Как-то вечером, провожая О'Мели, Камилла вышла с ними на крыльцо. Шон тотчас же распрощался и побрел к грузовичку, припаркованному на аллее, но Рик приотстал и с необычной для него застенчивостью спросил девушку, не согласится ли она встретиться с ним вечером в пятницу.

– Будет футбольный матч между университетскими сборными. Игра сезона. Весь город только об этой игре и говорит. Может быть, тебе это тоже будет интересно?

Камилла только миг медлила с ответом, подумав о Заке и о том, что он скажет, когда узнает. Но, в конце-то крнцов, какое ей дело до Зака и того, как он отреагирует на ее свидание? Она уже совершеннолетняя, и у Зака абсолютно нет никаких прав на нее, как, впрочем, и у нее на него. И Камилла решила.

– Да, – пылко согласилась она.

– Отлично. Тогда до завтра. – Рик, словно птица, слетел по ступенькам, прошелся до грузовика в уморительном торжествующем танце и уехал, оставив хохочущую Камиллу на крыльце.

Когда в пятницу около полудня Саймон принес в гостиную, где кипела работа, графин холодного лимонада, Камилла стояла на коленях в самом дальнем углу с кистью в руках.

Рик подкрался к ней сзади и рывком поставил на ноги.

– Эй, леди, почему бы не сделать передышку? – спросил он. – Нет, вы только поглядите на эту физиономию! Детка перепутала, мы ведь тут пол красим.

Он засмеялся и, достав из кармана носовой платок, принялся вытирать брызги краски с лица девушки.

Камилла, улыбнувшись, стала в шутку отбиваться от Рика, и именно в этот момент в проеме двери, отделявшей гостиную от холла, появился Зак. Он бросил быстрый взгляд на эту сцену, и лицо его приняло яростное выражение, синие глаза потемнели от гнева. Камилла заметила, что Зак сжимает и разжимает кулаки, словно из последних сил старается сохранить контроль над собой.

– Привет, Зак, – поздоровалась она, как будто ничего не случилось, хотя на самом деле эта фраза служила предостережением для ничего не подозревающего Рика. Тот сразу оглянулся и, увидев застывшего в боевой стойке Зака, перевел недоуменный взгляд на девушку. Впрочем, замешательство его длилось не дольше секунды, и он, повернувшись и протянув руки, устремился к двери.

– Зак, сколько лет, сколько зим! Давненько тебя не видел, старый плут! Только представь, я работаю в твоем доме вот уже неделю, а владельца поместья-то и не видел. Как дела?

– Отлично, Рик, а ты как? – сквозь зубы процедил Зак, пожимая ему руку. – Вижу, работка у тебя не из нудных. С вашего позволения…

Нарочито игнорируя Камиллу, он коротко кивнул Рику и Шону О'Мели и, круто развернувшись, зашагал к выходу, едва не сбив с ног отца, которому довелось стать свидетелем этой сцены.

– Здравствуй, сынок. Как поездка?

– Все нормально, – приостанавливаясь, сказал Зак.

– Вот и хорошо. Мы все очень рады, что ты вернулся.

– Да неужели? А мне кажется, мое появление испортило кое-кому хорошее настроение.

И он устремился вверх по лестнице, даже спиной выражая полнейшее недовольство и раздражение. Рейборн задумчивым взглядом проводил его, а потом посмотрел на Камиллу. Сейчас девушке больше всего на свете хотелось провалиться сквозь тот самый пол, который она только что так усердно красила.

Но в следующий миг ее охватили ярость и злость на Зака. Чего, собственно говоря, ей стыдиться? Она не делала ничего дурного, а если бы даже и делала, то какое дело Заку до этого.

– Вероятно, недельная разлука с домом убила его чувство юмора, – заявила Камилла, горделиво задирая головку.

В глубине души она побаивалась, что мистер Прескотт одернет ее, но, к ее изумлению, старик громко захохотал, запрокидывая седовласую голову.

