Глава 8

— Что ты собираешься делать? — Лора осторожно отступила назад.

— Я собираюсь сделать тебя своей женой. Сделать тебя женщиной. — Джеймс резко шагнул вперед и схватил ее за плечи.

— Нет! — Она попыталась высвободить руки, но он был слишком силен.

— Хочешь совать свой нос в то, что тебя не касается? — с издевкой спросил Пейден. — Так знай: главное твое место — в моей постели.

Он толкнул Лору на постель. Она упала на спину и попыталась откатиться, но он тут же накрыл ее своим телом.

— Прежде чем вы начнете управлять моей жизнью, миссис Пейден, вам следует научиться управлять лично мною.

— Ты груб! — Ее голубые глаза метали молнии, когда она практически выплюнула эти слова ему в лицо. — Отпусти меня.

— Ни за что, малышка.

— И прекрати называть меня малышкой. Я не одна из твоих случайных подружек.

— Это уж точно, черт побери, — сказал Джеймс, коротко хохотнув. — Ты что, думаешь, я тогда стерпел бы твой гонор? Постель — это не то место, где следует выказывать высокомерие. До сих пор, мисс Лора, вам не удалось произвести на меня впечатление.

Он обрушился на нее, словно утверждая свои права. Его губы безжалостно впились в ее губы. Пальцы пробрались сквозь волосы, сжав голову, словно тисками, а язык пошел в наступление.

Лора, негодуя, стала извиваться под мужем и бить его кулачками по спине и плечам. Этим она ничего не добилась, но Джеймсу скоро надоело неумелое сопротивление, и он, обхватив одной рукой оба ее запястья, закинул ей руки за голову и сильными пальцами прижал их к постели. Пуговицы полетели во все стороны, когда он рванул полы блузки. Та же участь ожидала и лифчик. Свободной рукой он сжал ее грудь.

Ладонью Джеймс чувствовал удары ее сердца, и они сказали ему нечто очень важное. Он резко вскинул голову, приподнялся на руках и посмотрел Лоре в лицо. Жена дышала так же тяжело, как и он, а милое лицо выражало вовсе не отвращение или страх. Это было желание — совершенно явное.

И вновь его рот овладел ее губами — только на этот раз это был совсем иной поцелуй. Да, он был столь же жадный и неистовый, но без капли ожесточенности. Джеймс уже больше не стремился наказать жену, а напротив — жаждал доставить ей удовольствие.

Гнев Лоры постепенно перерастал в другое чувство. Из самого-средоточия ее женственности поднималась горячая волна. Лора по-прежнему пыталась освободить руки, но не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы активно участвовать в этом бурном обмене поцелуями. Когда Джеймс наконец отпустил их, Лора вцепилась ему в волосы, притянув голову к себе, чтобы удержать его рот.

Застонав, он нагнул голову и стал целовать ее шею так пылко, что на нежной коже выступили чуть заметные отметины.

— Я больше не смогу ждать, малышка. Ты должна быть моей. Сейчас!

Он просунул руку между их телами и поднял ее юбку. Лора помогала ему, приподняв бедра, когда он спускал ее трусики. Джеймс стал судорожно дергать молнию на джинсах, чтобы освободиться от них. Его плоть была твердой и теплой, когда он приник к Лоре.

— Я сделаю тебе больно?

— Не знаю.

— Тебя это пугает? Она помотала головой: — Нет.

Джеймс вошел в нее очень осторожно. Затем, ободренный тем, как ее тело подчиняется ему, завершил вхождение одним быстрым толчком.

Сжав зубы от обуревавших его чувств, Джеймс зарылся лицом в пышную шевелюру Лоры. Он давал ее телу время освоиться с его вторжением, но даже самая неимоверная сдержанность не смогла предотвратить то, чего требовала природа. Ритм движений Джеймса нарастал до тех пор, пока пик блаженства не сотряс его, словно взрыв.

Он навалился на Лору, тяжело дыша.

— Тебе больно?

— Нет, — честно ответила она. Боли не было — только огромное чувство неудовлетворенности. Ее тело все еще не успокоилось.

— Прости, — сказал он, поцеловав ее в ухо.

— За что?

Мягко засмеявшись, Джеймс поднял голову и посмотрел в ее озадаченное лицо. Она все еще не знала, чего ей не довелось испытать.

— Моя дорогая, невинная, интеллигентная девочка.

