Глава 18

Это их приключение вызвало настоящий переполох. Сто раз их спросили о самочувствии, несмотря на то что они уверяли всех, что с ними все в порядке.

Лорен сидела за столом рядом с Оливией и Карсоном и ела бутерброды, приготовленные для них Розой. Джеред пил местное пиво вместе с мужчинами, собравшимися вокруг бочек. Лорен наблюдала за ним, и каждый раз, когда их взгляды встречались и он улыбался ей, Лорен охватывал трепет. Она изо всех сил старалась принимать участие в общем разговоре и отвечать на бесчисленные вопросы местных дам, которых интересовало, нравится ли ей ее новая жизнь в Техасе. Но ее мысли постоянно возвращались к Джереду. Она думала о том, какими теплыми были его губы, когда он целовал ее, думала о его руках, сильных, требовательных и нежных.

Потом она сидела на разостланном прямо на траве пледе рядом с Джередом, слушала оркестр, чувствуя его дыхание на своей щеке. Лорен буквально впитывала аромат его сигар и запах кожи от его жилета. «Если бы так было всегда», – думала она.

От Оливии не ускользнули ни нежные взгляды, ни «случайные» прикосновения. Она поняла, что эта безумная поездка сблизила Джереда и Лорен. После того как Вандайверы отбыли, сославшись на важные дела в Остине, Оливия переключила все свое внимание на сына и его жену. И то, что она увидела, ей не понравилось. Между ними что-то назревало, зарождалось, и это что-то следовало охладить, пока оно не дошло до состояния кипения. Эти новые отношения могли погубить все ее планы, чего не должно было случиться!

Локетты уехали в конце дня. Дома их ожидали приготовленные Розой чили и кукурузный хлеб. Все устали и ели вяло, но двоих из них лишила аппетита отнюдь не усталость.

Карсон ушел тотчас же после еды, и Оливия, притворясь, что слишком устала, предложила пораньше разойтись по своим комнатам. Лорен и Оливия вместе поднимались по лестнице, оставив Джереда в библиотеке пить свою последнюю рюмку перед сном.

Несколько раз Лорен внезапно просыпалась среди ночи и не сразу понимала, где находится. В доме царила тишина, и она снова засыпала. Ее разбудил стон. Лорен подождала, напряженно прислушиваясь. И вдруг раздался крик, заставивший ее выпрыгнуть из постели.

Кричал Джеред. Даже не подумав о том, чтобы накинуть халат, она проскользнула в ванную комнату и тихонько постучала в его дверь. Ответа не последовало, но она снова услышала хриплый крик и стон. Что, если он заболел? Можно ли ей войти? Лорен поколебалась секунду, затем приоткрыла дверь и заглянула в щелку.

Джеред метался на постели и глухо стонал. Лорен быстро прошла через комнату и склонилась над ним. Он тяжело дышал, его обнаженная грудь и лицо были покрыты бисеринками пота. Она не могла разобрать слов, которые он бормотал, но в них почувствовалась непереносимая мука. Снова и снова повторялось имя «Алекс».

– Джеред, проснитесь! – Лорен легонько встряхнула его за плечо. – Джеред, пожалуйста, проснитесь. Вам снится кошмар.

Но он не слышал ее, продолжая метаться. Потом вдруг забился в конвульсиях, скрежеща оскаленными зубами. Лорен удалось схватить его за руки и прижать их к подушке, заводя за голову.

Джеред пытался высвободиться, но ей каким-то образом удалось удержать его.

– Джеред, проснитесь.

Он открыл глаза и резко сел, словно внутри у него находилась какая-то пружина. Простыня упала с него, и, о Боже, Лорен увидела, что он был обнажен! Он дышал с трудом и тряс головой, пытаясь прогнать мучительный сон. Дрожащими пальцами он провел по своим влажным и всклокоченным волосам, а потом прикрыл лицо ладонями.

Лорен в темноте проскользнула к его туалетному столику и налила в таз свежей воды из кувшина. Намочив полотенце, она вернулась к постели.

– Джеред, вам снился кошмар, – сказала она мягко, стараясь его успокоить. – С вами все в порядке?

Он молча кивнул. Лорен отерла его лоб влажным полотенцем, а когда он опустил руки, – лицо и шею.

