда я отказывалась от такой возможности? – пожала плечами Надя.

Улыбка Ноя сделалась еще шире.

– Тогда слушай… Перед тем как старый болван свалился с лестницы, я его таки уболтал, и он согласился подписать документ, согласно которому я становлюсь управляющим директором «Мадерли-пресс» вместо него! Теперь я смогу продать издательство «Уорлд Вью» хоть завтра, а Марис даже пикнуть не посмеет!

Глаза Нади расширились от удивления.

– Но ведь «Мадерли-пресс» принадлежит ей, а не тебе! Как же ты сможешь его продать?

– Надя! Вот ты где!

Обернувшись на голос, Ной увидел Морриса Блюма, который возник возле их столика, как черт из табакерки. Ной не заметил его приближения и был не особенно ему рад. Чтобы вернуть расположение Нади, он собирался угостить ее ужином и хорошим вином, немного потанцевать, а потом поехать в ее уютное гнездышко в Челси, чтобы закончить день яростным сексом. Надя была нужна ему; без ее поддержки Ною не хотелось влезать в сделку с «Уорлд Вью», так как только она могла обеспечить ему хорошую прессу.

«Это называется – не везет! – мрачно подумал Ной. – И надо же было ему появиться так некстати!»

Как обычно, магнат выглядел совершенно бесцветным в сером костюме, светло-серой рубашке и серебристом галстуке.

– Я не сразу вас заметил и подумал, что перепутал время, – сказал Моррис Блюм Наде.

– Напротив, ты приехал как раз вовремя, – кивнула ему Надя и, поднявшись из-за стола, шагнула к Моррису навстречу. Не веря своим глазам, Ной смотрел, как Блюм заключил ее в объятия и крепко поцеловал. Когда же они наконец оторвались друг от друга, Надя заботливо поправила сбившийся на сторону галстук Блюма.

– Ты выглядишь роскошно! – Блюм по-хозяйски оглядел ее.

– Рада, что тебе нравится! – ответила Надя, лучезарно улыбаясь. – Когда я покупала это платье, то думала о тебе…

– Восхитительно, Надя! У тебя превосходный вкус.

Этот комплимент заставил Надю смущенно захихикать, что было совсем на нее не похоже. Блюм с явным вожделением гладил ее тонкую талию, а Надя, не переставая улыбаться, откровенно прижималась к нему. Ной отлично знал эту ее манеру. Надя умела сделать так, что мужчина переставал думать о чем-либо, кроме собственного члена.

На Ноя эта сладкая парочка обращала внимания не больше, чем если бы он был висящая на стене картина. Это было настолько унизительно, что Ной почувствовал, как внутри его закипает гнев. Все в зале глазели сейчас на них – все видели, что женщина, которая только что флиртовала с одним мужчиной, предпочла его этому бесцветному недоноску.

– Хочешь выпить, дорогой? – спросила Надя.

– Ты просто читаешь мои мысли, – улыбнулся Блюм, и Надя знаком подозвала официанта. Приняв заказ, он удалился, а Надя преспокойно уселась на стул, но не на тот, что стоял рядом с Ноем, а на тот, который придвинул ей Блюм. Когда он тоже сел, Ной оказался один против двоих.

На несколько мгновений он лишился дара речи. Надя сидела настолько близко к Блюму, насколько это было возможно, так что ее грудь почти касалась его плеча. Блюм откровенно собственническим жестом положил руку на ее бедро.

Было очевидно одно: это представление, что бы оно ни означало, предназначалось для Ноя, и ни для кого больше. Похоже, Надя намеренно вела себя подобным образом, чтобы заставить его ревновать, и Ною захотелось закатить ей хорошую, звонкую оплеуху. Она его подставила – в этом он не сомневался. Надя сама разработала этот маленький сценарий, чтобы позлить его. Ной позвонил ей на обратном пути из Беркшира и пригласил поужинать вместе. «Теперь, – сказал он ей, – никто не сможет помешать нам увидеться».