Глаза его были полны тепла, когда он вновь потянулся к ее губам. Его поцелуй был бесконечно нежен. Это было его извинение за то, что он так грубо целовал ее чуть раньше, хотя Джеймсу казалось, что с тех пор прошла целая вечность, словно это было в другой жизни.

Лора отвечала на его поцелуй с неожиданным для него пылом.

— Лора! Лора! Малышка.

Губы Джеймса еще сильнее прижались к ее губам. Его язык проникал все глубже во влажную теплоту ее рта. Она обняла руками его спину, ноги обхватили его бедра.

— Я снова хочу тебя.

— Мы что, опять этим займемся?

— А мы можем?

— Разве не можем?

— Ты хочешь? — Он с удивлением посмотрел на Лору.

Она решительно кивнула.

Джеймс тут же соскочил с кровати и стал раздеваться с безрассудной небрежностью, отбрасывая одежду в стороны, как только срывал ее с себя. Лора, остававшаяся в постели, раздевалась с такой же торопливостью.

— Черт, что это я такое делаю? — спросил Джеймс вслух сам себя. Стоя обнаженным у постели, он запустил руку в волосы и покачал головой, удивляясь самому себе.

Лора облизнула губы.

— Я думала, мы будем…

— О да, малышка, будем, конечно. Но что за спешка?

Лора выразительно взглянула на нижнюю часть его тела, которая явно говорила о необходимости поторопиться. Он хмыкнул, нагнулся и нежно поцеловал ее в губы.

— Это никуда не денется.

— Обещаешь?

— Обещаю, — хрипло проговорил Джеймс. Он приподнял жену на подушки и откинул покрывало, прежде чем присоединился к ней в постели. А потом нежно заключил ее в объятия. — Ты прекрасна. Ты мне нравишься обнаженной. — Он безудержно целовал ее. Язык любовно изучал ее тело. Лора, испытывавшая поначалу застенчивость, постепенно отдалась во власть ощущений, вызванных его губами, знакомившимися с ее телом.

Каждая частичка ее тела испытала его нежные ласки — грудь, живот, бедра. Укромный уголок между бедрами. Джеймс рассказывал ей хриплым шепотом, как ему нравится целовать ее там, где оставила след его плоть.

И он продолжал целовать Лору, пока она наконец не поняла, за что он извинялся совсем недавно.

Даже после того как она впервые испытала высшее наслаждение, ее вгоняли в краску дерзкие руки и бесстыдные слова, которые он ей шептал. Но постепенно Лора привыкла и теперь краснела не от стыда, а от непередаваемого наслаждения. Его ласкающие руки и рот не унижали Лору, они изучали и мягко раскрепощали ее тело. И через ласки Джеймса она познавала саму себя.

И познала его. Никогда в жизни она не могла себе представить, что тело мужчины может быть таким чувственным пиром. Она ощутила, как прекрасен ее муж. И как только Лора сумела преодолеть застенчивость, так умилявшую Джеймса, она сказала ему об этом.

Джеймс нежно обхватил ее голову руками и направил ее вниз, туда, где кончики ее пальцев с любопытством изучали и ласкали его.

— Поцелуй меня. — Он прерывисто вздохнул, когда Лора не только выполнила эту просьбу, но пошла еще дальше, капризно проведя языком по его коже. — Черт, — простонал он. — Я знал, что ты будешь хороша. Я знал.

Всю вторую половину дня супруги провели в постели, любя друг друга так много и так часто, что в спальне стало душно. Их тела стали скользкими от пота. Солнечный свет пробивался через частично открытые ставни, образуя полоски теней на их обнаженных телах. Постепенно эти тени становились все длиннее, падая уже на стены и на пол. А Джеймс и Лора все еще лежали среди смятых влажных простыней, совершая все новые и новые открытия и упиваясь ими.

Джеймс предложил немного остыть, приняв прохладную ванну. Лора сидела между его бедер, спиной прислонившись к его груди, а он откинулся на стенку

ванны. Ленивыми движениями муж лил воду ей на грудь, наблюдая, как струйки стекают по ее телу и уходят между бедер, словно в воронку.

— До сих пор не могу поверить, что я занимаюсь этим с тобой, — задумчиво сказала Лора. Ее пальцы сжимали бедра Джеймса, проверяя силу твердых мышц под покрытой волосками кожей.

— Мы, кажется, женаты.

— Я и в это не могу поверить, — мягко засмеялась Лора.

— Почему?

Она пожала плечами, и Джеймс с наслаждением наблюдал, что этот невольный жест делает с ее грудью.

