– Да, мама, – с готовностью отозвалась Джейнэллен. – Я приготовлю вам с Кеем праздничный завтрак, чтобы отметить его возвращение.

– Сомневаюсь, что его возвращение достаточная причина для торжества. – Произнеся это, Джоди повернулась и вышла из комнаты.

Кей громко вздохнул. Он не ждал сердечных объятий или хотя бы видимости тепла. У них с матерью никогда не возникало подобных отношений. Сколько он себя помнил, Джоди всегда была для него далекой и недоступной; она сама так поставила себя.

Годами они жили бок о бок в состоянии необъявленной войны. Когда они были вместе, Кей всегда был вежлив с ней и ожидал от нее такой же учтивости. Иногда его надежды оправдывались, иногда нет. В это утро Джоди была настроена откровенно враждебно, хотя после смерти брата он остался ее единственным сыном.

Возможно, в этом крылась причина ее неприязни.

– Будь терпелив с ней, Кей, – умоляла Джейнэллен. – Она плохо себя чувствует.

– Я вижу, – задумчиво произнес он. – И давно она так постарела?

– Уже с год, она все еще не оправилась после… Ты знаешь.

– Понимаю. – Он замолк. – Я постараюсь ее не огорчать, пока я здесь. – Он взглянул на сестру и криво улыбнулся. – У нас не найдется пары костылей?

– Они в том самом месте, где ты их оставил после автомобильной аварии. – Она направилась к стенному шкафу и вытащила из дальнего угла алюминиевые костыли.

– Заодно прихвати для меня рубашку, – попросил он. – Со своей мне пришлось расстаться вчера вечером.

Он не ответил на ее вопросительный взгляд, а показал на рубашки, висевшие в шкафу. Джейнэллен подала ему простую хлопчатобумажную, от которой исходил легкий запах нафталина. Кей надел рубашку, не застегивая.

Опираясь на мягкие поручни костылей, он кивнул на дверь:

– Пойдем.

– Ты очень бледный. Ты сможешь передвигаться?

– С трудом. Но я не хочу, чтобы Джоди ждала.

Когда Кей, ковыляя, вошел в кухню, Джоди уже восседала за столом и курила, отхлебывая кофе. Джейнэллен незаметно проскользнула вслед за братом и принялась готовить завтрак. Кей сел за стол напротив матери, прислонив к краю костыли. Он чувствовал, что мать внимательно разглядывает его небритое лицо и всклокоченные волосы.

Джоди, как всегда, представляла собой образец аккуратности, но ее нельзя было назвать привлекательной женщиной. Техасское солнце высушило и покрыло морщинами и коричневыми пятнами ее кожу. Презирая кокетство, она делала единственную уступку моде: слегка припудривала лицо самой дешевой пудрой. Всю свою сознательную жизнь она раз в неделю посещала парикмахерскую, чтобы вымыть и уложить волосы, но лишь потому, что сама не желала этим заниматься. Чтобы высушить под сушилкой ее короткие седые волосы, требовалось не более двадцати минут. За эти двадцать минут маникюрша подравнивала и полировала ее короткие квадратные ногти. Джоди никогда не красила их.

Она надевала платье только в церковь по воскресеньям и в тех случаях, когда этого требовали особые обстоятельства. Сегодня миссис Такетт надела клетчатую хлопчатобумажную блузку и брюки, и то и другое сильно накрахмаленное и хорошо отглаженное.

Джоди затушила сигарету и грозным тоном, таким же, как и ее взгляд, обратилась к Кею:

– Так что ты натворил на этот раз? Ее слова звучали обличительно, ясно подчеркивая, что Кей сам виноват в своем несчастье. В данном случае она не ошибалась, но, если бы сын стал жертвой несправедливой судьбы, приговор Джоди был бы одинаков: Кей всегда сам виноват в своих бедах.

