Глава 2

Она уже забыла, каким жарким бывает на озере солнце. На этом самом причале они с Фрэнни когда-то проводили немало счастливых часов, лежа в купальниках на расстеленных пляжных полотенцах. Время от времени они намазывали друг друга щедрым слоем специального масла для загара. А уж как они хохотали! Как обсуждали романтические приключения своих одноклассниц, придирчиво оценивая их кавалеров!

Жизнь представлялась им сплошным праздником. Провинциальный быт вовсе не казался скучным. Очевидно, в один прекрасный день Санни просто-напросто переросла родной городок, и он стал ей тесен, как подростковая курточка. Теперь ее уже никто бы не назвал провинциалкой, она стала настоящей горожанкой, жительницей большого города. Хотя по сравнению с другими крупными городами Новый Орлеан, наверное, выглядел немного провинциальным, но в нем не осталось и следа того безмятежного спокойствия, которое и поныне царило на улицах Латам-Грина.

За три года Санни забыла, что такое настоящая тишина, и теперь, внезапно вырвавшись на несколько дней из вечной суеты, шума и гама оживленных городских улиц, она наслаждалась покоем и одиночеством, лежа на причале неподалеку от принадлежавшего ее семье небольшого домика на озере. Она с удовольствием подставляла тело горячим солнечным лучам, чувствуя, как каждая клеточка впитывает благодатный жар небесного светила.

Большинству людей такая парилка пришлась бы не по вкусу, а вот Санни обожала ее. Солнечный жар обволакивал с головы до ног, медленно погружая в сладостную негу, почти в оцепенение.

С озера дул слабый ветерок, шелестя в кронах больших кипарисов на берегу. У горизонта громоздились белоснежные облака, от которых не приходилось ждать настоящего дождя. Водная гладь озера застыла в сонной неподвижности, и лишь у причала едва слышно шелестели медленные волны. В знойном воздухе звенели кузнечики, радостно жужжали пчелы, перелетавшие с цветка на цветок, шуршали большими прозрачными крыльями перламутрово-зеленые стрекозы. Звуки насекомых и ритмичное пошлепывание воды у причала оказали на Санни гипнотическое воздействие – незаметно для себя она задремала.

– Пожалуй, храбрости вам не занимать! Санни подскочила на своем пляжном полотенце, придерживая обеими руками лифчик купальника-бикини. Сердце бешено колотилось где-то в горле, перед глазами плыли черные и желтые круги. Стремительное перемещение из положения лежа в положение сидя на несколько секунд лишило ее зрения. Придя наконец в себя, она тихо чертыхнулась.

У причала стояла небольшая рыбачья лодка, которую аккуратно привязывал к одной из свай Тай Бьюмонт.

– Вы до смерти напугали меня, мистер Бьюмонт!

– Извините! – улыбнулся тот без тени раскаяния. – Вы задремали, должно быть?

– Похоже, что так…

– Разве вы не слышали звук моего мотора?

– Наверное, я приняла его за гудение жука…

– Жука?

– Или стрекозы…

Он внимательно посмотрел на нее и спросил:

– Сколько вы уже пробыли на солнце?

– Не волнуйтесь, со мной все в порядке, – сказала Санни, не скрывая недовольного вздоха.

Теперь она уже не могла снова лечь на полотенце. Даже сидя, она испытывала определенный дискомфорт, поскольку была вынуждена смотреть на Бьюмонта снизу вверх. Завязывать бретельки лифчика на шее ей тоже не хотелось. Впрочем, он был достаточно эластичным, чтобы держаться и без того. Санни не хотелось доставить Бьюмонту удовольствие видеть ее смущенной. Примись она суетливо завязывать бретельки лифчика, это придало бы ей сходство со старой девой, несказанно взволнованной присутствием рядом с собой мужчины.

Бьюмонт небрежно уселся рядом с ней на деревянном причале.

– Не хотите ли присесть? – язвительно спросила Санни, намекая на то, что не худо было бы спросить на это разрешения.

– Да, спасибо, – весело улыбнулся Тай, не замечая иронии.

