21

Паркер сам открыл ей дверь. Несколько секунд он удивленно смотрел на нее, потом сказал:

– Ты что-нибудь забыла?

– Ты чертовски любезен, Паркер.

– Спасибо.

– На здоровье. – Она смерила его взглядом. – Может, пригласишь меня войти?

Паркер немного помолчал, словно раздумывая, потом откатился вместе с креслом назад в прихожую, освобождая проход.

– А где Майкл? – спросила Марис, оглядываясь по сторонам.

– Поехал на материк за чаем, сахаром, кофе, перцем, туалетной бумагой и прочим.

– И оставил тебя одного?

– Я вполне способен сам о себе позаботиться, – не ответил, а скорее прорычал Паркер. – Если хочешь знать, до того, как появился Майкл, я несколько лет жил один. И неплохо справлялся. Кроме того, я вовсе не один…

«Он был с женщиной», – догадалась Марис. В самом деле, все признаки были налицо: рубашка Паркера была расстегнута, а волосы растрепаны больше, чем обычно. Кроме того, эта поездка Майкла за продуктами… Неужели кофе и чай нельзя было купить на причале?

– Извини, я не хотела мешать… – пробормотала она, смутившись. – Я знаю, мне следовало позвонить и предупредить о своем приезде, но…

– Вот именно, – сердито заметил Паркер. – Но раз уж ты все равно здесь, тут уж ничего не попишешь. Проходи, присоединяйся к нам…

Развернув кресло, он покатил в столовую, и Марис неохотно последовала за ним. Она предпочла бы удрать, но никак не могла придумать подходящего предлога. Знакомиться с подругой Паркера она была совсем не расположена.

По совести сказать, ей не хотелось знакомиться вообще ни с кем, но меньше всего с женщиной, которую Паркер пригласил к себе, чтобы приятно провести время. Во-первых, по сравнению с ней Марис бы выглядела настоящей растрепой: юбка помялась, на чулках появилась затяжка, а переброшенный через руку плащ, который пришелся очень кстати в Нью-Йорке, выглядел на острове столь же уместно, как водолазный костюм в центре Сахары.

А главное, ей очень не хотелось делить Паркера с кем бы то ни было.

Поставив дорожную сумку в коридоре, Марис кинула поверх нее плащ и несколько раз провела рукой по волосам, которые пришли в полный беспорядок во время поездки на катере. Это было все, что она успела сделать. «Ну, где ты там застряла?» – крикнул из столовой Паркер, и Марис, решительно вздохнув, шагнула под арку, соединявшую коридор и обеденный зал.

Ее беспокойство оказалось напрасным. Кроме Паркера, в столовой никого не было, и Марис посмотрела на него с недоумением.

Он, очевидно, догадался, о чем она собиралась спросить, так как поднял голову и кивком указал на потолок.

– Смотри!

Марис посмотрела на слегка покачивающуюся люстру.

– Я уже видела, – сказала она. – Там рядом находится вентиляционное отверстие, и поток воздуха…

– Очень удобное объяснение, – перебил ее Паркер. – Но совершенно не правильное. Люстру раскачивает призрак самоубийцы – на острове это известно каждому младенцу.

– Какого самоубийцы? – удивилась Марис, и Паркер вкратце пересказал ей историю о несчастном плантаторе.

– …Все его идеи, призванные спасти семью от окончательного банкротства, были обречены с самого начала. Бакер только глубже увязал в долгах, – сказал он. – В конце концов он понял, что все бесполезно, и повесился прямо здесь, на крюке от люстры, – закончил Паркер.

– И ты действительно веришь, что его дух… или призрак… – Марис показала на люстру. – Что он до сих пор живет здесь?

– Черт, конечно!

– Разве это так приятно – знать, что в твоем доме водятся привидения?

Паркер рассмеялся.

– Дух прожил здесь лет сто, прежде чем мы с Майклом сюда переехали, так что скорее уж мы завелись в его доме, а не наоборот. Но он, кажется, ничего против нас не имеет. Как правило… К примеру, сегодня призрак мистера Бакера решил составить мне компанию. С ним дьявольски приятно побеседовать!

Марис подозрительно уставилась на Паркера, но потом заметила на буфете откупоренную бутылку виски.

– Ты пьян! – воскликнула она.

– Нет еще, – возразил Паркер. – Но я к этому стремлюсь.

– Это заметно, – усмехнулась Марис.

Паркер подъехал к буфету и взял бутылку в руки.

