Глава 29

Когда рифленая жестяная дверь ангара с шумом распахнулась, Рид обернулся. Алекс стояла в дверном проеме на фоне заходящего солнца, лицо ее было в тени, но, и не видя ее лица, он понял, что она в ярости и дрожит, как натянутая струна. Яркий свет падал на ее волосы, и, казалось, они потрескивают, словно пламя.

Рид спокойно домыл руки в металлическом умывальнике, ополоснул их и вытащил из автомата бумажное полотенце.

– Чему обязан столь неожиданным удовольствием? – любезно спросил он.

– Вы лжец и, очевидно, мошенник, а может быть, и убийца.

– Ну, такое мнение у вас сложилось обо мне с самого начала. Скажите что-нибудь новенькое.

Он опустился на табуретку и зацепился каблуками сапог за ее нижнюю перекладину. Его руки машинально скользили вверх и вниз по бедрам. Ни разу в жизни у него не было столь сильного желания прикоснуться к женщине.

Она воинственно двинулась на него – сгусток трепещущей энергии. Внешне хрупкая, она излучала столько жизненной силы, что он почти физически ощущал ладонями ее упругую кожу. Ему хотелось схватить ее за волосы, губами смять этот изрекающий умные слова рот и целовать, целовать без конца.

На Алекс был меховой жакет, вид которого всегда вызывал у него эротическое возбуждение. Джинсы, как перчатки, обтягивали ее бедра, которым он мог бы придумать работенку поинтереснее, чем служить опорой для женщины, готовой разразиться гневной тирадой.

Когда между ними оставалось всего несколько дюймов, она сунула ему в лицо листок бумаги. Рид узнал письмо от обеспокоенных горожан, которое она получила вскоре после приезда в Пурселл.

Ярость просто распирала ее. В общем-то, он этого ждал. Как только она все вычислила, разговор начистоту стал неизбежен.

– Я знала, что здесь что-то не то, – процедила она сквозь зубы, – но сегодня, просматривая материалы в поисках каких-либо зацепок, я наконец поняла, что тут не стыкуется.

Он сложил руки на груди, делая вид, что не чувствует ее дразнящего запаха, который просто сводил его с ума.

– И что же?

– В этом письме упоминается аэродром Моу Блейкли, – сказала она, тыча пальцем в машинописный текст. – Но сам Моу Блейкли письма не подписал.

– Ему трудновато было это сделать, поскольку он умер почти семь лет назад.

– Моу Блейкли – это тот самый старик, о котором вы мне рассказывали, да? Тот, что учил вас летать и угощал клубничным лимонадом?

– Попали в самое яблочко.

– Этот аэродром принадлежит вам, мистер Ламберт.

– Да, со всеми его тарантулами и перекати-поле, Моу завещал его мне. Вы удивлены?

– Поражена.

– Да здесь почти все были поражены. Некоторые были просто вне себя – те, кому очень хотелось прибрать к рукам эту недвижимость. В то время везде бурили дырки в земле, под каждой скалой искали нефть.

– Мы с вами уже обсуждали это письмо, – продолжала она резким тоном. – Вы сказали, что письмо уже видели, но при этом забыли упомянуть, что ваше предприятие тут тоже указано.

– Люди, составлявшие письмо, со мной не посоветовались. А то бы я им велел не впутывать меня в это дело.

– Почему? Вы ведь настроены точно так же, как они.

– Верно, только я не сторонник скрытых угроз. Я сказал вам в лицо, чтобы вы поскорей убирались в Остин. К тому же я не люблю коллективных акций, отродясь их не любил. Коллективные выступления не в моем духе.

– И все же это не объясняет, почему вы от меня утаили, что этот аэродром принадлежит вам, ведь у вас было столько возможностей сказать об этом.

– Не сказал, потому что знал, что вы сделаете из мухи слона.

Она выпрямилась.

– Не собираюсь делать никакого слона, но мне известно, что этот аэродром законно принадлежит вам и вы строите большие планы по его расширению и модернизации.

С его лица исчезла улыбка; он медленно слез с табурета и встал, возвышаясь над ней. Его глаза холодно смотрели на Алекс.

– Как вы узнали об этом?