На нем были зеркальные солнцезащитные очки, и Санни, чтобы не смотреть на свое отражение в них и не думать, какую именно часть ее практически обнаженного тела он сейчас рассматривает, сняла собственные солнечные очки и стала протирать стекла краешком пляжного полотенца.

– Что вы здесь делаете? – сухо спросила она.

– Да вот ловил рыбу и вдруг увидел на берегу вашу полуобнаженную фигуру, распростертую на причале. Именно это я и имел в виду, когда сказал, что храбрости вам не занимать. Какой-нибудь негодяй или извращенец, окажись он сейчас где-то поблизости, мог бы напасть на вас и сделать что угодно – вы ведь совершенно одна здесь, и защитить вас некому.

– Я загораю почти всю свою сознательную жизнь на этом причале, и никто еще не осмелился напасть на меня или хотя бы просто потревожить мой покой. Собственно, с озера мой причал даже не виден. Чтобы разглядеть его, надо зайти в бухту. К тому же, насколько мне известно, в Латам-Грине никогда не было настоящих негодяев или извращенцев… по крайней мере до сих пор.

Его смех был заразительным и каким-то очень естественным.

– Я признался в том, что ваше полуобнаженное тело меня заинтересовало, но это вовсе не значит, что я собираюсь делать что-то извращенное… если только вы сами не захотите.

Санни не могла видеть его глаз за стеклами темных очков, но была совершенно уверена, что в этот момент он озорно подмигнул ей. Фыркнув, она принялась поспешно собирать в большую полотняную пляжную сумку вещи – книжку в мягкой обложке, транзисторный радиоприемник, козырек от солнца… Секунду поколебавшись, решила оставить свое пляжное полотенце на причале до вечера. Гордо распрямив плечи, она двинулась с причала.

– Куда же вы?

Санни едва сдержала возглас испуга – его крепкие пальцы стиснули ее лодыжку. Нет, она не споткнулась и не упала, но и шагу ступить не могла.

– Домой. Предпочитаю загорать в одиночестве. И вообще, мне надоело перебрасываться с вами сексуальными двусмысленностями, мистер Бьюмонт.

– Испугались?

– Нет!

– Тогда вернитесь на свое место. Санни не могла не принять этот вызов ее самолюбию. Впрочем, сейчас она была готова на все, только бы избавиться от его цепких пальцев, от прикосновения которых по ноге и бедру побежали горячие волны. Высвободившись, она уселась на полотенце, всем своим видом выражая упрямую непокорность.

– Я просто хотел по-дружески предупредить вас.

Она метнула на него взгляд, исполненный недоверия.

– Но я действительно хотел только одного – чтобы с вами ничего не случилось, – настойчиво повторил он.

– Мне не нужны ваши предостережения. Не забывайте: я выросла здесь, это мой родной город.

– Тогда вы должны сменить гнев на милость ко мне, перебравшемуся сюда недавно. По сравнению с вами я здесь новосел.

Она улыбнулась в душе этой его хитрости. Да, пожалуй, он из тех, кто отхватит руку, если подставить палец. Похоже, он вовсе не нуждался в поощрении, чтобы продолжать ухаживать за женщиной. Санни поймала себя на мысли, что ей становится все труднее сопротивляться его мужскому обаянию.

Он был одет в потрепанные, обрезанные выше колен джинсы и выцветшую рубашку с коротким рукавом, расстегнутую почти до самого пояса, так что виднелась его мускулистая грудь с вьющимися темно-русыми волосами. У него были красивые ноги – крепкие, загорелые, тоже покрытые темно-русым пушком. Наряд дополняли теннисные тапочки на босу ногу и бейсбольная шапочка с длинным козырьком.

Вообще-то Санни не любила бейсболки, они ассоциировались у нее с туповатыми игроками и красномордыми лихачами, на машинах которых красовалась надпись:

«Попробуй обгони!» Однако Тай Бьюмонт в своей бейсболке выглядел очень даже неплохо. Из-под нее выбивались пышные русые кудри, а козырек был низко надвинут. Когда он улыбался, белизна зубов подчеркивала бронзовый загар лица.