Рик вытер вспотевшие от волнения ладони о джинсы. Он знал Зака Прескотта еще со школы и отлично понял значение его взгляда. Всякий, обладавший хоть толикой здравого смысла, поспешил бы убраться подобру-поздорову, заметив, что эти синие глаза приобретают стальной блеск.

– Пожалуй, мне пора за работу, – виновато пробормотал он и, не глядя на Камиллу, отправился в дальний угол гостиной и принялся красить пол.

Перед отъездом Рик отозвал девушку в сторону.

– Послушай, Камилла, – озабоченно зашептал он, – я очень не хотел бы вторгаться на чужую территорию. Вы с Заком случайно не… я имею в виду… ну, словом…

Бедняга никак не решался закончить свою мысль, поэтому Камилла перебила его:

– Рик, я очень хочу пойти с тобой сегодня вечером. И я уверяю тебя, нет абсолютно никаких причин, из-за которых эта встреча была бы нежелательной.

Рик вытер капельки пота с верхней губы и вздохнул.

– Что ж, я только рад. Не хотелось бы доводить кое-кого до бешенства, – он шутливо чмокнул ее в щеку. – Тогда я заеду за тобой около семи. Идет?

Девушка кивнула, и Рик уехал.

Обед в тот день был подан раньше обычного. Как и ждала Камилла, за столом Зак был мрачен и необщителен, зато Рейборн Прескотт, по-видимому, настроился провести время весело, и ничто не могло испортить ему настроения. Он без устали рассказывал Камилле о всевозможных приключениях и проказах на Миссисипи, и в его изложении эти истории звучали ничуть не скучнее историй из жизни Тома Сойера и Гекльберри Финна. Как ни досадовала девушка на хмурого Зака, но над рассказами его отца смеялась от души. Она заметила, почему-то чем звонче раздавался ее смех, тем мрачнее становился Зак. «Ну и пусть подуется», – думала она и смеялась еще громче.

После того как обед закончился, Рейборн Прескотт отодвинулся от стола, откинулся на спинку стула и промокнул выступившие от хохота слезы.

– Да, мне есть что вспомнить про лето двенадцатого года. – Он на секунду умолк, а потом спросил: – Так во сколько за вами заедет Рик, Камилла? Знаешь, сегодня вечером она едет с ним на футбольный матч, – пояснил он Заку.

Камилла покосилась на молодого человека, но тот лишь равнодушно пожал плечами и принялся за холодный чай.

– Около семи, – ответила она, задетая безразличием Зака.

– Ну тогда, вам, наверное, пора переодеваться… То есть, я совсем не то говорю, вы и сейчас прелестны, – он отодвинулся от стола и сказал, словно ему это только что пришло в голову: – Зак, а почему бы тебе завтра не показать Камилле нашу плантацию? Она всю неделю трудилась как каторжная, и мне бы хотелось хоть в уик-энд дать ей отдохнуть.

– Право, не знаю… – начала она, но Зак прервал ее.

– Ладно. Все равно мне завтра больше делать нечего, – он тоже отодвинул стул от стола. – Тогда до завтрашнего утра. Оденьтесь соответственно.

Ни с кем не попрощавшись, он удалился из столовой, хлопнув дверью.

Камилла поглядела на Рейборна Прескотта и заметила, с каким удивлением он смотрит на дверь, за которой только что скрылся его сын.

Вскоре, сославшись на то, что ей пора переодеваться, Камилла извинилась и ушла во «вдовий» домик. Равнодушие Зака подтолкнуло ее к желанию провести вечер как можно веселее. Однако душа ее разрывалась между радостным предвкушением приятного вечера и страхом перед завтрашней поездкой с Заком.

Беззаботное веселье Рика оказалось до того заразительным, что не прошло и пяти минут, как Камилла почти забыла мрачное настроение Зака и его лишенный энтузиазма, чтобы не сказать больше, ответ на предложение показать ей завтра плантацию.

Ясный и прохладный вечер был словно специально создан для футбола. Припарковав автомобиль на стоянке возле стадиона, Рик взял Камиллу под руку, и они зашагали к залитому огнями и нарядно разукрашенному стадиону.