– Не желаешь ко мне присоединиться? – спросил он через плечо.

– С удовольствием.

Паркер стремительно повернулся к ней. Ее ответ застал его врасплох, но гримаса удивления на лице Паркера тут же сменилась довольной ухмылкой.

– Порок вам очень идет, миссис Мадерли-Рид, – проговорил он. – Вам следует предаваться ему почаще. – Паркер взял с серебряного подноса чистый стакан. – Скажешь, когда хватит…

– Достаточно.

Он наполнил оба стакана – свой и ее, зажал их между ногами и подъехал к ней.

– Прошу.

Это была явная провокация. Глядя ему прямо в глаза, Марис протянула руку за бокалом.

– Смотри не перепутай…

Марис вытянула ближайший к ней стакан и поднесла к губам.

– Твое здоровье.

– Твое также… – Паркер залпом осушил свой стакан. Марис осторожно пригубила неразбавленный бурбон.

– Именно этим ты занимаешься вместо того, чтобы писать?

Паркер ухмыльнулся.

– Это тебе Майкл наябедничал?

– Ты перестал отвечать на мои звонки, и мне захотелось узнать причину.

– Ах он предатель!

– Кое-что я способна увидеть и сама.

– Я всегда знал – ты способная девочка.

– И все-таки, Паркер, почему ты перестал работать над «Завистью» и почему ты пьешь днем, один?

– А разве есть лучшее время, чтобы пить, за исключением, конечно, раннего утра и позднего вечера? Кроме того, все великие писатели были пьяницами. Разве ты этого не знала? Держу пари, старик Гомер посещал что-то вроде древнегреческого Общества анонимных алкоголиков. Все американские писатели, начиная с Эдгара Алана По и заканчивая Скоттом Фицджеральдом, все крупные писатели, я хочу сказать…

– Почему ты пьешь, Паркер? И не заговаривай мне зубы, пожалуйста!

– А почему ты приехала? – ответил он вопросом на вопрос.

– Я первая спросила.

– Потому что все наркотики у меня вышли, а повеситься на крюке от люстры мне будет трудновато, – усмехнулся он.

– Это не смешно, Паркер.

– Я и не собирался смеяться.

– Ты заговорил о самоубийстве. Это оскорбительно и… бестактно. Особенно сегодня. Только утром я побывала на похоронах близкого мне человека, который покончил с собой на прошлой неделе.

– Он тоже повесился на люстре?

– Нет, застрелился.

На этом их пикировка закончилась. Паркер отвернулся, и на протяжении нескольких минут ни он, ни она не произнесли ни слова. Марис потихоньку потягивала бурбон. Когда стакан опустел, она поставила его на стол.

Наконец Паркер сказал:

– Кстати, Майкл закончил отделывать камин.

– Я заметила. Получилось очень красиво. – Марис подошла к камину и осторожно прикоснулась кончиками пальцев к покрытому темно-вишневым лаком дереву.

– Превосходная работа!

– Не забудь сказать ему об этом, когда он вернется. Майкл будет очень доволен.

– Не забуду.

– А что это был за человек? Ну, который застрелился?

– Старший юрисконсульт нашего издательства. Я знала его с детства. Он был другом отца, а для меня… для меня он был чем-то вроде дяди.

– Мне очень жаль…

– Для него все кончилось мгновенно. Я думаю, он не успел почувствовать никакой боли – даже наверняка не почувствовал. Но для людей, которые его хорошо знали и любили, это была большая потеря.

– Из-за чего он застрелился? У него были какие-то проблемы?

– Нет, насколько мне известно.

– Тогда из-за чего?

– Я не знаю. И никто не знает. – Марис пожала плечами и неожиданно для себя добавила:

– В тот день Ной был последним, кто видел его живым.

– И твой муж тоже ничего не знает?

– Абсолютно ничего.

– А о чем они разговаривали?

– Обсуждали разные деловые вопросы. А почему ты спросил? – Марис повернулась к нему.

Вместо ответа Паркер спросил, не хочет ли она еще выпить.

– Нет, спасибо. С меня достаточно.

Он посмотрел на ее туфли.

– Ты одета для Нью-Йорка. Переоденься, и я дам тебе прочесть главы, которые я написал за это время. Марис удивленно улыбнулась.

– Значит, ты все-таки работал?..

Паркер самодовольно улыбнулся.

– Майкл только думает, будто он все знает!

