Глава 43

Дрожа от гнева, Фергус Пламмет стоял у постели и глядел на спящую жену.

– Ванда, проснись.

Его властный голос мог бы разбудить и мертвого. Ванда открыла глаза и села, еще не совсем проснувшись и ничего не понимая.

– Фергус, который час… – но тут же осеклась, увидев, что в его руке зажаты пять изобличающих ее сотенных бумажек.

– Вставай, – приказал он и направился вон из комнаты. Трепеща от страха, Ванда поднялась с постели. Наспех оделась и безжалостно стянула сзади волосы, боясь еще чем-нибудь прогневить мужа.

Он ждал ее, сидя за столом на кухне, прямой и непреклонный. Она боязливо, подобно раскаивающейся грешнице, приблизилась к нему.

– Фергус, я… я хотела сделать тебе сюрприз.

– Молчать, – рявкнул он. – Пока я не разрешу тебе говорить, ты будешь молчать и каяться в душе.

Он сверлил ее осуждающим взглядом. От стыда Ванда Гейл опустила голову.

– Где ты их взяла?

– Их принесли вчера с почтой.

– С почтой?

Она судорожно закивала головой:

– Да. В том конверте. – Конверт лежал на столе рядом с его чашкой кофе.

– Почему ты спрятала их от своего супруга, которому, согласно Священному писанию, ты должна покоряться?

– Я… – начала она, но запнулась и облизнула губы, – я хотела сделать тебе сюрприз.

В глазах его светилось подозрение.

– Кто их прислал?

Ванда подняла голову и тупо посмотрела на него.

– Не знаю.

Он закрыл глаза и стал покачиваться, словно в трансе.

– Изыди, Сатана, приказываю тебе, освободи ее от своей злой воли. Ты завладел ее лживым языком. Отдай его, во имя…

– Нет! – закричала Ванда. – Я не лгу. Я подумала, что они, наверное, пришли от кого-нибудь из тех, ну, с кем ты разговаривал по телефону про то, что ты устроил на ранчо Минтонов.

Он пулей сорвался с места, обежал стол и угрожающе навис над ней.

– Как ты смеешь? Помалкивай! Я же велел тебе никогда, никогда не заикаться об этом!

– Я забыла, – съежившись, сказала она. – Вдруг, думаю, деньги прислали в знак благодарности за то, что ты сделал.

– Я знаю, кто их прислал, – прошипел он.

– Кто?

– Пошли.

Он схватил ее за руку и потащил к двери, ведущей из кухни в гараж.

– Куда ты собрался, Фергус?

– Подожди, узнаешь. Я хочу, чтобы грешники встретились лицом к лицу.

– Но дети…

– За ними присмотрит господь, пока мы не вернемся. Сидя рядом с дрожащей Вандой, Пламмет вел машину по спящим улицам города. На шоссе он свернул в западном направлении. Казалось, он не замечает холода; его грело сознание собственной праведности. Когда он свернул на боковую дорогу, Ванда уставилась на него, отказываясь верить собственным глазам, но он взглянул на нее с таким гневным укором, что она благоразумно поостереглась открывать рот.

Он подъехал к большому дому и велел жене выйти из машины. Его решительные шаги гулко прозвучали по полым ступенькам, и стук в дверь громко разнесся в предутренней тишине. Никто не открыл, и он забарабанил еще громче. Снова никто не отозвался, тогда он изо всех сил постучал в ближайшее, окно.

Нора Гейл собственноручно отперла дверь и направила дуло маленького пистолета прямо ему в лоб.

– Мистер, надеюсь, у вас имеется веская причина, чтобы барабанить в мою дверь и поднимать меня в такой безбожно ранний час.

Фергус воздел руки над своей склоненной головой и воззвал к богу и всем святым ангелам, чтобы они очистили грешницу от скверны.

Нора Гейл оттолкнула его и шагнула к сестре. Они смотрели друг на друга. В ореоле блестящих платиновых волос Нора Гейл выглядела великолепно, особенно если учесть, что ее подняли прямо с постели. Постоянное употребление дорогих ночных кремов позволило ей сохранить отменный цвет лица. В своем розовом, расшитом мелкими жемчужинками атласном халате она была совершенно ослепительна. Рядом с сестрой Ванда была похожа на разжиревшую коричневую воробьиху.

