- У вас развился синдром преследования, после того как вы наткнулись на зарезанного Клейстера. В этом письме просто подчеркнуто все то, о чем я вам и так без конца толкую. Ангус с сыном очень многое значат для нашего города. И ипподром тоже. Известно же: куда легче обратить на себя внимание, если вдарить человеку не по яйцам, а по его счету в банке. Вы поставили под угрозу весьма значительные капиталовложения. И думали, люди будут стоять и спокойно смотреть, как из-за вашей мстительности их мечты летят псу под хвост?
      - Дело совсем не в мести. Я веду законное и давно назревшее расследование судопроизводства, в котором была допущена серьезная ошибка.
      - Хватит, увольте.
      - Прокурор округа Трэвис дал санкцию на это расследование.
      Он с недвусмысленным намеком оглядел ее и, растягивая слова, произнес:
      - В обмен на что?
      - О, вот это замечательно. И куда как профессионально, шериф. Когда запас корректных аргументов у вас истощается, вы принимаетесь обстреливать мою репутацию булыжниками чисто мужских оскорблений.
      Трясущимися от злости руками она сунула письмо обратно в конверт, положила его в сумочку и решительно защелкнула замок.
      - Я не обязана объяснять вам свои резоны, - сказала она. - Поймите только, я дела не брошу, пока не приду к каким-то удовлетворительным выводам относительно убийства матери.
      - Ну, а я на вашем месте не стал бы опасаться нападения на свою особу, со скучающим видом заметил Рид. - Как я уже объяснял, убийство Клейстера не имеет к вам ни малейшего отношения. Письмо подписали столпы местного общества - банкиры, бизнесмены, преподаватели и врачи. Вряд ли они вздумают навалиться на вас в темном переулке. Впрочем, - продолжал он, - я бы не советовал вам мотаться по злачным местам, как вы делали последние два вечера. Если вам так уж приспичило, могу порекомендовать пару неплохих парней.
      Она презрительно посмотрела на него и вздохнула.
      - Вы всех деловых женщин не любите или мой случай особенный?
      - Ваш случай особенный.
      Его грубость была вызывающе оскорбительна. Ее подмывало напомнить ему, что вчерашний поцелуй едва ли свидетельствовал о неприязни, но она удержалась. Решила не напоминать. Она и сама надеялась забыть о нем, притвориться, что его не было вовсе, но не могла. Ей стало казаться, что после него в ней самой что-то решительно и бесповоротно переменилось.
      Нет, забыть его она не могла, но надеялась научиться справляться с воспоминаниями о нем и с навязчивым желанием, которое он разжег.
      Его слова глубоко ранили ее. Она услышала собственный голос:
      - Почему вы меня так не любите?
      - Потому что вы лезете не в свое дело. Не люблю людей, которые суются не в свое дело.
      - Но это мое дело.
      - Каким же это образом? Вы еще в пеленки писали, когда убили Седину! крикнул он.
      - Я рада, что вы об этом заговорили. Мне, значит, было всего два месяца от роду. Что же она в таком случае делала ночью на ранчо?
      Вопрос его ошеломил, но он быстро оправился.
      - Забыл совсем. Слушайте, я же должен...
      - Сомневаюсь, что вы когда-нибудь что-нибудь забываете, Рид Ламберт, хотя и притворяетесь очень старательно. Что она там делала? Пожалуйста, ответьте.
      Он встал. Алекс тоже встала.
      - Джуниор пригласил ее на ужин, вот и все.
      - По какому-то особому случаю?
      - Спросите у него.
      - Я спрашиваю вас. По какому случаю? И не говорите, что не помните.
      - Может, он ее пожалел.
      - Пожалел? Почему?
      - Потому что сидела в четырех стенах с ребенком и никуда не выходила. От ее светской жизни остался один пшик. Господи помилуй, ведь ей было всего-то восемнадцать.
      Он обогнул Алекс и направился к двери.
      Но Алекс ставить на этом точку не собиралась. Он хотел отделаться банальным объяснением. Не выйдет. Она ухватила его за руку и заставила повернуться к ней.
