Глава 11

В спальне громко запищал предупредительный сигнал, сообщая об открытой входной двери. Элиза торопливо вышла в коридор. У лестницы она услышала, как внизу набирают код на панели управления сигнализацией. Като возвратился домой.

Он показался внизу, в прихожей. Она окликнула его по имени. Он поднял голову, увидел ее на вершине лестницы.

— Здравствуй, Элиза. До сих пор не спишь? Я почему-то не удивлен. — И, вместо того чтобы подняться к ней, прошел дальше по коридору и исчез из виду.

Свидание с Савичем ее взбудоражило. Свидания с Савичем всегда так на нее действовали.

Когда она вернулась, дома никого не было. По субботним вечерам у миссис Берри выходной, ее Элиза и не ожидала застать. Но и Като отсутствовал, и это было необычно. С наступлением ночи она несколько раз пыталась дозвониться ему на мобильный, но смогла лишь оставить несколько сообщений. Като на них не ответил.

Это на него не похоже — с ним всегда можно было связаться. Дурное предзнаменование. Всю ночь до рассвета она провела в ужасном беспокойстве, гадая, что же такого Дункан Хэтчер сказал ее мужу.

Она быстро спустилась по лестнице.

— Като?

— Я здесь.

Голос доносился из кухни. Когда она вошла туда, он повернулся и посмотрел на нее. В руке Като сжимал большой нож для разделки мяса. Она посмотрела на сверкающее лезвие, потом на него:

— Что ты делаешь?

— Бутерброд. — Он сделал шаг в сторону, и она увидела на столешнице хлеб и ветчину. — Хочешь?

— Нет, спасибо. Может, лучше позавтракаешь? Я могу приготовить…

— Мне хватит и бутерброда.

— Я всю ночь звонила тебе на мобильный. Где ты пропадал?

— Разве тебе не передали? — Нет.

— Меня пригласили сыграть в покер по-крупному. Я попросил администратора клуба позвонить тебе и предупредить, что домой я вернусь поздно.

Он потянулся к стоявшему за ней телефону, нажал кнопку громкой связи. Новых сообщений нет — просигналил длинный гудок.

— Странно. Обычно на парня можно положиться.

Элиза сомневалась, что он вообще говорил с администратором. Если уж он действительно не хотел, чтобы она волновалась, почему не позвонил ей сам?

Он сложил бутерброд и отрезал ножом половину.

— Элиза, во сколько ты вернулась домой?

— Кажется, около пяти. После клуба мне позвонили из ателье, сказали, что мой заказ готов. Я поехала забрать его, потом прошлась по магазинам.

Это была правда. Но перед тем, как заехать в бутик, где она часто делала покупки, Элиза побывала на окраине города, в «Белом фраке», где встретилась с Робертом Савичем.

Он положил бутерброд на тарелку и пошел к обеденному столу.

— Купила что-нибудь?

— Брючный костюм и платье для коктейля.

— Потом покажешь. — Он слизнул с пальца майонез.

— Мне кажется, тебе должно понравиться. — Она села напротив, вгляделась ему в лицо, пытаясь встретиться с ним глазами. Но он избегал ее взгляда. — Ты впервые не ночевал дома. Впервые с тех пор, как мы поженились.

Он прожевал кусок, вытер рот салфеткой.

— У меня впервые, с тех пор как мы поженились, был такой день, как вчера.

Он снова откусил, прожевал, отер губы. Он по-прежнему избегал ее взгляда. Элиза встревожилась не на шутку.

— Меня донельзя расстроила беседа с Дунканом Хэтчером.

Она перестала дышать.

— Даже стальные пальцы Курта не смогли размять мне спину и плечи. — Он снова откусил.

— Чем он тебя так огорчил? О чем вы говорили?

— О наших взаимоотношениях. Твоих и моих, конечно, а не моих с ним, — прибавил он, безрадостно улыбнувшись.

— Наши отношения его не касаются. Тогда он посмотрел ей прямо в глаза:

— Видимо, он думает иначе.

— С какой стати?