Промокшая от пота рубашка липла к телу, по шее стекали мелкие блестящие капельки пота. Санни редко приходилось видеть обливающихся потом мужчин. Те, с кем она теперь общалась, как правило, находились в помещениях с кондиционерами, одевались в деловые костюмы. На них всегда были галстуки и, конечно же, носки.

Вид Бьюмонта был ей непривычен, как непривычно было чувствовать запах мужского пота и озерной влаги, высыхавшей на его теле под горячими лучами солнца… Именно этой новизне ощущений она приписала свой участившийся пульс и прохладное щекотание внизу живота. Внезапно захотелось поскорее убежать домой, благо это совсем близко от причала. Однако ей не хотелось отступать с позором. Нет, она останется здесь, рядом с ним, даже если это будет ей дорого стоить.

– Ну и как, поймали что-нибудь? – спросила Санни, кивая в сторону лодки.

Откинувшись назад, он вытянул длинные ноги и, опершись на один локоть, небрежно ответил:

– Пока еще нет.

В этих простых на первый взгляд словах Санни услышала подтекст, заставивший задуматься над тем, не слишком ли у нее открытый купальник. Он был огненно-красного цвета и выгодно оттенял ее золотистый загар. Она пожалела, что поленилась захватить с собой пестрый саронг с тропическими узорами. Было бы так хорошо завернуться в него теперь, чтобы укрыться от взора Тая Бьюмонта. Хотя глаза его прятались за зеркальными солнцезащитными очками, Санни всем телом ощущала пристальный мужской взгляд.

– Сегодня жарко, – заметила она.

– И становится все жарче…

– Слишком жарко, чтобы удить рыбу. – Санни подозрительно прищурилась.

Ее отец был завзятым рыболовом. Летом он отправлялся на рыбалку ранним утром, пока стояла относительная прохлада и водная гладь озера была затянута утренним туманом. Она не помнила, чтобы отец хоть раз уходил удить рыбу в полдень – в самую жару. Санни только собралась высказать вслух свои справедливые подозрения, как Бьюмонт опередил ее:

– Уверен, вы любите жару.

– Да, – согласилась Санни. – Почему вы так решили?

– Вы очень чувственная женщина.

– С чего вы взяли?

– Вчера на вечеринке, пока я наблюдал за вами, многое в вашем поведении натолкнуло меня на мысль о вашей несомненной чувственности.

Он скрестил ноги, усаживаясь поудобнее. Удобнее для него, но не для Санни, которая, случайно скользнув взглядом по внушительных размеров выпуклости между его бедрами, с трудом проглотила комок в горле.

– К тому же я сразу заметил на вашей щиколотке браслет.

Протянув руку, он медленно провел указательным пальцем по тонкой золотой цепочке.

– В Латам-Грине нет ни одной женщины, которая носила бы ножной браслет.

– Вы лично удостоверились в этом?

– Увы, это всего лишь догадка. – Язвительная интонация, казалось, ничуть его не обидела. – Большинство женщин не носят украшения такого рода. Как правило, ножные браслеты надевают только очень страстные женщины…

– Чушь какая-то, – сказала Санни, отдергивая ногу. Неожиданно для нее самой голос прозвучал не столь уверенно, как ей хотелось. – Я купила браслет просто потому, что он мне понравился. Он показался мне очень красивым, вот и все.

– Вы сами купили себе этот браслет?

– А что тут такого?

– Разве его не подарил вам влюбленный мужчина?

– Нет.

– Какая жалость!

– Это почему же?

– Церемония надевания этого браслета могла бы стать гвоздем восхитительного интимного вечера, – улыбнулся Бьюмонт.

– Послушайте, мистер Бьюмонт, я не знаю, что вам наговорил обо мне мой бывший друг Джордж, но…

– Он рассказал действительно немало, но я составил о вас свое собственное мнение.

– На основании тех десяти минут, которые мы провели вместе?

– Гораздо раньше, – серьезно ответил Тай, – еще до того, как мы познакомились. Помните, вчера вы шепотом проговаривали слова всех песен, какие только играл оркестр?

Санни хотела было возразить, но тут же поняла, что это совершенно бессмысленно. Петь вместе с радио было ее давней привычкой.