Оркестры соперничающих команд играли во всю мощь, стараясь заглушить друг друга. А Рик и Камилла со смехом пытались приноровить шаги сперва в такт музыки одного, а потом другого оркестра, пока не выбились из сил от бесплодных попыток и беспрестанного хохота.

Камилла очень скоро раскаялась в том, что не оставила дома модельные туфельки на высоком каблуке и не надела вместо них обычную удобную обувь для прогулок.

Едва молодые люди успели занять места, как игра началась. Под шум и вопли толпы Рик наскоро представил спутнице кое-кого из соседей. Она, признаться, расслышала и запомнила не все имена, да это было и не важно, им все равно не пришлось общаться, так как очень скоро всех захватил дух состязания.

Камилла с Риком тоже поддались общему настроению. Они вели себя точно два подростка – били в ладоши и топали ногами, а Рик еще и успевал с преувеличенным томлением строить глазки девочкам из группы поддержки. Уже несколько недель Камилла так не отдыхала душой и не веселилась так беспечно.

И вдруг она увидела Зака. Он поднимался по крутым ступенькам трибун, обнимая за плечи сногсшибательную блондинку. Повсюду, где бы ни проходила эта красивая пара, зрители встречали ее приветственным гулом, и буквально на каждой скамье у Зака и его спутницы находились приятели, с которыми они здоровались и перекидывались парой слов. Хотя Зак постоянно разговаривал и шутил, он напряженно кого-то высматривал в толпе. И когда их взгляды встретились, Камилла поняла, что он разыскивает ее. Зак одарил ее такой насмешливой улыбкой, что, вспыхнув, девушка отвернулась. Она изо всех сил старалась не обращать внимания ни на него, ни на его потрясающую подружку. Однако она не могла отрицать, что появление Зака с этой блондинкой повлияло на нее совершенно определенным образом – она испытала дикую ревность.

К еще большему смятению Камиллы, Зак усадил спутницу всего лишь в двух рядах от них с Риком и сам плюхнулся рядом. Видимо, он задался целью испортить ей весь вечер! Сознавать это было горько, но это была чистейшая правда. Как ни пыталась Камилла наслаждаться игрой и обществом веселого Рика, но не могла сосредоточиться ни на чем, кроме макушки Зака двумя рядами ниже и светлой головки рядом с ним. До чего же часто две эти головы соприкасались и белокурые пряди рассыпались, оказавшись на широком плече Зака. Неужели это и есть та самая вдова Хазелетт, о которой с такой неприязнью отзывался Рейборн Прескотт?

В перерыве Рик угостил девушку чашечкой почти остывшего шоколада и безвкусным попкорном. Во втором тайме неистовство болельщиков возросло еще больше. Счет попеременно становился в пользу то одной, то другой команды. И когда в последние секунды игры местная команда забила решающий гол, фанаты просто обезумели. Все вскочили на ноги с воплями и свистом, хлопая в такт воинственного победного марша, который грянул оркестр. В приливе восторга Рик сгреб Камиллу в охапку, приподнял и звонко поцеловал прямо в губы. Девушка засмеялась его наивному энтузиазму, но вдруг, над плечом Рика, поймала взгляд Зака. Неподвижно возвышаясь над беснующейся толпой, он пристально смотрел на них. На застывшем, суровом, точно высеченном из гранита лице синим огнем полыхали глаза. Так длилось миг, а потом, изобразив презрительную улыбку, он отвернулся. Камилла радовалась лишь одному – что восторженным болельщикам было не до нее и никто не заметил, как она побледнела, а к глазам подступили слезы отчаяния.

