43

Карл смеялся от души. Когда он понял, что принял раскат грома за выстрел, он повалился на грязный пол хижины и хохотал до тех пор, пока у него из глаз не потекли слезы.

– Черт побери, Майрон! Я уже подумал, что мы пропали, – вытирая слезы, сказал он. – Что каким-то деревенским полицейским страшно повезло и они наткнулись на наше убежище.

Хотя Майрон ничего не понял, он тоже смеялся. Тем не менее гром оказался предвестником бури, и вскоре подельникам было уже не до смеха. Во время этой беспокойной ночи бывали моменты, когда Карл проклинал судьбу за то, что она сыграла с ним такую злую шутку. Ведь он без единой царапины выбрался из тюрьмы, успешно ограбил банк и скрылся.

Человек, который сумел все это сделать, не должен погибнуть из-за какого-то дурацкого торнадо. Весь вечер они с Майроном стояли у окна и наблюдали за сгущавшимися тучами. Обстановка заставляла Карла нервничать.

Когда стемнело, она стала еще более зловещей. Засверкали жуткие молнии, подобных которым Карл никогда не видел. Сопровождаемые сильным ветром, дождь и град часами молотили по стенам хижины. Крыша текла как решето, было трудно найти сухое место, чтобы попытаться уснуть.

В глубине души Карл боялся, что бог сильно обиделся на него и что эта буря – наказание за все его грехи. За стеной грохочет, с крыши льет, в углу валяются трупы – да, ночь была ужасной.

А утром все изменилось.

Назавтра Карл проснулся под веселое щебетание птиц. Воздух стал прохладнее, на небе сияло солнце. Облегчившись в дальнем углу хижины, Карл сел в машину и завел мотор.

– Давай, давай! – нетерпеливо сказал он, вертя ручку приемника, чтобы настроиться на волну местной радиостанции.

В открытых дверях хижины появился Майрон. Его красные глаза со сна казались еще краснее, белые волосы, словно нимб, топорщились вокруг головы.

– Чего делаешь, Карл? – Помочившись в лужу, он лениво почесал в паху.

– Принеси-ка мне коки.

Сейчас Карл отдал бы стодолларовую бумажку за стакан крепкого черного кофе, однако здесь тепловатая жидкость была единственным источником кофеина. Он просидел в машине почти полчаса, потягивая напиток и слушая радио Вернувшись в хижину, Карл выглядел свежим и бодрым, и не только из-за того, что взбодрился кофеином.

Отшвырнув в сторону пустую банку, он энергично потер руки.

– Майрон!

– Что? – Майрон занимался в этот момент тем, что поедал пончики. Губы его были перепачканы сахарной пудрой, из-за чего дебил казался еще бледнее обычного.

– Мы уезжаем.

– Отлично, Карл.

– Я имею в виду – прямо сейчас. – И Карл принялся развивать свою мысль, как будто Майрон был с ним не согласен. – Я тут слушал радио. Знаешь, о чем все говорят?

– О чем?

– О буре. Дороги и мосты разрушены. Ущерб оценивается миллионами. Десятки людей погибли, и гораздо больше пропали без вести. Ты ведь знаешь, как об этом говорят по телику – с такими серьезными лицами. В общем, нынче они болтают только о буре. Она здорово прошлась по восточному Техасу. Синоптики даже не могут сосчитать число смерчей. Всюду наводнения. Крыши к черту снесло. Дома разрушены. Машины попадали в разлившиеся реки. Везде отключился свет и телефоны тоже. Губернатор просит президента объявить штат районом бедствия. Сегодня утром все будут заняты наведением порядка. Понимаешь, что это значит?

Майрон проглотил пончик целиком.

– Что?

– Нас никто не будет искать. – Он махнул рукой в сторону машины. – В новостях о нас ни одного слова. Ни одного! Ты думаешь, нас будут искать, если в это время надо спасать какую-нибудь бабушку с кошкой, которые остались в окруженном водой доме? Черта с два! Сегодня они буду: заниматься только спасательными работами. А может быть, и завтра, и послезавтра. – Он засмеялся. – Вот что такое провидение, Майрон. Черт возьми, лучше нельзя было и придумать!