Когда он свалился с орехового дерева, на которое они влезли вместе с Кларком, Джоди объявила, что сломанная ключица – заслуженное наказание за подобную шалость. Когда в бейсбольном матче ему досталось битой по голове и он получил сотрясение мозга, он заработал выговор за непростительное ротозейство. Когда лошадь отдавила ему ногу, Джоди обвинила Кея в том, что он испугал бедное животное. Когда же в День независимости у него в руке взорвалась петарда и сильно поранила палец, Кей был наказан за проступок, а Кларк избежал наказания, хотя вместе с братом поджигал петарды.

Все же однажды гнев Джоди оказался вполне оправданным. Если бы Кей не был так сильно пьян, если бы он не мчался со скоростью девяносто пять миль по темной узкой дороге, возможно, он сумел бы благополучно пройти тот поворот и не врезался бы в дерево и оправдал бы надежды матери, что он станет защитником в команде Национальной футбольной лиги. Она никогда не простила ему того, что он спутал ее планы.

Опыт подсказывал ему, что нечего рассчитывать на материнское сочувствие. Но ее придирчивый тон вывел Кея из себя.

Его ответ прозвучал кратко:

– Я растянул связки.

– А это что? – спросила она, указывая чашкой с кофе на повязку на его теле.

– Акула укусила. – Он лукаво подмигнул сестре.

– Не заговаривай мне зубы! – Крик Джоди напоминал удар бича.

«Ну вот, началось, – уныло подумал Кей, – разве я этого хотел».

– Это пустяк, Джоди. Сущий пустяк, – сказал он. Джейнэллен поставила перед ним чашку дымящегося кофе.

– Спасибо, сестренка. Мне больше ничего не надо.

– Разве ты не хочешь что-нибудь съесть?

– Нет, спасибо. Я не голоден.

Она скрыла разочарование робкой улыбкой, от которой у него сжалось сердце. Бедняжка Джейнэллен. Ей всякий день приходилось терпеть выходки Джоди. Мать обладала сверхъестественным талантом превращать любой вопрос в расследование, любое замечание в критику, любой взгляд в осуждение. Как Джейнэллен изо дня в день сносит эту нетерпимость? И ради чего? Почему она не подыщет себе достойного человека и не выйдет замуж? И наплевать, если она в него не влюблена. Все лучше, чем жить в одном доме с Джоди.

Но при всем этом Джоди не придиралась так к Джейнэллен, как она придиралась к нему. Да и с Кларком она вела себя по-другому. Видно, Кей обладал даром разжигать гнев матери. Наверное, потому, что он оказался точной копией своего отца, Кларка Младшего, а тот досаждал Джоди до самой своей смерти. Она не пролила на его похоронах ни единой слезинки.

А вот Кей плакал. Он никогда не плакал ни прежде, ни потом, но у могилы Кларка Младшего заливался слезами, и не потому, что отец был таким уж внимательным родителем. Воспоминания Кея об отце в основном были связаны со сценами прощания, когда Кларк Младший куда-то отправлялся и сын чувствовал себя особенно одиноким и брошенным. И если у Кея и остались какие-то редкие счастливые воспоминания детства, то этим он был обязан веселому и громогласному отцу, хохотавшему и рассказывающему анекдоты и всегда собиравшему вокруг себя толпу поклонников, привлеченных его покоряющим обаянием.

Кею исполнилось всего девять лет, когда отец погиб, но с непонятной проницательностью, несвойственной ребенку, он осознал, что в могиле с ним похоронена всякая надежда на любовь.

Словно прочитав его мысли, Джоди внезапно спросила:

– Ты что, приехал меня хоронить? Кей удивленно взглянул на нее.

– Если это так, – добавила она, – то тебя ждет большое разочарование. Я пока не собираюсь умирать.

На ее лице был написан вызов, но Кей предпочел обратить вопрос в шутку.

– Рад это слышать, Джоди, а то мой черный костюм еще в чистке. Я вернулся домой, чтобы узнать, как вы тут поживаете.

– Тебе прежде было наплевать, как мы тут поживаем. С чего теперь такое внимание?