Прежде чем отвезти девушку в «Свадебный венок», Рик угостил ее пиццей. Пока они сидели в пиццерии и всю обратную дорогу он без умолку болтал, обсуждая моменты матча. Камилла, поддавшись веселью Рика, не заметила, как они оказались у двери «вдовьего» домика. Камилла поблагодарила его за вечер и не противилась, когда он притянул ее к себе, чтобы поцеловать на прощание. Но в этом поцелуе не было страсти, не было пыла. Когда Рик отпустил ее, она уловила на его сильном и добром лице налет прежней грусти. Рассеянно потрепав девушку по щеке, Рик пожелал ей спокойной ночи и побрел прочь. Может быть, ей только показалось, но плечи его поникли, а походка стала не такой упругой и легкой, как обычно. «Похоже, и у Рика есть тайна, которая терзает его», – подумала Камилла и вошла в домик.

Погода наутро стояла такая же ясная, как накануне вечером. Природа сверкала яркими красками близкой осени. Камилла надела фирменные джинсы и бежевую рубашку с длинным рукавом, на спину она набросила кардиган, завязав рукава на груди. Вспомнив вчерашние модельные туфельки, она решила позаботиться о том, чтобы обувь была удобной, и надела походные ботинки.

Девушка вышла на веранду и зашла с черного хода в кухню, где хлопотала Дили, готовя бисквиты, и где уже курился ароматный дымок свежесваренного кофе.

– Доброе утро, Камилла. Как спалось? Я слышала, вы уезжаете с Заком на весь день. Смотрите, поосторожнее там. У него репутация неотразимого дамского угодника, – она весело рассмеялась, ставя противень с бисквитами в духовку. Камилла побледнела, вспомнив блондинку, льнувшую к Заку во время всего вчерашнего матча, и поспешно отвернулась, якобы для того, чтобы налить себе кофе.

– Да он и есть дамский угодник, – продолжала Дили. – А чего еще ждать от красавца с такими синющими глазами? Когда он учился в старших классах, я просто убить его была готова. Девицы звонили беспрерывно. Но тогда его больше интересовали автомобили и спорт. В колледже… впрочем, чего не знаю, того не знаю, он ведь жил не дома. Но когда вернулся, началось самое настоящее нашествие девиц и их мамаш. Подружек у него было много, то с одной встречался, то с другой, но все в результате почему-то выходили замуж за кого-нибудь другого. И что интересно, его вроде это и не волновало вовсе.

Боясь прервать монолог на столь интересующую ее тему, Камилла молча накрывала на стол, пока Дили проворно нарезала грейпфруты.

– Но вот года два назад у него выдался черный период. Бог ты мой! До чего же он стал злой и раздражительный. Но так никому ничего и не рассказал. Только частенько бормотал проклятия в адрес всего женского пола, вот мы и догадались, что он в кого-то влюбился, а она его, видно, бросила. Наверное, он никак не мог решиться жениться, а ей ждать надоело, вот она и вышла за другого. Мы так и не узнали, что это была за девушка, но одно могу сказать – она его здорово задела.

Два года назад. Так, значит, он отправился на горнолыжный курорт, чтобы исцелиться от душевных ран. Хотел доказать самому себе, что он неотразим и им увлечется любая девушка, а она, Камилла, стала ему легкой добычей. Можно себе представить, как был доволен собой мистер Захарий Прескотт, когда она чуть ли не сама свалилась ему в руки, словно спелая слива, и без малейшего сопротивления позволила соблазнить.

Слова Дили прервали горестные размышления девушки.

– Несколько месяцев он на женщин и смотреть не хотел, а потом начал встречаться с этой вертихвосткой Эрикой Хазелетт. Но должна вам сказать – она нашему Заку не пара. Разве хорошая мать станет отсылать своих детей Бог знает куда, лишь бы они ей не мешали гулять да веселиться? Зак рано потерял мать, у него нет ни брата, ни сестры, вот он всегда и говорил, что мечтает иметь большую семью с несколькими детишками… если, конечно, когда-нибудь женится, – Дили вздохнула. – Мы уж всякую надежду потеряли услышать в этом доме детские голоса.

Бисквиты уже испеклись и теперь лежали в корзинке на столе. Камилла рассеянно намазала один из них маслом, отпила глоток кофе и вздохнула. Да, эта незнакомка тяжело ранила Зака. Камилла лучше, чем кто-либо, знала, какой горечью было проникнуто отношение Зака к женщинам и как бессовестно он использовал их ради собственного удовольствия. Быть может, главным в его отношениях с женщинами было стремление отомстить всему женскому роду за то, как с ним обошлась та единственная, которую он искренне любил?

Тем временем в кухню ленивой походкой вошел Зак – предмет ее размышлений. На нем были джинсы и джинсовая куртка поверх белой водолазки.

– Доброе утро, дамы, – жизнерадостным голосом приветствовал их Зак, ласково целуя Дили в щеку. Отчего-то Камилла ждала, что он будет так же мрачен, как и вчера. Она не была готова увидеть добродушного и обходительного весельчака, который наливал себе чашечку кофе, беззаботно напевая: «О, какое чуде-е-есное у-у-тро». Со вчерашнего вечера ее преследовал совсем иной образ Зака – холодный, застывший изваянием на трибуне, чьи глаза испепеляют ее презрительным огнем. Неужели Зак все забыл? Неужели он не помнит, как вчера Рик целовал ее на стадионе?

– Ну что, готова ехать? – осведомился он, садясь на табуретку, и, ухватив слишком горячий бисквит, принялся перебрасывать его с руки на руку, пока не уронил на тарелку.

– Да, – только и вымолвила она. Ее так поразила произошедшая с Заком метаморфоза, что она едва могла вымолвить слово.

– Отлично. Я запланировал для нас кучу дел, так что поскорее доедай.

– Есть, сэр! – отчеканила Камилла, по-военному отдавая ему честь. В глазах Зака запрыгали веселые чертики, а сердце девушки болезненно сжалось. Если бы только…

Зак подсадил ее в кабину пикапа, который немало изъездил на своем веку сельских дорог. Голубая краска на его боках выцвела и пооблезла, а стекло в одном из окон потрескалось, но еще держалось на месте.

– Если бы мы ехали на настоящее свидание, я бы взял свой автомобиль, но для экскурсии по плантации пикап подходит больше всего. Ты не против?

– Что ты, совсем нет, – с напускным равнодушием заверила Камилла, хотя сердце ее бешено забилось, когда сильные руки Зака подхватили ее, помогая взобраться в кабину. Неужели она никогда не станет безразлична к его прикосновениям?

Выехав по ведущей из «Свадебного венка» аллее, Зак свернул по шоссе влево, проехал до перекрестка и взял курс на реку. Не доезжая до моста, он показал девушке усадьбу, ютившуюся на высоком утесе слева он них.

– Это «Шиповник». Оттуда открывается дивный вид на реку, и хозяева хвастают, что дом был построен в 1812 году.

Пикап мчался так быстро, что Камилла успела лишь мельком увидеть красивый дом и земли вокруг. Она слегка наклонилась в сторону Зака, чтобы посмотреть в окно с его стороны, но машину тряхнуло на ухабе, и ее грудь случайно коснулась его руки. По телу разлилась горячая волна, и девушка поспешно отодвинулась к своему окну, надеясь, что Зак ничего не заметил. В это время пикап въехал на мост через Миссисипи, Камилла продолжала изображать глубокий интерес к открывшемуся виду, но вскоре увлеклась и уже с искренним восторгом рассматривала баржи, казавшиеся с этой высоты игрушечными корабликами на безбрежной глади реки. Вдалеке виднелся Натчез-Под-Холмом, историческая часть старого города. Лишь только девушка хотела заговорить о нем, как Зак опередил ее:

– Как-нибудь мы с тобой непременно съездим поужинать Под-Холмом. Повар в «Петухе на Прогулке» готовит зубатку лучше всех на свете – только будь добра, не передавай моих слов Дили.

Глаза молодых людей встретились. Ну почему он так дьявольски хорош, подумала Камилла.

В считанные минуты они достигли луизи-анского берега и, проехав маленькую общину Видалия, продолжили путь на запад. Еще через несколько миль Зак свернул с магистрали на проселочную дорогу, проходившую под металлической аркой, на верху которой узорными буквами вилась надпись: «Плантация Прескот-тов».

Остаток утра пролетел для Камиллы в калейдоскопе новых впечатлений. Зак показал ей тянущиеся на много акров поля, объясняя при этом, что где растет, в какой очередности надо высаживать культуры, чтобы почва давала наилучший урожай, как определять, что землю пора оставить под паром, и все прочее в том же духе. Временами они встречали группки рабочих, занятых самыми разнообразными делами, – тогда Зак тормозил и дружески здоровался с ними. Он знал каждого и обращался к ним по именам. Это поразило Камиллу, ведь для работы на столь обширной плантации требовалось огромное количество людей.

Однако больше всего, как заметила Камилла, Зак любил коневодческую ферму, которую недавно построил. Он показал ей конюшни и тех немногих лошадей, что успел уже приобрести. Там было несколько очаровательных жеребят трех-четырех месяцев от роду. Камилла осыпала их восторженными эпитетами, потом признала, что мало понимает в лошадях. Зак сказал, что и для него это еще совсем новое занятие, но он читает книги по разведению лучших пород, встречается с ведущими коневодами, надеясь в скором времени пополнить свои знания, добиться хороших результатов и в этом деле.

Зак вдохновенно рассказывал о плантации и своих будущих планах, а Камилла внимательно слушала, наблюдая за ним. Глаза Зака горели, щеки раскраснелись, голос звенел от возбуждения. Камилла поняла, что Зак принадлежит к той породе людей, перед кем всегда открываются новые горизонты. Он не остановится на достигнутом, он всегда будет искать для себя все новые и новые цели. Камилла узнала еще одну черту его сложного характера.

И вдруг она почувствовала, как сердце болезненно сжалось – она любит Зака…

В этом неожиданном открытии смешались и горечь, и сладость. Невероятная нежность захлестнула ее. Ей хотелось обнять его, поделиться своей ошеломляющей новостью, но разум взял верх над чувствами. И единственное, что она могла позволить себе – это беззвучно кричать: «Зак, я люблю тебя!»

Зак стоял, прислонившись к изгороди, поставив ногу на нижнюю перекладину и небрежно положив руки на верхнюю. Он снял фетровую ковбойскую шляпу, которая сменила летнюю соломенную, и холодный осенний ветерок играл прядями его выгоревших на солнце волос. Он казался воплощением мужественности и красоты. Уже тогда, в Юте, Камилла почувствовала его непреклонную, сметающую все преграды энергию и силу воли – почувствовала и испугалась. Теперь, два года спустя, она призналась себе самой, что ее напугали именно эти твердость, решительность, уверенность в себе – качества, отличающие настоящего мужчину. Она бежала от него… из его постели… не оттого ли, что поняла, что встретила человека, которого может полюбить всем сердцем и на всю жизнь? Неужели она бежала отнюдь не от стыда и позора, как пыталась убедить себя, а от страха, что он может отвергнуть ее? Она вспомнила, как той ночью Зак держал ее в объятиях, и за последние несколько минут второй раз осознала, что испытывает к нему безграничную любовь. «Разве это любовь? – спрашивала она себя. – Любовь приходит не так». Но, увы, оказалось, что к ней любовь пришла именно так. Теперь Камилла не лгала хотя бы самой себе. Она полюбила Зака Прескотта уже тогда, в Юте.

Зак повернул голову и поймал на себе взгляд, полный нежности. Девушка густо покраснела. А вдруг он читает ее мысли? Вдруг он знает, как сильно она любит его?

Он протянул руку и бережно отвел в сторону выбившуюся из ее прически прядку волос. Прикосновения его пальцев вызвали в Камилле сильное смятение, и, боясь, что он заметит ее состояние, она сказала серьезным тоном:

– Теперь я знаю, что ты настоящий фермер и у тебя прекрасно возделанная плантация.

– Знаю, – в тон ей отозвался он, но тут же стряхнул серьезность и весело спросил, не проголодалась ли она.