– Сегодня холодно, – заметила Нора Гейл, как будто они расстались только вчера. – Пойдемте в дом. – Она вошла первой и стояла в дверях, пока таращившая глаза сестра не переступила порог борделя. Проходя мимо Фергуса, Нора ткнула пистолетом в его худые ребра и сказала:

– Если ты сейчас же не прекратишь горланить свою молитву, я отстрелю тебе яйца, понял, проповедник?

– А-аминь! – неожиданно воскликнул он и закончил молиться.

– Благодарю, – с усмешкой сказала Нора Гейл. – Уверена, что молитвы мне еще пригодятся. Пошли. Я давно хотела поговорить с вами.

Через несколько минут они уже сидели за столом ее на вид совсем не греховной, а вполне обычной кухни. Кофе был готов и разлит по фарфоровым чашкам. Но Фергус приказал Ванде не прикасаться к нему, словно это было ядовитое зелье.

– Ты не можешь победить нас, – возбужденно сказал Фергус, – господь на нашей стороне, и Он сильно гневается на тебя, блудницу, уводящую с пути истинного наших слабых духом братьев.

– Побереги силы, – махнула на него рукой Нора Гейл. – Я-то бога чту, а если что и стоит между Ним и мной, так это мое личное дело и тебя не касается. А в тебе меня страшит только одно – твоя тупость.

Он обиделся и зашипел на нее, как гадюка:

– Это ты прислала моей жене свои в грехе добытые деньги?

– Да. По виду твоей жены и детей мне показалось, что деньги им очень пригодятся.

– Мы не нуждаемся в твоих деньгах.

Нора Гейл наклонилась вперед и с ленивой улыбкой заговорила вкрадчивым голосом:

– Однако ж ты не бросил их мне обратно в лицо, а?

Его рот собрался, будто кисет на шнурке.

– Я никогда не отвергаю дара, который посылает мне господь от щедрот своих.

– Конечно, нет. – С довольным видом Нора Гейл положила себе в кофе два куска сахара. – Именно поэтому я хочу заключить с тобой сделку, преподобный Пламмет.

– Я не вступаю в сделки с безбожниками. Я пришел сюда как посланник божий, чтобы предостеречь тебя от гнева Его, чтоб услышать твое раскаяние…

– А хочешь новый храм? Поток красноречия тут же иссяк.

– А?

Нора Гейл не спеша помешивала кофе.

– Хочешь получить новый храм? Большую великолепную церковь, которая затмит все церкви города, даже новую, Иоанна Крестителя. – Она помолчала, прихлебывая кофе. – Вижу, ты потерял дар речи, что само по себе уже благословенно.

И опять улыбнулась, довольная, словно кошка, только что вылизавшая блюдце сметаны.

– Когда закончится строительство ипподрома и гостиницы «Пурселл Даунс», я стану очень богатой и респектабельной. И в твоих интересах, священник, принимать мои великодушные дары, а уж я позабочусь, чтобы они были немалыми и поступали регулярно. Впоследствии, когда ко мне приедут репортеры из «Техасского ежемесячника» или из программы «60 минут», чтобы взять интервью у самой богатой деловой женщины штата, они сообщат и о том, как щедро я занимаюсь благотворительностью.

А в обмен на роскошную церковь, которую я тебе построю, – сказала она, снова наклоняясь вперед, – я хочу, чтобы ты прекратил свои гневные проповеди против тотализатора. Займись-ка лучше другими грехами, А если тебе не хватает материала, что ж, я охотно предоставлю тебе целый список моих прегрешений, ибо, дорогой, повинна во всех.

Он сидел с открытым ртом, как рыба, выброшенная на сушу. Мадам, вне всякого сомнения, полностью овладела его вниманием.

– И больше ты не станешь выкидывать фокусов, вроде тех, что устроил на ранчо Минтонов с неделю назад. Да, да, – жестом унизанной драгоценностями руки она остановила его протесты. – Я знаю, что это сделал ты. По твоей вине пришлось усыпить очень дорогую лошадь, и это меня просто бесит.