Тогда ему показалось, что Надя ведет себя так, как он и ожидал. Сначала она немного подулась, но потом все покатилось по накатанной колее. Каждое слово Нади, каждый ее вздох звучали как недвусмысленное предложение. Она сама назвала время и место, где они встретятся, расположенное, кстати, совсем недалеко от ее квартиры в Челси, что не могло быть случайностью. Ной поверил, что ей тоже не терпится встретиться с ним, – и угодил в ловушку.

В классическую женскую ловушку!

О'кей! Если Наде так хочется похвастаться перед ним своим новым дружком – пожалуйста. Он не станет ей мешать, ведь в конечном итоге это ничего не меняло – разве только то, что теперь Надина интимная жизнь будет похожа на секс с замороженной макрелью. Судя по мертвенной бледности, покрывавшей лицо и руки Блюма, член у него вставал только в исключительных случаях.

– Что все это значит?.. – выдавил наконец Ной, и Блюм, кивком поблагодарив официанта за коктейль, повернулся к нему.

– Разве вы не хотели со мной встретиться? – спросил он, удивленно приподнимая тонкие, словно выщипанные брови. – Мой секретарь сказал мне, что вы несколько раз звонили, чтобы договориться о встрече.

– Это верно. В свете несчастья, происшедшего в моей семье…

– Кстати, примите мои соболезнования, – бесцеремонно перебил Блюм.

– Спасибо. – Ной небрежным щелчком стряхнул с манжета воображаемую пылинку. – К сожалению, безвременная кончина мистера Мадерли не позволила мне уложиться в назначенный вами срок. Но теперь мы можем начать сначала, или, вернее, продолжить наши отношения. Вы, несомненно, будете очень довольны, когда узнаете, какой оборот приняло дело. Произошли некие события… но лучше я расскажу вам об этом в более подходящей обстановке. Как у вас со временем, мистер Блюм? Могли бы мы встретиться, скажем, завтра?

Моррис Блюм покачал своей похожей на бильярдный шар головой:

– Лично я не вижу необходимости в подобной встрече. Теперь не вижу.

Это «теперь», которое Блюм едва заметно выделил голосом, очень не понравилось Ною. Оно означало, что обстоятельства решительным образом изменились.

Стараясь не смотреть на Надю и сохраняя на лице бесстрастное выражение, Ной спросил:

– Интересно узнать, почему?

– Я как раз собиралась все рассказать Ною, когда ты появился, – вмешалась Надя. – Он еще ничего не знает. Извини, – добавила она, обращаясь к Ною, – мне действительно очень жаль, но…

– Что ж, поскольку из всех присутствующих я один пребываю в неведении, может быть, вы меня просветите? – раздраженно перебил ее Ной.

Надя бросила быстрый взгляд на Блюма, словно спрашивая совета, но магнат только пожал плечами. Еще несколько секунд Надя словно в нерешительности покусывала губу, затем снова повернулась к Ною.

– Я думала, ты уже знаешь… – сказала она. – Из уважения к Дэниэлу, я придерживала эту тему почти целую неделю, но теперь…

Ноя бросило в жар, и по спине побежали струйки пота. Это не могло быть из-за мартини, которое он едва пригубил. Значит…

– Какую тему? – почти прошептал он внезапно пересохшими губами.

Почувствовав, что безраздельно завладела его вниманием, Надя не спеша продолжала:

– Примерно неделю назад Дэниэл Мадерли неожиданно пригласил меня к себе на завтрак. Если не ошибаюсь, это было в тот самый день, когда вы собирались ехать за город. Кто бы мог подумать, что эти маленькие каникулы закончатся так трагически? Жаль, у меня не хватило прозорливости, чтобы предвидеть последствия… Уж я бы постаралась уговорить его не ехать!.. – Надя сделала многозначительную паузу, давая Ною время переварить сказанное. – Мистер Мадерли сообщил мне сенсационную новость, но просил ничего не давать в прессу по крайней мере до тех пор, пока Марис не вернется из Джорджии…

Моррис Блюм смотрел на Надю такими глазами, словно готов был съесть ее живьем. Надя рассеянно поглаживала его руку, по-прежнему лежавшую на ее бедре, и Ною стоило огромного труда выжать из себя улыбку.

– В чем же здесь сенсация? – спросил он как можно безмятежнее.

– В том, что Дэниэл назначил Марис главным исполнительным директором издательского дома «Мадерли-пресс». Я думала, он сказал тебе, пока вы отдыхали с ним в Беркшире… Нет? Что ж, вероятно, он решил, что будет только справедливо, если Марис первой узнает о своем назначении.

Пристально глядя на Ноя, Надя быстро провела кончиками пальцев по ножке своего бокала с мартини.

– Ты всегда говорил мне, что Дэниэл Мадерли впал в детство и не может отвечать за свои поступки. Но та наша встреча убедила меня в обратном. Я не заметила никаких признаков старческого слабоумия. Напротив, у меня сложилось впечатление, что он знает, что делает, и отдает себе отчет в последствиях своих поступков.

Ной физически чувствовал, как каждый сосуд, каждый капилляр его тела набухает, наполняется черной кровью. Могучие удары пульса сотрясали все его тело, и он только удивлялся, что этого не видят окружающие. Ему удалось изобразить на своем лице улыбку, но улыбка эта походила скорее на оскал загнанного в угол зверя.

– Дэниэл был не особенно высокого мнения о твоих умственных способностях, Надя. Я склонен считать, что он просто подшутил над тобой.

– Эта мысль приходила мне в голову, – спокойно согласилась Надя. – Поэтому я проверила ее. Мистер Штерн, личный душеприказчик Мадерли, все подтвердил. Это назначение… Его невозможно ни отменить, ни оспорить. Полномочия, которые Марис получила согласно последнему распоряжению мистера Мадерли, могут быть переданы другому лицу только в случае, если она сама решит подать в отставку.

У Ноя язык прилип к гортани. На несколько мгновений он словно онемел. Наконец он проговорил, запинаясь:

– Интересно, почему ты ничего не сказала мне раньше, Надя? Например, сегодня днем, когда мы разговаривали по телефону? – «Или тем вечером, когда ты позвонила в дом старика в Беркшире», – мысленно добавил он. Эта сука знала, знала уже тогда – и промолчала! Очевидно, ей доставляло удовольствие держать его в неведении, а самой злорадно хихикать в кулачок за его спиной.

– Это не входило в мои… гм-м… полномочия, – туманно ответила она.

– А теперь?

– Я просто хотела избавить тебя от необходимости узнать эту новость из материала в моей колонке. Это будет в газетах уже завтра. – Надя улыбнулась с поддельным сочувствием. – Честное слово, Ной, я была уверена, что ты уже все знаешь! Только сейчас мне пришло в голову, что, коль скоро вашему браку с Марис пришел конец, тебя могли и не проинформировать. Ведь ты больше не член семьи, а просто наемный работник!

– Хотите еще выпить, мистер Рид?

– Нет, Моррис, благодарю вас. Я… я уже опаздываю на деловую встречу, – ответил Ной, чувствуя, что, если он пробудет здесь еще немного, его желание при всем честном народе вцепиться Наде в горло и задушить станет непреодолимым, и тогда… Тогда он за себя не отвечает. Конечно, он отомстит ей, но не сейчас, не прилюдно, однако от этого его месть не будет менее страшной. Ной знал о Наде достаточно много, чтобы заставить ее нырять в дерьмо.

– Останься, пожалуйста! – сказала Надя умоляющим голосом. – Это не единственная новость! Мы хотели отпраздновать еще одно событие! На днях сбылось одно из сокровенных желаний Морриса. «Уорлд Вью» приобрело контрольный пакет акций издательского дома «Дженкинс и Хоув». Я уверена, ты хорошо знаешь Оливера Хоува – ведь он был давним другом Дэниэла. Собственно говоря, именно мистер Мадерли познакомил Морриса с Олли Хоувом. Он хорошо знал; что «Уорлд Вью» присматривает подходящее издательство и что Оливер Хоув, в отличие от него самого, заинтересован в подобном предложении.

– Честно говоря, «Мадерли-пресс» нравилось мне гораздо больше, – вмешался Моррис. – Но когда я узнал, что теперь издательство возглавит Марис…

– Я не могла не сказать Моррису – это было бы нечестно, – поспешно вставила Надя.

– …Когда я узнал, что «Мадерли-пресс» возглавит Марис, я решил принять это предложение. Ведь Марис совершенно ясно дала понять, что никогда не продаст издательство.

Ной с такой силой стиснул челюсти, что у него заныли зубы.

– Как все удачно для вас сложилось… – проговорил он.

– Мне пришлось выложить кругленькую сумму, – усмехнулся Блюм, – но я уверен – эти деньги окупятся. Правда, издательство «Дженкинс и Хоув» не так рентабельно, как «Мадерли-пресс», но это положение сохранится недолго. – Он подмигнул Ною:

– Берегитесь, мистер Рид! Теперь я ваш конкурент.

«Берегись лучше ты – ты и твоя троянская кобыла, верхом на которой ты меня обскакал!» – мрачно подумал Ной, демонстративно взглянув на часы.

– Прошу меня простить, – сказал он, – не хочется портить вам вечер, но мне действительно пора.

– Подожди! – Надя схватила его за рукав. – У меня есть для тебя третья – еще лучшая новость! Ты, наверное, не заметил, а может – из вежливости ничего не сказал о моем новом кольце с бриллиантом. Так вот, Ной: в следующее воскресенье мы с Моррисом сочетаемся законным браком. Событие это мы отметим в «Плазе».

Она ослепительно улыбнулась Блюму, потом снова повернулась к Ною:

– В три часа, Ной! Мы обидимся, если ты не придешь! Мы ведь друзья!

33

Черт бы побрал Майкла Стротера!

Эта мысль была чуть не единственной свежей мыслью в голове Паркера. Не переставая проклинать своего друга – бывшего друга, по всей видимости, – он резким тычком выключил компьютер, завершив тем самым еще один сеанс работы, не принесший ему ни удовлетворения, ни результата. Паркер просидел за компьютером весь день и, занеся пальцы над клавиатурой, ожидал чуда – прилива вдохновения, но оно так и не пришло.

Такое происходило с ним в последнее время слишком часто, чтобы по этому поводу можно было не тревожиться.

Паркер работал над очередной книгой из своей детективной серии, однако главный герой – Дик Кейтон – не вызывал у него ничего, кроме отвращения. С каждой страницей он все больше походил на сексуально озабоченного дебила с пудовыми кулаками, который не в состоянии сказать ничего умного или хотя бы нетривиального. Присущая этому персонажу мужская грубоватость превратилась в грубость громилы, привлекательность и тонкий юмор вовсе исчезли, а кому нужен такой герой? Во всяком случае, не ему и не его читателям. И дело было не только в том, что мистер Кейтон превратился в заурядного костолома. Он стал карикатурой на себя прежнего, а это был уже серьезный просчет.

Что касалось подруги Дика, то и она не вызывала у Паркера симпатии. Глупая, вздорная, пустая бабенка, которую только тронь пальцем – и она уже закрывает глаза, валится навзничь и начинает раздвигать ноги. Тьфу!..

От Майкла не было никаких вестей с тех пор, как он уехал с острова. Примерно с того же самого времени Паркер не написал ни одной достойной строчки, словно старина Майкл наслал на него порчу.

Когда Майкл был дома, Паркер искал уединения и тишины, чтобы, как он говорил, «работать спокойно».