      - А вы в тот вечер тоже у них ужинали?
      - Да. - Он резко выдернул руку.
      - И пробыли там весь вечер?
      - Ушел перед десертом.
      - Почему?
      - Не люблю вишневый пирог.
      Она застонала с досады.
      - Ответьте, Рид. Почему вы ушли?
      - У меня было свидание.
      - С кем? Она по-прежнему живет в этом городе?
      - Какая, черт возьми, разница?
      - Она - это ваше алиби. Я хотела бы с ней поговорить.
      - Забудьте. Я ее в это дело втягивать не стану ни За что.
      - Возможно, все-таки придется; или же вы откажетесь от дачи показаний, сославшись на Пятую поправку, и тогда станет ясно, что вы что-то скрываете.
      - Вы что, не отступаете никогда? - оскалившись, спросил он.
      - Никогда. В ту ночь вы вернулись на ранчо?
      - Нет.
      - Совсем не вернулись?
      - Совсем.
      - Даже поспать?
      - Я же сказал вам, у меня было свидание. - Он придвинул свое лицо так близко, что она ощутила на губах его дыхание. - А она была - огонь.
      Он кивнул головой, словно подтверждал сказанное, и повернулся к двери.
      - Мне пора в суд. Закройте дверь, когда будете уходить, ладно?
      Глава 18
      - Мисс Гейтер?
      - Да. В чем дело?
      Алекс не испытывала потребности в гостях. Последняя стычка с Ридом лишила ее сил. После вчерашнего нервы у нее были на взводе. Хотя Рид правдоподобно объяснил убийство этого Хикама, хотя она тоже пыталась рассуждать здраво ничто не могло убедить ее, что ей не грозит опасность.
      Поэтому, когда в дверь ее номера постучали, она, крадучись, подошла и посмотрела в глазок. На пороге стояла незнакомая, но с виду как будто безобидная пара. Алекс открыла дверь и выжидающе взглянула на них.
      Мужчина внезапно протянул руку. Алекс, вздрогнув, отскочила.
      - Преподобный Фергус Пламмет, - представился тот. Чувствуя себя преглупо, Алекс пожала ему руку.
      - Я вас напугал? Простите, пожалуйста. Я не хотел. Манеры преподобного отца были исполнены такого уважения, а голос - такого сочувствия, что нельзя было представить, будто он может кому-то угрожать. Тщедушный, ростом ниже среднего, он держался прямо, почти с военной выправкой. Его черный костюм залоснился и был явно не по сезону. Пальто при нем не было, волнистые темные, довольно длинные, вопреки моде, волосы не прикрыты шляпой. В городке, где почти каждый человек мужского пола с двенадцати лет носит либо ковбойскую шляпу, либо кепку с козырьком, странно было видеть мужчину без шляпы.
      - Это моя жена Ванда.
      - Здравствуйте, миссис Пламмет, здравствуйте, преподобный отец.
      Миссис Пламмет была крупной женщиной с обширной грудью, размеры которой она пыталась преуменьшить, прикрывая ее просторной вязаной серовато-оливковой кофтой на пуговицах. Волосы ее на затылке были стянуты в узел, голова смиренно потуплена. Муж уделял ей внимания не больше, чем какому-нибудь фонарному столбу.
      - Откуда вам известно мое имя? - спросила Алекс, заинтригованная этой парой.
      - Его все знают, - ответил он с мимолетной улыбкой. - О вас в городе много говорят.
      Под мышкой у священника была зажата Библия. Алекс терялась в догадках, зачем священнику понадобилось к ней являться. Или он надеялся с ее помощью увеличить число прихожан?
      - Вы, наверное, удивляетесь, почему я вдруг посетил вас, - сказал он, разгадав озадаченное выражение ее лица.
      - По правде говоря, да. Заходите, пожалуйста. Они вошли в комнату. Миссис Пламмет чувствовала себя неловко, не зная, куда ей присесть, пока муж не указал ей на край кровати. Сам он сел в единственное кресло. Алекс тоже села на кровать, но в отдалении от миссис Пламмет, чтобы не стеснять друг друга. Преподобный оглядел комнату. Он явно не торопился раскрывать причину своего появления здесь.
