28

Но ее телефон не зарегистрировал ни одного входящего звонка.

Собравшись с духом, Марис набрала номер мобильника Ноя, но автоответчик сообщил ей, что абонент недоступен.

Вне себя от тревоги, она снова позвонила в беркширский особняк.

Дэниэл взял трубку на втором звонке.

– Папа, наконец-то!.. – с облегчением воскликнула Марис, но в ее голосе звучал и упрек. – Где ты был?!

– Последние два часа я был в ванне, – отозвался Дэниэл. – И прошу прощения, что не спросил сначала твоего разрешения.

– Нет, это ты извини, я вовсе не хотела лезть в твои дела, просто… Я с утра пытаюсь до тебя дозвониться. Почему ты не сказал мне, что собираешься ехать за город? Я узнала об этом, только когда поговорила с Максиной. С тех пор я названиваю сюда каждые пятнадцать минут, но никто не брал трубку!

– Странно… У меня должно было быть занято. Перед тем, как подняться наверх, я заметил, что трубка на кухонном телефоне лежит немного криво. Должно быть, Ной не положил ее как следует, когда звонил в ресторан и заказывал еду.

– Говорю тебе – никто не отвечал ни по городскому телефону, ни по твоему мобильнику, – ответила Марис, с трудом сдерживая раздражение. Скорее всего, поняла она, Ной, зная, что она будет звонить отцу, выдернул аппарат из сети, а трубку положил не правильно просто для отвода глаз. Но для чего ему это понадобилось? Может быть, он таким образом хотел наказать свою строптивую жену за то, что она отправилась в Джорджию вместо того, чтобы умолять его о прощении? «Скорее всего, так и было», – решила Марис и удивилась, как ясно она теперь видит его истинное лицо. А ведь было время, когда ничего этого она не замечала. Что же застилало ей глаза? «Неужели книга, которую он написал?» – подумала Марис, злясь на себя за свою наивность и доверчивость.

К счастью, теперь она прозрела и хотела только одного: чтобы Ной навсегда исчез из ее жизни и из жизни ее отца. Марис было противно даже думать о том, что – пусть только формально – Ной продолжает оставаться членом их семьи. «Так чего же я в таком случае жду? – спросила себя Марис. – Почему не расскажу отцу о своем разрыве с Ноем прямо сейчас?»

К счастью, Марис сумела совладать с собой и не поддаться минутному порыву. Заводить разговор о Ное сейчас не стоило хотя бы потому, что в Массачусетсе было так же поздно, как в Джорджии, и Дэниэл, несомненно, устал за день. Кроме того, серьезные проблемы Марис предпочитала обсуждать не по телефону, а встретившись с отцом лично. Поэтому Марис лишь спросила, как Дэниэл себя чувствует.

– Прекрасно, – отвечал Дэниэл все еще ворчливо. – А что, собственно, произошло? Почему я должен чувствовать себя иначе?

– Ну, поскольку я никак не могла дозвониться до тебя, мне приходили в голову разные… вещи, – нехотя призналась Марис.

– Готов спорить, все они были одна другой страшнее, – усмехнулся Дэниэл. – Точно так же и я воображал себе всякие ужасы, стоило тебе задержаться с прогулки хотя бы на десять минут.

– Ты хочешь сказать – теперь мы поменялись ролями?

– Вовсе нет. Я все еще волнуюсь, когда ты не приезжаешь ко мне вовремя. Впрочем, не беспокойся, сегодня у меня был отличный день!

«…И начался он с визита неизвестного гостя», – сказала про себя Марис. Ей очень хотелось расспросить отца, кто приходил к нему утром, но она не могла выдавать Максину. Оставалось только надеяться, что отец сам поделится с ней своим секретом, но он, судя по всему, не собирался этого делать.

– Что же такого хорошего произошло сегодня? – спросила она.

– Хотя бы то, что утром я проснулся живым и здоровым – в мои годы это уже неплохо, – сдержанно ответил Дэниэл. – Впрочем, ты сможешь оценить это только лет через сорок, не раньше.

