– Я только что слышала новости по радио.
      Тайл Маккой никогда не любила пустой болтовни по телефону. Это была ее первая фраза после того, как Галли взял трубку. Впрочем, никаких преамбул и не требовалось. Если честно, то он ждал ее звонка.
      Тем не менее Галли счел нужным притвориться удивленным.
      – Это ты, Тайл? Ну как, уже наслаждаешься отпуском?
      Ее отпуск официально начался этим утром, когда она села в машину и направилась на запад по 20-му шоссе. Сначала она заехала в Абилин навестить дядю, который последние пять лет жил там в доме для престарелых. Она помнила дядю Пита высоким шумным мужчиной с несколько странным чувством юмора, который прекрасно жарил ребрышки и мог закинуть мяч далеко за ограду парка.
      Сегодня они съели на завтрак водянистые рыбные палочки с фасолью из банки и немного посмотрели телевизор. Тайл спросила, не может ли она ему чем-нибудь помочь, пока она здесь, – написать письмо или купить журнал. Дядя печально улыбнулся, поблагодарил ее за приезд, а потом пришел санитар и уложил его в кровать, как малого ребенка.
      Выйдя из пансионата, Тайл с удовольствием вдохнула жаркий, скрипящий на зубах воздух Техаса, надеясь избавиться от запаха старости и безнадежности, которым пропиталась богадельня. Она с облегчением подумала, что выполнила семейный долг, но тут же устыдилась этого чувства. Усилием воли Тайл стряхнула тоску и напомнила себе, что она в отпуске.
      Официально лето еще не наступило, но для мая было на редкость жарко. Перед домом для престарелых не нашлось места в тени, где можно было бы оставить машину, так что внутри салона воздух нагрелся настолько, что вполне можно было печь печенье на приборной доске. Тайл включила кондиционер на полную мощность и нашла свою любимую радиостанцию.
      «Я прекрасно проведу время. Мне давно пора было куда-нибудь съездить. Потом я буду чувствовать себя значительно лучше». Она повторяла этот внутренний монолог как мантру, стараясь уверить себя, что так оно и есть на самом деле. Вообще-то она относилась к отпуску с таким же отвращением, как к приему горького лекарства.
      Дорога, казалось, струилась в волнах жары, это марево гипнотизировало, а радио создавало фон, который Тайл практически не замечала. Но когда начали передавать новости, она привычно напряглась – и не напрасно. То, что она услышала, подействовало на нее как шило, выскочившее из сиденья водителя. Все в одно мгновение ускорилось – движение машины, пульс Тайл, мыслительный процесс. Она тут же достала из большой кожаной сумки сотовый телефон, набрала номер Галли и, как всегда, сразу приступила к делу.
      – Расскажи вкратце.
      – А что именно ты услышала?
      – Что сегодня ученик старшего класса средней школы в Форт-Уэрте похитил дочь Расселла Денди.
      – Это примерно все, – подтвердил Галли.
      – Но я хочу знать детали.
      – Ты же в отпуске, Тайл.
      – Я возвращаюсь. На следующей развилке развернусь. – Она взглянула на часы на приборной доске. – Я у бензоколонки на…
      – Стой-стой. Где ты сейчас? Дай точные координаты.
      – Милях в пятидесяти к западу от Абилина.
      – Гмм.
      – В чем дело, Галли?
      Ладони у Тайл вспотели. Снова знакомо защекотало где-то в животе, а это случалось, только когда она шла по горячему следу и надеялась на сенсационную передачу. Этот всплеск адреналина нельзя было ни с чем перепутать.
      – Ты ведь по пути к Анджел-Файр?
      – Да.
      – Северо-восточная часть Нью-Мексико… Ага, вот это где. – Он, видимо, рассматривал карту автомобильных дорог. – Впрочем, забудем. Зачем тебе все это, Тайл? Придется сделать большой крюк, а ты все-таки в отпуске…
      Он пытался поймать ее на крючок, и она это понимала, но не имела ничего против. Ей хотелось сделать эту передачу. Похищение дочери Расселла Денди – важное событие, к тому же по мере развития история может обрасти интересными подробностями.
      – Я не возражаю против большого крюка. Говори, куда ехать.
      – Ну, – протянул он, – если ты уверена…
      – Я уверена.
      – Тогда ладно. Недалеко впереди есть поворот на шоссе 208. Поезжай по нему на юг до Сан-Анджело. Дальше к югу шоссе пересечется с…
      – Галли, насколько большой крюк мне придется сделать?
      – Я думал, тебе безразлично.
      – Разумеется. Но знать бы не помешало. Сколько там?
      – Ну, давай посмотрим. Примерно… три сотни миль.
      – От Анджел-Файр? – слабым голосом спросила она.
      – От того места, где ты сейчас находишься. Дорога до Анджел-Файр не в счет.
      – Путешествие в три сотни миль?
      – В один конец.
      Тайл глубоко вздохнула, но позаботилась, чтобы он этого тяжелого вздоха не расслышал.
      – Ты сказал, шоссе 208 до Сан-Анджело. Потом куда?
      Она придерживала руль коленом, трубку держала левой рукой, а записи делала правой. Машина шла на автомате, но мозг Тайл лихорадочно работал. Ее охватил журналистский азарт. Мечты о приятных вечерах в качалке на веранде уступили место мыслям об интервью и интересных ракурсах.
      Ей нужен был фактический материал, но когда она спросила об этом Галли, тот уперся:
      – Не сейчас, Тайл, я очень занят, а тебе еще ехать да ехать. Когда ты будешь на месте, у меня соберется куда больше информации.
      Раздосадованная его упрямством, она спросила:
      – Повтори, как этот городок называется?
      – Гера.
      Все шоссе в этой части Техаса были прямыми, как стрела. По обеим сторонам – бесконечная прерия, лишь изредка попадались орошаемые луга, где пасся скот. На безоблачном горизонте виднелись силуэты нефтяных вышек. Часто дорогу перед самой машиной перебегали шары перекати-поля. После Сан-Анджело Тайл практически перестали попадаться машины.
      «Забавно, – подумала она, – как иногда все в жизни складывается…»
      Вообще-то Тайл собиралась лететь в Сан-Анджело, но несколько дней назад передумала. Она решила поехать машиной до Нью-Мексико, чтобы по дороге навестить дядю Пита и настроиться на отпуск. Длинный путь позволит ей расслабиться, забыть про все заботы и начать отдыхать прежде, чем она доберется до горного курорта. Так что она прибудет туда уже в «отпускном» настроении.
      Дома, в Далласе, Тайл всегда двигалась со скоростью света, вечно спешила, поскольку постоянно поджимали сроки. Сегодня утром, когда она добралась до западной оконечности Форт-Уэрта и когда отпуск стал реальностью, она начала с нетерпением предвкушать ожидающие ее идиллические дни. Представляла себе журчащие ручьи, прогулки по горным тропам, прохладный, вкусный воздух и ленивые утренние часы за чашкой кофе с хорошим бестселлером в руках. Никакого расписания, длинные часы ничегонеделания, что само по себе чудесно.
      Тайл Маккой давно имела право побездельничать. Она уже трижды откладывала этот отпуск.
      В конце концов Галли заявил, что она должна или использовать накопленные дни, или забыть про них. Он прочел ей целую лекцию насчет того, насколько лучше она станет работать и как помягчает ее характер, если она позволит себе передышку. Забавно было слышать это от человека, который обычно отдыхал всего пару-тройку дней в год за последние сорок с чем-то лет.
      Когда Тайл ему об этом напомнила, он хмыкнул:
      – Вот именно! Ты что, хочешь превратиться в такую же безобразную, сморщенную, жалкую развалину, как я? – И добавил самое важное: – Этот отпуск не ухудшит твоих шансов. Сможешь получить ту работу, когда вернешься.
      Тайл легко поняла, что на самом деле он хотел сказать. Ей было обидно, что он сразу просек, почему она не хотела бросать работу даже на короткий период и так неохотно согласилась отдохнуть недельку. Выбрали время, заказали путевку. Но каждый план должен быть гибким – на случай таких событий, как похищение дочери Расселла Денди.
 
      Тайл держала липкую трубку платного телефона двумя пальцами, чтобы как можно меньше к нему прикасаться.
      – Ладно, Галли, я уже здесь. Во всяком случае, близко. По правде говоря, я заблудилась.
      Он хихикнул:
      – Слишком возбудилась, чтобы соображать, куда едешь?
      – Ну, прямо надо сказать, я пытаюсь отыскать не цветущую метрополию. Ты же говорил, этого местечка даже на большинстве карт нет.
      Ее чувство юмора испарилось примерно тогда же, когда она перестала чувствовать свою задницу. Уже прошло несколько часов, как все ее тело онемело от бесконечного сидения за рулем. После первого разговора с Галли она останавливалась только однажды, причем по суровой необходимости. Тайл хотела есть, пить, падала с ног от усталости, все болело, да и освежиться бы не помешало, поскольку большую часть пути она ехала в направлении солнца. Кондиционер в машине от перегрузки стал выдавать влажный воздух, так что душ бы ей явно не помешал.
      Галли своим вопросом ничуть не исправил ей настроение:
      – Как это ты умудрилась заблудиться?
      – Я потеряла всякое ощущение направления, когда село солнце. Пейзажи здесь одинаковые, под каким углом ни смотри. Особенно в темноте. Я звоню из магазинчика в городке с населением в восемьсот двадцать три человека, если верить табло на въезде. Полагаю, торговая палата несколько преувеличила эту цифру. Куда ни глянь, только в одном доме горит свет. Местечко называется Роджо… Не помню, как дальше.
      – Файр. Роджо-Файр.
      Разумеется, Галли знал, как называется это богом забытое место. Вполне вероятно, что он знал даже, как зовут мэра. Галли знал все. Он был ходячей энциклопедией. Он собирал информацию с усердием студентов, коллекционирующих номера телефонов студенток колледжа.
      На телеканале, где работала Тайл, имелся директор службы новостей, но человек, занимающий эту должность, руководил бизнесом из офиса и больше занимался подсчетом рейтинга и администрированием, чем репортерской работой. «Человеком в окопе», который имел дело непосредственно с репортерами, пишущей братией, фотографами и редакторами, кто составлял программы, выслушивал жалобы и наказывал виноватых, когда в этом возникала необходимость, кто на самом деле занимался новостными передачами, был Галли, главный редактор.
      Он работал на станции с пятидесятых годов, с самого ее возникновения, и утверждал, что вынести его оттуда можно только ногами вперед. Он работал по шестнадцать часов в сутки и очень жалел, что невозможно использовать все двадцать четыре. Он пользовался красочной лексикой и бесчисленными клише, мог без конца нахваливать давно прошедшие времена, которые, естественно, были куда лучше, и, судя по всему, не имел никакой другой жизни, кроме работы. По паспорту его звали Ярборо, но об этом знали только несколько человек. Все остальные называли его Галли.
      – Так ты дашь мне это таинственное задание или нет?
      Галли не любил, когда на него давили.
      – А как же твои планы насчет отпуска?
      – Никак. Я все еще в отпуске.
      – Угу.
      – В отпуске! Я его не отменяю. Просто немного откладываю начало, вот и все.
      – А что скажет твой новый бойфренд?
      – Я тебе тысячу раз говорила, нет никакого нового бойфренда!
      Галли рассмеялся своим хриплым смехом заядлого курильщика и сказал, что он знает, что она врет, а она знает, что он знает.
      – Блокнот достала? – внезапно спросил он.
      – Угу.
      Тайл решила, что те бациллы, которые гнездились на телефонной трубке, уже давно перелезли на нее. Смирившись с этим, она зажала трубку между плечом и щекой, достала ручку из сумки и пристроила блокнот на узенькой металлической полочке под настенным телефоном.
      – Валяй!
      – Парня зовут Рональд Дэвидсон, – начал Галли.
      – Я это слышала по радио.
      – Все называют его Ронни. Учится в том же классе, что и девчонка Денди. Звезд с неба не хватает, но крепкий середнячок. До сегодняшнего дня ни в чем предосудительном не замечен. Сегодня утром он выехал со школьной парковочной стоянки на своей «Тойоте» в сопровождении Сабры Денди.
      – Дочки Расселла Денди? – уточнила Тайл.
      – Причем единственной.
      – ФБР уже задействовано?
      – ФБР, техасские рейнджеры… Кого только там нет. Все, кто носит бляху, в этом участвуют. Все настаивают, что дело в их юрисдикции, и прут напролом.
      Тайл помолчала, переваривая эту информацию. Короткий коридор вел от платного телефона к женскому туалету. Кто-то нарисовал на двери синей краской девушку в ковбойской одежде. На соседней двери, как можно легко догадаться, был изображен ковбой в ошметках навоза и огромной шляпе, крутящий над головой лассо.
      Отсюда Тайл был хорошо виден весь магазинчик. Она обратила внимание на потрясающего мужика – высокого, стройного, в шляпе, низко надвинутой на лоб, который кивнул кассирше с мелко завитыми волосами цвета охры.
      Какая-то пожилая пара разглядывала сувениры и явно не торопилась вернуться в свой «Уинбейго». Во всяком случае, Тайл решила, что «Уинбейго», стоящий у заправочной колонки, принадлежит им. Дама сквозь толстые очки пыталась прочитать на этикетке, что входит в состав содержимого банки. Тайл слышала, как она воскликнула:
      – Перечный джем? Милостивый боже!
      Пара прошла мимо Тайл, направляясь к соответствующим туалетам.
      – Ты не слишком там возись, Глэдис, – сказал мужчина. Его белые ноги, практически лишенные волосяного покрова, казались до смешного тонкими в мешковатых шортах цвета хаки и спортивных туфлях на толстой подошве.
      – Ты занимайся своим делом, а я займусь своим, – не задержалась с ответом дама. Проходя мимо Тайл, она подмигнула ей, как бы говоря: «Считают себя умниками, но мы-то знаем, как обстоят дела».
      В другое время пожилая пара показалась бы Тайл забавной и милой, но сейчас ей было не до них. Она обдумывала, что продиктовал ей Галли.
      – Ты сказал «в сопровождении»? Странный выбор слов, Галли.
      – Ты умеешь хранить тайну? – Он многозначительно понизил голос. – Потому что мне несдобровать, если это просочится до нашей следующей программы новостей. Мы опережаем все другие каналы и газеты в штате.
      Тайл почувствовала, что у нее стало покалывать под волосами. Так случалось каждый раз, когда она слышала нечто такое, что не дано услышать ни одному другому репортеру, когда ей попадался факт, который отличит ее репортаж от всех остальных или когда ее эксклюзивная передача могла рассчитывать на журналистский приз. Или гарантировала ей место в прямом эфире, чего она давно добивалась.
      – Кому мне рассказывать, Галли? Я тут в компании с ковбоем, который явно только что прискакал с ранчо и покупает упаковку пива, с симпатичной пожилой парой из другого штата, если судить по их выговору, и парочкой мексиканцев, не говорящих по-английски.
      – Ладно, тогда слушай. Дело в том, что Линда…
      – Линда? Она этим занимается?
      – Ты ведь в отпуске, забыла?
      – В отпуске, в который ты меня направил силком, – с негодованием воскликнула Тайл.
      Линда Харпер была репортером с их канала, причем чертовски хорошим, и негласной соперницей Тайл. Ее покоробило, что Галли отдал такой выигрышный материал Линде, хотя она, Тайл, имела на него полное право. По крайней мере, ей так казалось.
      – Так будешь слушать или нет? – ехидно спросил Галли.
      – Выкладывай!
      Пожилой мужчина вышел из туалета. Он прошел в конец коридора и остановился, поджидая жену. Чтобы чем-то занять себя, он вынул из сумки небольшую видеокамеру и начал с ней возиться.
      – Линда сегодня утром взяла интервью у лучшей подруги Сабры Денди, – сказал Галли. – Ну а теперь держись за что-нибудь. Сабра Денди беременна, на восьмом месяце. От Ронни Дэвидсона. Они это скрывали.
      – Ты шутишь! И мама-папа Денди не знали?
      – Если верить подруге, нет. То есть до вчерашнего вечера. Вчера детишки порадовали родителей, и Расс Денди совершенно обезумел.
      – Так, значит, это не похищение? Просто современные Ромео и Джульетта?
      – Я этого не говорил.
      – Но…
      – Но я тоже так думаю. И подруга Сабры Денди утверждает то же самое. Она полагает, что Ронни Дэвидсон без ума от Сабры и никогда не причинит ей никакого вреда. Еще она сказала, что Расселл Денди вот уже год как старается помешать их отношениям. Нет никого, кто бы был достаточно хорош для его дочери. Кроме того, они слишком молоды, чтобы принимать ответственные решения, надо сначала закончить колледж и так далее. Ясна картинка?
      – Да.
      Был у этой картинки один недостаток. Туда вписывалась Линда Харпер, а не Тайл Маккой. Черт! Выбрала же она время для отпуска.
      – Я возвращаюсь, Галли.
      – Нет.
      – Ты что, специально послал меня в эту Тмутаракань, чтобы мне было сложнее вернуться?
      – Ничего подобного. Я хотел…
      – Я далеко от Эль-Пасо? – перебила Тайл.
      – Эль-Пасо? При чем здесь Эль-Пасо?
      – Или Сан-Антонио. Что ближе? Я могу поехать туда сегодня и утром сесть на любой рейс на юго-восток. У тебя нет расписания? Когда первый рейс в Даллас?
      – Послушай меня, Тайл. У нас тут все схвачено. Боб работает вместе с полицией. Линда встречается с друзьями ребятишек, учителями, членами семей. Стив практически поселился в особняке Денди, чтобы быть под рукой, когда позвонят и потребуют выкуп. В чем я, кстати, сильно сомневаюсь. И, наконец, детишки могут объявиться, прежде чем ты вернешься в Даллас.
      – Тогда что я делаю здесь, в этом богом забытом месте, черт возьми?
      Пожилой мужчина с любопытством взглянул на нее через плечо.
      – Слушай, – прошипел Галли. – Помнишь подругу, с которой говорила Линда? Так вот она сказала, что Ронни и Сабра могли вполне сбежать в Мексику.
      Тайл немного успокоилась, поскольку находилась к Мексике ближе, чем Даллас.
      – А куда в Мексику?
      – Она не знала. Или не хотела говорить. Линда и так вытрясла из нее все, что смогла. Ей не хотелось предавать Сабру. Но одно она сказала. Отец Ронни – его настоящий отец, поскольку мать у него второй раз вышла замуж – сочувственно относится к ситуации, в которую они попали. Не так давно он предложил Ронни помочь, если надо. А теперь я скажу тебе, где находится крючок, на который он вешает свою шляпу, и тебе будет очень стыдно за то, что кричала на старика.
      – В Гере?!
      – Довольна?
      Ей следовало бы извиниться, но она не стала. Галли и так все понимал.
      – Кто еще об этом знает?
      – Никто. Но обязательно узнает. Нам повезло, что Гера – страшное захолустье, вдали от цивилизации. Когда об этом узнают, понадобится время, чтобы туда добраться даже на вертолете. У тебя есть фора, это точно.
      – Галли, я тебя люблю! – воскликнула Тайл. – А теперь объясни мне, как отсюда выбраться.
      Пожилая дама вышла из туалета и присоединилась к мужу. Она поругала его за то, что он возится с камерой, и велела снова положить ее в сумку, пока не сломал.
      – Тоже мне, специалистка по видеокамерам! – пробурчал старик.
      – Я нашла время, чтобы прочитать инструкцию, а ты нет, – парировала она.
      Тайл заткнула одно ухо пальцем, чтобы лучше слышать Галли.
      – Как зовут отца? Дэвидсон?
      – У меня есть адрес и номер телефона.
      Тайл под диктовку записала все данные.
      – Ты договорился о моей с ним встрече?
      – Стараюсь. Но учти: он может не согласиться светиться на экране.
      – Я его уговорю, – уверенно заявила она.
      – Я завтра пришлю вертолет с оператором.
      – Постарайся прислать Кипа, если он свободен.
      – Вы можете встретиться в Гере. Ты возьмешь интервью завтра, как только мы договоримся с Дэвидсоном. А потом можешь продолжить свой путь и веселиться.
      – Если ничего не прибавится.
      – Нет уж, это такое тебе условие, Тайл. – Она представила себе, как он упрямо качает головой. – Берешь интервью и катишься в Анджел-Файр. Точка. Конец всем спорам.
      – Как скажешь. – Тайл решила, что может сейчас спокойно согласиться, а поспорить потом, если появится нужда.
      – Так, смотрим на карту. Вот этот Роджо-Файр… – Карта, скорее всего, лежала на его столе, потому что через несколько секунд он начал диктовать ей, куда ехать. – Думаю, это не очень далеко. Ты спать не хочешь?
      Когда Тайл начинала гоняться за какой-нибудь сенсацией, спать ей никогда не хотелось. Даже мысли такой не возникало.
      – Я куплю что-нибудь с кофеином в дорогу.
      – Свяжись со мной, как только приедешь на место. Я зарезервировал тебе номер в единственном мотеле в этом городишке. Мимо не проедешь. Мне сказали, он сразу за мигающим светофором. Они тебя дождутся, чтобы передать ключ. – Галли, усмехнувшись, сменил тему. – А твой новый бойфренд не разгневается?
      – Говорю в последний раз, Галли, нет никакого нового бойфренда!
      Тайл повесила трубку и набрала другой номер – этого самого нового бойфренда.
      Джозеф Маркус был таким же трудоголиком, как и она. Он намеривался вылететь в Сан-Анджело, поэтому можно было надеяться, что сегодня он допоздна задержится в своем офисе, чтобы привести все в порядок перед отъездом на несколько дней. Она оказалась права – Джозеф снял трубку после второго звонка.
      – Тебе что, платят сверхурочные? – спросила она.
      – Тайл? Привет. Я рад, что ты позвонила.
      – Рабочий день уже кончился. Я боялась, что ты уже ушел.
      – Не умею уходить вовремя. Ты где?
      – У черта на куличках.
      – Все в порядке? Машина не сломалась?
      – Да нет, все замечательно. Я позвонила по двум причинам. Первое, я по тебе соскучилась.
      Сказать это было необходимо. Дать ему понять, что путешествие не отменяется, намекнуть, что оно только откладывается, убедить его, что все прекрасно, а уж потом сообщить, что в их планах на романтический отдых произошла небольшая заминка.
      – Ты же меня вчера видела.
      – Совсем недолго, а день выдался таким длинным. Во-вторых, я хочу напомнить, чтобы ты захватил плавки. В этом кондоминиуме джакузи общественное.
      После небольшой паузы Джозеф сказал:
      – Вообще-то, Тайл, хорошо, что ты позвонила. Мне необходимо с тобой поговорить.
      Что-то в его тоне ей не понравилось – во всяком случае, не располагало к легкой болтовне. Она замолчала и стала ждать, что он скажет.
      – Я мог позвонить тебе сегодня на сотовый, но как-то не с руки… Дело в том… В общем, мне чертовски жаль. Ты представить себе не можешь, как мне жаль!
      Тайл рассматривала бесчисленные дырки в металлической перфорированной ограде телефонной будки. Она таращилась на них так долго, что они слились вместе.
      – Боюсь, я не смогу завтра уехать.
      Тайл вдруг поняла, что до сих пор задерживала дыхание. Теперь же она облегченно вздохнула. Перемена в его планах снимала с нее вину за то, что она сама их нарушила.
      Однако она еще не успела ответить, как Джозеф продолжил:
      – Я знаю, как тебе хотелось туда поехать. Мне тоже, – поспешно добавил он.
      – Дай я облегчу тебе жизнь, Джозеф. Я как раз и звоню, чтобы сказать, что мне нужна еще пара дней до того, как я смогу поехать. Так что эта твоя отсрочка очень кстати. Ты сможешь встретиться со мной в Анджел-Файр, скажем, во вторник?
      – Ты не поняла, что я хотел сказать, Тайл. Дело в том, что я вообще не смогу поехать.
      Дырочки в перфорации снова слились в одну линию.
      – А, понятно. Это неприятно. Ну…
      – Видишь ли, здесь все пошло кувырком. Жена нашла билет на самолет и…
      – Что ты сказал?
      – Я сказал, что моя жена нашла…
      – Так ты женат?
      – Ну… да. Я думал, ты знаешь.
      – Нет. – Мускулы ее лица, казалось, застыли. – Ты забыл упомянуть о миссис Маркус.
      – Потому что мой брак не имеет к тебе, к нам с тобой никакого отношения. Это давно уже не настоящий брак. Когда я расскажу тебе о своей домашней ситуации, ты все поймешь.
      – Ты женат. – На этот раз это было утверждение, а не вопрос.
      – Тайл, послушай…
      – Нет-нет, ничего я слушать не собираюсь, Джозеф. И сказать мне больше нечего, кроме того, что ты сукин сын.
      Повесив трубку, к которой ей и прикасаться было противно несколько минут назад, Тайл еще долго держала ее в руке. Она прислонилась к стенке будки платного телефона, уткнувшись лбом в перфорированный металл и крепко сжимая грязную трубку.
      Женат… Он был так хорош, что даже не верилось. И не напрасно. Симпатичный, очаровательный, приветливый, остроумный, спортивный, удачливый и прекрасно обеспеченный Джозеф Маркус женат. Если бы не авиабилет, она завела бы роман с женатым мужиком.
      Тайл проглотила слюну, борясь с тошнотой, и постаралась взять себя в руки. Зализывать свое уязвленное эго она будет позже, позже будет ругать себя за то, что была такой дурочкой, и костерить его в пух и прах. Сейчас же ее ждала работа.
      И все-таки сообщение Джозефа потрясло ее. Тайл безумно разозлилась. Ей было больно, но больше всего – стыдно, что она попалась на такую удочку. Теперь ни в коем случае нельзя допустить, чтобы все эти переживания помешали ей работать.
      Работа всегда была для нее панацеей, лекарством от всех болезней. Когда Тайл была счастлива, она работала. Когда печалилась, тоже работала. Болела – и работала. Работа излечивала все. Даже разбитое сердце, когда казалось, что можно умереть. Она это знала по прежнему горькому опыту.
      Тайл собрала свои записи, сделанные под диктовку Галли, и постаралась взять себя в руки.
      Свет дневных ламп в магазине показался ей необычно ярким в сравнении с полутемным коридором. Ковбой уже ушел. Пожилая пара копалась в журналах. Два человека, говорящих по-испански, ели в углу за столиком свое буррито и тихо беседовали. Тайл почувствовала их жгучие взгляды, когда проходила к холодильникам. Один что-то сказал другому, тот хохотнул. Можно было легко догадаться, о чем они говорили. К счастью, испанского она не знала.
      Открыв дверцу холодильника, Тайл достала упаковку из шести бутылок кока-колы, чтобы взять в дорогу, и прихватила пакетик с семечками. Во время учебы в колледже она выяснила, что щелканье семечек – хорошее упражнение, не дающее уснуть над учебником. Быть может, это также поможет ей не заснуть за рулем. Кроме того, сейчас как раз время, чтобы себя побаловать… Внезапно раздался оглушительный хлопок. Видеокамера в углу зала практически взорвалась, разбрасывая кругом осколки и куски металла.
      Тайл невольно съежилась, а выпрямившись, обнаружила, что камера взорвалась не по собственной инициативе: в нее выстрелил из пистолета молодой человек, вошедший в магазин. В следующее мгновение он направил свое оружие на кассиршу, которая дико завизжала, но потом внезапно замолчала, как будто звук застыл в ее горле.
      – Это ограбление! – несколько мелодраматично сказал парень, хотя необходимости в его сообщении не было никакой: все и так все поняли.
      Он повернулся к сопровождающей его девушке:
      – Сабра, последи за остальными. Если кто-нибудь двинется, скажи мне.
      – Ладно, Ронни.
      «Ну, я, конечно, могу и умереть, – подумала Тайл, – но репортаж я сделаю!»
      Ехать в Геру не было необходимости. Ее история пришла к ней сама.

      – Вы! – Ронни направил на Тайл пистолет. – Идите сюда. Ложитесь на пол. И поторопитесь!
      Она уронила пакет с семечками и упаковку кока-колы, пробралась на указанное место и легла на пол лицом вниз, как было приказано. Изначальный шок прошел, и ей пришлось прикусить язык, чтобы не спросить его, зачем он к похищению присовокупляет еще вооруженное ограбление. Однако Тайл сомневалась, что в данный момент юноша благожелательно отнесется к вопросам. К тому же пока не выяснилось, какую судьбу он заготовил ей и другим свидетелям, может, лучше и не признаваться, что она репортер и знает, с кем имеет дело.
      – Идите сюда и тоже ложитесь! – приказал Ронни пожилой паре. – И вы там, двое! – А потом направил пистолет на мексиканцев. – Немедленно! Шевелитесь!
      Пожилые люди сразу же повиновались. Мексиканцы же не двинулись с места.
      – Я вас пристрелю, если вы не ляжете на пол! – прокричал Ронни.
      Тайл сказала, не поднимая головы:
      – Они не говорят по-английски.
      Ронни Дэвидсон легко справился с языковым барьером и объяснился с мексиканцами, махнув пистолетом. Мужчины медленно, неохотно присоединились к Тайл и пожилой паре, лежащим на полу.
      – Руки за голову!
      Все повиновались.
      Тайл не раз приходилось писать о случаях, когда невинные прохожие, оказавшиеся случайными свидетелями преступления, очень часто оставались лежать лицом вниз с пулей в затылке, казненные исключительно за то, что оказались в неподходящем месте в неподходящее время. Неужели и ее жизнь так закончится?
      Странно, но Тайл не была слишком напугана и не злилась. А ведь она не сделала еще очень многого из того, что собиралась сделать. Как, наверное, замечательно, уметь кататься на сноуборде, но у нее не было времени попробовать. Вернее, она жалела на это времени. Она никогда не была в долине Напа. Ей хотелось еще раз побывать в Париже – и не в качестве студентки высшей школы в группе с однокурсниками, а одной – и погулять по тем бульварам, по каким душа пожелает.
      Остались и недостигнутые цели. Подумать только о тех историях, о которых она не расскажет в своих репортажах, если ее жизнь кончится здесь! Прямой эфир достанется Линде Харпер, а это очень несправедливо.
      К тому же не все ее мечты касались карьеры. Она часто шутила со своими одинокими подругами по поводу биологических часов, но если честно, то ее беспокоило их неустанное тиканье. Если она умрет сейчас, то не сможет завести ребенка – еще одна неисполненная мечта.
      И было еще одно. Очень важное, то самое, что давало пищу ее амбициям. Она сделала еще недостаточно, чтобы искупить свою вину. Она до сих пор не могла забыть те резкие и неосторожные слова, сказанные когда-то, которые, увы, оказались пророческими. Она должна жить, чтобы расплатиться за это зло.
      Тайл затаила дыхание, готовая в любой момент получить пулю в затылок, но Ронни Дэвидсон был занят кем-то другим.
      – Эй, вы, там, в углу! – крикнул он. – Шевелитесь – иначе я пристрелю стариков! Их жизнь в ваших руках!
      Тайл слегка приподняла голову, чтобы иметь возможность взглянуть в маленькое зеркало в углу потолка. Оказывается, ковбой не ушел. В зеркале она увидела, как он спокойно поставил на полку книгу, которую рассматривал, и пошел по проходу. Тайл внезапно показалось, что знает его, но она отнесла это ощущение к тому, что видела его несколькими минутами раньше, когда он вошел в магазин.
      Ковбой не сводил с Ронни прищуренных глаз, губы его были сурово сжаты. Казалось, на лице его написано: «Лучше не связывайся!» – и Ронни явно разобрал это послание. Он нервно перекладывал пистолет из одной руки в другую, пока ковбой не улегся на пол рядом с мексиканцами и не заложил руки за голову.
      Между тем кассирша торопливо выкладывала деньги из кассы в пластиковый пакет. Судя по всему, в этом магазинчике не было даже сейфа, в который после наступления темноты прятали деньги. Насколько Тайл могла судить, в пакете, который Сабра Денди взяла у кассирши, денег было порядочно.
      – Деньги у меня, Ронни, – сказала дочь самого богатого человека в Форт-Уэрте.
      – Тогда порядок. – Он поколебался, будто не знал, что делать дальше, потом сказал, обращаясь к перепуганной кассирше: – Ложитесь на пол вместе со всеми.
      Маленькая бледная женщина легла рядом с Тайл. Она была такой худой, что ее кожа, свисающая с костлявых рук, напоминала сафьян. Она периодически икала от ужаса.
      Каждый по-своему реагирует на страх. Пожилые люди не послушались Ронни и не заложили руки за голову. Правая рука мужчины крепко сжимала левую руку жены.
      «Ну вот, – подумала Тайл. – Сейчас он нас убьет».
      Она закрыла глаза и попыталась молиться, но у нее ничего не получилось. Тайл даже вспомнить не могла, когда делала это в последний раз. Ей хотелось вознести страстную молитву, убедительную и настойчивую, которая бы вынудила господа отвлечься от всех других молитв, обращенных к нему в данный момент, и прислушаться к ее просьбе.
      Но бог, по-видимому, не одобрял эгоистичных причин, по которым ей хотелось продолжать жить, потому что она ничего не могла придумать, кроме: «Милостивый боже, пожалуйста, не дай мне умереть».
      Когда тишину разорвал крик, Тайл решила, что кричит кассирша. Она повернула голову, чтобы понять, что происходит, но лежащая рядом женщина что-то негромко бормотала себе под нос.
      Кричала Сабра Денди:
      – О господи! Ронни!
      Парнишка кинулся к ней.
      – Сабра, что случилось? В чем дело?
      – Я думаю, это… О господи!
      Тайл ничего не могла с собой поделать и подняла голову. Теперь девушка тихо плакала и с ужасом смотрела на лужу под ногами.
      – Да у нее же воды отошли! – воскликнула Тайл.
      Ронни резко повернул голову и взглянул на нее.
      – Что?
      – У нее воды отошли, – повторила Тайл. Она старалась говорить спокойно, но, по правде сказать, сердце ее колотилось. Это событие могло оказаться искрой, которая заставит Ронни действовать быстрее и довести дело до конца, – а именно пристрелить их всех, а затем попытаться помочь девушке.
      – Совершенно верно, молодой человек. – Пожилая дама, не выказывая никакого страха, села и обратилась к юноше таким же тоном, каким укоряла своего мужа за то, что он не умеет обращаться с камерой: – Ребенок скоро родится.
      – Ронни! Ронни! – Сабра зажала подол своего летнего платья между ногами, будто пытаясь помешать природе, и опустилась на колени. – Что мы будем делать?
      Девушка явно была напугана. Очевидно, ни она, ни Ронни не были специалистами по вооруженным ограблениям. Равно как и по родам.
      Тайл заразилась смелостью пожилой дамы.
      – Я предлагаю… – начала она.
      – А вы заткнитесь! – заорал Ронни. – Все немедленно заткнитесь!
      Держа всех под прицелом, он опустился на колени рядом с Саброй.
      – Ты как? Действительно рожать собралась?
      – Думаю, что да. – Она кивнула, стараясь сдержать слезы. – Ты извини…
      – Да ничего. И как скоро… Когда он родится?
      – Я не знаю. Думаю, бывает по-разному.
      – Больно?
      С глаз Сабры снова покатились слезы.
      – Болит уже часа два.
      – Два часа?! – воскликнул он.
      – Но немного. Чуть-чуть.
      – Когда это началось? Почему ты мне не сказала?
      – Если у нее уже два часа схватки… – снова подала голос Тайл.
      – Я же велел вам заткнуться! – заорал он.
      – У нее явно схватки уже какое-то время, – настойчиво сказала она, не отводя от него взгляда. – Ей необходима медицинская помощь.
      – Нет-нет! – поспешно вмешалась Сабра. – Не слушай ее, Ронни. – Она схватила его за рукав. – Я в порядке. Я…
      Но тут началась очередная схватка. Ее лицо исказилось, она жадно хватала ртом воздух.
      – О господи! – Ронни вглядывался в лицо Сабры, закусив нижнюю губу. Рука с пистолетом тряслась.
      Один из мексиканцев – тот, что пониже ростом, – улучив момент, вскочил и кинулся к Ронни.
      – Нет! – закричала Тайл.
      Ковбой попытался поймать мексиканца за ногу, но промахнулся.
      Ронни выстрелил.
      Пуля с грохотом пробила стеклянную дверь холодильной камеры и большую бутыль с молоком. Все вокруг оказалось заваленным осколками стекла и залито молоком.
      Мексиканец застыл на месте. Прежде чем окончательно остановиться, его тело по инерции слегка наклонилось вперед, потом вернулось назад, как будто его сапоги прилипли к полу.
      – Отойдите, иначе пристрелю! – Лицо Ронни налилось кровью. Собственно, говорить было необязательно. Мексиканец, который был повыше ростом, что-то сказал приятелю по-испански. Тот попятился и снова сел на пол.
      Тайл с яростью уставилась на него.
      – Он мог бы запросто прострелить твою дурацкую башку! Оставь свою браваду до другого случая, ладно? Я не хочу, чтобы меня из-за тебя убили.
      Мексиканец не понял слов, но общий смысл был ему ясен. Его гордость явно пострадала, если судить по горящим глазам. Надо же, его отчитала женщина! Но Тайл было наплевать.
      Она снова повернулась к ребятам.
      Сабра уже лежала на боку, подобрав ноги к груди. И не шевелилась. В отличие от нее, Ронни, казалось, вот-вот потеряет контроль над собой. Тайл не верила, что в течение одного дня этот мальчик мог превратиться из школьника, никогда не попадавшего в беду, в хладнокровного убийцу. Она была уверена, что этот парень не может никого убить даже обороняясь. Если бы он хотел попасть в этого мексиканца, готового на него броситься, он бы сделал это легко. Но Ронни, похоже, не меньше других огорчился, что пришлось стрелять. Тайл поняла, что он намеренно выстрелил мимо, – только чтобы подкрепить свою угрозу.
      Впрочем, она могла жестоко ошибаться. Ведь, в сущности, ей было очень мало известно о нем.
      По данным Галли, родители Ронни развелись; его настоящий отец жил далеко от него, встречались они редко. Ронни жил с матерью и отчимом. Что, если ему с детства не слишком нравилась такая ситуация? Что, если на него скверно подействовала вынужденная разлука с отцом, и он много лет копил в душе ненависть и недоверие? Что, если он научился скрывать свою тягу к убийству так же хорошо, как они с Саброй скрывали ее беременность? Что, если реакция Расселла Денди на новости подтолкнула его к краю пропасти? Так или иначе, он был в отчаянии, а отчаяние плохой советчик.
      Тайл не сомневалась, что, если оправдаются самые худшие предположения, ее он пристрелит первой: ведь она посмела открыть рот. Но не могла же она просто так сидеть и ждать смерти и не попытаться что-то сделать, чтобы ее избежать!
      – Если тебе хоть сколько-нибудь дорога эта девушка…
      – Я уже один раз велел вам заткнуться!
      – Я только хочу предотвратить беду, Ронни. – Поскольку они с Саброй обращались друг к другу по имени, он не должен был удивиться тому, что она знает, как его зовут. – Если ты не позовешь врачей на помощь Сабре, то будешь об этом жалеть всю оставшуюся жизнь.
      Он слушал, и Тайл решила воспользоваться его явной нерешительностью.
      – Полагаю, ребенок твой?
      – А чей же еще, черт побери?! Конечно, мой!
      – Тогда я уверена, что тебя волнует его благополучие, так же как и здоровье Сабры. Ей нужна помощь врачей.
      – Не слушай ее, Ронни, – слабым голосом сказала Сабра. – Уже не так больно. Может быть, тревога ложная. Все будет хорошо, мне бы только немножко отдохнуть.
      – Я могу отвезти тебя в больницу, – нерешительно произнес Ронни. – Здесь больница близко.
      – Нет! – Сабра села и схватила его за плечи. – Он нас найдет. Он приедет за нами. Нет-нет, мы сегодня же должны быть в Мексике. Теперь у нас есть немного денег, у нас все получится.
      – Я могу позвонить папе…
      Она покачала головой.
      – Мой отец наверняка уже до него добрался. Подкупил, напугал или еще что-нибудь. Мы должны сделать все сами, Ронни. Помоги мне встать. Пошли отсюда. – Сабра попыталась подняться, но тут началась новая схватка, и она схватилась за живот. – О господи, милостивый боже!
      – Это все чушь! – Не успев подумать, Тайл вскочила на ноги.
      – Эй! – крикнул Ронни. – Сядьте, кому говорят.
      Тайл проигнорировала его, прошла мимо и наклонилась над девушкой.
      – Сабра, сожми мою руку, пока боль не отпустит. – Она взяла ее за руку. – Может, легче станет.
      Сабра сжала ее руку с такой силой, что Тайл испугалась за свои кости. Но она выдержала боль, не пикнув, и они вместе пережили эту схватку. Когда лицо девушки перестало быть таким напряженным, Тайл спросила:
      – Лучше?
      – Кажется, да. – Сабра открыла глаза, и в них мелькнула паника. – Где Ронни?
      – Он здесь.
      – Я не брошу тебя, Сабра.
      – Полагаю, ты должна разрешить ему позвонить девять одиннадцать, – сказала Тайл.
      – Нет!
      – Но ты рискуешь своей жизнью и жизнью ребенка.
      – Он нас найдет! Он нас поймает!
      – Кто? – спросила Тайл, хотя и знала ответ. Расселл Денди. Он пользовался репутацией крутого бизнесмена. Из того, что Тайл о нем знала, можно было сделать вывод, что он так же крут и в семейных отношениях.
      – Идите к остальным, леди! – резко сказал Ронни. – Это не ваше дело!
      – Ты сделал это моим делом, когда размахивал пистолетом у меня перед носом и угрожал моей жизни.
      – Идите назад!
      – Нет.
      – Послушайте, леди…
      Он внезапно замолчал, потому что к автозаправке подъехала машина. Ее фары осветили переднюю часть магазина.
      – Черт! Эй, послушайте! – Ронни подошел к кассирше и ткнул ее носком ботинка. – Вставайте. Выключите свет на табло и заприте дверь.
      Женщина потрясла головой, явно не въезжая в ситуацию.
      – Делайте, как он велит, – сказала пожилая дама. – С нами все будет в порядке, если мы будем его слушаться.
      Машина остановилась у одной из колонок.
      – Быстрее! – крикнул Ронни. – Выключите свет и заприте дверь!
      Женщина неуверенно поднялась на ноги.
      – Я не могу закрыться до одиннадцати. Еще десять минут осталось.
      В других обстоятельствах Тайл расхохоталась бы над такой слепой приверженностью к правилам.
      – Пошевеливайтесь! – приказал Ронни. – Пока он не вышел из машины.
      Кассирша зашла за прилавок, шлепая босоножками без задников. Щелчок выключателя – и огни на улице погасли.
      – Теперь заприте дверь.
      Она прощелкала своими каблуками к другой панели с выключателями и опустила рычажок. Дверь со звяканьем закрылась.
      – Как она открывается? – спросил Ронни. «А он не дурак, – подумала Тайл. – Он не хочет попасть здесь в ловушку».
      – Вот этот рычажок нажмете, и все, – ответила кассирша.
      Ковбой и оба мексиканца все еще лежали на полу лицом вниз, держа руки на затылке. Мужчина, приблизившийся к дверям, не мог их видеть. Тайл и Сабра тоже были не видны через дверь, так как находились между двумя рядами прилавков.
      – Всем не двигаться! – Ронни, пригнувшись, подошел к пожилой даме, схватил ее за руку и поднял на ноги.
      – Нет! – закричал ее муж. – Оставьте ее в покое.
      – Заткнитесь! – приказал Ронни. – Если кто-нибудь пошевелится, я ее пристрелю.
      – Он не застрелит меня, Берн, – сказала женщина мужу. – Со мной ничего не случится, если никто не двинется.
      Ронни толкнул женщину за цилиндрический охладитель напитков и сам спрятался рядом с ним. Отсюда ему отлично была видна дверь.
      Клиент подергал дверь и крикнул:
      – Донна! Где ты? Почему ты погасила свет?
      Скрючившаяся за прилавком Донна хранила молчание.
      Клиент попытался разглядеть через стекло, что происходит в магазине, и заметил кассиршу.
      – Я тебя вижу! Что случилось?
      – Отвечайте ему, – велел Ронни шепотом.
      – Я… заболела, – сказала кассирша достаточно громко, чтобы клиент мог ее услышать.
      – Черт, у тебя не может быть такой заразы, которой у меня уже нет. Открой! Мне всего-то надо на десятку бензина и шесть банок «Миллер Лайт».
      – Да не могу я! – со слезами прокричала она.
      – Будет тебе, Донна. Это займет пару минут, и я уеду. Еще же одиннадцати нет. Открой дверь!
      – Не могу. – Внезапно кассирша выпрямилась. – У него пушка, он нас всех убьет! – крикнула она и упала на пол за прилавок.
      – Блин!
      Тайл не разобрала, кто из мужчин выругался, но он точно выразил ее чувства. Еще она подумала, что, если Ронни Дэвидсон не пристрелит Донну-кассиршу, она с удовольствием сделает это сама.
      Человек у двери попятился, споткнулся и бегом кинулся к машине. Взвизгнули покрышки, машина рванулась с места, развернулась и выехала на шоссе.
      – Идиотка! Зачем вы это сделали?! – орал Ронни на Донну, обзывая ее дурой. – Этот парень позовет полицию! Мы окажемся здесь в ловушке. О черт, зачем вы это сделали?
      Голос его дрожал от досады и страха. Тайл подумала, что боится он не меньше, чем они все. А может, и больше. Потому что, как бы этf заварушка ни кончилась, ему придется не только отвечать по закону, но и столкнуться с яростью Расселла Денди.
      Да поможет ему господь!
      Старик заунывно повторял:
      – Не трогайте мою жену. Умоляю, не трогайте мою жену. Пожалуйста, не трогайте Глэдис. Не трогайте мою Глэдис…
      – Тихо, Берн, ничего со мной не случится.
      Юноша велел кассирше выйти из-за прилавка, но Тайл не видела, послушалась Донна или нет. Все ее внимание было сосредоточено на девушке, которая корчилась от очередной схватки.
      – Сожми мою руку, Сабра. Дыши. – Разве не так говорят рожающим женщинам, когда они пыхтят и орут так, что едва крыша не рушится? Она не раз видела такие сцены в кино. – Дыши, Сабра.
      – Эй! Эй! – внезапно завопил Ронни. – Куда это вы направились? Вернитесь назад и ложитесь на пол! Эй, я серьезно говорю!
      Момент был выбран малоподходящий для того, чтобы злить и так рассерженного молодого человека. Тайл собралась было сказать об этом тому, на кого кричал Ронни, подняла глаза – и не вымолвила ни слова. Потому что на пол рядом с Саброй опустился на колени ковбой.
      – Отойдите от нее! – Ронни прижал дуло пистолета к виску ковбоя, но тот не обратил внимания ни на пистолет, ни на угрозы. Руки, которым, казалось, только заборы чинить, осторожно ощупывали живот девушки.
      – Я могу ей помочь. – Голос был хриплым, как будто он давно не разговаривал, и вся пыль Западного Техаса скопилась на его голосовых связках. – Меня здесь все зовут Док.
      – Вы врач? – спросила Тайл.
      Он не ответил на вопрос и повторил:
      – Я могу ей помочь.