— Это ты мне скажи.

— Прости, Като. Я тебя не понимаю.

— Я дважды застаю вас вместе, голова к голове, вы стоите и о чем-то увлеченно разговариваете. Тогда, на торжественном ужине. Сегодня, в клубе. И ни в тот, ни в другой раз радости мне это не доставило.

— На ужине он был просто незнакомцем, который попросил меня разменять купюру. Сегодня, когда я вышла из Дамской комнаты, он дожидался в холле тебя.

Своими темными глазами он вгляделся в ее глаза.

— Чтобы найти меня сегодня, вовсе не нужно было рыскать по таким углам. А в тот вечер он мог обратиться со своей просьбой к кому угодно. Он специально ищет встречи с тобой. И ты, Элиза, должна понимать почему. Ты не настолько наивна.

— Думаешь, Хэтчер в меня влюблен? Судья презрительно фыркнул:

— При чем здесь любовь! Просто он хочет переспать с тобой, чтобы выставить меня на посмешище.

Като где-то шатался всю ночь из-за ревности и уязвленного самолюбия. Она почувствовала, что снова может дышать.

— Я отправил его в тюрьму, и таким образом он бы мне превосходно отомстил, — сказал он. — Соблазнив мою жену.

Хотя тем же самым Дункан Хэтчер грозил ей после торжественного ужина, она с улыбкой покачала головой:

— Ты ошибаешься, Като. Вне расследования ему нет до меня ровно никакого дела.

— Разве есть мужчина, способный против тебя устоять? Она улыбнулась на этот комплимент.

— А ты сама, Элиза?

— Что я?

— Как ты относишься к детективу?

— Зачем ты спрашиваешь? — Она слегка пожала его лежавшую на столе руку. — Като, с того момента, как я выстрелила, детектив Хэтчер только и делает, что меня унижает. Меня тошнит от одного его вида.

Его лицо смягчилось.

— Рад это слышать. — Он оттолкнул тарелку и потрепал жену по щеке. — Пойдем в бассейн.

— Сейчас? Ты только что поел, скоро рассвет. Неужели ты не устал?

— Я бодр, как никогда. И потом, я не говорил, что собираюсь поплавать.

Он взял ее за руку, и вместе они вышли из дома. Она хотела включить подсветку и фонтан в центре бассейна.

— Оставь, — попросил он.

Потом разделся донага. Стало ясно, что усталости у него не было и в помине. Он подошел к ней, развязал пояс ее халата и снял его, потом — тонкую кружевную ночную рубашку. Его руки властно заскользили по ее телу, сегодня грубее обычного.

Она отвечала, как от нее ожидалось, но мысли ее были заняты другим. Она думала о Дункане Хэтчере. Он не передал Като их разговор. Значило ли это, что он ей поверил? Хоть немного?

Като взял ее за руку и повел по ступенькам в бассейн. Он взял ее руками за талию и увлекал все дальше в воду, до тех пор, пока она уже перестала касаться ногами дна. Ее тело скользило в воде, касаясь его тела, и тут она заметила, что здесь, в центре бассейна, вода глубокая и темная. Как секреты.

— Дункан?

Он пробурчал что-то в ответ.

— Это тебя.

— А? — Он оторвал голову от подушки и приоткрыл глаз.

— Тебе звонят на мобильный.

— Спасибо. — Одной рукой он потер глаза, чтобы они открылись, другой взял телефон. — Да?

— Угадай, что за птичка попалась вчера в нашу клетку и до сих пор в ней кукует?

— Который час? — прохрипел он, вглядываясь в расплывающиеся стрелки будильника.

— Гордон Балью.

— Кто? — Удивительно, как это Диди умудряется всегда быть такой бодрой, даже воскресным утром.

— Горди! — воскликнула она. — Горди Балью, один из дружков Савича.

— Понял. — Он со стоном перекатился на спину и сел. Спавшая рядом с ним девушка уже встала и одевалась, собирая разбросанную по комнате одежду. — Что он натворил?