– Благодарю вас, Лорен. Сейчас я в порядке. Он попытался отодвинуться от нее и увернуться от ее рук.

– Вам снилась Куба? Алекс?

Джеред подозрительно посмотрел на нее и отвел глаза:

– Да.

Почему он весь дрожит?

– Вы хотели бы поговорить об этом? Теперь она говорила очень тихо, почти шепотом, бессознательно касаясь пальцами его выцветших на солнце волос.

– Нет, – ответил он хрипло. Потом с отчаянием добавил:

– Да, Лорен!

Его руки крепко обвились вокруг ее талии, он привлек ее к себе и спрятал лицо у нее на груди.

Лорен нежно прижала к себе его голову и стала тихо баюкать. Его неровное дыхание было теплым и влажным, она ощущала это сквозь тонкую батистовую ночную рубашку. Лорен была благодарна темноте, благосклонной к ее скромности. Бормоча слова утешения, она гладила его голову, пропуская сквозь пальцы жесткие пряди волос. Его чувствительные и нежные пальцы ласкали ей спину. Шли минуты, а он все не выпускал ее, а его голова покоилась у нее на груди. Лорен почувствовала, как его губы покрывали ее грудь поцелуями.

Все ее существо до самой глубины охватило неизъяснимое томление. Ничего подобного она никогда не испытывала. Сердце ее забилось сильнее, тело окатила горячая волна.

Лорен показалось, что она парит в воздухе, но с удивившей ее саму силой она все сильнее прижимала его голову. Из ее раскрытых губ вырвался тихий восторженный стон, когда Джеред взял губами ее сосок, нежно потянул его, а потом провел по нему языком.

Лорен потонула в ощущениях, которых она раньше не знала, и вдруг Джеред, резко отстранив ее от себя, сел, опустив голову между поднятыми коленями и закрыв лицо руками.

– Оставьте меня, Лорен, – пробормотал он. Его голос был настолько тихим, что она с трудом разобрала слова.

– Джеред, я…

– Оставьте меня, пожалуйста, – повторил он со стоном.

– Почему? Почему я должна вас оставить? Лорен готова была заплакать. Ее чувства были так напряжены, что голос сорвался.

– Потому что, черт возьми, – закричал он со злостью, – я не могу выносить, когда вы так близко, так податливы… и это… обнаженное тело и… нет. Просто возвращайтесь в свою комнату, пожалуйста.

– Нет, Джеред, – выдохнула она. Он поднял на нее глаза:

– Нет?

Она судорожно вздохнула:

– Я… я хочу быть вам настоящей женой, Джеред. Она не могла удержать слез, и они покатились по ее щекам.

– Я хочу остаться с вами.

– Лорен, – сказал он, качая головой. В его голосе слышалось сочувствие. Он говорил с ней как взрослый с ребенком. – Вы сами не понимаете, что говорите.

– Я признаю, что ничего не знаю… об этом. Но хочу знать. Я хочу быть вам такой же женой, как Глория Руди. Как Мария была Бену.

Они оба не заметили нелепости того, что она сказала.

– Пожалуйста, разрешите мне остаться с вами сегодня.

Джеред не спускал с нее глаз. По ее щекам катились слезы, волосы рассыпались по плечам и груди, которая притягивала его, ее стройная фигура четко вырисовывалась под тонкой ночной рубашкой, и он чувствовал, как удары сердца отдаются у него в висках. Тело его горело от желания обладать ею, и его мужская плоть, гордо и болезненно восставшая, ясно свидетельствовала об этом.

Джеред не осмелился пошевелиться, когда Лорен села на постель рядом с ним. Она подалась вперед, робко положила руки ему на плечи и прижалась губами к его рту.

Он понял, что не может больше бороться с собой, и, застонав, сжал ее в объятиях, покрывая страстными поцелуями. Лорен даже не заметила, как он раздел ее. И вот он уже лежал на ней, продолжая целовать.

Пылая безудержной страстью, Джеред все же старался проявить терпение и осторожность. С ним была не шлюха. Это была Лорен. Его жена. Он должен действовать осторожно и не напугать ее.