      – Не смейте ее касаться! – с яростью закричал Ронни. – Уберите от нее свои поганые руки!
      Человек, назвавший себя Док, продолжал ощупывать живот девушки.
      – Я не знаю, насколько раскрылась матка, так что не могу предсказать, когда она родит. Но схватки довольно частые, так что можно предположить…
      – Предположить?
      Не обращая внимания на Ронни, Док поощрительно похлопал Сабру по плечу.
      – Это твой первый ребенок?
      – Да, сэр.
      – Можешь называть меня Док.
      – Хорошо.
      – Давно у тебя начались боли?
      – Сначала я чувствовала себя как-то странно, ну, вы понимаете. Впрочем, наверное, нет, не понимаете.
      Он улыбнулся.
      – Верно, собственного опыта у меня нет. И все же опиши, как ты себя чувствовала.
      – Как при месячных. Очень похоже.
      – Давление на низ? И резкая боль, будто судорогой схватило?
      – Да. Очень сильная боль. И спина болела. Я решила, что просто устала от долгой езды, но мне становилось все хуже. Я не хотела ничего говорить Ронни… – Она взглянула на парня, который возвышался за широкими плечами Дока. Он ловил каждое слово, но не забывал держать под прицелом людей, лежащих на полу, как разбросанные спички.
      – Когда появились первые симптомы? – спросил Док.
      – Часа в три дня.
      – Господи, Сабра! – простонал Ронни. – Восемь часов?! Почему ты мне ничего не сказала?
      Слезы снова потекли из ее глаз.
      – Потому что это разрушило бы все наши планы. Я хотела быть с тобой, несмотря ни на что.
      – Ш-ш-ш. – Тайл похлопала ее по руке. – Не надо плакать, будет только хуже. Подумай о ребенке, который скоро родится. Наверняка уже недолго осталось. – Она взглянула на Дока. – Я права?
      – Трудно сказать при первых родах.
      – И все же, как вы думаете?
      – Через два или три часа. – Он встал и повернулся к Ронни. – Она действительно скоро родит. Легко ей будет или трудно, зависит от тебя. Ей нужно в больницу, в хорошо оборудованную палату, где есть медицинский персонал. Ребенку тоже понадобится уход. Вот такие дела. Что ты собираешься делать?
      Сабра снова вскрикнула от боли. Док опустился на пол рядом с ней и следил за схваткой, положив руки на живот. Его хмурый вид обеспокоил Тайл.
      – В чем дело?
      Он молча покачал головой, давая понять, что не хочет говорить при девушке. Но Сабра Денди была смышленой девицей, она сразу заметила его озабоченность.
      – Что-то не так, верно?
      Надо отдать ему должное, Док не стал пытаться навесить ей лапшу на уши.
      – Да, есть одна загвоздка, Сабра. Все сложнее, чем хотелось бы.
      – Что именно?
      – Ты слышала про ягодичное предлежание?
      Тайл затаила дыхание и увидела, как Глэдис удрученно покачала головой.
      – Это когда ребенок… – Сабра с трудом сглотнула. – Это когда ребенок лежит ножками вперед?
      Док мрачно кивнул.
      – Я считаю, что твой ребенок лежит неправильно.
      Сабра тихонько заплакала.
      – Что вы можете сделать?
      – Иногда не приходится ничего делать. Ребенок сам переворачивается.
      – А в худшем случае?
      Док взглянул на Ронни, который задал этот вопрос.
      – Тогда делают кесарево, чтобы не подвергать мать и ребенка опасности. Теперь ты все знаешь, поэтому попроси кого-нибудь немедленно позвонить девять одиннадцать. Пусть приедут медики.
      – Нет! – воскликнула девушка. – Я не поеду в больницу! Ни за что!
      Док взял ее за руку.
      – Твой ребенок может умереть, Сабра.
      – Вы мне поможете.
      – У меня ничего нет с собой.
      – Все равно поможете, я знаю!
      – Сабра, пожалуйста, послушайся его! – взмолилась Тайл. – Он знает, о чем говорит. Роды при ягодичном предлежании могут быть невероятно болезненными. Кроме того, они просто опасны для жизни и здоровья ребенка. Пожалуйста, уговори Ронни послушаться Дока. Разреши нам позвонить девять одиннадцать.
      – Нет. – Сабра упрямо покачала головой. – Вы не понимаете. Мой отец поклялся, что ни я, ни Ронни не увидим нашего ребенка после рождения. Он отдаст его на усыновление.
      – Сомневаюсь, что это…
      Но Сабра не дала Тайл закончить.
      – Он сказал, что этот ребенок значит для него не больше, чем щенок дворняжки, которого надо утопить. А если он что-то говорит, то и поступает соответствующе. Он заберет нашего малыша, и мы никогда его не увидим. И нам он не позволит быть вместе! – Она закрыла лицо руками и зарыдала.
      – О господи! – пробормотала Глэдис. – Бедные ребятки.
      Тайл посмотрела через плечо на остальных. Берн и Глэдис сидели, прижавшись друг к другу, одной рукой он обнимал ее за плечи. Оба печально смотрели на происходящее. Мексиканцы тихо разговаривали между собой, бросая по сторонам враждебные взгляды. Тайл от души надеялась, что они не затевают очередное нападение на Ронни. Кассирша Донна лежала на полу лицом вниз и приговаривала:
      – Бедняжка, как же! Едва меня не прикончил…
      Ронни наконец решился и обратился к Доку:
      – Сабра хочет, чтобы ей помогли вы.
      У Дока был такой вид, будто он собрался спорить, но затем, очевидно, передумал, вспомнив, что времени терять нельзя.
      – Ладно. Пока нет другого выхода, я сделаю, что смогу. Но начать придется с внутреннего обследования.
      – Вы хотите сказать, что…
      – Да. Именно это я и хочу сказать. Я должен знать, насколько раскрылась матка. Найдите мне что-нибудь, чем можно было бы простерилизовать руки.
      – У меня есть бактерицидные салфетки для рук, – сказала Тайл.
      – Прекрасно. Спасибо.
      Тайл сделала попытку встать, но Ронни остановил ее:
      – Возьмите и немедленно возвращайтесь. Помните, я за вами наблюдаю.
      Она вернулась туда, где бросила свою сумку, достала упаковку с салфетками, а затем попыталась привлечь внимание Верна, сделав вид, что держит у глаз видеокамеру. Сначала он ее не понимал, но Глэдис толкнула его локтем в бок и что-то прошептала. Он энергично кивнул и подбородком показал в сторону прилавка с журналами. Тайл вспомнила, что они там что-то разглядывали, когда началось ограбление.
      Она вернулась и передала салфетки Доку.
      – Нам не стоит что-нибудь под нее подложить?
      – У нас в машине есть подкладки для кровати.
      – Глэдис! – воскликнул Берн, шокированный этим признанием.
      – Они подойдут идеально, – обрадовалась Тайл, вспомнив одноразовые подкладки, которые видела на кровати дяди Пита в доме для престарелых. Благодаря им персоналу не приходилось менять постельное белье каждый раз, когда с пациентом происходила неприятность. – Я принесу.
      – Черта с два! – заявил Ронни. – Только не вы. Пусть идет старик. А она, – он пистолетом показал на Глэдис, – останется здесь.
      Глэдис похлопала Верна по костлявому колену:
      – Со мной все будет в порядке, милый.
      – Ты уверена? Если с тобой что-нибудь случится…
      – Ничего со мной не случится. У этого парнишки и без меня забот хватает.
      Берн тяжело поднялся с пола, стряхнул пыль со своих шортов и направился к двери.
      – Ну, через стекло я проходить не умею.
      Ронни толкнул Донну, которая снова не поняла, в чем дело, и стала умолять его оставить ее в живых. Он велел ей заткнуться и открыть дверь.
      Выходя, Верн обернулся к Ронни.
      – Не волнуйся, я вернусь, – сказал он. – Я не сделаю ничего, что могло бы поставить под угрозу жизнь моей жены. – И предупредил его, хотя Ронни Дэвидсон был на полфута выше и фунтов на пятьдесят тяжелее: – Если ты ее тронешь, я тебя убью.
      Ронни толкнул дверь, и Верн выскользнул наружу. И побежал. Зрелище было довольно комичное. Тайл посмотрела, как он залез в свою машину, и вернулась к Сабре.
      Док разговаривал с ней, стараясь отвлечь от боли. Когда схватка кончилась, девушка расслабилась и закрыла глаза.
      – Чем еще можно вам помочь? – спросила Тайл, взглянув на Дока.
      – Мне нужны перчатки.
      – Я поищу.
      – Еще уксус.
      – Обычный чистый уксус?
      – Гмм… – После короткой пауза он заметил: – А вы неплохо держитесь в такой ситуации.
      – Спасибо.
      Они продолжали наблюдать за девушкой, которая, казалась, задремала.
      – Вы думаете, это плохо кончится? – тихо спросила Тайл.
      Его губы сжались в узкую линию.
      – Я постараюсь этого не допустить.
      – Насколько серьезно…
      – Эй! О чем это вы там шепчетесь?
      Тайл взглянула на Ронни.
      – Доку нужны перчатки. Я хотела спросить Донну, есть ли они у них.
      – Ладно, спрашивайте.
      Тайл отошла от Сабры и двинулась к прилавку. Донна стояла и ждала, когда надо будет открыть дверь и впустить Верна. Она подозрительно воззрилась на Тайл.
      – Что вам надо?
      – Донна, пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Истерика только ухудшит ситуацию. Пока мы все в безопасности.
      – В безопасности? Ха! У меня это уже третий раз.
      – Вас третий раз грабят?
      – Когда-нибудь мне перестанет везти. В первый раз завалились трое. Вычистили кассу, а меня заперли в морозильнике. Если бы не привезли молоко, конец бы мне пришел. Во второй раз какой-то тип в маске хорошенько дал мне по башке рукояткой пистолета. Сотрясение мозга, полтора месяца не работала, голова ужасно болела. Еще и кружилась. Меня постоянно рвало. – Донна обреченно вздохнула, ее узкая грудь поднялась и опустилась. – Рано или поздно это все равно случится. Мне перестанет везти, и кто-нибудь из них меня прикончит. Как вы думаете, он разрешит курить?
      – Если вы так боитесь, то почему бы вам не сменить работу?
      Она взглянула на Тайл так, будто решила, что та сошла с ума.
      – Но я люблю свою работу.
      Если в этом утверждении и была логика, то, вероятно, Тайл и в самом деле сошла с ума.
      – У вас в магазине имеются латексные перчатки? Такие, как носят врачи?
      Донна отрицательно покачала копной взбитых перманентом волос.
      – Только резиновые, для домашней уборки. Еще ко всяким моющим средствам иногда прикладываются перчатки.
      – Спасибо. Держитесь, Донна.
      Проходя мимо Глэдис, она нагнулась и шепотом спросила:
      – У вас в камере есть пленка?
      Пожилая дама кивнула:
      – На два часа. И перемотана. Разве что Берн что-нибудь напутал, когда возился с камерой.
      – Если я смогу передать ее вам…
      – Эй! – закричал Ронни. – О чем вы там шепчетесь?
      – Она боится за мужа. Я ее успокаиваю.
      – Вот он! – вмешалась Глэдис, показывая на дверь.
      Донна открыла дверь, и вошел Берн. Из-за груды постельного белья и подкладок виднелись только его тощие ноги. Ронни велел ему бросить все на пол, но Берн воспротивился:
      – Здесь все чистое, а леди требуется стерильность. Я принес еще две подушки, два одеяла, чистые простыни и несколько банных полотенец. Нужно устроить ей удобное место, чтобы лечь.
      – Вы все прекрасно продумали, Берн, – похвалила Тайл. – Ронни, пусть он несет, вы можете проверить эти вещи.
      Ронни не нашел ничего предосудительного внутри тюка и разрешил Тайл устроить Сабре удобное место для лежания, пока девушка стояла, тяжело опираясь на Дока.
      Тайл воспользовалась только одной простыней, решив оставить вторую про запас. Когда она закончила, Док осторожно положил девушку на импровизированную постель. Она благодарно им улыбнулась. Тайл положила одну одноразовую подкладку ей под бедра.
      – Они вовсе не для того, о чем вы подумали, – возвестил Берн.
      Тайл и Док одновременно подняли головы и удивленно взглянули на него.
      – Мы не страдаем недержанием.
      Тайл с трудом сдержала улыбку.
      – Да мы и не спрашиваем…
      – У нас медовый месяц, – признался Берн таинственным шепотом. – А вы же знаете, как невоздержанны новобрачные. Эти подкладки очень удобны, их можно использовать где угодно.
      Он подмигнул, повернулся и по указанию Ронни присоединился к остальным. Молодая жена обняла его и поцеловала в щеку в награду за храбрость.
      Тайл вдруг сообразила, что продолжает сидеть с отвисшей челюстью, и захлопнула рот. Взглянув на Дока, она заметила, что его узкие губы искривлены в улыбке.
      Увидев, что Тайл на него смотрит, он издал странный звук, который она приняла за смех.
      – Так как насчет перчаток?
      – Что?
      – Вы спросили о перчатках?
      – Ах да, вот две пары резиновых.
      Док покачал головой.
      – Это все равно что кожаные. А уксус нашли?
      Тайл спросила у Ронни разрешения порыться на полках и нашла несколько пластиковых бутылок с уксусом, коробку со стерильными ватными тампонами и пакет одноразовых детских подгузников. На обратном пути ее осенило, и она прихватила несколько упаковок краски для волос.
      Когда Тайл вернулась к Сабре, та внимательно слушала Дока.
      – Удовольствия вы не получите, но я постараюсь не делать вам больно. Договорились?
      Девушка кивнула и вопросительно взглянула на Тайл.
      – Ты когда-нибудь бывала у гинеколога? – спросила она.
      – Один раз. Ходила за противозачаточными таблетками. – Сабра смущенно отвела глаза и вздохнула. – Но потом я бросила их принимать. Я от них толстела.
      – Понятно. Значит, тебя раньше осматривали, так что ты знаешь, чего ждать. Не думаю, что это будет хуже первого осмотра, верно, Док?
      – Я постараюсь.
      Тайл легонько сжала руку девушки.
      – Я подожду в сторонке, но если тебе…
      – Нет, не оставляйте меня! Пожалуйста. – Она жестом попросила Тайл наклониться к ней поближе и зашептала ей на ухо: – Он очень милый и ведет себя как настоящий врач, но с виду он совсем не похож на врача. Вы понимаете, что я хочу сказать?
      – Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.
      – В общем, я немного стесняюсь… Не могли бы вы помочь мне снять трусики?
      Тайл выпрямилась и посмотрела на Дока.
      – Оставьте нас, пожалуйста, на минуту.
      – Конечно.
      – В чем дело? – нахмурился Ронни, когда Док встал.
      – Леди нужно немного побыть в одиночестве. Им не нужен ни я, ни ты.
      – Но я ее друг!
      – Именно поэтому она меньше всего хочет, чтобы ты смотрел.
      – Он прав, Ронни, – вмешалась Сабра. – Пожалуйста.
      Юноша отошел в сторону вместе с Доком. Тайл задрала Сабре юбку и, когда она неуклюже приподняла бедра, стащила с них трусы.
      – Ну вот, так-то лучше, – заметила она, убирая мокрый комок.
      – Извините, так неприятно…
      – Сабра, давай с этой минуты кончай извиняться. Ты рожаешь, в конце концов, и тут уж не до смущения. Так тебе удобнее? – По мучительной гримасе на лице Сабры Тайл поняла, что началась очередная схватка. – Док!
      Он сразу же подошел и положил руки на выпуклый живот.
      – Очень надеюсь, что он сам перевернется.
      – Мне бы хотелось девочку, – с трудом выговорила Сабра.
      Док улыбнулся.
      – В самом деле?
      – И Ронни тоже хочет девочку.
      – Дочки – это чудесно.
      Тайл искоса взглянула на Дока.
      «Интересно, а у него есть дочери?» – подумала она. Он ей показался холостяком, одиночкой. Наверное, из-за того, что напоминал мужчину с рекламы «Мальборо». Невозможно было представить себе мужчину с этой рекламы с женой и детишками.
      И все-таки Тайл не могла отделаться от ощущения, что она уже где-то видела Дока. Наверное, он показался ей слегка знакомым из-за сходства с рекламными мужественными типами.
      Когда боль отпустила, Док положил руки на поднятые колени Сабры.
      – Попытайся по возможности расслабиться. И скажи сразу же, если будет больно.
      – Ой, подождите! – Тайл вытащила из пакета коробку с краской для волос. Но заметив удивленное выражение на лице Дока, объяснила: – Сюда всегда прилагаются одноразовые перчатки. Это не бог весть что, может, даже и не налезут, – добавила она, взглянув на его крупные руки, – но все-таки лучше, чем ничего.
      – Удачная мысль.
      Док оторвал перчатки от листа вощеной бумаги, к которой они были прикреплены, и надел их. Они были маловаты, но он поблагодарил Тайл и еще раз уверил Сабру, что постарается провести обследование как можно аккуратнее.
      Тайл накрыла колени девушки другой простыней, чтобы она не слишком смущалась, и Док одобрительно взглянул на нее.
      – Расслабься, Сабра. Немного потерпи.
      Она глубоко вздохнула и зажмурила глаза.
      – Сначала я здесь все протру тампоном. Потом промою уксусом. Может показаться холодным, но это не страшно. Как ты себя чувствуешь?
      – Ничего, – ответила она дрожащим голосом.
      Тайл только тут заметила, что сама затаила дыхание.
      – Дыши глубже, Сабра, – сказал Док. – Это поможет тебе расслабиться. Давай помоги мне. Глубокий вдох. Теперь выдох. – Когда он проник в нее, Сабра поморщилась. – Повторим. Глубокий вдох – и выдох. Вот так. Уже скоро. Ты просто молодцом.
      Но что-то было не так, Тайл сразу об этом догадалась по выражению его лица. Док убрал руку, снял перчатки и, скрывая озабоченность, начал с яростью протирать руки до локтей.
      – Все в норме? – спросил Ронни, подойдя к ним.
      – Матка плохо раскрылась.
      – Что это значит?
      – Это значит, что схватки не дают результатов.
      – Каких результатов?
      – Это звучит неприятно, но так уж принято говорить. При такой частоте схваток и при таких болях шейка матки должна была бы раскрыться значительно больше. Ребенок пытается выбраться, но еще не все части ее тела готовы к родам.
      – Что можно сделать?
      – Я не могу ничего сделать, Ронни, но ты можешь. Ты можешь прекратить всю эту ерунду и отвезти Сабру в больницу, где ей окажут квалифицированную помощь.
      – Я уже сказал – нет.
      – Нет, – повторила Сабра.
      Их дальнейший спор прервал телефонный звонок.

      Неожиданный резкий звук заставил всех вздрогнуть. Ближе всех к телефону оказалась Донна.
      – Что мне делать? – спросила она.
      – Ничего.
      – Ронни, может быть, лучше все-таки ответить? – предложила Тайл.
      – Зачем? Возможно, звонок не имеет ко мне никакого отношения.
      – Но вдруг это касается тебя? Не лучше ли знать, с чем тебе придется столкнуться?
      Ронни несколько секунд переваривал эту мысль, потом жестом велел Донне взять трубку.
      – Алло. Здравствуйте, шериф. – Она немного послушала, потом сказала: – Нет, он не был пьян. Он правильно сказал, этот мальчишка держит нас под дулом пистолета.
      Внезапно весь фасад магазина ярко осветился. Все люди внутри были так заняты состоянием Сабры, что никто не услышал, как подъехали три полицейские машины, которые теперь зажгли передние фары. Тайл решила, что шериф наверняка звонит из одной из машин, стоящих за заправочными колонками.
      Ронни быстро нырнул за один из стеллажей и закричал:
      – Скажите им, пусть уберут этот проклятый свет, не то я кого-нибудь пристрелю!
      – Шериф, он требует, чтобы убрали свет. Да. Я думаю, лет восемнадцать. Называет себя Ронни.
      – Заткнись! – Ронни помахал у нее перед носом пистолетом, она заверещала и уронила трубку.
      Фары погасли – две пары практически одновременно, третья с небольшим опозданием.
      Сабра застонала.
      – Ронни, послушай меня… – начал Док.
      – Нет! Помолчите и дайте мне подумать.
      Однако Док продолжил говорить тихо и убедительно:
      – Ты можешь остаться здесь и пройти через все до конца. Но будь мужчиной и разреши Сабре уйти. Ее отвезут в больницу, где ей сейчас самое место.
      – Я не пойду, – заявила девушка. – Без Ронни не пойду.
      – Подумай о ребенке, Сабра! – взмолилась Тайл.
      – Как раз о ребенке я и думаю, – сказала она сквозь слезы. – Если мой отец доберется до ребенка, я его никогда больше не увижу. Я его не отдам. И от Ронни не откажусь.
      Видя, что его пациентка на грани истерики, Док немного сдал назад.
      – Ладно-ладно. Если ты не хочешь уходить, тогда почему бы не пригласить врача сюда?
      – Вы и сами врач, – возразил Ронни.
      – Сабре нужен специалист. Кроме того, у меня нет ни инструментов, ни лекарств. Пойми, Ронни, роды будут трудными. Возможны серьезные осложнения, с которыми мне не справиться: нет соответствующей подготовки. Ты готов рискнуть жизнью Сабры и ребенка? Потому что именно это ты и делаешь, не принимая никаких мер. Ты можешь потерять либо Сабру, либо ребенка или того и другого. Тогда, чем бы все ни кончилось, все окажется впустую.
      Тайл с уважением взглянула на Дока. Она вряд ли смогла бы привести такие убедительные доводы.
      Парнишка с минуту переваривал слова Дока, потом жестом подозвал Тайл к прилавку и показал на свисающую трубку. Некоторое время, после того как Донна ее бросила, оттуда слышался мужской голос, а теперь раздавались короткие гудки.
      – У вас язык хорошо подвешен, – сказал Ронни Тайл. – Говорить будете вы.
      Тайл не стала набирать девять одиннадцать. Услышав ответ оператора, она быстро сказала:
      – Мне нужно, чтобы сюда позвонил шериф. Не задавайте вопросов. Он в курсе ситуации. Скажите ему, пусть позвонит в магазин при заправочной станции. – Она повесила трубку, не дав оператору возможности задать стандартные вопросы. У нее была трудная задача: сообщить шерифу максимум информации, но так, чтобы этого не заметил Ронни.
      Все ждали в напряженном молчании. Никто не произносил ни слова. Глэдис и Берн сидели, прижавшись друг к другу. Когда Тайл взглянула на них, Берн глазами показал ей на сумку, лежащую на его коленях. Каким-то образом он сумел ее забрать, не попавшись на глаза Ронни. Молодец! «Из одной только истории этих молодоженов можно состряпать прекрасную передачу», – подумала Тайл. Если забыть, что у нее есть тема получше, причем в этой ситуации она не только корреспондент, но и непосредственная участница. Галли придет в восторг. Если эта передача не обеспечит ей прямой эфир…
      Хотя она и ждала телефонного звонка, все равно вздрогнула, когда он раздался. И сразу схватила трубку.
      – С кем я говорю? – послышался резкий голос.
      Тайл избежала прямого ответа:
      – Шериф Монтез, мне поручили переговоры. Я одна из заложников.
      – Вы в непосредственной опасности?
      – Нет, – искренне ответила она.
      – Вас принудили говорить?
      – Нет.
      – Расскажите вкратце.
      Тайл начала коротко и четко рассказывать об ограблении, начав с видеокамеры, разбитой выстрелом Ронни.
      – Ограбление было прервано, потому что у его сообщницы начались схватки.
      – Схватки? Вы хотите сказать, она рожает?
      – Именно.
      После продолжительной паузы, во время которой она слышала только тяжелое дыхание, шериф сказал:
      – Ответьте мне, мисс, если у вас есть такая возможность. Эти грабители случайно не старшеклассники?
      – Да.
      – О чем он спрашивает? – насторожился Ронни.
      Тайл прикрыла трубку ладонью:
      – Он спросил, испытывает ли Сабра боль, и я ответила.
      – Бог ты мой! – присвистнул шериф. Он тихим голосом объяснил своим помощникам, во всяком случае, Тайл так решила, что заложников захватили ребятишки из Форт-Уэрта. Затем спросил, обращаясь к ней: – Кто-нибудь пострадал?
      – Нет. Из нас никто не пострадал.
      – Сколько там заложников?
      – Четверо мужчин и две женщины, не считая меня.
      – Вы очень гладко выражаетесь. Вы, случайно, не мисс Маккой?
      Тайл попыталась скрыть свое удивление от Ронни, который внимательно прислушивался и следил за выражением ее лица.
      – Правильно. Никто не ранен.
      – Вы не хотите, чтобы они знали, что вы тележурналистка? – догадался шериф. – Ясно. Ваш босс уже дважды звонил мне в офис, требуя, чтобы я вас разыскал. Сказал, что вы выехали из Роджо-Файра и обещали ему позвонить…
      – О чем он говорит? – нахмурился Ронни. Тайл перебила шерифа:
      – Мы все заинтересованы в том, чтобы вы прислали нам врача. Акушера, если возможно.
      – Скажите ему, что врач должен захватить все необходимое при тяжелых родах.
      Тайл передала просьбу Дока.
      – Скажите, пусть предупредит врача, что мы имеем дело с ягодичным предлежанием, – добавил Док.
      После того как Тайл передала его слова, шериф поинтересовался, от кого она получает эту информацию.
      – Он называет себя Доком.
      – Вы меня дурачите, – сказал шериф.
      – Нет.
      – Среди заложников Док, – услышала она его голос, обращенный к собравшимся вокруг него людям. – Док говорит, что девчонке Денди нужен специалист, так?
      – Совершенно верно, шериф. И как можно скорее. Мы беспокоимся о ней и о ребенке.
      – Если они сдадутся, она немедленно будет отправлена в больницу. Я им это гарантирую.
      – Боюсь, ничего не выйдет.
      – Дэвидсон ее не пускает?
      – Нет, – сказала Тайл. – Она сама отказывается ехать.
      – Блин, ну и дерьмо! – произнес шериф с глубоким вздохом. – Ладно, посмотрю, что можно сделать.
      – Шериф, у меня нет слов, чтобы описать, как страдает эта молодая женщина. И я хотела бы попросить вас…
      – Продолжайте, мисс Маккой. В чем дело?
      – Ситуация под контролем. На данный момент все спокойно. Пожалуйста, не делайте никаких резких движений.
      – Я понял вас, мисс Маккой. Никаких штурмов, никаких фейерверков, никаких групп специального назначения, верно?
      – Именно. – Она с облегчением вздохнула. Он ее понял. – Пока никто не пострадал.
      – И пусть так и остается.
      – Я очень рада это слышать, шериф. Пожалуйста, пожалуйста, пришлите поскорее врача!
      – Сейчас займусь этим. Запишите номер моего телефона.
      Тайл запомнила номер. Монтез пожелал ей удачи и повесил трубку. Она тоже положила трубку на аппарат, порадовавшись, что он старой модели и не передает разговор на все помещение. Ронни вполне мог захотеть впредь слышать разговоры с обеих сторон.
      – Он договаривается насчет врача.
      – Вот это хорошо, – заметил Док.
      – Как скоро он здесь будет? – нетерпеливо спросил Ронни.
      Тайл повернулась к нему:
      – Думаю, они поторопятся. Я буду с тобой честной. Шериф догадался, кто вы с Саброй такие.
      – О черт! – простонал парень. – Ну что еще может пойти не так?..
 
      – Их нашли!
      Когда из соседней комнаты раздался этот крик, Расселл Денди едва не сбил с ног агента ФБР, оказавшегося на его пути. Даже не извинившись за то, что по его вине агент облил руку горячим кофе, он ввалился в свою библиотеку, которая с утра была превращена в командный пункт.
      – Где? Где они? Что он сделал с моей дочерью? Сабра в порядке?
      Руководил всем специальный агент Уильям Кэллоуэй. Высокого роста, с намечающейся лысиной, очень худой, он скорее напоминал работника банка, а не федерального агента, если бы не кобура с пистолетом на поясе. Его поведение также не было типичным. Он всегда сохранял невозмутимость и говорил тихо – во всяком случае, большую часть времени.
      Расселл Денди явно испытывал терпение Кэллоуэя. Когда Денди влетел в комнату и забросал его вопросами, он жестом попросил его угомониться и продолжил телефонный разговор.
      Денди нетерпеливо нажал кнопку громкой связи, и комнату заполнил женский голос:
      – Местечко называется Роджо-Файр, к юго-западу от Сан-Анджело. Они вооружены. Попытались ограбить магазин на автозаправке, но им помешали. Теперь они держат внутри заложников.
      – Будь он проклят! Будь он проклят! – Денди ударил кулаком по столу. – Он превратил мою дочь в преступницу! А она еще не могла понять, почему я против него возражаю.
      Кэллоуэй снова махнул рукой, призывая его замолчать.
      – Вы сказали, что они вооружены. Есть потерпевшие?
      – Нет, сэр. Но у девушки схватки.
      – Там, в магазине?
      – Так точно.
      Денди пространно выругался.
      – Этот сукин сын даже не отвез ее в больницу!
      Женский голос продолжил:
      – Как сказала одна из заложниц в разговоре с шерифом, молодая женщина отказывается покинуть магазин.
      – Он запудрил ей мозги! – заявил Денди.
      – Насколько это опасно? – спросил Кэллоуэй.
      – Судя по всему, один из заложников обладает познаниями в медицине. Он помогает ей, но они просили прислать специалиста.
      Денди снова грохнул кулаком по письменному столу.
      – Я хочу, чтобы вы, черт бы вас побрал, немедленно вытащили Сабру оттуда! Вы меня слышите?
      – Мы вас слышим, мистер Денди, – ответил Кэллоуэй, чье терпение явно подходило к концу.
      – Мне плевать, если вам придется взорвать всю эту проклятую лавочку динамитом!
      – А мне не плевать. Если верить той женщине, которая говорила с шерифом, пока никто не пострадал.
      – У моей дочери схватки!
      – И мы постараемся как можно скорее доставить ее в больницу. Но я не сделаю ничего, что может поставить под угрозу жизни этих заложников, вашей дочери и мистера Дэвидсона.
      – Послушай, Кэллоуэй, если ты собираешься валандаться с этим ублюдком…
      – Я руковожу операцией и сам буду решать, как поступить, – отрезал Кэллоуэй.
      Расселл Денди пользовался репутацией настоящего сукина сына. К сожалению, личное знакомство с ним не развеяло ранее составленное Кэллоуэем мнение. Денди деспотически руководил несколькими корпорациями. Он всегда все контролировал сам и не привык считаться с чьим-либо мнением. В его учреждениях слово «демократия» было неизвестно, да и в семье, судя по всему, тоже. Миссис Денди весь день проплакала в платочек и на все вопросы, задаваемые агентами, насчет их семьи и отношений с дочерью отвечала в точности то же, что и муж. Она не высказала ни одной собственной мысли или собственного мнения по какому-либо вопросу.
      Кэллоуэй с самого начала сомневался в правдивости утверждения Денди, что его дочь похитили. Он больше склонялся к тому, что Сабра Денди убежала из дома со своим бойфрендом, чтобы скрыться от отца-тирана.
      Отповедь Кэллоуэя привела Денди в ярость.
      – Я немедленно отправляюсь туда! – заявил он.
      – Я бы не советовал.
      – Плевать я хотел на ваши советы!
      – У нас в вертолете нет места для пассажиров, – сказал другой агент, обращаясь к спине Денди.
      – Тогда я возьму свой «Лир».
      Он выскочил из комнаты и начал выкрикивать команды, которые его люди сразу бросились выполнять. Миссис Денди проигнорировали и с собой не пригласили.
      Кэллоуэй отключил громкую связь и понизил голос:
      – Полагаю, вы все слышали.
      – Вам там нелегко приходится, Кэллоуэй.
      – Это еще мягко сказано. Как там местные?
      – Насколько я поняла, Монтез весьма компетентен как шериф, но ему такое дело не по рангу, и он это понимает. Он заручился помощью рейнджеров и дорожного патруля.
      – Как вы думаете, наше присутствие ему не понравится?
      – Как водится, – сухо ответила она.
      – Ну, к нам официально поступило только заявление о похищении. Пока так и оставим, пока не будем знать точнее.
      – Вообще-то, думаю, Монтез не станет возражать против передачи дела нам. Он хочет только одного – никаких эффектных действий. Он стремится избежать кровопролития.
      – Тогда мы с ним в одной лодке. Мне кажется, что мы имеем дело с парой перепуганных ребятишек, которые попали в сложную ситуацию и не могут отыскать выход. Вы хоть что-нибудь знаете о заложниках?
      Она сообщила ему имеющуюся информацию.
      – Имена не были названы, но одного из заложников шериф Монтез опознал как местного владельца ранчо. Кассирша работает в этом магазине с незапамятных времен. Все в городке ее знают. И еще – мисс Маккой, которая говорила с шерифом.
      – Кто она?
      – Репортер телевизионной станции в Далласе.
      – Тайл Маккой?
      – Так вы ее знаете?
      Он ее знал и немедленно представил себе: стройная, короткие светлые волосы, светлые глаза. Голубые, возможно, зеленые. Она иногда мелькала на экране телевизора. Кроме того, Кэллоуэй встречал ее среди репортеров на местах преступлений, которые он расследовал. Довольно агрессивная, но объективная. Ее репортажи никого не подстрекали и не использовали. Она была хороша собой, очень женственна, но ее словам можно было доверять.
      – Чудно! Репортер уже в гуще событий.
      Кэллоуэй потер шею, начав ощущать первые признаки перенапряжения. Ночь предстояла длинная. Он предвидел, что в никому ранее не известный Роджо-Файр вскоре понаедут репортеры и внесут свою лепту в общий бардак.
      – Скажи, Кэллоуэй, – обратился к нему агент, – что подсказывает тебе нутро: этот мальчишка похитил дочку Денди?
      Кэллоуэй пробормотал себе под нос:
      – Я только диву даюсь, почему она не сбежала раньше.