— Я не знаю. Я думала, что выйду замуж за мужчину совершенно иного типа.

— Ты собиралась выйти замуж за какого-нибудь тихоню, который не имел бы понятия, как доставить тебе удовольствие в постели.

Лора сильно дернула мужа за волоски, росшие на бедре, так резко, что он вскрикнул.

— Не будь таким самодовольным. Отчего это ты так уверен, что доставляешь мне удовольствие в постели?

— Могу доказать это боевыми шрамами. — Он показал на небольшую царапинку у себя на плече.

— Может, я просто из вежливости, — сказала Лора, вновь повторив то движение плечами, которое Джеймс находил столь восхитительным.

— Из вежливости! — Его громкий хохот гулким эхом отразился от покрытых кафелем стен ванны. —

Малышка, даже Эмили Пост (Эмили Пост (1873-1960) — американская журналистка и писательница по вопросам этикета.) не трактовала хорошие манеры так широко.

— Ш-ш-ш. — Лора приложила палец к его губам. — И пожалуйста, впредь уволь меня от хвастливых рассказов о твоих сексуальных талантах. Они только напоминают мне о том, как много у тебя было любовниц. Мне никогда не нравилось слушать о твоих победах — даже в средней школе.

Кончиком пальца Джеймс вывел на ее плече свои инициалы.

— Я могу понять твою реакцию сейчас. Но почему еще тогда?

— Думаю, я уже тогда ревновала.

— Ревновала? — От удивления муж даже привстал, выплеснув часть воды на пол. — Но ты даже никогда не заигрывала со мной.

— Я бы не осмелилась. С тобой было слишком опасно флиртовать. Если бы ты положительно отреагировал, я бы тут же убежала в противоположном направлении. — Она застенчиво опустила ресницы. — Это отнюдь не означает, что ты меня не интересовал. Меня интересуют и тигры, но я не хотела бы остаться с ними наедине.

— Значит, я как тигр, а? — Он обвил руками талию Лоры, подтянул жену повыше к себе на колени и зарычал ей в ухо.

— Да, — пробормотала она, закрывая глаза от удовольствия. — Только более голодный. И более неистовый.

— И более возбужденный.

Джеймс повернул ее лицом к себе. Лора устроилась поудобнее. И к тому моменту, когда они вылезли из ванны, чтобы вытереть друг друга, на полу было больше воды, чем осталось в ванне.

— Как ты считаешь, нам стоит выйти к обеду? — спросила Лора.

— А нужно? — Джеймс держал ее груди в ладонях, игриво дразня большими пальцами чувствительные соски.

— Думаю, нужно.

— Уверена? — Он опустился на колени.

— М-м-м… да.

— Уверена?

В ответ Лора лишь выдохнула его имя.

Гораздо позже, одевшись, они спустились рука об руку по лестнице и вошли в столовую. Стол был сервирован тончайшим фарфором и серебром. Хрусталь отражал мерцающий свет свечей, установленных в середине стола в цветочном обрамлении.

— Мамочка, папочка! — воскликнула Мэнди, соскользнув со стула, когда увидела их. Она подбежала и обхватила обоих за ноги. — Я думала, вы уже никогда не спуститесь. Глэдис велела мне сидеть тихо и смирно, пока вы не придете. Она никак не разрешала мне пойти в вашу комнату и разбудить вас и еще ничего не давала есть, потому что говорила, что я перебью аппетит. Я есть хочу. Почему вы так долго? Сколько вы спали!

— Прости, что заставили тебя ждать, Трикс, — сказал Джеймс без малейшего угрызения совести. Он подхватил Мэнди одной рукой, а вторая все еще обнимала Лору. — Что это все значит? — спросил он, кивая в сторону парадно накрытого обеденного стола.

В это время в столовую торопливо вошла Глэдис. Из двери, которая вела в кухню, доносились восхитительные запахи.

— Это особенный обед, потому что, я так думаю, нам всем есть что отпраздновать. — Она широко улыбнулась им всепонимающей улыбкой.

— Безусловно, есть, — ответил Джеймс, украдкой опустив руку и слегка ущипнув Лору.

— Садитесь, пока обед не остыл. Я знала, что вы голодны. — Экономка многозначительно закатила глаза. Когда Лора покраснела, Глэдис довольно засмеялась.

Обед был роскошным. Это был один из самых счастливых моментов в жизни Лоры. Раньше она думала, что любит Джеймса. Но то чувство, которое появилось у нее сейчас, просто переполняло ее. Его невозможно было сдержать, и не раз на глазах у нее появлялись слезы. Они блестели в свете свечей каждый раз, когда она смотрела на мужа.