– Все сложилось как нельзя более удачно, так что мы можем говорить откровенно… – Ной попытался изобразить уверенность, которой на самом деле не чувствовал, и для пущей убедительности небрежно взболтал в бокале остатки виски с содовой. – Вам, вероятно, уже известно, что Марис снова уехала?

– Она часто поступает подобным образом?

Моррис Блюм, по своему обыкновению, держался надменно и несколько покровительственно. Ной специально оговорил, чтобы на эту неформальную встречу, назначенную в их с Марис квартире в Вест-Сайде, он приехал без своей свиты. Сопровождавшие Блюма эксперты и советники чем-то напоминали Ною птичек колибри, которые, зависнув в воздухе над чашечкой крупного тропического цветка, стремительно работают крылышками, производя громкое, назойливое жужжание.

Ною пришлось заплатить консьержу приличные чаевые, чтобы тот не только впустил Блюма в дом, но и забыл об этом как можно скорее. Сам он встречал Блюма на лестничной площадке, предупредительно распахнув двери. Но, как видно, на Блюма манеры Ноя не произвели большого впечатления. Он ворвался в квартиру, как сержант в казарму, и придирчиво оглядел ее всю, словно рассчитывая увидеть брошенное на пол полотенце или сушащиеся на батарее носки, но, как видно, не нашел никаких нарушений, так как сказал:

– Очень, очень мило…

– Это все Марис – у нее к этим вещам настоящий талант. Выпьете что-нибудь?

Сейчас они сидели друг напротив друга на небольших диванчиках и держали в руках по бокалу – Моррис попросил мартини, Ной пил виски с содовой.

Упоминание о Марис заставило Морриса поинтересоваться, часто ли она уезжает.

– Как правило – нет, – объяснил Ной. – Но сейчас она работает над одним перспективным проектом, который требует ее постоянного внимания. Автор, которого нашла Марис, живет на каком-то островке у побережья Джорджии. Должен сказать откровенно, он – весьма капризный субъект, и его приходится постоянно подгонять.

– Вы в этом уверены?

От этих слов Ноя покоробило, главным образом потому, что он чувствовал – в последнее время его жена и его любовница совершенно отбились от рук.

– Уверен в чем? – зло спросил он. – В местонахождении моей жены?

Бескровные губы Блюма растянулись в холодной улыбке.

– Я знал одного человека, который думал, будто его жена инструктирует подрядчиков, перестраивавших их недавно купленное имение в Сономе. А на самом деле она была в Лос-Анджелесе – консультировалась там с известным адвокатом по бракоразводным делам, который, кстати, имел привычку обсуждать проблемы клиенток, не покидая постели. Дело кончилось тем, что жена заполучила и адвоката, и имение, и много чего еще. Когда процесс наконец завершился, этот парень остался буквально ни с чем. Ему еще повезло, что он не лишился гениталий, ибо это было последнее его имущество. Я всегда привожу этот случай как пример того, до чего может довести нас излишняя доверчивость.

Ной только усмехнулся в ответ на этот плохо замаскированный выпад.

– Насколько мне известно, этот автор – прикованный к инвалидному креслу, скрюченный калека. Нет, дорогой мой мистер Блюм, Марис отправилась в Джорджию вовсе не в поисках приключений.

– А вы не боитесь, что за этим отъездом может крыться причина гораздо более серьезная, чем простая любовная интрижка?

Ной допил виски и некоторое время молча рассматривал тающие на дне льдинки.

– Вы плохо знаете Марис, – сказал он наконец. – Иначе бы вам и в голову не пришло, что она затеяла какую-то свою игру. Марис не умеет мыслить масштабно, как мы с вами; она – настоящий книжный червь, помешанный на литературе романтик и мечтатель. Большую часть времени Марис витает в облаках, куда даже мне бывает нелегко подняться, хотя когда-то я и написал книгу, наделавшую много шума. – Ной усмехнулся. – Поверьте, нет причин опасаться, что Марис преподнесет нам неприятный сюрприз.

– Но она, вероятно, удивится, когда «Мадерли-пресс» станет подразделением «Уорлд Вью»?

– Ну, это мы скоро узнаем.

– Мне бы вашу уверенность!

Не переставая улыбаться, Ной потянулся к кейсу, достал подготовленные Говардом Бэнкрофтом бумаги.

– Мне кажется, – многозначительно произнес он, – у меня уже есть ответ на вопросы, которые вы только собираетесь задать.

