— И на мосту не было никаких других машин? Она покачала головой.

— Почему ты не обратилась в полицию?

— Дункан, мы об этом уже говорили. У меня не было доказательств. Ты не поверил ничему из того, что я тебе прежде рассказывала.

— Тогда почему вчера вечером ты пришла ко мне?

— Думала, ты обрадуешься, когда увидишь меня живой… — Она помолчала, потом прибавила: — Но ты и вчера мне не поверил. Пока не увидел тело неизвестной женщины, в которой Като опознал меня.

Он не стал с этим спорить. Минуту посидел, размышляя.

Савич наклонился в машину, чтобы поставить туда ноги Наполи. Он взял также наручные часы Элизы, которые Наполи должен был забрать, чтобы позже ее опознали. Он закрыл дверцу, вернулся к себе в машину, уехал. На все это могло уйти около девяноста секунд или меньше. Головоломка начала проясняться, но кое-что по-прежнему оставалось неясным.

— Ты объяснила, как вошла в доверие к Савичу. Когда и как ты проникла в жизнь Като?

— Дункан, здесь деликатность ни к чему. Я проникла к нему в постель. Когда я поняла, что никаких доказательств против Савича мне не достать, я стала думать, как мне лучше подобраться к судье. Уверена, вам с детективом Боуэн насплетничали о наших отношениях.

Он не стал отрицать.

— Наверное, большая часть этих слухов — правда, — сказала она. — Я его соблазнила. Мне надо было выйти за Като замуж, чтобы попасть в его дом. Но он оказался предельно осторожным. Никогда не оставлял никаких следов сделок с Савичем. Ни записей, ни расписок о взносах на депозиты, ни чеков на электронные переводы, ничего.

Он дважды заставал меня в своем кабинете. В ночь после торжественного ужина. А потом в последнюю мою ночь дома, незадолго до того, как ты позвонил и велел прийти на допрос на следующее утро.

Все время, пока мы были женаты, я притворялась, что страдаю бессонницей, чтобы иметь возможность спускаться вниз, пока он спал. Я обыскала каждую комнату, каждый чулан в этом доме, старательно, много раз, всегда тщательно заметая следы.

— Что ты искала?

— Любые улики. Но время шло, мы были женаты уже несколько лет. Я начала отчаиваться, что вообще смогу найти хоть что-нибудь. Я так отчаянно хотела, чтобы все закончилось, что, наверное, стала неосторожной. Като начал что-то подозревать. Он старался это скрыть, но я в течение многих месяцев чувствовала, что он за мной наблюдает, что каким-то образом он знает, чем я занимаюсь. Эта мысль ужасала меня. Они с Савичем беспощадно расправлялись с теми, кто хотел их выдать. Я не хотела умирать. И, главное, я не могла сдаться. Но я чувствовала, что времени становится все меньше. Когда появился Троттер, я поняла, что Като нанес удар первым.

— Что тебе сказал Троттер?

— Ты ведь знал, что я тебе соврала?

— Знал.

— Троттер потрясенно посмотрел на меня и сказал: «Они не предупреждали, что ты красивая». — Она помолчала. Ее слова словно продолжали звучать в тесном пространстве салона. — Когда он это сказал, я поняла, что он не грабитель. Они подослали его убить меня.

— Бедный Гэри Рэй. Может, он подумал, что ты ему привиделась. Светловолосая красавица в ночной рубашке. Уверен, он не мог понять, с чего твоему мужу вздумалось тебя убивать.

— Как и тебе, — мягко напомнила она.

— Как и мне.

— Ты был прав, что сомневался во мне, Дункан. Со стороны моя жизнь выглядела сказкой про Золушку. Но, оставаясь с Като в доме один на один, я едва могла дышать. Мне приходилось терпеть его прикосновения. Как я их ненавидела! Его ненавидела.

Дункану тоже была ненавистна мысль о том, что Като прикасается к Элизе, поэтому он перевел разговор в другое русло:

— Като боялся, что ты что-то знаешь или догадываешься. И он нанял Наполи, чтобы тебя убить. Но Наполи поручил это Троттеру, который провалился.

— Като был уверен, что я умру в ту ночь у него в кабинете и он беззаботно продолжит свои прибыльные махинации с Савичем.

Дункан задумчиво покусал нижнюю губу.

— Мне не нравится одно. Савич. Как он отнесся к твоей свадьбе со своим партнером по преступному бизнесу? Неужели ничего не заподозрил?

— Может быть, но я заранее об этом позаботилась. Когда мы с Като начали встречаться, я пришла к Савичу и попросила его оказать мне услугу: проверить его.

— Проверить? — расхохотался Дункан. — Като? Она тоже засмеялась:

— Я попросила Савича проверить прошлое судьи. Бывшие жены, законные дети, незаконные? Здоровье, финансы, выплаченные налоги и прочее.