– Да, я люблю музыку, – тихо сказала она.

– И изысканные яства. Вместо слоеного торта со взбитыми сливками вы выбрали клубнику в шоколаде, не так ли?

– По-вашему, есть клубнику в шоколаде значит быть похотливой?

– Не совсем, но очень близко к тому, – мягко ответил он.

На этот раз Санни не сразу нашлась с ответом и в конце концов решила промолчать. Похоже, на все ее колкости у него найдется достойный ответ.

– Вы тщательно выбирали угощение, все, что вы клали на тарелку, было очень… привлекательным для глаза, – улыбнулся он. – За исключением, конечно же, той устрицы, которую вы взяли только потому, что вас разозлила миссис Моррис.

Господи, неужели он так долго следил за ней? Однако еще больше Санни пугало его необычайно точное понимание причин всех ее поступков, из-за чего она чувствовала себя совершенно незащищенной.

– Пожалуй, у вас бы отлично получилось подглядывать в окна чужих спален, – выпалила она.

– А откуда вы знаете, что я не подглядываю в чужие окна?

Заметив ошарашенное выражение ее лица, он рассмеялся:

– Ну-ну, успокойтесь! Я же не до такой степени мазохист. Если меня заинтересовала женщина, я хочу держать ее в своих объятиях, а не подглядывать за ней из кустов.

Взяв ее пластиковую бутылочку с маслом для загара, он выдавил несколько капель себе на ладонь и понюхал.

– Какой чудесный дурманящий запах…

– Из-за него я и купила это масло.

– Вчера я видел несколько раз, как вы нюхали цветы.

Он стал растирать масло между ладонями, и его медленные вращательные движения неожиданно подействовали на Санни словно гипноз. Чтобы не впасть в транс, она усиленно заморгала ресницами.

– Мне нравятся хорошие запахи. Внезапно ей страшно захотелось пить. Во рту все пересохло до такой степени, что даже язык прилип к небу.

– Я люблю все ароматное – цветы, духи, масло для загара.

– У вас в Новом Орлеане есть замечательный парфюмерный магазин.

– На Ройал-стрит?

– Да, во Французском квартале. – Он медленно втирал масло в кончики пальцев. – Однажды я провел там целый час, выбирая духи.

– Для кого? – спросила Санни, наблюдая за движениями его пальцев. Очевидно, она слишком долго смотрела на эти медленные чувственные движения, потому что ее стал исподволь окутывать сладкий дурман. Она спохватилась, но было уже поздно. Сознание собственной ошибки вернуло Санни к реальности.

– Для своей матери, – спокойно ответил Тай.

– Так я и думала…

Он задумчиво улыбнулся:

– До того как попасть в этот магазин, я и не подозревал, что аромат – это целая наука.

– Да, формулы духов держатся в строгой тайне.

– Я имел в виду не создание определенных комбинаций ароматических веществ, а искусство пользования ими.

Он приподнялся и сел поближе к Санни. Ей очень хотелось, чтобы он наконец снял эти дурацкие солнечные очки. Ей вовсе не нравилось разговаривать с собственным отражением в зеркальных стеклах. Но когда Тай, словно угадав ее желание, снял очки, Санни тут же захотелось, чтобы он снова надел их. Выражение его глаз привело ее в еще большее замешательство.

– Мне всегда казалось, женщине вполне достаточно нанести небольшое количество духов за уши и на внутреннюю поверхность запястий.

– Так оно и есть, – чуть хриплым голосом подтвердила Санни.

– Да, но на этих местах духи очень быстро испаряются и теряют свой первоначальный аромат. Оказывается, духи следует наносить ваткой или просто распылять, потому что, если делать это кончиками пальцев, оставшиеся во флаконе духи изменят свой аромат. Так мне сказали в том парфюмерном магазине.

– Ну да, я тоже что-то слышала об этом…

– А еще продавщица объяснила мне, что, если женщина хочет на все сто процентов использовать преимущества того или иного аромата, так чтобы тонкий запах исходил от нее при каждом движении и стелился за ней невидимым облачком, она должна наносить духи на…

– Пожалуй, я пойду…

–..волосы… грудь… живот… бедра… Его взгляд скользнул по ее телу. На последнем слове он медленно поднял глаза и посмотрел Санни в лицо.