      Пока они ждали приезда врача, Док нашел на полках ножницы и шнурки для ботинок. Он положил их кипятиться в посудину, в которой обычно кипятили воду для растворимого кофе. Кроме того, Док также нашел на полках гигиенические салфетки. И спросил у Донны, есть ли у них аспираторы. Когда она тупо уставилась на него, он пояснил:
      – Такая резиновая груша. Чтобы отсосать слизь из носа и горла ребенка.
      Она почесала костлявый локоть.
      – Да как-то никто не спрашивал.
      Ожидание становилось все более тяжелым.
      К автозаправочной станции непрерывно подъезжали машины, хотя пространство между бензоколонками и фасадом магазина напоминало демилитаризованную зону – там было пусто. Зато территория между бензоколонками и шоссе была забита полицейскими машинами, машинами «Скорой помощи» и другим служебным транспортом. Они подъезжали без всякой помпы, но отсутствие мигающих огней и сирены делало обстановку еще более зловещей.
      «Интересно, – подумала Тайл, – а позади здания такая же бурная деятельность, как и спереди?» Очевидно, та же мысль пришла и в голову Ронни, потому что он спросил Донну насчет задней двери.
      – Она в коридоре за туалетами. Вон, видишь ту дверь? Она ведет в кладовку. Там же морозильник, в котором меня заперли те свихнувшиеся ребятишки.
      – Меня интересует задняя дверь.
      – Она стальная, закрыта изнутри на засов. Такая тяжелая, что я еле открываю ее, когда что-то привозят.
      Ронни немного успокоился. Если Донна говорила правду, никто без шума не сможет проникнуть в магазин через заднюю дверь.
      – А как насчет туалетов? – снова спросил он. – Окна там есть?
      Донна отрицательно покачала головой.
      – Она говорит правду, – подтвердила Глэдис. – Я побывала в женском туалете. Окон там действительно нет.
      Успокоившись и по этому поводу, Ронни снова вернулся к Сабре, не выпуская, однако, из вида заложников и ситуацию снаружи, так что забот у него был полон рот. А тут еще Тайл попросила у него разрешения слазить в свою сумку.
      – Контактные линзы пересохли. Мне нужен пузырек с раствором.
      Ронни быстро взглянул на лежащую на прилавке сумку – она оставила ее там, когда доставала салфетки для Дока. Он, казалось, раздумывал, дать ей это разрешение или нет. Тогда Тайл поспешно добавила:
      – Это быстро. Я оставлю Сабру совсем ненадолго.
      – Ладно. Но учтите: я с вас глаз не спущу.
      Бравада юноши была наигранной. Он явно перепугался и запутался, но тем не менее держал палец на спусковом крючке. Тайл понимала, что должна действовать очень осторожно.
      Она подошла к прилавку так, чтобы Ронни мог ее видеть, и сунула руку в сумку, разыскивая маленький пузырек с раствором. Отвернув крышку, она откинула голову назад, чтобы закапать капли в глаза, но потом решила, что лучше снять линзы – это займет больше времени.
      Тайл сняла контактные линзы, нашла в сумке еще один пузырек с раствором и начала промывать линзы в небольшой лужице на ладони. Не поворачиваясь к Глэдис и Верну, она шепотом заговорила с ними:
      – В вашей камере есть пленка?
      Краем глаза она заметила, что Берн разглядывает заусенец на левой руке и так же мало напоминает заговорщика, как служка в церкви.
      – Да, мэм.
      – И батареи свежие, – добавила Глэдис, заворачивая носок, чтобы получилась аккуратная манжета. Полюбовавшись результатом, она решила, что раньше было лучше, и снова натянула его во всю длину. – Осталось только включить. Приготовьтесь. Мы уже придумали, как его отвлечь.
      – Подождите…
      Но Тайл не успела закончить, потому что на Верна вдруг напал кашель. Глэдис вскочила, швырнула сумку на прилавок поближе к Тайл и принялась колотить своего мужа между лопатками.
      – Господи, Берн, только не очередной приступ! Нашел тоже время задохнуться… Ради бога!
      Тайл быстро поставила на место контактную линзу. Пока все, включая Ронни, смотрели, как Берн кашляет и булькает, стараясь обрести нормальное дыхание, а Глэдис стучит по его спине, словно половик выбивает, она сунула руку в их сумку и достала камеру.
      Тайл была приблизительно знакома с камерами для домашнего пользования и знала, где находится кнопка записи. Она поставила камеру на полку, спрятав ее между блоками сигарет, и в душе взмолилась, чтобы ее никто не заметил. Она не надеялась получить хорошее качество изображения, но знала, что любительские пленки не раз оказывались совершенно бесценными. Например, пленка Запрудера, снявшего убийство президента Кеннеди, или поражающая воображение видеозапись избиения Родни Кинга в Лос-Анджелесе.
      Берн понемногу успокаивался. Глэдис попросила у Ронни разрешения дать ему воды.
      Тайл сунула пузырьки с растворами в сумку и уже почти вытащила оттуда руку, как вдруг наткнулась на свой магнитофон. Она иногда пользовалась этим миниатюрным аппаратом в дополнение к видеосъемке. Позднее, при написании сценария передачи, ей уже не приходилось сидеть в редакционной будке и просматривать видео, чтобы услышать интервью, – она могла воспользоваться этим крошечным магнитофоном.
      На самом деле Тайл вовсе не собиралась брать его с собой: он был орудием ее труда, вещью, не нужной во время отпуска. И тем не менее магнитофон оказался на дне сумки, ожидая, когда им воспользуются. Ей даже показалось, что от него исходит мерцающая золотистая аура.
      Она взяла магнитофон и быстро сунула его в карман джинсов. В этот момент Сабра закричала, и перепуганный Ронни оглянулся, разыскивая Тайл.
      – Иду, – сказала она.
      Проходя мимо пожилой пары, она показала им большой палец и кинулась к Сабре. Док был явно обеспокоен.
      – Схватки стали немного реже, но зато значительно сильнее. Где, черт возьми, этот врач? Почему так долго?
      Тайл вытерла потный лоб Сабры марлевым тампоном, который смочила водой из бутылки.
      – Когда врач сюда прибудет, что он сможет сделать в таких обстоятельствах?
      – Давайте будем надеяться, что у него окажется достаточно опыта. Или ему удастся убедить Ронни и Сабру, что ей показано кесарево сечение.
      – А если не удастся?
      – Тогда будет плохо, – мрачно сказал Док. – Для всех, кого это касается.
      – Вы сможете обойтись без спринцовки?
      – Очень надеюсь, что врач захватит ее с собой.
      – Господи, что, если матка не раскроется?..
      – Я надеюсь, природа возьмет свое. И ребенок тоже сам перевернется. Такое случается.
      Тайл погладила девушку по голове. Казалось, она дремала. У нее еще не начались потуги, а она уже была без сил.
      – Хорошо, что она успевает немного поспать.
      – Ее тело знает, что ей скоро понадобится вся ее сила.
      – Так жаль, что ей приходится страдать…
      – Страдания – поганая вещь, – сказал Док словно бы самому себе. – Врач сможет сделать ей укол, чтобы облегчить боль. Что-нибудь такое, что не причинит вреда плоду. Но чем ближе сами роды, тем рискованнее давать ей лекарства.
      – А укол в позвоночник? Разве его не делают на последней стадии родов?
      – Сомневаюсь, что в таких условиях он рискнет пойти на блокировку. Хотя, кто знает, может попасться и опытный врач.
      Тайл немного подумала.
      – Я знаю, некоторые считают, что при родах лучше всего отдаться на волю природы. Но мне кажется, что все это глупости. Наверное, с такими мыслями я – позор всей женской половины человечества…
      – У вас есть дети? – Он встретился с ней взглядом, и ей показалось, что кто-то легонько толкнул ее в живот.
      – Нет. – Она быстро отвела глаза. – Я только хочу сказать, что если соберусь рожать, то, когда это случится, мне хотелось бы иметь лекарства по полной программе.
      – Я вас вполне понимаю.
      И Тайл показалось, что он действительно понимает. Но когда она снова на него взглянула, он уже повернулся к Сабре.
      – А у вас есть дети, Док?
      – Нет.
      – Просто вы что-то сказали насчет дочерей, вот я и подумала…
      – Нет. – Он обвил пальцами запястье Сабры. – Какая жалость, что у меня нет тонометра! И, разумеется, врачу следует захватить фонендоскоп.
      – Это…
      – Для прослушивания сердцебиения плода. В больницах теперь используют навороченные электронные устройства. Но я вполне обошелся бы фонендоскопом.
      – Где вы получили медицинское образование?
      – Что меня больше всего волнует, – продолжил Док, будто не слыша ее вопроса, – так это сможет ли он сделать эпизиотомию.
      Тайл поморщилась при мысли о надрезе в таком нежном месте.
      – Как он тут сможет это сделать?
      – Довольно неприятная процедура, но без нее могут возникнуть разрывы, а это будет значительно хуже.
      – Вы заставляете меня нервничать, Док.
      – Полагаю, у нас у всех с нервами могло быть получше. – Он снова поднял голову и взглянул на нее. – Кстати, я рад, что вы здесь.
      Взгляд его был таким же пристальным, таким же напряженным, но на этот раз Тайл не струсила и не отвернулась.
      – Я ничего такого полезного не делаю.
      – То, что вы рядом, очень ей помогает. Когда у нее схватки, советуйте ей не сопротивляться боли. Напряженность тканей и мышц вокруг матки только усиливает боль. Матка должна сокращаться, и пусть Сабра позволит ей заниматься своим делом.
      – Легко вам говорить.
      – Да, мне легко говорить, – признал он с печальной улыбкой. – Когда начнется схватка, дышите с ней вместе. Глубоко вдыхайте через нос и выдыхайте через рот.
      – Мне это тоже поможет.
      – Ну, с вами-то все в порядке, а ей спокойнее, когда вы рядом.
      – Да, пожалуй. Она призналась, что очень смущается с вами.
      – Вполне объяснимо. Она еще очень молода.
      – Она сказала, что вы не похожи на доктора.
      – Да, скорее всего, она права.
      – Так вы врач?
      Док пожал плечами:
      – Вообще-то у меня ранчо…
      – Значит, вы ковбой?
      – Я выращиваю лошадей, у меня стадо коров. Езжу на грузовике. Наверное, получается, что я ковбой.
      – Тогда где вы научились…
      Их разговор прервал телефонный звонок. На этот раз Ронни сам схватил трубку:
      – Алло! Я Ронни Дэвидсон. Где же врач?
      Он немного послушал, и по выражению его лица Тайл поняла, что сказанное его расстроило.
      – ФБР? С чего бы это? – Он еще послушал и заторопился: – Но я ее не похищал, мистер Кэллоуэй! Мы сбежали. Да, сэр, я тоже в первую очередь думаю о ней. Нет. Нет. Она отказывается ехать в больницу. Хотите с ней поговорить? Хорошо, если шнур дотянется. – Он потянул телефон к Сабре: – С тобой хочет поговорить агент ФБР.
      – Ей не повредит встать, – заметил Док. – Более того, ей это будет полезно.
      Тайл помогла ему поднять Сабру на ноги. Она маленькими шажками подошла к тому месту, до которого хватало шнура.
      – Алло. Нет, сэр. Ронни сказал вам правду. Без него я отсюда не уйду. Даже в больницу. Из-за моего отца! Он сказал, что отберет у меня ребенка, а он всегда делает то, что обещает. – Она всхлипнула. – Разумеется, я поехала с Ронни добровольно. Я… – Она вдруг с силой вдохнула воздух и вцепилась в рубашку Дока.
      Он поднял ее на руки, отнес на импровизированное ложе и осторожно положил. Тайл встала рядом с Саброй на колени и, как велел Док, стала уговаривать ее расслабиться, не сопротивляться схваткам и поглубже дышать.
      – Послушайте, мистер Кэллоуэй, – с беспокойством сказал Ронни в трубку, – Сабра не может больше говорить. У нее схватки. Где тот врач, которого вы нам обещали? – Он взглянул сквозь стеклянную дверь. – Да, я его вижу. Разумеется, я его впущу.
      Ронни поставил телефон назад, на прилавок, и затем направился к двери, но вовремя сообразил, что весь на виду для снайпера, и спрятался за ближайшие полки.
      – Кассирша, подождите, пока он не подойдет к двери, затем откройте ее. Ясно?
      – Ты что, меня за дуру держишь?
      Вскоре к двери подошел человек, и она щелкнула выключателем. Он вошел, и тут же все услышали металлический лязг запора.
      Молодой человек нервно оглянулся, потом представился:
      – Я доктор Кайн. Скотт.
      – Идите сюда.
      Доктор Скотт Кайн оказался симпатичным мужчиной среднего роста и телосложения, лет тридцати. Он широко открытыми глазами разглядывал группу людей, сгрудившихся у прилавка. Глэдис помахала ему рукой, и он попытался улыбнуться. Потом перевел взгляд на Ронни.
      – Я был на обходе, когда получил сообщение на пейджер. Никогда не думал, что мне придется ехать по такому срочному вызову.
      – Простите, доктор Кайн, но у нас мало времени.
      Тайл разделяла нетерпение Дока. Доктор Кайн показался ей совсем мальчишкой. Он, видимо, пришел в восторг, став участником такой драмы, и явно не оценил серьезность ситуации.
      – Да-да, – пробормотал Кайн. – Мне сказали, что у нее схватки и что возможны осложнения.
      Док жестом пригласил его взглянуть на молча лежащую девушку, но в этот момент к ним подошел Ронни, и Кайн с испугом уставился на пистолет.
      – Откройте ваш саквояж!
      – Что? Да, разумеется. – Он открыл черный саквояж и показал его Ронни.
      – Ладно, приступайте. Пожалуйста, помогите ей. Ей плохо.
      – Похоже на то, – заметил доктор.
      У Сабры началась очередная схватка, она застонала и машинально потянулась за рукой Тайл. Тайл крепко сжала руку и начала приговаривать, пытаясь подбодрить девушку:
      – Врач приехал. Теперь все будет хорошо, дорогая. Я обещаю.
      Между тем Док вводил Кайна в курс дела:
      – Ей семнадцать. Первые роды. Первая беременность.
      – Давно у нее схватки?
      – Первые схватки начались около полудня. Воды отошли два часа назад. После этого боли резко усилились, но последние полчаса схватки стали реже.
      Они подошли к девушке; Док встал справа, доктор Кайн – в ногах, Тайл осталась слева.
      – Привет, Сабра, – сказал врач.
      – Привет.
      Он положил руки ей на живот и начал его ощупывать легонько сжимая.
      – Ягодичное, так? – обратился он к Доку, ища подтверждения своему диагнозу.
      – Так. Вы считаете, что сможете повернуть плод?
      – Это очень сложно…
      – Но у вас есть опыт таких родов?
      – Я ассистировал.
      Это был не тот ответ, на который все надеялись.
      – Вы принесли тонометр? – спросил Док.
      – В моем саквояже.
      Врач продолжал осматривать Сабру, все больше мрачнея. Наконец девушка не выдержала:
      – Почему вы молчите, доктор? Все очень плохо, да?
      – Трудно сказать. Эти детишки себе на уме. Я бы предпочел отправить тебя в больницу.
      – Нет!
      – Так будет куда безопасней и для тебя, и для ребенка.
      – Я не могу – из-за моего отца.
      – Он очень о тебе беспокоится, Сабра. По правде говоря, он там, у магазина. Он просил меня сказать тебе…
      Все ее тело дернулось, как при мускульном спазме.
      – Папа здесь?! – воскликнула она высоким, жалобным голосом. – Господи, Ронни!
      Новость расстроила мальчишку не меньше, чем Сабру.
      – Как он сюда попал?
      Тайл похлопала девушку по плечу:
      – Ничего страшного. Не думай сейчас о своем отце. Думай о ребенке. Только о нем ты должна беспокоиться. Все остальное образуется.
      Сабра заплакала. Док наклонился к врачу и зло прошептал ему на ухо:
      – Какого черта вы ей это сказали? Не могли подождать с такими новостями?
      Доктор Кайн смутился:
      – Я думал, ей будет легче, если она узнает, что ее отец здесь. У них не было времени, чтобы познакомить меня со всеми деталями ситуации. Я не знал, что эта информация ее расстроит.
      У Дока был такой вид, будто он сейчас придушит Кайна, и Тайл вполне разделяла его желание. Однако он знал, что главное в этой ситуации – сохранять спокойствие, и постарался взять себя в руки.
      – Матка почти не раскрылась с того времени, как я ее в первый раз осматривал, – сказал Док и, взглянув на наручные часы, добавил: – Но со времени внутреннего осмотра прошел уже час.
      Врач кивнул.
      – На сколько? Я хочу сказать, на сколько раскрылась матка?
      – На восемь-десять сантиметров.
      – Гммм.
      – Ах ты, сукин сын! – внезапно воскликнул Док.
      Тайл резко подняла голову. Она не ослышалась? Скорее всего, нет, потому что доктор Кайн смотрел на него с изумлением.
      – Сукин сын! – повторил Док на этот раз громко и внятно.
      То, что случилось потом, навсегда осталось в памяти Тайл мутным пятном. Она так и не сумела точно восстановить последовательность событий, но каждый раз, когда она о них вспоминала, ей безумно хотелось соуса чили.

      Фургон ФБР, стоящий на асфальтовой площадке между бензоколонками и шоссе, был доверху напичкан различными современными приспособлениями для подслушивания, слежения и связи. Это был мобильный командный пункт, который направили в Роджо-Файр. Он прибыл через несколько минут после вертолета Кэллоуэя, доставившего его из Форт-Уэрта.
      Вблизи городка не было взлетно-посадочной полосы, которая смогла бы принять самолет крупнее тех, которые используются для опыления полей. Личный реактивный самолет Денди приземлился в соседнем городе, откуда миллионера чартерным вертолетом доставили в Роджо-Файр. Он сразу же ворвался в фургон и потребовал, чтобы ему немедленно сообщили, что происходит и какие меры собирается принять Кэллоуэй.
      Денди всем надоел и жутко мешал – глаза всех присутствующих были прикованы к телевизионному монитору, который передавал картинки с камеры, установленной снаружи. Они видели, как Кайн вошел в магазин, как он некоторое время стоял спиной к двери, а потом скрылся из вида.
      – А что, если не сработает? – спросил Денди. – Что тогда?
      – «Что тогда» будет зависеть от результата.
      – Вы хотите сказать, что не имеете запасного плана? Что у вас здесь за контора, Кэллоуэй?!
      Кэллоуэй резко повернулся. Все в фургоне замерли, гадая, кто взорвется первым, Денди или Кэллоуэй. Странно, но обстановку разрядило заявление шерифа Марти Монтеза.
      – Я могу прекратить все споры, – сказал он, – и прямо сейчас заявить, что ваш план не сработает.
      Кэллоуэй пригласил местного шерифа присоединиться к высокопоставленной команде из вежливости. Теперь оказалось, что у него будет еще одним непрошеным советчиком больше.
      – Док не дурак, – продолжил Монтез. – Вы нарываетесь на неприятности, послав туда этого недоумка.
      – Благодарю вас, шериф, – сердито сказал Кэллоуэй.
      Тут, как будто предсказание Монтеза оказалось пророческим, они услышали пистолетные выстрелы. Два выстрела раздались практически одновременно, еще несколько – минутой позже. Первые два выстрела заставили всех застыть на месте. После следующих все засуетились и заговорили одновременно.
      – Блин! – проревел Денди.
      Камера ничего им не показывала. Кэллоуэй схватил наушники, чтобы слышать переговоры между людьми, расставленными на улице перед магазином.
      – Кто стрелял? – кричал Денди. – Что случилось, Кэллоуэй? Вы сказали, что моя дочь не будет подвергаться опасности!
      Кэллоуэй крикнул через плечо:
      – Садитесь и молчите, мистер Денди, или я вас выставлю отсюда силой!
      – Если ты все просрал, я тебя силой выставлю с этой планеты!
      Лицо Кэллоуэя побелело от ярости.
      – Осторожно, сэр. Вы угрожаете федеральному служащему.
      Ему необходимо было немедленно знать, кто стрелял в магазине и был ли кто-то ранен или убит. Пока он это выяснял, ему вовсе не требовалось присутствие Денди с его угрозами, и он настойчиво попросил миллионера удалиться.
      – Черта с два я отсюда уйду! – рявкнул Денди.
      Кэллоуэй оставил разбушевавшегося папашу своим подчиненным, а сам повернулся к приборной консоли и потребовал информации от агентов, находящихся снаружи.
 
      Тайл с изумлением смотрела, как доктор Скотт Кайн выхватил пистолет из кобуры, прикрепленной к лодыжке, наставил его на Ронни и заорал:
      – ФБР! Брось оружие!
      Сабра завизжала.
      Тайл вскочила на ноги и бросилась к Кайну:
      – Пожалуйста, не надо! Не стреляйте! – Она боялась, что Ронни Дэвидсона застрелят прямо у нее на глазах.
      – Так вы не врач?! – закричал взбешенный юноша.
      – Бросай оружие, Дэвидсон! Немедленно!
      – Черт бы их всех побрал, столько времени зря потеряли! – От злости вены на шее Дока вздулись. Если бы в руках агента не было пистолета, он, наверное, вцепился бы ему в горло. – Мы с таким нетерпением ждали доктора, а вместо доктора получили этого козла! Какому придурку это пришло в голову? Девушка в беде, она может умереть! Разве никто из вас, федеральных ублюдков, этого не понял?
      – Ронни, сделай, как он говорит! – взмолилась Тайл. – Сдайся. Пожалуйста.
      – Нет, Ронни, не надо, – проговорила Сабра сквозь рыдания. – Там, у магазина, отец.
      – Почему бы вам обоим не опустить пистолеты? – Док уже взял себя в руки и старался говорить спокойно. – Иначе кто-нибудь пострадает. Мы же можем вести себя разумно, верно?
      – Нет! – Ронни с решительным видом еще крепче сжал пистолет, – Мистер Денди заставит меня арестовать. Я никогда снова не увижу Сабру.
      – Он прав, – подтвердила девушка.
      – А может, и нет, – возразил Док. – Может…
      – Считаю до трех! Не бросишь оружие – стреляю! – заорал Кайн. Голос у него срывался, он тоже явно находился на грани срыва.
      – Зачем вы это сделали? – крикнул Ронни.
      – Раз!
      – Зачем вы нас обманули? Моя девушка страдает, ей нужен врач. Зачем вы так поступили?
      Тайл не нравилось, с каким напряжением Ронни держит указательный палец на курке.
      – Два!
      – Я сказал – нет! Я не отдам ее мистеру Денди!
      В тот момент, когда Кайн сказал «три», Тайл схватила банку с соусом чили с ближайшей полки и ударила его этой банкой по голове. Кайн упал, как мешок с цементом, но все-таки успел выстрелить. Пуля пролетела мимо цели – то есть груди Ронни, – не задев никого, хотя и прошла совсем рядом с Доком, прежде чем завязнуть в прилавке.
      Ронни рефлекторно тоже выстрелил. Единственный вред, который нанесла его пуля, был отбитый кусок штукатурки с противоположной стены.
      Донна завизжала, грохнулась на пол и закрыла голову руками.
      В образовавшейся суматохе мексиканцы кинулись вперед, едва не затоптав второпях Глэдис и Верна. Тайл сообразила, что они хотят завладеть пистолетом агента, и отпихнула его ногой под холодильник, откуда его нельзя было достать.
      – Назад! Назад! – крикнул Ронни.
      Он выстрелил для устрашения, целясь поверх их голов. Пуля попала в решетку кондиционера, но мексиканцы остановились. Они стояли неподвижно, ожидая, что произойдет дальше, – кто первый двинется или заговорит.
      Первым оказался Док.
      – Делайте, что вам велят, – сказал он, обращаясь к мексиканцам. – Если вы рванете через ту дверь, то, вполне вероятно, получите полный живот пуль.
      Но они не понимали его и видели только, что Док настаивает, чтобы они остались на своем месте. В ответ они быстро заговорили по-испански. Тайл разобрала только несколько раз повторенное слово merde. Легко можно было догадаться, что оно означает, и представить себе остальное. Тем не менее оба послушались Дока и вернулись на прежнюю позицию, что-то бормоча и бросая на всех злобные взгляды. Ронни держал их под прицелом.
      От Донны шума было куда больше, чем от Сабры, которая сжала зубы, когда началась очередная схватка. Док приказал кассирше немедленно прекратить визжать.
      – Я не доживу до утра! – причитала она.
      – Если нам будет так же везти, – сказала Глэдис, – то, скорее всего, доживете. А теперь заткнитесь.
      Донна замолчала мгновенно, будто ей в рот сунули кляп.
      Тайл вернулась на свое место около Сабры и взяла ее за руку, помогая перетерпеть схватку.
      – Держись, солнышко.
      – Я знала… – Сабра замолчала, тяжело дыша. – Я знала, что отец не оставит нас в покое. Что он нас выследит.
      – Не думай о нем сейчас.
      – Как она? – спросил Док, подходя к ним.
      Тайл взглянула на него и увидела, что он зажимает рукой левое плечо. Сквозь пальцы сочилась кровь.
      – Вы ранены! – ахнула Тайл. Он покачал головой.
      – Пуля только слегка меня царапнула. Немного жжет, и все.
      Через дырку в рукаве Док прижал к ране ватный тампон, затем взял еще один и попросил Тайл найти клейкую ленту. Он придерживал тампон, пока Тайл закрепляла его скотчем.
      – Спасибо.
      – Не стоит благодарности.
      До последнего момента никто не обращал внимания на валяющегося без сознания агента.
      Подошел Ронни, переложил пистолет из одной руки в другую и вытер ладонь о джинсы и показал подбородком на Кайна:
      – Что будем делать с ним? Боюсь, я получу за него еще несколько лет тюрьмы.
      Док пожал плечами:
      – Мой тебе совет. Позволь мне вытащить его наружу, чтобы его соратники в этом проклятом автобусе знали, что он жив. Если они решат, что он убит или ранен, то могут сделать что-нибудь… неприятное.
      Ронни с опаской посмотрел в сторону улицы и закусил нижнюю губу, обдумывая предложение.
      – Нет, – сказал он наконец и взглянул на Глэдис и Верна, которые, казалось, совсем недурно проводили время. – Найдите хорошую клейкую ленту. Здесь наверняка есть. И свяжите ему руки и ноги.
      – Если ты это сделаешь, сынок, ты только выроешь себе яму еще глубже, – мягко предупредил Док.
      – Глубже и так уже некуда.
      Выражение лица Ронни было печальным, как будто он только сейчас полностью осознал, в какое ужасное положение себя поставил. Их побег, который поначалу казался романтическим приключением, превратился в катастрофу с участием ФБР и перестрелкой. Он совершил несколько преступлений, попал в большую беду и был достаточно умен, чтобы это понять.
      Глэдис и Берн подошли к агенту, все еще находящемуся без сознания. Каждый схватился за одну из его лодыжек. Им далось это нелегко, но они все-таки умудрились оттащить его от Сабры, освобождая пространство для Тайл и Дока.
      – Они мне дадут пожизненный срок, – продолжил Ронни. – Но я не хочу, чтобы Сабра пострадала. Я хочу, чтобы ее старик пообещал, что он оставит ей ребенка.
      – Тогда давай покончим с этим поскорее.
      – Не могу, Док. Мне нужны гарантии от мистера Денди.
      Док показал на Сабру, которая мучилась от очередной схватки.
      – Посмотри на нее!
      – Мы остаемся здесь, – упрямо заявил парень.
      – Но ей необходимо попасть в больницу. И поскорее. Если ты в самом деле о ней беспокоишься…
      – Док! – перебила его Тайл.
      Он повернулся к ней и резко спросил:
      – В чем дело?
      – Сабра сейчас не может никуда ехать. Я вижу ребенка.
      Он опустился на колени между поднятых ног Сабры и с облегчением вздохнул:
      – Слава богу! Ребенок перевернулся, Сабра. Я вижу головку. Еще несколько минут, и все будет позади.
      – Правда?! – Девушка улыбнулась, и сразу стало заметно, насколько она молода для такой передряги. – Теперь все будет хорошо?
      – Надеюсь. – Док взглянул на Тайл. – Вы поможете?
      – Говорите мне, что следует делать.
      – Принесите еще несколько подкладок и разложите вокруг нее. Держите наготове полотенце, чтобы завернуть ребенка. – Он закатал рукава рубашки выше локтей и принялся тщательно протирать руки гигиеническими салфетками. Затем промыл их уксусом и передал бутылку Тайл. – Вы тоже помойтесь, не жалейте уксуса. Но побыстрее.
      – Я не хочу, чтобы Ронни смотрел, – сказала Сабра.
      – Но почему?
      – Я серьезно, Ронни. Уйди.
      – Так будет лучше, Ронни, – сказал Док через плечо, и юноша неохотно отошел.
      В саквояже Кайна Док нашел пару перчаток и с завидной сноровкой, говорящей о длительной практике, натянул их.
      – Хоть какая-то от него польза, – пробормотал он. – Тут их полно. Вы тоже наденьте.
      Тайл как раз успела надеть перчатки до того, как Сабра снова закричала. Лицо ее налилось кровью, тело выгнулось, она изо всех сил вцепилась в руку Тайл.
      – Не тужься пока, если сможешь, – попросил Док. – Я не хочу, чтобы ты порвалась. Зайдите ей за спину, – обратился он к Тайл, – Приподнимите ее и поддержите. Нужно обеспечить дополнительный упор, чтобы избежать разрывов. А теперь давай, Сабра, тужься. Вот так, молодчина.
      Док дождался окончания очередной схватки, после которой Сабра обессиленно привалилась к Тайл.
      – Все нормально, Сабра, – ласково сказал он ей. – Ты все делаешь правильно. Просто замечательно.
      Тайл могла сказать то же самое и о нем. Нельзя было не восхищаться его спокойствием, компетентностью и удивительной нежностью к перепуганной девушке.
      – Вы в порядке? – спросил Док.
      Тайл смотрела на него с нескрываемым восторгом и даже не сразу поняла, что он обращается к ней.
      – Я? Со мной все в порядке.
      – Вы не собираетесь упасть в обморок или что-нибудь в этом роде?
      – Не думаю… – Наверное, его собранность была заразительной, потому что через мгновение она сказала: – Нет, я не грохнусь в обморок.
      Сабра вскрикнула, дернулась и закряхтела, пытаясь вытолкнуть ребенка. Тайл массировала ей спину, жалея, что больше не может ничего сделать, чтобы помочь девушке и облегчить ее страдания.
      – Ну, что там? Как она? – то и дело спрашивал Ронни, но на обеспокоенного папашу никто не обращал внимания.
      – Старайся не тужиться, – попросил Док Сабру. – Ребенок уже сможет выйти без дополнительного усилия с твоей стороны. Вот так, вот так. Головка уже почти вышла.
      Схватка кончилась, и тело Сабры обмякло от страшной усталости.
      – Так больно… – прошептала она.
      – Я знаю. Ты молодцом, Сабра. Скоро увидишь своего ребенка.
      Док говорил ласково, но от Тайл не могла укрыться его озабоченность. У Сабры открылось обильное кровотечение из разорванных тканей.
      Если до этого их сильно беспокоило медленное развитие родов, под занавес ребенок решил поторопиться, явно стремясь быстрее появиться на свет. Во время следующей схватки Тайл увидела появившуюся головку, лицом вниз. Она даже не успела осознать, свидетелем какого чуда является. Док немного поправил головку, но ребенок сам инстинктивно повернул ее набок. Увидев лицо новорожденного с широко открытыми глазами, Тайл только пробормотала:
      – О господи! – Она произнесла это как молитву, потому что то, что она наблюдала, внушало благоговение.
      Но на этом чудеса кончились, потому что ребенок, повернувшись, выставил вперед ручку, и плечи никак не выходили из шейки матки.
      – Что случилось? – спросил Ронни, когда Сабра громко закричала.
      Зазвонил телефон. Ближе всего к нему была Донна, она и сняла трубку:
      – Алло?
      – Я знаю, тебе очень больно, Сабра, – сказал Док. – Но скоро все кончится. Потужься еще немного, хорошо?
      – Я не могу! – простонала она. – Не могу…
      – Мужик, которого зовут Кэллоуэй, желает знать, кого застрелили, – сообщила им Донна, но никто не обратил на нее внимания.
      – Все чудно, Сабра, – говорил Док. – Приготовься. Тужься. – Он взглянул на Тайл и попросил: – Поруководите ею.
      Тайл снова начала дышать вместе с Саброй, наблюдая, как пальцы Дока обхватывают шейку ребенка. Заметив ее беспокойство, он пояснил:
      – Проверяю, не обмоталась ли вокруг шеи пуповина. Но пока все точно по учебнику.
      Тайл краем уха слышала, как Донна докладывала Кэллоуэю:
      – Да нет, он не помер, хотя вполне это заслужил. Как и тот дурак, который его сюда заслал! – Она с грохотом швырнула трубку.
      – Ну, вот они мы, вот они мы, – приговаривал Док. – Твой ребенок сейчас родится, Сабра. – Со лба его стекал пот, но он, казалось, этого не замечал. – Вот так. Ну, еще разок!
      Крик Сабры долго потом преследовал Тайл по ночам. Еще один разрыв – и появились плечи ребенка. Небольшой надрез под местным наркозом избавил бы Сабру от лишних страданий, но это оказалось недоступным. Зато ничто не могло сравниться с их радостью, когда извивающееся тельце скользнуло в руки Дока.
      – У тебя девочка, Сабра. Просто красавица. Ронни, у тебя маленькая дочка!
      Донна, Глэдис и Берн приветствовали появление нового человека радостными криками и аплодисментами. Тайл проглотила слезы, наблюдая, как Док наклоняет головку младенца вниз, чтобы очистить дыхательные пути, поскольку аспиратора у него не было. К счастью, девочка почти сразу же закричала. На лице Дока появилась широкая улыбка, он с облегчением вздохнул.
      Однако Тайл не удалось вдоволь поумиляться, потому что Док передал ребенка ей. Новорожденная была такой скользкой, что Тайл боялась уронить ее. Но ей удалось удержать девочку и завернуть в полотенце.
      – Положите ее матери на живот, – распорядился Док.
      Сабра с изумлением посмотрела на орущего младенца и спросила испуганным шепотом:
      – Она в порядке?
      – Легкие, во всяком случае, вполне, – засмеялась Тайл и быстро провела инвентаризацию. – Все пальчики на руках и ногах на месте. Похоже, у нее будут светлые волосы, как у тебя.
      – Ронни, тебе ее видно? – позвала Сабра.
      – Ага. – Парень старался разглядеть ребенка и одновременно не спускать глаз с мексиканцев, которые, казалось, были до глубины души потрясены чудом рождения. – Она просто красавица. То есть – будет, если ее помыть. Ты как?
      – Замечательно, – ответила Сабра.
      Но это было неправдой. Ватные тампоны быстро пропитывались кровью, и теперь Док старался остановить кровь с помощью салфеток.
      – Попросите Глэдис принести еще тампонов. Боюсь, они нам понадобятся.
      Тайл призвала Глэдис и дала ей задание.
      – Вы связали того человека? – спросила она, когда пожилая дама вернулась с новой коробкой.
      – Да, все в порядке. Уверяю вас, в ближайшее время ему никуда не удастся отправиться.
      Пока Док менял тампоны, Тайл попыталась отвлечь Сабру:
      – Как ты собираешься назвать свою дочку?
      Сабра разглядывала младенца со страстным обожанием и любовью.
      – Мы решили, пусть будет Кэтрин. Мне нравятся классические имена.
      – Мне тоже. Я думаю, Кэтрин очень ей подойдет.
      Внезапно лицо Сабры исказилось от боли.
      – Боже, неужели еще не кончилось?..
      – Это послед, – объяснил Док. – Там Кэтрин жила девять месяцев. Твоя матка сократилась, чтобы исторгнуть его. Это болезненно, но с самими родами не сравнить. Как только послед выйдет, мы приведем тебя в порядок, и ты сможешь отдохнуть. Как тебе такой план? – Он повернулся к Тайл и сказал: – Принесите один мешок для мусора, пожалуйста. Потом послед надо будет исследовать.
      Тайл выполнила поручение и снова принялась отвлекать Сабру разговорами о ребенке. Через несколько минут Док уже укладывал послед в мешок, но к нему все еще тянулась пуповина. Тайл хотела спросить, почему он ее не обрежет, но решила не мешать.
      Примерно через пять минут Док снял окровавленные перчатки, взял тонометр и обмотал рукав вокруг руки Сабры.
      – Ну, как дела? – спросил он.
      – Хорошо, – ответила она, но глаза у нее ввалились, под ними образовались темные круги. Она слабо улыбнулась. – Как там Ронни? Держится?
      – Ты должна убедить его сдаться, Сабра, и закончить наконец всю эту историю, – мягко сказала Тайл.
      – Я не могу. Теперь у меня есть Кэтрин, и я не допущу, чтобы отец отдал ее кому-то.
      – Он не сможет этого сделать без твоего согласия.
      – Вы не знаете, он может все!
      – А что твоя мать? На чьей она стороне?
      – На папочкиной, разумеется.
      Док прочитал показания на тонометре и убрал его в карман.
      – Попробуй отдохнуть. Я сделаю все, что смогу, чтобы уменьшить кровотечение. Мне придется попозже попросить тебя об одном одолжении, но мне бы хотелось, чтобы ты сначала вздремнула.
      – Мне больно. Там, внизу, – пожаловалась Сабра.
      – Я знаю. Мне очень жаль.
      – Это не ваша вина, – слабым голосом сказала она, глаза ее начали закрываться. – Спасибо вам, Док.
      Тайл и Док наблюдали, как ее дыхание стало ровным, а тело обмякло. Тайл взяла Кэтрин с груди матери. Сабра что-то пробормотала, протестуя, но сил сопротивляться у нее не осталось.
      – Я только ее слегка помою. Когда проснешься, сразу же получишь ее назад. Договорились?
      Сабра промолчала – она уже крепко спала.
      – Как насчет пуповины? – спросила Тайл Дока.
      – Я ждал, когда будет безопасно это сделать.
      Пуповина перестала пульсировать и уже не напоминала веревку, стала плоской и тонкой. Он крепко перевязал ее в двух местах шнурками, оставив между ними расстояние примерно в дюйм. Когда он разрезал пуповину, Тайл отвернулась.
      Теперь послед не был связан с ребенком. Док плотно завязал мешок для мусора и попросил Глэдис отнести его в холодильник. Тайл тем временем открыла коробку влажных салфеток.
      – Как вы думаете, можно ими вытереть девочку?
      – Наверное. Ведь ничего другого все равно нет, – ответил Док.
      Тайл нервничала, поскольку никогда раньше не имела дела с новорожденными. Она осторожно обтерла малышку салфетками, которые приятно пахли детской присыпкой, завернула в чистое полотенце и положила рядом с матерью. Сабра легко дышала во сне.
      – Я в восторге от ее мужества, – заметила Тайл. – И еще… Ничего не могу с собой поделать, но я им сочувствую. Я довольно много слышала о Расселле Денди. Думаю, я бы сама от него сбежала.
      – Вы его знаете?
      – Только по прессе. Интересно, не его ли это идея – послать сюда Кайна?
      – Почему вы ударили его по голове?
      – Не можете забыть о моем нападении на федерального агента? – усмехнулась Тайл и серьезно добавила: – Я пыталась предотвратить несчастье.
      – Я в восторге от вашей быстрой реакции. Жаль, что мне самому это не пришло в голову.
      – У меня было преимущество: я стояла за его спиной. Вообще-то я не держу на него зла. В конце концов, агент Кайн всего лишь выполнял свой долг. Надо быть довольно храбрым человеком, чтобы вот так зайти сюда. Но я не хотела, чтобы он застрелил Ронни. И точно так же мне не хотелось, чтобы Ронни застрелил его. Я действовала импульсивно.
      – А мне показалось, вы разозлились, обнаружив, что Кайн никакой не доктор.
      – Конечно, разозлилась, но это еще не причина, чтобы бить его по голове. Кстати, и как вы узнали, что он не медик? Что его выдало?
      – Его не интересовали жизненные показатели Сабры. Например, он не измерил ей давление. Он явно не понимал, насколько все серьезно, поэтому я начал его подозревать и решил проверить. Когда матка открыта на восемь-десять сантиметров, женщина уже рожает. Он этого не знал.
      Тайл вздохнула:
      – Теперь нас обоих могут приговорить к нескольким годам каторжных работ в федеральной тюрьме.
      – Это лучше, чем позволить ему застрелить Ронни.
      – Аминь. – Она посмотрела на заснувшего ребенка. – А что девочка? Она в норме?
      – Давайте взглянем.
      Тайл положила Кэтрин на колени, и Док развернул полотенце. Его руки казались огромными и грубыми на фоне розового тельца девочки, но касались они ее очень осторожно и нежно.
      – Она маленькая, – заметил он. – Думаю, родилась на пару недель раньше срока. Но в остальном все нормально. Хорошо дышит. Конечно, ей следовало бы сейчас лежать в больнице в специальной палате для недоношенных детей. Очень важно держать ее в тепле. Постарайтесь прикрывать ей головку.
      – Хорошо.
      Он наклонился совсем близко к Тайл. Так близко, что ей были видны все тонкие морщинки, расходящиеся лучиками от его глаз. Она заметила, что глаза у него были серо-зеленые, ресницы густые и очень темные, значительно темнее каштановых волос. На щеках и подбородке уже появилась щетина, что делало его еще более привлекательным. Сквозь дыру в рукаве было видно, что вся временная повязка пропиталась кровью.
      – Плечо болит?
      Док поднял голову, и они едва не стукнулись носами. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом он отвел взгляд и посмотрел на рану с таким видом, будто вообще о ней забыл.
      – Нет. Все в порядке. – Затем поспешно добавил: – Наденьте на нее подгузник и снова заверните.
      Тайл неумело надела на малышку подгузник, а Док тем временем вернулся к Сабре.
      Тайл чувствовала, что он очень озабочен, да ей самой было не по себе. Она никогда раньше не присутствовала при родах и понятия не имела, нормальное ли у Сабры кровотечение или есть повод для беспокойства.
      – Как вы думаете, вся эта кровь… – Она умышленно не закончила предложение, боясь, что Ронни услышит.
      – Значительно больше, чем должно быть. – Док по той же причине говорил тихо. Он закрыл бедра Сабры простыней и принялся массажировать ей низ живота. – Иногда это помогает остановить кровотечение, – объяснил он в ответ на немой вопрос Тайл.
      – А если нет?
      – Тогда очень скоро у нас будут серьезные проблемы. Жаль, что я не мог сделать эпизиотомию, тогда бы ей не пришлось так мучиться.
      – Не вините себя. В данных обстоятельствах и при этих условиях вы приняли роды блестяще, доктор Стэнвис.