— Это важно? — сказала Диди. — Пока он хочет с нами сотрудничать. Встретимся на месте.

Прежде чем он успел открыть рот, она уже повесила трубку. Он положил телефон обратно на ночной столик и свесил ноги с кровати.

— Прости, мне надо бежать. Работа.

— Все нормально, — сказала девушка, натягивая через голову кофточку. — Мне тоже пора уходить.

Они познакомились вчера ночью в одном из оживленных местечек на Маркет-сквер. Маленькая симпатичная брюнетка. Больше он ничего про нее не знал. Она о чем-то ему рассказывала, но музыка была слишком громкой, он крепко выпил и не вслушивался, потому что ее болтовня все равно его не интересовала.

Ни разговора, ни ее имени он не запомнил. Как и приглашения провести с ним ночь у него дома. Наверно, он ее все-таки пригласил. Что касается самого секса, одно он помнил точно: презерватив он надел. Стоило ему кончить, и он мгновенно заснул.

Вообще приводить домой незнакомок было не в его правилах. Но он подумал, что секс, пусть даже бездумный, бессмысленный секс, поможет ему отвлечься от мыслей об Элизе Лэрд.

Не тут-то было.

Мыслями он был далеко, и это наверняка чувствовалось, а допускать подобную несправедливость по отношению к женщине нельзя. Чувствуя себя виноватым, он сказал:

— Слушай, ты вовсе не должна уходить отсюда, потому что мне пора. Оставайся. Поспи. Чувствуй себя, как дома. Если дело пустяковое, мы сможем потом вместе съездить куда-нибудь позавтракать.

— Нет, спасибо.

— Тогда оставь свой телефон. — Он попытался придать голосу хоть немного энтузиазма, но голос не слушался. — Хочу снова с тобой встретиться.

— Не станешь ты со мной встречаться, но все равно спасибо. — У самой двери она обернулась: — Ты отлично трахаешься. Савич мне так и говорил.

Гордон Балью был одним из тех парней, что обречены идти по кривой дорожке еще до рождения. Мать не знала точно, кто его отец, и не слишком беспокоилась по этому поводу — ребенка она бросила.

Ни одна пара, даже бездетная, не захотела усыновить ребенка с «волчьей пастью», поэтому, начиная с роддома, заботу о Горди взяло на себя государство. Так он кочевал из одного детского приюта в другой, пока не повзрослел и не сбежал от этой системы, чтобы попытаться прожить своими силами.

Из-за крошечного роста, уродливого рта и дефектов произношения всю свою жизнь он терпел бесконечные насмешки и издевательства. Сейчас, в тридцать три года, он весил от силы 120 фунтов — это со всей одеждой.

Дункану, пожалуй, было бы жаль Горди Балью, если бы он хоть раз попытался изменить свое положение, остановить скольжение по наклонной плоскости, начавшееся для него в тот момент, когда он выбрался из родового канала.

Сбежав из последнего приюта, Горди столько раз сидел в тюрьме, что, наверное, считал ее своим домом. Так, по крайней мере, казалось Дункану.

Он задумчиво смотрел в монитор, установленный в соседнем помещении с комнатой для допросов. Полицейский из отдела по борьбе с наркотиками вот уже несколько часов безуспешно пытался выжать из Горди хоть что-то.

— В Управление по борьбе с наркотиками сообщили? Еще один полицейский из того же отдела пренебрежительно хмыкнул:

— Эти ублюдки говорили, что Фредди Морриса шлепнули из-за нас. Думаю, мы с ними в расчете.

— А Фредди Морриса шлепнули из-за нас?

— Черт, конечно, нет, — тихо, но напористо сказал полицейский.

— Савич достал его из-под вашей охраны. Вашей.

— Ума не приложу, как это у него вышло, — примирительно проворчал тот, не обращая внимания на обвинение.

— У него бы и не вышло, — сказал Дункан, — если бы ему не помогли.

Офицер бросил на него острый взгляд.

— Изнутри? Хочешь сказать, кто-то из нашей команды нас выдал?