Лорен чувствовала, что его длинное мускулистое тело слегка расслабилось. Джеред снова начал целовать ее, но на этот раз медленно, осторожно, слегка касаясь ее щек, мочек ушей, шеи, пока она не ощутила, как ее собственное тело становится легким и податливым, сливаясь с его телом.

Большой загорелой рукой Джеред провел по ее груди, лаская ее мягкими круговыми движениями, пока сосок ее не стал твердым и упругим. Его пальцы медленно, осторожно касались этого набухшего бутона, и Лорен испытала такое наслаждение, что ей захотелось закричать.

Потом он взял сосок в рот, лаская и посасывая его. Она чувствовала легкое покалывание его небритой щеки, но это только усиливало наслаждение. Не переставая ласкать то одну, то другую грудь, Джеред провел ладонью по ее животу и чуть ниже.

Опускаясь все ниже и ниже, Джеред начал целовать ее живот, бедра, темный треугольник кудрявых волос. Лорен поймала себя на мысли, что не испытывает ни отвращения, ни страха. Ее чувства были такими, как… Ей не с чем было сравнить эти ощущения.

Рука Джереда слегка раздвинула ее ноги и проникла внутрь. Лорен встревоженно подумала, что ему не понравится непонятная ей влажность. Но Джеред радостно вздохнул и прошептал:

– Боже, Лорен, ты готова принять меня. О, как ты восхитительна!

Движение руки Джереда лишило ее способности мыслить. Это восхитительное движение пальцев пробудило в ней древний инстинкт, и ее бедра задвигались навстречу его могучему телу.

«Когда потом я буду вспоминать об этом, мне будет очень стыдно, но не сейчас, – подумала она. – Я ничего не могу поделать».

Джеред снова целовал ее губы, нежно, долго, бормоча что-то по-английски и по-испански. Он задвигался на ней, и ей было приятно ощущать тяжесть его тела. Лорен обвила его шею руками, чувствуя, как его колени нежно заставили ее бедра раздвинуться и он стал осторожно входить в нее.

Внезапно ее охватила паника, и Джеред тотчас же почувствовал это. Он поднял голову и посмотрел в ее широко раскрытые испуганные глаза, ища в них ответа, на который надеялся.

– Это правда? Ты никогда не была с мужчиной? В его голосе звучало что-то похожее на благоговение, и Лорен поняла, почему ее ответ так важен для него. Бен! Она ничего не сказала, а только покачала головой.

– Лорен!..

Всю силу чувств, на которые был способен Джеред Локетт, он вложил в ее имя.

Он начал целовать ее жарко, быстро, страстно. Потом прошептал:

– Прости меня, Лорен, я причиню тебе боль.

Он вошел в нее, и она закричала бы, если бы он не прижал ее голову к своему плечу, как бы защищая ее.

Жгучая боль пронзила ее.

– Прости, моя дорогая. Расслабься, насколько можешь, – шептал он ей почти в самое ухо. И усилием воли Лорен заставила расслабиться мускулы, о существовании которых и не подозревала. Боль ослабела. Но как долго это должно продолжаться?

Джеред не двигался. Лорен слышала его неровное дыхание. Она пошевелилась, стараясь занять более удобное положение, и услышала, как он судорожно втянул в себя воздух.

– О Боже! Тебя так приятно ощущать, – с усилием шептал он, зарываясь лицом в подушку. – Ты так плотно окружаешь меня. Ты совершенство, совершенство.

Медленно он начал двигаться внутри нее. Боль возвращалась волнами с каждым новым толчком, но где-то за этой болью было обещание наслаждения. Она не могла различить слов, которые Джеред бормотал ей на ухо, но смысл их был ей ясен.

То, что тело Джереда было прижато к ее телу, а его твердая, горячая плоть находилась внутри нее, было удивительно, они как бы слились, стали единым целым. Инстинктивно Лорен подчинилась ритму его тела, начала отвечать на движения Джереда, подлаживаясь под них. Внезапно он весь напрягся, и она почувствовала, что в нее вливается поток жизни. Она неосознанно сжала коленями его бедра.

Теперь Джеред лежал на ней обмякший и обессиленный, до тех пор, пока его дыхание не восстановилось. Она провела руками по его широкой спине, мысленно восхищаясь выпуклыми мускулами, мощным позвоночником и гладкой кожей. Он приподнялся на локтях и посмотрел ей в глаза.