– Понятно… – протянула Марис, стараясь скрыть свое разочарование. – Как там наш дом? С ним все в порядке?

– В полнейшем, – подтвердил Дэниэл.

– А где вы ужинали? – снова спросила Марис. – У Гарри или ходили в какой-нибудь другой из твоих излюбленных ресторанчиков?

– Мы поели дома. Разве Ной ничего тебе не сказал?

– Когда?

– Он же разговаривал с тобой вечером! Я спустился в гостиную, наверное, через полминуты после того, как он поговорил с тобой.

Марис открыла рот, собираясь возразить, но так ничего и не сказала. Ной солгал Дэниэлу. Очевидно, он застал конец его разговора с какой-то женщиной, и Ною пришлось притвориться, что это была она, Марис.

Проклятье!

– А я его и не спрашивала, впрочем, может быть, он и говорил, я просто запамятовала.

Дэниэл явно не заметил прозвучавших в голосе Марис тревожных ноток.

– Ты так много работаешь… Кстати, как продвигается книга?

– Отлично! Давно мне не приходилось так плотно заниматься редакторской работой и участвовать в творческом процессе! Я очень довольна.

– Об этом нетрудно догадаться по твоему голосу. Кстати, как там твой автор? Он по-прежнему ведет себя как бирюк?

– Мне кажется, он немного оттаял, хотя возможно, я просто привыкла к его манерам, – сообщила Марис. – Уж не знаю, чего тут больше…

– Наверное, понемногу и того, и другого, – заметил Дэниэл.

Последовала пауза. Марис чувствовала – отец хочет что-то сказать, но колеблется. Наконец Дэниэл проговорил:

– Я рад, что ты доверилась своей интуиции и поехала в Джорджию, чтобы поработать с автором лично. Но тебе там нравится? Довольна ли ты книгой? А остальным?..

– Да, папа, – негромко ответила Марис.

Постороннему человеку этот разговор показался бы вполне невинным, но для них обоих каждая фраза приобретала особый смысл – особенно если припомнить их последний разговор перед ее отъездом из Нью-Йорка. Теперь Марис была уверена: отец знает больше, чем говорит.

Он давно догадался, что она разочаровалась и в своем браке, и в самом Ное, и Марис бы нисколько не удивилась, если бы отец каким-то образом узнал о неверности Ноя. Дэниэл Мадерли обладал редкой способностью узнавать чужие тайны. Когда Марис была у него в последний раз, ей стоило огромного труда скрыть чувства, которые она испытывала к Паркеру, и все равно она едва не попалась, когда чуть не час говорила о нем с восторгом, свойственным только влюбленным.

И теперь отец давал ей понять, что он кое-что знает и одобряет ее поступки.

Горло ее сжалось от нежности, и, сглотнув комок, Марис сказала:

– Мне очень нужно было услышать твой голос, папа.

– Я тоже был рад тебя слышать.

– Извини, что побеспокоила тебя в такой поздний час.

– И совсем ты меня не побеспокоила. Кроме того, я все равно не спал…

– Давай я лучше позвоню тебе утром, – предложила Марис. – Хотя подожди…

При одной мысли о том, что все выходные Дэниэлу придется провести с Ноем, который все-таки оставался его зятем, Марис сникла. Несомненно, Ной рассчитывал за это время привлечь ее отца на свою сторону. Может быть, он даже признается ему в измене, чтобы, воспользовавшись ее отсутствием, подать происшедшее под выгодным для себя углом. Ну уж нет! Она этого не допустит!

– Я бы хотела, чтобы завтра утром к тебе приехала Максина, – решительно сказала Марис. – Ей давно хотелось побывать в Беркшире и увидеть, как поживают ее любимые цветочные клумбы. Пожалуйста, не отказывай ей в этом удовольствии.