Это был скользкий вопрос; его обсуждение вызвало бурное негодование и протесты обоих отделов. Дункан все время держал в голове эту версию, но сейчас ее оставил.

— Где адвокат Балью?

— Он от него отказался, — ответил полицейский. — Сказал, что готов хоть сейчас подписать показания и сесть в тюрьму безо всякого суда.

Диди почти приплясывала на месте от нетерпения.

— Так нас к нему пустят или что?

— Милости прошу, — сказал полицейский.

У двери в комнату, где сидел Горди, Диди спросила Дункана:

— Ты кем был, когда мы допрашивали его в прошлый раз, — злым детективом или добрым?

— Злым. Пусть так и остается.

— Ладно.

Полицейский открыл дверь в маленькую невзрачную комнату и позвал ведущего допрос офицера к телефону:

— К тому же отделу убийств не терпится как следует отыметь нашего парня.

— Отдел убийств? — проскрипел Горди.

Офицер из отдела по борьбе с наркотиками отошел в сторону, пропуская в комнату Диди и Дункана.

— Он ваш. Развлекайтесь. — Он вышел, и за ним с грохотом захлопнулась дверь.

— Привет, Горди. — Диди села за низенький стол напротив. — Как дела?

— А как со стороны кажется? — проворчал он.

Не обращая внимания на прозвучавшую в его голосе иронию, она представилась:

— Помнишь нас? Это мой коллега Дункан Хэтчер.

— Я знаю, кто вы такие. — Горди настороженно взглянул на стоявшего возле стены Дункана: нога за ногу, руки скрещены на груди.

— Разве офицер не принес тебе попить? Что ты хочешь? — Она чуть привстала.

— Сядь, Диди, — вмешался Дункан. — И без этого обойдется.

Диди нахмурилась, изображая неодобрение, и села обратно на стул.

— Да, Горди, ты попался в неудачное время. У Дункана были на сегодня планы, а теперь ему приходится торчать здесь с тобой.

— А я вас не держу, детектив.

Но дерзости его хватило ненадолго. Он съежился под тяжелым взглядом Дункана.

— Нечего ходить вокруг да около, — сказал он Диди. — Предъявляй ему тяжкое убийство второй степени, и я поеду.

— Парень умер? — запищал Горди. — Да ведь на нем и крови почти не было. Богом клянусь, это вышло по ошибке. Я не хотел так сильно его отделать. Он что-то сказал про мою губу. Я был под кайфом. Все случилось прежде, чем я успел подумать. О господи. Второй степени. Я готов признаться в нападении, но… О господи.

— Расслабься, Горди, — хмуро сказал Дункан. Он оторвался от стены и направился к столу. Его зловещая, неторопливая походка совсем не располагала к расслабленности.

Горди Балью заплакал, его узловатые плечи затряслись.

— Дункан, ему нужен носовой платок, — мягко сказала Диди.

— Обойдется. — Дункан сел на край стола.

Горди утер нос рукавом и с неподдельным страхом посмотрел на него:

— Он умер?Я едва задел его разбитой бутылкой.

— Парня, на которого ты набросился, вчера перебинтовали и отпустили.

Горди звучно шмыгнул носом. Открыв рот, посмотрел на Дункана, потом перевел взгляд на Диди. Та ободряюще кивнула.

— А че вы мне тогда шьете убийство второй степени?

— Это по другому делу, Горди. Фредди Моррис.

Красное от волнения лицо Горди мгновенно побледнело. Он провел языком по бесформенной верхней губе, слизнув размазанные по ней сопли. Полный страха взгляд заметался с Диди на Дункана и обратно.

— С ума сошел, Хэтчер? Я к Фредди Моррису никакого отношения не имею. Я? Шутишь, что ли?

— Нет. Не шучу. Может, передумаешь насчет адвоката? Но Горди так сильно расстроился, что даже не расслышал этой фразы.

— Я… я ни разу еще никого не застрелил. Я боюсь оружия. Как увижу, начинаю психовать.