Глаза ее сощурились.

– Если ты еще хоть раз сотворишь подобную глупость, ты у меня быстро слетишь со своей кафедры, господин священник. Видишь ли, у меня большие планы, и я сшибу с ног любого, кто встанет на моем пути. Если у тебя есть трудности, с которыми ты не можешь справиться, приходи ко мне. А месть оставь тем, кто умеет мстить и при этом не попадаться. – Она откинулась на спинку стула. – Итак?

– Мне тут есть над чем подумать.

– Не пойдет. Ответ мне нужен сегодня. Прямо сейчас. Hy, что тебе больше нравится, стать большой шишкой в церковных кругах и получить красивый новый храм или сесть в тюрьму? Потому что, видишь ли, если я сейчас же не услышу от тебя «да», то позову своего старого приятеля Рида Ламберта и скажу ему, что у меня есть свидетель того ночного налета на ранчо. Ну, так что, дорогой, кафедра или тюрьма?

Фергус судорожно сглотнул. Он боролся с собой, со своей совестью, но не долго. Голова его качнулась в знак согласия.

– Хорошо. Да, и еще одно, – продолжала она тем же жизнерадостным тоном. – Перестань обращаться с моей сестрой как с подстилкой для нот. Мне рассказали, что на днях ты публично отчитал ее в кабинете шерифа. Если я еще хоть раз услышу что-нибудь подобное, я самолично отрежу твой мерзкий язык и скормлю его первой попавшейся собаке. Усвоил?

Он проглотил слюну.

– Я отправляю Ванду Гейл на курорт в Даллас, она будет отдыхать и нежиться там две недели, хотя за этот срок от тебя не очень-то отдохнешь. Как ты рассчитываешь привлечь людей в свою новую церковь, если твоя собственная жена похожа на заезженную клячу? А дети поедут летом в лагерь. У них будут новые велосипеды и бейсбольные перчатки, потому что я отменяю твой запрет на игры и запишу их весной в команду юниоров. – Она подмигнула. – Их тетушка Нора Гейл станет, черт побери, доброй феей для этих ребят. Вам все понятно, ваше преподобие?

И снова Пламмет быстро кивнул.

– Отлично. – Она откинулась на спинку стула, невозмутимо покачивая стройной ногой. – Теперь, когда мы обо всем договорились, давай обсудим сроки. Первую дотацию ты получишь в тот самый день, когда будет подписана лицензия, а затем деньги будут поступать первого числа каждого месяца. Чеки пойдут со счета компании «НГБ Инкорпорейтед». Мне не помешают налоговые льготы, – добавила она с гортанным смехом.

Затем, отвернувшись от Фергуса, она посмотрела на сестру.

– Ванда Гейл, не жди, пока я отправлю тебя в Даллас. Воспользуйся деньгами, которые я прислала, и купи себе и детям одежду. И, ради бога, сделай что-нибудь со своими волосами. Они у тебя как пакля.

У Ванды увлажнились глаза.

– Спасибо, спасибо.

Нора Гейл потянулась к руке сестры, но передумала и вместо этого закурила свою тонкую черную сигарету. Сквозь густое облако попавшего ей в глаза дыма она сказала:

– Пожалуйста, дорогая, пожалуйста.

Глава 44

– Джуниор?

Он повернулся от бара, у которого делал себе уже второй за последние десять минут коктейль.

– Доброе утро, мать. Хочешь коктейль «Кровавая Мэри»? Сара-Джо прошла через комнату и выхватила у него из руки бутылку водки.

– Что с тобой происходит? – спросила она гораздо более суровым, чем обычно, тоном. – Почему ты пьешь так рано?

– Не так уж и рано, если учесть, во сколько я встал.

– Ты куда-то ездил. Я слышала, как ты уходил. Где ты был?

– И мне хотелось бы это знать, – сказал входивший в комнату Ангус. – Мне нужно поговорить с тобой.

– Хочешь, угадаю о чем, – сказал Джуниор с напускной веселостью. – О судье Уоллесе.