– Боже мой, Лорен, – прошептал он изумленно, – что ты сделала со мной?

Он скатился с нее и лег рядом, притянув ее к своей широкой груди. Так они долго лежали, не произнося ни слова. Его руки лениво скользили по ее спине, бедрам и ногам. Внутри нее все горело, но она чувствовала удовлетворение, Лорен вздохнула. Приподняв ее лицо за подбородок, Джеред повернул ее к себе:

– Моя маленькая девственница. Было очень больно?

– Нет, – солгала она.

Джеред попытался удержаться от улыбки, но ему это не удалось, и он тихо рассмеялся:

– Как бы не так. Ты останешься леди до самого конца, до самой смерти, так ведь?

Он потянулся к ней и поцеловал нежным, почти целомудренным поцелуем. Потом перекинул свои длинные ноги через край кровати и, нисколько не стесняясь, прошел через комнату к туалетному столику. Лорен изучала его тело. Ни один художник не смог бы передать чувственную грацию его походки, оттенок кожи, покрытой мягким светло-рыжим пушком. Он был прекрасным животным – самцом, и, несмотря на свой только что приобретенный опыт, Лорен покраснела.

Джеред вернулся с мокрым полотенцем и, став на колени у постели, протянул руку, пытаясь раздвинуть ей ноги. Она инстинктивно отшатнулась.

– Я не собираюсь причинять тебе боль, – сказал он тихо. – Это поможет тебе оправиться.

В его голосе было столько нежности, что она позволила ему раздвинуть ее ноги и прижать влажную ткань к горящему телу. Лорен старалась не смотреть ему в глаза, а уставилась в потолок, удивляясь тому, что он делал с ней. Никогда, в самых откровенных своих фантазиях, порожденных, почти полным невежеством, она не представляла, что такое возможно в отношениях между мужчиной и женщиной. Впрочем, может быть, это было возможно только с Джередом. Она отважилась бросить взгляд на мужа.

Он смотрел на нее так, будто читал ее мысли и знал все, о чем она думала.

– Обещаю, Лорен, это никогда больше не будет так мучительно, как сегодня. – Он слегка улыбнулся. – Возможно, ты даже научишься получать от этого удовольствие.

Прохладное полотенце принесло ей облегчение, и она прошептала:

– Благодарю тебя.

Лорен села на постели, прижимая к себе простыню, и потянулась за ночной рубашкой.

– Что ты делаешь? – спросил Джеред, укладываясь рядом с ней.

– Я подумала…

– Подумала что? – перебил он ее, отбирая рубашку и стягивая с нее простыню. – Что ты подумала, Лорен? – переспросил Джеред, укладывая ее на подушки.

Его губы снова оказались у ее груди, и она утратила способность соображать.

– Я думала… о… О Боже! Он мягко усмехнулся:

– Поспи. – Положив голову на подушку, он закрыл глаза. Одна его рука лежала у нее на животе, другая – на груди.

Спать? Только не в эту ночь. Ей надо было о многом подумать. Она и Джеред, враждовавшие, спорившие, игнорировавшие и обижавшие друг друга, теперь лежали рядом в его постели совершенно обнаженные, испытав самое восхитительное, что может быть, и он хотел, чтобы она спала. Невозможно.

«Теперь я никогда больше не смогу спать», – подумала Лорен и уснула.

– Доброе утро!

– М-м-м?

– Я сказал: доброе утро, миссис Локетт. Лорен открыла сонные глаза и увидела рядом с собой улыбающееся лицо мужа. Комната все еще была погружена в полумрак.

– Джеред, – пробормотала она жалобно, – еще не утро. Еще глухая ночь. – Она уткнулась в его заросшую волосами грудь и широко зевнула.

– Первое, что я делаю утром, это встаю, – сказал он и усмехнулся невольной двусмысленности своей фразы. Но Лорен явно не уловила ее и продолжала смотреть на него наивными и ясными глазами.

– Лорен.

Джеред провел рукой по ее щеке и наклонился, чтобы нежно поцеловать в губы.