– А я прилежно поработала сегодня. Представившись вашей секретаршей, я позвонила в три пассажирские авиакомпании и спросила, рассмотрели ли они наше заявление. Если бы они ничего о вас не слышали, я бы поняла, что мое подозрение необоснованно. – Она сухо рассмеялась. – Они прекрасно знают о вас. Расточали свои поздравления по поводу того, что «Минтон Энтерпрайзес» получила лицензию на строительство ипподрома. Всем им очень понравилась ваша идея начать чартерные рейсы, и они готовят свои предложения. Свяжутся с вами, как только закончат изучение рынка спроса. Кстати, вы должны мне десять долларов за междугородные переговоры.

Он схватил ее за руку.

– По какому праву вы лезете в мои дела? Они не имеют никакого отношения к вашему чертову расследованию.

– Я имею полное право вести расследование так, как считаю нужным.

– Если мне принадлежит аэродром, который станет очень прибыльным, когда построят бега, то отсюда еще не следует, что Селину зарезал скальпелем я.

– Но вполне может следовать, что вы защищаете того, кто это сделал, – крикнула она.

– Кого? Ангуса? Джуниора? Чушь собачья, и вы это сами прекрасно знаете. Она вырвала руку.

– С самого начала вы постоянно мешаете расследованию. Вы носите звезду шерифа, и предполагается, что служите закону. Ха-ха! Вот это уж действительно чушь собачья! Вы не хотите, чтобы я нашла убийцу, кто бы он ни был, потому что в любом случае для вас это будет означать одно: прощай, ипподром, и адью всем вашим планам быстрого обогащения. Что ж удивляться, что ваша преданность Минтонам столь непоколебима. – В ее голосе звучало презрение. – Она не имеет ничего общего с дружбой или благодарностью за прошлое добро. Вы просто эгоистически защищаете собственные финансовые интересы.

Она прерывисто вздохнула, отчего грудь ее под тонким свитером затрепетала.

– Могу даже сказать вам: считаю, что это сделали вы.

– Что, я – убийца? – зловеще прохрипел он. Он припер ее к фюзеляжу самолета, над которым возился до ее прихода.

– Да, я считаю, вы убили ее. И догадываюсь, почему.; – Я весь внимание.

– Вы безумно любили Седину, но она предала вашу любовь. К тому же я постоянно напоминала о ее предательстве, еще даже до рождения. Вы не могли ни простить, ни забыть. А Джуниор смог. Он ухватился за возможность занять ваше место. Стал ухаживать за ней, и его усилия возымели успех. Вы заметили, что она готова полюбить его, вы просто не могли вынести того, что она уходит к вашему лучшему другу и главному сопернику, и убили ее. Если она не досталась вам, то пусть не достанется никому, особенно Джуниору.

Он одобрительно подмигнул ей.

– Очень хорошо, прокурор. Но в этой куче чепухи не хватает одной маленькой детали. – Он шагнул к ней и, наклонившись, заглянул прямо в лицо. – Вы ничего не можете доказать, хрен вы найдете доказательства. Одни только предположения. У вас нет улик ни против меня, ни против кого-то другого. Так что не лучше ли вам закрыть это дело, и всем нам станет намного спокойнее.

– Нет, я не могу.

В ее словах он услышал отчаяние и понял, что почти сломил ее.

– Почему не можете? – насмешливо спросил он.

– Потому что я хочу наказать того, что ее убил.

– Ага, – сказал он, покачивая головой. – Значит, вы делаете это не ради Седины. Вы это делаете ради себя самой.

– Нет!

– Ваша бабушка создала в ваших глазах недосягаемый образ Седины, и вы не можете себе простить, что появились на свет в неудачный для Селины момент и испортили ей жизнь.

– Ну и кто теперь несет психологическую ерунду? – сердито спросила она. – Я достаточно узнала вас, Рид Ламберт, и знаю, что вы эгоист. Сама мысль о том, что женщину, которую вы считали своей, будет ласкать другой, была бы невыносима для вас.

Она смотрела на него торжествующе и с вызовом.

– Кого вы не могли простить, Рид? Седину за то, что переспала с другим? Или себя за то, что не спали с ней?