      Эти слова вырвались у Тайл невольно – она не собиралась говорить Доку, что узнала его. Во всяком случае, проговорка была неслучайной, и она обратилась к нему по имени, чтобы посмотреть, как он прореагирует. Репортерский зуд Тайл заставил ее произнести его имя в надежде получить спонтанный, неотрепетированный и, соответственно, искренний ответ. Она не сводила с Дока глаз, словно бросая ему вызов, – станет он отрицать или нет, что он доктор Брэдли Стэнвис или был таковым в прошлой жизни.
      Его спонтанная, не отрепетированная и искренняя реакция оказалась показательной. Сначала он удивился, потом озадачился и, наконец, обозлился. Как будто в его глазах захлопнулись ставни.
      В этот момент снова зазвонил телефон.
      – Черт возьми, – пробормотала Донна. – Что мне им теперь говорить?
      – Дайте я отвечу. – Ронни протянул руку к трубке. – Мистер Кэллоуэй? Нет, как правильно сказала вам леди, никто не пострадал. Ваш агент жив.
      Телефонный звонок разбудил Сабру. Она попросила, чтобы ей дали подержать девочку, и Тайл положила малышку ей в руки. Молодая мамаша принялась ворковать над ребенком, Тайл встала и потянулась. Она только сейчас поняла, как тяжело ей достались последние часы родов и само рождение ребенка. Разумеется, ее усталость смешно было сравнивать с состоянием Сабры, но все же она чувствовала себя измученной.
      Оглядевшись вокруг, Тайл попыталась оценить создавшуюся ситуацию. Глэдис и Верн тихо сидели, взявшись за руки. Они выглядели усталыми, но спокойными, как будто вечерние события устраивались специально для их развлечения. Донна, обняв руками худую грудь, мрачно поглядывала по сторонам. Мексиканец, тот, что повыше и постройнее, не сводил глаз с Ронни и телефона. Его приятель наблюдал за агентом ФБР, который, похоже, приходил в себя.
      Верн прислонил агента Кайна спиной к прилавку. Его ноги были вытянуты вперед, лодыжки замотаны серебристой клейкой лентой. Руки были заведены за спину и тоже прочно связаны. Голова свесилась низко на грудь, но он время от времени пытался приподнять ее, сопровождая каждую попытку стонами.
      – Мы его связали, – сообщил Ронни Кэллоуэю по телефону. – Я выстрелил в стену, а его пуля поцарапала Дока. Нет, ничего страшного. Ладно, подождите. – Ронни огляделся. – Кто такая мисс Маккой?
      – Я, – сказала Тайл, выступая вперед. Ронни удивленно взглянул на нее.
      – Откуда этот Кэллоуэй знает, как вас зовут? – Он протянул трубку Тайл. – Вы что, какая-нибудь знаменитость?
      – Не на твоем уровне. – Она взяла трубку. – Слушаю.
      Голос был явно начальственный – сухой и четкий.
      – Мисс Маккой? Я Уильям Кэллоуэй, старший агент ФБР.
      – Здравствуйте.
      – Вы можете говорить свободно?
      – Да.
      – Вам угрожают?
      – Нет.
      – Как там сейчас дела?
      – Ронни все описал точно. Агент Кайн едва не довел дело до катастрофы, но мы смогли с ним справиться.
      Явно удивленный, старший агент ответил не сразу:
      – Простите, не понял.
      – Вы напрасно его сюда послали. Это было неудачно придумано. Мисс Денди требуется акушер, а не вольный стрелок.
      – Мы не знали…
      – Что же, теперь вы знаете. Я, конечно, не пытаюсь учить вас, как следует работать…
      – Разве? – сухо осведомился он.
      – Но я прошу вас как-то договориться с мистером Дэвидсоном.
      – Наше бюро не ведет переговоров с захватчиками заложников.
      – Но это же не террористы! – воскликнула Тайл. – Это пара ребятишек, перепуганных и запутавшихся. Они просто не знают, что им делать.
      Она слышала громкие голоса в том помещении, откуда звонил Кэллоуэй. Он прикрыл трубку ладонью, чтобы переговорить с кем-то в комнате. Агент Кайн поднял голову и взглянул на Тайл мутными глазами. Интересно, он сознает, что именно она погасила свет в его очах с помощью банки с соусом чили?
      – Мистер Денди очень беспокоится о состоянии своей дочери, – продолжил разговор Кэллоуэй. – Кассирша, как ее, Донна, сказала мне, что Сабра родила.
      – Да, девочку. Они обе… стабильны. – Тайл взглянула на Дока, он еле заметно кивнул. – Скажите мистеру Денди, что его дочери не грозит непосредственная опасность.
      – Шериф Монтез сказал, что там с вами один человек из местных, у которого есть медицинское образование.
      – Совершенно верно. Он помог Сабре при родах.
      Глаза Дока сузились.
      – Шериф Монтез сказал, что не помнит, как его зовут. Все называют его Доком.
      – Верно.
      – А вы знаете его имя?
      Тайл прикинула варианты. Пока Сабра рожала, она не могла думать ни о чем другом, и все-таки то, что происходило снаружи, не ускользало от ее внимания. Она слышала шум винтов вертолетов. Некоторые из них были полицейскими, другие – «Скорая помощь», но она также готова была поспорить, что прибыли и представители прессы из Далласа, Форт-Уэрта, Остина, Хьюстона. Большие станции и их филиалы.
      Ценность этой истории для прессы автоматически повышалась благодаря участию в ней Тайл Маккой. Ее нельзя было назвать знаменитой, но, даже по самым скромным прикидкам, она играла на телевидении довольно заметную роль. Тайл появлялась на экране практически ежедневно в вечерних новостях. Эти передачи затем ретранслировались станциями поменьше и кабельным телевидением по всему Техасу и Оклахоме. А это несколько миллионов зрителей. Так что она была лакомой приправой к и без того уже сенсационной истории. А если добавить к этой смеси участие доктора Брэдли Стэнвиса, который три года назад исчез из поля зрения прессы после громкого скандала…
      Но Тайл хотела, чтобы это было ееистория.
      Если она расскажет, кто такой Док, ей придется проститься со своей эксклюзивной передачей. Все остальные успеют раньше. История пройдет по всем каналам, прежде чем она напишет начальный текст. К тому времени, как она подготовит свой собственный отчет, появление из небытия доктора Стэнвиса перестанет быть новостью.
      Наверное, Галли никогда не простит ей этого, но Тайл решила пока сохранить имя Дока в тайне. Поэтому она не дала Кэллоуэю прямого ответа.
      – Док сотворил настоящее чудо. Сабра ему очень доверяет.
      – Как я понял, он был ранен в перестрелке?
      – Царапина, сущие пустяки. Мы все в порядке, мистер Кэллоуэй, – нетерпеливо сказала она. – Конечно, мы устали, но никто не пострадал, я уже несколько раз это повторяла.
      – Вас не принуждают так говорить?
      – Абсолютно нет. Ронни вовсе не хочет причинить кому-либо вред. Он хочет одного: уйти отсюда с Саброй и своим ребенком и уехать куда-нибудь.
      – Мисс Маккой, вы же знаете, что я не могу такого допустить.
      – Но ведь можно найти какой-то компромисс.
      – Я не обладаю правом…
      – Мистер Кэллоуэй, а вас не принуждают это говорить?
      Он немного помолчал, потом сказал:
      – Продолжайте.
      – Если вам уже пришлось иметь дело с Расселлом Денди, тогда вы легко поймете, почему эти ребятишки были доведены до отчаяния и сделали то, что сделали.
      – Я не могу прокомментировать ваши слова, но я понимаю, что вы имеете в виду.
      Тайл поняла, что Денди находится где-то поблизости.
      – Судя по всему, человек этот – тиран, – продолжила она. – Может быть, вы не в курсе, но он поклялся силой разлучить ребят и отдать их ребенка на усыновление. Ронни и Сабра хотят одного – свободно распоряжаться собственным будущим и будущим их ребенка. Это семейная проблема, мистер Кэллоуэй, и именно так к ней следует подходить. Может быть, мистер Денди согласится на посредника, который поможет им смягчить конфликт и прийти к соглашению?
      – Ронни Дэвидсону все равно придется за многое ответить, мисс Маккой. К примеру, за вооруженное ограбление.
      – Уверена, Ронни готов нести ответственность за свои действия.
      – Дайте мне с ним поговорить. – Ронни взял у нее трубку. – Послушайте, мистер Кэллоуэй, я не преступник. То есть не был им до сегодняшнего дня. Меня даже ни разу не штрафовали за превышение скорости. Но я не позволю мистеру Денди распоряжаться будущим моей маленькой девочки.
      – Скажи ему, о чем мы договорились, Ронни! – крикнула Сабра.
      Он взглянул на нее, и его лицо болезненно исказилось.
      – Поговорите с отцом Сабры, мистер Кэллоуэй. Убедите его оставить нас в покое. Тогда я всех отпущу. Да, это мое условие. – Он помолчал, слушая, что ему говорит Кэллоуэй. – Я сам знаю, что им следует быть в больнице, и чем скорее, тем лучше. Даю вам час. Перезвоните и скажите, что вы решили.
      Ронни бросил трубку и снова взглянул на Сабру. Она прижала к себе крошечную дочку и кивнула.
      – Ладно, вы все слышали, – сказал он, обращаясь к заложникам. – Я хочу, чтобы мы все вышли отсюда в целости и сохранности. Теперь слово за Денди. Можете пока расслабиться. Через шестьдесят минут все будет кончено.
      – А вдруг он не согласится оставить вас в покое? – спросила Донна. – Что ты тогда с нами сделаешь?
      – Почему бы вам не сесть и не помолчать? – раздраженно бросил Берн.
      – Почему бы тебе не поцеловать меня в задницу? – возмутилась она. – Ты мне не начальник! Я хочу знать, буду я жить или умру. Что он будет делать через час? Перестреляет нас по очереди?
      Повисло неловкое молчание. Все взгляды устремились к Ронни, но он упрямо не желал отвечать на их молчаливый вопрос.
      Агент Кайн снова впал в полузабытье, а возможно, просто повесил голову от стыда за свою неудачную попытку освободить заложников. Так или иначе, он сидел, опустив подбородок на грудь.
      По Глэдис и Верну стало заметно, что они устали. Возбуждение, сопутствовавшее рождению ребенка, прошло, Глэдис положила голову на плечо Верна и закрыла глаза.
      Тайл присела на корточки рядом с Доком. Сабра снова заснула, маленькая Кэтрин спала у нее на руках.
      – Как она?
      – Слишком сильное кровотечение, черт побери. Давление падает.
      – Что вы можете сделать?
      – Я пытался массировать матку, но это не помогло. – Он наморщил лоб, напряженно соображая. – Есть еще один способ.
      – Какой?
      – Кормление.
      – Разве у нее могло уже появиться молоко?
      – Нет. Вы когда-нибудь слышали об окситоцине?
      – Кажется, это что-то женское.
      – Гормон, который помогает отделению грудного молока. Он также способствует сокращению матки, что в свою очередь, уменьшает кровотечение. Сосание стимулирует высвобождение этого гормона.
      – Вот как? Тогда почему вы не…
      – Потому что я считал, что к этому времени они уже давно будут в больнице! Кроме того, ей и так уже досталось.
      Они немного помолчали, глядя на Сабру. Им очень не нравилась ее бледность.
      – Еще я боюсь инфекции, – признался Док. – Черт побери, их обеих необходимо немедленно госпитализировать! Что вы можете сказать об этом Кэллоуэе? Типичный служака?
      – Похоже на то. Но, по-моему, способен мыслить разумно. С другой стороны, Денди – настоящий маньяк. Я хорошо слышала, как он где-то за спиной Кэллоуэя сыпал угрозами. – Она взглянула на Ронни, старавшегося одновременно не выпускать из поля зрения парковочную площадку и мексиканцев, которые определенно все больше нервничали. – Он нас не убьет, как вы думаете?
      Док явно не торопился ответить на ее вопрос. Он поменял подкладку под Саброй и устало провел ладонью по волосам. По городским меркам, ему не помешал бы визит к парикмахеру. Но почему-то ему, особенно в такой обстановке, шли отросшие волосы.
      – Я понятия не имею, как он поступит, мисс Маккой. Меня вообще не перестает удивлять, каким несчастьям одно человеческое существо может подвергнуть другое. Не думаю, что мальчишка способен выстроить нас всех и хладнокровно расстрелять, но никаких гарантий дать не могу. Тем более что разговоры на эту тему на исход никак не повлияют.
      – Довольно пессимистичная точка зрения.
      – Вы спросили, я ответил. – Он безразлично пожал плечами. – Хотя считаю, что нам ни к чему об этом разговаривать.
      – Тогда о чем вы хотите поговорить?
      – Ни о чем.
      – Неправда! – Тайл нахмурилась. – Вы хотели бы спросить, как вышло, что я вас узнала.
      Док взглянул на нее, но ничего не сказал. Он успел возвести вокруг себя заслон, но ее задачей как раз и было пробить эту невидимую броню.
      – Когда вы вошли в магазин, я сразу подумала, что в вас есть что-то знакомое, но не могла вспомнить, где я вас встречала. Потом, во время родов, как раз перед тем, как появился ребенок, я сообразила, кто вы такой. Мне кажется, вас выдало то, как вы обращались с Саброй.
      – У вас потрясающая память, мисс Маккой.
      – Тайл. На самом деле моя память могла бы быть и получше. Дело в том, что я о вас рассказывала в одном из репортажей.
      Он невнятно выругался.
      – Значит, вы были среди той шайки репортеров, которая превратила мою жизнь в ад?
      – Я – хороший репортер, доктор Стэнвис.
      Он презрительно рассмеялся.
      – Ну еще бы. И вам нравится то, чем вы занимаетесь?
      – Очень.
      – Вам нравится лезть в жизнь посторонних людей, которых и так постигла беда, выносить все их несчастья на суд общественности, лишать их возможности хотя бы собрать осколки своей разбитой жизни?
      – Вы вините в своих трудностях прессу?
      – По большей части, да. Вы прекрасно знаете, как негативная пресса может повлиять на положение дел – в больнице, например. А плохая пресса – ваша работа и вам подобных.
      – Вы сами создали себе негативную прессу, доктор Стэнвис.
      Он сердито отвернулся, и Тайл поняла, что она задела больную струну.
      Доктор Брэдли Стэнвис был известным онкологом, работавшим в одном из самых популярных и прогрессивных онкологических центров в мире. Туда съезжались пациенты со всех концов света. Как правило, это была их последняя попытка спастись от смерти. В больнице не могли спасти всех, но ее сотрудники демонстрировали поразительные успехи по продлению жизни безнадежно больных – и одновременно по обеспечиванию им жизни такого качества, которое делало это продление целесообразным.
      Именно поэтому такой несправедливой и жестокой показалась смерть молодой, красивой и энергичной жены доктора Стэнвиса от неоперабельного рака. Ни он, ни его гениальные коллеги даже не смогли замедлить его стремительное развитие. Уже через несколько недель после того, как ей поставили диагноз, она оказалась прикованной к постели.
      Миссис Стэнвис согласилась на агрессивную химиотерапию и облучение, но побочные эффекты были почти так же смертельны, как и сама болезнь. Ее иммунная система была разрушена, один за другим начали отказывать органы. Она не хотела затуманивать себе мозг болеутоляющими средствами. Однако в последние дни ее жизни боль стала настолько невыносимой, что она согласилась на внутривенное введение болеутоляющего лекарства, дозу которого она сама могла регулировать.
      Все это Тайл выяснила уже после ее смерти. До того пресса не интересовалась мистером и миссис Стэнвис. Они были всего лишь лишней единичкой в печальной статистике. Но после ее смерти недовольные родственники подняли шум, предполагая, что их зять мог ускорить смерть своей жены. Конкретно они подозревали, что он намеренно установил слишком высокую дозу лекарства. Они утверждали, что он позарился на приличное наследство и ускорил ход событий.
      Тайл с самого начала считала, что все эти подозрения сплошная ерунда. Все знали, что жить миссис Стэнвис осталось всего несколько дней. Человек, которому должно было отойти наследство, вполне мог позволить себе подождать пару-тройку дней и позволить природе сделать свое черное дело. Кроме того, доктор Стэнвис сам был человеком состоятельным, хотя и вкладывал большую часть своих доходов в онкологическую клинику для расширения исследований и лучшего ухода за больными.
      Впрочем, если бы он и помог своей жене уйти из жизни, Тайл не торопилась бросить в него камень. Она сама для себя еще не решила, как следует относиться к автаназии, и обычно принимала сторону последнего страстного оратора. Но с чисто практической точки зрения она сильно сомневалась, что доктор Брэдли Стэнвис рискнул бы своей репутацией даже ради любимой жены.
      К сожалению, родственники настаивали, и областной прокурор был вынужден назначить расследование, которое оказалось пустой потерей времени и средств налогоплательщиков. Не нашлось никаких доказательств обвинений, ничто не говорило о том, что доктор Стэнвис ускорил смерть своей жены. Областной прокурор даже отказался представить дело на суд большого жюри, утверждая, что для обвинения нет никаких оснований.
      Но тем не менее история на этом не кончилась. В течение тех недель, когда допрашивали доктора Стэнвиса, его коллег, друзей, членов семьи и бывших пациентов, на всеобщее обозрение выносились малейшие детали его жизни. Он жил под тенью подозрения, что было особенно тяжело, поскольку большинство его пациентов были смертельно, неизлечимо больны.
      Вскоре клиника, в которой он работал, тоже попала по удар. Вместо того чтобы встать на его защиту, администрация единогласно решила освободить его от обязанностей на тот период, пока он находится под подозрением. Не будучи дураком, доктор Стэнвис понимал, что от всех подозрений ему никогда не избавиться. Стоит семени сомнения угнездиться в мозгах широкой публики, оно обязательно найдет плодородную почву и расцветет буйным цветом.
      Наверное, тяжелее всего ему было пережить предательство своих партнеров по клинике, которую он сам и создавал. Они многие годы работали вместе, вели исследования и делились опытом. Между ними существовало не только профессиональное партнерство, но и теплые человеческие отношения. И тем не менее они попросили его подать в отставку.
      Доктор Стэнвис продал свою часть акций бывшим партнерам, продал великолепный дом с парком за мизерную цену и исчез из Далласа в неизвестном направлении, послав всех куда подальше. На этом история заканчивалась. Не окажись Тайл в Роджо-Файр, она, возможно, никогда бы о нем не вспомнила.
      Теперь она спросила:
      – Сабра – ваша первая пациентка с тех пор, как вы уехали из Далласа?
      – Она не пациентка, я ее не лечил. Я был онкологом, а не акушером. Это несчастный случай, вот я и помог. Как и вы. Как все.
      – Излишняя скромность ни к чему, доктор. Никто из нас не смог бы сделать для Сабры то, что сделали вы.
      – Ронни, ничего, если я возьму себе воды? – неожиданно окликнул он парня.
      – Разумеется. Конечно. Может, кто еще хочет попить?
      Док снял с полки упаковку с шестью бутылками воды. Взяв две для себя и Тайл, он передал остальные Ронни.
      Только отвинтив крышку, Тайл поняла, как ее мучила жажда. Напившись, она вздохнула с облегчением и благодарно улыбнулась Доку.
      – Это была хорошая мысль. Меняете тему?
      – Правильно догадались.
      – Здесь, в Роджо-Файр, вы медицину не практикуете?
      – Я же сказал. У меня ранчо.
      – Но здесь вас все зовут Доком.
      – В маленьком городке все знают друг про друга все.
      – Но кому-то вы должны были сказать. Иначе каким бы образом…
      – Послушайте, мисс Маккой…
      – Тайл.
      – Я не знаю, откуда здесь стало известно, что я когда-то занимался медициной. Но даже если бы и знал, вам-то какое дело?
      – Просто любопытно.
      – Ну конечно! – Он смотрел прямо перед собой, даже головы к ней не повернул. – Это не интервью. Интервью вы у меня не получите. Зачем тогда стараться? Вам еще могут понадобиться ваши силы.
      – До этого… эпизода вы вели очень активный образ жизни. Вы жалеете, что теперь не в центре внимания?
      – Нет.
      – Вам здесь не скучно?
      – Нет.
      – Не одиноко?
      – В смысле?
      – Дружеского участия.
      Он наконец повернул к ней голову, придвинулся ближе и, прищурившись, усмехнулся:
      – Иногда. – Его взгляд скользнул по ее груди. – Желаете помочь мне развеять тоску?
      – Ой, пожалуйста, не надо!
      Стоило ей произнести эти слова, Док рассмеялся, давая понять, что пошутил. Как же она ненавидела себя за то, что попалась на эту удочку!
      – Я надеялась, что вы выше подобной пошлости.
      Он снова стал серьезным.
      – Мне тоже казалось, что вы не станете пользоваться случаем и задавать мне подобные вопросы – особенно в такой ситуации. Жаль, что я ошибся. Вы только-только начали мне нравиться…
      Странно, но то, как он сейчас смотрел на нее, эта напряженность во взгляде, подействовало на нее сильнее, чем его двусмысленное предложение. Там он играл. Здесь он был настоящим. Она вдруг почувствовала удивительную легкость.
      Но внезапный шум и грохот в дальнем конце магазина заставил ее и Дока вскочить на ноги.

      Тайл для себя назвала более низенького и толстого мексиканца Хуаном. Именно он устроил весь этот шум. Он стоял, наклонившись над агентом Кайном, и матерился – во всяком случае, то, что он орал по-испански, звучало как грязные ругательства.
      Кайн непрерывно вскрикивал:
      – Какого черта?! – И тщетно пытался освободиться.
      К всеобщему ужасу, Хуан быстро залепил рот агента клейкой лентой, чтобы заставить его заткнуться. В то же самое время приятель Хуана разразился длинной тирадой по-испански. Судя по интонации, он укорял Хуана и удивлялся его неожиданному нападению на агента.
      – Что там происходит, черт возьми? – закричал Ронни, потрясая пистолетом. – Берн, что случилось?
      – Будь я проклят, если понимаю. Я, кажется, вздремнул. Проснулся от того, что они начали кричать друг на друга.
      – Он неожиданно напал на него, – внесла свою лепту Глэдис в обычной лаконичной манере. – Без всякой видимой причины. Я ему не доверяю. И его приятелю тоже, по правде сказать.
      – Que pasa? – неожиданно спросил Док.
      Все замолчали, удивленные его знанием испанского языка. Очевидно, больше всех удивился Хуан. Он резко повернул голову, взглянул на Дока и пробормотал себе под нос:
      – Nada.
      Док гневно смотрел на него и молчал.
      – Ну же! – поторопила его Тайл.
      – Что – ну? Это предел моих знаний испанского, если не считать «привет», «пока», «пожалуйста», «спасибо» и «дерьмо». Ни одно к данной ситуации не подходит.
      – Зачем вы на него напали? – спросил Ронни мексиканца, словно забыв, что тот не знает английского. – Что с вами такое?
      – Да он придурок, вот что с ним такое! – встряла Донна. – Я это сразу поняла, как только его увидела.
      Хуан ответил по-испански, но Ронни нетерпеливо помотал головой:
      – Я вас не понимаю. Снимите немедленно ленту с его рта. Шевелитесь! – прикрикнул он, пояснив свое требование жестами.
      Кайн следил за происходящим круглыми, широко раскрытыми, испуганными глазами. Мексиканец наклонился, схватил ленту за угол и дернул. Агент взвыл от боли, а потом закричал:
      – Сукин сын!
      Казалось, Хуан был доволен собой. Он взглянул на приятеля, и они дружно расхохотались, как будто их страшно забавляла вся эта ситуация.
      – Вы все сядете в тюрьму! Каждый из вас, черт побери! – Кайн злобно взглянул на Тайл. – А вы – в первую очередь!
      – Я?
      – Вы задержали федерального агента и помешали ему выполнить свой долг.
      – Я помешала вам убить человека только ради получения следующего звания, или ради удовольствия, или еще ради чего-то. Не знаю, что руководило вами, когда вы ворвались сюда и осложнили и без того сложную ситуацию. Если бы все повторилось, я бы обязательно дала вам по башке еще раз!
      Кайн переводил враждебный взгляд с одного заложника на другого.
      – Ничего не понимаю. Что с вами со всеми? – Он кивнул в сторону Ронни. – Ваш враг – этот парень, а не я.
      – Мы только хотим, чтобы все разрешилось без кровопролития, – сказал Док.
      – Единственный возможный выход – полная капитуляция и выдача всех заложников. ФБР не ведет переговоров с захватчиками заложников.
      – Мы уже это слышали от Кэллоуэя, – раздраженно сказала Тайл.
      – Если Кэллоуэй решит, что я мертв…
      – Мы его уверили, что вы живы, – сказал Ронни.
      Агент презрительно фыркнул:
      – С чего это ты решил, что он тебе поверит?
      – Потому что я подтвердила его слова, – вмешалась Тайл.
      К Ронни подошел Док:
      – Мне нужна еще одна упаковка подгузников.
      «Наверняка, они требуются не для ребенка, – подумала Тайл. – Кэтрин не может еще промочить столько подгузников». Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что они потребовались для Сабры. Кровотечение не прекращалось. Пожалуй, оно даже усилилось.
      – Так, я могу взять еще одну упаковку подгузников?
      – Что случилось? Что-то с ребенком?
      – Девочка в порядке, но Сабра истекает кровью.
      – О господи.
      – Я могу взять подгузники? – повторил Док.
      – Конечно, конечно… – рассеянно сказал Ронни.
      – Ну и герой же ты, Дэвидсон! – презрительно заметил Кайн. – Пытаешься спасти собственную шкуру, рискуя жизнью своей девушки и ребенка. Разумеется, требуется большое мужество, чтобы позволить женщине истечь кровью и умереть.
      – Жаль, что тот мекс не заклеил тебе пасть такой лентой, которую нельзя оторвать, – проворчала Донна. – Чего это ты язык распустил?
      – Вот тут ты абсолютно права, Донна, – заметила Глэдис и, обращаясь к Кайну, добавила: – Как же вы могли сказать такое?
      – Ладно, все замолчали, тихо! – приказал Ронни. Все сразу замолкли, кроме двух мексиканцев, которые продолжали шептаться.
      Тайл принесла очередную упаковку подгузников, разорвала ее и подала один Доку, который сразу подложил его под Сабру.
      – Почему вам эта мысль пришла в голову?
      – Салфетки слишком быстро намокают. Эти подгузники лучше впитывают.
      Они переговаривались вполголоса. Не хотели тревожить девушку или еще больше расстраивать Ронни, который не сводил глаз с настенных часов. Их длинная секундная стрелка, казалось, двигалась мучительно медленно.
      Док присел около Сабры и взял ее за руку.
      – Мне не нравится, что кровотечение никак не проходит, – пожаловалась девушка, взглянув на Тайл.
      Тайл положила ей руку на плечо, чтобы успокоить.
      – Впадать в панику еще рано. Док просто старается все предусмотреть. Он не хочет допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля.
      – Совершенно верно. – Док наклонился поближе к Сабре и тихо сказал: – Пожалуйста, передумай насчет больницы.
      – Нет.
      – Прежде чем говорить «нет», пожалуйста, выслушай меня! – взмолился Док. – Я думаю не только о тебе и девочке, но и о Ронни. Чем скорее все это закончится, тем лучше для него.
      Девушка подняла на него усталый взгляд.
      – Мой отец его убьет.
      – Да нет же! Если ты и Кэтрин будете в безопасности.
      Ее глаза наполнились слезами.
      – Вы не понимаете. Он только делает вид, что заботится о нашей безопасности. Вчера, когда мы сказали ему о ребенке, он пригрозил, что убьет его. Он сказал, что если бы мог, то вырезал бы из меня этого ребенка и придушил голыми руками. Теперь вы понимаете, как он ненавидит Ронни?
      Тайл потеряла дар речи. Она ни разу не слышала хорошего слова о Расселле Денди, но то, что рассказала его дочь, потрясало. Как можно быть таким жестоким?
      Губы Дока сжались в тонкую линию. Он помотал головой, как будто не мог поверить своим ушам.
      – Вот такой человек мой папочка, – продолжила Сабра. – Он не выносит, когда ему возражают. Он никогда не простит нас, ведь мы выступили против него. Он запрячет Ронни в тюрьму на всю жизнь и сделает так, что я никогда снова не увижу свою дочку. Мне безразлично, как он поступит со мной. Если я не смогу быть с ними, мне все равно, что со мной случится.
      Она склонила голову и прижалась щекой к новорожденной девочке. Персиковый пушок на ее головке осушил слезы матери.
      – Вы оба сделали для меня так много… Я вам очень благодарна. Правда. Но вы не сумеете заставить меня передумать. Если они не позволят нам всем уйти отсюда, а отец не пообещает оставить нас в покое, я останусь здесь. Кроме того, Док, я доверяю вам куда больше, чем любому врачу, к которому отправит меня отец.
      Док вытер потный лоб тыльной стороной ладони и вздохнул. Потом взглянул на сидящую напротив Тайл и беспомощно пожал плечами.
      – Ладно, – неохотно сказал он. – Я сделаю все, что смогу.
      – Я в этом не сомневаюсь, – сказала Сабра и поморщилась. – А что, дела и в самом деле так плохи?
      – Кровотечение из разрыва я ничем остановить не могу. Но что касается маточного кровотечения… Помнишь, некоторое время назад я просил тебя отдохнуть, потому что собирался кое о чем тебя попросить?
      – Да.
      – Так вот, я хочу, чтобы ты покормила Кэтрин.
      Девушка удивленно взглянула на Тайл.
      – Кормление может заставить твою матку сократиться и уменьшить кровотечение, – пояснила она.
      Док улыбнулся.
      – Согласна попробовать?
      – Думаю, да… – Сабра была явно не уверена и смущена.
      – Я тебе помогу. – Тайл взяла ножницы, которые предварительно тщательно протерла. – Давай я распорю швы на плечах твоего платья. Мы потом сможем их сколоть, но в этом случае тебе не придется раздеваться.
      – Это хорошо. – Казалось, предоставив Тайл что-то решать за нее, Сабра почувствовала себя увереннее.
      – Я сейчас на время оставлю вас одних, дамы, но сначала хочу немного посовещаться с Тайл. – Док отвел ее в сторону. – Вы что-нибудь в этом деле понимаете?
      – Ничего. Моя мать перестала кормить меня грудью, когда мне было три месяца. Я ничего не запомнила.
      Док слабо улыбнулся.
      – Я не имел в виду с точки зрения ребенка.
      – Я знаю, что вы имели в виду. Просто пошутила. Но ответ все равно отрицательный.
      – Ну что же, тогда из нас троих самой знающей должна оказаться Кэтрин. Положите ее правильно – и ждите, когда сработает инстинкт. Во всяком случае, я надеюсь, что сработает. По нескольку минут у каждой груди.
      – Поняла, – кивнула Тайл.
      Она опустилась на колени около Сабры и принялась ножницами распарывать шов на ее летнем платье.
      – Теперь я тебе советую начать носить блузки спереди на пуговицах. Или что-нибудь свободное, что можно приподнять и спрятать Кэтрин. Как-то раз во время длинного перелета в Лос-Анджелес я сидела рядом с молодой мамой и младенцем. Она всю дорогу кормила ребенка грудью, и никто, кроме меня, об этом и не подозревал. Я бы тоже ни за что не догадалась, если бы не сидела непосредственно рядом с ней.
      Она болтала не переставая, надеясь отвлечь Сабру и помочь ей перебороть застенчивость. Закончив распарывать швы, Тайл откинула вниз одну сторону ее лифа.
      – Теперь сдвинь лямку бюстгальтера, а чашечку опусти вниз. Давай, я подержу Кэтрин.
      Сабра испуганно оглянулась.
      – Да никто не видит, – успокоила ее Тайл.
      – Я знаю. Все равно как-то неприятно…
      – Да уж, конечно.
      Когда Сабра приготовилась, Тайл протянула ей Кэтрин. Как только малышка почувствовала щечкой тепло груди Сабры, ее ротик приоткрылся; она нашла сосок и попыталась его захватить, но ничего не вышло. После нескольких неудачных попыток девочка принялась скулить. Она размахивала крошечными кулачками, личико покраснело.
      – Как у вас дела? – окликнул их Док.
      – Нормально, – солгала Тайл. Сабра расплакалась от огорчения.
      – Я все не так делаю! Где я ошибаюсь?..
      – Ничего, ласточка, наберись терпения, – заворковала Тайл. – Ведь Кэтрин знает, как нужно быть ребенком, не больше, чем ты знаешь, как быть матерью. А я тем более ничего этого не знаю. Но я слышала, что дети чувствуют материнское огорчение. Чем быстрее ты расслабишься, тем скорее все получится. Вздохни поглубже несколько раз и начни все сначала.
      Вторая попытка оказалась не успешнее первой.
      – Знаешь что? – сказала Тайл. – Я думаю, ты неправильно лежишь. И тебе, и ей неловко. Попробуй-ка сесть.
      – Не могу. Ужасно все болит.
      – Давай попросим Дока придержать твою спину, чтобы снизить давление на низ. Может, тогда получится.
      – Он меня увидит… – прошептала Сабра со слезами.
      – Я все сделаю так, что он не увидит. Подожди. Я сейчас вернусь.
      Тайл еще раньше заметила вешалку, на которой в ряд висели футболки. Ронни даже не успел спросить, что она делает, как Тайл бросилась туда и схватила самую большую. Футболка оказалась пыльной, но тут уж ничего нельзя было поделать.
      Когда Тайл вернулась с футболками, Кэтрин уже голосила вовсю. Все остальные люди в магазине хранили уважительное молчание. Тайл накинула футболку на Сабру.
      – Ну вот, теперь он ничего не увидит. Так?
      – Так.
      – Док!
      Он сразу же подошел.
      – В чем дело?
      – Пожалуйста, встаньте за спину Сабры, как делала я, когда она рожала. Пусть она на вас обопрется.
      – Разумеется.
      Он встал на колени за девушкой и помог ей принять полусидячее положение.
      – Ты просто прислонись к моей груди, Сабра. Давай, расслабься. Ну вот. Удобно?
      – Да, спасибо.
      Тайл приподняла край футболки и заглянула под нее. Кэтрин перестала вопить и снова принялась искать сосок инстинктивно.
      – Помоги ей, Сабра, – тихо попросила Тайл.
      Сабра тоже действовала инстинктивно. Она слегка подвинулась, малышка вцепилась в сосок и принялась яростно сосать.
      Сабра рассмеялась от радости. И Тайл тоже. Она опустила угол футболки и взглянула на Дока.
      – Полагаю, все наладилось. Они – настоящие профессионалы!
      Док улыбнулся.
      – Ты заранее решила, что будешь кормить ребенка грудью? – спросил он Сабру.
      – Если честно, то я об этом вообще не думала. Я так беспокоилась, что кто-нибудь узнает о беременности, что у меня не было времени думать о чем-нибудь еще.
      – Ты можешь попробовать, а если не получится, всегда можно перейти на бутылочки. Нет ничего стыдного в искусственном кормлении.
      – Но я слышала, для ребенка лучше, если его кормит мать.
      – Я слышала то же самое, – сказала Тайл.
      – А у вас нет детей?
      – Нет.
      – И вы не замужем?
      Казалось, Сабра забыла, что Док тоже здесь. Он находился за ее спиной и поэтому, наверное, казался ей мебелью. Тайл же сидела к нему лицом и прекрасно видела, что он прислушивается к каждому слову.
      – Нет. Я живу одна.
      – А были когда-нибудь замужем?
      Немного поколебавшись, она ответила:
      – Давным-давно. И недолго.
      – Что же случилось?
      Серо-зеленые глаза смотрели на нее в упор.
      – Мы… пошли разными путями.
      – Вот как? Плохо…
      – Наверное.
      – Сколько вам тогда было?
      – Я была совсем молодой.
      – А сколько вам сейчас?
      Тайл нервно рассмеялась.
      – Сейчас я старше. В прошлом месяце исполнилось тридцать три.
      – Вам надо поспешить и найти себе кого-нибудь. Если, конечно, вы хотите иметь семью.
      – Ты говоришь точно, как моя мама.
      – Так вы хотите?
      – Что хочу?
      – Другого мужа и детей?
      – Не знаю, может быть. В последнее время я была ужасно занята своей карьерой. И потом, я еще не встретила человека, с которым хотела бы разделить свою жизнь.
      – Но вы могли бы просто родить ребенка и воспитывать его одна.
      – Я об этом думала, но не уверена, что хочу такой судьбы для своего ребенка. Так что я еще не решила.
      – Представить себе не могу, как можно не хотеть иметь семью, – задумчиво сказала девушка, ласково глядя на Кэтрин. – Мы с Ронни только об этом и говорили. Мы хотим, чтобы у нас был большой дом за городом и много ребятишек. Я в семье единственный ребенок, а у Ронни только сводный брат, совсем малыш, у них двенадцать лет разницы. Мы оба хотели бы иметь большую семью.
      – Весьма похвально, – неожиданно вмешался Док и незаметно показал Тайл, что пришла пора приложить Кэтрин к другой груди. Тайл помогла Сабре, и немного погодя Кэтрин уже с энтузиазмом сосала вторую грудь.
      Затем девушка удивила их – она вдруг повернула голову и спросила:
      – А как насчет вас, Док?
      – Что насчет меня?
      – Вы женаты?
      – Моя жена умерла три года назад.
      Лицо Сабры вытянулось.
      – Ох, мне так жаль…
      – Спасибо.
      – От чего же она умерла?
      Док рассказал ей о болезни своей жены, но не упомянул о последующем скандале.
      – А дети?
      – К сожалению, детей нет. Мы только начали говорить о том, чтобы завести ребенка, как она заболела. Она, как и мисс Маккой, занималась карьерой. Она была микробиологом.
      – Bay! Вот, наверное, умная была…
      – Просто блестящий ученый. – Он улыбнулся, хотя Сабра не могла видеть его лицо. – Куда способнее меня.
      – Наверное, вы очень любили друг друга?
      Улыбка медленно сползла с его лица. Сабра не догадывалась, но Тайл знала, что его брак был далеко не безупречным. Во время расследования обстоятельств смерти Шари Стэнвис выяснилось, что у нее был любовник. Брэдли Стэнвис знал о неверности своей жены, но считал, что в этом есть и доля его вины. У него был плотный рабочий график, он поздно возвращался с работы, зачастую уезжал и не мог уделять жене достаточно внимания.
      Но они любили друг друга и поклялись сохранить брак. Они не собирались расставаться, но тут как раз Шари заболела. Ее болезнь сблизила их. Во всяком случае, именно так он говорил своим обвинителям.
      Тайл видела, что даже сейчас, когда прошло уже столько времени, воспоминание об измене жены причиняет ему боль.
      Заметив, что Тайл за ним наблюдает, Док постарался улыбнуться.
      – На сегодня достаточно, – сказал он значительно резче, чем, видимо, намеревался.
      – Все равно она перестала сосать, – сказала Сабра. – Мне кажется, она уснула.
      Пока Сабра приводила в порядок свою одежду, Тайл взяла ребенка и сменила ей пеленки. Док опустил Сабру на подушки и проверил подгузник, который подкладывал под нее.
      – Лучше. Слава богу.
      Тайл прижала к себе малышку, легонько поцеловала ее в макушку и передала матери.
      В этот момент зазвонил телефон.
      Хотя этого звонка ждали целый час, он заставил всех встревожиться, потому что решалась их судьба. Все боялись услышать ответ Кэллоуэя – особенно Ронни, который заметно нервничал.
      Он взглянул на Сабру и попытался улыбнуться, но губы его не слушались.
      – Ты уверена, Сабра?
      – Да, Ронни. – Она говорила тихо, но решительно и с достоинством. – Совершенно уверена.
      Юноша вытер ладонь о джинсы, прежде чем снять трубку.
      – Мистер Кэллоуэй? – Затем, после короткой паузы, он воскликнул: – Папа?!