Она уютно устроилась, наслаждаясь теплом его тела, а он прикрыл их обоих одеялом. Он гладил рассыпавшиеся по его груди волосы Лорен и невесело усмехался про себя. Кто бы мог подумать, что он, Джеред Локетт, способен на такое? То, что он провел с женщиной всю ночь, уже само по себе было необычно. Прежде, едва удовлетворив свое желание, он стремился покинуть женщину, с которой только что был близок. Но прошлой ночью он захотел остаться, и именно с этой женщиной.

Никогда прежде он не испытывал к женщине такого глубокого чувства. Близость всегда доставляла ему наслаждение, но при этом частенько его мысли где-то блуждали: он думал о карточной игре, о делах, о другой женщине.

Однако прошлой ночью он всецело был занят женщиной, лежавшей в его объятиях и отвечавшей на его ласки с девственной застенчивостью. Ощущение ее тела, ее запах, нежность ее кожи, вкус ее губ – все это так захватило его, что все его чувства были отданы ей. И ему не хотелось, чтобы это кончалось.

И через миллион лет Джеред не признался бы, что и для него эта ночь была в определенном смысле первой. Он посвящал женщину в любовь. Она была девственницей. Он никогда не рассчитывал на такой дар и не думал, что заслуживает его, однако она отдала ему себя.

Почему? После всех оскорблений, которые он обрушил на нее, почему она пришла к нему и предложила себя? Джеред наклонился и коснулся губами ее лба, как бы желая получить ответ на мучивший его вопрос.

Лорен попыталась кончиками пальцев разгладить морщинку между его густыми темными бровями. «Когда он станет старше, они будут такими же косматыми, как у Бена», – подумала она.

Двадцать четыре часа назад она и не подозревала, что возможна такая близость с другим человеком, какая была у них с Джередом. А теперь они лежали рядом, обнимая друг друга, и Лорен не испытывала ни робости, ни смущения, ни неловкости, ни чувства вины. Куда делись все ее жесткие и незыблемые принципы? Теперь это не имело значения, теперь она хотела только одного – узнать, какие еще радости могло предложить ей его тело.

Джеред находил тайные точки на ее теле, ласкал или целовал их, заставляя ее стонать от наслаждения, Сначала робко, а потом все смелее и смелее Лорен стала гладить его покрытую волосами грудь. Она слегка подула на курчавые волосы. Его кожа была теплой и упругой. Лорен начала нежно массировать пальцами рельефно выступающие мускулы, подчиняясь скорее инстинкту, чем знанию. Он застонал, когда ее рука коснулась набухших коричневых сосков. Она тотчас же отдернула руку, но Джеред настойчиво прижал к себе ее голову. Лорен уткнулась лицом в его шею и провела по ней языком. Сильные пальцы Джереда легли на ее бедра, и он прижал ее к своему телу так, что она почувствовала его отвердевшую мужскую плоть.

– Я снова хочу тебя, Лорен, но боюсь причинить тебе боль, – сказал он со страданием в голосе.

– Ты и не сделаешь мне больно, не сделаешь. Пряди ее волос обвивали его шею. Джеред перевернул ее на спину и, нависая над ней, глядя ей в глаза, попросил:

– Скажи мое имя, Лорен. Я хочу видеть, как твои губы произносят мое имя. Пожалуйста, произнеси его. Она взяла в ладони его лицо и прошептала:

– Джеред, Джеред, Джеред… И он медленно, осторожно вошел в нее. Это все еще было болезненно, но и в помине не оставалось той жгучей боли, которую она испытала первый раз. Джеред двигался внутри нее, как хорошо отлаженная машина, целью которой было подарить ей наслаждение.

Джеред умело приподнял вверх, ее бедра и слегка потянул на себя, чтобы их близость стала еще полнее. Он вошел в нее гораздо глубже, чем в первый раз, и все ее женское естество раскрылось ему навстречу.

Лорен почувствовала, что душа ее парит где-то очень высоко и поднимается все выше и выше, к неизвестной пока, окутанной туманом вершине, таинственной, но желанной. Лорен пугала эта бездна, над которой она парила, и она плотно зажмурила глаза.

– Нет, Лорен, не бойся, – убеждал Джеред прерывающимся шепотом. – Не бойся… не бойся… – Он держал ее крепко, и, когда его страсть достигла такой точки, что он уже не мог больше сдерживаться, он выплеснул ее внутрь Лорен, омыв ее живым огнем.