— Счастлива? — спросил Джеймс, сжимая ее лежавшую на накрахмаленной скатерти руку.

— Очень.

— И я к этому близок, — протянул он дразнящим голосом. Взгляд его неповторимых зеленых глаз, чуть прикрытых веками и манящих, сосредоточился на губах Лоры.

Вместе они отвели Мэнди наверх, в ее комнату, где переодевание вылилось в настоящий турнир по борьбе. Когда девочка наконец успокоилась, они уложили ее в постель и стали терпеливо выслушивать ее вечернюю молитву. Мэнди просила Бога за всех, кого знала и кого не знала. Когда же она начала перечислять имена звезд рока, Джеймс завершил затянувшуюся молитву решительным «аминь» и погасил свет.

— О чем так глубоко задумалась?

Он подошел к Лоре сзади и положил руки ей на плечи. Она сидела перед своим туалетным столиком, невидящим взглядом уставившись в зеркало. Вернувшись в свою спальню, она разделась и набросила шелковый халат. Джеймс был раздет до пояса.

— Я просто задумалась.

— О чем? — непринужденно спросил он.

— О… — Лора скромно потупила глаза. — Я не принимаю ничего противозачаточного, а ты не…

— Не волнуйся, я об этом позабочусь. — Он помассировал ей шею. — Но ведь тебя беспокоит не только предотвращение беременности, да?

— У меня так много причин, чтобы быть счастливой. — Лора потянулась вверх и накрыла его руку своими ладонями.

— Кажется, мне слышится в твоем голосе невысказанное «но».

Она робко улыбнулась:

— Просто я не решаюсь затронуть тему, которая может испортить сегодняшний день.

Их взгляды пересеклись в зеркале. Он снял руки с ее плеч и без единого слова покинул гардеробную. Лора вздохнула, встала и выключила свет. Когда она вошла в спальню, Джеймс стоял у окна, глубоко засунув руки в карманы брюк.

— Ты был прав, Джеймс. Это совершенно не мое дело.

Он медленно обернулся.

— Позволь мне быть откровенным. — Лора приготовилась к его гневу и была потрясена, когда муж сказал: — Я рассердился не на тебя сегодня днем. Я был зол на себя, потому что ты абсолютно права.

Лора быстро пересекла комнату, взяла его за руку, потянула к постели и усадила на чистые простыни, которые незаметно поменяла Глэдис, пока они обедали.

— Я знаю, что тебе это непросто, но попытайся поговорить со мной об этом, — тихо сказала Лора и ободряюще сжала его руки.

— Да не о чем особенно говорить. Я действительно сукин сын по отношению к матери. Я признаю это. Помимо заботы о ее материальных нуждах, я не хочу иметь с ней ничего общего.

— Почему?

— Потому что она олицетворяет все то, от чего я бежал, когда покинул город десять лет назад. Нищету. Безрадостное существование впроголодь. Репутацию самой жалкой, самой бедной семьи в городе.

— Но ты поднялся выше этого.

— А она нет! — Джеймс встал и начал мерить шагами комнату. — Я умолял ее уехать со мной, но она предпочла остаться с ним.

— С ним? С твоим отцом?

— С отцом? — презрительно спросил он. — Тот пропойца даже не понимал значения этого слова.

Его зеленые глаза наполнились болью, откровенной острой болью.

— Когда я был маленьким мальчиком, я хотел любить его. И я его любил. Я хотел хвастаться своим отцом так, как другие ребята хвастались своими. А потом, когда понял, что за ничтожество мой отец, мне стало стыдно. Другие ребята смеялись над ним, показывали на нас пальцем. И я стал притворяться, что я не его сын, а он вовсе не настоящий мой отец. Чтобы не признаваться в родстве с этим человеком, я выдумал воображаемого мужчину, который якобы когда-то жил с моей матерью.

Лора прижала пальцы к губам, чтобы сдержать готовые вырваться слова утешения, глаза ее наполнились слезами. Боль Джеймса глубоко тронула ее. Неудивительно, что он был таким скандалистом. Его бунт был стремлением хоть как-то привлечь внимание, как-то компенсировать отсутствие любви в его жизни. Он стремился доказать своим протестом, что заслуживает понимания и любви.

— Он взял себе за правило бить нас с матерью. Ты знала об этом?

Лора ахнула и покачала головой.