– Скажите мне, Санни, будучи по-настоящему чувственной женщиной, вы когда-нибудь наносили духи на… волосы?

На какое-то мгновение она потеряла дар речи. Между грудями сверкнули мелкие капельки пота. По шее Тая тоже потекла тоненькая струйка влаги. В воздухе несмолкаемо жужжали насекомые, в ветвях кипарисов чуть слышно шелестел слабый ветерок, а Санни и Тай молча смотрели друг другу в глаза долгим откровенным взглядом.

– Мне пора домой, – сказала она наконец. – Иначе я совсем сгорю.

Она вовсе не собиралась вкладывать в свои слова подтекст и надеялась, что он уловил тот смысл, что лежал на поверхности. Впрочем, загадочная улыбка, тронувшая его губы, не позволяла ей быть в этом уверенной до конца.

– Джордж рассказывал мне о вас удивительные вещи.

Опять! В ней вспыхнул гнев из-за того, что он снова заговорил о прошлом. И в то же время она была этому рада, потому моментально вышла из состояния приятного томления, в которое поверг ее разговор о духах. Да она просто сошла с ума! Почему она до сих пор не встала и не ушла домой? Может, действительно слишком долго пробыла на солнце?

– Это правда, Санни?

– Что именно? – резко спросила она.

– Он сказал, вы были самой красивой девочкой в школе.

Она поспешно отвела в сторону взгляд:

– Думаю, я многим тогда нравилась.

– Поэтому вы вернулись в Латам-Грин после колледжа?

– Здесь жили мои родители.

– Да. Но теперь их здесь уже нет.

– Да, они уехали в Джэксон.

– После того как вы убежали из баптистской церкви, бросив у алтаря обалдевшего от неожиданности жениха.

Санни метнула в него сердитый взгляд.

– Вижу, Джордж был весьма разговорчив.

– Стоит ли на него сердиться за это? История действительно необычная. Мне еще ни разу не приходилось слышать, чтобы невеста на вопрос священника, согласна ли она взять в мужья стоящего рядом с ней человека, ответила бы «нет» и, развернувшись, гордо вышла из церкви, оставив всех присутствовавших на церемонии и самого жениха в полном изумлении.

У Санни пылали щеки от гнева и горьких воспоминаний, которые словно только того и ждали, чтобы она вновь погрузилась в них, как в болотную трясину.

– Для этого требовалось немалое мужество, – проговорил Тай, пристально, чуть ли не с сочувствием глядя на нее.

Санни ожидала, что он посмеется над ней и над тем, как она испортила церемонию бракосочетания, и теперь была благодарна ему за то, что он не стал высмеивать ее поступок, но в жалости его она не нуждалась!

– Я не могла выйти за него замуж.

– Если бы я был женщиной, я тоже не стал бы этого делать. Дон Дженкинс – сухой и пресный, словно позавчерашний жареный тост. Ему ни за что не удовлетворить такую страстную женщину, как вы. Он бы даже не знал, с чего начать.

Тай придвинулся к ней еще ближе.

– Мне кажется, вы и сами должны были об этом догадаться еще до того, как предстать перед священником в белоснежном подвенечном платье.

– Оно было серовато-бежевым, цвета сурового полотна, – рассеянно поправила его Санни. Погруженная в свои воспоминания, она машинально теребила в пальцах бахромчатый край пляжного полотенца.

– Судя по словам Джорджа, в церкви присутствовал чуть ли не весь Латам-Грин.

– Да, гостей было очень много…

– Зачем вы сделали это, Санни? Печальная задумчивость сменилась негодованием:

– Не ваше дело, мистер Бьюмонт! Тот обезоруживающе улыбнулся и сказал:

– Я знал, что вы так ответите! До сих пор местные жители теряются в догадках на этот счет.

– Не сомневаюсь, что обо мне всласть посплетничали.

– И о ребенке тоже.

– Что?! – От неожиданности у Санни перехватило дыхание, и она не сразу смогла продолжить:

– Они решили, что я была беременна?