Меньше всего Кею хотелось ввязываться в ссору с матерью. В это утро он находился не в лучшей физической форме, а Джоди всегда умела разрушить его душевный покой. Она могла погасить любую шутку, веселье и оптимизм. Он надеялся, что их встреча пройдет гладко, по крайней мере, чтобы не огорчать многострадальную сестру. Но у Джоди на этот счет имелись другие планы.

– Я здесь родился, – сдерживаясь, произнес Кей. – Это мой родной дом. Или он был моим родным домом. Вы больше не хотите меня здесь видеть?

– Конечно, мы хотим тебя здесь видеть, – поспешила заверить Джейнэллен. – Мама, тебе что – бекон или сосиску?

– Все равно. – Джоди раздраженно отмахнулась, словно от мухи. Зажигая новую сигарету, она спросила Кея:

– Где ты был все это время?

– Последние месяцы в Саудовской Аравии. – Он пил кофе и пересказывал Джоди все то, о чем уже знала Джейнэллен, опустив такую деталь, как возвращение домой по вызову сестры. – Я перевозил команды по тушению горящих скважин. Иногда продовольствие и снаряжение, случалось перебрасывать больных. Но там завершают работы, а у меня нет нового контракта, поэтому я решил немного отдохнуть дома. Вы, наверное, не поверите, но я стал скучать по Иден-Пасс. Я не был здесь уже больше года, с тех пор, как похоронили Кларка. – Он снова отпил кофе. Прошло несколько секунд, прежде чем Кей заметил, что Джейнэллен замерла на месте, как ночное животное, попавшее в свет фар, и что Джоди нахмурилась. Медленно он поставил чашку на блюдце. – В чем дело?

– Ничего, – торопливо проговорила Джейнэллен. – Хочешь еще кофе?

– Хочу, но налью себе сам. Кажется, у тебя подгорает бекон.

От сковородки шел дым.

Кей доковылял до кофеварки и наполнил свою чашку. Ему была очень нужна таблетка болеутоляющего, но он оставил лекарство у себя в комнате наверху. Несмотря на предупреждение врача, он запил две таблетки стаканом виски, прежде чем ложиться спать. Этого ему хватило до утра.

Теперь боль возвратилась. Он пожалел, что не сообразил взять в кладовой бутылку бренди, которым пользовалась Джейнэллен, когда пекла, и добавить хорошую порцию в кофе. Правда, это дало бы Джоди лишний повод для пилежа. Придется терпеть пульсирующую боль в боку и особенно в распухшей правой лодыжке, которая причиняла ему столько неудобств.

Как он ни бодрился, но, хромая до своего стула, Кей невольно сжал челюсти.

– Может, ты нам откроешь, где тебя так отделали? – спросила Джоди.

– Не могу.

– Я не люблю тайн.

– Поверь мне, лучше тебе не знать.

– В этом я не сомневаюсь, – заметила Джоди ядовито. – Просто я не хочу узнать все отвратительные подробности от кого-нибудь чужого.

– Не беспокойся. Это тебя не коснется.

– Еще как коснется, когда в городе пронюхают, что сразу по приезде ты угодил в больницу.

– Я не был в больнице. Я зашел к доку Паттону и обнаружил там докторшу, хорошенькую, как картинка, – сообщил он, широко улыбаясь. – Она сделала мне перевязку.

Джейнэллен с грохотом уронила металлическую лопаточку на плиту. Сначала Кей подумал, что горячий жир со сковородки брызнул ей на руку. Потом он заметил жестокое и неумолимое лицо Джоди и понял, что она в бешенстве. Он слишком часто видел ее в таком состоянии, чтобы ошибаться.

– Что происходит? Что вы смотрите на меня так, будто я помочился на могилу?

– Так оно и есть. – Ярость и гнев звучали в тихих словах Джоди. – Ты только что плюнул на могилу своего брата.

– О чем, черт побери, идет речь?

– Кей…

– Твоя докторша, – взорвалась Джоди, перебивая Джейн эллен и ударив кулаком по столу. – Ты что – не заметил, какая у нее фамилия?