      – Это кто еще?
      Не обращая внимания на грубый вопрос Расселла Денди, Кэллоуэй встал и пожал руку мужчине, которого провели в фургон ФБР.
      – Мистер Дэвидсон?
      – Вы что, шутите? – презрительно усмехнулся Денди. – Кто его звал?
      Кэллоуэй вел себя так, будто Денди не было в фургоне.
      – Я – специальный агент Билл Кэллоуэй.
      – Коул Дэвидсон. Жаль, что нет повода сказать, как мне приятно с вами познакомиться, мистер Кэллоуэй.
      По внешнему виду можно было подумать, что Дэвидсон работает на ранчо. На нем были выгоревшие джинсы «Ливайс» и ковбойские сапоги, на крахмальной белой рубашке вместо пуговиц – перламутровые застежки. Войдя в фургон, он, как воспитанный человек, снял соломенную ковбойскую шляпу, которая примяла его волосы и оставила розовую полоску на лбу. Лоб был значительно бледнее, чем все его загорелое лицо. Коренастый, невысокого роста, он ходил слегка враскачку из-за кривоватых ног.
      Но Коул Дэвидсон не занимался скотоводством. Он владел пятью заведениями, торговавшими «быстрой» едой, и жил в Гере, предпочитая избегать крупные города.
      Кэллоуэй приветствовал его словами:
      – Спасибо, что так быстро приехали, мистер Дэвидсон.
      – Я бы приехал, даже если бы вы меня не позвали. Как только я узнал, что мой парнишка засел здесь, я сразу собрался в путь. Я уже выходил, когда вы позвонили.
      Денди, пыхтящий от злости на заднем плане, наконец не выдержал, схватил Дэвидсона за плечо и резко повернул к себе:
      – Это ты виноват, что моя дочь попала в такую передрягу! Если с ней что-нибудь случится, считай, что ты покойник, как и твой поганый ублюдок…
      – Мистер Денди! – сердито перебил его Кэллоуэй. – Я вас прошу держаться в рамках приличий. Еще одно слово – и вас отсюда выкинут.
      Но Денди не обратил внимания на предупреждение Кэллоуэя.
      – Твой ублюдок совратил мою дочь, обрюхатил ее, а затем похитил! Ну ничего, он за все ответит! Я добьюсь, чтобы он навсегда оказался за решеткой и весь остаток своей никчемной жизни провел на нарах!
      Надо отдать должное Дэвидсону, он сохранил спокойствие.
      – Думается мне, мистер Денди, что в этом деле и вы не без вины. Если бы вы так не надавили на детей, им не пришло бы в голову сбежать. Вы знаете не хуже меня, что Ронни вовсе не похищал вашу дочку. Они любят друг друга и сбежали от вас и ваших угроз, вот что я думаю.
      – Насрать мне на то, что ты думаешь!
      – Немедленно прекратите! – Окрик Кэллоуэя заставил Расселла Денди замолчать. – Я желаю знать, что мистер Дэвидсон думает об этой ситуации.
      – Зовите меня Коул.
      – Хорошо, Коул. Что вы обо всем этом знаете? Все, что вы можете рассказать о характере вашего сына, может очень нам помочь.
      Денди снова не удержался:
      – А как насчет снайперов? Группы захвата? Вот что может помочь!
      – Применение силы подвергнет опасности и вашу дочь, и ее ребенка.
      – Ребенка? – воскликнул Дэвидсон. – Он родился?
      – Насколько нам известно, Сабра родила девочку примерно два часа назад, – сказал ему Кэллоуэй. – Нам сообщили, что обе в приличном состоянии.
      – Им сообщили! – презрительно фыркнул Денди. – Вполне может оказаться, что моей дочери уже нет в живых.
      – Она жива. Так говорит мисс Маккой.
      – Она так сказала, чтобы спасти свою шкуру! Этот недоумок наверняка держал у ее виска пистолет!
      – Я так не думаю, мистер Денди, – ответил Кэллоуэй, стараясь сдерживаться. – Не думает так и наш психолог, который слышал разговор с мисс Маккой. По его мнению, в такой напряженной ситуации она не теряет присутствия духа, чем далеко не все могут похвастать.
      – Кто такая эта мисс Маккой? – нахмурился Денди.
      Кэллоуэй объяснил, потом внимательно посмотрел на Дэвидсона.
      – Когда вы в последний раз разговаривали с Ронни?
      – Вчера. Он с Саброй собирались пойти к ее родителям и рассказать о ребенке.
      – А вы давно знаете о ее беременности?
      – Несколько недель.
      Лицо Денди стало свекольного цвета.
      – И ты не счел нужным сообщить мне?!
      – Нет, сэр, не счел. Мой сын доверился мне, я не мог его подвести, но я посоветовал ему рассказать все вам. – Он повернулся спиной к Денди и обратился к Кэллоуэю: – Мне пришлось сегодня съездить в Мидкифф, там жаровня сломалась. Домой вернулся только к вечеру. Нашел на столе записку от Ронни. Там он писал, что они надеялись меня застать. Что они сбежали вместе и направляются в Мексику. Что сообщат мне, где они, когда доберутся до того места, куда собираются.
      – Странно, что они заехали к вам. Разве они не боялись, что вы начнете уговаривать их вернуться домой?
      – По правде говоря, мистер Кэллоуэй, я сказал Ронни, что, если ему понадобится моя помощь, я буду рад ее оказать.
      Денди бросился на него так быстро, что никто не успел среагировать, меньше всего сам Дэвидсон. Сцепившись, они оба отлетели к стене фургона, где выстроились компьютерные терминалы, телевизионные мониторы, видеомагнитофоны и другое оборудование. Денди уже занес кулак, но шериф Монтез схватил его за воротник рубашки и отшвырнул к противоположной стене.
      Кэллоуэй приказал одному из своих подчиненных выбросить Денди из фургона к чертям собачьим.
      – Нет! – завопил Денди, хотя Монтез практически вышиб из него дух и он с трудом хватал ртом воздух. – Я хочу слышать, что он скажет! Пожалуйста…
      Услышав это слово из уст Денди, Кэллоуэй смягчился:
      – Но чтоб больше никакого рукоприкладства, мистер Денди, понятно?
      Денди был в ярости, лицо пунцовое, но он кивнул:
      – Ладно. Я позже разберусь с этим сукиным сыном. Но я хочу знать, что происходит.
      Восстановив порядок, Кэллоуэй поинтересовался у Дэвидсона, не пострадал ли он. Дэвидсон поднял свою ковбойскую шляпу с пола и стряхнул с нее пыль.
      – Не беспокойтесь обо мне. Я тревожусь о детях.
      – Как вы думаете, Ронни приезжал к вам за деньгами?
      – Скорее всего. Что бы мистер Денди ни думал, я не предлагал им помочь сбежать. Как раз наоборот. Я им советовал дать ему бой. – Оба родителя обменялись злыми взглядами. – Бой этот они, видно, проиграли, а деньжонок у них, думаю, маловато. Ронни работает после уроков, чтобы заработать карманные деньги, но на переезд в Мексику у него явно бы не хватило. Меня он сегодня не застал, вот и решился на такое. – Он горестно махнул рукой в сторону магазина. – Мой мальчик не вор. Мать и отчим хорошо его воспитали. Он славный парень. Я думаю, это он от отчаяния. Надо же было позаботиться о Сабре и ребенке.
      – Он о ней уже позаботился! Испортил ей жизнь!
      Дэвидсон, не обращая внимания на Денди, обратился к Кэллоуэю:
      – Так какой у вас план? У вас есть план?
      Вопрос отца Ронни напомнил Кэллоуэю о времени. Взглянув на наручные часы, он сказал:
      – Пятьдесят семь минут тому назад он дал нам час, чтобы убедить мистера Денди оставить их в покое. Они хотят, чтобы он дал слово, что не будет вмешиваться в их жизнь, что не отберет у них ребенка. Это…
      – Отберет ребенка? – Дэвидсон смотрел на Денди с глубоким отвращением. – Вы пригрозили отнять у них ребенка? – Выражение его лица как нельзя лучше отражало его чувства. Он печально покачал головой и снова повернулся к Кэллоуэю. – Что я могу сделать?
      – Вы не должны забывать, мистер Дэвидсон, что Ронни в любом случае предъявят обвинения в уголовном преступлении.
      – Я думаю, Ронни это понимает.
      – Но чем раньше он отпустит заложников, тем легче все для него обойдется. Пока никто не пострадал. Во всяком случае, серьезно. Я бы хотел, чтобы так оно было и дальше, ради Ронни и всех остальных.
      – Его не подстрелят?
      – Даю вам слово.
      – Говорите, что я должен делать.
      Разговор закончился звонком Коула Дэвидсона в магазин.
      – Папа! – воскликнул Ронни. – Откуда ты звонишь?
      Тайл и Док слегка подвинулись вперед, чтобы лучше слышать. Судя по реакции Ронни, звонка от отца он не ждал.
      Из того, что ей успел рассказать Галли, Тайл знала, что отец с сыном очень близки. Она догадывалась, что Ронни сейчас испытывает смешанное чувство стыда и смущения, как любой ребенок, которого уважаемый им родитель застал на месте преступления. Кто знает, может быть, мистеру Дэвидсону удастся убедить сына, что он в большой беде, и уговорить покончить с этой тупиковой ситуацией.
      – Нет, папа, Сабра в порядке. Ты же знаешь, как я к ней отношусь. Я никогда не причиню ей никакого вреда. Да, я понимаю, что ей следует быть в больнице, но…
      – Скажи ему, что я тебя не брошу! – крикнула ему Сабра.
      – Дело не только во мне, отец. Сабра говорит, что в больницу она не пойдет. – Он слушал, не сводя глаз с Сабры и ребенка. – С девочкой все в порядке. Мисс Маккой и Док за ними приглядывают. Да, я знаю, все очень серьезно.
      Черты лица молодого человека застыли в напряжении. Тайл оглянулась, чтобы посмотреть на других заложников, своих товарищей по несчастью. Все, включая мексиканцев, которые не понимали ни слова, сидели тихо, молча и настороженно.
      Док, почувствовав ее взгляд, слегка пожал плечами. Он, не отрываясь, смотрел на Ронни, который так сжал трубку, что костяшки пальцев побелели. Лоб покрылся капельками пота. Другая рука лежала на рукоятке пистолета.
      – Мне тоже мистер Кэллоуэй показался порядочным человеком, папа. Но что бы он ни обещал и ни гарантировал, это не имеет значения. Мы же не от властей пытались скрыться, а от мистера Денди. Мы не отдадим нашего ребенка чужим людям. Нет, он это сделает! – Голос Ронни задрожал от переполнявших его чувств. – Он сделает.
      – Они его не знают, – сказала Сабра таким же дрожащим голосом.
      – Папа, я тебя люблю, – сказал Ронни в трубку. – И мне очень жаль, если тебе приходится за меня краснеть. Но я не могу сдаться. По крайней мере, пока мистер Денди не пообещает позволить Сабре оставить ребенка.
      Тайл не знала, что слышит Ронни. Но вот он покачал головой и печально улыбнулся Сабре.
      – Тогда есть кое-что, чего ты, мистер Денди, ФБР и остальные не знаете. Мы, то есть Сабра и я, перед отъездом из Форт-Уэрта договорились.
      Сердце Тайл сжалось от страха.
      – Господи, нет!
      – Мы не хотим жить врозь, – продолжал юноша. Он посмотрел на Сабру, и она торжественно кивнула. – Мы не будем жить друг без друга. Скажи это мистеру Кэллоуэю и мистеру Денди. Если они не позволят нам уйти, никто не выйдет отсюда живым.
      Он быстро повесил трубку. Никто не пошевелился и не произнес ни звука. Затем, как по команде, заговорили все сразу. Донна начала скулить, агент Кайн ругался, повторял, что это им не сойдет с рук, Верн клялся в любви к Глэдис, а она умоляла Ронни подумать о ребенке.
      Именно ей ответил Ронни:
      – Мой отец обещал взять Кэтрин к себе и воспитать ее, как собственную дочь. Он не отдаст ее мистеру Денди.
      – Мы все это заранее продумали, – сказала Сабра. – Еще вчера.
      – Не может быть, чтобы вы это всерьез! – воскликнула Тайл. – Не может быть…
      – Да нет, правда. Это же единственный способ дать им понять, как мы относимся друг к другу.
      Тайл встала около нее на колени.
      – Сабра – самоубийство не довод в каком-то споре. Подумай о своей дочке. Она никогда не узнает тебя. И Ронни.
      – Она и так нас не узнает. Если отец настоит на своем.
      Тайл встала и подошла к Доку, который негромко разговаривал с Ронни.
      – Лишить жизни стольких людей, и Сабру тоже… Этим ты только подтвердишь плохое мнение о тебе мистера Денди. Ты должен быть умнее его, Ронни.
      – Нет, – упрямо ответил мальчишка.
      – Подумай, такое наследство ты хочешь оставить своей дочери!
      – Мы долго об этом думали, – сказал Ронни. – Мы дали мистеру Денди шанс принять нас, и он отказался. Для нас это единственный выход. Я серьезно говорю. Мы с Саброй лучше умрем…
      – Не думаю, что вам удастся их убедить, – перебила его Тайл. Оба обернулись и удивленно взглянули на нее. – Они наверняка решат, что вы блефуете.
      Еще раньше, когда Ронни пытался убедить Кэллоуэя, что всем заложникам, включая Кайна, не грозит никакая опасность, ей в голову пришла одна мысль. Она на какое-то время отложила эту мысль, занявшись кормлением Кэтрин, но теперь снова вспомнила о ней.
      – Чтобы они поверили вам, надо доказать, что вы говорите серьезно.
      – Я им уже все сказал, – нахмурился Ронни.
      – Но лучше, как известно, увидеть, чем услышать.
      – Что вы предлагаете? – вступил в разговор Док.
      – Там, на улице, полно представителей прессы. Уверена, что и команда с моего канала там. Пусти сюда оператора, пусть все снимет. – Мальчик внимательно слушал, и Тайл продолжила: – Понимаешь, мы все здесь видим, что вы не блефуете. Но невозможно передать свои искренние чувства по телефону. Если Кэллоуэй, твой отец и мистер Денди увидят, что Сабра полностью с тобой согласна, тогда они поверят в ваши намерения.
      – Ты хочешь сказать, что нас всех покажут по телику? – Донна явно обрадовалась такой перспективе.
      Ронни закусил губу.
      – Сабра, ты что думаешь по этому поводу?
      – Я не знаю, – неуверенно ответила она.
      – Еще одно, – продолжала давить Тайл, – если мистер Денди увидит внучку, он может полностью изменить свое отношение к этому. Вы же говорили, что вы боитесь его больше, чем ФБР.
      – Верно. Он очень жестокий человек.
      – Но все-таки человек. До сих пор Кэтрин была для него просто «ребенком», символом вашего бунта против его власти. Видео сделает ее реальной, заставит его подумать. А тут еще твой отец и мистер Кэллоуэй на него надавят. Он вполне может пойти на попятный.
      – Агент Кэллоуэй никогда не пойдет на компромисс и не нарушит политику бюро. – заявил Кайн. Но он вполне мог не трудиться говорить, потому что ни одна душа не обратила на него внимания.
      – Ну, что скажешь? – спросила Тайл. – Разве не стоит попробовать? Ты же не хочешь нас убивать, Ронни. И ты не хочешь убивать Сабру и себя. Самоубийство – радикальное решение временной проблемы.
      – Я не собираюсь просто пускать им пыль в глаза!
      Тайл воспользовалась его эмоциональной вспышкой.
      – И чудно! Именно это они должны увидеть и услышать. Воспользуйся видеопленкой, чтобы доказать, что ты не намереваешься отступать.
      Он все никак не мог решиться.
      – Сабра, ты как считаешь?
      – Может, и стоит, Ронни. – Она взглянула на спящего на ее руках ребенка. – То, что Док сказал насчет наследства, которое мы оставим Кэтрин… Если из этого тупика есть другой выход, то, может, стоит попытаться?
      Тайл затаила дыхание. Она стояла достаточно близко к Доку, чтобы почувствовать, как он напрягся.
      – Ладно, – наконец недовольно сказал Ронни. – Пусть один человек войдет. Но обязательно скажите им, чтобы они не пытались ловчить, как вон с тем типом!
      Тайл облегченно выдохнула воздух.
      – Они не смогут, даже если захотят. Я им этого не позволю. Если команды с моего канала там еще нет, мы подождем. Пока я не узнаю оператора, он в дверь не войдет, ясно? Я даю тебе слово. – Она повернулась к Кайну: – Как я могу связаться с Кэллоуэем?
      – Я не хочу…
      – Бросьте, Кайн. Вы прекрасно понимаете, что это единственный выход. Какой у него номер телефона?

      Тайл мыла грудь и шею с помощью детского подгузника, когда ощутила за спиной какое-то движение. Она быстро оглянулась. Трудно было сказать, кто смутился больше, она или Док. Он невольно опустил глаза на ее кружевной сиреневый бюстгальтер. Тайл почувствовала, как лицо и грудь заливает теплая волна румянца.
      – Простите, – пробормотал он.
      Пока Док совещался с Ронни, Тайл решила воспользоваться моментом, чтобы снять блузку и немного помыться. Но он вернулся раньше, чем она ожидала.
      – Я подумала, что мне стоит хоть немного привести себя в порядок, прежде чем встать перед камерой, – смущенно пояснила она, снова повернувшись к нему спиной.
      Тайл надела чистую футболку, которую припасла заранее. Расправив ее, она повернулась к Доку и опустила руки. На футболке спереди был изображен флаг штата Техас и слово «Дом» под ним.
      – До высокой моды не дотягивает, – печально заметила она.
      – В этих краях – вполне, – возразил Док.
      Они взяли по бутылке воды, сели рядом, прислонившись спиной к морозильнику.
      – Как Сабра? – спросила Тайл. – Не лучше?
      Док пожал плечами, на лице его отражалось беспокойство.
      – Она потеряла много крови. Сейчас кровотечение уменьшилось, но все равно ей необходимо наложить швы. Опасность инфекции сохраняется.
      – А во врачебном чемоданчике не было ничего для этого?
      Он отрицательно покачал головой:
      – Нет, я проверил.
      Сабра и девочка спали. После того как Тайл договорилась с агентом Кэллоуэем о видеосъемке, Ронни снова занял свой пост. Больше всего его беспокоили мексиканцы и Кайн. Он бдительно следил за ними. Берн и Глэдис дремали, склонив головы друг к другу. Донна листала дешевый журнал, как она, вероятно, обычно делала, когда не было посетителей. Пока все было спокойно.
      – А как девочка? – спросила Тайл Дока.
      – Молодцом. Я ее прослушал – к счастью, в чемоданчике Кайна обнаружился стетоскоп. Сердцебиение ровное. Легкие чистые. Но я бы предпочел, чтобы ее обследовали специалисты.
      – Может быть, все скоро закончится. На нашем канале новостными программами руководит мой приятель Галли. Он уже несколько часов знает, что я нахожусь среди заложников. Я почти уверена, что он уже привез сюда нашу команду. Кэллоуэй это сейчас проверяет. Он обещал перезвонить сразу же, как будет знать. Я очень надеюсь, что видео поможет.
      – Хотелось бы в это верить, – сказал он, бросая на мать и ребенка обеспокоенный взгляд.
      – Вы замечательно потрудились, Док.
      Он подозрительно взглянул на нее, как будто ждал, что за комплиментом последует упрек.
      – Я искренне говорю. Вы просто отлично справились. Может, вам когда-то стоило выбрать гинекологию или педиатрию, а не онкологию?
      – Все может быть, – мрачно заметил он. – Я не добился слишком больших успехов, сражаясь с раком.
      – Но у вас же были отличные показатели успеха! Куда выше средних…
      «Да, конечно, только я не смог вылечить ту, которая была для меня важнее всего. Мою собственную жену», – так Тайл мысленно закончила за него его мысль. Она понимала, что бесполезно доказывать, как много пользы он принес. Ведь по его личному счету эта единственная жертва была символом проигранной войны.
      – А почему вы пошли в онкологию?
      Сначала ей показалось, что он не ответит, но Док, помолчав, сказал:
      – Мой младший братишка умер от липомы, когда ему было девять лет.
      – Мне очень жаль…
      – Это было давно.
      – А сколько лет тогда было вам?
      – Двенадцать или тринадцать.
      – И все же его смерть произвела на вас такое сильное впечатление.
      – Я помню, как тяжело было родителям.
      «Получается, что он потерял двух людей, которых любил, – и обоих убил тот самый враг, которого он не смог победить», – подумала Тайл.
      – Вы не смогли спасти своего брата и жену, – сказала она вслух. – Вы поэтому бросили медицину?
      – Вы же были там, – сердито сказал он. – Вы знаете, почему я бросил.
      – Я знаю только то, чем вы сочли нужным поделиться с журналистами, а это просто мизер.
      – Пусть так и останется.
      – Я помню, что вы злились…
      – Это не то слово. Я был в ярости. – Он говорил громким шепотом, но все равно Кэтрин заерзала на руках у матери.
      – И на кого же вы злились? – спросила Тайл, понимая, что рискует, что опасно так на него давить: он может вообще замкнуться. Но она все же хотела попробовать. – Вы злились на родственников жены, которые выдвинули необоснованное обвинение? Или на своих коллег, которые вас не поддержали?
      – Я злился на всех. На все. На этот проклятый рак, на мою собственную беспомощность…
      – И вы решили сжечь мосты?
      – Совершенно верно, при этом подумав: «Кому, черт побери, это нужно?»
      – Понятно. И вы изгнали себя в этот богом забытый край, где заведомо не могли быть никому полезным.
      Док обратил внимание на ее сарказм. Черты его лица напряглись от растущего раздражения.
      – Послушайте, я вовсе не нуждаюсь в том, чтобы вы или кто-либо другой анализировали мое решение. Или сомневались в его правильности. Или брали на себя труд судить меня. Если я решил заняться скотоводством, или стать танцовщиком, или бродягой, то это мое личное дело, оно никого не касается!
      – Вы правы. Не касается.
      – Кстати, пока мы говорим о делах, – добавил он тем же язвительным тоном, – скажите мне честно: эта ваша идея насчет видеосъемки…
      – Что вас интересует?
      – Это вам нужно только для того, чтобы помочь Ронни и Сабре?
      – Разумеется.
      Док воззрился на нее с открытым недоверием, что ее очень задело.
      – Я полагаю, что мы должны сделать все возможное, чтобы переубедить Денди и разрядить обстановку. – Тайл чувствовала, что защищается, и это ее раздражало. – Мне вовсе не кажется, что агенту Кэллоуэю нравится эта тупиковая ситуация. Что бы ни говорил Кайн, Кэллоуэй производит впечатление порядочного человека, который делает свою работу, но не любит бряцать оружием и проливать кровь. Мне кажется, он хочет сделать попытку мирно договориться. Я всего лишь предложила свои услуги, которые, надеюсь, могут помочь.
      – Но одновременно у вас получится чертовски интересная передача!
      Слушая мягкий голос Дока и глядя в его проницательные глаза, Тайл вспомнила о спрятанном в кармане джинсов магнитофоне.
      – Ладно, вы правы, – смущенно призналась она. – Передача получится потрясающая. Но я очень привязалась к этим ребятишкам. Я помогла их ребенку появиться на свет, так что мое предложение не так уж эгоистично.
      Док скептически хмыкнул.
      – Вы предвзяты, Док. Вы в принципе не любите репортеров, и, учитывая ваш опыт общения с прессой, вас можно понять. Но я вовсе не такая бесчувственная и бессердечная, как вы явно думаете. Меня очень заботит судьба Ронни и Сабры. И Кэтрин. И судьба нас всех.
      После длинной паузы он заметил:
      – Я вам верю. – Глаза его остались такими же пронизывающими, но появилось в них что-то другое: мягкое и почти нежное. – Знаете, вы держались прекрасно, – сказал он. – С Саброй. Ведь вы вполне могли меня подвести – испугаться, упасть в обморок… Что-нибудь в этом роде. Но от вас, наоборот, исходило спокойствие. И вы помогали. Спасибо.
      – Пожалуйста. – Тайл негромко рассмеялась. – Но на самом деле я жутко нервничала.
      – Я тоже.
      – Нет, правда?
      – Честное слово.
      – Ни за что бы не догадалась.
      – Ужасно нервничал. У меня почти нет опыта с родами. Пока учился, несколько раз ассистировал, но всегда в прекрасно оборудованной, стерильной больнице и в присутствии других врачей и сестер. Я перезабыл почти все, что тогда выучил. Так что боялся я всерьез.
      Тайл некоторое время смотрела в пространство, потом перевела взгляд на него.
      – Я нервничала до того момента, как увидела головку ребенка. Затем меня охватило ощущение происходящего чуда. Это было… замечательно! – Она не могла подобрать слов, чтобы описать свои чувства: уж очень они были многогранны. – Честно, Док, замечательно.
      – Я понимаю, что вы хотите сказать.
      И снова, наверное, уже в сотый раз они посмотрели друг другу в глаза. Наконец он сказал:
      – Если мне еще когда-нибудь суждено будет присутствовать при неожиданных родах…
      – Вы будет знать, кого вам надо позвать на помощь!
      Тайл протянула руку, и Док пожал ее. Но он не просто закреплял этим их партнерство. Он задержал ее руку в своей, что делало пожатие чем-то очень личным, почти интимным.
      За исключением того эпизода, когда Тайл приклеивала марлю к его ране на плече, а это был первый раз, когда они коснулись друг друга. Ей показалось, что ее ударило током. Внутри что-то екнуло, Тайл захотелось быстро отнять руку – или не отнимать ее никогда.
      – Сделайте мне одолжение, – тихо попросил он.
      Она молча кивнула.
      – Я не хочу попасть в объектив камеры.
      Тайл неохотно отняла руку.
      – Но вы же неотъемлемая часть этой истории.
      – Вы же сами сказали, что история – вторична.
      – Да, но я также призналась, что это потрясающая история.
      – Я не хочу попасть в объектив, – повторил он. – Помогите мне.
      – Простите, Док, вряд ли. Вы уже по уши влипли в эту историю.
      – Это для тех, кто находится здесь. У меня не было другого выбора. Но тем, кто снаружи, я ничего не должен, черт возьми! Тем более – развлечений за счет копания в моей личной жизни. Договорились?
      – Я постараюсь. – Спрятанный в карман магнитофон внезапно показался Тайл очень тяжелым. – Но я не могу ручаться за оператора.
      Док красноречиво взглянул на нее, будто просил не считать его дураком.
      – Еще как можете! Вы будете всем руководить. Так постарайтесь меня не засветить.
      Док встал и подошел к Сабре, а Тайл задумалась, не были ли его комплименты и это ласковое прикосновение рассчитаны на то, чтобы сломить ее оборону, – старый, как мир, способ, каким пользуются красивые мужчины. Сознательное стремление показать себя с более мягкой стороны, а не бросаться в атаку. Пряник вместо кнута, так сказать.
      А потом она также подумала, что бы он сказал, если бы знал, что та видеопленка будет не единственным свидетельством, когда она начнет делать свою передачу. Его уже записали на видео, а он не имел об этом понятия…
      Но тут зазвонил телефон, и она решила, что подумает об этом позже.
 
      Когда боковая дверь фургона открылась, Кэллоуэй быстро поднялся на ноги. Первым вошел шериф Монтез, к которому Кэллоуэй с некоторых пор начал относиться с уважением. За ним следовал кривоногий, пузатый, лысый человек, от которого несло, как от пачки сигарет «Кэмел», которая торчала из нагрудного кармана его рубашки.
      – Меня зовут Галли.
      – Специальный агент Кэллоуэй. – Они пожали друг другу руки, и Кэллоуэй добавил: – Нам лучше поговорить снаружи. Здесь становится тесно.
      Внутри фургона в данный момент находились три агента ФБР, не считая Кэллоуэя, психолог из ФБР, Расселл Денди, Коул Дэвидсон, шериф Монтез и вновь прибывший. Но Галли решительно заявил:
      – Тогда вышвырните кого-нибудь вон, потому что я не уйду отсюда, пока не уверюсь, что с Тайл все в порядке. Я редко оставляю свой пост, мистер Кэллоуэй, но сегодня я его оставил в руках сосунка с крашеными волосами и тремя кольцами в брови. Эдакий умник, только что из университета! – Он презрительно фыркнул, давая понять, что он думает о том, будто тележурналистов можно обучить в колледже. – То, что я это сделал, показывает, насколько я высокого мнения о Тайл Маккой. Так что, мистер Кэллоуэй, я останусь в этом фургоне, пока не кончится заварушка. Вы Денди, верно? – Он внезапно повернулся к миллионеру из Форт-Уэрта.
      Денди не счел нужным отозваться на такое неуважительное приветствие.
      – Так вот, чтобы вы знали, – сообщил ему Галли, – если с Тайл что-нибудь случится, я лично вырву ваши проклятые кишки. Мое мнение: все это произошло из-за вас. – Оставив Денди задыхаться от злости, он снова повернулся к Кэллоуэю. – Итак, что нужно Тайл? Она получит все, что хочет.
      – Я согласился выполнить ее просьбу послать туда видеооператора.
      – Он снаружи, со всеми прибамбасами, и рвется в бой.
      – Но сначала я хочу напомнить вам о нескольких основных требованиях к этой записи.
      Глаза Галли подозрительно сузились.
      – Например?
      – Эта запись должна служить также и нашим целям.
      Коул Дэвидсон шагнул вперед.
      – Каким целям?
      – Я хочу видеть магазин изнутри.
      – Зачем?
      – Мистер Дэвидсон, речь идет о заложниках. Их удерживают там под дулом пистолета. Я должен знать, что там происходит, чтобы реагировать соответствующе.
      – Вы обещали, что мой сын не пострадает.
      – И я обещание сдержу. Никто не пострадает, если это будет зависеть от меня.
      – Насколько я понимаю, мальчишка хочет передать вам какое-то послание, – заметил Галли. – Он может сорваться, если решит, что вы слишком много внимания уделяете обстановке.
      – Я хочу знать, что там, в этом магазине! – уверенно заявил Кэллоуэй, прекращая дальнейшее обсуждение. Ему было безразлично, нравится это кому-нибудь или нет. Условие не подлежало обсуждению.
      – Это все? – нетерпеливо спросил Галли.
      – Это все. Сейчас я позвоню мисс Маккой.
      Галли жестом пригласил Кэллоуэя к телефону.
      – Валяйте. Я за вас вашу работу делать не собираюсь.
      Наглость этого смешного старика позабавила Кэллоуэя, но с Ронни он заговорил деловым тоном.
      – Это агент Кэллоуэй. Передай трубку мисс Маккой.
      – Так вы позволите нам снять видео?
      – Именно об этом я и хочу с ней поговорить. Позови ее, пожалуйста.
      Через несколько секунд Тайл уже была у телефона.
      – Мисс Маккой, ваш оператор…
      – Кип, – подсказал Галли.
      – Кип находится здесь.
      – Спасибо, мистер Кэллоуэй.
      – Только учтите: мы не собираемся снимать документальный фильм. Я даю вам на всю съемку пять минут. Время пойдет, как только оператор окажется в магазине. Он тоже получит инструкции.
      – Я думаю, этого будет достаточно. Ронни и Сабра смогут за это время сказать то, что собираются.
      – Я попрошу Кипа, чтобы он…
      – Нет-нет, ребенок в порядке, – быстро перебила Тайл. – Я прослежу, чтобы Кип снял девочку крупным планом.
      – Вы хотите сказать, что не следует снимать внутренность магазина?
      – Правильно. Она очаровательна. Сейчас спит.
      – Я… гм… – Кэллоуэй никак не мог догадаться, что она хочет ему сказать. А после неудачи Кайна он больше не мог себе позволить ошибаться.
      – Что она говорит? – вмешался Галли.
      – Она почему-то не хочет, чтобы на видео снимали магазин. Хотите с ней сами поговорить? Мисс Маккой, я сейчас включу громкую связь.
      – Тайл, это Галли. Как ты там, детка?
      – Галли! Ты здесь?
      – Не можешь поверить? Представь себе, я, который никогда не удаляется от телестудии больше чем на десять миль, явился сюда, в эту дыру. Причем на вертолете. Самое шумное сооружение из всех, на чем мне повезло летать. Представляешь, мне не разрешили курить во время полета. Весь день пошел насмарку. Как ты?
      – Все хорошо.
      – Как только ты оттуда выберешься, угощаю тебя «Маргаритой».
      – Я не забуду, не надейся.
      – Слушай, Кэллоуэй тут запутался. Ты не хочешь, чтобы Кип снимал внутренность магазина?
      – Верно.
      – Боишься кого-то шокировать?
      – Вроде того.
      – Ладно. А как насчет общего плана?
      – Это очень важно, обязательно!
      – Понял. Широкий охват, но никто этого не замечает. Делаем вид, что снимаем только крупные планы. Ты этого хочешь?
      – Я всегда могла на тебя положиться, Галли. Итак, мы ждем Кипа. – Она повесила трубку.
      – Вы все слышали, – заявил Галли, направляясь к двери, чтобы дать указания оператору. – Вы получите свой панорамный снимок, мистер Кэллоуэй, но по какой-то причине Тайл не хочет, чтобы кто-то знал, что попал в объектив.

      Тайл заглянула в маленькое зеркальце, но не стала ничего поправлять и захлопнула пудреницу. Ей пришло в голову, что чем расхристанней будет она выглядеть, тем большее впечатление произведет видеозапись. Если зрители увидят ее такой, как всегда, – с аккуратной прической, хорошо одетой и при полном макияже – запись потеряет часть своей привлекательности. Ей же хотелось произвести фурор. Не только среди простых телезрителей, но и у телевизионного начальства. Ей повезло, вдруг появилась такая возможность, и она намеревалась использовать ее на полную катушку.
      Хотя у Тайл уже была прекрасная работа и она пользовалась всеобщим уважением за свою профессиональность, ей хотелось подняться на очередную ступеньку, получить желанное место ведущей в прямом эфире.
      Ежедневная передача новостей в прямом эфире планировалась уже давно. Сначала все считали это слухами, голубой мечтой руководства канала, но недавно стало известно, что такая передача действительно будет. Оформители уже представили свои первые предложения начальству. Состоялось несколько бурных заседаний, на которых обсуждались концепция шоу, его направленность и главная тема. Рекламщики придумывали новый, хорошо запоминающийся логотип. Нашлись деньги на широкомасштабную рекламную кампанию. Передача готовилась к запуску – и Тайл очень хотелось, чтобы роль ведущей досталась ей.
      Тайл знала: эта история даст мощный толчок ее продвижению в этом направлении. Она появится завтра на первых полосах всех газет и будет показана в самое удобное время по телевизору. И, возможно, интерес к ней не утихнет еще с недельку. Начнут обнародоваться рассказы о людях, задействованных в этой заварушке, тут возможности беспредельны: как чувствует себя Кэтрин; суд над Ронни и приговор; противостояние Дэвидсон – Денди: ретроспектива через год. Она может взять интервью у специального агента Кэллоуэя, у четы Денди, у отца Ронни, у шерифа Монтеза. И у неуловимого доктора Брэдли Стэнвиса.
      Разумеется, еще вопрос, согласится ли доктор дать интервью, но все возможно, а Тайл была по натуре оптимисткой.
      Следующие несколько дней или даже недель она будет находиться в ярком свете телевизионных софитов. Вне сомнения, газеты и журналы тоже не упустят случая написать о ней. Их телеканал сильно выиграет, рейтинги взлетят до небес. Все будут ее хвалить, начиная от коллег и кончая начальством.
      Подавишься от зависти, Линда Харпер!
      Ее размышления прервал Ронни:
      – Мисс Маккой! Это он?
      На площадке за бензоколонками появился оператор. Его правое плечо опустилось под весом камеры, но создавалось впечатление, что она с ним срослась. Без нее его почти никто никогда не видел.
      – Да, это Кип.
      Она мысленно повторила то, что собиралась сказать в качестве вступления. «Это Тайл Маккой. Я обращаюсь к вам из магазина на бензоколонке в Роджо-Файр, штат Техас, где в течение нескольких часов развертывается драма, в которую оказались впутаны двое подростков из Форт-Уэрта. Как уже сообщалось, сегодня в первой половине дня Ронни Дэвидсон и Сабра Денди…»
      Что это такое? Укол совести? Тайл не обратила на него внимания. В конце концов это ее работа. Она зарабатывает этим себе на хлеб. Точно так же доктор Стэнвис воспользовался своими знаниями, чтобы помочь Сабре родить. Вот и она сейчас использует свои способности, чтобы разрядить обстановку. Что тут плохого? Ведь она же не эксплуатирует обстоятельства в корыстных целях?
      Ни в коем случае!
      Если бы Сэм Дональдсон оказался в угнанном самолете и имел бы возможность связаться со своим каналом, неужели он не стал бы этого делать только потому, что другие пассажиры находятся в опасности? Черт возьми, да нет, разумеется! Разве Дональдсон сказал бы главному боссу своего канала, что он не хочет делать эту передачу, так как рискует влезть в личную жизнь товарищей по несчастью? Не смешите меня.
      Поступки людей попадают в новости. Наиболее интересными оказываются те, где жизням людей грозит опасность. Она ведь не создавала эту ситуацию, чтобы подтолкнуть свою карьеру. Она просто докладывает о ней. Разумеется, это пойдет на пользу карьере, но, так или иначе, она всего лишь выполняет свою работу.
      «Сегодня утром Ронни Дэвидсон и Сабра Денди сбежали из школы, восстав против родительской власти. К сожалению, они нарушили и закон. Молодые люди сейчас противостоят ФБР и другим правительственным органам. Я – одна из заложниц, и я…»
      Тайл не успела повторить весь текст, потому что Кип подошел к двери.
      – Откуда мне знать, что у него нет пистолета? – занервничал Ронни.
      – Он гениальный оператор, но вряд ли знает, каким концом пистолета надо целиться.
      И это соответствовало действительности. Кип выглядел не более опасным, чем незабудка. Через видоискатель он мгновенно улавливал самое выигрышное освещение и ракурсы, которые позволяли снять великолепную движущуюся картинку. Но его одолевала близорукость, когда возникала нужда разглядеть себя в зеркале. Во всяком случае, такое создавалось впечатление: уж очень он был какой-то неухоженный.
      Ронни подал Донне сигнал открыть замок. Кип вошел в помещение, дверь за ним захлопнулась, и он вздрогнул, услышав металлический щелчок.
      – Привет, Кип.
      – Привет, Тайл. Как ты? Галли там уже из себя вышел.
      – Как видишь, жива и здорова. Давай не будем терять время. Вот это Ронни Дэвидсон.
      Кип явно ждал увидеть грубого громилу, а не аккуратно подстриженного худенького паренька.
      – Привет.
      – Привет.
      – А где девушка? – спросил Кип.
      – Вон там лежит.
      Кип взглянул в сторону Сабры и кивнул ей.
      Кэтрин спала на руках у матери. Тайл отметила, что Док все еще сидит на полу, прислонившись спиной к холодильнику. Оттуда он мог следить за Саброй и при этом прятаться за полкой с чипсами.
      – Давай начнем, – сказал Кип. – Кэллоуэй особо подчеркнул, что у нас только пять минут.
      – Я хочу сначала сказать несколько слов в качестве введения, затем ты сможешь записать заявление Ронни. Сабру и девочку оставим напоследок.
      Кип передал Тайл микрофон, вскинул камеру на плечо и прислонил видоискатель к глазу. Зажглась лампа, закрепленная сверху на камере. Тайл заняла заранее намеченную позицию: большая часть магазина за ее спиной попадала в объектив.
      – Так хорошо?
      – По-моему, да. И уровень звука годится. Поехали!
      – С вами Тайл Маккой…
      Она произнесла заранее заготовленное короткое вступление, излагая факты сухо и бесстрастно, поскольку прекрасно понимала: слова Ронни и Сабры произведут большее впечатление, чем все, что она может сказать.
      Закончив, Тайл жестом подозвала Ронни. Было заметно, как не хочется ему выдвигаться на ярко освещенный участок.
      – Откуда мне знать, что в меня не выстрелят? – пробормотал он.
      – Прямо сейчас, на глазах у телезрителей, когда ясно, что ты не представляешь непосредственной угрозы? У ФБР достаточно проблем в отношениях с публикой, оно вполне обойдется без скандала, который это вызовет.
      Ронни, видимо, понял, что она права, встал на указанное место и откашлялся.
      – Скажите мне, когда можно начинать.
      – Уже, – сказал Кип. – Валяй!
      – Я не похищал Сабру Денди, – начал он. – Мы сбежали. Вместе. Конечно, я неправильно поступил, ограбив этот магазин. Я это признаю. – Он объяснил, как напугала его угроза мистера Денди разлучить их навсегда друг с другом и забрать ребенка. – Мы с Саброй хотели пожениться и жить, как одна семья, вместе с Кэтрин. Вот и все. Мистер Денди, если вы не позволите нам жить так, как мы сами хотим, мы покончим с собой прямо здесь. Сегодня.
      – Осталось две минуты, – прошептал Кип, напоминая им о необходимости поторопиться.
      – Очень хорошо, Ронни. – Тайл забрала у Ронни микрофон и повела Кипа туда, где лежала Сабра. Он быстро направил на нее камеру.
      – Пожалуйста, не забудьте снять девочку, – попросила Сабра.
      – Да, мэм. Начали.
      Ронни выступил очень по-мужски – агрессивно, с вызовом, уверенно. Сабра сумела изложить свои мысли лучше, но от решительности бросало в озноб. На ее глаза набежали слезы, но она не споткнулась, когда в заключение сказала:
      – Ты никогда не сможешь понять, что мы чувствуем, папа, потому что ты не знаешь, что такое кого-то любить. Ты говоришь, что хочешь для меня только самого лучшего, но это неправда. Ты хочешь того, что лучше для тебя. Ты готов отказаться от меня, ты готов отказаться от своей внучки – только чтобы все было по-твоему. Это очень грустно. Я не ненавижу тебя. Мне тебя жалко.
      Она замолчала сразу же, стоило Кипу сказать:
      – Время вышло. – Он выключил камеру и снял ее с плеча. – Не хочу нарушить уговор и потом слушать там все эти вопли.
      Когда они с Тайл шли к двери, он сказал:
      – Парень по имени Джо Маркус несколько раз звонил в редакцию.
      – Кто?
      – Джо Маркус.
      – А, Джозеф…
      – Он так им надоел, что они дали ему мой телефон.
      – Откуда он обо всем этом узнал?
      Кип пожал плечами.
      – Оттуда же, что и все остальные, я думаю. Услышал в новостях. Хотел знать, в порядке ли ты. Сказал, безумно за тебя беспокоится.
      С момента их последнего разговора случилось так много, что Тайл почти забыла об этом лживом подонке, который обманывал свою жену и с которым она намеревалась провести романтический отпуск. Казалось, прошла бездна времени с той поры, когда Джозеф Маркус вызывал у нее интерес. Ей было даже трудно вспомнить, как он выглядит.
      – Если позвонит еще раз, повесь трубку.
      Оператор снова передернул плечами.
      – Как скажешь.
      – И не забудь, пожалуйста, сказать Кэллоуэю и всем остальным, что агент Кайн и мы все в целости и сохранности.
      – Говори за себя! – вмешался Кайн. – Скажи Кэллоуэю, что я…
      – Заткнись! – рявкнул Ронни. – Или я попрошу этого мексиканца снова залепить тебе пасть!
      – Пошел к черту!
      Кипу явно не хотелось оставлять Тайл в такой обстановке, но на улице дважды мигнули фарами.
      – Это сигналят мне, – пояснил он. – Пора двигать. Будь осторожна, Тайл.
      Он вышел, и Ронни жестом попросил Донну запереть дверь.
      Кайн внезапно расхохотался.
      – Ты дурак, Дэвидсон! Ты в самом деле думаешь, что это видео хоть что-то значит? Кэллоуэй просто воспользовался этим, чтобы собрать здесь побольше людей.
      Ронни тревожно взглянул на Тайл, и она покачала головой:
      – Я так не думаю, Ронни. Ты же говорил с Кэллоуэем. Он всерьез о всех беспокоится. Я не верю, что он попытается тебя обмануть.
      – Тогда ты такая же идиотка, как и он, – ухмыльнулся Кайн. – У Кэллоуэя там есть психиатр, он подсказывает, как себя вести в этой ситуации. Они умеют лапшу на уши вешать. Знают, на какие кнопки нажать. Кэллоуэй уже двадцать лет в бюро, такая заварушка для него – детские игры.
      – Почему бы тебе не заткнуться? – рассердился Ронни.
      – А почему бы тебе не съесть кусок дерьма?
      – Эй, последи за своим языком, здесь моя жена!
      – Не обращай внимания, Берн, – вмешалась Глэдис. – Он просто идиот.
      – Мне надо в сортир, – заныла Донна.
      – Я хочу, чтобы все сели и успокоились! – крикнул Ронни.
      Он выглядел измученным. Перед камерой он собрался, но сейчас нервы снова начали сдавать. Усталость, нервотрепка и заряженный пистолет представляли собой опасную комбинацию.
      Тайл готова была придушить Кайна за то, что он дразнит Ронни. С ее точки зрения, ФБР вполне обошлось бы без агента Кайна.
      – Ронни, как насчет того, чтобы разрешить нам по очереди сходить в туалет? – предложила она. – Ведь уже несколько часов прошло. Сколько можно терпеть? Ты ведь, кажется, не собирался применять пытки.
      Ронни подумал.
      – Ладно. Сначала женщины. По очереди. Мужчины пусть воспользуются каким-нибудь ведром – я их никуда не пущу.
      Донна отправилась первой. Потом Глэдис. Тайл пошла последней. Она воспользовалась этой возможностью, чтобы перемотать пленку в магнитофоне и проверить, что записалось. Четко слышался голос Сабры, которая говорила о своем отце:
      – Такой уж он человек. Он ненавидит, когда ему противоречат.
      Тайл перемотала пленку вперед, снова включила воспроизведение и услышала хрипловатый голос Дока:
      – …на всех. За все! Проклятый рак, мою собственную беспомощность…
      Есть! Она боялась, что пленка кончится до этого откровенного разговора. Доктор Брэдли Стэнвис будет великолепным гостем ее новой программы. Конечно, если ей удастся его уговорить. Но она постарается, это точно. Она начнет программу с разговора о его метаниях после смерти жены, затем спросит, как он сейчас относится к тем событиям, которые полностью изменили его жизнь. Они могли бы поговорить о разрушенных мечтах, к ним может присоединиться психиатр или священник и развить эту тему. Что случается с душой человека, если его мир разваливается на части?..
      Воодушевленная такой перспективой, Тайл снова спрятала магнитофон в карман и вымыла лицо и руки. Когда она возвращалась, навстречу ей попался Берн с ведром, которое он нес в туалет. «Интересно, как действуют в таких случаях другие захватчики заложников?» – мельком подумала она.
      Тайл присоединилась к Доку, который настороженно смотрел на двух мексиканцев, сидящих около холодильной камеры с разбитой стеклянной дверью. Тайл проследила за его задумчивым взглядом.
      – Не нравятся мне эти типы, – пробормотал он.
      – Что?
      – Эта парочка.
      – Хуан и Второй?
      – Простите?
      – Я назвала коротенького Хуаном. А которого повыше…
      – Вторым. Понял.
      Тайл с любопытством посмотрела на него.
      – Что вам в них не нравится?
      Док пожал плечами:
      – Что-то не так.
      – В смысле?
      – Я не могу точно сказать. Я это сразу приметил, как только они вошли в магазин. Они уже тогда вели себя странно.
      – Как?
      – Они грели еду в микроволновой печи, но у меня создалось впечатление, что они зашли сюда не закусить. Мне показалось, они просто убивали время. Чего-то ждали. Или кого-то.
      – Гммм…
      – Я уловил… не знаю, как сказать… плохую ауру. – Он хмыкнул, иронизируя над собой. – Удивительно: их я опасался, но никогда в жизни я бы не взглянул второй раз на Ронни Дэвидсона. Отсюда вывод: первое впечатление всегда бывает обманчивым.
      – Ну, я с вами не согласна. Вас, например, я тоже сразу заметила, когда вы вошли в магазин. Вы выглядели весьма внушительно – особенно в шляпе. Я, правда, решила, что вы ковбой, но мне сразу стало ясно, что вы – надежный человек.
      Он вопросительно поднял бровь.
      Док внимательно посмотрел на нее, и Тайл опустила глаза. Его взгляд почему-то тревожил, вызывал у нее внутреннюю дрожь.
      – Я всегда был слишком высоким для своего возраста.
      – Ну, это легко объяснимо.
      Если он хотел пошутить, то добился только того, что Тайл снова обрела способность дышать.
      Затем он сказал:
      – Спасибо, что уважили мою просьбу насчет видеокамеры.
      Укол совести на этот раз был весьма чувствительным, на него уже невозможно было не обращать внимания. Тайл что-то пробормотала в ответ и, стремясь сменить тему, спросила о Сабре:
      – Как она?
      – Кровотечение снова усилилось, но все же лучше, чем в начале. Наверное, надо снова попросить ее покормить ребенка, но мне ужасно не хочется ее будить.
      – Думаю, они уже смотрят видео. Может быть, Сабра скоро попадет в больницу.
      – Она настоящий боец. Но очень вымоталась.
      – Ронни тоже. Я уже вижу, как он начинает сдавать. Я сейчас жалею, что смотрела все эти драмы с заложниками, художественные и документальные. Чем дольше все это длится, тем больше все нервничают. Нервы не выдерживают, начинаются скандалы…
      – А затем стрельба.
      – Не напоминайте! – Ее передернуло. – Я вдруг подумала: что, если подозрения Ронни насчет снайперов обоснованы и Кэллоуэй решил меня надуть? Ведь его согласие на видео вполне могло быть ловушкой, в которой Кип, Галли и я были пешками.
      – Не похоже, – сказал Док, устраиваясь поудобнее. – А кто такой Галли?
      Тайл рассказала ему о Галли и добавила, усмехнувшись:
      – Он крутой мужик. Уверена, они там уже все от него рыдают.
      – А кто такой Джо?
      Этот неожиданный вопрос заставил ее помрачнеть.
      – Никто.
      – И все-таки? Ваш бойфренд?
      – Хотел бы им стать.
      – И что же ему мешает?
      Тайл разозлила его настырность. Она уже собралась посоветовать ему не лезть в чужие дела и не подслушивать личные разговоры, но вовремя вспомнила об аудиокассете в кармане и передумала. Если она будет с ним откровенна, то сможет завоевать его доверие.
      – Мы с Джозефом несколько раз встречались. Джозеф как раз был на полпути к официальному признанию в качестве бойфренда. Но он как-то забыл упомянуть, что является мужем другой женщины. Сегодня утром я это выяснила. Без всякого удовольствия.
      – Гмм… Разозлились?
      – Еще как! Пришла в ярость.
      – И теперь жалеете?
      – О нем? Нет. Абсолютно. Жалею, что была такой наивной идиоткой. – Она стукнула кулаком по ладони, как будто то был молоток судьи. – С настоящего момента все мои будущие поклонники обязаны будут представить по меньшей мере три заверенные характеристики!
      – А ваш бывший муж?
      Два ноль в пользу Дока. У него редкостная способность стирать улыбку с ее лица с помощью неожиданных и отрезвляющих вопросов.
      – Что именно вас интересует?
      – Он вам не мешает?
      – Нет.
      – Вы уверены?
      – Разумеется, уверена!
      – Никаких сожалений…
      – Нет.
      Он с сомнением покачал головой:
      – Когда я о нем упомянул, у вас был на редкость странный вид.
      В душе Тайл умоляла его перестать, не протаскивать ее снова через все это. Хотя, если она расскажет, так ему и надо, не станет в другой раз совать свой нос, куда не следует.
      – Джон Мэлони… Замечательное имя для телевидения, да? И соответствующие лицо и голос. Мы встретились на студии и немедленно влюбились по уши. Несколько первых месяцев были раем, а потом… Вскоре после того, как мы поженились официально, один из каналов предложил ему работу иностранного корреспондента.
      – А, понятно.
      – Ничего вам не понятно! – огрызнулась она. – Ничего. Профессиональная ревность тут ни при чем. Я понимала, что для Джона это блестящая возможность, и была «за» обеими руками. Ужасно хотелось пожить за границей. Я представляла себе Париж, Лондон, Рим… Но ему предложили на выбор Латинскую Америку или Боснию. Сражения там только-только начинались.
      Она рассеянно потянула нитку из полы футболки.
      – Разумеется, я уговаривала его выбрать более безопасное место – Рио. Куда, кстати, я могла бы с ним поехать. Мне не нравилась мысль, что мой муж оставит меня дома, а сам отправится в военную зону, где и границы-то четко не обозначены и где далеко не все решили, на чьей они стороне. Но он, конечно, выбрал более увлекательный вариант. Он хотел быть в гуще событий: тогда он получил бы больше эфира. Мы долго спорили. Яростно. В конце концов, я сказала: «Ладно, Джон, хорошо. Поезжай. Подставь свою голову под пули». – Она подняла голову и встретилась взглядом с Доком. – И именно это он и сделал.
      На его лице ничего не отразилось, а Тайл уже не могла остановиться.
      – Он полез на территорию, вообще запретную для журналистов! Впрочем, это меня не удивляет: он был по натуре авантюристом. – После паузы она произнесла совершенно бесстрастно: – Короче, он словил пулю снайпера. Я похоронила его за три месяца до нашей первой годовщины.
      – Трудно вам досталось, – пробормотал Док. – Мне очень жаль.
      – Да, но что же поделаешь…
      Они долго молчали. Первой заговорила Тайл:
      – А вы как справлялись?
      – В смысле чего?
      – Как вы справлялись с одиночеством.
      – Что именно…
      – Да будет вам, Док! Не стройте из себя тупицу. Я же была с вами откровенной.
      – Это был ваш выбор.
      – Справедливо. И все же, поделитесь со мной.
      – Мне нечем делиться.
      Тайл покачала головой:
      – Ни за что не поверю. Ведь как-то же складывались ваши отношения с женщинами.
      – Что вы хотите? Имена и даты? С какого времени начать, мисс Маккой? Средняя школа годится или лучше сразу с колледжа?
      – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Неужели так трудно поделиться опытом? Для меня это очень важно; мне кажется, вы могли бы мне помочь разрешить мои собственные проблемы. Наверное, из-за измены вашей жены вам теперь трудно доверять другой женщине?
      Губы его сжались в узкую, тонкую линию, и это показывало, что она задела больное место.
      – Вы никакого понятия не имеете…
      Но Тайл так и не узнала, о чем она не имеет понятия, потому что его прервал душераздирающий визг Донны.