– Если верить Джорджу, именно такой была первая догадка. Вы сбежали из-под венца, потому что не смогли перенести позора.

– Какого позора? В Латам-Грине не раз венчались беременные невесты.

– Ну да, только они были беременны от тех, за кого собирались выйти замуж.

Застыв от изумления, Санни молчала несколько секунд, потом тихо проговорила:

– Вы хотите сказать, все подумали, будто я…

Она так и не смогла договорить фразу до конца – до того постыдным ей показалось такое предположение.

Тай пожал плечами:

– Поговаривали, что вы были беременны от кого-то другого, а не от Дона Дженкинса.

Буйное воображение провинциалов привело Санни в ужас.

– Клянусь всем святым, не было никакого ребенка – ни от Дона, ни от кого бы то ни было еще.

– Я так и думал. На вашем теле нет ни одной растяжки, какие бывают после беременности.

С этими словами он быстро провел пальцами по упругой коже чуть ниже ее пупка. От такой наглости Санни даже растерялась.

– Но чтобы окончательно убедиться в своей правоте, мне нужно увидеть вашу грудь, – улыбнулся Тай.

Санни поспешно отодвинулась от него и запальчиво воскликнула:

– У меня никогда не было детей! Тай многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Именно так и решили местные жители. Вы были беременны, но ребенка так и не родили.

– Вы хотите сказать, что я сделала аборт? Значит, все в этом проклятом городе решили, что я сбежала в Новый Орлеан, чтобы сделать аборт?! – Она закрыла лицо руками. – Неудивительно, что моим родителям пришлось уехать отсюда…

Спустя несколько секунд она вновь подняла голову и взглянула на Тая:

– Расскажите мне все. Что еще говорили?

– Ничего хорошего.

– Я хочу знать все! Фрэн никогда не рассказывала, что говорили обо мне после моего отъезда. Расскажите! – настойчиво повторила Санни, видя нежелание Тая выполнить ее просьбу.

Глубоко вздохнув, он сказал:

– Кое-кто решил, что вы были наркоманкой.

– Какая глупость!

– Потом предположили, что вы были больны какой-то венерической болезнью, а некоторые и вовсе заявили, что вы мужчинам предпочитали женщин, то есть… были лесбиянкой.

– Не может быть! Вы шутите?

– Я только повторяю слова Джорджа. Самой распространенной версией была ваша беременность от другого мужчины, а другой, не менее популярной была та, что вы… Впрочем, не стоит об этом говорить.

– Ну же! Выкладывайте!

– Увы, мне пора уходить. Он сделал движение, чтобы встать, но Санни крепко схватила его за руку:

– Ну нет, черт побери! Договаривайте, раз уж начали!

Он внимательно поглядел ей в лицо, потом окинул взглядом спутанные золотистые волосы, собранные в конский хвост, и мокрые от пота кудрявые завитки. Наконец его глаза остановились на ее алых пухлых губах.

– Санни, вы фригидны? Она тут же выпустила его руку и уставилась на него изумленным взглядом.

– Они решили, что я фригидна, только потому, что не захотела выйти замуж за Дона Дженкинса?

Тай нахмурился и пожал плечами:

– Сплетни… Люди любят болтать всякую ерунду и доводить любую мысль до абсурда. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Хотя, как правило, не бывает дыма без огня…

– Для последнего утверждения у них нет никаких оснований, уверяю вас!

– Джордж говорил, вы водите за нос поклонников и меняете их как перчатки.

– Джордж явно преувеличивает.

– А разве вы не разбивали мужские сердца?

– Не скрою, свиданий с мужчинами у меня было достаточно.

– А вот Джордж говорит, ни один из тех, с кем вы встречались, не сумел… ну, вы меня понимаете? Вы ни с одним…

– Не доводила дела до логического конца? – съязвила Санни.

Тай ослепительно улыбнулся:

– Оригинальное выражение, но очень точное. Насколько мне известно, вы приводили парней Латам-Грина в сильнейшее возбуждение, а потом оставляли их ни с чем, ускользая в последнюю минуту.

– Это просто отвратительно! – поежилась Санни, хотя ей вовсе не было холодно.