— Поэтому мы и не предъявляем тебе первую степень. Не верим, что ты заставил Фредди забраться в это болото, отрезал ему язык, а потом разнес затылок из сорок пятого калибра. — Он наставил на него палец, как дуло пистолета, и сымитировал громкий выстрел.

Горди дернулся:

— Мне надо в уборную.

— Потерпишь.

— Дункан, — сказала Диди.

— Я сказал, он потерпит.

Она с сочувствием взглянула на Горди и беспомощно пожала плечами.

— Слушай, Горди, — продолжал Дункан. — Мы знаем, и те полицейские из отдела по борьбе с наркотиками знают, и федералы знают, все знают, что ты выдал Морриса Савичу.

— Вы че, сдурели? Савичу? Да я его боюсь еще больше, чем оружия. Если бы у Фредди было мозгов побольше, он бы тоже его боялся и пасть свою держал на замке.

Дункан довольно улыбнулся Диди, словно ожидая от нее награды за меткое попадание. Горди понял, что проболтался, но было уже поздно. Он мгновенно попытался исправить положение.

— В смысле шли такие слухи. Мне говорили, Фредди Моррис был… э-э-э… с вами в сговоре. Лично я с ним никогда об этом не говорил.

— А я думаю, говорил, Горди, — нежно возразил Дункан.

— Нет. — Он энергично затряс головой. — Только не я. Не-не-не.

Он ерзал на стуле. Тер потные ладони о грязные голубые джинсы. Мигал изо всех сил, как будто мог от этого лучше видеть.

С минуту Дункан ждал, пока он дойдет до нужной кондиции, потом сказал:

— Расскажи мне про Савича.

— Жестко ведет дела. Мне так говорили. Я его знаю только понаслышке.

— Ты на него работаешь. Изготавливаешь и продаешь метамфетамин.

— Ну да, бывает, толкнешь кой-какой товар. А почем мне знать, кто его поставляет?

— Его поставляет Савич.

— Да брось, он же этот, как его — механик. Станки там какие-то делает.

— Горди, ты меня за дурака принимаешь? — рявкнул Дункан.

— А? Нет!

— Думаешь, я дурак?

— Нет, я…

— Тогда хватит мне морочить голову. У тебя мозгов не хватит, чтобы меня перехитрить. Ты один из самых надежных распространителей Савича. Помнишь школьников на последнем суде? Они свидетельствовали против тебя. Так вот они под присягой показали, что у тебя всегда можно было разжиться товаром.

— А я и сам говорил, что время от времени сбываю товар, — он повернулся к Диди, отчаянно ища у нее поддержки. — Вы что, не слышали, я только что это сказал.

— Не скромничай, Горди, — сказал Дункан. — Ты нужен Савичу, чтобы превращать детей в наркоманов, своих будущих клиентов. Это ты подсадил их на метамфетамин. Из-за тебя они перевернули родительскую аптечку в поисках судафеда[11]. Ты часть бизнеса Савича, и весьма доходная часть.

Маленький человечек судорожно сглотнул.

— Мне говорили, он станками торгует.

— Боишься, что, если признаешься нам, тебя прикончат, как и Фредди Морриса?

— Я… я слышал, Фредди пристрелили из-за бабы. Какой-то парень — кто, не знаю, — пристрелил его за то, что он мутил с его подружкой. Мне так говорили.

— Ты снова пытаешься водить меня за нос, — мягко сказал Дункан, но в голосе его слышалась угроза.

— Не стану я ничего про Савича рассказывать! — срывающимся голосом завопил обвиняемый. Он застучал по столу грязным обломанным ногтем. — Вы из меня ни слова не вытянете! Ни сейчас, ни потом.

Он захныкал, обращаясь к Диди:

— Ну, где же мое признание? И те два полицейских, что меня арестовали? Они сказали, нужно подождать, пока оформят бумаги. Оставили меня тут, а потом явились те, по борьбе с наркотиками, и стали на меня давить. И вы тоже. Дайте мне признание, что я вчера вечером набросился с разбитой бутылкой на парня, я его подпишу. Посадите меня под замок. Я готов понести наказание.