— Как будто ты ничего о нем не знаешь.

— Нуда. Таким образом Савич бы понял, что я не осведомлена об их бизнесе. А чтобы окончательно рассеять его подозрения, я время от времени просила его об услугах.

— Например?

— Проверить женщину, с которой Като был особенно любезен. Может, он мне изменяет? Бизнес, в который Като вкладывал деньги. Насколько он надежен, а вложения легальны. И прочее. Она помолчала.

— Последний раз я просила его об услуге на следующее утро после того, как застрелила Троттера. Пришла к нему в офис и попросила разузнать, нет ли слухов, что судья заказал мое убийство. Хотела посмотреть на его реакцию. Он и бровью не повел.

Дункан подумал, что она очень храбрая или их отношения с Савичем ближе, чем она хочет представить.

Он сделал комплимент ее смелости.

— При чем тут смелость, Дункан. Я была в отчаянии. Я знала, что Савич позвонит Като, как только я уйду. Надеялась, что Като, узнав о моих подозрениях, надолго отложит исполнение своего плана.

— Элиза, ты виделась с Савичем и после, — сказал он, пристально изучая выражение ее лица. — В «Белом фраке».

— Да. В тот день, когда вы приезжали в загородный клуб. Ты не поверил мне. Я подумала… я боялась, что ты выдашь меня Като.

— Я не рассказал ему.

— Сейчас я знаю. Тогда не знала. Я вернулась к Савичу, чтобы спросить, что он выяснил. Насколько мои страхи оправданы? Он принялся успокаивать меня: по его словам, в преступном мире только и говорили, до чего судья меня обожает и что он жизнь готов отдать, лишь бы ни один волосок не упал с моей головы.

— Сбивал тебя с толку.

— Почти. Он-то знал, что рано или поздно Наполи обо мне позаботится. А откуда ты узнал о моем знакомстве с Савичем?

Он рассказал ей о Горди Балью.

— Я узнал о его вынужденном самоубийстве сразу после того, как судья принес разоблачающие фотографии тебя с Савичем.

Она недоуменно покачала головой:

— Ты и вчера говорил о них. Что за фотографии? Он объяснил. Но она по-прежнему была удивлена.

— Наверное, когда Наполи по поручению Като следил за мной, стараясь застать с Коулманом Гриэром, он заснял меня с Савичем.

— Могу поспорить, он от радости кипятком писал. Фотографии, на которых ты с Савичем, были для твоего мужа в десять раз важнее, чем бейсболист. Это была козырная карта Наполи.

— Но разыграть он ее не успел.

— Верно. Ему они послужить не смогли, зато здорово подыграли Като. Он использовал их, чтобы убедить нас, полицейских, что ты — лживая, двуличная женщина, возможно, любовница крупного преступника, убившая двух человек. А когда ты поняла, что твоя песенка спета, бросилась с моста. Мы ему поверили.

— И ты тоже?

— Я в особенности.

Она посмотрела на него долгим взглядом, потом хрипло спросила:

— Поэтому ты плакал вчера вечером? Ты думал, что я умерла?

Эту тему он продолжать не хотел. Не сейчас.

— Письмо Чета по-прежнему у тебя?

— В безопасном сейфе в банке нашего родного города. Я оставила его там в день отъезда в Саванну. Я — единственный получатель.

— Хорошо. — Он потянулся через нее, открыл бардачок и достал солнечные очки. — Надевай. Правда, одна дужка погнута.

— Элизу Лэрд больше никто не ищет.

— Я не хочу рисковать.

Когда они вошли в магазин, он дал ей денег.

— Отлично понимаю, что их гораздо меньше, чем ты привыкла тратить.

Взяв деньги, она нахмурилась.

— Спасибо. Я верну. Чем займешься, пока я буду делать покупки?

— Завалюсь вон в тот бар, закажу клубничной газировки и стану думать, как поймать этих ублюдков.

Она взяла тележку и ушла. Он занял место в баре и, потягивая шипучий клубничный лимонад, принялся мечтать о том, как Савича на пару с Като Лэрдом закуют в кандалы и отправят в тюрьму. Где бы она, эта тюрьма, ни находилась.

Еще он достал мобильный и позвонил Диди.

— Салют! — воскликнула Диди. Она явно была рада его звонку. — Не думала, что сегодня позвонишь.

— Как дела?

— Волосы вьются. Уорли скотина. Все по-прежнему.

— А остальное?

— Видел сегодня утром пресс-конференцию судьи Лэрда?

— Наверное, проспал, — соврал Дункан.

— Совсем извелся от горя, бедняга.

Даже Диди, с ее тончайшей интуицией, этот мерзавец сумел обмануть.