– Сесил сказал, что мы должны остаться здесь на неделю.

– Ну да, Сесил сказал! – презрительно фыркнув, передразнил его Карл. – Много понимал твой Сесил! Наверно, он стал бы оспаривать это решение, но если мне предоставляется шанс, я его использую, и точка. Так что собирайся. Мы уезжаем.

Они забрали с собой всю еду, которую не успели доесть, а также рулон туалетной бумаги, банки с прохладительными напитками и все остальное, что Карл посчитал полезным. В то время как Майрон складывал запасы на заднее сиденье машины, Карл подошел к багажнику, чтобы убедиться, что сумка с деньгами на месте. Вряд ли, конечно, Сесил собирался его надуть, а вот от этой Конни можно ждать чего угодно.

Сумка была на месте, и в нее как будто никто не залезал.

Карл переложил несколько стодолларовых купюр себе в карман.

На командировочные расходы, ухмыльнулся он. Майрон и не заметит, что его доля уменьшилась.

Карл смотрел, как его партнер идет к машине, неся в каждой руке по ящику прохладительных напитков. Майрон всегда один и тот же. Он не знает страха, не выходит из себя, не волнуется. Идиотизм защищает его от нормальных человеческих эмоций.

Просто безобразие, что такая большая сумма денег должна достаться кретину, который не в состоянии даже оценить те возможности, которые она предоставляет. Может, стоит избавить Майрона от тяжелых раздумий по поводу того, куда девать деньги? Такая ответственность его только смутит.

Кроме того, было бы очень удобно оставить его здесь вместе с Сесилом и Конни. Поехать дальше, так сказать, налегке. Тогда Карл будет отвечать только за самого себя и ни перед кем не отчитываться.

О, полная свобода – это так прекрасно!

Положив коробки на сиденье, Майрон повернулся, чтобы идти обратно к хижине. Карл вытащил из-за пояса пистолет, снял с предохранителя и прицелился ему в затылок.

Но нажимать на спусковой крючок передумал. До мексиканской границы еще далеко. Майрон, конечно, тупой как Дуб, но это все-таки лишняя пара рук и крепкая спина. Он без возражений делает то, что ему говорят. Он готов выполнять грязную работу. Это мул, а кто же убивает хорошего мула только за то, что он безобразный и тупой? Его используют.

Решив пока сохранить Майрона, Карл засунул пистолет обратно за пояс и закрыл багажник.

Через пятнадцать минут они были готовы к отъезду. Майрон занял место на пассажирском сиденье, а Карл вернулся в хижину, чтобы последний раз взглянуть, не осталось ли там чего-то, что могло бы потом понадобиться.

Его взгляд упал на трупы. В утреннем свете они выглядели особенно гротескно. Они уже начали раздуваться, по открытым ранам ползали мухи. Скоро здесь будет стоять невыносимый смрад.

На короткий миг Карл почувствовал раскаяние, но отбросил его от себя так же, как отринул страх перед божьим гневом, после того как буря утихла.

Он заставил себя думать, что Сесил и Конни получили по заслугам. Она была ничтожной шлюхой, от которой следовало ждать одних неприятностей. Он это понял сразу, как только ее увидел.

Убийство брата было не так легко оправдать. Но его тоже можно объяснить. Сесил был жалким трусом. Да к тому же упрямым. Он не хотел смириться с превосходством своего младшего брата.

Выживают наиболее приспособленные – это главнейший закон природы. Карл избавил человечество от двух его слабых звеньев, только и всего.

Он шутливо отдал трупам честь:

– Адьё, ребята!

– Насколько я понял, слушая радио у себя в грузовике света нет почти везде, – сказал Джек Анне за завтраком, состоявшим из хлеба с вареньем. Еда в холодильнике уже начала портиться. – Говорят, что может пройти несколько дней, прежде чем электрическая компания восстановит линии. Везде хаос. Сейчас мы предоставлены самим себе.