– Верно.

– И о моей женитьбе на Стейси.

– Да, – неохотно подтвердил Ангус.

– Держу пари, ты собираешься рассказать мне, почему было так чертовски важно, чтобы я на ней тогда женился.

– Это было нужно для твоей же пользы.

– Ну, это ты мне уже говорил двадцать пять лет назад. На самом деле это была сделка, правда? Ты попросил его закрыть дело об убийстве Седины в обмен на мой брак со Стейси. Что, я угадал? Алекс, очевидно, тоже угадала. И когда она со своей гипотезой пришла к судье, тот застрелился.

Близкая к обмороку, Сара-Джо закрыла рот рукой. Ангус пришел в бешенство. Его руки сжались в кулаки.

– Тогда не было другого выхода. Я не мог допустить, чтобы здесь проводили серьезное расследование. Я должен был уберечь свою семью и свое дело. Пришлось попросить судью об одолжении, у меня не было выбора.

– А Стейси знала об этом?

– Я, по крайней мере, ей не говорил. Сомневаюсь, что она знает.

– Слава богу.

Джуниор бросился в кресло. Его голова свесилась на грудь.

– Пап, ты не хуже меня знаешь, что Придурок Бад был невиновен.

– Ничего такого я не знаю.

– Брось. Он был совсем безобидным. И ты знал, что он не убивал Селину, но ты сделал все, чтобы наказание понес он. Зачем Ты вмешался и не дал событиям развиваться естественным путем? В итоге мы бы все от этого только выиграли.

– Тебе известно, что это не так.

– Известно? – Он поднял голову и посмотрел на родителей горящим напряженным взглядом. – А тебе известно, кого я видел сегодня утром в постели Рида, всю такую нежную, соблазнительную и удовлетворенную? Алекс. – Он резко откинулся, положил голову на подушку кресла и с горьким смехом добавил:

– Дочку Седины. Господи, подумать только!

– Алекс провела ночь у Рида? – загремел Ангус.

– Меня это не удивляет, – презрительно фыркнула Сара-Джо.

– Почему же ты не помешал этому, Джуниор? – резко спросил Ангус.

Почувствовав, что отец закипает от гнева, Джуниор заорал:

– Я пытался!

– Очевидно, недостаточно. Ей следовало быть в твоей постели, а не в постели Рида.

– Она взрослая женщина. И ей не нужно моего разрешения, чтобы спать с ним. Или с кем угодно. – Джуниор стремительно поднялся с кресла и направился к бару.

Сара-Джо загородила ему дорогу.

– Эта девица мне не по душе. Такая же беспутная, как и ее мать, но если тебе ее так хочется, почему ты позволил Риду Ламберту отнять ее?

– Дело обстоит еще хуже, Сара-Джо, – веско сказал Ангус. – Наше будущее зависело от того, какое мнение о нас сложится у Алекс. Я надеялся, что она станет членом нашей семьи. Но, как всегда, Джуниор с заданием не справился.

– Не ругай его, Ангус.

– Почему, черт возьми? Он мой сын. И я буду ругать его, сколько мне вздумается. – Затем, подавив раздражение, он тяжело вздохнул. – Ладно, какой прок теперь махать кулаками. Неудавшаяся любовь Джуниора еще не самая большая наша беда. Боюсь, нам грозит судебное расследование.

Он вышел из комнаты, хлопнув дверью.

У бара Джуниор налил себе рюмку чистой водки. Но когда он поднес ее ко рту, Сара-Джо схватила его за руку.

– Когда ты наконец поймешь, что ты ничем не хуже Рида? Лучше. Опять отец расстроился из-за тебя. Ну сделай наконец хоть что-нибудь, чтобы он мог тобой гордиться! Джуниор, дорогой, пора тебе уже стать взрослым и начать действовать самому.

Онемевшая Алекс смотрела на Рида, отказываясь верить своим ушам. Он же спокойно тыльной стороной ладони смахнул со стола просыпанный кофе и снова наполнил кофеварку. Когда из нее стал капать кипящий напиток, он повернулся к Алекс.