Джеред оставался в покое только минуту. Потом, приподнявшись на локтях, но все еще находясь внутри этого сладостного плена, этой сладостной пещеры, пошевелился:

– Ты меня чувствуешь, Лорен?

– Да, – прошептала она, – да.

– Я делаю тебе больно? – Он снова пошевелился внутри нее.

– О Боже, нет, это приятно.

– Тогда почему ты остановилась? Ты была близка к невероятному наслаждению. Ты боишься этого?

Не в силах выдержать его испытующего взгляда, она кивнула, уткнувшись лицом ему в плечо.

– Понимаю, – сказал он тихо.

Уверенный в своих возможностях, Джеред сознавал, что даже теперь может довести ее до высшей точки наслаждения, но решил, что она еще не готова принять его.

Он отвел ей волосы с висков и поцеловал в лоб и глаза.

– Давай поспим еще. – Повернув Лорен спиной к себе, Джеред крепко прижал ее к своей груди. Он заснул, вдыхая аромат ее волос.

Глава 19

Увидев Джереда и Лорен за ленчем, Оливия тотчас же поняла, что худшие ее опасения оправдались. Слуги о чем-то взволнованно перешептывались, но она никогда не утруждала себя изучением испанского языка и потому не понимала, о чем они шушукаются.

Однако она не могла не заметить многозначительных улыбок, которыми обменивались Лорен и Джеред, их полного невнимания ко всему происходящему вокруг, а также темных кругов под глазами молодых людей. Нетрудно было догадаться обо всем остальном.

Черт возьми! Как мог ее сын поддаться чарам этого тепличного цветка? Он всегда предпочитал шумных, неряшливых девиц с подмоченной репутацией. Что привлекло его в этом хрупком образце дамской добродетели? Правда, сам факт, что он переспал с Лорен, еще ни о чем не говорил, если только это не перейдет в сильную привязанность или если. Боже сохрани, она не забеременеет. Внушало надежду, что Джеред был достаточно осторожен, чтобы не допустить такого несчастья.

Оливия тайком наблюдала за ними, и, как только молодая пара поднялась из-за стола, сказав, что они хотят «подремать» после обеда, она решительно произнесла:

– Джеред, мне бы хотелось сказать тебе пару слов. Оливия бросила салфетку на стол и встала.

– Вчера мы с Паркером обсуждали кое-какие планы, и я думаю, тебе следует знать, о чем шла речь.

Джеред задумчиво посмотрел на Лорен и неохотно проговорил:

– Хорошо, мама. Лорен, я присоединюсь к вам позже.

Оливия дождалась, пока Лорен выйдет, и предложила Джереду пройти в кабинет. Когда он уселся в глубокое кожаное кресло и закурил сигару, она рассказала ему о своем новом плане.

– Право же, Джеред, мне кажется, ты сегодня уж слишком чувствителен, – проговорила Оливия спокойным, ровным тоном, совершенно не соответствовавшим снедавшему ее беспокойству, когда вся семья собралась за ужином.

– Сейчас я предпочел бы не говорить о делах, мама. Голос Джереда звучал напряженно. Лорен заметила, как переменилось его настроение после утреннего разговора с матерью. Джеред утратил всю свою веселость. Они проговорили в кабинете больше часа, и потом Джеред прошел прямо в свою комнату, а позже уехал из дому. Она не видела его с самого ленча.

– Конечно, но ведь у нас нет секретов от Лорен, верно? – сказала Оливия сладким голосом, поглядывая на невестку. – В конце концов она твоя жена, Джеред.

Лорен покраснела и уставилась невидящим взглядом в тарелку. Знает ли Оливия о том, что произошло прошлой ночью? А если знает, как она отнеслась к тому, что их брак перестал быть фиктивным?

– Ты думаешь, наши планы могут ее шокировать? – не унималась Оливия.

– Черт возьми, мама! – взорвался Джеред.

– Дело в том, Лорен, – продолжала Оливия, словно и не замечая гнева Джереда, – Вандайверы и я решили, что электростанцию лучше построить в другом месте. Теперь плотину на реке придется строить выше по течению, в результате чего Пуэбло останется без воды. Таким образом, как вы понимаете, город обречен. Естественно, это вызовет большое недовольство местных жителей. Нам необходимо подвести общественное мнение к мысли, что уничтожение Пуэбло принесет всем только пользу, а для этого следует предпринять кое-какие меры.