После завтрака он поднялся на крышу дома, пытаясь оценить ущерб. Чтобы все как следует починить, нужна кровельная дранка, но пока можно заткнуть дыры толем. Пожалуй, если собрать необходимые материалы, можно заново построить кладовую для инструментов. А вот крыша конюшни полностью разрушена, и для ее восстановления потребуется пригласить профессионалов. Когда телефон снова заработает, надо будет позвонить ветеринару, хотя рана у лошади вроде бы и не страшная.

Закончив с этим делом, он сказал Анне, что беспокоится насчет скота, и предложил ей вместе с ним и Дэвидом поехать посмотреть, что там случилось. Джек не хотел оставлять их одних без телефона.

Анна уложила провизию – Дэвид при этом настоял, чтобы нести свою долю отдельно, в рюкзачке, – а также взяла с собой фотоаппарат и фотопринадлежности, посчитав, что снимки, сделанные сразу после бури, будут полезны для переговоров со страховой компанией.

За железной аркой, обозначавшей границу ранчо Корбетта, всюду виднелись следы разрушений. На дороге валялись камни и сломанные ветви деревьев. Электрические провода были сорваны с опор. Дорожный указатель согнуло дугой. Лист проржавевшего металла с крыши корбеттовской конюшни отнесло на полмили в сторону. Стоявшая посреди пастбища старая ветряная мельница лежала на боку, разбросав вокруг свои крылья.

За поворотом Джек чуть не врезался в корову и едва успел нажать на тормоза. Остальные животные перешли дорогу и мирно паслись в придорожной канаве на другой стороне от шоссе.

– Смотри-ка, хитрые корбеттовские коровы нашли упавший участок изгороди.

С этими словами Джек вылез из грузовика. Крича и размахивая руками, он перегнал животных обратно на пастбище.

К счастью, он взял с собой инструменты и несколько запасных досок, так что смог наскоро залатать изгородь. К своему мысленному списку того, что надо приобрести, он сразу же добавил колючую проволоку.

– Дальше нам лучше пройти пешком, – сказал Джек, остановив грузовик возле ворот пастбища. – Не хочу пачкать машину.

На Анне были надеты башмаки Делрея. Хотя и чересчур просторные, они хорошо защищали от грязи и застоявшейся воды. На Дэвиде были его старые башмаки, но большую часть пути Джек нес его на руках.

Стадо от бури не пострадало. Насколько мог судить Джек, они не потеряли ни одной головы.

Он считал это почти что чудом, хотя и слышал, что такие бури подчас творят странные вещи, полностью разрушая одну сторону улицы и оставляя противоположную совершенно нетронутой.

Иногда они многие мили двигаются вдоль поверхности земли, сметая все на своем пути, а иногда скачут, как камень по воде, оставляя за собой лишь отдельные очаги разрушения.

Этот вихрь, видимо, прошел восточнее, миновав пастбище и сохранив в целости стадо.

Когда они возвращались к грузовику, Джек гадал, заметил ли Дэвид, что он держит Анну за руку. Даже если и заметил, то все равно ничего не сказал. Пожалуй, он пока еще не подозревал, что отношения мамы с Джеком стали совсем иными, но до сих пор у него и не было для этого оснований – утром Джек проскользнул вниз, на диван в гостиной, еще до того, как мальчик проснулся.

Для того чтобы устроить настоящий пикник, земля была слишком сырой, так что стол пришлось накрыть на сиденье пикапа. Обед состоял из бутербродов с арахисовым маслом, свежих фруктов и консервированного сока. Джек не отрывал взгляд от Анны, и она улыбалась ему так, как женщина улыбается своему мужчине после хорошо проведенной ночи.