– Что ты смотришь на меня, словно язык проглотила? Разве ты не это ожидала услышать?

– Это правда? – прохрипела она. – Ты убил ее?

Он отвернулся, постоял так несколько мгновений, глядя в пространство, затем снова повернул голову и глянул ей прямо в глаза.

– Нет, Алекс. Я не убивал Седину. Если бы я хотел ее убить, то сделал бы это голыми руками задолго до той ночи. И это было бы убийство при смягчающих вину обстоятельствах. И не стал бы я красть скальпель. И уж, конечно, черт побери, не позволил бы, чтобы вместо меня мотал срок тот несчастный слабоумный.

Она шагнула к нему, прижалась к его груди.

– Я верю тебе, Рид.

– Что ж, это уже немало.

Обнимая, он погладил ее по спине. Она уткнулась ему в грудь.

Он почувствовал, как желание поднимается в нем, но тут же отстранил ее от себя.

– Кофе готов.

– Не отталкивай меня, пожалуйста, Рид. Я хочу еще немножко побыть в твоих объятиях.

– Я тоже хочу, и не только этого, – он погладил ее по щеке, – но у меня есть подозрение, что наш разговор сильно помешает любовным объятиям.

Он налил кофе и поставил кружки на стол.

– Почему ты так говоришь? – Она села напротив него.

– Потому что ты хочешь узнать, известно ли мне, кто вошел в тот вечер в конюшню?

– Ты знаешь?

– Нет, не знаю, – он энергично покачал головой. – Клянусь богом, не знаю.

– Но тебе известно, что это мог быть либо Джуниор, либо Ангус.

Он неопределенно пожал плечами.

– Тебе никогда не хотелось узнать, кто из них?

– А какая разница? Ответ ошеломил ее.

– Для меня есть разница. И для тебя должна быть.

– Почему? Ни черта от этого не изменится. Селину не вернешь. И не изменишь ни твоего, ни моего несчастливого детства. И не заставишь твою бабушку полюбить тебя.

Заметив выражение ужаса на ее лице, он сказал:

– Да, Алеке, я знаю, что именно поэтому ты взяла на себя роль мстительницы за Седину. Мерл Грэм всегда нужен был козел отпущения. Каждый раз, когда Селина чем-нибудь не угождала матери, все шишки доставались мне. «Этот парнишка Ламберт» – по-другому она меня не называла и при этом всегда кривилась.

Так что меня совсем не удивляет, что она наложила на тебя эту пожизненную епитимью во искупление вины. Себя она не считала виноватой в судьбе Селины. И ни за что не хотела признать, что Селина, как любой человек на этой грешной земле, делала что ей вздумается и когда вздумается. А ты, единственное невинное в этом проклятом деле существо, оказалась во всем виноватой.

Он глубоко вздохнул.

– Какой прок от того, что мы узнаем, кто ее убил?

– Я должна узнать, Рид, – сказала она, чуть не плача. – Ведь убийца был еще и вором. Он ограбил меня. Будь моя мать жива, она бы меня любила. Знаю, что любила бы.

– Ради бога, Алекс, она же совсем не хотела тебя! – закричал он. – Так же как не хотела меня моя мамаша. Но я никаких расследований о ней проводить не стал.

– Потому что ты боишься! – заорала она в ответ.

– Боюсь?

– Боишься, что правда причинит тебе боль., – Я не боюсь, – сказал он. – Мне это безразлично.

– А мне, слава богу, нет. Я не такая холодная и бесчувственная, как ты.

– Вчера ночью я тебе таким не казался, – усмехнулся он. – А может, ты сохранила девственность потому, что на свиданиях предпочитала работать языком?

Алекс отшатнулась, как будто ее ударили. Онемев от обиды, она смотрела на него через стол. Лицо его было замкнутым и враждебным, но ее незащищенность сломила Рида. Он длинно выругался и ткнул себе пальцами в глаза.

– Извини. Не понимаю, как такое вырвалось. А все потому, что ты чертовски раздражаешь меня, когда заводишь свою песню. – Он опустил руку. Его зеленые глаза смотрели на нее умоляюще. – Брось все это, Алекс. Отступись.