– Цветочные клумбы? Гм-м… – Дэниэл фыркнул, давая ей понять, что уловка Марис его не обманула. – Признаться, я еще не успел отдохнуть от нее как следует, но если тебе так будет спокойнее…

– Так мне будет намного спокойнее, – с чувством ответила Марис. – Завтра я первым делом позвоню Максине и попрошу ее приехать.

Она была уверена, что Максина не станет медлить и, бросив все дела, сразу помчится в Беркшир. По ее расчетам, экономка могла быть в загородном доме уже ко второму завтраку.

– Позвони мне, когда Максина будет у тебя, чтобы я знала, что она доехала благополучно, ладно? – попросила Марис.

– Хорошо, милая, – ответил Дэниэл. – В таком случае – до завтра… И еще, Марис…

– Что?

– Можешь не спешить с возвращением. Постарайся выжать из этой командировки все, что только возможно… Я имею в виду – пусть она принесет тебе не только пользу, но и радость. Догадываешься, о чем я?.. Постарайся ни о чем не тревожиться – все будет в порядке. Ты мне веришь, Марис?

– Я верю… – Марис крепче прижала к щеке трубку. – Я люблю тебя, папа. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, малышка…

Марис обвела взглядом спальню Паркера. Кровать Паркера показалась Марис совершенно чудовищной. Для двуспальной кровати она была слишком узкой и довольно высокой. Подголовник и изножье тоже были высокими и покрыты затейливой резьбой. От времени дерево потемнело, а лак, которым была покрыта кровать, растрескался, как старая кожа, и подернулся матовой патиной, в которой отражался бледный свет привинченной к изголовью лампы.

Единственным современным предметом обстановки была тумба для телевизора и видеомагнитофона, установленная в углу напротив кровати. Она да еще инвалидное кресло, аккуратно припаркованное у ночного столика. Марис удивило отсутствие каких-либо специальных приспособлений, с помощью которых Паркер мог бы пересесть из кресла на кровать, но потом она вспомнила, как он влезал и вылезал из «Крокодила», и успокоилась. Для Паркера это действительно было пустяковой задачей.

Паркер лежал на кровати и читал, подложив под спину подушку. Когда Марис приоткрыла дверь, он поднял голову и медленно опустил книгу на колени.

– Привет, – сказал он. – Ты что, заблудилась? Марис нервно рассмеялась.

– А мне кажется, ты меня ждал.

– Не ждал, но… надеялся. И даже поминал тебя в своих молитвах.

– Значит, ты не возражаешь, если я…

– Ты что, издеваешься? – перебил он.

– Нет, но я подумала: Майкл может…

– Не может, если ты запрешь дверь.

Нащупав за спиной защелку на ручке, Марис повернула ее и вдавила кнопку замка, гарантировав их от непрошеного вторжения. Затем, продолжая держать руки за спиной, она осторожно приблизилась к кровати. Паркер внимательно за ней наблюдал.

– Я принесла тебе подарок, вернее – два, – сказала она и, сунув руку в карман халата, достала оттуда тонкий чайный стакан, позаимствованный из бара во флигеле, и протянула ему. Паркер взял его и некоторое время озадаченно его разглядывал. Потом он заметил внутри бледные фосфоресцирующие пятна, и лицо его прояснилось.

– Светляки! – сказал он и улыбнулся.

– Светоноски, – с гордостью поправила Марис. – Я сама наловила их, пока шла сюда.

Горлышко стакана было завязано куском целлофановой пленки, в котором Марис проткнула несколько отверстий, чтобы насекомые не задохнулись.

– Это замечательный подарок, – сказал Паркер негромко. – Спасибо.

– Не за что. – Марис взяла у него стакан и поставила на ночной столик.

– А это, вероятно, второй подарок? – осведомился Паркер, показывая на книгу, которую Марис прижимала к своей груди. – Ты, вероятно, собиралась прочесть мне на ночь какую-нибудь сказку?

– Вроде того.

– А я-то думал, зачем тебе очки!

– Я уже вынула контактные линзы. – Марис кивнула на край кровати:

– Можно?..

– Располагайся, будь как дома.