Эта едва различимая улыбка говорила о многом. В частности, о том, что женщина знает все твои тайны – «тебе ведь хочется меня трахнуть, правда?». И каждый раз, когда Анна одаряла его подобной улыбкой, Джеку хотелось себя ущипнуть – не сон ли это.

Это был не сон. Это была реальность. Анна даже сказала ему, что любит его, и она не была при этом пьяной и не пыталась залезть в его кошелек. Она открыла ему свое сердце, и он ей поверил.

Они не представляли себе, что смотрят друг на друга уже очень долго. Но Дэвид это заметил.

– Почему вы молчите? Что-нибудь случилось? Вы сердитесь?

Джек взъерошил ему волосы.

– Ничего не случилось. Я просто смотрю на твою маму.

– Зачем?

Джек взглянул на Анну.

– Потому что она красивая, – сказал он, обращаясь не только к мальчику, но и к ней.

– Ты думаешь, она красивая?

– Гм!

Дэвид оценивающе посмотрел на Анну, как будто старался взглянуть на нее глазами Джека.

– Пожалуй, она ничего, – заключил он и вонзил зубы в сандвич.

– Дэвид! – помедлив, сказал Джек. – Ты не возражаешь, если мы с твоей мамой будем жить вместе?

Мальчик недоуменно наморщил лоб.

– Мы и так живем вместе, Джек.

– Я имею в виду, что твоя мама будет мне подружкой, а я буду ей дружком.

Дэвид нахмурился, но его лицо скорее выражало разочарование, нежели недовольство. Его идол рухнул с пьедестала.

– Я не знал, что тебе нравятся девочки, Джек, – чувствуя себя преданным, сказал он.

– Когда я был в твоем возрасте, они мне не нравились. Но со временем у меня появился к ним интерес.

– У меня не появится.

– Не зарекайся.

– Не появится! – решительно повторил Дэвид и с недоумением посмотрел на Джека. – Ты хочешь, чтобы моя мама была твоей подружкой?

– Я очень этого хочу.

– Чтобы ее целовать и все такое?

– Ну да.

Дэвид вытаращил глаза.

– Ну, если хочешь, то давай.

– Спасибо, – серьезно ответил Джек.

– Но меня ты тоже будешь любить?

– Конечно. Ты мой единственный мужчина. Успокоившись, Дэвид залез в пакет с томатными чипсами и вытащил оттуда целую пригоршню.

– А после обеда мы пойдем плавать?

Посмеявшись над столь небрежным отношением мальчика к их роману, Джек все-таки почувствовал облегчение. По выражению лица Анны он видел, что она тоже следила за их беседой и точно так же была довольна ее результатом. Если бы их взаимоотношения не понравились Дэвиду, все было бы плохо.

Он постарался убедить Дэвида, что, пока река не вернется в нормальное русло, плавать все-таки не стоит. Однако чтобы не доставлять мальчику разочарования и не омрачать самому себе первый день семейной жизни, он повез его и Анну в лесистую часть владений Корбетта.

– Дэвид, ты знаешь, какая твоя мама умная? Она решила продать часть леса и посадить новые саженцы.

– Классно! – воскликнул Дэвид. – А мне можно будет посмотреть, как рубят деревья?

– Наверно. А сейчас ты можешь некоторые пометить.

– Ура!

Ковер из подроста и сосновых иголок удерживал дождевую воду внизу, оставляя поверхность достаточно сухой, для того чтобы можно было спокойно ходить. При виде дерева, которое, по мысли Джека, могло заинтересовать лесопромышленную компанию, он вытаскивал нож из чехла, передавал его Дэвиду, и мальчик вырезал на коре знак «X».

В один из моментов, когда Дэвид был увлечен работой, Анна обняла Джека за талию и подставила губы для поцелуя. Джек с готовностью ее поцеловал и тут же почувствовал напряжение в паху.

– Извини, – прошептал он, когда они оторвались друг от друга, но, не удержавшись, тут же подался вперед и потерся чреслами между ее бедер. Анна ответила ему тем же, в глазах ее светилось обещание будущих ласк.