      Наконец, с чуть слышным нетерпением в голосе, Алекс спросила:
      - Могу я вам чем-нибудь помочь, преподобный отец? Закрыв глаза, тот воздел руку к небесам и призвал господне благословение.
      - Да прольется щедрая благодать небес на любезную господу дщерь его, нараспев произнес он низким вибрирующим голосом.
      И принялся громко и усердно молиться. Алекс разбирал неудержимый смех. В свое время Мерл Грэм позаботилась о том, чтобы внучка выросла в традиционной протестантской вере. Они регулярно ходили в церковь. И хотя Алекс не принимала тех жестких догм, которых твердо придерживалась бабушка, христианская вера была заложена в ней основательно.
      - Извините, преподобный отец, - начала она, чувствуя, что молитва невыносимо затянулась, - у меня сегодня был очень тяжелый день. Может быть, мы перейдем к предмету вашего визита?
      Он явно был задет тем, что она прервала его моления; однако произнес с таинственным видом:
      - Я могу помочь вам в расследовании деятельности "Минтон Энтерпрайзес".
      Алекс застыла, ошеломленная. Она меньше всего ожидала, что преподобный Пламмет каким-то образом окажется причастен к ее расследованию. Впрочем, надо действовать очень осторожно, напомнила она себе. Эта история вызывала у нее все больше сомнений. Какие страшные тайны мог знать этот чудной человечек о Седине, Риде Ламберте или о Минтонах? Конечно, священникам поверяют секреты, но она по опыту знала, что профессиональная этика обычно не позволяет им разглашать услышанное. Они неуклонно соблюдают тайну исповеди и могут что-то сообщить только в том случае, если чья-то жизнь оказывается под угрозой.
      Маловероятно, чтобы Ангус или его сын раскрыли душу такому робкому, серенькому человечку, как Пламмет. А если исходить из чисто внешних данных, то вряд ли он имеет большое влияние на Всемогущего. А мысль о том, что Рид Ламберт вздумает исповедоваться в грехах, казалась сущей нелепицей.
      Голос ее, как у опытного юриста, звучал спокойно и бесстрастно. Грег был бы доволен, услышав, как она невозмутимо спрашивает:
      - Неужели? И как вы можете это сделать? Вы знали мою мать?
      - К несчастью, не знал. Но я все равно могу ускорить ваше расследование. Мы - мои праведные прихожане и я - верим, что вы на нашей стороне. А с нами бог.
      - С-спасибо, - с запинкой выговорила она, надеясь, что ответила правильно.
      Очевидно, правильно, поскольку от миссис Пламмет, беззвучно молившейся все это время, долетело тихое "аминь".
      - Преподобный отец, - нерешительно начала Алекс, - я не уверена, что вы вполне в курсе дела. Я здесь по распоряжению окружной прокуратуры.
      - Господь направляет деяния людские, они лишь исполняют его священную волю.
      - ..для расследования убийства моей матери, которое произошло в Пурселле двадцать пять лет назад, - Хвала тебе, господи, за то, что сие не праведное дело скоро будет исправлено! - возглашал он, потрясая кулачками. Алекс диву давалась. У нее вырвался нервный смешок.
      - Да, гм, я тоже на это надеюсь. Однако не могу взять в толк, какая связь между моим расследованием и делами вашего прихода? У вас есть никому не ведомые данные об убийстве?
      - Ах, если бы, мисс Гейтер, - возопил Пламмет. - Ах, если бы! Тогда мы ускорили бы это богоугодное дело и наказали бы не праведных.
      - Не праведных?
      - Грешников! - пылко воскликнул он. - Тех, кто готов совратить этот город и всех невинных чад господних, проживающих здесь. Они хотят построить сатанинское игрище, заполнить драгоценные вены детей наших наркотиками, их нежные рты - отвратительными напитками, а их животворный ум - похотью.
      Алекс искоса взглянула на миссис Пламмет; та сидела, опустив голову, руки ее лежали на коленях, ноги плотно стиснуты от бедер до пят, словно склеенные.
