– Станешь общественным защитником?

– Может быть.

– Где?

Она глубоко заглянула в его глаза.

– Я еще не решила.

Рид стал приглаживать ботинком только что взрыхленную землю.

– Я, э-э, читал твое заявление в газете. Ты поступила достойно, закрыв дело за недостаточностью улик, – тихо сказал он.

– В самом деле, какой смысл опротестовывать первоначальное решение суда?

– Никакого, особенно сейчас.

– Вероятно, с самого начала не имело смысла, Рид. – Он поднял голову и посмотрел на нее оценивающим взглядом. – Ты был прав, вы все были правы. Это расследование велось в личных целях. Я воспользовалась им и всеми причастными к делу людьми, чтобы доказать, что бабушка ошиблась. – Она прерывисто вздохнула. – Седина уже не может исправить свои промахи, но я-то еще могу. – Она кивнула в сторону расположенной рядом могилы, давней, заросшей травой, где у подножия плиты лежала одна-единственная роза. – Это ты положил?

Рид посмотрел на могилу Седины.

– Думаю, Джуниору было бы приятно поделиться с ней цветком. Ты же знаешь, каким он был дамским угодником. Алекс обрадовало, что он сказал это с улыбкой.

– А ведь до меня только во время похорон дошло, что это фамильный участок Минтонов. Матери понравилось бы, что она лежит рядом с ним.

– А он лежит там, где всегда мечтал быть. Рядом с Селиной, и между ними – никого.

У Алекс запершило в горле, глаза наполнились слезами.

– Бедная Стейси. Она так и не смогла пробить тропинку к сердцу Джуниора.

– Так ведь и никто другой не смог. Несмотря на свою любовь к женщинам, Джуниор был однолюб.

Не сговариваясь, они повернулись и пошли с холма вниз, туда, где стояли их машины.

– Это была твоя идея, чтобы Стейси на время переехала на ранчо? – спросил Алекс, осторожно шагая по траве.

Казалось, ему не хочется распространяться об этом. Он только утвердительно, хоть и неохотно, пожал в ответ плечами.

– Ты очень хорошо придумал, Рид. Им будет лучше друг подле друга.

Хотя дочь покойного судьи никогда уже не переменит своего отношения к ней, тем не менее Алекс могла понять и простить ее враждебность.

– Стейси необходимо о ком-то заботиться, – сказал Рид. – А Ангус очень нуждается сейчас в заботе.

Уже стоя у своей машины, Алекс повернулась к нему и спросила вдруг охрипшим голосом:

– А ты? Кто позаботится о тебе?

– А я в этом не нуждаюсь.

– Не правда, нуждаешься, – сказала она, – просто никому не позволяешь. – Она сделала к нему шаг. – Так и дашь мне уехать из города, уйти из твоей жизни и даже не попытаешься остановить меня?

– Да.

Она смотрела на него с любовью и отчаянием.

– Ладно. Только вот что я скажу тебе, Рид. Я буду любить тебя всю жизнь, а ты можешь сопротивляться сколько хочешь. – Это прозвучало как вызов. – Посмотрим, сколько ты продержишься.

Он откинул голову, как бы оценивая ту решимость, которую выражала ее фигура, голос, глаза.

– Смотри-ка, а ты уже выросла. Она робко улыбнулась в ответ.

– Ты ведь любишь меня, Рид Ламберт. Я же знаю, ты любишь меня.

Он медленно кивнул, и ветер взъерошил его русые волосы.

– Да, люблю. Хоть ты и заноза, но я люблю тебя. – Он чуть слышно выругался. – Впрочем, это ничего не меняет.

– Чего не меняет?

– Нашего возраста, например. Я состарюсь и умру намного раньше тебя.

– Какое это имеет значение сегодня, вот в эту минуту?

– Имеет, конечно, черт побери, и еще какое.

– Ровно никакого.

Задетый ее спокойней уверенностью, он стукнул кулаком по ладони.

– Господи, до чего ж ты упряма.

– Да, уж если мне очень сильно чего-нибудь хочется и если я чувствую, что права, я ни за что не отступлюсь.

Несколько долгих мгновений он пристально смотрел на нее, борясь в душе с самим собой. Ему предлагали любовь, но он боялся принять ее. Затем, длинно выругавшись, он запустил пальцы в ее темно-каштановые волосы и притянул к себе. Просунул руку под жакет к ее теплому, нежному, податливому телу.

– Черт, у вас неопровержимые аргументы, госпожа прокурор, – буркнул он.

Прислонив Алекс к машине, он гладил ее грудь, живот, бедра, тесно прижимался к ней всем телом. Он целовал ее со страстью, любовью и еще – чего раньше с ним почти не бывало – с надеждой.

Оторвавшись от губ, он уткнулся лицом в ее теплую шею.

– Всю жизнь мне всегда доставались обноски, подачки, все из вторых рук, а чтоб мне первому – никогда, ничего. И вот, наконец, – ты Алекс, Алекс…

– Ну, скажи это, Рид.

– Будь моей женой.

Примечания