Во время прогулки она экспериментировала с фотоаппаратом и различными приспособлениями. Она заставляла Джека и Дэвида позировать до тех пор, пока Дэвид не пожаловался, что от фотовспышки у него рябит в глазах. Джек подозревал, что Анне удалось и при естественном освещении сделать несколько неплохих снимков, потому что, когда они с Дэвидом обследовали одно дупло, он заметил, как она опустила фотоаппарат и удовлетворенно улыбнулась.

После полудня вернулась жара. От сырой земли стал подниматься пар, и они решили, что пора возвращаться домой.

Джек опустил стекла в кабине грузовика. Анна села в середину, давая возможность Дэвиду выйти, чтобы открыть и закрыть ворота пастбища – работа, которая доставляла ему особое удовольствие.

В дороге Анна положила руку Джеку на бедро. Это был неосознанный жест, которого она даже и не заметила. А Джек заметил и оценил. Он накрыл ее руку своей, и тогда Анна придвинулась к нему еще ближе, так что ее грудь прижалась к его руке, а бедро – к его бедру. Такая близость с женщиной – единственной женщиной! – была для Джека чем-то новым.

Волосы Анны касались его щеки, ее запах напоминал Джеку о ночных ласках. Дэвид болтал без умолку, но эта болтовня не раздражала Джека, а, наоборот, доставляла удовольствие.

Он не знал, смеяться ему или плакать.

Он никогда не представлял себе, что жизнь может быть так прекрасна.

Все было слишком хорошо, и поэтому Джек не верил, что это надолго.

Так в жизни не бывает.

Хорошее скоро кончается.

Причем конец может быть очень плохим, и это пугало Джека.

44

Пикап замедлил ход и остановился.

– Сколько времени, Джек?

– Около трех.

– Боже мой, я пропустил «Остров Джиллигана»! – Открыв дверцу машины, Дэвид поспешно выскочил наружу и побежал к дому.

– Ты забыл, что света нет! – крикнул ему вслед Джек, но передняя дверь уже закрылась за мальчиком.

Джек помог Анне выбраться из грузовика.

– Он сегодня просто сгусток энергии. – Прижав ее к себе, он добавил: – В отличие от меня. После тех упражнений, что ты заставила меня проделать сегодня ночью, у меня энергии совсем не осталось.

Она попыталась принять оскорбленный вид, но не удержалась от улыбки. Он коротко обнял ее, затем отстранился и принялся выгружать имущество, которое они брали с собой.

– Как только мы занесем все это внутрь, давай поедем в город и посмотрим, что там происходит. Спросим, когда будет электричество и так далее. Как ты думаешь?

Она сделала знак, обозначающий еду.

– Правильно, – сказал Джек. – Если магазины уцелели, то из них уже, наверное, все вымели подчистую. Но вдруг мы все же найдем какие-нибудь продукты, которые можно хранить без холодильника. Хорошо, когда есть газ.

Подойдя к двери, он открыл ее и пропустил Анну вперед, а сам вошел следом.

Удар был страшным.

Однажды Джека лягнула в голову лошадь. Он тогда работал на липовом ранчо в южной Калифорнии, где богатые люди платили громадные деньги за возможность неделю изображать из себя ковбоя. Тот мерин славился своим скверным характером.

Джек как раз чистил его, когда вдруг заметил, что ноздри коня раздуваются, и понял, что сейчас произойдет. Он отпрянул назад, но недостаточно быстро. Копыто ударило его по голове.

На этот раз все получилось гораздо хуже.

Тогда у него все же была какая-то доля секунды на то, чтобы среагировать. Теперь же Джек оказался совершенно неподготовленным. Удар обрушился словно из ниоткуда и был нанесен с невиданной силой. Он буквально сбил его с ног.

Взлетев на воздух, он впечатался в стену. Острая боль в боку сразу же подсказала Джеку, что у него сломано по крайней мере одно ребро.