— Да, бил. Я постоянно боялся спровоцировать его. Потом, когда я уже подрос, то начал давать ему сдачи. Но это только еще больше злило его, и матери здорово доставалось, когда меня не было дома, чтобы защитить ее.

Плечи Лоры поникли, и она закрыла лицо руками:

— О Господи! Джеймс резко обернулся.

— Вот именно! — гневно воскликнул он. — Где был он? Почему он допускает, чтобы подобное происходило с ни в чем не повинными людьми?

— Я не знаю, Джеймс. Не знаю.

Слезы потекли у Лоры из глаз, когда она покачала головой.

— Я решил во что бы то ни стало окончить среднюю школу, чтобы не быть таким же невежественным, как мой старик. Потом я работал в том чертовом гараже, пока не накопил достаточно денег, чтобы уехать. Но прежде — прежде я умолял мать уехать со мной. Но она отказалась покинуть его.

Даже сейчас Джеймс был, похоже, озадачен ее решением и растерянно качал головой.

— Я не мог понять, зачем ей оставаться. Но мама все же осталась. Когда отец умер, я даже не приехал домой на похороны. Я посылал матери деньги, чтобы она не бедствовала, но поклялся никогда не жалеть ее. Она сделала свой выбор.

Джеймс тяжело дышал от гнева и напряжения; он опустил голову, подперев ее руками. В таком подавленном состоянии он выглядел непривычно уязвимым.

Лора положила руку на его взъерошенные волосы и, тщательно подбирая слова, прошептала:

— Может быть, ты судишь ее слишком строго. Ведь могла быть масса причин, которые помешали ей уехать с тобой.

— Например? Что могло бы заставить человека остаться с таким буйным пьяным дьяволом, каким был отец?

— Страх мести, например. Или любовь.

— Любовь? — недоверчиво переспросил Джеймс.

— Может быть. Любовь невозможно объяснить. Возможно, она любила его, несмотря на буйный характер. Или может быть, она была слишком горда, чтобы уехать. Я понимаю: женщине очень трудно признаться, что муж так мало ценит ее или что поднимает на нее руку. — Лора нежно коснулась его лица. — Или может, она осталась, чтобы защитить тебя, Джеймс. Я. уверена, что она хотела для тебя лучшей доли, чем имела сама. Она, возможно, боялась, что отец будет преследовать вас обоих, если она не останется. Я думаю, твоя мать пошла на огромные жертвы ради тебя. Вплоть до того, что рисковала своей жизнью.

Лора ощутила раздвоенность чувств, отразившихся на лице Джеймса, пока он, глубоко задумавшись, разглядывал свои ладони. Она почувствовала, что сейчас ее муж воспринимает решение Леоны Пейден совершенно в ином свете. Его прежняя убежденность заметно поколебалась.

— Джеймс, — тихо спросила Лора, — ты что, стыдишься своей матери? Боишься, что общение с ней напомнит людям о твоем происхождении? Это потому ты не хочешь видеть ее или чтобы тебя видели с ней?

Джеймс долго молчал. Потом повернул голову:

— Фью! Больно бьешь, а? Это удар ниже пояса. — Он снова встал с постели и стал вышагивать по комнате. — Если бы это было так, я был бы настоящим подлецом, да? — Он не ожидал ответа, и его не последовало. — Но наверное, где-то подспудно так оно и было. — Вздохнув, он провел рукой по лицу. — Кто же я после этого, Лора?

— Просто человек.

Она протянула к нему свою руку. Он благодарно принял ее и позволил Лоре притянуть его и уложить рядом с собой. Она прижала его голову к груди и стала гладить его волосы.

— Твоя мать — настоящая леди, Джеймс. Мне она очень нравится.

— Правда?

— Да. Она милая и добрая. Всегда готова угодить.

— У нее что, и правда есть моя фотография?

— В серебряной рамочке. Стоит на самом видном месте в доме.

— Это, должно быть, единственная моя фотография. Ее сделали еще до того, как я уехал из дома. — В его голосе вновь зазвучали нотки былой горечи.

— Может, поэтому она так ею дорожит. Спокойный ответ Лоры окончательно погасил вспышку его враждебности.

— Думаю, меня не убудет, если я позвоню ей.

Поскольку Джеймс не мог видеть ее лица, Лора закусила губу и закрыла глаза, испытав огромное чувство облегчения. Спустя мгновение она сказала:

— Твоя мать сама не сделает первого шага к примирению. Она слишком уважает тебя. Думаю, она просто благоговеет перед тобой.