Кей постарался припомнить. Он не так уж сильно пострадал, чтобы не заметить некоторые детали: например, ее серые глаза, красивый беспорядок волос и длинные стройные ноги. Он даже запомнил, каким лаком покрыты ногти у нее на ногах, и запах ее духов. Он вспомнил эти весьма личные подробности, но не мог вспомнить ее имени. Почему это интересует Джоди и Джейнэллен? Если только они не настроены против всех женщин-врачей по причине одной-единственной из них.

Кей остановился на этой догадке и почувствовал, как у него похолодела спина. Господи, не может быть.

– Как ее имя?

Джоди молча с ненавистью смотрела на него. Он повернулся к Джейнэллен. Она нервно теребила чайное полотенце, и каждая ее черта выражала отчаяние.

– Лара Маллори, под таким именем она практикует, – прошептала она. – А по мужу она…

– Лара Портер, – закончил за нее Кей безжизненным голосом и тоже почти шепотом. Джейнэллен кивнула.

– Вот это номер. – Он прикрыл глаза сжатыми кулаками и мысленно постарался себе представить женщину, с которой познакомился прошлой ночью. Она ничем не походила на ту развязную красотку, какую он видел на газетных фотографиях. Ни спокойная манера держаться, ни ее прямота в разговоре не соответствовали представлению, сложившемуся у него о Ларе Портер, женщине, погубившей брата, женщине, которая, как утверждали некоторые политические аналитики, изменила ход американской истории.

Наконец Кей отвел руки от лица и беспомощно и виновато пожал плечами.

– Откуда мне было знать. Она не представилась, а я не спрашивал. Я ее не узнал, хотя видел на снимках. Ведь все это случилось… сколько там? Пять-шесть лет назад. – Он презирал себя за сбивчивые оправдания, сознавая, что ничего не поправить и что Джоди не простит ему ошибку. Единственным выходом было переменить тему:

– Скажите, пожалуйста, а что эта Лара Портер делает в Иден-Пасс?

– Какая разница что, – оборвала его Джоди. – Она здесь и все тут. И ты должен держаться от нее подальше, тебе понятно? Подождите, я ей покажу, она уберется отсюда, поджав хвост и по-тихому, так же как она сюда пробралась. А пока мы, Такетты, и все, кто хочет оставаться с нами в хороших отношениях, должны ее игнорировать, другого она не заслуживает. И ты тоже. Это особенно касается тебя. – Джоди размахивала сигаретой, подкрепляя свои слова. – Бегай за любой потаскухой, Кей, все равно тебя не остановишь. А эту оставь в покое.

Кей немедленно занял оборонительную позицию и также поднял голос до крика:

– Что ты на меня орешь? Разве это меня на ней поймали, а не Кларка?

Джоди медленно поднялась на ноги и, опершись на стол, обрушилась на младшего сына через баррикаду из посуды и бутылок с кетчупом.

– Как ты смеешь так говорить о нем? Есть ли у тебя хоть капля совести, хоть какое-то уважение к брату?

– К Кларку! – выкрикнул Кей, тоже поднявшись на ноги и перегнувшись через стол к матери. – Его звали Кларком, так почему ты не называешь его имени, разве это уважение?

– Очень больно говорить о нем, Кей.

– Почему? – Он резко повернулся к Джейнэллен, робко вставившей это замечание.

– Наверное, потому… что его смерть была такой преждевременной. И трагичной…

– Все верно. Но это не значит, что мы должны его вычеркнуть из нашей жизни. – Он опять повернулся к Джоди. – Когда отец был жив, он старался, чтобы мы с Кларком дружили. Он хотел, чтобы у нас с ним сложились хорошие отношения, и, хотя ты этому препятствовала, они у нас были. Вы знаете, какими разными мы были с Кларком во всем, но он был моим братом. Я его любил. Я горевал после его смерти. И я отказываюсь притворяться, что он никогда не существовал, только для того, чтобы вас не волновать.

– Ты не достоин произносить имя своего брата.