И Ной протянул документы Блюму. После измены Нади и после фортеля Марис с этой незапланированной поездкой в Джорджию он решил, что его следующий шаг должен быть решительным и быстрым. Ной устал от осторожности, ему осточертело постоянное лавирование и необходимость угождать то Наде, то Марис, то Дэниэлу, и он был намерен перейти от ожидания к атаке. Пора, думал он, позаботиться и о Ное Риде, а остальные могут пойти и трахнуться сами с собой. Или, на худой конец, со своим личным тренером.

Блюм пролистал документы. Он был достаточно осведомленным в юридических делах человеком, чтобы ухватить суть.

Ной ожидал поздравлений, но Блюм только покачал головой и положил бумаги на журнальный столик.

– Очень хорошо, – сказал он, – но я не вижу на документе подписей.

Ной с шумом выдохнул воздух.

– В них нет необходимости, Моррис. Разве вы не обратили внимания на параграф, где говорится…

– …Что документ считается действительным и с одной вашей подписью? – Моррис усмехнулся. Поднявшись, он застегнул верхнюю пуговицу своего безупречно серого пиджака. – На мой взгляд, это довольно спорный пункт, мистер Рид. С меня достаточно и того, что приходится обходить антимонопольные законы с сотнями поправок к ним, и лишние неприятности мне ни к чему. – Он небрежно взмахнул рукой. – Безусловно, существующие законы только отнимают время и не способны по-настоящему помешать людям, которые в состоянии нанять квалифицированных юристов, но все остальное должно быть в порядке. В идеальном порядке, мистер Рид! Поэтому я предпочитаю сразу расставить все точки над «i». Я не стану заключать сделку такого масштаба, пока существует хоть малейшая возможность осечки. А она существует, мистер Рид, поверьте мне на слово! Этот документ… – Он кивнул на лежащие на столе бумаги. – В нынешнем своем виде он способен подействовать на власти как красная тряпка на быка. И даже если они по какой-то причине его пропустят, Мадерли могут поднять визг и вой, и тогда мы с вами окажемся в глубокой заднице. Не знаю, как вы, мистер Рид, но, когда меня имеют, я привык получать удовольствие.

Он подмигнул, и Ною захотелось треснуть по его лысой башке тяжелой хрустальной пепельницей.

– А теперь, мистер Рид, прошу меня простить – у меня назначена еще одна встреча.

Он повернулся и пошел к двери, Ной тоже поднялся, чтобы проводить гостя.

– Не беспокойтесь, мистер Блюм, подписи будут, – сказал он, энергично моргая, чтобы прогнать застилавшую глаза красную пелену гнева.

– Я никогда не волнуюсь, – ответил Блюм.

В дверях он, однако, остановился и повернулся к Ною:

– Знаете, мистер Рид, мне пришло в голову, что одной подписи должно быть достаточно. Пусть документ подпишет ваша жена или ваш тесть, и тогда мы с вами сможем работать дальше. – Он немного подумал и кивнул:

– Да, если, кроме вас, эту бумагу подпишет кто-то из них, я буду чувствовать себя достаточно уверенно.

– Я этим займусь, – пообещал Ной. – Ваша задача – разобраться с монопольными законами, а Мадерли предоставьте мне.

– С удовольствием. Между нами говоря, лучше иметь дело с федеральным правительством, чем со старым Мадерли. – Улыбка сделала лицо Блюма похожим на оскаленный череп, вырытый из могилы. – Позвоните мне, когда все будет готово. Только не раньше, договорились? Я привык ценить свое время, и, как ни приятно мне было с вами побеседовать, я бы предпочел, чтобы следующая наша встреча прошла в более конструктивном ключе.

И, кивнув Ною в последний раз, Моррис Блюм вышел.

Час спустя Ной входил в домашний кабинет Дэниэла Мадерли. Последний выстрел Блюма попал в цель, и ему потребовалось всего несколько минут, чтобы решить, с кого из Мадерли он начнет.

С Марис Ной не разговаривал уже почти неделю. Она все еще сердилась на него из-за Нади, а документ, который он держал в руках, вряд ли мог сойти за оливковую ветвь мира. Кроме того, Марис неожиданно продемонстрировала упрямство, о наличии которого Ной прежде не подозревал.

Из них двоих Дэниэл был, пожалуй, самым слабым звеном. Правда, когда-то давно и у него были клыки, но со временем они затупились, а потом и вовсе выпали, и Дэниэл Мадерли был уже не так грозен, как гласили легенды. На борьбу со старческой слабостью уходили все оставшиеся у него силы, и Ной был уверен, что, если даже Дэниэл попытается сопротивляться, он сумеет в конце концов его уломать.