Свалившись на пол, он почувствовал, что его тошнит. Джек схватился за голову, закрыл глаза, проклиная того молотобойца, который его ударил. Казалось, мозги вот-вот вылезут наружу.

Открыв наконец глаза, он удивился, что это ему удалось и что удар не лишил сознания.

Повинуясь инстинкту, он попытался подняться, но смог только встать на четвереньки. Когда он поднял голову, стены завертелись перед его глазами, пол закачался. От этого движения Джека снова затошнило. Он опустил голову и срыгнул.

– О господи! Когда же это кончится?

Руки Джека подогнулись, и он упал на бок. Жгучая боль пронизала его торс. Сломанное ребро железом впилось в тело.

Он стиснул зубы, чтобы не закричать.

– Посмотри, что ты натворил! А, милочка? Ты устроишь ему скандал за то, что он заблевал весь пол?

Джек снова открыл глаза. Головокружение немного прошло, по крайней мере стены и пол плясали чуть медленнее, чем раньше. Тем не менее Джеку пришлось собрать все силы, чтобы разглядеть говорившего.

Он был высоким, с приятной внешностью и смертельно опасным.

Джек это понял сразу, подавив усилием воли очередной мощный приступ тошноты.

Одной рукой мужчина зажимал рот Дэвиду, крепко прижимая мальчика к себе. В другой руке он держал пистолет, нацеленный Дэвиду в голову. У противоположной стены стояла Анна, с ужасом глядя на бандита широко открытыми глазами. Лицо ее было мертвенно-бледным.

– Разве мама не учила тебя, что невежливо молчать, когда с тобой разговаривают? – обращаясь к ней, сказал нападавший.

Анна продолжала молча на него смотреть. Подтолкнув Дэвида вперед, бандит придвинулся к ней.

– Что случилось, милочка? Кошка съела твой язычок? Она стояла неподвижно, словно окаменела. Мужчина слегка ткнул ее в живот стволом пистолета.

– Ну давай! Говори! – Опустив ствол на уровень лобка, он еще раз ткнул им женщину. – Клянусь, я могу заставить тебя говорить! – И, понизив голос до бесстыдного шепота, добавил: – Я могу заставить тебя и визжать.

– Глухонемая!

Голос Джека был еле слышен, но он все-таки заставил мужчину обернуться.

– Она глухонемая, – прохрипел Джек. – Она не может говорить.

Холодные глаза смотрели подозрительно, но на лице не знакомца играла очаровательная улыбка.

– Ты ведь меня не обманываешь, а? Я этого не советую.

– Она глухонемая.

К удивлению Джека, тот откинул голову и засмеялся, обнажив ровный ряд белых зубов.

– Я не знал, можно ли этому верить, но, оказывается, это правда. Мой брат говорил… Ой!

Внезапно он вскрикнул и отбросил Дэвида в сторону Помахав в воздухе рукой, бандит принялся рассматривать красные следы от укуса.

– Маленький негодяй, я научу тебя, как кусаться! – Он угрожающе двинулся к Дэвиду.

– Нет! – воскликнул Джек. Анна пронзительно закричала.

Не трогай мою маму! – взвизгнул Дэвид. Мужчина нагнулся, схватил мальчика за ворот рубашки и оторвал от пола. Дэвид начал махать руками и драться ногами. На несколько секунд руки бандита оказались заняты.

Джек, боясь, что в суматохе пистолет может выстрелить, заставил себя подняться на ноги и сделал несколько неуверенных шагов по направлению к незнакомцу.

– Стой на месте! – Ткнув пистолетом в грудь Джеку, бандит оттолкнул Дэвида к Анне, которая прижала плачущего сына к груди.

Из этой ситуации Джек видел для себя только один выход.

Он мог умереть как храбрый дурак или, отступив сейчас, потом попытаться спасти Анну и Дэвида. Конечно, ему хотелось броситься на этого сукина сына. Но что толку, если его тут же пристрелят?

Поэтому он подчинился и остался стоять на месте.

Усмехнувшись, мужчина передернул плечами, как будто желая стряхнуть напряжение.