— Мы все подчищаем. Дотан выдал положительное заключение на записи зубной формы миссис Лэрд, потом провел вскрытие. Она утонула. Представляешь, она еще и наркотики употребляла.

— Не может быть.

— Вот так-то. Если она работала на Савича, могла сама пробовать товар. Дотан нашел следы нескольких психотропных препаратов, но передозировки не было. Теперь тело готовят к погребению. Когда, где — пока неизвестно.

— О Савиче есть новости?

— Ничего, кроме тех снимков с покойной миссис Лэрд.

— Он сумел достать Горди.

— Кстати, насчет этого, — сказала она. — Ты не сказал, что подрался с ним в изоляторе.

— Из головы вылетело.

— Какой забывчивый. Сегодня утром эта сплетня доползла до «Казарм». По одной версии, вы с Савичем повздорили и наговорили друг другу лишнего…

— Есть и другая?

— По другой после кровавой драки вас обоих увезли в больницу.

— Жерар знает?

— Он на тебя не сердится. Любой из нас, столкнувшись с Савичем после известия о смерти Балью, поступил бы точно так же. Капитан отрядил кого-то допрашивать сокамерников о самоубийстве. Никто ничего не знает.

— Следовало ожидать. — Он отпил большой глоток лимонада. Это была хорошо продуманная пауза. Когда, по его мнению, она истекла, Дункан сказал: — Диди, я тут поразмыслил.

— Подожди, я возьму блокнот и ручку. — Долю секунды она отсутствовала. — Валяй.

— Проверь, имеет ли Мейер Наполи какое-нибудь отношение к Савичу?

— Ты имеешь в виду помимо фотографий?

— Я имею в виду личные взаимоотношения. Один на один. Шансов мало, но чем черт не шутит.

— Вряд ли Наполи был человеком Савича. Тот сам сказал — зачем ему Наполи?

— А ты поищи, вдруг что-нибудь вылезет, — произнес он. — Начни с секретарши Наполи. Она не станет отмалчиваться — раз босса любила, захочет узнать, кто его убийца.

— Думаешь, Савич…

— Я же сказал, шансов мало.

— Ладно, позвоню секретарше. А что конкретно мне искать?

— Понятия не имею. И еще… — Он замолчал, как бы раздумывая. — Возможно, полезно будет подробнее узнать о людях, которых убили по приказу Савича. Историю Горди Балью мы уже знаем. Ну а Фредди Моррис и Андре Бонне, у которого дом взорвали? Может, если мы в их прошлом покопаемся, то найдем человека, которой что-то знает, что-то слышал, и сумеем на это опереться. Хотя бы ордер на обыск получим. Что думаешь?

Он знал, как его слова должны были разочаровать Диди. Брови у нее наверняка далеко уползли на лоб.

— Наверное, — уныло протянула она. — И что ты надеешься найти?

— Не знаю. До тех пор, пока мы это не найдем. — Он опять стратегически помолчал и вздохнул. — Эх, черт, наверное, я пальцем в небо попал. Забудь. Я придумаю что-нибудь получше.

— У тебя там дождь все еще льет?

— Нет, здесь солнечно.

— И у нас тоже. От всего пар валит. Дышать чертовски тяжело. — Она тоже многозначительно помолчала и спросила, когда он собирается возвращаться.

— Через пару дней.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, честное слово. Встал поздно. Пробежался с утра. Разогнал из головы всех тараканов. Тут-то мне и пришла идея снова проверить всех этих парней. Но если тебе кажется, что от этого никакой пользы…

— Я этого не говорила.

— Зато подумала.

— Да нет, я все проверю, — нехотя согласилась она. — Хоть какое-то занятие. Все равно делать больше нечего.

Наверное, она рада, что он так быстро переключился на Савича. Дункану стало стыдно — он ею манипулировал. Но только слегка.

— Хорошо. Начни с Фредди Морриса и прочеши личную информацию. Родители, жены, подружки, друзья. Может, кто-то ночами не спит, мечтает заложить нам Савича.

— Мы с большинством из них уже поговорили сразу после убийств.

— Можно еще разок; расширь список.

— Ладно.

Он притворился, что не замечает ее недовольства.

— И не забудь Чета Роллинза. Того, что убили в тюрьме.

— Дело «Ирландский ручей»?

— Точно.

— Это не наш случай. Расследование проводили в «Джексоне».

— И могли что-нибудь упустить.

— Хорошо. Я проверю, — сказала она. Потом спросила: — А ты в порядке?

— В полном.

— У тебя голос какой-то странный.

— Я зевал. — Он заметил, что Элиза дошла до конца ряда и поворачивает в его сторону. Пора закругляться. — Наверное, вздремну немного, — сказал он Диди. — Не забудь позвонить секретарше Наполи. И сразу сообщи, как только что-то найдешь. Пока.