Открыв Ною дверь, Максина впустила его в дом и сказала, что Дэниэл у себя в кабинете. Когда Ной вошел, Дэниэл сидел в кресле, а на коленях у него лежала раскрытая книга. Сам он, однако, сидел совершенно неподвижно, уронив голову на грудь, и на мгновение Ной испугался, что старик отдал концы. Он, впрочем, вряд ли бы этому удивился – сегодня ему не везло с самого утра.

– Дэниэл! Мистер Мадерли! – негромко позвал Ной. Старик быстро поднял голову и открыл глаза.

– А-а, это ты? Я зачитался и не слышал, как ты вошел.

– Вы всегда храпите, когда читаете? Дэниэл усмехнулся:

– Иногда я даже пускаю слюнку… Если книга очень хорошая.

– Ну, на этот раз книжка была, похоже, так себе, – заметил Ной. – Вы спа… читали без всякого аппетита.

– Вот и хорошо. Присаживайся, Ной. Выпьешь что-нибудь?

– Нет, что-то не хочется. – Оглядываясь в поисках места, где можно было бы удобнее расположиться. Ной неожиданно подумал: что, если Марис успела рассказать отцу о его связи с Надей? Она вполне могла сделать это перед отъездом в Джорджию – больше того, это было вполне в ее стиле. Что ж, обвинение в измене и приказ немедленно покинуть дом были бы достойным завершением этого паршивого дня!

Впрочем, старый Мадерли держался вполне спокойно, и Нои несколько приободрился.

– Мне очень не хотелось беспокоить вас, – сказал он, опускаясь на узкий диван, – но Марис обещала позвонить мне поздно вечером, и мне придется дать ей подробный отчет о том, как вы себя чувствуете и что вы ели на ужин.

– Рис, жареную камбалу и сваренные на пару овощи.

– Гм-м, я думаю, Марис подобное меню одобрит. Она просила почаще навещать вас, пока ее не будет.

Дэниэл фыркнул:

– Мне не нужна сиделка.

– Совершенно с вами согласен, но поймите и меня: если Марис узнает, что я был к вам невнимателен, она устроит мне настоящую головомойку, а мне этого совсем не хочется. – Он уперся локтями в колени и, подавшись вперед, подпер руками подбородок. – Знаете, у меня появилась одна идея. Что, если мы с вами отправимся на несколько дней в ваш загородный дом? Порыбачим, отдохнем и все такое… Честно говоря, я тоже не прочь немного развеяться.

– В последнее время я редко туда езжу…

– Я говорил об этом с Марис, ей идея тоже понравилась, – поспешно сказал Нои. – Мне кажется, она чувствует себя виноватой, потому что у нее совсем нет времени, чтобы вывозить вас на свежий воздух. И если мы с вами побываем в Беркшире, пока Марис будет торчать в Джорджии, мы одним махом убьем двух зайцев: во-первых, мы действительно отдохнем, а во-вторых, Марис будет довольна, что вы побывали за городом. Может, завтра и отправимся, а?

Дэниэл задумался. Ной больше ничего не сказал, боясь перегнуть палку и вызвать ненужные подозрения. Он свой ход сделал, теперь нужно было только дождаться, чтобы Дэниэл принял решение.

– Завтра? А во сколько?

Ной почувствовал, как у него камень с души свалился.

– Рано утром у меня завтрак с одним из наших партнеров, и мне не хотелось бы его переносить. Но, думаю, часам к десяти я уже освобожусь…

– Боюсь, Максина не успеет…

– Когда я сказал «только вы и я», я имел в виду, что Максина останется здесь. – Ной заговорщически покосился на дверь кабинета, словно для того, чтобы убедиться, что Максина не подслушивает, и добавил:

– Только подумайте, какие заманчивые перспективы это перед нами открывает! Вам не нужно будет отчитываться перед ней за каждую лишнюю чашку кофе, за каждый лишний глоток виски, за каждый бифштекс!

– Да, – согласился Дэниэл, – Максина иногда ведет себя как настоящая сварливая жена, к тому же о каждом моем поступке она докладывает Марис.

– Она просто не понимает, что мужчина иногда имеет право на уединение.

– Это верно.

– Итак, решено?

– Пожалуй, я не против.