Это был удар ниже пояса. Даже теперь Кей испытывал боль, когда Джоди говорила подобные вещи. Она загнала его в угол, и ему ничего не оставалось, как наносить ответные удары.

– Если бы он был таким чистеньким, Джоди, мы бы сейчас не устраивали битву. Мы бы никогда не слыхали Ларе Портер. О нас бы не понаписали столько пакостей газетах. Мы бы не испытали позора. А Кларк оставался бы любимцем Капитолийского холма.

– Заткнись!

– С удовольствием. – Он подхватил костыли и заковылял к задней двери.

– Кей, ты куда? – перепугалась Джейнэллен.

– У меня назначена встреча с докторшей.

Он с вызовом посмотрел на Джоди и хлопнул дверью.

Лара провела беспокойную ночь. Даже при самых лучших обстоятельствах она не принадлежала к числу тех кто погружается в сон, чуть прикоснувшись к подушке Обычно она часто просыпалась от кошмаров, ей чудились крики, которые она слыхала когда-то, и она подолгу лежала, глядя в потолок. Печаль стала причиной ее бессонницы.

Встреча с Кеем Такеттом совсем лишила ее сна. Она встала с сильной головной болью. Пудра и крем не могли скрыть темные круги под глазами. Две чашки крепкого черного кофе заглушили головную боль, но не избавили от беспокойных мыслей о ночном посетителе.

Лара не могла себе представить, что на свете есть мужчины столь же привлекательные, как Кларк Такетт, но Кей это опроверг. Одно несомненно: братья были совершенно разными людьми. Кларк был аккуратен и начищен до блеска, словно морской пехотинец на параде. Его белокурые волосы всегда лежали волосок к волоску. Его безупречно сшитый костюм был всегда хорошо отглажен, ботинки начищены до зеркального блеска. Он был олицетворением симпатичного и открытого молодого американца, своего парня, за которого любая американская мать с легким сердцем отдаст замуж любимую дочь.

Кей, напротив, представлял собой тот тип мужчин, от которого матери прятали своих дочерей. Таной же красивый, как и Кларк, он отличался от него, как уличный хулиган отличается от пай-мальчика.

Кей – профессиональный летчик, и Кларк говорил, что брат управляет самолетом скорее по наитию и догадке, чем полагаясь на свои знания и показания приборов. Он обращался к ним только в том случае, когда иного выхода не представлялось. Кларк хвастался, что нет такого типа самолета, который не смог бы пилотировать его брат, но Кей предпочитал работу по временному контракту службе в авиакомпании.

«Там слишком много правил и предписании, – говорил о младшем брате Кларк, улыбаясь снисходительной ласковой улыбкой. – Кей любит отвечать только за самого себя».

После того как Лара увидела Кея Такетта и на себе испытала воздействие его лукавой усмешки, она не могла вообразить его в строгой форме напитана воздушного лайнера, приятным голосом сообщающего пассажирам о погодных условиях в пункте назначения.

От долгого пребывания в залитой солнцем кабине самолета у Кея вокруг глаз, таких же синих, как у Кларка, образовались морщинки, придававшие ему особую привлекательность. Только Кларк был светловолосым и белокожим, а у Кея волосы темные, такие же непокорные, как и он сам. И в прямом, и в переносном смысле он оказался паршивой черной овцой своей семьи. Кларк был всегда отлично выбрит. Кей не брился по несколько дней. Как это ни странно, но щетина на щеках не уменьшала, а, напротив, усиливала его притягательность.

Братья являли собой прекрасный образец животного по имени человек. Только Кларк был одомашненным животным, а Кей все еще диким. Разозленный или при виде самки он издавал рык.

– Доброе утро.

Лара вздрогнула, как если бы ее застали врасплох, – Это вы, Нэнси, доброе утро. Я не слышала, как вы вошли.

– Это и видно. Витаете мысленно где-то далеко отсюда. – Сестра, она же и регистратор, спрятала сумку в шкаф и надела голубой халат.

– Интересно, куда делся телефон?