      Видеопленку Кипа демонстрировали одновременно по двум мониторам, и все присутствующие в фургоне сгрудились вокруг них. Один из агентов ФБР стоял с пультом управления и задерживал картинку по указанию Кэллоуэя.
      – Где моя дочь? Я не вижу Сабру!
      Кэллоуэй почувствовал, что от Денди попахивает спиртным. Он время от времени выходил из фургона «вдохнуть воздуха», но, видимо, прихватывал кое-что еще плюс к кислороду.
      – Терпение, мистер Денди. Нам нужно видеть все. Я должен знать, где находятся люди. Когда я получу общее впечатление, мы перемотаем пленку и будем останавливаться там, где потребуется.
      – Может быть, Сабра пыталась послать мне какой-нибудь тайный знак, сигнал…
      – Все может быть, – рассеянно заметил агент.
      Он почти вплотную придвинулся к монитору, слушая вступление Тайл. Она хорошо держалась, надо отдать ей должное. Невозмутимо. Немного не причесана и странновато одета, но в этой футболке с техасским флагом она была такой же собранной и говорила так же четко, как и в телевизионной студии.
      – Чертов сукин сын! – пробормотал Денди, когда на экране появился Ронни.
      – Если вы не можете держать свой рот на замке, мистер Денди, я буду рад помочь вам его закрыть, – сказал Коул Дэвидсон. Угроза была произнесена тихим голосом, но не приходилось сомневаться, что Коул не шутил.
      – Джентльмены! – вмешался Кэллоуэй.
      Пока говорил Ронни, все молчали. Но молчание стало еще более тяжелым, когда камера наехала на Сабру и новорожденную. От их вида разрывалось сердце. Впечатление от слов Сабры было ужасным. Ни одна мать, качающая младенца, не должна говорить о самоубийстве.
      Пленка кончилась, и несколько секунд никто не мог вымолвить ни слова. Наконец Галли отважился высказать то, о чем все думали:
      – Полагаю, это отвечает на вопрос, кто несет за все ответственность.
      Кэллоуэй поднял руку. Он считал, что сейчас не время обсуждать вину Расселла Денди.
      – Как вам показался Ронни, мистер Дэвидсон? Что вы можете сказать?
      – Он вымотанный, испуганный…
      – Обдолбанный?
      – Нет, сэр! – резко ответил Дэвидсон. – Я же вам говорил, Ронни славный мальчик. Он наркотики не употребляет. Может, иногда выпьет бутылку пива. Не больше.
      – Моя дочь точно не наркоманка, – вставил Денди.
      Кэллоуэй продолжал смотреть на Дэвидсона.
      – Не заметили ли вы чего-нибудь особенного, что бы говорило о его нестабильности?
      – Мой восемнадцатилетний сын говорит о самоубийстве, мистер Кэллоуэй. Разве не ясно, в каком он сейчас находится состоянии?
      Кэллоуэй очень сочувствовал Дэвидсону – у него самого были сыновья-подростки. Но он продолжал давить на него, пытаясь получить побольше информации:
      – Вы его хорошо знаете, мистер Дэвидсон. Как вы думаете, Ронни не блефует? Он вам кажется искренним? Вы полагаете, он сможет пойти до конца?
      Отец Ронни долго мучился, не зная, что сказать. Затем уныло повесил голову.
      – Нет, я не думаю. Правда, не думаю. Хотя…
      – Что – хотя? – ухватился Кэллоуэй за его оговорку. – Почему вы так сказали? Ронни выказывал склонность к самоубийству?
      – Никогда.
      – Он отличался буйным поведением? Не умел сдерживаться?
      – Нет, – коротко ответил Коул. Однако что-то его явно беспокоило, он нервничал, переводил взгляд с Кэллоуэя на других. – Был с ним один случай. Один-единственный. И он тогда был совсем ребенком.
      Кэллоуэй внутренне застонал. Он твердо знал, что не имеет ни малейшего желания услышать, как Ронни однажды потерял контроль над собой.
      – Кто знает, может, к нынешней ситуации это не имеет никакого отношения, но все же расскажите.
      После долгого молчания Дэвидсон начал:
      – Ронни жил со мной во время летних каникул. Мы с его матерью совсем недавно развелись, и он никак не мог смириться с нашим разрывом… Так или иначе, Ронни очень привязался к одной собаке, которая жила через дорогу. Он рассказывал, что хозяин плохо с ней обращается, почти не кормит, ну и все такое. Я знал хозяина. Он был злобным подонком, постоянно под мухой, так что Ронни говорил правду. Но нас это не касалось. Я велел Ронни держаться подальше от собаки. Но, как я уже сказал, он очень к этой дворняжке привязался. Думаю, ему нужен был приятель. Или, может, он сам чувствовал себя таким же несчастным в то лето. Я не знаю. Я ведь не детский психолог.
      – Эта жалостная история куда-нибудь приведет? – вмешался Денди.
      Кэллоуэй бросил на него красноречивый взгляд и снова повернулся к Коулу:
      – Так что было дальше?
      – Однажды Ронни отстегнул собаку и привел ее к нам в дом. Я сказал, что мы не имеем права отнять собаку у соседа, и велел ему немедленно отвести ее обратно. Он заплакал и отказался. Сказал, что ей лучше умереть, чем так жить. Я его отругал и пошел за ключами, собираясь отвезти пса на машине. Но когда я вернулся на кухню, я не застал там ни Ронни, ни собаки. Короче, я искал его всю ночь. Соседи и друзья мне помогали. На следующее утро его нашел парень с соседнего ранчо. Он увидел, что он с собакой прячутся за сараем, и позвал шерифа. Я немедленно примчался туда и крикнул Ронни, что пора отвезти собаку хозяину и ехать домой. Он крикнул в ответ, что не отдаст собаку, не допустит, чтобы с ней продолжали так скверно обращаться.
      Дэвидсон замолчал и уставился на свою шляпу, которую медленно крутил в руках.
      – Когда мы подошли к нему, он безудержно рыдал. И гладил лежащую рядом собаку. Мертвую. Ронни ударил ее по голове камнем и убил. – Он поднял на Кэллоуэя покрасневшие от слез глаза. – Мистер Кэллоуэй, я спросил у своего сына, как мог он сделать такую ужасную вещь. Ронни сказал, что он так поступил, потому что очень любил ее. – Он глубоко вздохнул. – Простите, что я так разговорился. Но вы спросили, сможет ли он сделать то, что пообещал. Я могу дать только такой ответ.
      Кэллоуэй вдруг почувствовал непрофессиональное желание сжать плечо Коула. Вместо этого он коротко сказал:
      – Благодарю вас за то, что поделились с нами.
      – Так у него еще с головой непорядок, – пробормотал Денди. – Я все время твердил Сабре, что он ей не пара!
      Хотя замечание Денди было отвратительно грубым, Кэллоуэй не мог не согласиться, что в нем могла быть доля истины. Между этим случаем из детства Ронни и сегодняшними обстоятельствами вполне можно было провести параллель. Рассказ Коула еще более осложнил ситуацию. По сути, ситуация с каждым часом все ухудшалась.
      Он повернулся к Галли:
      – Как насчет мисс Маккой? Вы заметили какие-нибудь признаки, что она находится под давлением? Может быть, она пыталась передать нам больше, чем говорила? Нет ли какого-нибудь двойного смысла в ее словах?
      – Нет, я ничего не заметил. И Кипа я допросил с пристрастием.
      Кэллоуэй повернулся к оператору:
      – Все действительно обстоит так, как они говорят? Пострадавших нет?
      – Нет, сэр. Правда, парень из ФБР связан, вернее, пленкой склеен, но, может быть, это и к лучшему. Он постоянно что-то говорит невпопад. – Кип осторожно взглянул на Денди, словно припомнив, что бывает с теми, кто приносит плохие новости. – Но вот девушка…
      – Сабра? А что с ней?
      – Там много окровавленных подгузников. Они все промокли. Их выбросили в мешок, но я заметил и ужаснулся.
      Денди что-то невнятно пробормотал. Кэллоуэй продолжал беседовать с Кипом.
      – Вы не заметили ничего странного в манере вашей коллеги или в ее вступлении?
      – Тайл была такой же, как всегда. Ну, если не считать, что выглядела она ужасно. Но прекрасно держала себя в руках.
      Наконец старший агент повернулся к Денди, который не пошел на этот раз на улицу, а открыто прикладывался к серебряной фляжке на виду у всех.
      – Вы говорили, что Сабра может послать вам какой-нибудь тайный знак. Вы что-нибудь такое заметили на видео?
      – Разве с одного раза что-нибудь можно заметить?
      Сам факт, что этот тиран и мерзавец чувствовал себя неловко и не мог прямо ответить на вопрос, говорил о многом. Ему в лицо была брошена безобразная правда. Только слепой мог не увидеть, что именно его возмутительное поведение заставило Сабру и Ронни принять решительные меры, которые привели в результате ко всему этому кошмару.
      – Перемотайте пленку, – распорядился Кэллоуэй. – Давайте посмотрим еще раз. Если кто-нибудь что-нибудь заметит, говорите.
      Пленка снова закрутилась.
      – Тайл выбрала такое место, чтобы вы могли видеть людей за ее спиной, – заметил Галли.
      – Вот сейчас всех хорошо видно, – сказал один из агентов, показывая на экран.
      – Остановите пленку! – приказал Кэллоуэй.
      Наклонившись вперед, он вглядывался в группу людей за спиной Тайл.
      – Эта женщина, облокотившаяся о прилавок, по-видимому, кассирша?
      – Да, это Донна, – сказал шериф Монтез. – Ее прическу ни с чем не перепутаешь.
      – А это, очевидно, агент Кайн. – Кэллоуэй показал на пару ног, которые были видны только до колена.
      – Серебряная лента неплохо выглядит на фоне его черных штанов, верно?
      Шутка Галли осталась неоцененной. Кэллоуэй изучал пожилую пару, которые сидели, прижавшись друг к другу, рядом с Кайном.
      – А как старики? Они в порядке?
      – Насколько я могу судить, оба держатся молодцом. Во всяком случае, присутствия духа не теряют.
      – А что насчет тех двух мужчин?
      – Судя по всему, они мексиканцы. Я слышал, как один сказал что-то другому по-испански, но говорил он тихо. Впрочем, я все равно бы не понял.
      – О господи! – Кэллоуэй так стремительно вскочил с кресла, что оно откатилось на колесиках к другой стене.
      – Что такое?
      Все в изумлении уставились на него. Агенты, пораженные странным поведением своего начальника, столпились вокруг.
      – Вот этот. – Кэллоуэй постучал пальцем по экрану монитора. – Вглядитесь и скажите, он вам никого не напоминает? Нельзя немного увеличить картинку?
      Один из агентов поколдовал над компьютером и показал лицо мексиканца во весь экран. Правда, изображение потеряло четкость. Агенты уставились на неясный портрет, затем один из них хлопнул себя по лбу ладонью и воскликнул:
      – Ну, блин!
      – В чем дело? – вмешался Денди. Дэвидсон тоже заволновался.
      – Что еще случилось?
      Не обращая на них внимания, Кэллоуэй принялся давать распоряжения своим подчиненным:
      – Звоните в офис. Собирайте всех. Дайте сигнал всем постам. Монтез, ваши люди тоже могут посодействовать.
      – Конечно. Только в чем? – Шериф беспомощно развел руками. – Я ничего не понял.
      – Соберите ваших помощников. Известите соседние графства. Скажите, чтобы искали брошенный трейлер. Или вагон. Или большой фургон.
      – Грузовик? Фургон? Что, черт возьми, происходит?! – заорал Денди. – А как же моя дочь?
      – Сабра и все остальные в большей опасности, чем мы думали.
      И как бы в подтверждение его слов все услышали звуки выстрелов, которые ни с чем нельзя было спутать.
 
      Пронзительный визг Донны заставил Тайл вскочить.
      Ронни размахивал пистолетом и кричал:
      – Назад! Назад! Я выстрелю!
      Тот мексиканец, что повыше ростом, кинулся на него, но Ронни остановил его, наведя пистолет прямо в грудь.
      – Где другой? – в смятении закричал он. – Где ваш приятель?
      Тут раздался крик Сабры:
      – Нет! Нет!
      Тайл повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хуан выхватил Кэтрин из рук Сабры. Он слишком крепко прижал малышку к груди, и она протестующе запищала. Сабра кричала так, как только может кричать мать, у которой ребенок в опасности. Она пыталась встать, хватаясь за ноги Хуана, как будто хотела на него вскарабкаться.
      – Сабра! – крикнул Ронни. – Что случилось?
      – Он взял ребенка! Отдай мне ребенка! Не смей делать ей больно!
      Тайл рванулась вперед, но Хуан выставил вторую руку и отбросил ее в сторону.
      – Не подходите к нему, – предостерег Док. – Он сейчас готов на все и может причинить вред девочке.
      – Скажите ему, чтобы отдал ей ребенка! – Ронни сжимал пистолет обеими руками, целясь прямо в грудь Второго, и кричал так, будто сила звука могла преодолеть языковой барьер. – Скажите вашему другу, чтобы он отдал ребенка, иначе я убью вас!
      Очевидно, Хуан хотел проверить, насколько серьезны угрозы Ронни. Так или иначе, он сделал ошибку и оглянулся. Док воспользовался этой долей секунды и бросился на него. Но мексиканец быстро отреагировал. Он нанес Доку сильный апперкот в живот, от чего тот согнулся пополам, а потом упал на пол около морозильника.
      – Скажите ему, пусть отдаст ей девочку! – повторил Ронни таким высоким голосом, что, казалось, он вот-вот сорвется.
      – Они нас всех убьют! – скулила Донна. Тайл пыталась убедить Хуана, что он только навредит себе, хотя сознавала, что он все равно ее не понимает.
      Сабра была абсолютно беспомощна. И тем не менее материнский инстинкт помог ей подняться. От слабости она еле держалась на ногах. Покачиваясь, она протянула руки, умоляя мексиканца отдать ей дочь.
      Хуан и Второй что-то кричали друг другу, стараясь перекричать остальных. Донна забилась в угол. Агент Кайн громко ругался, обвиняя Ронни в том, что он не сдался сразу, и вот теперь эта заварушка может кончиться трагедией.
      Внезапно раздался выстрел – и все тут же замолчали.
      Тайл увидела, как лицо Хуана исказила гримаса. Машинально согнувшись, он схватился за бедро и уронил бы Кэтрин, если бы ее не подхватила Тайл. Прижав к себе ребенка, она резко обернулась, подивившись, каким образом Ронни сумел так точно выстрелить, обезвредив врага и не задев малышку.
      Но Ронни все еще стоял, наставив пистолет в грудь Второго, и казался не менее удивленным, чем все остальные.
      Стрелял Док. Он лежал на спине и держал в руке маленький револьвер. Тайл узнала в нем оружие агента Кайна, которое сама же задвинула под морозильник и начисто о нем забыла. Слава богу, что Док вовремя вспомнил.
      – Глэдис, подойдите сюда, – сказал он, воспользовавшись минутой тишины.
      Пожилая дама обогнула стойку с чипсами и подошла к нему.
      – Вы его убили?
      – Нет.
      – Зря.
      – Отнесите ребенка Сабре и присмотрите за ней. Я займусь этим, – сказал Док, показывая на Хуана. – Ронни, успокойся. Все под контролем. Нет причины паниковать.
      – Ребенок в порядке?
      – С ней все нормально. – Глэдис поднесла крошку поближе к Ронни, чтобы он мог ее видеть. – Она, конечно, сильно сердится, и не могу сказать, что у нее нет оснований. – Она с негодованием взглянула на Хуана, который сидел на полу, схватившись рукой за окровавленное бедро.
      Док положил револьвер Кайна повыше на полку с продуктами, чтобы Хуан не мог его достать, и разрезал ножницами одну штанину.
      – Жить будете, – лаконично заявил он, рассмотрев рану и зажав ее пачкой марли. – Повезло, что пуля прошла мимо основной артерии.
      Глаза Хуана горели яростью.
      – Док! – окликнула Тайл, показав глазами на пятна свежей крови на полу вокруг Сабры. Девушка была смертельно бледна.
      – Я знаю, – печально сказал Док, без слов понимая, о чем беспокоится Тайл. – Мне кажется, разрыв в шейке снова разошелся. Положите ее как можно удобнее. Я сейчас вернусь.
      Он быстро забинтовал рану Хуана и перетянул ногу очередной футболкой. Хуану явно было очень больно, он сильно потел и сжимал белые ровные зубы. Но к его чести, следует заметить, что он даже не застонал, когда Док без особых церемоний поднял его на ноги и повел на прежнее место.
      Когда они проходили мимо Кайна, агент, разумеется, не смог промолчать.
      – Ты, кретин! Из-за тебя нас всех могли убить! Что вообще ты…
      Молниеносным движением, напоминающим бросок гремучей змеи, Хуан изо всей силы ударил Кайна больной ногой по голове. Это резкое движение дорого ему обошлось – он застонал от боли. Тем не менее его ботинок попал в челюсть, и звук сломанной кости был почти таким же громким, как и выстрел. Кайн мгновенно отключился, подбородок упал на грудь.
      Док толкнул Хуана на пол и прислонил его к холодильнику подальше от приятеля.
      – Ему трудно двигаться, но на всякий случай свяжи ему руки, Ронни. И этому тоже. – Он кивком показал на Второго.
      Ронни велел Верну связать руки и ноги мексиканцев клейкой лентой, так же, как и Кайну. Он держал их под прицелом, пока старик выполнял указание. Хуан был слишком озабочен своей ногой, чтобы тратить время на высказывания, но Второй непрерывно изрыгал ругательства по-испански, пока Ронни не пригрозил сунуть ему в рот кляп.
      Тайл, надев пару перчаток, с проворством, поразившим ее саму, торопливо сменила промокший от крови подгузник под Саброй. Она услышала, как зазвонил телефон и Ронни бросил в трубку:
      – Не сейчас, мы заняты!
      Оглянувшись через плечо, Тайл с облегчением увидела, что Док возвращается.
      – Что там происходит?
      – Хуан лягнул Кайна по голове. Он потерял сознание.
      – Вот не думала, что придется этого парня за что-то благодарить.
      – Верн его связывает. Я рад, что их… приструнили.
      Тайл заметила напряженность в его лице и поняла, что Дока беспокоит не только ухудшающееся состояние Сабры.
      – Они вели себя так, будто им нечего терять, – заметила она. – И вполне могли захватить контроль над ситуацией.
      – Верно. Вот только зачем?
      Тайл пожала плечами. Разве Ронни Дэвидсон представляет реальную угрозу таким крутым с виду парням, как они? Немного подумав, она сказала:
      – Понятия не имею.
      – Я тоже. И это меня беспокоит. Да и еще кое-что… – Док понизил голос. – Там на улице появились вооруженные люди в камуфляже. Отряд специального назначения или что-то в этом роде.
      – Ох, нет!..
      – Я видел, как они занимали позицию и прятались.
      – А Ронни их видел?
      – Не думаю. Но этот мой выстрел наверняка вывел из себя всех, кто там, снаружи. Они сейчас думают самое худшее. Могут начать штурмовать здание, пролезть через крышу или еще что-нибудь придумают.
      – Боюсь, в этом случае Ронни сорвется.
      – И я о том же.
      Снова зазвонил телефон.
      – Ронни, сними трубку! – крикнул Док. – Объясни, что случилось.
      – Сначала я хочу убедиться, что с Саброй все в порядке.
      Хотя Тайл мало что смыслила в медицине, состояние Сабры казалось ей критическим. Но она, как и Док, не хотела волновать Ронни больше, чем необходимо.
      – Где Кэтрин? – вдруг слабым голосом спросила Сабра.
      Док наклонился и откинул ей волосы со лба.
      – За ней присматривает Глэдис. Укачала ее, она теперь спит. Создается впечатление, что малышка такая же храбрая, как и ее мамаша.
      Он пытался подбодрить ее, но Сабра не улыбнулась.
      – Мы ведь отсюда не выберемся, верно?
      – Не говори так, Сабра! – сердито прошептала Тайл, наблюдая за Доком, который возился с тонометром. – И в голове не держи.
      – Папа не уступит. Я тоже не сдамся. И Ронни. Да он уже и не может. Если он сдастся, они упрячут его в тюрьму. – Она перевела мутный взгляд на Дока. – Попросите Ронни подойти сюда. Я хочу с ним поговорить. Немедленно. Я не хочу больше ждать.
      Хотя она не сказала впрямую о самоубийстве, Тайл и Док ее поняли. В груди Тайл что-то сжалось, ее охватило отчаяние и страх.
      – Мы не можем этого допустить, Сабра! Ты же сама знаешь, это неправильно. Это не выход…
      – Пожалуйста, помогите нам! Мы этого хотим.
      Она собиралась еще что-то сказать, но глаза ее против воли закрылись. Она была слишком слаба, чтобы снова открыть их, и погрузилась в забытье.
      Тайл подняла на Дока встревоженный взгляд.
      – Плохи дела, верно?
      – Хуже некуда. Давление падает. Пульс слишком частый. Она истечет кровью.
      – Что же нам делать?
      Док долго смотрел в бледное, осунувшееся лицо девушки, потом сказал:
      – Я знаю, что мне следует сделать.
      Он встал, взял пистолет с полки, обошел стеллаж и приблизился к Ронни.

      – Почему они не отвечают на звонки?!
      События так изменили Денди, что вместо ревущего баса он теперь говорил высоким голосом, то и дело срывающимся на визг. Он не мог совладать с собой. Выстрелы в магазине повергли всех, собравшихся в фургоне, в состояние, сходное с паникой. Коул Дэвидсон выбежал на улицу, но через несколько секунд вернулся и принялся кричать на Кэллоуэя, обвиняя его в том, что он задействовал части специального назначения.
      – Вы же обещали! Вы сказали, Ронни не пострадает! Если вы будете на него давить, если он почувствует, что кольцо сжимается, он может… он может сделать что-нибудь вроде того, что он сделал когда-то.
      – Успокойтесь, мистер Дэвидсон. Я принимаю такие меры предосторожности, какие считаю необходимыми. – Кэллоуэй поднес трубку к уху, но те, кто находился в магазине, все еще на звонки не отвечали. – Черт возьми, кто-нибудь может хоть что-то разглядеть?
      – Там какое-то движение, – сказал один из агентов, у которого был бинокль. – Но неясно, кто что делает.
      – Держите меня в курсе.
      – Да, сэр. Вы собираетесь сказать мальчишке о Хуерте?
      – Это еще кто? – немедленно влез в разговор Денди.
      – Луис Хуерта, один из первой десятки разыскиваемых по всей стране преступников. – Он повернулся к агенту с биноклем. – Нет, я не собираюсь им об этом говорить. Это может вызвать у всех панику, включая самого Хуерту. А он способен практически на все.
      Ронни наконец снял трубку.
      – Не сейчас. Мы заняты! – бросил он, и в трубке раздались короткие гудки. Кэллоуэй от души выругался и сразу же снова набрал номер.
      – Один из мексиканцев там, в магазине, – опасный преступник? – Коул Дэвидсон все больше расстраивался. – Что же он сделал?
      – Он нелегально перевозит мексиканцев через границу, обещает им хорошо оплачиваемую работу, а затем продает их, как рабов. Прошлым летом пограничная таможня получила наводку и села ему на хвост. Хуерта и пара его приятелей, сообразив, что дело может кончиться плохо, бросили фургон в пустыне и разбежались, как поганые тараканы. Ни одного не поймали.
      – Ну, это еще не самое страшное преступление, – заметил Дэвидсон.
      Кэллоуэй нахмурился.
      – Фургон нашли только через три дня. Сорок пять человек, мужчины, женщины, дети, были заперты в нем снаружи. Жара внутри фургона, должно быть, достигала двухсот градусов по Фаренгейту, если не больше. Так что Хуерте предъявлено обвинение в сорока пяти убийствах и других разных мелочах.
      – И что же, с тех пор о нем не было слышно?
      – Почти год он прятался где-то в Мексике. Власти Мексики сотрудничают с нами, они не меньше нас хотели бы его прищучить, но Хуерта – хитрая бестия. Есть только один способ выманить его из норы – деньги. Причем много денег. Значит, если он появился здесь, то можно почти не сомневаться, что где-то поблизости имеется человеческий груз, готовый к продаже.
      Дэвидсон выглядел так, будто его вот-вот вывернет наизнанку.
      – А кто второй?
      – Один из телохранителей, скорее всего. Они очень опасные и безжалостные ублюдки, а их товар – живые люди. Меня только удивляет, почему они не вооружены. А если вооружены, то почему давно оттуда не выбрались.
      Грудь Денди шумно вздымалась.
      – Послушайте, Кэллоуэй, я тут подумал…
      Кэллоуэй резко обернулся. Денди выглядел очень расстроенным, казалось, вот-вот потеряет над собой контроль. Он уже давно не выступал и не задирался.
      – Слушаю вас, мистер Денди.
      – Пусть только они оттуда выйдут в целости и сохранности. Это сейчас самое главное. Скажите Сабре, пусть оставляет себе ребенка, я не стану вмешиваться. Эта запись с моей дочерью… – Он провел ладонью по слезящимся глазам. – В общем, ничто другое значения не имеет. Я хочу одного: чтобы моя дочь была в безопасности.
      – У меня такая же цель, – поддержал его Кэллоуэй.
      – Соглашайтесь на все условия мальчишки.
      – Я постараюсь с ним договориться. Но сначала мне надо, чтобы он взял трубку.
      Телефон продолжал звенеть.
      – Ронни!
      Парень вздрогнул, увидев, что Док держит пистолет. Очевидно, во всей этой суматохе он забыл про спрятанный пистолет Кайна. Док поднял руку, и Ронни шарахнулся в сторону. Донна взвизгнула и тут же зажала себе рот обеими руками.
      Но Док взял пистолет за ствол и протянул Ронни:
      – Я тебе его отдаю. Этим я хочу показать, насколько я верю, что ты примешь правильное решение.
      Ронни выглядел сейчас совсем юным и неуверенным в себе. Он взял пистолет и, нахмурившись, сунул его за пояс джинсов.
      – Вы мое решение уже знаете, Док.
      – Самоубийство? Это не решение. Это дерьмо и трусость.
      Парень удивленно моргнул, услышав такую грубость из уст Дока. Но это не поколебало его решения.
      – Я не хочу об этом спорить. Мы с Саброй уже договорились.
      – По крайней мере, сними трубку и ответь, – велел ему Док. – Расскажи, что случилось. Они же слышали выстрелы. Они понятия не имеют, что, черт побери, здесь происходит, и, скорее всего, думают худшее. Развей их страхи, Ронни. Иначе в любой момент сюда ворвется отряд специального назначения, и кто-нибудь обязательно будет ранен или даже убит.
      – Какой отряд специального назначения?! Вы лжете!
      – Зачем мне отдавать тебе пистолет, а потом врать? Я видел, как эти люди занимали позиции вокруг магазина, когда ты был занят мексиканцами. Отряд уже здесь и ждет сигнала от Кэллоуэя. Не давай ему повода их задействовать.
      Ронни подошел к окну, но разглядеть ничего не смог, кроме возросшего числа машин, сгрудившихся у бензоколонки и создавших пробку на шоссе.
      – Давай я отвечу на звонок, Ронни, – предложила Тайл, почувствовав его нерешительность. – Мы должны узнать, как на них повлиял просмотр видео. Их реакция может показаться положительной. Вдруг они звонят, чтобы сказать, что согласны на твои условия?
      – Ладно, – пробормотал он, кивнув на телефон.
      Она с радостью схватила трубку, прекратив этот жуткий звон.
      – Это Тайл, – сказала она.
      – Мисс Маккой, кто стрелял? Что происходит?
      Резкость Кэллоуэя говорила о его беспокойстве. Не желая трепать ему нервы, Тайл поспешила объяснить, что стреляли из пистолета Кайна.
      – Пару минут здесь было очень неприятно, – призналась она. – Но сейчас ситуация под контролем. Те двое, которые все это затеяли, нейтрализованы.
      – Вы имеете в виду двух мексиканцев?
      – Да.
      – Они обезврежены?
      – Да.
      – И где сейчас пистолет агента Кайна?
      – Док отдал его Ронни.
      – Простите, не понял.
      – Он хотел показать Ронни, что доверяет ему, мистер Кэллоуэй, – обиженно сказала она, защищая Дока.
      Агент ФБР с шумом выдохнул воздух.
      – Чертовски основательно он ему доверяет, мисс Маккой!
      – Он поступил правильно. Надо быть здесь, чтобы это понять.
      – Судя по всему, – сухо отозвался он.
      Краем уха Тайл слышала, как Док продолжает уговаривать Ронни сдаться. Она слышала, как он сказал:
      – Ты теперь отец. Ты несешь ответственность за свою семью. Сабра в критическом состоянии, а я больше ничем не могу ей помочь.
      – Он вам как-то угрожает? – спросил Кэллоуэй.
      – Абсолютно нет.
      – А кто-нибудь из заложников в опасности?
      – На данный момент нет. Но я не могу предсказать, что случится, если сюда ворвутся эти парни в бронежилетах.
      – Я не собираюсь отдавать такого приказа.
      – Тогда зачем они здесь? – Он медлил с ответом, и у Тайл возникло четкое ощущение, что он что-то скрывает, что-то очень важное. – Мистер Кэллоуэй, если есть что-то, что мне нужно знать…
      – У нас тут изменилось мнение.
      – Вы собираетесь и уезжаете? – На данный момент она ничего бы так сильно не желала.
      Кэллоуэй не обратил внимания на ее подначку.
      – Видеозапись произвела впечатление. Рад вам сообщить, что результат был именно таким, на какой вы надеялись. Мистер Денди тронут мольбой дочери и готов пойти на уступки. Он хочет, чтобы все кончилось мирно, чтобы никто не пострадал. Мы все тоже. Как там Ронни?
      – Док пытается на него воздействовать.
      – Получается?
      – Думаю, получается.
      – Хорошо. Это приятная новость.
      Он вздохнул с облегчением, и снова Тайл показалось, что федеральный агент что-то утаивает.
      – Как вы думаете, он сдастся?
      – Он же назвал условия, на которых согласен сдаться, мистер Кэллоуэй.
      – Денди готов признать, что это был побег, а не похищение. Но, разумеется, остальные обвинения никто отменить не сможет.
      – И он не будет претендовать на ребенка?
      – Денди несколько минут назад именно так и сказал. Если Дэвидсон согласен на эти условия, я лично гарантирую, что сила применяться не будет.
      – Я все передам Ронни. Перезвоните через десять минут.
      – Договорились.
      Она повесила трубку. Ронни и Док повернулись к ней. По сути дела, все внимательно прислушивались. Получилось, что ей выпала роль главного переговорщика, и Тайл была не очень этому рада. Слишком большая ответственность. Допустим, при всех благих намерениях, что-нибудь не заладится? Если эта заварушка в конечном итоге закончится катастрофой, всю свою оставшуюся жизнь она будет корить себя за то, что допустила трагедию.
      Тайл вдруг поняла, что за последние два часа ее приоритеты изменились. Это произошло постепенно, незаметно, она до последней минуты этого не осознавала. Передача отошла на второй план. Когда же это случилось? Когда она увидела кровь Сабры на своих руках, одетых в перчатки? Когда Хуан угрожал хрупкой Кэтрин?
      Как бы то ни было, участники этой истории стали для нее куда важнее, чем передача о ней. Цель написать первоклассный, эксклюзивный отчет и обеспечить себе премию и новое заветное место работы потеряла свою значимость. Ей хотелось, чтобы итог всей этой трагической истории дал повод радоваться, а не горевать. Если же она сделает что-то не так…
      Она не имеет на это права, вот и все!
      – Обвинение в похищении снято, – сообщила она Ронни, который с надеждой смотрел на нее. – Конечно, тебе придется ответить по другим пунктам обвинения. Но главное – мистер Денди согласился разрешить Сабре оставить ребенка. Если ты принимаешь эти условия, мистер Кэллоуэй лично гарантирует, что сила применяться не будет.
      – Это хорошая сделка, Ронни, – сказал Док. – Соглашайся.
      – Я…
      – Нет, не надо!
      Сабра говорила еле слышно и хрипло. Она каким-то образом умудрилась встать и теперь тяжело опиралась о дверцу морозильника. Глаза у нее ввалились, лицо было белое как мел. Она походила на человека, которому наложили искусный театральный грим для сцены восстания из гроба.
      – Это ловушка, Ронни. Одна из ловушек папы.
      Док кинулся к ней, чтобы поддержать.
      – Я так не думаю, Сабра. Просто твой отец растрогался, увидев видеозапись.
      Она с благодарностью оперлась на руку Дока, но усталые глаза ее не отрывались от Ронни.
      – Если ты меня любишь, не соглашайся. Я не уйду отсюда, пока не буду уверена, что всегда смогу быть с тобой.
      – Сабра, а как же девочка? – мягко спросила Тайл. – Подумай о ней.
      – Вы ее возьмете.
      – Что?
      – Вынесите ее и отдайте кому-нибудь, кто о ней позаботится. Что бы ни случилось с нами, с Ронни и со мной, я обязательно должна быть уверена, что с Кэтрин все будет в порядке.
      Тайл с надеждой взглянула на Дока, но он, казалось, чувствовал себя таким же беспомощным.
      – Значит, так оно и будет, – твердо заявил Ронни. – Вот что мы сделаем. Мы позволим вам вынести Кэтрин, но сами не выйдем, пока они не пообещают отпустить нас на все четыре стороны. Никаких компромиссов.
      – Они никогда на это не согласятся! – в отчаянии воскликнула Тайл. – Пойми же, это неразумные требования!
      – Вы совершили вооруженное ограбление, – добавил Док. – Тебе придется за это ответить, Ронни. Но существуют смягчающие обстоятельства, и у тебя есть недурной шанс выйти сухим из воды. Самое худшее, что ты можешь сейчас сделать, это сбежать. Тогда все пойдет насмарку.
      Тайл взглянула на Дока и задумалась: советы-то он дает хорошие, но следует ли им сам? Разве три года назад он не сбежал, бросив все, чему посвятил свою жизнь?..
      – Мы с Саброй поклялись друг другу, что нас ничто не разлучит. И это вполне серьезно.
      – Ронни, твой отец…
      – Я не хочу об этом говорить! – огрызнулся юноша, повернувшись к Тайл. – Вы согласны вынести отсюда Кэтрин и передать им мои слова?
      – А остальные? Ты их отпустишь?
      Ронни оглянулся на других заложников.
      – Только не эту парочку мексиканцев. И не этого типа. – Он показал на Кайна, который пришел в сознание, но все еще неважно соображал после удара по голове. – Старики и кассирша. Они могут уйти.
      Донна сложила похожие на птичьи лапки руки на груди.
      – Благодарю тебя, господи!
      – Я не хочу уходить, – заявила Глэдис. Она все еще держала на руках спящую девочку. – Я хочу видеть, чем все закончится.
      – Нам лучше его послушаться, – возразил Берн. – Мы можем подождать остальных снаружи. – Он помог Глэдис встать с пола. – Я думаю, Сабра захочет попрощаться с Кэтрин, прежде чем мы уйдем.
      Пожилая дама отнесла девочку к Сабре, которая по-прежнему стояла, тяжело опираясь на Дока.
      – Мне известить Кэллоуэя о твоем решении? – спросила Тайл у Ронни.
      Он посмотрел на Сабру и ребенка.
      – Да, конечно. Скажите, что я даю им полчаса. Пусть решат и перезвонят мне. Если через полчаса они нас не отпустят, мы… выполним то, что собирались, – тихо закончил он.
      – Ронни, пожалуйста!
      – Это все, мисс Маккой. Скажите им.
      Кэллоуэй схватил трубку на середине первого звонка.
      – Я выхожу с ребенком, – сказала Тайл. – Обеспечьте медицинский персонал. Со мной идут трое заложников.
      – Только трое?
      – Трое.
      – А остальные?
      – Я все объясню, когда выйду.
      И она повесила трубку.
      Когда Тайл подошла к Сабре, молодая женщина плакала.
      – Прощай, моя маленькая Кэтрин! Моя замечательная, самая красивая на свете девочка. Мама тебя любит. Очень сильно…
      Сабра наклонилась над малышкой, вдыхая ее запах, и несколько раз поцеловала личико Кэтрин. Потом спрятала лицо на груди Дока и зарыдала.
      Тайл забрала девочку у Глэдис и поднесла ее к Ронни. Молодой человек посмотрел на ребенка, и его глаза наполнились слезами. Нижняя губа дрожала, он ничего не мог с этим поделать. Он очень хотел казаться крутым, но так и не преуспел в этом.
      – Спасибо вам за все, что вы для нас сделали, – сказал он Тайл. – Я знаю, Сабре рядом с вами было легче.
      Тайл умоляюще смотрела на него.
      – Не верю, что ты так поступишь, Ронни. Я отказываюсь верить, что ты сможешь нажать на курок и убить себя и Сабру!
      Он предпочел не отвечать, только поцеловал девочку в лоб.
      – Прощай, Кэтрин. Я тебя люблю. – Затем он быстро зашел за прилавок и нажал на выключатель, открывающий дверь.
      Тайл пропустила остальных вперед. Прежде чем переступить порог, она оглянулась через плечо и нашла глазами Дока. Он уже снова уложил Сабру, но как раз, когда Тайл взглянула на него, поднял голову. Будто она его позвала. Их глаза встретились на долю секунды, но даже такой мимолетный взгляд успел сказать о многом.
      Затем Тайл скользнула в дверь и услышала, как защелкнулся замок.
      Из темноты сразу же выбежали санитары. Они явно были распределены по двое на каждого заложника. Берн, Глэдис и Донну окружили и засыпали вопросами, на которые Донна отвечала с радостной готовностью, а Глэдис довольно ворчливо.
      Перед Тайл появились двое в одинаковых халатах. Женщина потянулась было к Кэтрин, но Тайл не спешила отдавать девочку.
      – Кто вы такие?
      – Доктор Эмили Гарретт, заведующая отделением для новорожденных в больнице Мидленда. А это доктор Лэндри Джайлс, наш главный акушер.
      Тайл кивнула.
      – Я хочу сразу предупредить вас: что бы вы ни слышали от других лиц, родители категорически отказываются отдать ребенка на усыновление.
      Выражение лица доктора Гарретт было твердым и непреклонным – как раз таким, какое бы хотелось видеть Тайл.
      – Я вас понимаю. Мы будем ждать появления матери.
      Тайл поцеловала Кэтрин в макушку. Она чувствовала, что с этим детенышем у нее образовалась связь, какой, возможно, не будет ни с одним человеческим существом: она видела, как девочка родилась, слышала ее первый вздох и первый крик…
      – Позаботьтесь о ней как следует.
      – Даю вам слово.
      Доктор Гарретт взяла малышку и побежала с ней к ожидающему вертолету, лопасти которого уже крутились, поднимая ветер. Доктору Джайлсу пришлось кричать, чтобы Тайл его услышала:
      – Как мать?
      – Неважно. – Тайл коротко рассказала ему о родах и описала нынешнее состояние Сабры. – Док больше всего беспокоится из-за потери крови и возможной инфекции. Сабра совсем ослабла. Он говорит, что давление у нее падает. Не можете ли вы что-нибудь ему посоветовать, доктор?
      – Отправить ее в больницу.
      Тайл тяжело вздохнула.
      – Мы пытаемся, – мрачно сказала она.
      Человек, приближающийся к ним большими, решительными шагами, мог быть только Кэллоуэем. Высокий, подтянутый, он даже в рубашке с короткими рукавами производил впечатление начальника.
      – Билл Кэллоуэй, – представился он, подтверждая догадку Тайл. Они все пожали друг другу руки.
      Галли подбежал к ней, переваливаясь с боку на бок на своих кривых ногах.
      – Господи, детка, если я сегодня ночью не помру от инфаркта, я буду жить вечно.
      Тайл обняла его.
      – Ты нас всех переживешь.
      Во все увеличивающейся толпе вокруг она заметила коренастого человека, одетого в белую ковбойскую рубашку с перламутровыми пуговицами. В руках он крутил ковбойскую шляпу, похожую на шляпу Дока, в лице его было что-то знакомое. Но прежде чем она успела ему представиться, его грубо оттолкнули в сторону.
      – Мисс Маккой, я хочу с вами поговорить!
      Тайл сразу узнала Расселла Денди.
      – Как там моя дочь?
      – Она умирает.
      Хотя это заявление и прозвучало слишком резко, Тайл не испытывала ни малейшего сочувствия к миллионеру. Она знала: если хочешь пробиться через его броню, бить следует изо всех сил.
      Кип стоял в стороне, снимая на видео их неожиданное совещание. Свет, установленный на камере, слепил глаза. Впервые в своей карьере Тайл почувствовала отвращение к этому яркому свету и к вмешательству в личную жизнь людей, которую он символизировал.
      Ее резкий ответ на мгновение заставил Денди замолчать, что дало возможность Кэллоуэю представить Тайл Дэвидсона. Ронни оказался очень похожим на своего отца.
      – Как он? – обеспокоенно спросил Коул.
      – Держится решительно, мистер Дэвидсон. – Она помолчала и перевела взгляд на Расселла Денди. – Эти молодые люди действительно сделают то, о чем говорят. Они дали друг другу клятву и намереваются ее выполнить. Теперь они знают, что Кэтрин в безопасности, что она в руках медиков, так что их ничто не остановит, не удержит от самоубийства. – Она специально подбирала слова, чтобы донести до них всю серьезность ситуации.
      Кэллоуэй сохранил профессиональное спокойствие и заговорил первым:
      – Шериф Монтез сказал, что Док – мужчина крупный и сильный. Разве не мог он просто отнять у Ронни пистолет?
      – И рисковать чьей-то жизнью? – возмутилась Тайл. – Двое мужчин сделали такую попытку некоторое время назад. Окончилось все кровопролитием. Мне кажется, я могу говорить за Дока – он такой попытки не сделает. Он постоянно пытается уговорить Ронни разрешить все проблемы мирным путем. Он потеряет доверие мальчишки, если внезапно попытается на него напасть.
      Кэллоуэй провел ладонью по редеющим волосам и внимательно взглянул на вертолет, который уже поднялся в воздух.
      – Заложникам что-нибудь грозит? – спросил он.
      – Не думаю. Хотя отношения у Ронни с Кайном и двумя мексиканцами оставляют желать много лучшего.
      Присутствующие неловко переглянулись, но прежде чем Тайл успела спросить, что это значит, Кэллоуэй сказал:
      – Короче, эти ребятишки ставят на кон свои жизни.
      – Вот именно, мистер Кэллоуэй. Меня послали, чтобы сказать, что у вас есть полчаса.
      – Для чего?
      – Для того чтобы проявить милосердие и отпустить их на все четыре стороны.
      – Это невозможно.
      – Тогда вам придется иметь дело с двумя мертвымиребятишками.
      – Вы же разумная женщина, мисс Маккой. Вы должны знать, что я не могу заключить такую сделку с правонарушителем.
      Тайл вдруг почувствовала страшную усталость.
      – Я знаю и, если честно, понимаю ваши затруднения, мистер Кэллоуэй. Но я ведь только посредник и повторяю то, что сказал Ронни. Но должна вас предупредить: я нутром чувствую, что он собирается сделать то, что обещает. И даже если онблефует, Сабра вполне серьезна. – Она многозначительно взглянула на Денди. – Если Сабра не сможет жить с Ронни свободно, она лишит себя жизни. Если, конечно, еще до этого не умрет от потери крови. – Она снова повернулась к Кэллоуэю. – К несчастью для вас, от моей уверенности ничего не зависит. Не мне принимать решение. Это ваша обязанность.
      – Не совсем! – заявил Денди. – Я тоже имею право сказать свое слово. Кэллоуэй, ради бога, пообещайте мальчишке все, что угодно! Только вытащите мою дочь оттуда!
      Кэллоуэй взглянул на часы.
      – Полчаса, – коротко сказал он. – Не слишком много времени, а мне надо кое с кем связаться.
      Все дружно двинулись к фургону, стоящему на парковочной площадке. Галли первым заметил, что Тайл не пошла вместе со всеми. Он обернулся и с удивлением взглянул на нее:
      – Тайл!
      Она шла к магазину.
      – Я возвращаюсь.
      – Ты что, рехнулась?
      Восклицание Галли выразило общее отношение. Все смотрели на нее с нескрываемым изумлением.
      – Я не могу бросить Сабру.
      – Но…
      Она решительно покачала головой, продолжая идти. Расстояние между ними все увеличивалось.
      – Мы будем ждать вашего решения, мистер Кэллоуэй.