Лорен положила вилку и непонимающе посмотрела сначала на Оливию, потом на Джереда. Оливия не отвела взгляд, Джеред опустил голову.

– Кажется, я не совсем понимаю, – Лорен облизала губы, – какие меры вы имеете в виду?

– Лорен, не вникайте в эти дела. Это вас не касается, – рявкнул Джеред.

– Безусловно, это ее касается, Джеред. Моя дорогая, – снова обратилась к Лорен Оливия тем самым приятным тоном, который она приберегала для светских бесед. – Мы собираемся согнать в Пуэбло банду нищих, бродяг, наемников, или как вам будет угодно их называть. Они придут в город и, претендуя на право стать полноправными жителями, учинят там смуту. Их задачей будет поджигать, грабить, устраивать драки, короче говоря, делать все, чтобы вспыхнул бунт. Этот жалкий городишко они разрушат сами. Наши наемники им помогут. Паркер считает эту идею блестящей. Он попросил Джереда поехать в Остин и организовать людей. Джеред часто бывает в местах, где легко можно найти такую публику.

Краска сбежала с лица Лорен. Она не могла поверить услышанному. Когда она заговорила, голос ее дрожал от возмущения:

– Но ведь при этом погибнут люди! И подумайте, сколько домов будет разрушено. Оливия пожала плечами:

– Думаю, кое-кто пострадает, однако потеря невелика, верно?

– Но в этом нет необходимости. Разве нельзя построить электростанцию в том месте, где планировалось вначале?

– Можно. Но дело в том, что я этого не хочу.

– Но нельзя по прихоти одного человека разрушить целый город. Зачем вам это?

Лорен изумленно смотрела на женщину, сидевшую напротив нее. Лицо Оливии исказилось от ненависти, сразу став жестким и некрасивым. Внезапно Лорен поняла причину.

– Месть, – прошептала она. – Свою ненависть к одной женщине вы вымещаете на целом народе. Оливия уставилась на нее испепеляющим взглядом:

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Прекрасно понимаете. Мария Мендес. Вы не можете примириться с тем, что Бен любил…

– Замолчите! – вскрикнула Оливия, изо всей силы ударив кулаками по столу. Жалобно зазвенел хрусталь.

– Нет, я не замолчу! Вы обрекли бы Елену и Изабеллу на смерть, выгнав их из своего дома. Я еще тогда подумала, что вы воплощение жестокости и бессердечия, но сейчас вы превзошли саму себя. Возможно, я и могу понять, почему вы ненавидите Марию, но не обязательно…

– Если я так хочу, значит, обязательно, – перебила ее Оливия, тяжело дыша. – Мне нет нужды оправдываться ни перед вами, ни перед кем бы то ни было.

Лорен поразила страстность этой женщины, доведенной до крайней степени ненависти и отчаяния. Бесполезно пытаться в чем-нибудь убедить одержимую.

– Конечно, вам нет нужды оправдываться ни перед кем в целом мире, – сказала Лорен, выделив последнее слово. Она знала, что теперь никогда больше не будет бояться Оливию. Не доверять ей, не любить ее – да, но бояться она никогда больше не будет. Оливия была безнадежна, но относительно Джереда этого сказать было еще нельзя, у Лорен оставалась надежда.

Во время жаркого спора между женой и матерью Джеред, не отрываясь, смотрел на пламя свечи, освещавшей обеденный стол.

Лорен повернулась к нему:

– Джеред? Джеред, вы не можете поддерживать этот чудовищный план. – Ее слова прозвучали как вопрос, в смысл которого она и сама не верила.

– Я просил вас не вмешиваться, Лорен, – проворчал он, – вы не разбираетесь в таких делах.

– Я все понимаю! – выкрикнула она. – Я понимаю, что вы собираетесь делать, и это омерзительно, преступно и…

Джеред вскочил, опрокинув стул, а заодно и кувшин с красным вином.

– Черт возьми, оставьте меня в покое. Он вышел в холл. Лорен поспешила за ним. Остановившись перед ним, она положила руки ему на грудь и заглянула в его глаза: