– Я, – сказала Тайл, выступая вперед. Ронни удивленно взглянул на нее.
      – Откуда этот Кэллоуэй знает, как вас зовут? – Он протянул трубку Тайл. – Вы что, какая-нибудь знаменитость?
      – Не на твоем уровне. – Она взяла трубку. – Слушаю.
      Голос был явно начальственный – сухой и четкий.
      – Мисс Маккой? Я Уильям Кэллоуэй, старший агент ФБР.
      – Здравствуйте.
      – Вы можете говорить свободно?
      – Да.
      – Вам угрожают?
      – Нет.
      – Как там сейчас дела?
      – Ронни все описал точно. Агент Кайн едва не довел дело до катастрофы, но мы смогли с ним справиться.
      Явно удивленный, старший агент ответил не сразу:
      – Простите, не понял.
      – Вы напрасно его сюда послали. Это было неудачно придумано. Мисс Денди требуется акушер, а не вольный стрелок.
      – Мы не знали…
      – Что же, теперь вы знаете. Я, конечно, не пытаюсь учить вас, как следует работать…
      – Разве? – сухо осведомился он.
      – Но я прошу вас как-то договориться с мистером Дэвидсоном.
      – Наше бюро не ведет переговоров с захватчиками заложников.
      – Но это же не террористы! – воскликнула Тайл. – Это пара ребятишек, перепуганных и запутавшихся. Они просто не знают, что им делать.
      Она слышала громкие голоса в том помещении, откуда звонил Кэллоуэй. Он прикрыл трубку ладонью, чтобы переговорить с кем-то в комнате. Агент Кайн поднял голову и взглянул на Тайл мутными глазами. Интересно, он сознает, что именно она погасила свет в его очах с помощью банки с соусом чили?
      – Мистер Денди очень беспокоится о состоянии своей дочери, – продолжил разговор Кэллоуэй. – Кассирша, как ее, Донна, сказала мне, что Сабра родила.
      – Да, девочку. Они обе… стабильны. – Тайл взглянула на Дока, он еле заметно кивнул. – Скажите мистеру Денди, что его дочери не грозит непосредственная опасность.
      – Шериф Монтез сказал, что там с вами один человек из местных, у которого есть медицинское образование.
      – Совершенно верно. Он помог Сабре при родах.
      Глаза Дока сузились.
      – Шериф Монтез сказал, что не помнит, как его зовут. Все называют его Доком.
      – Верно.
      – А вы знаете его имя?
      Тайл прикинула варианты. Пока Сабра рожала, она не могла думать ни о чем другом, и все-таки то, что происходило снаружи, не ускользало от ее внимания. Она слышала шум винтов вертолетов. Некоторые из них были полицейскими, другие – «Скорая помощь», но она также готова была поспорить, что прибыли и представители прессы из Далласа, Форт-Уэрта, Остина, Хьюстона. Большие станции и их филиалы.
      Ценность этой истории для прессы автоматически повышалась благодаря участию в ней Тайл Маккой. Ее нельзя было назвать знаменитой, но, даже по самым скромным прикидкам, она играла на телевидении довольно заметную роль. Тайл появлялась на экране практически ежедневно в вечерних новостях. Эти передачи затем ретранслировались станциями поменьше и кабельным телевидением по всему Техасу и Оклахоме. А это несколько миллионов зрителей. Так что она была лакомой приправой к и без того уже сенсационной истории. А если добавить к этой смеси участие доктора Брэдли Стэнвиса, который три года назад исчез из поля зрения прессы после громкого скандала…
      Но Тайл хотела, чтобы это было ееистория.
      Если она расскажет, кто такой Док, ей придется проститься со своей эксклюзивной передачей. Все остальные успеют раньше. История пройдет по всем каналам, прежде чем она напишет начальный текст. К тому времени, как она подготовит свой собственный отчет, появление из небытия доктора Стэнвиса перестанет быть новостью.
      Наверное, Галли никогда не простит ей этого, но Тайл решила пока сохранить имя Дока в тайне. Поэтому она не дала Кэллоуэю прямого ответа.
      – Док сотворил настоящее чудо. Сабра ему очень доверяет.
      – Как я понял, он был ранен в перестрелке?
      – Царапина, сущие пустяки. Мы все в порядке, мистер Кэллоуэй, – нетерпеливо сказала она. – Конечно, мы устали, но никто не пострадал, я уже несколько раз это повторяла.
      – Вас не принуждают так говорить?
      – Абсолютно нет. Ронни вовсе не хочет причинить кому-либо вред. Он хочет одного: уйти отсюда с Саброй и своим ребенком и уехать куда-нибудь.
      – Мисс Маккой, вы же знаете, что я не могу такого допустить.
      – Но ведь можно найти какой-то компромисс.
      – Я не обладаю правом…
      – Мистер Кэллоуэй, а вас не принуждают это говорить?
      Он немного помолчал, потом сказал:
      – Продолжайте.
      – Если вам уже пришлось иметь дело с Расселлом Денди, тогда вы легко поймете, почему эти ребятишки были доведены до отчаяния и сделали то, что сделали.
      – Я не могу прокомментировать ваши слова, но я понимаю, что вы имеете в виду.
      Тайл поняла, что Денди находится где-то поблизости.
      – Судя по всему, человек этот – тиран, – продолжила она. – Может быть, вы не в курсе, но он поклялся силой разлучить ребят и отдать их ребенка на усыновление. Ронни и Сабра хотят одного – свободно распоряжаться собственным будущим и будущим их ребенка. Это семейная проблема, мистер Кэллоуэй, и именно так к ней следует подходить. Может быть, мистер Денди согласится на посредника, который поможет им смягчить конфликт и прийти к соглашению?
      – Ронни Дэвидсону все равно придется за многое ответить, мисс Маккой. К примеру, за вооруженное ограбление.
      – Уверена, Ронни готов нести ответственность за свои действия.
      – Дайте мне с ним поговорить. – Ронни взял у нее трубку. – Послушайте, мистер Кэллоуэй, я не преступник. То есть не был им до сегодняшнего дня. Меня даже ни разу не штрафовали за превышение скорости. Но я не позволю мистеру Денди распоряжаться будущим моей маленькой девочки.
      – Скажи ему, о чем мы договорились, Ронни! – крикнула Сабра.
      Он взглянул на нее, и его лицо болезненно исказилось.
      – Поговорите с отцом Сабры, мистер Кэллоуэй. Убедите его оставить нас в покое. Тогда я всех отпущу. Да, это мое условие. – Он помолчал, слушая, что ему говорит Кэллоуэй. – Я сам знаю, что им следует быть в больнице, и чем скорее, тем лучше. Даю вам час. Перезвоните и скажите, что вы решили.
      Ронни бросил трубку и снова взглянул на Сабру. Она прижала к себе крошечную дочку и кивнула.
      – Ладно, вы все слышали, – сказал он, обращаясь к заложникам. – Я хочу, чтобы мы все вышли отсюда в целости и сохранности. Теперь слово за Денди. Можете пока расслабиться. Через шестьдесят минут все будет кончено.
      – А вдруг он не согласится оставить вас в покое? – спросила Донна. – Что ты тогда с нами сделаешь?
      – Почему бы вам не сесть и не помолчать? – раздраженно бросил Берн.
      – Почему бы тебе не поцеловать меня в задницу? – возмутилась она. – Ты мне не начальник! Я хочу знать, буду я жить или умру. Что он будет делать через час? Перестреляет нас по очереди?
      Повисло неловкое молчание. Все взгляды устремились к Ронни, но он упрямо не желал отвечать на их молчаливый вопрос.
      Агент Кайн снова впал в полузабытье, а возможно, просто повесил голову от стыда за свою неудачную попытку освободить заложников. Так или иначе, он сидел, опустив подбородок на грудь.
      По Глэдис и Верну стало заметно, что они устали. Возбуждение, сопутствовавшее рождению ребенка, прошло, Глэдис положила голову на плечо Верна и закрыла глаза.
      Тайл присела на корточки рядом с Доком. Сабра снова заснула, маленькая Кэтрин спала у нее на руках.
      – Как она?
      – Слишком сильное кровотечение, черт побери. Давление падает.
      – Что вы можете сделать?
      – Я пытался массировать матку, но это не помогло. – Он наморщил лоб, напряженно соображая. – Есть еще один способ.
      – Какой?
      – Кормление.
      – Разве у нее могло уже появиться молоко?
      – Нет. Вы когда-нибудь слышали об окситоцине?
      – Кажется, это что-то женское.
      – Гормон, который помогает отделению грудного молока. Он также способствует сокращению матки, что в свою очередь, уменьшает кровотечение. Сосание стимулирует высвобождение этого гормона.
      – Вот как? Тогда почему вы не…
      – Потому что я считал, что к этому времени они уже давно будут в больнице! Кроме того, ей и так уже досталось.
      Они немного помолчали, глядя на Сабру. Им очень не нравилась ее бледность.
      – Еще я боюсь инфекции, – признался Док. – Черт побери, их обеих необходимо немедленно госпитализировать! Что вы можете сказать об этом Кэллоуэе? Типичный служака?
      – Похоже на то. Но, по-моему, способен мыслить разумно. С другой стороны, Денди – настоящий маньяк. Я хорошо слышала, как он где-то за спиной Кэллоуэя сыпал угрозами. – Она взглянула на Ронни, старавшегося одновременно не выпускать из поля зрения парковочную площадку и мексиканцев, которые определенно все больше нервничали. – Он нас не убьет, как вы думаете?
      Док явно не торопился ответить на ее вопрос. Он поменял подкладку под Саброй и устало провел ладонью по волосам. По городским меркам, ему не помешал бы визит к парикмахеру. Но почему-то ему, особенно в такой обстановке, шли отросшие волосы.
      – Я понятия не имею, как он поступит, мисс Маккой. Меня вообще не перестает удивлять, каким несчастьям одно человеческое существо может подвергнуть другое. Не думаю, что мальчишка способен выстроить нас всех и хладнокровно расстрелять, но никаких гарантий дать не могу. Тем более что разговоры на эту тему на исход никак не повлияют.
      – Довольно пессимистичная точка зрения.
      – Вы спросили, я ответил. – Он безразлично пожал плечами. – Хотя считаю, что нам ни к чему об этом разговаривать.
      – Тогда о чем вы хотите поговорить?
      – Ни о чем.
      – Неправда! – Тайл нахмурилась. – Вы хотели бы спросить, как вышло, что я вас узнала.
      Док взглянул на нее, но ничего не сказал. Он успел возвести вокруг себя заслон, но ее задачей как раз и было пробить эту невидимую броню.
      – Когда вы вошли в магазин, я сразу подумала, что в вас есть что-то знакомое, но не могла вспомнить, где я вас встречала. Потом, во время родов, как раз перед тем, как появился ребенок, я сообразила, кто вы такой. Мне кажется, вас выдало то, как вы обращались с Саброй.
      – У вас потрясающая память, мисс Маккой.
      – Тайл. На самом деле моя память могла бы быть и получше. Дело в том, что я о вас рассказывала в одном из репортажей.
      Он невнятно выругался.
      – Значит, вы были среди той шайки репортеров, которая превратила мою жизнь в ад?
      – Я – хороший репортер, доктор Стэнвис.
      Он презрительно рассмеялся.
      – Ну еще бы. И вам нравится то, чем вы занимаетесь?
      – Очень.
      – Вам нравится лезть в жизнь посторонних людей, которых и так постигла беда, выносить все их несчастья на суд общественности, лишать их возможности хотя бы собрать осколки своей разбитой жизни?
      – Вы вините в своих трудностях прессу?
      – По большей части, да. Вы прекрасно знаете, как негативная пресса может повлиять на положение дел – в больнице, например. А плохая пресса – ваша работа и вам подобных.
      – Вы сами создали себе негативную прессу, доктор Стэнвис.
      Он сердито отвернулся, и Тайл поняла, что она задела больную струну.
      Доктор Брэдли Стэнвис был известным онкологом, работавшим в одном из самых популярных и прогрессивных онкологических центров в мире. Туда съезжались пациенты со всех концов света. Как правило, это была их последняя попытка спастись от смерти. В больнице не могли спасти всех, но ее сотрудники демонстрировали поразительные успехи по продлению жизни безнадежно больных – и одновременно по обеспечиванию им жизни такого качества, которое делало это продление целесообразным.
      Именно поэтому такой несправедливой и жестокой показалась смерть молодой, красивой и энергичной жены доктора Стэнвиса от неоперабельного рака. Ни он, ни его гениальные коллеги даже не смогли замедлить его стремительное развитие. Уже через несколько недель после того, как ей поставили диагноз, она оказалась прикованной к постели.
      Миссис Стэнвис согласилась на агрессивную химиотерапию и облучение, но побочные эффекты были почти так же смертельны, как и сама болезнь. Ее иммунная система была разрушена, один за другим начали отказывать органы. Она не хотела затуманивать себе мозг болеутоляющими средствами. Однако в последние дни ее жизни боль стала настолько невыносимой, что она согласилась на внутривенное введение болеутоляющего лекарства, дозу которого она сама могла регулировать.
      Все это Тайл выяснила уже после ее смерти. До того пресса не интересовалась мистером и миссис Стэнвис. Они были всего лишь лишней единичкой в печальной статистике. Но после ее смерти недовольные родственники подняли шум, предполагая, что их зять мог ускорить смерть своей жены. Конкретно они подозревали, что он намеренно установил слишком высокую дозу лекарства. Они утверждали, что он позарился на приличное наследство и ускорил ход событий.
      Тайл с самого начала считала, что все эти подозрения сплошная ерунда. Все знали, что жить миссис Стэнвис осталось всего несколько дней. Человек, которому должно было отойти наследство, вполне мог позволить себе подождать пару-тройку дней и позволить природе сделать свое черное дело. Кроме того, доктор Стэнвис сам был человеком состоятельным, хотя и вкладывал большую часть своих доходов в онкологическую клинику для расширения исследований и лучшего ухода за больными.
      Впрочем, если бы он и помог своей жене уйти из жизни, Тайл не торопилась бросить в него камень. Она сама для себя еще не решила, как следует относиться к автаназии, и обычно принимала сторону последнего страстного оратора. Но с чисто практической точки зрения она сильно сомневалась, что доктор Брэдли Стэнвис рискнул бы своей репутацией даже ради любимой жены.
      К сожалению, родственники настаивали, и областной прокурор был вынужден назначить расследование, которое оказалось пустой потерей времени и средств налогоплательщиков. Не нашлось никаких доказательств обвинений, ничто не говорило о том, что доктор Стэнвис ускорил смерть своей жены. Областной прокурор даже отказался представить дело на суд большого жюри, утверждая, что для обвинения нет никаких оснований.
      Но тем не менее история на этом не кончилась. В течение тех недель, когда допрашивали доктора Стэнвиса, его коллег, друзей, членов семьи и бывших пациентов, на всеобщее обозрение выносились малейшие детали его жизни. Он жил под тенью подозрения, что было особенно тяжело, поскольку большинство его пациентов были смертельно, неизлечимо больны.
      Вскоре клиника, в которой он работал, тоже попала по удар. Вместо того чтобы встать на его защиту, администрация единогласно решила освободить его от обязанностей на тот период, пока он находится под подозрением. Не будучи дураком, доктор Стэнвис понимал, что от всех подозрений ему никогда не избавиться. Стоит семени сомнения угнездиться в мозгах широкой публики, оно обязательно найдет плодородную почву и расцветет буйным цветом.
      Наверное, тяжелее всего ему было пережить предательство своих партнеров по клинике, которую он сам и создавал. Они многие годы работали вместе, вели исследования и делились опытом. Между ними существовало не только профессиональное партнерство, но и теплые человеческие отношения. И тем не менее они попросили его подать в отставку.
      Доктор Стэнвис продал свою часть акций бывшим партнерам, продал великолепный дом с парком за мизерную цену и исчез из Далласа в неизвестном направлении, послав всех куда подальше. На этом история заканчивалась. Не окажись Тайл в Роджо-Файр, она, возможно, никогда бы о нем не вспомнила.
      Теперь она спросила:
      – Сабра – ваша первая пациентка с тех пор, как вы уехали из Далласа?
      – Она не пациентка, я ее не лечил. Я был онкологом, а не акушером. Это несчастный случай, вот я и помог. Как и вы. Как все.
      – Излишняя скромность ни к чему, доктор. Никто из нас не смог бы сделать для Сабры то, что сделали вы.
      – Ронни, ничего, если я возьму себе воды? – неожиданно окликнул он парня.
      – Разумеется. Конечно. Может, кто еще хочет попить?
      Док снял с полки упаковку с шестью бутылками воды. Взяв две для себя и Тайл, он передал остальные Ронни.
      Только отвинтив крышку, Тайл поняла, как ее мучила жажда. Напившись, она вздохнула с облегчением и благодарно улыбнулась Доку.
      – Это была хорошая мысль. Меняете тему?
      – Правильно догадались.
      – Здесь, в Роджо-Файр, вы медицину не практикуете?
      – Я же сказал. У меня ранчо.
      – Но здесь вас все зовут Доком.
      – В маленьком городке все знают друг про друга все.
      – Но кому-то вы должны были сказать. Иначе каким бы образом…
      – Послушайте, мисс Маккой…
      – Тайл.
      – Я не знаю, откуда здесь стало известно, что я когда-то занимался медициной. Но даже если бы и знал, вам-то какое дело?
      – Просто любопытно.
      – Ну конечно! – Он смотрел прямо перед собой, даже головы к ней не повернул. – Это не интервью. Интервью вы у меня не получите. Зачем тогда стараться? Вам еще могут понадобиться ваши силы.
      – До этого… эпизода вы вели очень активный образ жизни. Вы жалеете, что теперь не в центре внимания?
      – Нет.
      – Вам здесь не скучно?
      – Нет.
      – Не одиноко?
      – В смысле?
      – Дружеского участия.
      Он наконец повернул к ней голову, придвинулся ближе и, прищурившись, усмехнулся:
      – Иногда. – Его взгляд скользнул по ее груди. – Желаете помочь мне развеять тоску?
      – Ой, пожалуйста, не надо!
      Стоило ей произнести эти слова, Док рассмеялся, давая понять, что пошутил. Как же она ненавидела себя за то, что попалась на эту удочку!
      – Я надеялась, что вы выше подобной пошлости.
      Он снова стал серьезным.
      – Мне тоже казалось, что вы не станете пользоваться случаем и задавать мне подобные вопросы – особенно в такой ситуации. Жаль, что я ошибся. Вы только-только начали мне нравиться…
      Странно, но то, как он сейчас смотрел на нее, эта напряженность во взгляде, подействовало на нее сильнее, чем его двусмысленное предложение. Там он играл. Здесь он был настоящим. Она вдруг почувствовала удивительную легкость.
      Но внезапный шум и грохот в дальнем конце магазина заставил ее и Дока вскочить на ноги.

8