Нэнси вошла через заднюю дверь и теперь стояла с Ларой в небольшом помещении, где они держали медикаменты, а также кое-какие съестные припасы. Кухней в жилой части дома пользовалась сама Лара.

– Он часто ломался, я решила его заменить.

Поскольку Лара еще не определила своего отношения к визиту Кея Такетта, она не хотела обсуждать этот вопрос с Нэнси.

– Хотите кофе? – Лара взяла кофейник.

– Не откажусь. – Нэнси добавила две ложки сахара в дымящуюся кружку, которую ей подала Лара. – А пончики еще остались?

– Они в шкафу. Я думала, вы на диете.

Нэнси Бейкер достала из шкафа пончики и мгновенно проглотила один, затем облизала пальцы, выпачканные сахарной глазурью.

– Я бросила диету, – объявила она без сожаления. – Мне некогда считать калории. Просиди я на диете хоть до Страшного Суда, все равно не стану изящней. Кроме того, Клем любит меня такой. Говорит, что это придает особый вкус любви.

Улыбаясь, Лара спросила:

– Как вы провели выходной?

– Неплохо, – отозвалась Нэнси, вытирая губы. – Не могу пожаловаться. У собаки течка, а маленький Клем вытащил откуда-то балетные туфли сестры, надел их не на ту ногу и проходил так весь день. Мы попробовали снять их с него, но он поднял такой крик, что пришлось оставить его в покое, пусть ходит, если ему охота. Зато в семье мир.

Нэнси всегда приносила с собой занятные истории о своем беспорядочном домашнем хозяйстве. Она добродушно сокрушалась о сумасшедшей жизни, где все вращалось вокруг троих полных энергии детей, которые все, без исключения, переживали «тяжелый период». Но Лара знала, что Нэнси обожает мужа и детей и не променяет эту жизнь ни на какую другую.

Нэнси откликнулась на объявление, помещенное Ларой в местной газете, и Лара тут же, после собеседования, взяла ее на работу, отчасти потому, что та оказалась единственной кандидаткой. Нэнси была опытной медсестрой, оставившей работу, когда два года назад у нее родился маленький Клем.

– Время приучать его к горшку, – объявила она Ларе, когда пришла наниматься. – Значит, мне пора возвращаться на работу, пусть этим добрым делом займется моя свекровь, бабушка Бейкер.

Лара сразу полюбила Нэнси и даже немного ей завидовала. В жизни Лары тоже царил полный беспорядок, только это была не та сумасшедшая счастливая суета, которая заполняла всякий день Нэнси. Хаос менял весь ход жизни Лары и оставлял незаживающие ссадины и раны. Ее бедам не было видно конца.

– Если бы не Клем, – продолжала Нэнси, покончив со вторым пончиком, – я бы прибила собаку, а заодно и детей, а потом бы рвала на себе волосы. Но он пришел с работы и настоял, чтобы мы отвезли детей к бабушке, а сами вдвоем пошли в ресторан. Мы поужинали в «Молочной ферме», так наелись, что чуть не лопнули, было очень вкусно. А когда маленький Клем заснул, я спрятала подальше туфли, чтобы он их сегодня не нашел. Утром большой Клем отвез собаку к ветеринару, там ей подыщут кобеля или накормят таблетками. Кстати, если они найдут кобеля, хотите, я вам подарю щеночка?

– Нет уж, спасибо, – рассмеялась Лара.

– Я вас понимаю. Боюсь, что у меня останется весь помет. – Она вымыла руки дезинфицирующим раствором. – Сейчас проверю, кто у нас на сегодня записан.

Обе знали, что в книге записей преобладают пустые графы. Уже полгода, как Лара поселилась в Иден-Пасс, но у нее все еще не хватало пациентов. Если бы не сбережения, она давным-давно прекратила бы практику.

Но на первом месте перед финансовыми соображениями стояли соображения профессиональные. Она – хороший врач. Она хотела лечить…

И необязательно Лара остановила бы свой выбор на Иден-Пасс.

Этот выбор за нее сделали другие.