      - Вы имеете в виду пурселлские бега? - осторожно спросила Алекс.
      Как она и опасалась, в ответ на ее слова забил целый фонтан протестантского благочестия. Пророчества рвались с уст священника, будто вышедший из берегов поток. Алекс выдержала целую проповедь, посвященную тому, что несут с собой ипподром, бега и прочее беспутство, с ними связанное. Но когда Пламмет принялся восхвалять ее как посланца господня, призванного уничтожить сатанинское отродье, она почувствовала необходимость прервать пламенные речи.
      - Позвольте, преподобный отец...
      После нескольких ее безуспешных попыток он наконец замолчал и посмотрел на Алекс бессмысленным взглядом. Она облизнула пересохшие от волнения губы, обижать его не хотелось, но нужно же было объясниться.
      - От меня совершенно не зависит, получат Минтоны лицензию на открытие тотализатора на бегах или нет. Собственно, они уже получили "добро" от комиссии по скачкам. Остались сущие формальности.
      - Но Минтоны ведь под следствием по поводу их участия в убийстве.
      Тщательно выбирая слова и не упоминая Минтонов впрямую, она сказала:
      - Если в результате моего расследования обнаружится достаточное количество улик и мотивов убийства, чтобы предъявить им обвинение, дело, возможно, будет передано на рассмотрение большого суда присяжных. А они уже вынесут свой вердикт. Во всяком случае, до тех пор все так или иначе связанные с этим преступлением лица считаются, в соответствии с конституцией, невиновными.
      Она подняла руку, чтобы он ее не прерывал.
      - Будьте добры, разрешите мне закончить. Что же касается предполагаемого открытия ипподрома, то по окончании данного расследования это всецело будет зависеть от комиссии по скачкам. К ее решению по этой или иной заявке на лицензию я никакого касательства иметь не буду. Собственно говоря, продолжала она, - Минтоны оказались замешаны одновременно и в том, и в другом деле совершенно случайно. Я возобновила расследование убийства моей матери потому, что как прокурор была не удовлетворена решением суда и считала, что дело требует пересмотра. Личной вражды к этому городу или к какому-либо из его жителей я не питаю.
      Пламмет ерзал и дергался, стремясь вставить слово, и она замолчала.
      - Но вы же не хотите, чтобы и в Пурселле начали играть в азартные игры, правда? Вы ведь тоже против этих злоухищрений дьявола, от которых дитя лишается куска хлеба, браки распадаются, а слабые духом сбиваются на пути, ведущие в ад и к вечному проклятию?
      - Мое мнение о тотализаторе - как, кстати, и обо всем прочем - вас, преподобный Пламмет, не касается. - Алекс поднялась с кровати. Она устала. Этот тип - просто чокнутый. Она и так потратила на него больше времени, чем он заслуживает. - Я вынуждена попросить вас и миссис Пламмет уйти.
      Этот священник, что и говорить, не отличался ни образованностью, ни красноречием; он даже не потрудился досконально изучить вопрос и сделать соответствующие выводы. Можно ведь было привести обоснованные доводы и за и против. Но будут или нет играть в Пурселле на тотализаторе - Алекс не касалось.
      - Мы не сдадимся, - заявил Пламмет, идя за нею к двери. - Мы готовы на любые жертвы, лишь бы свершилась воля божия.
      - Воля божия? Если воля божия в том, чтобы Минтоны не получили этой лицензии, то тогда все ваши усилия тщетны, они не подкрепят его волю и не помешают ей, верно?
      Но поймать его в логическую ловушку было не просто.
      - Господь через нас творит волю свою. И через вас тоже, хотя вы этого, возможно, еще не осознаете. - Глаза его пылали фанатичным огнем. У Алекс даже мурашки побежали по телу. - Вы и есть ответ на наши молитвы. О, да, мисс Гейтер, ответ на наши молитвы. Так призовите же нас. Вы - помазанница божия, а мы - ваши смиренные и усердные слуги.