Чтобы забраться на высокую кровать, Марис пришлось встать на цыпочки. Подобрав под себя ноги, она облокотилась о спинку кровати и повернулась лицом к Паркеру.

– По-моему, одну сказку на ночь ты уже прочел, – сказала она, и Паркер, захлопнув книгу, отложил ее в сторону.

– Я предпочитаю послушать твою, – ответил он. Марис повернула книгу так, чтобы он увидел название, вытисненное золотом на темно-зеленом переплете.

– «Соломенная вдова»?.. – удивился Паркер.

– Да. Это один из лучших романов моего любимого автора.

– Которого? Этого Руна, что ли?.. Да он пишет – как дрова колет!

– Ну-ну, не надо быть большим скромником, чем ты есть на самом деле, – поддела Паркера Марис.

– У вас высокие требования, мисс Мадерли. Вам нелегко угодить. Ладно, что же вам так нравится в этом романе?

Он назвал ее девичью фамилию, и это не ускользнуло от внимания Марис, однако ей не хотелось останавливаться на этом и прерывать их игру.

– Больше всего мне нравится эпизод, когда Дик Кейтон, – этот пронырливый красавчик – использует трюк с картами, чтобы добиться необходимых показаний от проститутки.

– Ее прозвали Френчи Француженка, потому что она мастерски делала… Кстати, тебе известно, что именно французы изобрели миньет?

– Ничего подобного, – спокойно ответила Марис. – Еще в 1776 году Джордж Вашингтон писал англичанам: «Я вас в рот имел и насквозь вижу…»

Паркер фыркнул:

– Вот не думал, что ты тоже знаешь этот анекдот.

– Исторический анекдот, – подчеркнула Марис. – Но сейчас речь не об этом, а о… об этом эпизоде. Он один из самых провокационных и захватывающих во всей книге!

– Так считало большинство читателей и большинство критиков.

Марис сжала губы и нахмурилась.

– И тем не менее…

– Так я и знал!.. – Паркер протяжно вздохнул. – Вот она – ложка дегтя в бочке меда!

– Когда я перечитывала эту сцену во второй раз, у меня возникло несколько вопросов…

– Редакторы – они всегда так, – пробормотал Паркер. – Сначала похвалят за какой-нибудь пустяк, а потом разгромят тебя по всем пунктам, так что не знаешь – то ли утираться, то ли так и сидеть оплеванным!

– Послушайте, мистер Эванс, если вам не интересно… – Марис слегка повысила голос.

– Нет-нет, мне очень интересно, – поспешно возразил Паркер. – Эти ваши вопросы… – Он опустил взгляд и посмотрел на нежные холмики ее грудей. – Я готов встретить их как мужчина. У меня и самого встает один вопрос, но я готов сначала ответить на ваши, мисс Мадерли.

И, закинув руки за голову, Паркер усмехнулся. Он был без рубашки, и его темные подмышки уставились на нее, как два внимательных глаза.

– Как ты понимаешь, это была метафора.

– Скорее – игра словами. – Марис продолжала хмуриться. – Итак, могу я продолжать?

– Валяй. Так что же тебе не понравилось?

– Гхм!.. – Марис с трудом оторвала взгляд от его подмышек. – Во-первых, мне не понравилось, как все это написано. На мой взгляд, можно было обойтись и без некоторых…

– Деталей?

– Да.

– Почему это плохо? Разве не призвание каждого писателя отражать жизнь подобно правдивому зеркалу?

– Я не сказала, что это плохо. Просто приведенные в этом отрывке подробности иногда оборачиваются против тебя.

Паркер фыркнул, но сразу же стал серьезным. Задумчиво погладив подбородок, он проговорил:

– Кажется, я понимаю… Но, может быть, ты приведешь конкретный пример?

– Пожалуйста! – Марис открыла книгу на заложенной странице. – Вот, например… Хотелось бы убедиться, что мужчина и женщина, принявшие такую… гм-м… замысловатую позу, способны испытывать что-то еще, кроме ломоты в пояснице.