– Почему вам не дает покоя вопрос, с кем я спал и с кем не спал? – Он слегка подтолкнул ее бедром, затем подался вперед и прижался к ней животом. – Я ведь предупреждал тебя не давать воли своему любопытству, – прошептал он. – Ты этим занималась с Джуниором – удовлетворяла свое любопытство, желая узнать, чем именно он нравился твоей мамочке.

Рид увидел, как кровь отхлынула от ее лица, и это было ему приятно.

– Нет, – хрипло сказала она.

– Думаю, что да.

– Вы явно нездоровы.

– Не я, малышка. – Она чувствовала его дыхание на своих губах. – Это ведь ты все любопытствуешь.

Он наклонил голову и поцеловал ее. Она сопротивлялась, упрямо сжала рот, но в конце концов ему удалось раздвинуть ей губы. Она почувствовала его язык на своих зубах, внутренней поверхности губ.

Алекс перестала сопротивляться. Он почувствовал, как она прерывисто выдохнула. Ощутил своим ртом этот влажный, теплый, нежно пахнущий выдох. Почувствовал нарастающее напряжение в паху, ему стало тесно в джинсах. Он сунул руку ей под жакет, положил ладонь на грудь. Под его большим пальцем сосок отвердел, а когда он легонько погладил его, она издала тихий стон.

Он поднял голову и посмотрел ей в лицо. Запрокинув голову и обнажив шею, она опиралась затылком на корпус самолета и тяжело дышала. Грудь быстро поднималась и опускалась. Он чувствовал, как билось под рукой ее сердце, маленький дикий испуганный зверек, попавший в ловушку его ладони. Ее влажные блестящие губы были слегка раскрыты. Веки опущены. Она медленно подняла их и взглянула на Рида, Они смотрели друг на друга ошеломленно, словно не веря самим себе.

«О господи», – было последней отчетливой мыслью Рида. Он снова припал к ней своим еще более ненасытным ртом. Уже с большим самообладанием он целовал отдавая, не беря. И ласкал ее грудь еще нежнее и искуснее.

Наконец, потеряв терпение в борьбе с ее одеждой, он поднял ее свитер и оттянул вниз чашечку бюстгальтера, ее теплая мягкая плоть заполнила его ладонь. Непроизвольно выгнув спину, она теснее прижалась к его шершавой руке. Он ласкал ее грудь, продолжая поглаживать твердый сосок подушечкой большого пальца.

Целуя так, словно это было в первый и последний раз в его жизни, он коленом раздвинул ей ноги и прильнул к ее телу. Смутно, сквозь томную пелену, он услышал, как она что-то тихо и беспомощно пробормотала, обнимая его за шею. Но он уже был не в состоянии сосредоточиться на чем-либо, кроме ее рта, и черт возьми! Как же ему хотелось остаться там навсегда.

Свободной рукой он скользнул вниз по спине, затем подхватил ее ногу под коленом, положил к себе на бедро и еще теснее прижался к Алекс, ритмично раскачиваясь и постепенно ускоряя темп. Вдруг она быстрым шепотом выдохнула его имя, и от этого звука желание вспыхнуло в нем еще сильнее.

Несколько секунд спустя он снова услышал свое имя, оно прозвучало приглушенно и издалека. Он рассеянно удивился тому, что она способна разговаривать, когда их языки неразрывно сплелись.

Он вновь услышал свое имя и на этот раз понял, что голос принадлежит не Алекс.

– Рид! Ты где?

Он резко поднял голову. Алекс моргала, приходя в себя. Он поспешно выдернул руку из-под ее свитера. Она запахнула жакет.

– Тут, – отозвался он хрипло.

В дверь, которую Алекс оставила открытой, вошел Ангус.

Рид заметил, что солнце село.

Глава 30

Надо отдать Алекс должное, она на удивление быстро оправилась, подумал Ангус. И если бы не затуманенный взгляд да слегка припухшие губы, то на вид ничего и не заподозришь.

– Здравствуйте, Ангус, – сказала она.

– Привет, Алекс. Закончили свои дела в Остине?

– Да. Спасибо, что одолжили свой самолет.

– Не стоит.

– Э-э, а я как раз собиралась уходить. – И, обращаясь к Риду, сказала:

– Мы потом еще поговорим об этом.