      - Я, гм, буду иметь это в виду. До свидания. Теологическая система преподобного Пламмета была чудовищно искаженной. Алекс от него просто коробило. Она поскорее захлопнула дверь. И сразу же зазвонил телефон.
      Глава 19
      - Как вы смотрите на то, чтобы поужинать и потанцевать? - без предисловий спросил Джуниор Минтон.
      - Как на сказку.
      - Только скажите "да".
      - Вы приглашаете меня поужинать и потанцевать?
      - Приглашаю на ежемесячное празднество в Охотничьем клубе Пурселла. Умоляю, скажите, что пойдете со мной. Иначе я умру там со скуки.
      Алекс рассмеялась:
      - Что-то не верится, что вы, Джуниор, когда-нибудь скучаете. Особенно если рядом женщины. Они небось все, как одна, клюют на ваш треп?
      - Клюют - почти без исключения. А если сегодня вы со мной пойдете в клуб, тогда, выходит, все поголовно.
      - Сегодня?
      - Разумеется, сегодня вечером. Что, я разве не сказал? Извините, что не смог пригласить заранее.
      - Вы серьезно?
      - Неужто я стал бы шутки шутить о таком важном событии, как вечер в Охотничьем клубе?
      - Нет, конечно, не стали бы. Уж простите мое легкомыслие.
      - Все прощу, если пойдете.
      - Я правда не могу. У меня нет сил. Вчера вечером...
      - Да, я слышал. Бог мой, это, наверное, было ужасно, так вот наткнуться на Клейстера Хикама. Жажду помочь вам развеяться.
      - Очень ценю вашу заботу, но пойти не могу.
      - Отказа я не приму.
      Разговаривая, Алекс не без труда стянула с себя платье; теперь, в одной комбинации и чулках, зажав телефонную трубку между плечом и ухом, она пыталась накинуть на себя халат. После уборки горничная неизменно выключала в номере отопление. Каждый вечер Алекс со страхом думала о возвращении в выстуженную комнату.
      Она бросила взгляд на нишу, где висела ее одежда.
      - Я в самом деле не могу пойти, Джуниор.
      - Это почему же?
      - Мои модные платья остались в Остине. Мне нечего надеть.
      - Неужто даже такая острая на язык дама, как вы, тоже прибегает к этой избитой отговорке?
      - Но это, между прочим, правда.
      - Да там и не требуется особого парада. Наденьте кожаную юбку, в которой приезжали на днях. Вы в ней смотритесь обалденно.
      Мучительно извиваясь, Алекс все-таки сумела влезть в халат, не уронив телефонной трубки. Она присела на край кровати и поплотнее завернулась в махровую ткань.
      - И тем не менее придется сказать "нет".
      - Почему? Я знаю, неприлично так припирать человека к стенке, но любезности от меня и дальше не ждите: не отпущу, пока вы не назовете веской причины отказа.
      - Просто, на мой взгляд, нам не стоит бывать в обществе вместе.
      - Потому что вы надеетесь, что я вскоре стану обитателем Хантсвиллской тюрьмы?
      - Нет.
      - Тогда в чем дело?
      - Я вовсе не хочу отправлять вас в тюрьму, но ведь в деле об убийстве главные подозрения падают на вас.
      - Алекс, у вас было время составить мнение обо мне. Вы на самом деле полагаете, что я мог совершить такое тяжкое преступление?
      Ей вспомнилось, как рассмеялся Рид при мысли, что Джуниора отправили бы на войну. Этого ленивого, лишенного честолюбия бабника? Нет, с ним приступы агрессивности никак не вязались.
      - Не думаю, - тихо сказала она. - И все же вы под подозрением. Вряд ли уместно нам появляться вдвоем, показывая, что между нами есть какая-то связь.
      - Вот славное словечко, - проворчал он. - Грязное такое, кровосмесительством отдает. А для вашего душевного спокойствия скажу, что связи я осуществляю в укромных местах. Не считая нескольких случаев, но то было в юности. Мы с Ридом, бывало...
      - Умоляю, - простонала она. - Я об этом знать не хочу.
      - Так и быть, избавлю вас от устрашающих подробностей, но при одном условии.