– Ты хотела бы убедиться в этом на собственном опыте? – вкрадчиво уточнил Паркер.

– Именно так, – напрямик ответила Марис. Несколько секунд Паркер лежал совершенно неподвижно и задумчиво ее разглядывал.

– Как мне помнится, «пронырливый красавчик» Дик Кейтон начинает с того, что кладет руку на бедро Френчи. Этот жест должен успокоить ее и ничего больше! Дик хочет только убедить девушку, что с его стороны ей ничто не угрожает. – С этими словами Паркер положил руку на ногу Марис чуть выше колена и несильно сжал. Сквозь тонкий халатик она отчетливо ощущала силу и жар его руки.

– Не угрожает? Что-то я в этом сомневаюсь, – промурлыкала она. – Ладно, оставим это. В конце концов, по закону любое сомнение трактуется в пользу обвиняемого.

– Сейчас я докажу, что в этом жесте нет никакого сексуального подтекста, – заявил Паркер. – Хотя Дик и вытащил карту меньшего достоинства, в качестве благодарности за это чисто дружеское прикосновение, Френчи рассказывает ему, что примерно в то время, когда произошло убийство, она услышала доносящийся из переулка шум борьбы.

–..Который и заставил ее выглянуть из окна, – подхватила Марис и, зачем-то заглянув в книгу, добавила:

– Именно тогда она и увидела мужчину в красной бейсболке, который бежал вдоль переулка в направлении ее Дома.

– Это довольно ценные сведения, так как Френчи в состоянии подробно описать бейсболку вплоть до вышитой на ней эмблемы. За это Дик вознаграждает ее поцелуем. Вот таким… – Паркер осторожно снял с Марис очки и сжал ее лицо в ладонях. Он гладил ее скулы большими пальцами, в то время как взгляд его скользил по ее лицу. Губы следовали за взглядом, прикасаясь к коже Марис легкими, но бесконечно чувственными поцелуями.

Марис стоило огромного труда, чтобы не застонать от наслаждения.

Наконец Паркер выпустил ее и прошептал:

– Ее кожа показалась ему восхитительной на вкус.

– В книге этого нет! – возразила Марис.

– Нет? Должно быть! Я отчетливо помню, что Дику захотелось повторить поцелуй.

– Френчи не возражает.

Паркер продолжил осыпать ее поцелуями. Быстрые, дразнящие, они все сильнее возбуждали обоих, и прошло несколько минут, прежде чем они решились на еще одну передышку. К этому моменту Марис уже ни о чем не могла думать. Блаженная истома разливалась по ее телу, и она жаждала продолжения игры. Потянувшись за очками, Марис попыталась их надеть, но потом отложила в сторону.

– Не важно… – пробормотала она, роняя очки и книгу на одеяло. – Кажется, Френчи повезло – она снова вытянула старшую карту…

– Дику Кейтону тоже везет. Теперь он должен исполнить ее желание.

– Но это не очень удобно, поэтому он сажает ее к себе на колени.

Паркер обнял ее за талию, Марис приподнялась на кровати и села на него верхом.

– Потом он целует мочки ее ушей, шею, ее…

Но Паркер ее опередил – ведь он сам написал эту книгу и знал, что за чем последует. Он уже расстегнул пуговицы халатика и спустил с плеч бретельки короткой ночной рубашки. Его руки легли на груди Марис. Некоторое время Паркер осторожно гладил большими пальцами соски, потом взял один из них в рот и с жадностью втянул в себя.

Марис не испытывала ни смущения, ни стыда. Прижимая к груди его голову и негромко постанывая от наслаждения, она целовала его макушку, виски, темя, затылок. Ей не хотелось, чтобы он останавливался. Ее лоно наполнилось горячей влагой и раскрылось, подобно перезревшему персику.

Вот Паркер, протянув руку, коснулся ее, и Марис непроизвольно вздрогнула, почувствовав, как в ее влажную плоть погружаются его пальцы.