– Еще как! – заявила девушка. – Можно сказать, просто умираю с голода. Он засмеялся.

– Это хорошо, потому что я как раз хотел тебе предложить посетить чудесное место, где можно утолить любой голод, даже такой, как у тебя.

Он помог Камилле сесть в пикап, выехал с плантации и повел машину на восток, в Натчез.

Проезжая через исторический центр города, Зак умудрился показать Камилле столько достопримечательностей, что она с отчаянием поняла, что не сможет запомнить и половины. Судя по всему, младший Прескотт хорошо знал историю родного городка, потому что сыпал фактами не хуже любого экскурсовода. В Натчезе насчитывалось более двухсот зданий, построенных еще до Гражданской войны, и каждому из них было чем похвастать. В некоторых из них останавливались такие знаменитые личности, как Генри Клэй, Аарон Берр, Лафайетт, Эндрю и Речел Джексон, Марк Твен и Стефен Фостер.

Для ленча Зак выбрал ресторан «Пост Хауз» в старинной усадьбе «Королевская Таверна». Зак сказал, что это самый древний дом во всем Натчезе, его построили до 1798 года, когда город перешел под юрисдикцию Соединенных Штатов. Именно здесь кончался легендарный Натчезский тракт – практически единственная дорога из диких неосвоенных мест к Нэшвиллу и Теннесси. У входа Зак показал Камилле засевшие в стенах пули – следы давней индейской атаки.

Зал с низким сводчатым потолком был оформлен в стиле первопоселенцев. Камиллу он просто очаровал. Она не только находилась в этом историческом месте, где когда-то произошло столько интересных событий, но и была здесь вместе с Заком.

С разрешения Камиллы блюда для ленча выбирал сам Зак. Вскоре им подали ароматный суп, жареных цыплят с кукурузными лепешками и множество разных овощей.

За едой Камилла то и дело поглядывала на Зака. У него был вполне довольный и умиротворенный вид, хотя, если разобраться, он проводил этот день с ней исключительно по настоянию отца. Зак заговаривал почти с каждым посетителем ресторана и представлял свою спутницу всем, кто подходил к их столику.

Когда они стали пить кофе, Камилла сказала:

– Кажется, твой отец чувствует себя лучше. Это правда?

– Да. И, как мне кажется, причиной этого улучшения является твой приезд. Он так хотел отреставрировать дом, а с твоим появлением его мечта может очень скоро осуществиться. Это его воодушевляет. Хотя, увы, здоровье его уже никогда не станет прежним, каким было до злополучного сердечного приступа. Я постоянно беспокоюсь за него.

– Я в этом не сомневалась, Зак, – заметила она и осторожно прибавила: – Он так тебя любит.

– Да, знаю, – Зак невесело засмеялся. – Веришь ли, я иногда жалею, что у меня нет братьев и сестер и не с кем разделить эту ответственность за его любовь. Я ведь должен постоянно давать ему повод гордиться мной. Боюсь, я его здорово разочаровал.

– Почему? Как ты можешь такое говорить?

Зак заерзал в кресле.

– У отца есть одна… ну, навязчивая идея, что ли… продолжить род и передать «Свадебный венок» и плантацию в руки нового поколения Прескоттов, – он отпил кофе. – Боюсь, что он не дождется того времени, когда я наконец решусь жениться.

Камилла растерялась от такой откровенности Зака и, отведя взгляд, принялась рассматривать картину на стене. Некоторое время они просидели молча, потом Зак подозвал официанта, уплатил по счету, и они вернулись в припаркованный перед рестораном пикап.

– Чудесный был ленч, и «Пост Хауз» мне тоже очень понравился. Спасибо, – негромко произнесла Камилла, когда Зак завел мотор и умелым маневром направил пикап в субботний поток машин, спешащих из Натчеза в пригород.

– Тебе правда понравилось? – улыбнулся он.

– Конечно. Знаешь, чего я боюсь? Что при таких ленчах и вашей южной кухне я скоро превращусь в пышку.