– Вот так-то лучше. Нет нужды волноваться.

– Я не волнуюсь, – спокойно промолвил Джек.

– Ну и чудесно. У нас нет проблем. И не должно быть. Мы ведь одна семья. Я вот тут ехал на юг и сказал себе: «Я не могу упустить случай повидаться с моим племянником и невесткой. Как можно? Нет, сэр». – Он широко улыбнулся Анне. – Я рад заметить, что у нас нет кровного родства. – Бандит окинул ее взглядом. – Дин был молодец. Клянусь, к чему этот парень ни прикасался, все превращалось в чистое золото, в том числе и ты, милочка.

– Чего ты хочешь, Херболд? Он резко повернулся к Джеку.

– Это не твое дело. – Но затем тщеславие взяло верх. – Ты назвал меня по имени, – склонив голову набок, сказал Карл. – Ты меня знаешь?

– Ты серьезно?

Засмеявшись, Карл слегка поклонился.

– Я теперь телезвезда, верно? – Не дав Джеку возможности ответить, он добавил: – Погоди-ка, я сейчас угадаю. Ты тот, кто называет себя работником.

Джек промолчал.

– Ну да, Сесил говорил мне о тебе.

– А он сказал тебе о Делрее?

– Что тот вот-вот сыграет в ящик?

– Так и случилось.

– Он умер? – скептически посмотрев на него, спросил Карл.

– Могу показать некролог в газете, – предложил Джек.

– Это не обязательно. – Стволом пистолета он задумчиво почесал щеку. – Мое сердце радуется, когда я думаю о том, что этот козел теперь поджаривается в аду. – Он вновь обратился к Джеку: – Так что насчет тебя?

– Насчет меня ничего.

– Сес думал по-другому. Он посчитал тебя легавым. Может быть, федералом.

Джек чуть не засмеялся, но из-за боли в боку вместо этого только охнул.

– Сес ошибся.

Карл ему явно не поверил.

– Значит, ты просто работник?

– Да, это так.

– Теперь, когда Делрей умер, ты собираешься вступить во владение?

– Нет. Я буду находиться поблизости, пока миссис Делрей не встанет на ноги.

Усмехнувшись, Карл не спеша окинул его взглядом, затем посмотрел на Анну и снова уставился на Джека.

– Что-то не похоже. По-моему, вы большие друзья. Устраиваете вместе пикники и все такое, – процедил он, указывая на корзину с едой, которую Анна уронила, когда он на нее набросился.

Наклонившись, Карл поднял выкатившееся яблоко, вытер его о рукав и с хрустом надкусил.

– Ты ее еще не трахал?

Джек молчал, зная, что Карл пытается его спровоцировать, чтобы получить предлог для убийства.

Вероятно, он все равно собирается его убить, но надо постараться потянуть время. Тогда, может быть, они получат шанс спастись или бежать.

Читая по губам, Анна следила за его диалогом с Карлом.

Джек надеялся, что она видит и его правую руку, пальцы которой он медленно, стараясь не привлекать внимания бандита, складывал в буквы знакового алфавита.

Чтобы отвлечь Карла, он сказал:

– Что-то с тобой нет брата. – Его пальцы сложились, изображая букву Н.

– Да, Сесил не смог приехать.

– Где же он?

Улыбка исчезла с лица Карла.

– Так ты точно не легавый? Ты спрашиваешь о таких вещах, которые тебя совсем не касаются.

Джек надеялся, что Карл не увидит, как он изображает букву О.

– Я думаю, Сесила нет в живых.

– Заткнись, козел!

– Зачем же ты так, Карл! – насмешливо сказал Джек. – Что-то ты слишком чувствителен, когда речь заходит о твоем старшем брате. – Ж. – Что ты с ним сделал? Убил его, чтобы забрать себе все деньги?

Карл навел на него пистолет.

– Слушай, я тебя в последний раз предупреждаю. Заткнись!

Джек не питал иллюзий в отношении Херболда и понимал, насколько он опасен. Но даже у самого закоренелого преступника есть своя ахиллесова пята. У Херболда Джек ее нащупал с первой попытки. Братоубийство – чересчур тяжелое преступление даже для такого мерзавца.

Если Анна и разобрала сигналы, которые он посылал, то никак не отреагировала. Он начал снова. Я.

– А как насчет той девушки? Как ее бишь, ну, кассирша, которая помогла вам ограбить банк? – О. – Где она, Карл? Или ты отделался…

Тыльной стороной руки Карл ударил Анну по лицу. Атака была столь неожиданной и злобной, что все на миг замерли.

Потом Дэвид стал кричать на Карла, Карл стал смеяться, а Джек постарался подавить вспыхнувший в нем гнев.

Больше он ничего не мог сделать, потому что Карл по-прежнему направлял на него пистолет.

– Вот так и будет, работник или кто ты там. Как только ты заводишь идиотскую болтовню, она получает по физиономии. Для начала. – Анна прижимала руку к кровоточащей губе, но ее глаза были полны нескрываемой ненависти. – А может, я лучше оттрахаю ее в задницу, а вы с мальчишкой будете смотреть? Чем больше я об этом думаю, тем больше мне эта идея нравится.

Джек был бессилен. Если он даст Карлу хоть малейший повод его убить, тот не преминет им воспользоваться и потом будет спокойно спать. Нельзя терять голову, хотя Джеку пришлось собрать всю силу воли, чтобы не вцепиться негодяю в глотку.

Каждый вздох причинял ему боль. Было очень больно говорить, но разговор – это его единственное оружие.

– Ты действительно крутой, Карл. Над кем же ты издевался, когда сидел в тюрьме? Там ведь нет ни женщин, ни детей.

Карл тяжело вздохнул и покачал головой.

– А я так старался вести себя прилично! – Схватив Анну за волосы, он рывком поставил ее на колени.

Майрону было жарко. Не помогло и то, что он опустил стекла, поскольку снаружи было безветренно. В лобовое стекло вовсю светило солнце, так что Майрон весь покрылся потом. Он выпил уже три банки коки. Карл велел ему оставаться в машине. Раз нельзя выйти по нужде, то придется больше не пить коку, хотя и очень хочется.

К тому же ему было очень скучно, а от скуки хотелось спать. Дважды он уже засыпал, просыпаясь от судорог.

Если он уснет и не будет охранять деньги, Карл будет сердиться, будет кричать на него и назовет идиотом. Майрон не хочет, чтобы Карл сердился. Карл его друг, его нельзя подвести.

Но ему было жарко и скучно. И немного страшно. С тех пор как Карл ушел, прошло уже много времени. Он сказал, что должен кое-что сделать.

– Помнишь, что я тебе говорил, Майрон? Чем займусь в первую очередь, когда выйду на свободу?

– Убьешь тех гадов, которые засадили тебя в тюрьму.

– Точно. Ну, один уже готов. Сесил. Надо замочить еще парочку. – Он проверил свой револьвер, прокрутив барабан.

Майрону нравилось, когда он это делал, потому что тогда Карл был похож на ковбоя из кино.

– Я не задержусь, Майрон.

Однако он замешкался. Сейчас ему уже пора бы возвращаться. А что, если с ним что-то случилось? Что, если его поймали? Что, если он вообще не вернется?

Эта мысль наполнила Майрона страхом. Он не знал дороги в Мексику. Как он распорядится украденными деньгами? Где будет ночью спать?

От страха Майрон еще больше вспотел. Он вытер рукавом пот, стекавший на глаза. Рубашка прилипла к телу, в паху чесалось. Руки Майрона стали мокрыми от пота. Он положил пистолет рядом с собой на сиденье и стал вытирать руки о штаны.

Если Карл за ним не придет, ему будет очень страшно. Но если он ослушается Карла, тот не на шутку рассердится. Он помнит, что Карл ему говорил.