– Не могу.

– Не хочешь.

Она коснулась его руки.

– Тут мы никогда не придем с тобой к согласию, Рид, но мне не хочется спорить. – На лице ее отразилась нежность. – Особенно после вчерашней ночи.

– Некоторые сочли бы, что то, что произошло вон там, – он указал в сторону гостиной, – способно стереть прошлое.

– Значит, ты позволил этому случиться в надежде, что я прощу и забуду? Он отдернул руку.

– Тебе все-таки очень хочется разозлить меня, да?

– Нет, я вовсе не хочу, чтобы ты сердился. Просто постарайся, пожалуйста, понять, почему я не могу все бросить, когда разгадка так близко.

– Я не понимаю.

– Тогда прими это как есть. И помоги мне.

– Чем? Указать пальцем либо на моего покровителя, либо на лучшего друга?

– Несколько минут назад Джуниор выступал здесь отнюдь не в роли лучшего друга.

– В нем говорили его ущемленная гордость и ревность.

– В тот вечер, когда убили Седину, его тоже снедала ревность. Его гордость была ущемлена. Селина отвергла его предложение, потому что все еще любила тебя. Могло это привести его к убийству?

– Да ты сама подумай, Алекс, – сказал он раздраженно. – Даже если Джуниор и взбесился из-за Селины, неужто он схватил подвернувшийся скальпель и начал кромсать ее? И потом, можешь ты, не кривя душой, предположить, что Джуниор способен убить кого-нибудь, как бы он ни был зол?

– Значит, это сделал Ангус, – тихо сказала она.

– Не знаю. – Рид вскочил со стула и принялся мерить шагами кухню. Ему давно не давала покоя та же догадка. – Ангус был против женитьбы Джуниора на Седине.

– Ангус более вспыльчив, чем Джуниор, – сказала она, как бы рассуждая сама с собой. – Я видела его в гневе. И могу представить себе, что, когда идут ему наперекор, он способен убить. А какие отчаянные меры он предпринял, чтобы закрыть дело раньше, чем следствие доберется до него.

– Куда это ты собралась? – встрепенулся Рид, когда она встала со стула и направилась в ванную.

– Мне нужно поговорить с ним.

– Алекс! – Он двинулся за ней. Подергал ручку двери ванной комнаты, но она заперлась изнутри. – Я не хочу, чтобы ты ездила туда.

– Но мне необходимо. – Уже одетая, она открыла дверь и протянула руку. – Можно мне взять твою машину? Он сурово смотрел на нее.

– Ты сломаешь ему жизнь. Об этом ты подумала?

– Да, и каждый раз, когда я испытываю приступ жалости, я напоминаю себе о муках своего сиротского детства, которые я терпела, пока он жил припеваючи. – Она закрыла глаза и постаралась успокоиться. – Я не хочу уничтожить Ангуса. Я всего лишь выполняю свою работу, делаю то, что нужно делать. Честно говоря, он мне нравится. При других обстоятельствах я могла бы испытывать к нему очень теплые чувства. Но обстоятельства тебе известны, и не в моих силах изменить их. Когда человек нарушает закон, он должен понести наказание.

– Вот как? – Сжав ее локоть, он притянул Алекс к себе. – А какое наказание должен понести прокурор, который спит с подозреваемым?

– Ты больше не подозреваемый.

– Но вчера ночью ты этого еще не знала.

В бешенстве она вырвала руку и побежала к выходу, схватив ключи от машины со стола, куда, как она заметила, он бросил их накануне вечером.

Рид не стал ее преследовать, а позвонил к себе в отделение. Без всякого вступления он рявкнул:

– Подать мне сюда машину, живо!

– Машины разъехались, шериф. Все, кроме джипа.

– Подойдет. Давайте его сюда.

Глава 45

К величайшему удивлению своих подруг, Стейси Уоллес вышла в гостиную безукоризненно одетая, с сухими глазами и на вид вполне спокойная. А они-то все это время разговаривали вполголоса из уважения к ее горю. Думали, что она отдыхает, набираясь сил перед предстоящим ей испытанием.