      Тайл стояла у закрытых дверей не менее полутора минут, пока не услышала щелчок открывшегося запора. Когда она вошла, Ронни настороженно оглядел ее, и Тайл поспешила развеять его подозрения:
      – На мне не спрятано никакое оружие, Ронни.
      – Что сказал Кэллоуэй?
      – Обещал подумать. Еще сказал, что ему надо кое-куда позвонить.
      – Кому? Зачем?
      – Как я понимаю, он не имеет права по собственной инициативе пообещать тебе прощение.
      Ронни закусил нижнюю губу, которую он к этому времени уже так намучил, что она распухла и покраснела.
      – Ладно. А почему вы вернулись?
      – Чтобы сообщить тебе, что Кэтрин в надежных руках. – Она рассказала ему о докторе Эмили Гарретт.
      – Расскажите Сабре. Она волнуется.
      Глаза молодой матери были полузакрыты, дыхание слабое и поверхностное. Рассказывая ей о детском враче, Тайл не была уверена, что она все слышала и осознавала. Но когда она закончила, Сабра прошептала:
      – Она хорошая?
      – Очень. Сама увидишь, когда познакомишься.
      Тайл взглянула на Дока, но он мерил Сабре давление и не смотрел на нее. Брови его были хмуро сдвинуты. Ей уже было знакомо это выражение.
      – Там ждет еще один очень славный доктор, чтобы помочь тебе, – сказала она Сабре. – Его зовут доктор Джайлс. Ты ведь не боишься летать на вертолете, верно?
      – Я однажды летала. С отцом. Нормально.
      – Доктор Джайлс стоит наготове, чтобы побыстрее отправить тебя в Мидленд, в больницу. Кэтрин тебе обрадуется, когда вы там встретитесь. Она, скорее всего, проголодалась.
      Сабра улыбнулась, потом закрыла глаза.
      Не сговариваясь, Тайл и Док заняли свои привычные позиции – сели, прислонившись спинами к морозильнику и вытянув ноги вперед. Оттуда им хорошо были видны часы, которые отсчитывали минуты, отведенные Ронни на решение вопроса. Это был идеальный момент, чтобы задать вопрос, которого Тайл все время ждала.
      – Почему вы вернулись?
      Даже зная, что он спросит, она не подготовила ответа.
      Пауза затянулась. Тайл заметила, что его подбородок потемнел от щетины, что было вполне естественно: он, вероятно, уже сутки не брился. Паутина морщинок вокруг глаз выделялась четче, это говорило о страшной усталости. Его одежда – впрочем, как и ее – была помята и в пятнах крови.
      Тайл вдруг поняла, как объединяет кровь. Совершенно не обязательно смешивать кровь двух определенных людей, чтобы между ними возникла некая таинственная связь. Это может быть кровь любого человека. Достаточно вспомнить о людях, переживших авиакатастрофы, крушения поездов, стихийные бедствия и нападения террористов, между которыми возникли длительные дружеские связи в результате потрясения, пережитого вместе. Ветераны одной и той же войны говорят между собой на языке, абсолютно непонятном тем, кто там не был и не разделил с ними всех ужасов. Кровопролитие в Оклахоме, расстрел детей в школе и другие немыслимые по своей жестокости события объединяли совершенно незнакомых людей настолько крепкими узами, что их невозможно было разорвать. У выживших было много общего. Их связь оказывалась редкой и уникальной, порой неправильно понятой – и всегда необъяснимой для тех, кто не испытывал подобных страхов.
      Тайл настолько задержалась с ответом, что Док повторил вопрос:
      – Так почему вы вернулись?
      – Из-за Сабры, – ответила она. – Здесь больше не осталось женщин. Я могла ей понадобиться. А кроме того…
      Док оперся локтями на колени и терпеливо ждал, когда она закончит свою мысль.
      – Кроме того, я ненавижу что-то начинать и не кончать. Я была здесь, когда все началось, вот я и решила остаться до конца.
      На самом деле все было не так просто. Причина, по которой она вернулась, была куда сложнее, но Тайл растерялась, не зная, как объяснить Доку то, что было не совсем ясно ей самой. Почему она сейчас не стоит перед камерой и не передает в прямой эфир все то, что она знает об этой истории, будучи непосредственным свидетелем? Почему она не записывает голос на пленку, которую снял Кип?..
      – А что вы вообще тут делали?
      Вопрос Дока отвлек ее от размышлений.
      – В Роджо-Файр? – Она рассмеялась. – Я была в отпуске, ехала в Нью-Мексико и услышала по радио о так называемом «похищении». Я тут же позвонила Галли, который поручил мне взять интервью у Коула Дэвидсона. По дороге в Геру я заблудилась. Остановилась здесь, чтобы зайти в туалет и позвонить Галли – спросить, куда ехать.
      – Так это вы с ним разговаривали, когда я вошел?
      Тайл внимательно посмотрела на него, в ее глазах читался вопрос.
      Док слегка пожал плечами.
      – Я заметил вас там, у платного телефона.
      – Правда? – Они встретились взглядами, и Тайл с трудом заставила себя опустить глаза. – Ну, я окончила разговор и собиралась купить себе что-нибудь на дорогу, когда… в магазин вошли не кто иные, как Ронни и Сабра.
      – Рассказать кому-нибудь – не поверят.
      – А я поверить не могла своему везению. – Она печально улыбнулась. – Надо всегда быть осторожным, когда чего-то желаешь: можно получить с лихвой.
      – Я так и делаю. – Док помолчал. – Теперь.
      На этот раз молчала Тайл, давая ему возможность либо развить свою мысль, либо оставить тему. Видимо, он тоже почувствовал давление ее молчания и передернул плечами, как будто груз воспоминаний лежал на них.
      – Когда я узнал, что Шари мне изменяет, я хотел, чтобы она… – Док запнулся, потом продолжил: – Я был так зол, я хотел, чтобы она…
      – Страдала?
      – Да.
      Глубокий вздох, последовавший за этим признанием, показал, насколько нелегко оно ему далось. Таким мужчинам, как Док, которые ежедневно сталкиваются с проблемами жизни и смерти, признания даются тяжело. Чтобы иметь мужество и выдержку для борьбы с таким всесильным врагом, как рак, в Брэдли Стэнвисе обязательно должен был развиться, хотя бы частично, «комплекс бога». С этим никак не сочеталось любое проявление слабости. Не просто не сочеталось – было невыносимо.
      Тайл польстило, что он признался ей в своей ранимости, показал ей хотя бы мельком эту свою чересчур человеческую черту. «Наверное, – подумала она, – сложные ситуации и этому способствуют. Подобно умирающим, кающимся в своих грехах, Док мог решить, что это последняя для него возможность рассказать о своей вине, которую он нес на своих плечах после смерти жены».
      – Ее рак не был наказанием за измену, – мягко возразила она. – И, разумеется, не был вашей местью.
      – Я знаю. Когда рассуждаю разумно и рационально. Но когда она проживала худшие свои дни – а это был настоящий ад, можете мне поверить, – именно так я и думал. Что я неосознанно пожелал ей это несчастье.
      – И вы наказали себя тем, что по собственной воле ушли из своей профессии?
      – А вы разве не делаете то же самое? – выпалил он.
      – Что?
      – Наказываете себя за то, что ваш муж погиб. Вы работаете за двоих, стараясь восполнить то, что ваше дело потеряло с его гибелью.
      – Это смешно!
      – Разве?
      – Да, я работаю много, но мне это просто нравится.
      – Но вам все время мало, так?
      Злой ответ замер на ее губах. Тайл никогда не задумывалась, что движет ее амбициями. Вернее, никогда не позволяла себе об этом задуматься. Теперь же, когда он высказал такую мысль, она вынуждена была признать, что в ней есть доля истины. Верно, она всегда была человеком амбициозным, всегда старалась сделать как можно больше и как можно лучше. Но не до такой степени, как в последние два года. Она стремилась к цели неудержимо и страшно переживала все неудачи. Она только работала, исключив из своей жизни почти все остальное. И дело было не в том, что карьера затмила для нее все. Она стала ее жизнью. Не было ли ее дикое, упрямое желание преуспеть наказанием, которое она сама наложила на себя за те неосторожные слова, произнесенные в гневе? Не вина ли была ее движущей силой?..
      Они надолго замолчали, каждый ушел в свои мрачные мысли, борясь с внутренними демонами, существование которых обоим пришлось признать.
      – Где в Нью-Мексико?
      – Что? – Тайл повернулась к нему. – А, куда я ехала? В Анджел-Файр.
      – Слышал о таком. Но никогда не был.
      – Горный воздух, чистые ручьи, осины… Они сейчас уже зеленые, а не золотые, но я слышала, что все равно очень красиво.
      – Только слышали? Вы тоже там не бывали?
      Она покачала головой.
      – Подруга уступила мне свой домик на неделю.
      – И вы могли бы уже быть там, в тепле и уюте. Зря вы тогда позвонили Галли.
      – Не уверена, Док. – Тайл взглянула на Сабру, потом снова на него. Лицо Дока было так близко, она утонула в глубине его глаз. – Я не пропустила бы это ни за что на свете.
      Тайл вдруг очень захотелось коснуться его. Ей удалось с собой справиться, но глаз она не отвела. Это продолжалось некоторое время, ее сердце стучало, как молот. Она вздрогнула, когда зазвонил телефон, и неловко поднялась на ноги. Док тоже встал.
      Ронни схватил трубку:
      – Мистер Кэллоуэй?
      Тайл показалось, что он слушал целую вечность. И снова она поборола желание коснуться Дока. Ей хотелось взять его руку и сжать ее крепко-крепко, как делают люди, ждущие известий, от которых зависит их жизнь.
      Наконец Ронни повернулся к ним и сказал, прижав трубку к груди:
      – Мистер Кэллоуэй говорит, что он дозвонился до областного прокурора графства Тэррант и поговорил с самим судьей. Они договорились встретиться с родителями с той и другой стороны и все уладить. Он сказал, что если я признаю свою вину и соглашусь на воспитательные меры, то, возможно, меня осудят условно и мне не придется садиться в тюрьму. Возможно.
      Тайл едва не потеряла сознание от облегчения.
      – Это же замечательно! – воскликнула она.
      – Сделка очень выгодная, Ронни, – сказал Док. – Я бы на твоем месте за нее ухватился.
      – Сабра, ты что об этом думаешь?
      Она не ответила, и Док кинулся к ней, едва не сбив Тайл с ног. Он опустился на колени около девушки.
      – Она без сознания.
      – О господи! – воскликнул Ронни. – Она умерла?
      – Нет, но ей срочно нужна помощь, сынок.
      Тайл оставила Сабру под присмотром Дока и подошла к Ронни. Она боялась, что он от отчаяния наделает глупостей.
      – Скажи Кэллоуэю, что ты согласен на его условия. Я их сейчас развяжу, – сказала она, показывая на Хуана, Второго и Кайна.
      Ронни оцепенел, глядя, как Док поднял Сабру на руки. Его одежда сразу же пропиталась кровью.
      – О господи, что же я натворил!
      – Оставь сожаления на потом, Ронни, – резко сказал Док. – Скажи Кэллоуэю, что мы все выходим.
      Ошарашенный юноша начал что-то бормотать в трубку. Тайл быстро нашла ножницы, которыми она пользовалась раньше, наклонилась над Кайном и разрезала ленту, стягивающую лодыжки.
      – А как же руки? – пробормотал он невнятно. Весьма вероятно, что он дважды получил сотрясение мозга.
      – Когда выйдете наружу. – Тайл все еще не доверяла ему, боялась, что он снова станет изображать из себя героя.
      Он злобно сузил глаза.
      – Вы в глубоком дерьме, дамочка!
      – Не привыкать, – огрызнулась Тайл и перешла к мексиканцам.
      Хуан стойко переносил боль от раны, но она чувствовала, как от него горячими волнами, как жар из печи, исходит враждебность. Стараясь держаться от него как можно дальше, она разрезала ленту, стягивающую его лодыжки. Пришлось потрудиться – Берн поработал на славу.
      К мексиканцу, которого она про себя называла Вторым, она испытывала еще большее отвращение. Его темные глаза оглядывали ее с такой нескрываемой злобой и показной похотливостью, что она лишний раз вспомнила про душ.
      Выполнив эту миссию, она сказала:
      – Док, вы идите первым. – И жестом показала ему на дверь. – Так, Ронни?
      – Да-да, так. Скорее вынесите Сабру отсюда, пусть ей помогут, Док.
      Тайл подошла к дверям, открыла их и придержала, пока он проходил, неся на руках девушку. Сабра напоминала тряпичную куклу и казалась мертвой. Ронни с нежностью коснулся ее волос, но она никак не отреагировала, и он застонал.
      – Держись, Ронни, она жива, – уверил его Док. – Она поправится.
      – Доктор Джайлс, – сказала Тайл Доку, когда тот проходил мимо.
      – Понял.
      Еще мгновение – и он побежал к машинам вместе с девушкой, которая так и не приходила в сознание.
      – Теперь вы, – сказал Ронни Тайл. Она покачала головой:
      – Я останусь с тобой. Мы выйдем вместе.
      – Вы им не доверяете? – с тревогой спросил он. – Вы думаете, Кэллоуэй попытается что-нибудь сделать?
      – Я не доверяю им. – Она кивком головы показала на оставшихся заложников. – Пусть сначала идут они.
      Ронни принял решение быстро.
      – Ладно. Вы, Кайн. Идите вы.
      Потрепанный агент ФБР прошаркал мимо них. Поскольку руки его были все еще связаны, Тайл пришлось подержать ему дверь. Куда больше, чем голова, схлопотавшая два основательных удара, пострадала его гордость. Вне сомнения, он с ужасом думал, как предстанет перед своими коллегами, особенно Кэллоуэем.
      Ронни дождался, пока Кайн не исчез в толпе санитаров и официальных лиц, и махнул рукой Хуану и Второму:
      – Теперь вы.
      Хотя они дважды пытались сбежать, теперь же им явно не хотелось покидать помещение. Они медленно прошли к двери, о чем-то негромко переговариваясь по-испански.
      – Шевелитесь, – поторопила их Тайл, показывая на дверь. Ей не терпелось узнать, как там Сабра.
      Первым прошел Хуан. Он заметно хромал. На пороге он задержался, быстро рыская глазами по парковочной стоянке. Тайл заметила, что Второй идет за ним вплотную, практически касаясь животом спины Хуана и используя его как щит.
      Когда они вышли из дверей, Тайл повернулась к Ронни, но внезапно слепящий свет залил все вокруг. Солдаты отряда особого назначения, напоминающие черных жуков, появились неизвестно откуда и ринулись к мексиканцам. Тайл поразило их число. Она не видела и трети, когда выходила, чтобы посовещаться с Кэллоуэем.
      Ронни чертыхнулся и нырнул за прилавок. Тайл взвизгнула, но не от страха, а от злости. Она слишком разозлилась, чтобы бояться.
      Но, как ни странно, спецназовцы окружили Хуана и Второго и приказали им лечь на землю лицом вниз. Раненый Хуан не мог сопротивляться, он практически свалился на землю. Зато Второй, не обращая внимания на окрики, рванулся бежать. Впрочем, его сразу же поймали и повалили на асфальт. Тайл еще не успела понять, что происходит, как все завершилось. Спецназовцы надели на мексиканцев наручники и поволокли их к своему фургону.
      Свет погас так же внезапно, как и зажегся.
      – Ронни! – прозвучал голос Кэллоуэя через громкоговоритель. – Ронни, мисс Маккой, не волнуйтесь. Вы случайно оказались в обществе двух очень опасных преступников. Мы увидели их на видеокассете и узнали. Их разыскивает полиция здесь и в Мексике. Вот почему им так хотелось сбежать. Но теперь они арестованы. Вы можете выйти.
      Тайл эта информация не успокоила, а окончательно взбесила. Как он посмел не предупредить ее о возможной опасности?! Но сейчас она не могла проявить свой гнев и решила, что отыграется на Кэллоуэе и компании позже.
      Постаравшись взять себя в руки, она повернулась к Ронни:
      – Ты слышал, что он сказал? Все в порядке. Спецназ не имеет к тебе никакого отношения. Пошли.
      Ронни ничего не ответил и из-за прилавка не вылез. «Господи, пожалуйста, не допусти, чтобы я сейчас совершила роковую ошибку!» – взмолилась Тайл. Она боялась слишком давить на него, но ей было необходимо заставить его двинуться с места.
      – Мне кажется, тебе лучше оставить пистолеты здесь, – сказала она Ронни. – Положи их на прилавок. Тогда ты сможешь выйти с поднятыми руками, и они поймут, что ты искренне хочешь, чтобы все благополучно разрешилось.
      Ронни поднялся на ноги, но не двинулся с места. Он выглядел усталым, изможденным, потерпевшим поражение. «Нет, не потерпевшим поражение, – поправила она себя. – Если бы он считал, что потерпел поражение, он бы вовсе не стал меня слушать. Он бы выбрал, с его точки зрения, более легкий путь».
      – Ты поступил очень мужественно, Ронни, – сказала она спокойно. – Противопоставил себя Расселлу Денди, ФБР… Тебе и Сабре с самого начала нужны были зрители – посторонние люди, которые бы вас выслушали и все решили по справедливости. И вам удалось заставить их сделать то, чего вы добивались. Это очень существенно.
      Ронни внимательно посмотрел на нее, и Тайл улыбнулась, надеясь, что ее слова не звучат так деревянно и фальшиво, как она ощущала.
      – Положи куда-нибудь пистолеты и пошли. Если хочешь, я возьму тебя за руку.
      – Нет-нет. Я выйду сам.
      Он положил оба пистолета на прилавок и вытер потные ладони о джинсы. Тайл с облегчением вздохнула.
      – Идите вперед. Я за вами.
      Она поколебалась, опасаясь за пистолеты, до которых он легко мог дотянуться. Может, его покорность – только ловушка, трюк?
      – Ладно. Я пошла. А ты идешь?
      Он облизал покусанные губы.
      – Ага.
      Нервничая, Тайл повернулась к двери, открыла ее и вышла. Она заметила, что небо уже не было черным, и на его фоне четко выделялись силуэты машин и собравшихся людей. Воздух уже стал сухим и горячим; поднялся легкий ветер, он нес песок, который царапал кожу и забивался в волосы.
      Тайл сделала несколько шагов и оглянулась. Ронни держал одну руку на двери, собираясь толкнуть ее и открыть. Оружия в его руках не было видно. «Не делай никаких глупостей сейчас, Ронни! – взмолилась она про себя. – Ты же свободен».
      Впереди она видела Галли, Кэллоуэя, Дэвидсона, шерифа Монтеза. И Дока. Он тоже стоял там – немного в стороне от остальных. Высокий, широкоплечий, волосы развеваются на ветру…
      Краем глаза Тайл заметила, как спецназовцы усаживают Второго в фургон под мощной охраной. Дверца захлопнулась, и фургон помчался прочь, взвизгнув шинами. Хуан лежал на носилках, и над ним склонились медики.
      Тайл было отвернулась, но затем снова взглянула на него. Он вдруг начал сопротивляться санитарам, которые пытались вставить ему в вену иглу от капельницы. Как псих в смирительной рубашке, он извивался в их руках, отпихиваясь скованными наручниками руками, бодаясь головой. Он что-то говорил, и Тайл не сразу поняла, чему так удивилась. Затем сообразила, что он кричал по-английски.
      «Но ведь он же не говорит по-английски, – тупо подумала она. – Только по-испански».
      – У него ружье! – орал он изо всей мочи. – Глядите! Кто-нибудь! О господи, нет!
      До нее дошел смысл его слов через секунду после того, как Хуан спрыгнул с каталки и кинулся на стоящего неподалеку человека. Он ударил его плечом в грудь и повалил на землю. Но Расселл Денди успел сделать прицельный выстрел из охотничьего ружья.
      Тайл услышала грохот, звон стекла, увидела разбитую дверь магазина и осколки, сыпавшиеся на неподвижное тело Ронни. Она не могла потом вспомнить, кричала она или нет. Не помнила, как пробежала расстояние до магазина и упала на колени прямо среди осколков стекла. Она не помнила, как кричал Хуан:
      – Я Мартинез, тайный агент Казначейства! Работаю под прикрытием!

      От антисептической жидкости, которой санитары смазали ей ранки, колени и руки нещадно жгло. Осколки стекла пропороли джинсы, которые пришлось отрезать выше колена.
      Тайл вообще не замечала порезы, пока медсестра не принялась вытаскивать из них осколки стекла маленьким пинцетом. Только тогда стало больно. Но на боль она внимания не обращала. Ее куда больше интересовало происходящее вокруг.
      Тайл сидела на каталке, отказавшись влезть в машину «Скорой помощи», и пыталась что-нибудь разглядеть через плечо женщины, обрабатывающей ей руки и ноги. Вокруг творился настоящий хаос. В бледном свете зари проблесковые маячки, установленные на дюжине полицейских машин и машинах «Скорой помощи», создавали слепящий калейдоскоп разноцветных огней. Те из медиков, которые не кинулись к Ронни, возились с ней, агентом Мартинезом и Кайном.
      Прессе не разрешили приблизиться к месту действия, но вертолеты газет и телевизионных станций жужжали над головой, как рассерженные жуки. Вдоль дороги, идущей вдоль оврага, выстроились фургоны телевизионных компаний. Спутниковые антенны, установленные на их крышах, отражали первые лучи всходящего солнца.
      Обычно Тайл Маккой в подобной ситуации расцветала. Это была ее стихия. Но сейчас, глядя в камеру и готовясь к прямой передаче в эфир, она не ощущала привычного всплеска адреналина. Она пыталась выработать в себе нужный ей энтузиазм, но понимала, что ничего не выходит. Оставалось только надеяться, что зрители ничего не заметят, а если и заметят, решат, что это результат испытания, которое выпало на ее долю.
      Разумеется, ее репортаж снимался на весьма драматическом фоне. Ей пришлось кричать, чтобы ее было слышно за шумом винта вертолета, увозившего Ронни Дэвидсона в ближайший пункт скорой помощи, где уже ждала бригада хирургов, готовая заняться раной в его груди. Ветер, поднятый винтом вертолета, бросал ей в лицо песок. «Я вовсе не плачу, – сердито говорила она себе. – Это просто песок попал в глаза».
      Закончив краткий отчет о событиях последних шести часов, Тайл устало передала микрофон Кипу, который поцеловал ее в щеку.
      – Блеск! – воскликнул он и кинулся снова снимать, радуясь, что благодаря ей получил доступ туда, куда не пустили других операторов.
      Только покончив с этим делом, Тайл позволила осмотреть свои руки и колени. Теперь, обратившись к медсестре, она сказала:
      – Вы должны что-то знать. Ронни Дэвидсон жив?
      – Простите, мисс Маккой, но я ничего не знаю.
      – Или не хотите сказать?
      Женщина устало взглянула на нее.
      – Я действительно не знаю. – Она завернула крышку бутылки с антисептиком. – Вообще-то вам лучше поехать в больницу. Могут остаться мельчайшие осколки…
      – Все в порядке. Ничего больше нет. – Тайл спрыгнула с каталки. Колени жгло от многочисленных порезов, но она старалась не морщиться от боли. – Спасибо большое.
      – Тайл, ты как? – На нее налетел Галли. – Эти козлы не пускали меня к тебе, пока твои коленки не подлатают. Видео получилось просто блеск! Твое самое лучшее. Если в результате ты не получишь свой прямой эфир, то нет в жизни справедливости. Тогда я сам подам в отставку, уйду с телевидения.
      – Ты что-нибудь слышал, в каком состоянии Ронни?
      – Ничего.
      – А Сабра?
      – Тоже ничего. Я видел только, как тот ковбой передал ее доктору Джайлсу и они увезли ее на вертолете.
      – Кстати, а как сам Док? Он где-то здесь?
      Галли ее не услышал. Он покачал головой и пробормотал:
      – Жаль, что они не допустили меня до Денди. Через пару минут он бы пожалел, что родился!
      – Я полагаю, его арестовали?
      – Шериф велел трем своим помощникам – ну и мордовороты, я тебе скажу! – отправить его в участок.
      Хотя Тайл видела это собственными глазами, она все еще не могла поверить, что Денди выстрелил в Ронни Дэвидсона.
      – Не понимаю, как такое могло случиться, – вздохнула она.
      – Про этого ублюдка все забыли. Он здорово притворялся перед Кэллоуэем. Плакал, заламывал руки, признавал, что вел себя погано… Он заставил нас поверить, что осознал свои ошибки, что все всем простил и только хочет, чтобы Сабра была в безопасности. Скотина!
      Тайл больше не могла сдерживаться и заревела.
      – Это я виновата, Галли. Я обещала Ронни, что он сможет выйти спокойно, что, если он сдастся, никто его не тронет.
      – Мы все обещали ему то же самое, мисс Маккой.
      Она повернулась, заслышав знакомый голос, слезы мгновенно высохли.
      – Я страшно зла на вас, агент Кэллоуэй!
      – Как уже сказал ваш коллега, мы все купились на наигранное смирение Денди. Никто не знал, что он захватил с собой охотничье ружье.
      – Дело не только в этом. Вы могли предупредить меня насчет этого типа Хуерты, когда я выносила ребенка.
      – А если бы вы знали, кто он такой, как бы вы поступили?
      Как бы она поступила? Тайл не знала, но почему-то это не имело большого значения.
      – Вы знали, что Мартинез – агент Казначейства? – спросила она.
      Кэллоуэй слегка смутился:
      – Нет. Мы думали, что он один из помощников Хуерты.
      Она вспомнила, как раненый мужчина в наручниках бросился на Денди, и заметила:
      – Он оказался очень смелым человеком. Он не только раскрылся, но и жизнью рисковал. Если бы кто-нибудь из ваших офицеров прореагировал быстрее… – Она содрогнулась, представив себе изрешеченное пулями тело молодого человека.
      – Я тоже об этом думал, – мрачно признал Кэллоуэй. – Он хотел с вами поговорить.
      – Со мной?
      – Вы не возражаете?
      – Разумеется, нет.
      – Пойдемте, я вас провожу. Мартинезу дважды повезло. Пуля прошла через ногу, не задев ни кости, ни артерии.
      Он помог Тайл забраться в машину «Скорой помощи».
      Временная повязка, которую Док наложил на ногу Мартинеза, уступила место стерильной марлевой повязке. Окровавленная футболка лежала в куче другой грязной одежды. При виде футболки сердце Тайл сжалось – ей вспомнились руки Дока, который перевязывал им же самим нанесенную рану.
      Рядом с Мартинезом стояла капельница. Ему делали переливание крови. Но глаза были ясными.
      – Мисс Маккой.
      – Агент Мартинез, вы прекрасно выполняли свою работу. Всех нас провели.
      Он улыбнулся, показав очень ровные белоснежные зубы, которые она заметила еще раньше.
      – Это главная цель человека, работающего под прикрытием. Слава богу, Хуерта тоже купился. Я был членом его организации с прошлого лета. Вчера ночью через границу перегнали полный грузовик людей.
      – Грузовик перехватили час назад, – сообщил им Кэллоуэй. – Как обычно, условия внутри были ужасными. Люди, находившиеся там, даже обрадовались аресту. Они считают, что их спасли.
      – Мы с Хуертой как раз ехали, чтобы заключить сделку с фермером в Канзасе. Хуерту бы арестовали сразу при передаче денег. Мы здесь остановились, чтобы перекусить. Ну, а остальное вы знаете. Я одному радуюсь – что мы отправились в магазин без оружия. Оставили пистолеты в машине, хотя никогда раньше так не делали. Хитрый поворот судьбы или божественное вмешательство – судите, как хотите. Если бы Хуерта был вооружен, дело бы приняло совсем другой оборот.
      – Вам грозят какие-нибудь преследования?
      Мартинез снова сверкнул белозубой улыбкой.
      – Надеюсь, контора позаботится о моем исчезновении. Если вы когда-нибудь снова меня встретите, наверняка не узнаете.
      – Ясно. Еще один вопрос. Зачем вы хотели взять ребенка?
      – Хуерта собирался напасть на Ронни, отнять у него пистолет. Я вызвался отвлечь всех, забрав ребенка. На самом деле я боялся, как бы девочке не навредили. Больше я не знал, как ее защитить.
      Тайл поежилась, представив себе, что могло произойти.
      – Вы были особо враждебно настроены по отношению к Кайну.
      – Да он меня узнал! – воскликнул Мартинез. – Мы как-то вместе работали над одним делом. И у него не хватило ума держать свою пасть на замке. Он несколько раз едва не раскрыл меня. Мне пришлось его заткнуть. – Он взглянул на Кэллоуэя и добавил: – Мне кажется, он нуждается в курсах повышения квалификации в учебном центре в Квонтико.
      Тайл спрятала улыбку.
      – Мы должны вас поблагодарить за несколько очень смелых поступков, мистер Мартинез. Мне очень жаль, что вы вместо благодарности схлопотали пулю.
      – Тот парень, Док, поступил правильно. Будь я на его месте, сделал бы то же самое. Мне бы хотелось сказать ему, что я не держу обиды.
      – Он уже уехал, – сообщил Кэллоуэй.
      Тайл постаралась скрыть свое разочарование и, несмотря на порезы на руках, пожала руку Мартинезу, пожелав ему всего хорошего. Затем ей помогли вылезти из машины, ее ждал Галли с сигаретой в зубах. Машина «Скорой помощи» отъехала, а к ним подошли Глэдис и Берн. Они уже переоделись, от них приятно пахло мылом, и выглядели они так бодро и жизнерадостно, будто только что вернулись с курорта. Тайл по очереди обняла их.
      – Мы не могли уехать, не оставив вам свой адрес и не получив обещания обязательно звонить. – Глэдис передала ей листок бумаги с флоридским адресом и номером телефона.
      – Я обещаю. Как вы собираетесь провести остаток медового месяца?
      – Сначала остановимся в Луизиане, надо навестить моего сына и внуков, – сказал Берн.
      – Которые, вне сомнения, самые отвратительные маленькие негодяи на земле.
      – Да ладно, Глэдис.
      – Я только говорю правду, Берн. Они настоящие чертенята, и ты сам это знаешь. – Глэдис вытерла слезы, внезапно появившиеся на глазах. – Я так надеюсь, что эти двое молодых людей благополучно пройдут через это испытание! Я не перестану беспокоиться, пока не узнаю, что у них все в порядке.
      – Я тоже. – Тайл сжала хрупкую руку Глэдис.
      – Мы уже дали наши показания шерифу и агентам ФБР, – сказал Берн. – Мы заявили, что вам пришлось стукнуть Кайна по голове, потому что он дикий идиот.
      Галли фыркнул. Кэллоуэй напрягся, но оставил критическое замечание без комментариев.
      – Донна крутится перед телевизионными камерами, – ядовито заметила Глэдис. – Ее послушать, так она просто героиня.
      Берн полез в свою сумку, вытащил маленькую видеокамеру и сунул ее в руку Тайл.
      – Не забудьте про это, – прошептал он. А Глэдис добавила:
      – Мы специально возвращались в магазин, чтобы забрать ее.
      – Спасибо. За все… – Тайл снова расчувствовалась.
      Старики распрощались и направились к своей машине.
      – Медовый месяц? – удивился Кэллоуэй, когда они отошли на приличное расстояние.
      – Они были просто великолепны. Я буду по ним скучать.
      Он как-то странно взглянул на нее.
      – Вы в порядке?
      – Да. А что?
      – Да как-то непонятно себя ведете.
      – Я всю ночь не спала. – Тайл расправила плечи, приняла деловой вид, как перед камерой, и обратилась к Кэллоуэю: – Полагаю, у вас ко мне много вопросов.
      Кэллоуэй отвел ее в фургон, напоил кофе и накормил печеньем, принесенным дамами из ближайшей баптистской церкви. Ему потребовался час, чтобы получить от нее всю необходимую информацию.
      – Полагаю, на сегодня все, мисс Маккой. Хотя, возможно, вам позже придется ответить еще на какие-то вопросы.
      – Я понимаю.
      – И я не удивлюсь, если соответствующий офис областного прокурора попросит вас присутствовать на рассмотрении обвинений против Ронни Дэвидсона.
      – Если такое рассмотрение состоится, – тихо сказала она.
      Агент ФБР отвернулся, и Тайл поняла, что он тоже ощущает себя виноватым в случившемся. Возможно, даже больше, чем она. Он признался, что не заметил, как Денди вернулся в свой личный чартерный вертолет, в котором прилетел на место событий, и взял оттуда охотничье ружье. Кэллоуэй знал, что, если случится самое худшее и Ронни умрет, ему придется за многое ответить.
      – У вас есть какие-нибудь данные относительно состояния Ронни?
      – Нет, – ответил Кэллоуэй. – Я только знаю, что, когда они погрузили его в вертолет, он был жив. Больше я ничего не слышал. Ребенок в порядке. Сабра в тяжелом состоянии, но лучше, чем можно было надеяться. Ей уже несколько раз делали переливание крови. С ней ее мать.
      – Я не видела мистера Дэвидсона…
      – Они позволили ему сопровождать Ронни на вертолете. Он был… Ну, вы можете себе представить.
      Они немного помолчали, не замечая окружающей суеты.
      Наконец Кэллоуэй жестом предложил ей выйти наружу, где стало уже совсем светло.
      – До свидания, мистер Кэллоуэй.
      Она повернулась, чтобы уйти, но он окликнул ее:
      – Мисс Маккой! – Кэллоуэй явно чувствовал себе неловко по поводу того, что собирался сказать. – Не сомневаюсь, для вас это было тяжелым испытанием. Но я рад, что там оказался кто-то разумный и умеющий держать себя в руках. Вы помогли всем справиться, действовали с удивительным спокойствием.
      – Я самая обыкновенная женщина, мистер Кэллоуэй. Ну, может, слишком люблю покомандовать, – грустно улыбнулась она. – Если бы не Док… Кстати, он уже дал свои показания?
      – Шерифу Монтезу.
      Он показал ей на шерифа, прислонившегося к стенке фургона в тени. Монтез приподнял свою шляпу с широкими полями и направился к Тайл. Ее невысказанный вопрос насчет Дока он проигнорировал.
      – Наш мэр предложил поместить вас в местном мотеле. Это не «Ритц», конечно, – усмехнулся он, – но можете оставаться там сколько пожелаете.
      – Благодарю вас, но я возвращаюсь в Даллас.
      – Боюсь, сейчас ничего не получится, – сказал подошедший к ним Галли. – Мы сейчас летим вертолетом, чтобы отдать пленку редактору – пусть поскорее приступает.
      – Прекрасно. Я с вами, и пошлите кого-нибудь за моей машиной.
      Он отрицательно покачал головой:
      – Место только для двух пассажиров, а мне обязательно надо вернуться. Подумать страшно, что этот козел с кольцами в брови может натворить. Ты воспользуйся любезным предложением мэра. Мы пришлем за тобой вертолет попозже вместе с практикантом, который отгонит в Даллас твою машину. Кроме всего прочего, тебе явно не помешал бы душ.
      – Ты, Галли, знаешь, как быть очаровательным, если припрет.
      Таким образом, вопрос был решен; Тайл слишком устала, чтобы сопротивляться. Они договорились, где и когда ей ждать вертолет, а шериф Монтез пообещал ее туда доставить. Галли и Кип распрощались и быстро направились к вертолету, на бортах которого красовался логотип их телевизионного канала.
      Кэллоуэй протянул руку:
      – Всего вам хорошего, мисс Маккой.
      – И вам также. – Тайл пожала ему руку и ненадолго задержала в своей. – Вы были рады, что именно я там оказалась, – сказала она, кивая в сторону магазина, – а я рада, мистер Кэллоуэй, что здесь оказались вы.
      Тайл говорила это вполне искренне. Им действительно очень повезло, что именно ему доверили такое деликатное дело. Другой мог бы не обладать подобной способностью к состраданию.
      Ее слова, казалось, смутили Кэллоуэя.
      – Спасибо, – коротко бросил он, затем повернулся и вернулся в фургон.
      Шериф Монтез достал из машины Тайл чемоданы и положил их на заднее сиденье своей служебной машины. Она начала было возражать, утверждая, что прекрасно доедет самостоятельно.
      – Я умею водить машину, шериф.
      – Не сомневаюсь, но сейчас вы так измотались, что, боюсь, заснете за рулем. Если вы беспокоитесь о машине, то я пошлю за ней помощника. Мы поставим ее у нашего офиса и не будем сводить с нее глаз.
      Странно, но Тайл с облегчением позволила ему руководить ею. Она слишком устала от необходимости принимать сложные решения.
      – Спасибо.
      До мотеля оказалось совсем близко. Он представлял собой шесть комнат в ряд под небольшим навесом, дающим мизерную тень. Все двери были выкрашены в оранжевый цвет.
      – Регистрироваться не надо. Кроме вас, тут никого нет.
      Монтез вылез из машины и помог выйти Тайл. У него имелся ключ, и он воспользовался им, чтобы открыть дверь. Кондиционер уже был включен – блок в окне глухо гудел, и какая-то часть внутри его время от времени блямкала, но это были знакомые, привычные звуки. На маленьком столике стояла ваза с подсолнухами, корзинка со свежими фруктами и розовый пакет с выпечкой.
      – Католические дамы ни в чем не захотели уступать баптисткам, – объяснил Монтез.
      – Вы все так добры…
      – Вовсе нет, мисс Маккой. Если бы не вы, все могло кончиться значительно хуже. Никто из нас не хотел, чтобы Роджо-Файр прославился как место кровавой бойни. Если что-нибудь понадобится, позвоните дежурному. А так никто вас не побеспокоит. Отдыхайте. Я вернусь за вами попозже. – Он коснулся края своей шляпы и вышел, притворив за собой дверь.
      Как правило, первым делом, войдя в комнату, Тайл включала телевизор. Она обожала новости, и даже если не смотрела на экран, телевизор был включен постоянно и настроен на круглосуточную передачу новостей. Она засыпала под новости и просыпалась с новостями.
      Теперь она прошла мимо телевизора, даже не заметив его, и отнесла туалетные принадлежности в крошечную ванную комнату. В душе можно было лишь с трудом повернуться, но вода оказалась достаточно горячей. Она долго стояла под сильными струями, прежде чем намылить голову, и испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие.
      Никогда еще Тайл не мылась с таким наслаждением. Все было просто замечательно, если не считать того, что саднили ранки на коленях.
      Отчего же тогда так паршиво на душе?
      Она только что сдала самую важную передачу в своей карьере. Можно считать, что теперь ее обязательно переведут на прямой эфир. Так сказал Галли. Ей бы прыгать до потолка от радости, а ей казалось, что каждая ее конечность весит не менее тысячи фунтов. Куда подевался восторг, который она всегда испытывала от хорошо проделанной работы? Настроение у нее было – хуже некуда.
      «Недосып, в этом все дело, – сказала она себе. – Вот посплю несколько часов и буду как огурчик. Снова стану самой собой. Бодрой и готовой к новым подвигам».
      В спальне она достала из чемодана короткую маечку и трусы, поставила будильник и откинула одеяло на кровати. Простыни выглядели мягкими и манящими. Ей пришло в голову, что ссадины на руках и ногах могут начать кровоточить и испортят простыни, но решила на это наплевать.
      Услышав стук, Тайл подумала, что это очередное выступление кондиционера. Но когда стук раздался вторично, она подошла к двери и распахнула ее.