– Вот и отлично. – Ной встал и подошел к Дэниэлу, чтобы пожать ему руку. – Я заеду за вами в начале одиннадцатого. Соберите только все самое необходимое, а я позвоню беркширскому бакалейщику и договорюсь, чтобы он заранее доставил в дом еду и напитки, чтобы нам не нужно было ни о чем беспокоиться.

Уже подходя к двери, Ной обернулся через плечо и добавил:

– Кстати, если хотите, я сам могу сказать Максине, что она останется дома.

Ответом ему была благодарная улыбка Дэниэла.

22

Пока Марис читала рукопись, Паркер изучал ее.

Чтобы переодеться и привести себя в порядок, ей понадобился почти час. Теперь вместо порядком измятой дорожной одежды на ней была длинная, закрывавшая лодыжки юбка и тонкая светлая блузка без рукавов, завязанная на талии кокетливым узлом. Устраиваясь на плетеном диванчике, она сбросила сандалии и подобрала ноги под себя, но Паркер успел заметить, что ногти на ногах у нее выкрашены бледно-розовым лаком почти естественного оттенка.

Марис успела вымыть голову и слегка подвела губы блеском, распространявшим аромат персиков. На щеках ее горел легкий румянец, но Паркеру так и не удалось определить, результат ли это выпитого виски или какое-то косметическое ухищрение. Выглядела она, во всяком случае, восхитительно и свежо, и Паркер не мог на нее налюбоваться.

К счастью, Марис с головой ушла в чтение и не замечала, что ее разглядывают. Взгляд ее был устремлен на страницы, лежавшие у нее на коленях, и Паркер почувствовал иррациональную ревность к своему детищу, которому досталось столько внимания.

Незадолго до ее неожиданного приезда Паркер решил как следует напиться и даже приступил к осуществлению своего замысла. За весь день он не написал ни одной стоящей строчки, хотя день для работы был самый подходящий. Именно в такие удушливые, жаркие, бессолнечные дни ему было легче всего с головой погрузиться в перипетии сюжета, так что в реальный мир он возвращался, только когда его вынуждали к этому голод и усталость. Но сегодня его мозг был пуст, как экран сломанного телевизора.

То есть нет, не совсем пуст. Просто Паркер не мог записать то, что было у него на уме, потому что думал о Марис. С тех пор, как она уехала, он думал о ней почти постоянно, но сегодня Паркер оказался не в состоянии думать ни о чем и ни о ком, кроме нее.

Он представлял Марис на совещании в офисе.

Представлял, как Марис улыбается Ною.

Как она останавливает такси.

Как она целует Ноя.

Как она работает за столом.

Как она сладко дремлет рядом с храпящим мужем.

Как она делает покупки на Пятой авеню.

Как она раздвигает ноги для Ноя.

Эти картины сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой и едва не свели его с ума. Спасаясь от безумия, Паркер и решил напиться.

Теперь ему казалось, что это было чем-то вроде предчувствия, знака, возвещавшего о ее приезде. «Все может быть», – подумал он сейчас, ибо что-то словно подтолкнуло его обосноваться с бутылкой именно в столовой, которую он не любил и где бывал крайне редко. Там Паркер сел у выходившего на крыльцо окна и принялся стакан за стаканом поглощать виски, бездумно глядя за окно на унылые серые облака, затянувшие небо.

Заслышав шум гольф-кара, сворачивавшего с главной дороги на ведущую к особняку тропу, он решил, что это вернулся Майкл. Тогда он еще подумал, не забыл ли Майкл купить упаковку шоколадных батончиков, которыми Паркер привык подкрепляться во время работы.

Но когда за рулем гольф-кара он увидел Марис, сердце у него подпрыгнуло так сильно, что едва не вырвалось из груди.

Может быть, подсознательно он ждал ее все это время? Недаром же он сел у окошка – ну точь-в-точь соломенная вдова, которая глядит на выпуклый океанский горизонт и ждет, не покажется ли вдали родной парус.

Нет, так низко он еще не пал, поспешил поправиться Паркер, но тут же ему пришло в голову, что себя-то он не обманет. Он действительно ждал Марис, ждал, как неделями и месяцами ждет хозяина брошенный пес.

Паркер знал: это чувство появилось у него в тот момент, когда Марис, разозлившись на него, выскочила из хлопкового сарая. Именно с того утра его жизнь пошла наперекосяк. Он то тонул в волнах жалости к себе, то задыхался в огне жаркой ревности, то хватался за виски, то часами валялся на кровати и, закрыв глаза, предавался безудержным фантазиям.