Она рассмеялась, но вдруг вспомнила, что сказал Зак, когда она впервые заговорила о своей возможной полноте. Кажется, он заметил, что ей есть «куда толстеть». Она бросила на него быстрый взгляд и, к окончательному своему смущению, убедилась, что и он этого не забыл.

– Осмелюсь заявить, что те жалкие несколько фунтов, которые ты набрала, пошли тебе впрок, – он усмехнулся с видом заправского сердцееда и состроил похотливую гримасу.

Камилла залилась густым абрикосовым румянцем. Зак добродушно засмеялся и дружески похлопал ее по коленке. Однако пальцы его задержались там на мгновение дольше, чем требовалось, и у девушки снова перехватило дыхание.

Они ехали через районы Натчеза, минуя один особняк за другим, которые Камилла еще не видела. Камиллу умиляли лиричные и романтические названия поместий – «Охряное», «D'Evereux», «Прекрасные Дубы», «Горный Привал», «Боярышник» и так далее, и так далее. Каждый был хорош своей особой, неповторимой красотой. Одни представляли собой увеличенные копии премилых фермерских домиков, другие же, как и «Свадебный венок», являли примеры роскошного южного колониального стиля с элементами греческого.

– Знаешь, сады вокруг этих домов нравятся мне ничуть не меньше, чем сами дома. Дубы, магнолии, ивы – до чего же чудесно. Можно себе представить, как тут красиво весной, когда расцветает море всевозможных цветов. Но, наверное, особенно хороши эти маленькие очаровательные цветы, что растут в вашем «Свадебном венке»! – восторженно добавила она.

– Да, это так, – согласился Зак. – Обидно, что они цветут совсем недолго. Однако, быть может, оттого это время и кажется таким особенным. А ты когда-нибудь видела Лонгвуд?

– Тот самый восьмиугольный особняк?

– Да. Его так и не достроили, только первый этаж. Все эти годы он пустовал. Наверное, его начали строить году в 1858-м, а к 1861-му еще не закончили.

– Грустно думать о том, что кто-то вложил в дом столько сил и времени, и все напрасно. А в результате там никто не живет. Я бы предпочла владеть маленьким домиком, в котором живет много людей, чем большим, но пустым или вовсе заброшенным.

– Вот я вас и раскусил, мисс Джеймсон. Вам нравится, когда двор зарос деревьями, а дом полон людей, – он поглядел на нее и подмигнул. – Или я ошибаюсь?

– Нет, абсолютно прав, но я ведь сама в этом призналась, – с улыбкой ответила Камилла. – Должно быть, это желание возникает оттого, что у меня не было ни братьев, ни сестер. А единственный ребенок в семье иногда испытывает довольно сильное чувство одиночества.

– Значит, у нас есть кое-что общее, правда, Камилла? – голос Зака звучал нежно, доверительно и завораживающе. Девушка ответила ему ласковым взглядом.

Ей было так хорошо. День прошел изумительно. Она чувствовала себя почти счастливой от времени, проведенного вдвоем с Заком. Пикап неспешно ехал по извилистой дороге, направляясь к дому, а Камилла откинулась на сиденье, невольно все глубже вжимаясь в кожаную обивку. Мысли ее крутились вокруг сегодняшнего открытия – она любит Зака. Можно ли надеяться, что и его чувства к ней переменятся? Казалось бы, сегодняшняя поездка давала повод для подобных надежд. Зак был с ней добр, щедр, очень мил и едва ли не нежен. А вдруг для них еще не все потеряно? Ведь за два долгих года ни один мужчина не смог заставить ее забыть Зака. Есть ли хоть слабая надежда, что и Заку воспоминания об их единственной ночи приносят не одну только горечь? Вспоминает ли он то счастье, которое познали они тогда?

Зак вывернул на проселочную дорогу, ведущую к «Свадебному венку», и машина запрыгала по ухабам.

– Если мне будет позволено сделать критическое замечание, мистер Прескотт, могу ли я намекнуть вам, что неплохо было бы привести в порядок эту дорогу?