      Он вошел, закрыл за собой дверь, снял солнцезащитные очки и шляпу и положил их на стол рядом с нетронутой корзинкой с дарами дам из католической церкви.
      Он него пахло солнцем и мылом, он был чисто выбрит. Чистые, хотя и поношенные джинсы, простая белая рубашка, кожаный пояс ручной работы и ковбойские сапоги.
      Даже если бы стадо мустангов тянуло Тайл в противоположную сторону, оно не помешало бы ей броситься ему на шею. Или, может быть, он сам к ней потянулся? Позже она никак не могла вспомнить, кто же сделал первое движение. Да и не имело это никакого значения. Имело значение только то, что он схватил ее в медвежьи объятия и так прижал ее к себе, что они стали почти что единым целым. По ее лицу градом текли слезы, падая на его рубашку. Док положил широкую ладонь ей на затылок и прижал ее голову к своей груди, чтобы унять рыдания.
      – Он умер? Ты пришел сказать мне, что Ронни умер?
      – Нет, я здесь совсем по другой причине. Я ничего нового не знаю про Ронни.
      – Наверное, это хорошо.
      – Я тоже так думаю.
      – Я до сих пор поверить не могу, Док! Этот звук, этот ужасный, оглушительный звук. И потом он, лежащий неподвижно среди осколков и крови. Снова кровь!
      – Шшш…
      Он шептал ей слова утешения, затем слова кончились, осталось только дыхание, губы, целующие ее мокрые веки. Тайл подняла голову, взглянула на него сквозь слезы, потом протянула руку, чтобы коснуться его лица, и слегка застонала, не умея скрыть желание.
      Через секунду его губы коснулись ее губ. Настойчивые и жадные, они завладели ее ртом, язык нашел ее язык. Тайл обняла его за шею, запустила пальцы в волосы и полностью отдалась этому поцелую – такому страстному и откровенно сексуальному.
      Как будто под действием мощного стимулятора, все ее чувства обострились; никогда еще Тайл не ощущала себя такой живой. Но в то же время она и немного побаивалась. Подобно ребенку на первом в жизни карнавале, она была ослеплена этой атакой на свои чувства, очарована ею, немного напугана, но тем не менее была готова подчиниться.
      Пряжка его ремня легко царапала ей живот, но ощущение было приятным. Холодный металл нагревался от полоски теплой кожи между короткой маечкой и началом трусиков.
      Док уверенно положил ей руки на спину и притянул к себе. Он начал целовать ее шею, Тайл наклонила голову, и он обдал дыханием мочку ее уха, коснувшись ее языком. Потом приподнял рукой ее волосы, поцеловал шею под ними, и от этого поцелуя мурашки побежали вдоль позвоночника. Теперь она стояла к нему спиной, прислонившись к широкой груди, а его ладони обхватили ее груди и ласкали их, слегка сжимая. Потом ладони скользнули ниже и задержались на бедрах.
      Тайл вся горела от желания; ее движения стали какими-то кошачьими, бесстыжими, зазывными. Док мгновенно отреагировал, сунув руку спереди в ее трусики. Когда он коснулся ее самого сокровенного естества, она пробормотала его имя и нашла его губы своими.
      Они целовались, а его пальцы продолжали изучать, ласкать, проникать. Тайл встала на цыпочки, выгнулась назад, помогая ему, пока ее лопатки не уперлись в его ключицы, а голова не легла на плечо. Но и этого ей было мало. Ей хотелось быть к нему еще ближе. Как можно ближе… А ей пока это не удавалось.
      Наконец Тайл повернулась к нему, и они слились в единое целое. Звук, который Док при этом издал, был низким, хриплым, почти звериным. Он подхватил ее ладонью под ягодицы и поднял. Они подошли друг другу, как два кусочка пазла. Идеально. Тесно. От этого захватывало дух. Тайл подняла одну ногу и положила ее ему на бедро. Они жадно целовались, а он гладил внутреннюю сторону ее бедра.
      Затем Док отнес ее на кровать. Всего-то пара шагов, но Тайл показалось, что прошла вечность, прежде чем он вытянулся рядом с ней.
      Он запустил пальцы ей в волосы и отвел их с лица. Его глаза, переполненные желанием, впитывали в себя ее черты.
      – Я не знаю, как тебе нравится. – Он говорил хрипло. Более хрипло, чем обычно.
      Его голос стал хриплым, и Тайл вдруг захотелось, чтобы этот голос материализовался и мог касаться ее кожи. Она провела пальцем по его бровям, потом по прямому узкому носу и по контуру губ.
      – Мне нравишься ты.
      – Что ты хочешь, чтобы я сделал?
      В какой-то момент Тайл испугалась, что снова расплачется. Чувства так захватили ее, что готовы были выплеснуться через край.
      – Убеди меня, что я жива, Док!
      Он начал с того, что стянул с нее майку и принялся целовать ей грудь, а когда соски затвердели, он пустил в дело язык. Это безумно заводило. Тайл чувствовала, как ее охватывает жар. Ей казалось, она больше не может терпеть.
      Затем он взял в рот ее сосок. Шелковистое тепло, легкое потягивание его губ сводили ее с ума. Она не могла лежать спокойно, постоянно двигалась рядом с ним и, наконец, коснулась коленом его паха, ощутив его эрекцию. Он застонал от наслаждения и начал поспешно раздеваться.
      Теперь она могла видеть его всего. Грудь слегка поросла волосами, кожа ровная и упругая, мускулы хорошо видны, но не чересчур, живот плоский, а пенис – в полной боевой готовности.
      Едва Док поставил одно колено на кровать, Тайл внезапно села. Она провела кончиками пальцев по мягким волосам, спускающимся по животу к паху. Его член был теплым, твердым и живым; головка на ощупь напоминала бархат. Док, не смущаясь позволял ей разглядывать его, но через несколько секунд простонал:
      – Тайл…
      Он осторожно опустил ее снова на кровать, наклонился и стянул с нее трусики. Затем поцеловал ее живот как раз над линией лобкового кустика. Поцелуй был ленивым, сексуальным и влажным. Он заставил ее потянуться к нему с бесстыдным желанием.
      Док вытянулся на ней, и она инстинктивно раздвинула бедра. Он просунул под нее руки и прижал к себе еще теснее – и наконец овладел ею.
      Их тела переплелись, они не воспользовались даже простыней, чтобы прикрыться. Кондиционер изо всех сил гнал прохладный воздух в маленькую комнату, но их кожа излучала жар.
      Тайл казалось, что у нее лихорадка. Она лежала, распластавшись на нем, положив голову на грудь, обняв одной рукой талию. Док дышал ровно, успокоено, и лениво гладил ее волосы.
      – Я боялся, что сделал тебе больно…
      – Больно? – пробормотала она.
      – Ты вскрикнула.
      Верно. Когда он вошел в нее. Теперь она вспомнила.
      Тайл уткнулась лицом в его грудь.
      – Потому что было очень здорово.
      Док еще крепче прижал ее к себе.
      – Мне тоже. То, что ты делала…
      – Что я делала?
      – Ну, это.
      – Я ничего не делала.
      Он открыл глаза и улыбнулся.
      – Нет, делала!
      – В самом деле?
      – Гмм… Было чертовски приятно.
      Покраснев, она снова прижалась щекой к его груди.
      – Тогда спасибо.
      – Это я должен говорить спасибо.
      – Я совершенно без сил.
      – И я.
      – А спать не хочется.
      – Мне тоже.
      Через несколько минут Тайл положила подбородок на руки и окликнула его:
      – Док, ты спишь? Ничего, если я тебя кое о чем спрошу?
      – Валяй.
      – Что мы с тобой делаем?
      Он открыл один глаз и взглянул на нее.
      – Ты желаешь услышать научное определение или подойдет разухабистая терминология двадцать первого века?
      Она обиделась и нахмурилась.
      – Я имела в виду…
      – Да знаю я, что ты имела в виду. – Док открыл второй глаз и повернул голову на подушке так, чтобы лучше видеть. – Именно то, что ты сказала раньше, Тайл. Мы с тобой убеждаем друг друга, что живы. Очень часто людям хочется секса после событий, угрожавших их жизни. Или после любого напоминания о том, что они смертны, например, после чьих-то похорон. Секс – это лучшее доказательство того, что ты жив.
      – Правда? Черт возьми, это самое фантастическое определение инстинкта выживания, какое мне только приходилось слышать! – Тайл замолчала и задумалась. Потом осторожно подула на волосы на его груди, касаясь их губами: – И это все?
      Он пальцем приподнял ее подбородок, заставив посмотреть ему в лицо.
      – Любые отношения между нами будут очень сложными, Тайл.
      – Ты все еще любишь Шари?
      – Я люблю счастливые воспоминания о ней. Но если ты думаешь, что я зациклен на ее призраке, то уверяю тебя, ты ошибаешься. Мои с ней отношения – какими бы они ни были – не помешают мне полюбить другую женщину.
      – Ты собираешься когда-нибудь снова жениться?
      – Я бы хотел. Если я полюблю женщину, я захочу жить с ней вместе, а это и означает брак. – После короткой паузы он спросил: – А как насчет твоих воспоминаний о Джоне Мэлони?
      – Как и твои, и горькие и сладкие. У нас ведь любовь была почти как в сказке. Наверное, мы поторопились пожениться, очень уж горели страстью, еще плохо знали друг друга. Если бы он не умер, кто знает, как бы все было? Наши журналистские пути вполне могли развести нас в разные стороны.
      – А так он остается в твоей памяти как великомученик и прекрасный принц?
      – Да нет же, Док. Я тоже не цепляюсь за идеальных призраков.
      – А как насчет того Джо?
      – Тот Джо женат, – напомнила она ему.
      – А если бы не был?
      Тайл немного подумала о Джозефе Маркусе и покачала головой:
      – Возможно, мы на время завели бы роман, но он бы быстро кончился. Это был просто способ развеяться, а не сердечная привязанность. Ничего серьезного, уверяю тебя. Я его даже плохо помню.
      Она приподнялась и пригладила волосы на его груди ладонями.
      – А вот тебя, наверное, я буду долго помнить. Оказалось, что ты выглядишь точно так, как мне и представлялось.
      – Ты представляла меня голым?
      – Каюсь.
      – Когда?
      – Я думаю, когда ты только что зашел в магазин. Я машинально подумала: «Bay! Вот это мужик!»
      – Ну, что же, благодарю вас, мэм, – протянул Док и перевел взгляд на ее грудь. – Вы тоже весьма аппетитно выглядите.
      – Ой, могу поспорить, ты говоришь это каждой девице, которая усаживается тебе на колени.
      Он улыбнулся, протянул руку, взял прядь ее волос и потер ее пальцами. Постепенно улыбка исчезала с его лица, и когда он заговорил, то был вполне серьезным:
      – Мы с тобой через многое прошли вместе, Тайл. Рождение ребенка, близость смерти, напряженные часы, когда мы не знали, как все повернется. Такие травмы не проходят бесследно. Они связывают людей.
      Его слова прозвучали как эхо ее недавних мыслей. Но Тайл не слишком польстило, что он приписал их тягу друг к другу исключительно воздействию пережитого вместе потрясения. А что, если бы они вчера встретились на вечеринке? Не было бы этой искры, этого жара, и они бы сегодня не оказались в постели. Ведь он говорил именно это. Ну что ж, если их близость была для него лишь иллюстрацией психологического феномена, нет никакого смысла затягивать с расставанием.
      – Поздравляю, Док! Ты мой первый и, возможно, последний любовник на одну ночь.
      Она попыталась встать, но Док воспользовался этим движением, чтобы втащить ее на себя так, что они оказались лежащими живот к животу, а ее ноги разместились между его ногами.
      – Несмотря на опасность, я там, в этом магазине, постоянно и очень живо представлял себе подобную ситуацию.
      Она с трудом выговорила:
      – Какую ситуацию?
      Его руки гладили ее спину, ягодицы и верхнюю часть бедер – до чего он мог дотянуться.
      – Тебя!
      Док слегка приподнялся, чтобы поцеловать ее. Сначала поцелуй был медленным и спокойным, его язык лениво касался её губ, а руки продолжали скользить по ее телу от плеч до бедер.
      Тайл вдруг захотелось замурлыкать. Он тотчас уловил ее состояние и одним резким движением снова наполнил ее целиком. Док удовлетворял не только ее тело, но и острую потребность, которую она испытывала с давних пор. Он не просто доставлял ей райское наслаждение. Он давал Тайл ощущение собственной необходимости, которое даже ее любимая работа не могла ей обеспечить.
      Они двигались в идеальном ритме. Ей хотелось, чтобы он вошел в нее еще глубже и никогда не покидал. Ему, судя по всему, хотелось того же. Потому что когда он кончил, то не разрешил ей отстраниться, удерживая на месте с такой силой, что пальцы его оставляли отпечатки на ее коже. Она зарылась лицом в углубление между его плечом и шеей и слегка прикусила кожу зубами.
      Оргазм был долгим, медленным и сладким. Все, что за ним последовало, тоже было долгим, медленным и сладким.
      Тайл была полностью расслаблена и чувствовала себя так, будто расплавилась и стала его частью. Она не могла отличить свою кожу от его. Она даже не пошевелилась, когда он натянул на них простыню и одеяло. Она так и заснула с ним внутри, прижавшись щекой к его груди.
      – Тайл!
      – Гмм?..
      – Будильник.
      Она что-то сердито пробормотала и сунула руки поглубже в тепло его подмышек.
      – Тебе пора вставать. За тобой должен прилететь вертолет, забыла?
      Она действительно забыла! Ей не хотелось никуда лететь, хотелось остаться здесь, по крайней мере, лет на десять. Столько времени ей понадобится, чтобы выспаться после вчерашней ночи. И насытиться Доком.
      – Шевелись! Вставай! – Он шутливо шлепнул ее. – Приведи себя в приличный вид к приходу шерифа Монтеза.
      Она застонала, скатилась с него и, широко зевнув, спросила:
      – Откуда ты знаешь о нашей договоренности?
      – Он мне сам сказал. Кстати, от него я и узнал, где тебя найти. – Она удивленно взглянула на него, и он добавил: – Он понял, что я этого хочу. Тебя это удивляет?
      – Угу.
      – Мы с ним приятели. Иногда играем в покер. Он все обо мне знает, знает, почему я сюда перебрался, но он не из болтливых.
      – Он даже с ФБР своими познаниями не поделился.
      – Монтез решил, что это к делу не относится. Он сказал, что может сам взять у меня показания, и Кэллоуэй согласился. У него и так забот был полон рот. – Док спустил ноги с кровати. – Не возражаешь, если я первым воспользуюсь ванной? Я быстро.
      – Милости просим.
      Пока он надевал трусы, Тайл закинула руки за голову, выгнула спину и лениво потянулась. Док сел на край кровати и коснулся ее торчащего соска.
      – Пожалуй, я бы не хотел, чтобы ты успела на этот вертолет.
      – Попроси меня остаться, может, я и соглашусь.
      – Не согласишься.
      – Увы, ты прав, – печально призналась она. – Я должна лететь.
      Док вздохнул и убрал руки.
      – Разумеется. – Он встал и пошел в ванную комнату.
      «Кто знает, – прошептала Тайл про себя, – может, я уговорю тебя полететь со мной».
      Она достала из чемодана чистый бюстгальтер и трусики, надела их и уже было собралась натянуть брюки, когда почувствовала, что Док наблюдает за ней. Тайл повернулась, уже приготовившись поддразнить его насчет любви к подглядыванию, но выражение его лица остановило ее. По правде говоря, он был в ярости.
      В полном недоумении Тайл уже открыла рот, чтобы спросить, что случилось, когда Док протянул к ней руку. На ладони лежал магнитофон. Он был в кармане грязных джинсов, которые она бросила в кучу грязного белья в ванной комнате. И он случайно нашел его.
      Очевидно, у нее было такое виноватое выражение лица, что он молча нажал большим пальцем на кнопку включения, и молчание нарушил его собственный голос. Доктор Брэдли Стэнвис рассказывал о своей жене.
      Он так же резко остановил пленку и швырнул магнитофон на кровать.
      – Забирайте! – Он презрительно взглянул на мятые простыни и добавил: – Вы это заработали.
      – Док, послушай, я…
      – Ты получила то, чего хотела. Хорошую передачу. – Оттолкнув ее, он схватил свои джинсы и со злостью сунул в них ноги.
      – Может, на секунду забудешь о праведном гневе и выслушаешь меня?
      Он махнул рукой в сторону проклятого магнитофона.
      – Я слышал достаточно. Ты туда все записала? Все пикантные подробности моей личной жизни? Удивляюсь, что ты тут так задержалась. Можно было думать, что ты при первой возможности помчишься в Даллас, чтобы начать поскорее собирать весь этот занимательный материал про меня.
      Он застегнул джинсы и поднял с пола рубашку.
      – Хотя нет, ты, наверное, хотела, чтобы сначала тебя трахнули. После того как этот Джо оказался дерьмом, твое эго нуждалось в подпитке.
      Оскорбление достигло цели, и Тайл огрызнулась:
      – А кто пришел в эту комнату? Я за тобой не бегала! Ты пришел сам, забыл?
      Он выругался, потому что никак не мог найти один носок. Так и сунул ногу в сапог без носка.
      – И теперь я виновата, что о тебе можно сделать интересную передачу? – крикнула Тайл.
      – Я не хочу ни в какую передачу! И никогда не хотел!
      – Что ж, очень жаль. Потому что ты и так уже часть этой передачи. Раньше ты просто был известным доктором, а теперь ты герой. Ты вчера спасал человеческие жизни. Думаешь, это пройдет незамеченным? Эти дети и их родители будут говорить о Доке. И другие заложники тоже. Любой репортер, который не зря получает деньги, постарается все разузнать. Даже твой приятель Монтез не сможет тебя прикрыть. Ты все равно попадешь в новости, как бы ни упирался. А поскольку окажется, что Док – это живущий отшельником доктор Брэдли Стэнвис, то это будут те еще новости. На всю страну!
      Он снова показал на магнитофон.
      – Но ты их всех оставила с носом, верно? Кстати, под кроватью нет еще одного магнитофона? Может, тебе пришло на ум записать наши постельные разговоры?
      – Иди к черту! Я тогда просто выполняла свою работу.
      – А я-то, дурак, считал, что у нас задушевный разговор! Ты ведь собираешься его использовать, так? То, чем я с тобой делился?
      – Ты прав, черт побери, собираюсь!
      У него аж скулы свело от ярости. Он несколько секунд молча смотрел на нее, потом повернулся к двери. Тайл кинулась за ним, схватила за руку и повернула к себе:
      – Нет уж, изволь дослушать! Ты мне потом еще спасибо скажешь!
      Он вырвал руку.
      – Я так не думаю.
      – Эта история может заставить тебя понять, что ты зря сбежал. Прошлой ночью ты говорил Ронни, что ему не скрыться от его проблем. Что бегство – не решение. А сам ты разве не то же самое делаешь? Ты переехал сюда и, как страус, зарыл голову в техасском песке. Ты спрятался от правды, а правда заключается в том, что ты талантливый целитель, что ты можешь помочь людям. Что ты им уже помогал. Ты давал отсрочку и надежду смертельно больным людям и их родственникам. Один бог знает, что бы ты смог сделать в будущем! – Тайл перевела дыхание и поторопилась продолжить, пока он не ушел: – Но тебя заели гордость, злость и разочарование в своих коллегах, и ты все бросил. Ты выплеснул ребенка вместе с грязной водой. Если эта история заставит вспомнить о тебе, то, возможно, она послужит для тебя стимулом вернуться к медицинской практике. И будь я проклята, если стану за это извиняться!
      Он повернулся к ней спиной и открыл дверь.
      – Док! – воскликнула она.
      – Твой транспорт прибыл, – бросил он через плечо.

      Закуток Тайл в офисе всегда имел такой вид, будто только что пронесся ураган, но в эти дни там и вовсе черт бы ногу сломал. Она получила сотни писем от коллег и зрителей, поздравляющих ее с прекрасной передачей о Дэвидсоне и Денди и с ее собственной героической ролью в этой истории. Она далеко не все еще прочитала, корреспонденция была уложена в шаткие, готовые развалиться стопки.
      В помещении не нашлось достаточно места, чтобы разместить все цветы, присланные за неделю, поэтому она расставила их по другим офисам по всему зданию.
      Берн и Глэдис прислали ей сырный пирог, которого хватило бы тысяч на пять человек. Все сотрудники отдела новостей наелись от души, и еще больше половины осталось.
      Как и ожидалось, Тайл оказалась в центре внимания и не только на местном уровне. У нее брали интервью репортеры национальных каналов, включая Си-эн-эн. Поскольку в передаче рассказывалось о человеческих отношениях, о любви, о неожиданном рождении ребенка и драматической развязке, она вызвала интерес телезрителей всего мира.
      Местные торговцы автомобилями предложили ей рекламировать их товар, но она отказалась. Национальные женские журналы предлагали написать серию статей о чем она захочет – начиная с секретов ее успеха и кончая интерьером ее дома. Она была неофициально признана Женщиной недели.
      И еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой несчастной.
      Тайл без особого успеха пыталась расчистить свой стол, когда появился Галли.
      – Привет, детка.
      – Я отнесла сырный пирог в кафетерий и велела раздать тем, кто появится первым.
      – Мне достался последний кусок. Я уже говорил тебе, что ты замечательно поработала?
      – Никогда не вредно услышать лишний раз.
      – Ну так услышь: замечательно.
      – Спасибо. Но я ужасно вымоталась. Сил никаких нет.
      – Ты и выглядишь как раздавленное дерьмо. – Она обиженно взглянула на него, и Галли пожал плечами. – Ты знаешь, я человек откровенный.
      – А твоя мама никогда тебе не говорила, что некоторые вещи лучше оставлять несказанными?
      – Что с тобой такое?
      – Я же сказала, Галли, я…
      – Ты не просто устала. Я знаю, что такое усталый человек, так это не то. Ты должна сиять, как рождественская елка, а ты сама не своя. Где твоя хваленая суперактивность? Может, дело в Линде Харпер? Ты дуешься, потому что она украла у тебя часть твоей славы? Ну, тут ты сама виновата. Просто поверить не могу, что ты не признала в Доке доктора Брэдли Стэнвиса.
      Тайл пожала плечами, методично разорвала очередной конверт и прочитала поздравительный текст: «Я люблю ваши передачи по телевизору… Вы мой эталон… Я хотела бы быть такой, как вы, когда вырасту…»
      Галли продолжил, не обращая внимания на явное отсутствие интереса с ее стороны.
      – Скажем иначе. Я не верю, что ты не узнала в нем доктора Брэдли Стэнвиса.
      Тайл поняла, что отмолчаться не удастся. Она положила на стол письмо от девочки, ученицы пятого класса, которую звали Кимберли, и медленно повернулась вместе с креслом лицом к Галли. Глаза ее остались сухими, но, видимо, было в них нечто такое, что Галли долго молча смотрел на нее.
      Наконец он провел ладонью по лицу.
      – Очевидно, у тебя есть серьезные причины скрывать, кто он такой.
      – Он меня попросил.
      – Вот как? – Он шлепнул себя ладонью по лбу. – Ну конечно! Как же еще поступил бы настоящий репортер?! Герой истории говорит: «Я не хочу, чтобы меня показывали по телевизору», – и, естественно, ты опускаешь эту важнейшую деталь в своей передаче.
      – Это ничуть не повредило нашему рейтингу, Галли, – огрызнулась Тайл. Разозлившись, она встала и принялась швырять в сумку свои вещи. – Ведь Линда все сделала за меня. Чего же ты жалуешься?
      – Разве я жаловался?
      – Мне так показалось.
      – Мне было просто любопытно, почему мой лучший репортер разнюнился.
      – Я не…
      – Разнюнилась! Вдрызг! И я хочу знать, в чем дело.
      Тайл резко повернулась к нему. Ей хотелось закричать, но она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и спокойно сказала:
      – Потому что все стало… слишком сложным.
      – Ах, сложным! Ты что, издеваешься надо мной? Брэдли Стэнвис был активным участником этой истории. Важным. Настоящей дичью!
      – Слушай, давай поговорим об этом в другой раз. Когда я не буду торопиться в отпуск.
      Тайл вышла в коридор, но Галли не отставал.
      – Так ты все еще собираешься? – спросил он, идя рядом с ней к выходу из здания.
      – Мне сейчас нужно отдохнуть больше чем когда-либо. Ты же сам подписал мое заявление.
      – Я знаю, – ворчливо признал Галли. – Но потом я передумал. Знаешь, что ты должна сейчас сделать? Подготовить пилотную передачу в прямом эфире! Этот раковый доктор, превратившийся в ковбоя, мог бы стать блестящим первым гостем передачи. Заставь Стэнвиса рассказать о расследовании смерти его жены. Кстати, что он думает об эвтаназии? Он действительно помог ей умереть?
      – Ему бы хотелось, но он этого не сделал.
      – Видишь? У нас уже есть очень интересный диалог. Ты можешь потом перейти к его участию в этой заварушке. Будет то, что надо! Мы покажем эту пилотную передачу начальству; может быть, пустим ее на экран после первых новостей. Это будет твой пропуск в ведущие программы!
      – Успокойся, Галли. – Она толкнула тяжелую входную дверь, ведущую на парковочную стоянку для служащих. Асфальт казался раскаленным.
      – Да почему? – Он вышел вслед за ней. – Ты же этого так хотела, Тайл! Так ради этого старалась! Тебе надо поскорее за этот шанс хвататься, иначе можешь опоздать. Они могут отдать шоу Линде, особенно если узнают, что ты с самого начала знала о докторе Стэнвисе. Отложи поездку, пока этот вопрос не решен!
      – Ага, а потом я не смогу уехать, потому что начнутся все эти производственные совещания. – Она покачала головой. – Нет, Галли, я уезжаю.
      – Не понимаю я тебя. У тебя что, месячные приближаются?
      Тайл не купилась на подначку и улыбнулась.
      – Я устала от всех этих танцев, Галли. Надоело постоянно нервничать, бороться за место под солнцем. Начальство знает, чего я стою. Они знают, что я пользуюсь популярностью у зрителей, а теперь эта популярность еще выросла. Перед ними годы моей работы, рейтинги и премии. Им известно, что никто лучше меня не справится с этой программой.
      Она открыла дверцу машины и швырнула туда сумку.
      – Я пришлю к ним своего агента. Я соглашусь продлить контракт, если они отдадут мне этот прямой эфир. А если я его не получу, то контракт не подписываю. Между прочим, я уже получила за эту неделю по меньшей мере сотню предложений с других каналов.
      Она наклонилась и поцеловала его в щеку. У Галли даже рот приоткрылся от удивления.
      – Я люблю тебя, Галли. Я люблю свою работу. Но это, в конце концов, только работа. Она уже не вся моя жизнь.
      По дороге в город Тайл остановилась только один раз, у помойки за супермаркетом. Она выбросила туда две вещи: свой магнитофон и двухчасовую кассету из камеры Глэдис и Верна.
 
      Тайл чертыхнулась, пытаясь распутать безнадежно запутавшуюся леску.
      – Не клюет? – раздался вдруг за ее спиной знакомый голос.
      Она вздрогнула от неожиданности и быстро обернулась. При виде его у нее подкосились ноги. Он небрежно прислонился к стволу дерева, его высокая, стройная фигура и ковбойская одежка прекрасно гармонировали с суровым пейзажем.
      – Не знал, что ты умеешь ловить рыбу, – заметил он.
      Господи, он приехал в такую даль, чтобы поболтать о рыбной ловле? Ладно.
      – Как видишь, не умею. – Она показала ему загубленную удочку и нахмурилась. – Но поскольку именно этим принято заниматься у прозрачного горного ручья, протекающего прямо под окнами домика… Док, что ты здесь делаешь?
      – Ты уже слышала о Ронни?
      Тайл кивнула. Она знала, что Ронни Дэвидсон быстро поправляется. Если так пойдет дальше, его через несколько дней выпишут из больницы.
      – У Сабры тоже все замечательно. Она уже вернулась в Форт-Уэрт. Я вчера разговаривала с ней по телефону. Они с матерью собираются вместе вырастить Кэтрин. Ронни сможет приходить, когда захочет, но они решили пару лет подождать со свадьбой. Вне зависимости от того, как решатся его проблемы с законом, они договорились подождать и посмотреть, выдержат ли их отношения испытания временем.
      – Молодцы. Все правильно. Мне кажется, они все-таки будут вместе.
      – И они так думают.
      – А что Денди? Наверное, радуется, что ему не придется отвечать за убийство?
      – Но попытка-то была? И дюжина свидетелей это подтвердят. Надеюсь, ему вкатят на полную катушку.
      – Я за. Он едва не погубил несколько человек.
      Они помолчали. Тишину нарушало только пение птиц и непрерывный гулкий шум ручья. Когда напряжение стало невыносимым, Тайл снова спросила:
      – Что ты здесь делаешь?
      – Я получил сырный пирог от Глэдис и Верна.
      – Я тоже.
      – Огромный.
      – Просто колоссальный.
      Тайл почувствовала, что глупо продолжать держать в руках удочку, и положила ее на землю, но тут же об этом пожалела. Теперь некуда было девать руки, которые вдруг стали казаться огромными и нелепыми. В конце концов она сунула их в карманы джинсов.
      – Дивное место, верно?
      – Согласен.
      – Когда ты приехал?
      – Примерно час назад.
      – Вот как… – Она подняла на него глаза и снова жалобно повторила: – Док, что ты здесь делаешь?
      – Я приехал поблагодарить тебя.
      Тайл опустила голову и уставилась на ноги. Кроссовки глубоко увязли в песке на берегу ручья.
      – Не надо. Меня благодарить, я хочу сказать. Я не могла использовать эту запись. У меня ведь и видео было, снятое с помощью камеры Глэдис. Качество оставляло желать лучшего, но таких кадров не имел больше ни один репортер в мире.
      Она глубоко вздохнула, не решаясь взглянуть на него.
      – Но на той пленке был ты. Вполне узнаваемый. И я не хотела пользоваться тобой, после того… что произошло в мотеле. Слишком все стало личным. Я поняла, что на свете есть кое-что поважнее репортерских сенсаций. Вот я и выбросила пленки. Никто их никогда не видел и не слышал.
      – Гмм… Ну, я не за это тебя благодарил.
      Она резко подняла голову.
      – Что?
      – Я видел твою передачу. Она была замечательной. Я действительно так думаю. Классный профессионализм! Ты заслужила все похвалы, которые получила. И я признателен тебе за то, что ты не обнародовала наши личные разговоры. Но ты была права: мне не удалось спрятаться. Меня бы все равно разоблачили – с твоей помощью или без нее. Я теперь это понимаю.
      Впервые в жизни Тайл не нашлась что сказать.
      – Я приехал сказать тебе спасибо за то, что ты заставила меня критичнее взглянуть на самого себя. На мою жизнь. Понять, что я трачу ее впустую. После смерти Шари и всего остального мне требовалось время, чтобы побыть одному, все обдумать, все переоценить. Это заняло у меня… скажем, полгода. А все остальное время я делал именно то, что ты сказала: я прятался. Наказывал себя. Выбрал для решения своих проблем самый трусливый путь.
      Теперь Тайл ощущала не просто напряжение. Ее душили чувства. Она пока не могла разобраться в их природе, но ей хотелось кинуться к нему, обнять, утешить. Однако сначала она должна была услышать, что скажет он. Док обязательно должен был это сказать! И Док словно бы прочитал ее мысли.
      – Я возвращаюсь, – сказал он. – Последнюю неделю я провел в Далласе, говорил кое с кем из врачей и исследователей. С новичками, которые придерживаются моего агрессивного метода лечения этого заболевания, с докторами, которым обрыдло таскаться по бесчисленным комитетам и комиссиям, чтобы получить одобрение новых методов, пока пациенты страдают, а все другие меры не дают результата. Нам хотелось бы вырвать медицину из рук юристов и бюрократов и вернуть ее врачам. Вот мы и решили создать группу, объединить наши ресурсы и знания… – Он взглянул на нее. – Ты что, плачешь?
      – Солнце бьет в глаза.
      – А, понятно… Вот это я и хотел тебе сказать.
      Тайл аккуратно и по-деловому вытерла с глаз слезы.
      – Тебе не следовало ехать так далеко. Мог бы прислать сообщение по электронной почте или позвонить.
      – Это тоже было бы трусостью. Я должен был сказать это тебе лично.
      – Как ты меня нашел?
      – Поехал в вашу студию. Поговорил с Галли, который, кстати, попросил меня передать тебе кое-что. – Она кивнула головой, показывая, что слушает. – Он сказал: «Передай ей, что я не полный кретин. Я понял, что значит «слишком сложна». Ты что-нибудь понимаешь?
      Она засмеялась.
      – Да.
      – Объяснить не желаешь?
      – Может быть, потом. Если ты останешься.
      – Если ты не возражаешь против моего общества.
      – Думаю, перетерплю.
      Док улыбнулся в ответ на ее широкую улыбку, но тут же снова стал серьезным.
      – Мы с тобой оба трудоголики, Тайл.
      – И это, полагаю, нас и притягивает друг к другу.
      – Может быть. Но нам будет нелегко.
      – Ничто стоящее не бывает легким.
      – Мы не знаем, куда это приведет…
      – Но мы знаем, на что надеемся. А еще мы знаем, что это не приведет никуда, если мы не попытаемся.
      – Я любил свою жену, Тайл. Я слишком хорошо понимаю, как любовь может ранить.
      – Еще больнее не быть любимым. Кто знает, может, нам удастся найти способ любить, не причиняя друг другу боли?
      – Господи, до чего же мне хочется прикоснуться к тебе!
      – Док… – пробормотала она и снова рассмеялась. – Брэдли? Брэд? Как мне тебя звать?
      – Пока достаточно просто сказать: «Иди сюда».
      И он сделал шаг к ней.