— Мы могли бы заключить сделку… — начала Диди.

— Ни за что. — Он упрямо замотал головой.

— Мы можем сделать так, что твое нападение с оружием, способным нанести смертельное ранение, исчезнет — вот так. — Дункан щелкнул пальцами в дюйме от приплюснутого носа Горди. — Или предъявим тебе еще несколько обвинений. Возможно, даже раскрутим из этого покушение с целью убийства. Долго сидеть придется.

— И посижу. Валяй, Хэтчер, раскручивай, — ответил тот Дункану. — Лучше уж в тюрьме сидеть, чем… Ничего, -пробормотал он.

— Чем закончить, как Фредди Моррис? — спросила Диди.

Но даже ее нарочитая мягкость не помогла. Они с Дунканом возились с Горди еще около получаса. Он ни в какую не соглашался обвинить в чем-либо Савича. «Даже в том, что он на тротуар плюнул», — заявил тот.

Потом они вышли, оставив его одного. И только в коридоре дали волю своему разочарованию. Диди стукнула кулаком в стену.

— В жизни еще ни с кем не была такой пушистой. До чего хотелось выудить признание из этого уродца.

— Ты очень убедительно играла. Даже я поверил в твои телячьи нежности, — поддразнил ее Дункан, но она не ответила, хотя и поняла его иронию. У обоих не было настроения шутить.

— Вы старались, как могли, — сказал полицейский из отдела по борьбе с наркотиками, мрачно глядя на экран монитора. Горди пытался отгрызть кровоточащий заусенец. — В общем, я его понимаю. Фредди Моррису отрезали язык. Савич добрался до Чета Роллинза, когда тот сидел в тюрьме. Кто-то засунул ему в глотку кусок мыла. Он долго умирал. И этот Андре… как его фамилия?

— Бонне, — подсказал Дункан.

— Стоило Управлению по борьбе с наркотиками уговорить его свидетельствовать против Савича, и у него дом взорвали. Все погибли — и сам он, и мать, и баба его, и двое детей.

— Присяжные, когда выносили приговор, не сошлись во мнениях. Из-за этого помощник окружного прокурора отказал нам в повторном слушании, — сказал Дункан. — Савич убил пятерых, и это сошло ему с рук. Ребенку было три месяца.

— Мы думали, Морриса надежно охраняют, — раздраженно сказал первый полицейский и принялся яростно жевать жвачку. — Черт, этот Савич — сильно ловок.

— Но не так уж силен, — проворчал Дункан. — Мы его поймаем.

— Кажется, на помощь Горди Балью надеяться не приходится, — заметил второй полицейский.

— Даже если бы он согласился, Горди нам не подойдет. — Все посмотрели на Дункана, ожидая пояснений. — Во-первых, он до чертиков боится Савича. Он выдаст себя раньше, чем мы успеем продумать операцию до конца. Во-вторых, большую часть своей жизни ему придется провести в тюрьме.

— Мне кажется, он этого и хочет. Зачем ему играть со смертью, сдавать Савича, если он и так сможет получить трехразовое питание и дом, где все такие же ублюдки, как он. Для жалкого типа вроде Горди лучше и не придумать.

С этим все согласились. Дункан и Диди ушли, оставив полицейских оформлять признание Горди в нападении.

— Знаешь кого-нибудь, кто сможет проверить мой дом на «жучки»?

После допроса Горди они пришли к Дункану в кабинет. Диди открывала банку диетической колы и чуть не пролила ее, услышав такой вопрос.

— Думаешь, тебя прослушивают ? Он рассказал ей о девушке.

Она выслушала его с открытым ртом.

— Дункан, как можно быть таким законченным…

— Знаю. — Защищаясь, Дункан поднял ладони. — Я вел себя как идиот. Признаю. Но что случилось, то случилось. Теперь мне надо подумать о мерах безопасности.

— Она могла тебя убить.

— Савич хочет оставить это удовольствие для себя. Это было очередное предупреждение: он хотел показать мне, насколько я уязвим.