      - Каком?
      - Скажите, что сегодня пойдете со мной. Я заеду за вами в семь.
      - Ну не могу я.
      - Алекс, Алекс, - театрально застонал он, - посмотрите на это с другой стороны. За вечер я выпью стаканчик-другой, а может, и больше. Ударюсь вдруг в воспоминания, разнюнюсь, неосторожно что-нибудь ляпну. А вы тут как тут, все и услышите. Кто знает, какие поразительные сведения могут у меня вырваться во хмелю. Считайте этот вечер просто растянувшимся допросом. Вам же положено притуплять бдительность подозреваемых, правда? Если вы не воспользуетесь такой возможностью докопаться до истины, - продолжал он, - вы, значит, манкируете своими обязанностями. Как вы можете предаваться безделью в мотеле "Житель Запада", в то время как один из подозреваемых пьет и треплется себе в Охотничьем клубе? Позор! Вы в долгу перед налогоплательщиками, которые несут бремя расходов на ваше расследование. Вы обязаны сделать это ради отечества, Алекс.
      Теперь уже она театрально застонала:
      - Если я соглашусь пойти, вы обещаете больше таких речей не произносить?
      - Значит, в семь часов.
      В его голосе она услышала торжество.
      Войдя в клуб, Алекс тотчас обрадовалась, что приехала. Отовсюду неслись музыка и смех. До нее долетали обрывки разговоров, но никто не упоминал имени Селины Гейтер. Уже это было приятно. Она радовалась, предвкушая несколько часов полного отдыха, уверенная, что заслужила передышку.
      В то же время она пыталась оправдать свой приезд в клуб. Алекс ни минуты не верила, что Джуниор способен, подвыпив, устроить в обществе сцену. Едва ли ей доведется выслушать сенсационные признания.
      И все же вечер мог оказаться небесполезным. Охотничий клуб - закрытое фешенебельное заведение, следовательно, в нем состоят лишь самые сливки пурселлского общества. Рид сказал, что то письмо, которое она при нем получила, подписали местные воротилы и почтенные высокообразованные граждане. Весьма вероятно, что она сегодня кое с кем из них познакомится и сама увидит, так ли уж враждебно к ней относятся.
      И что еще важнее, она сможет пообщаться с горожанами, которые прекрасно знают Минтонов и Рида; а вдруг они откроют ей нечто новое в их характерах?
      Джуниор заехал за ней на новеньком красном "Ягуаре". Он мчался по шоссе, не обращая никакого внимания на ограничения скорости. Его праздничное настроение оказалось заразительным. Неважно, в каком качестве она сюда явилась: как следователь или как свободная женщина; приятно было стоять рядом с самым красивым мужчиной в зале и чувствовать, как его рука легко, по-хозяйски придерживает ее сзади за талию.
      - Бар вон там, - сказал он ей в самое ухо, потому что гремела музыка. Они двинулись сквозь толпу.
      Клуб не поражал особым блеском. Он не был похож на роскошные, в неоновых огнях клубы, которые, словно новые звезды, вспыхивают в больших городах; те клубы рассчитаны прежде всего на молодых, получивших отличное образование честолюбцев; и приезжают туда на "БМВ", в костюмах от лучших модельеров.
      "Конь и ружье" был в высшей степени техасским клубом. Бармен словно выпрыгнул из какого-нибудь вестерна. Усы у него торчали в стороны наподобие велосипедного руля; на нем был жилет и галстук-бабочка, а на рукавах, как и положено, алые атласные подвязки. Над затейливым резным баром прошлого века красовались рога техасского быка, и расстояние между их отполированными остриями достигало шести футов.
      Стены украшали картины с изображением скаковых лошадей, выдающихся быков-производителей с яичками не меньше боксерской груши, а также пейзажи с изобилием васильков либо юкки. И почти на каждом полотне - непременная ветряная мельница, в суровом одиночестве возвышающаяся на фоне залитых солнцем далей. Будучи истинной техасской, Алекс нашла бар уютным и милым. Но, обладая умом и тонким вкусом, она не могла не заметить его аляповатости.