Практика в Иден-Пасс явилась неожиданным подарком, на который она не рассчитывала, и это облегчало выполнение ее плана. Она его вынашивала уже некоторое время, но ей нужен был убедительный предлог для знакомства с Кеем Такеттом. Когда же такая возможность внезапно возникла, она немедленно ею воспользовалась. Но при этом не закрывала глаза на то, что ей нелегко будет прижиться в маленьком городке в качестве единственного на всю округу терапевта.

Лара также знала, что еще трудней придется жителям городка, привыкшим к доктору Паттону. Ее собственные дипломы украшали теперь стены его дома, ее медицинские книги стояли на полках и в шкафах. Но и теперь дом носил печать своего прежнего хозяина. Лара собиралась, как только у нее появятся деньги, перекрасить темные стены и заменить старую коричневую кожаную мебель на что-нибудь более веселое и современное.

Но это было не самое главное. Куда больше времени и усилий потребуется, чтобы изменить отношение людей. До своего ухода на пенсию Стюарт Паттон целых сорок лет работал врачом в Иден-Пасс и не нажил себе ни единого врага. С тех пор, как она его сменила, Ларе часто задавали вопрос «А где же док?» с той же подозрительностью, что и Кей Такетт, когда он допытывался об этом прошлой ночью. Как если бы она сама для собственной выгоды убрала с дороги старого доктора Паттона.

Не один год потребуется доктору Ларе Маллори, чтобы завоевать обитателей Иден-Пасс, их доверие и сердца, принадлежащие доку Паттону. Она знала, что ей никогда не добиться той любви пациентов, которой пользовался док Паттон, потому что с самого начала она была отверженной и носила клеймо женщины, опозорившей себя с Кларком Такеттом. Всем в его родном городе известно, что она из себя представляет. Вот почему они никак не ожидали ее появления в Иден-Пасс. Лара надеялась, что, как только они оправятся от первоначального шока, то поймут, что она опытный врач, и позабудут о прошлом скандале.

К сожалению, она недооценила поразительное влияние, оказываемое Джоди Такетт на местное общество. И хотя они никогда лично не встречались, мать Кларка разрушала все попытки Лары добиться успеха.

Однажды, когда Лара чувствовала себя особенно несчастной, она заговорила об этом с Нэнси.

– Наверное, не секрет, отчего люди в Иден-Пасс готовы проехать двадцать миль до соседнего города, чтобы пойти к врачу.

– Какой уж там секрет, – откликнулась Нэнси. – Джоди Такетт объявила, что, если кто посмеет приблизиться к вашей двери, будь он даже при смерти, она занесет его в свой черный список.

– Это все из-за Кларка?

– Конечно. Всем в городе известны увлекательные подробности вашего с ним романа. После смерти Кларка об этом почти забыли. А когда вы тут появились, Джоди взбесилась от злости и поклялась, что вам несдобровать.

– Тогда почему вы у меня работаете?

Нэнси глубоко вздохнула.

– Мой отец двадцать пять лет работал обходчиком в «Нефтяной и газовой компании Такетт». Это было очень давно, когда Кларк Старший был еще хоть куда. – Она остановилась. – Вы ведь знаете, что Кларк, ваш Кларк, был третьим по счету Кларком Такеттом? Кларк Старший был его дедушкой, а Кларк Младший отцом.

– Он мне об этом говорил.

– Ладно, – возобновила рассказ Нэнси. – Так вот, на одной из скважин произошла авария, и мой отец погиб.

– Компания взяла на себя вину?

– Они сделали все, чтобы по закону к ним нельзя было придраться. Мама получила сполна причитающуюся ей страховку. Но никто из Такеттов не пришел на похороны. Никто не позвонил. Они заказали в цветочном магазине большой венок из хризантем, его привезли в церковь, но никто из них не снизошел до того, чтобы навестить маму и выразить ей соболезнование. В то время я была девочкой, но и тогда и теперь считаю, что позорно так зазнаваться. Смерть отца прошла незамеченной, он был всего-навсего песчинкой в потоке их вонючей нефти, но отец был преданным честным работником. С тех пор я не ставлю ни во что всех Такеттов, особенно Джоди.