— А девчонка стоила этого риска?

— Чтоб я помнил, — признался он. — Я ни о чем не догадывался, пока твой звонок меня не разбудил. В этот момент она все и выложила. Я выскочил из постели и погнался за ней по лестнице. Она свернула в переулок и бросилась бежать. Я уже было помчался за ней, но вовремя сообразил что я с голой задницей и без оружия. Возможно, этого они как раз и добивались. Может, Савич затаился в кустах, готовый всадить в меня пулю, как только я выйду на улицу. Поэтому я вернулся, взял пистолет и обыскал дом на случай, если он проник внутрь. В доме его, конечно, не было. Насколько я могу судить, в доме ни к чему не притронулись.

— Не считая твоей постели.

— Промолчать не могла, да?

— Она что-нибудь украла?

— Вряд ли. Я не заметил никакой пропажи. Но, пока я спал, она могла поставить «жучок». Я хочу как можно скорее это проверить.

Через полчаса они дозвонились до эксперта по электронному наблюдению, изредка сотрудничавшего с их отделом. Он пообещал в тот же день проверить дом. Дункан рассказал ему, где лежит ключ и как отключить сигнализацию. Он сменил код перед выходом из дома.

Когда он повесил трубку, Диди запустила пальцы в сплошную массу густо вьющихся волос; от влажности ее локоны стали похожи на проволочную мочалку для мытья посуды.

— И что мне с тобой делать?

— Запереть и оставить без ужина?

— Ты хоть презервативом-то пользовался? — Да.

— И то легче. И про сигнализацию не забыт. Это хорошо. Только, пожалуйста, когда в следующий раз потащишь бабу в постель, не забудь спросить у нее рекомендацию. Если Савич…

— Като Лэрд нам солгал.

Она перестала теребить свои волосы.

— Я думала, мы про Савича говорим.

— Мы перешли к Лэрдам.

— А ты ведь узнал кое-что, после того как выпроводил меня из клуба. И все твои разговоры о том, что ничего из беседы с судьей не вышло, только зря время потерял, — просто лапша на уши.

Дункан позвонил ей с мобильного из такси по дороге домой.

— Еще какая.

— А зачем тебе это понадобилось?

— Хотел вечером отдохнуть.

— И смотри, во что это превратилось, — язвительно сказала она.

— Стоило намекнуть тебе, что у меня есть сведения, которые могут пригодиться, и пришлось бы вдвоем пахать весь вечер. Но по моим внутренним ощущениям нам обоим был нужен выходной.

— Пожалуй, я могла бы тебя пристрелить, — фыркнула она, — но только прежде ты мне расскажешь все, что выяснил.

— Он соврал про Мейера Наполи.

Дункан пересказал Диди, как судья нанял частного детектива следить за Элизой.

— Он до безумия обожает ее, и ему наплевать, что этот брак стоил ему уважения друзей и коллег. А может, и победы на следующих выборах. Они всегда страстно жаждут друг друга. И хотя у нее случился роман, он любит ее слишком сильно, чтобы требовать объяснений. С изменами покончено. Они остались в прошлом. Браку ничто не угрожает. Все счастливы.

— Она не знает, что судья нанял Наполи?

— По его словам, нет.

— Значит, она действительно никогда о нем не слышала. Она сказала правду.

— Наверное.

— И судья уверен, что с изменами покончено?

— Покончено, да еще как.

Диди озадаченно посмотрела на него.

— Любовником миссис Лэрд был Коулман Гриэр.

Глава 12

Они пошли завтракать в кафе недалеко от «Казарм». Диди заказала омлет с обезжиренным сыром, помидоры и хлеб с отрубями. Дункану принесли яичницу, рассыпчатую кукурузную кашу — масло в ней так и таяло, — сосиски, булочку и мясную подливку.

— Так нечестно, — заметила Диди, когда Дункан обмакнул сосиску в подливку. — Я слеплю из воска твою куклу и каждый раз, когда съем что-нибудь низкокалорийное, стану втыкать в нее по булавке.