      - Белого вина, - сказала она бармену, который самым беззастенчивым образом разглядывал ее.
      - Везучий, сукин ты сын, - пробурчал тот Джуниору, подавая напитки. Под роскошными усами змеилась похотливая улыбка.
      Джуниор приветствовал его, подняв бокал с разбавленным водой виски.
      - А то? - Опершись локтем о стойку, он повернулся к Алекс, усевшейся на табурет. - На мой вкус, есть некоторый перебор с музыкой "кантри" и "вестерн", но если хотите потанцевать, я готов.
      Она отрицательно покачала головой.
      - Да нет, спасибо. Я лучше посмотрю. После нескольких музыкальных номеров Джуниор наклонился к ней поближе и прошептал:
      - Большинство здесь училось танцевать на пастбище. У них и сейчас еще такой вид, будто они боятся наступить на коровью лепешку.
      Вино уже начало оказывать свое действие. Глаза у Алекс сияли, щеки разгорелись. Чувствуя, как в голове приятно зашумело, она откинула волосы и засмеялась.
      - Пошли-ка, - взяв ее под локоть, он помог ей сойти с табурета. - Мама с папой уже сидят за своим столиком.
      Обойдя танцплощадку, Алекс подошла с ним к группе столов, накрытых к ужину. За одним из них сидели Сара-Джо и Ангус. Он пыхтел сигаретой. Сара-Джо лениво отмахивалась от едкого дыма.
      Алекс не без опасений надела на вечер красновато-коричневую кожаную юбку и в тон ей отделанный кожей свитер, но чувствовала себя в этом костюме куда спокойнее, чем если бы, как Сара-Джо, вырядилась в темно-красное, цвета бургундского вина, атласное платье: едва ли оно уместно в зале, где люди самозабвенно топают в такт песенке "Джо с осоловелыми глазами", крича в нужных местах "Дерьмо!" и потягивая пиво прямо из непрозрачных янтарных бутылок.
      - Здравствуйте, Алекс, - сказал Ангус, не вынимая сигареты изо рта.
      - Здравствуйте. Джуниор радушно пригласил меня сюда, - сказала она, усаживаясь в кресло, которое Минтон-младший отодвинул для нее.
      - Пришлось немножко повыворачивать руки, - заметил тот, садясь рядом с Алекс. - Она изображает недоступную женщину.
      - Чем ее мать определенно не увлекалась.
      Сухое, язвительное замечание Сары-Джо мгновенно прервало разговор. А легкое опьянение у Алекс как рукой сняло. Возбуждение улеглось, выветрилось как газ из давно открытой бутылки лимонада. Она кивнула Саре-Джо и сказала:
      - Здравствуйте, миссис Минтон. Вы сегодня очаровательны. Она и впрямь была очаровательна, несмотря на чересчур изысканное платье. Но какая-то безжизненная, подумалось Алекс. Сара-Джо не способна выглядеть оживленной и бодрой. В красоте ее чудилось нечто бесплотное, словно ее пребывание на земле было мимолетным и ничтожным. Она одарила Алекс неопределенной, сдержанной улыбкой и, пробормотав "благодарю", пригубила вина.
      - Я слышал, это вы нашли тело Клейстера.
      - Папа, мы пришли отдохнуть, - сказал Джуниор. - Алекс не хочется обсуждать эти ужасы.
      - Нет-нет, ничего. Рано или поздно я бы сама об этом заговорила.
      - Вряд ли вы встретили его в том притоне случайно, да еще и в кабину к нему забрались, - заметил Ангус, перекатывая сигарету из одного угла рта в другой.
      - Не случайно.
      Она пересказала им свои телефонные переговоры с Клейстером.
      - Батрак этот был врун, бабник, а что хуже всего, еще и жульничал в покер, - с некоторой горячностью заявил Ангус. - За последние годы он и вовсе напрочь отупел и обезумел. Потому мне и пришлось его выгнать. Надеюсь, у вас хватило здравого смысла не поверить его россказням.
      Посреди этой речи Ангус махнул официанту, чтобы тот принес всем выпить.