– Почему Джоди?

– Да потому, что она вышла замуж за Кларка Младшего, только чтобы завладеть их богатством. – Нэнси передвинулась на самый кончик стула. – Видите ли, Кларк Старший занимался разведкой нефти в самый разгар нефтяного бума. Он наткнулся на нефть, как только начал бурить, и заработал кучу денег чуть ли не за одну неделю, они и дальше текли к нему рекой. Затем появился Кларк Младший. Он в жизни ставил себе одну задачу: хорошенько погулять и промотать побольше отцовских денег на картежные игры, выпивку и женщин. – Нэнси вздохнула, вспоминая:

– Это был самый красивый мужчина, которого я когда-нибудь видела. Женщины во всей округе оплакивали его смерть. Но только не Джоди. Когда он умер, она получила то, чего добивалась.

– «Нефтяную компанию Такетт»?

– Полный контроль над ней. К тому времени Такетт Старший был уже в могиле. А когда Кларк Младший упал с ледяной горы, кажется, это случилось в Гималаях, и сломал шею, Джоди засучила рукава и по-настоящему взялась за дело.

Нэнси не надо было выспрашивать.

– Джоди палец в рот не клади. Она из бедной фермерской семьи. Торнадо разрушил их дом. Вся семья погибла, спаслась только Джоди. Ее взяла к себе одна вдовая родственница, она ее и вырастила. Джоди оказалась девушкой умной и получила стипендию в Техасском технологическом. Сразу после университета она стала работать у Кларка Старшего. Она была агентом по аренде и покупке земельных участков и заключала для «Компании» самые выгодные сделки даже в те времена, когда, по общему мнению, в Восточном Техасе уже разведали всю нефть. Такетт Старший симпатизировал Джоди. Она была надежной, упорной, честолюбивой, одним словом, полной противоположностью Кларку Младшему. Мне кажется, что Кларк Старший устроил их брак.

– Каким образом?

– Говорят, что Кларк Младший сделал ребенка молоденькой девушке в Форт-Уэрте. Ее папочка был связан с преступным миром и, несмотря на кучу денег и положение в обществе, оказался обыкновенным сутенером. Кларк Старший не желал с ним связываться и поспешил женить Кларка Младшего на Джоди. Не знаю, правда ли это, но все может быть. Кларк Младший любил веселую жизнь. Он мог выбирать из множества женщин. Почему он согласился жениться на Джоди и связать себя по рукам и ногам на всю жизнь? Наверное, потому, что хотел выпутаться из той грязной истории.

Как бы там ни было, они поженились. Кларк Третий появился у них очень поздно. Злые языки говорили, что у Кларка Младшего на Джоди не стоит, она и верно не была красавицей. Между прочим, Джоди сама старалась казаться дурнушкой. Наверное, думала, что ум и красота это две несовместимые вещи.

– А как она смотрела на то, что Кларк Младший гуляет на стороне?

Нэнси пожала плечами.

– Если ей это и не нравилось, Джоди хорошо скрывала свои чувства. Она не обращала внимания на его измены, а все свои силы отдавала «Компании». Пожалуй, ее больше интересовали цены на нефть, чем его штучка. Если бы он руководил делом, «Компания Такетт» давно бы прогорела. Джоди процветала, когда другие разорялись. Если речь идет о «Компании», лучше не становиться у нее на пути.

– Я это уже испытала на себе, только в другой области, – заметила Лара.

– Вам лучше знать, почему так получилось. – Нэнси наклонилась вперед и понизила голос, хотя никто не мог их подслушать. – Только одно Джоди любила больше своей «Компании» – это своего сына Кларка. Вся ее жизнь сосредоточилась на нем. Похоже, он никогда не шел против ее воли. В общем, она продумала за него все его будущее, включая место в Белом доме. Она не может вам простить, что вы погубили ее мечту.

– Не только она, но и некоторые другие.