Она поспешно ушла. Рид взял гаечный ключ и склонился над открытым мотором маленького самолета.

– А теперь что у нее на уме? – спросил Ангус, садясь на табурет, на котором раньше сидел Ламберт.

– Она узнала, что этот аэродром принадлежит мне. Я никогда не держал этого в секрете, но и не афишировал. Она считает, что, кто бы ни убил ее мать, я в любом случае много потеряю, если она направит дело в суд.

– Так оно и есть, – заметил Ангус. Рид в ответ только пожал плечами, бросил на стол гаечный ключ и закрыл крышку мотора.

– Илий сказал мне, что она приходила к нему на работу и расспрашивала об отцовском скальпеле и о том, кто был в конюшне в день убийства.

– О скальпеле, значит?

– Да. А ты о нем что-нибудь знаешь?

– Нет, черт подери, а вы?

– Ни черта.

Рид подошел к шкафчику, в котором хранил спиртное и пиво.

Налил себе изрядную порцию виски «Джек Дэниэлс» и залпом выпил. Подтолкнул бутылку Ангусу:

– Хотите?

– Конечно, спасибо.

Потягивая виски, он наблюдал, как Рид налил себе еще и сразу выпил.

Поймав на себе вопросительный взгляд Ангуса, Ламберт сказал:

– Тот еще выдался денек.

– Что, Алекс?

Рид провел руками по волосам с видом человека, которого преследует наваждение.

– Да, чертовски упрямая баба.

– Подумать только, сколько всякой чепухи вбила ей в голову Мерл Грэм.

– Неудивительно, что она так жаждет мести. – Тяжелый вздох выдал его сильное волнение. – Если компания «Минтон Энтерпрайзес» не получит лицензии на ипподром, то рухнут все мои планы на будущее.

– Вот, значит, как это для тебя важно?

– А вы думали, я всю жизнь хочу работать вонючим шерифом?

– Не надо так волноваться, сынок, – с теплотой в голосе сказал Ангус. – Контракт мы получим, так что твоему будущему ничто не угрожает. Как раз об этом я и пришел поговорить.

Рид посмотрел на него с удивлением.

– О моем будущем?

Одним большим глотком Ангус допил виски и смял в кулаке бумажный стаканчик. Он сдвинул на затылок ковбойскую шляпу и, заговорщически улыбаясь, посмотрел на Рида снизу вверх.

– Я хочу, чтобы ты вернулся и снова стал работать в «Минтон Энтерпрайзес».

На минуту Рид даже оцепенел от неожиданности. Затем рассмеялся и, отступив на шаг, сказал:

– Шутите?

– Нет, – Ангус поднял мозолистую ладонь. Ничего пока не говори, выслушай меня сначала.

Мысленно он уже наметил, что скажет Риду. После того как два обеспокоенных члена Комитета по бегам, узнав из остинской газеты о расследовании Алекс, позвонили Ангусу, он решил, что пора перейти к решительным действиям и прекратить наконец это расследование. Видно, вопреки его ожиданиям, оно само по себе не заглохнет.

Междугородные разговоры закончились на оптимистической ноте. Он в дым развеял все утверждения Алекс, рассказал им парочку неприличных анекдотов, так что, прощаясь, они уже весело смеялись. Пока что он не сильно тревожился, однако чувствовал потребность укрепить ряды защитников «Минтон Энтерпрайзес». И положительным шагом в этом направлении было бы снова заполучить Рида для корпорации.

Поэтому его отрепетированная речь лилась гладко.

– Ты разбираешься в беговых лошадях не хуже моего и, уж конечно, лучше Джуниора, которому не хватило ни времени, ни старания, чтобы чему-то научиться. А в компанию ты вернешься уже исполнительным директором. Я поделю руководство в равной степени между тобой и Джуниором, но у вас будут разные функции.

Я знаю, как много значит для тебя этот аэродром. С ним тебя связывает много воспоминаний, но в то же время ты хочешь, чтобы он стал прибыльным. Я тоже этого хочу. Я бы присоединил его к «Минтон Энтерпрайзес». Тогда корпорация смогла бы финансировать его расширение и модернизацию, о которых ты так мечтаешь. И авиакомпании считались бы с нами гораздо больше.