Он отсоединился, пока Диди не успела еще что-нибудь спросить. И отключил звонок. Если Диди перезвонит, телефон только завибрирует.

Он вышел из бара навстречу Элизе. Заглянул к ней в тележку.

— Нашла все, что нужно?

— Куда ты звонил?

— На работу.

— Зачем?

— Привычка.

— Ты говорил с детективом Боуэн?

— С ее голосовой почтой. Оставил сообщение: отдыхаю, расслабляюсь, отлично провожу время.

— Когда расскажешь, что я жива?

— Когда во всем разберусь. Что ты купила?

Она по-прежнему не сводила глаз с телефона, пристегнутого у него к поясу. Потом криво улыбнулась и ответила:

— Конечно, супермодели из меня не получится, но по крайней мере я буду одета и причесана. Вкусный был лимонад?

— Хочешь?

— Чтобы у меня зубы стали красными? Он вытер рот.

— Правда, что ли?

— Ты похож на Дракулу, — засмеялась она. — Наверное, скоро сойдет.

Он оплатил ее покупки — при этом Дункан старательно не смотрел на трусики и лифчики, проплывавшие мимо него на товарной ленте — и они вернулись на Леди-Айленд. Остановились у палатки на обочине, купили к ужину свежих креветок.

— Воду я кипятить умею, — сказал он, передавая ей в окно пакет.

Вернувшись, отправились гулять. Бродили по узким островным переулкам, жарились на полуденном солнце. Дункан подумал, что хорошо бы им еще за руки взяться. Но брать Элизу за руку он не стал, и она тоже до него не дотронулась.

По возвращении домой она извинилась и пошла в душ. Дункан уселся в тени на ступеньках крыльца и, обливаясь потом, стал убеждать себя, что ему необходимо побыть одному — так лучше сочинять план о том, как поймать Лэрда и Савича. На самом деле он сбежал от звуков льющейся воды, доносившихся из ванной, и образа Элизы, покрытой мыльной пеной.

Она сама вышла к нему, принесла по стакану чая со льдом. От нее сладко пахло мылом. Волосы еще не просохли и торчали во все стороны. У оснований крашеных прядей начинали проглядывать светлые корни. Почувствовав его взгляд, она смущенно потрогала волосы рукой:

— Они отрастут.

— Можешь оставить короткую стрижку. Она такая… — Он уже хотел сказать «сексуальная», но поправился: — Привлекательная.

Она переоделась в обновки — светло-зеленые шорты и белую футболку, под которой слабо очерчивался новый бюстгальтер. Незатейливо. Скромно. Ему хотелось сорвать с нее все до последней нитки. Зубами.

Он резко встал и спросил, нужна ли ей еще ванная. Не нужна, сказала Элиза. Он быстро туда ушел, разделся и залез под душ. На полочке теперь появились крем для бритья в баночке нежного оттенка, розовая бритва, шампунь, кондиционер и увлажняющий гель для душа. С душевого распылителя свисала круглая сетчатая сиреневая мочалка.

— Бабьи причиндалы, — пробормотал Дункан, хватаясь за обычный кусок мыла.

Увы, бабьи причиндалы возбудили его эрекцию. Он даже горячую воду не стал включать.

Когда он вышел из душа, она сидела на диване и смотрела телевизор.

— Что это? — спросил он.

— Канал киноклассики.

— Он черно-белый.

— Ну и что?

— А это кто?

Она удивилась его невежеству:

— Натали Вуд[21], кто же еще.

— А. — Он сел на противоположный конец дивана. — Про что это?

— У них со Стивом Маккуином было свидание на одну ночь. Он его почти не помнит, а она забеременела. Она его находит и просит денег на аборт — это кино снимали тогда, когда аборты были запрещены и их делали тайно. Стив Маккуин пытается достать денег, после долгих приключений собирает нужную сумму и договаривается с врачом. Но когда они приходят в назначенное место — жуткое, холодное, пустое здание, — они не выдерживают.

— И что дальше?

— Она впадает в истерику, начинает кричать. Он — а он ждет ее в коридоре — бросается в кабинет и кричит врачу: «Если тронешь ее — убью!» Обнимает ее и утешает, пока она плачет. Это моя самая любимая сцена. Эта и следующая, когда они едут в такси на заднем сиденье, он обнимает ее одной рукой, а она засыпает у него на плече.

— С ума сойти. — Дункан не сводил с нее глаз.

— Хороший фильм.

— Нет, я про тебя. Как ты все это запомнила? Сколько раз ты его смотрела?

— Раз десять, если не больше. — К удивлению Дункана, Элиза взяла пульт и выключила телевизор.

— Разве ты не хочешь досмотреть до конца?

— Это сказка. У нее счастливый конец.

— Ты не веришь в счастливые концы? Она повернулась к нему:

— А ты?