      - Конечно же, Клейстер вполне мог видеть, кто прошел в конюшню с Сединой, но увидел-то он кого? Придурка Бада.
      Выложив это, он, не давая Алекс возможности усомниться в сказанном, принялся расписывать достоинства жокея из Руидосо, которого хотел переманить к себе. Поскольку хозяевами стола были Минтоны, воспитание не позволило Алекс сразу возобновить разговор о Клейстере Хикаме.
      Когда все выпили по бокалу, Ангус и Джуниор предложили сходить к общему столу и принести дамам закусок и жареной на вертеле дичи. Алекс охотнее выстояла бы очередь к столу сама. Ей было нелегко поддерживать светскую беседу с Сарой-Джо, но, когда мужчины отошли, она храбро начала разговор.
      - Вы давно в этом клубе?
      - Ангус был в числе основателей, - рассеянно ответила Сара-Джо. Она не отрываясь смотрела на бесконечный хоровод пар, отплясывавших на танцевальной площадке тустеп.
      - И в чем только он у вас не участвует, - обронила Алекс.
      - Он любит быть в курсе того, что происходит в городе.
      - И прикладывать к этому руку.
      - Да. Он многое затевает и очень разбрасывается. - Она учтиво вздохнула. Понимаете, у Ангуса потребность нравиться людям. Вечно он кого-то уговаривает, за что-то агитирует - как будто это очень важно.
      Алекс сложила руки под подбородком, опершись локтями о стол.
      - Вы считаете, неважно, что они думают?
      - Нет. - Ее завороженность танцующими рассеялась. Впервые за весь вечер она посмотрела Алекс прямо в глаза. - Не придавайте большого значения ухаживаниям сына.
      - Вот как?
      - Он заигрывает с каждой новой знакомей. Алекс медленно опустила руки на колени. В ней поднималась мутная волна гнева, но, овладев собой, она тихо и ровно сказала:
      - Мне неприятен ваш намек, миссис Минтон. Сара-Джо безучастно пожала плечом.
      - Мои мужчины оба очаровательны, и оба это хорошо знают. Женщины, как правило, не понимают одной простой вещи: ухаживания что того, что другого ровным счетом ничего не означают.
      - Не сомневаюсь, что с Ангусом дело именно так и обстоит, но что касается Джуниора, то не уверена. Три бывших жены могут и не согласиться с вашим утверждением - Они все для него не подходили.
      - А моя мать? Она бы тоже ему не подошла? Сара-Джо вновь остановила на Алекс свой лишенный выражения взгляд.
      - Абсолютно не подходила. А вы, знаете ли, очень на нее похожи.
      - Да?
      - Вам нравится вносить разлад. Вашей матери непременно надо было встревать в такие дела, от которых одно беспокойство. Разница между вами и ею лишь в том, что вы еще большая мастерица причинять неприятности и вызывать враждебность. Вы прямолинейны до бестактности; это, очевидно, за счет плохого воспитания., Она подняла глаза: позади Алекс кто-то подошел к их столу.
      - Добрый вечер, Сара-Джо.
      - Судья Уоллес! - Лицо Сары-Джо засияло нежной улыбкой. Невозможно было даже заподозрить, что она только что выпускала жало. - Здравствуйте, Стейси.
      Алекс обернулась; лицо ее еще горело от несправедливых нападок Сары-Джо. Судья Уоллес смотрел на нее сверху вниз с явным неодобрением, словно само ее присутствие нарушало клубные порядки.
      - Здравствуйте, мисс Гейгер.
      - Здравствуйте, судья.
      Стоявшая возле него женщина смотрела на Алекс с не меньшим осуждением, но почему? Этого Алекс понять не могла. Очевидно, среди этих людей один лишь Джуниор относится к ней дружелюбно.
      Судья подтолкнул свою спутницу под локоть, и они направились к другому столу.
      - Это его жена? - спросила Алекс, наблюдая за ними.
      - Господи помилуй, нет, что вы. Это его дочь. Бедняжка Стейси. Неизменно безвкусно одета.