Французский шелк

— Хм, я не Джексон Уайлд. Вам не стоит отстаивать передо мной свою продукцию или стратегию маркетинга. Кстати, как я могу подписаться на каталог?

Когда он с ухмылкой взглянул на нее, Клэр охватило странное чувство. С ней нечасто флиртовали, поскольку в основном все знакомые мужчины были лишь деловыми партнерами. Иногда, правда, случались мимолетные знакомства в самолетах или лифтах, но они не выходили за рамки непринужденных бесед или обмена взглядами. На большее у Клэр не хватало смелости. Так что реакция на игривую ухмылку Кассиди была неожиданной и волнующей. Клэр сделала глоток вина, пытаясь совладать с эмоциями.

— Фактически каталог — это творение Ясмин, — объяснила Клэр. — Не распространение, конечно. Для этого у нас есть служба телемаркетинга. Ясмин занимается, можно сказать, производством журнала. Начиная с концепции и заканчивая выкройками.

— И позированием.

Кассиди повернул журнал к Клэр. На раскрытой странице рекламировались шелковые пижамы — фотомоделью выступала Ясмин, нежившаяся в разобранных постелях. Расстегнутые пижамные рубашки слегка обнажали ее груди и пупок. Все смотрелось вполне прилично. Но влажные, слегка раскрытые губы и жадный, призывный взгляд делали снимок весьма провокационным.

— Это реклама, — сказала Клэр. Кассиди несколько секунд изучал фото.

— Я вижу.

— Ясмин отлично работает. Она начинала как фотомодель, зарабатывая на учебу в художественной школе, — объясняла Клэр. — И даже когда ее карьера фотомодели пошла успешно, она не бросила учебу. Когда мы стали сотрудничать…

— Когда и как это произошло?

— Шесть лет назад. У меня был скромный местный бизнес, я занималась моделями специфического белья, главным образом это были заказы для приданого. Но я хотела расширить дело, и тогда, взяв свои эскизы, я отправилась в Нью-Йорк в надежде найти кого-то, кто смог бы наладить производство и сбыт моих моделей. Мне не повезло, — печально сказала Клэр, вспоминая вежливые, нетвердые отказы, которыми ее встречали на Седьмой авеню. — Совершенно случайно в одном из демонстрационных залов я встретилась с Ясмин. Они разговорились, и она спросила, что привело меня в Нью-Йорк. Я была крайне удивлена и смущена, когда она похвалила мои образцы. Она даже заказала кое-что для себя. Мы попали в точку. Ясмин великолепна, это несомненно. Но она к тому же проницательная деловая женщина, осознающая, что век фотомодели короток. И, что очень важно, она поняла мои замыслы.

— И в чем же они состоят?

— В том, чтобы создавать и производить уникальные модели нижнего белья и продавать их по цене, доступной для средней женщины. Мы предлагаем изделия оригинальные и пробуждающие воображение, но в то же время вполне приемлемые по цене. Женщины могут покупать белье и в других магазинах. Но «Французский шелк» предлагает модели изысканные. Сексуальные и в то же время пристойные. Мы превратили производство нижнего белья в респектабельный бизнес.

— Джексон Уайлд не находил его респектабельным.

— А я не нахожу респектабельным его самого.

Легким кивком головы Кассиди дал понять, что уловил ее мысль.

— Но вернемся к Ясмин. Когда вы сделали ее своим компаньоном?

— Через неделю после нашей первой встречи.

— Так скоро?

— Я знала, что не ошибусь в ней. Ясмин как раз искала новое дело, где она могла бы применить свой артистический дар. Мне же нужны были ее профессиональные знания. Получив свою долю в бизнесе, Ясмин ввела меня в деловые круги, представила людям, которые могли бы нас на первых порах финансировать. После выхода первого номера каталога мы едва успевали выполнять заказы. Уже на третий год мы смогли расплатиться со всеми нашими инвесторами, и бизнес наш до сих пор процветает.

— Прямо-таки история одного успеха.

— Спасибо.

Кассиди перевернул страницу.

— Хм. А вы и мужчин привлекаете в качестве моделей.

— Это наше последнее новшество. Идея принадлежит Ясмин. Мне она понравилась, и я придумала кое-какие модели для мужчин.

— Готов поспорить, что у Уайлда были особые возражения по этому поводу. — На фотографии в журнале женщина склонилась над красивым молодым человеком, утопавшим в широком кожаном кресле. Женщина опиралась руками на подлокотник. Ее атласный халат был распахнут. — Я думаю, сомнений в том, где находится левая рука парня, не остается?

— Вы находите это эротичным, мистер Кассиди?

— Черт возьми, еще бы, — внезапно осевшим голосом сказал он. — А вы так не считаете? — Он посмотрел на нее, и Клэр испытала такое ощущение, будто кто-то нежно и игриво покусывает ее живот.

Она опустила взгляд на снимок в журнале.

— Меня возбуждают совсем другие вещи. Цена халата, который на женщине, сто двадцать пять долларов. Это один из самых дорогих товаров в этом номере. Я надеюсь, что любая женщина, глядя на эту фотографию, соблазнится и сделает заказ.

— В надежде завлечь такого парня с сапфировыми глазами и мощной мускулатурой. Клэр рассмеялась.

— Мистер Кассиди, вы рассуждаете, как рассерженный моралист.

Ее смех еще больше омрачил его настроение.

— Неужели? Мне бы не хотелось казаться таким.

— Мы пытаемся пробудить в каждой женщине желание выглядеть так же привлекательно, как и эта модель, заставить ее поверить в то, что и она может быть красивой и желанной. «Носи это и будь любима» — вот что мы хотим донести до сознания наших подписчиц.

Внимательно выслушав Клэр, Кассиди вновь углубился в каталог. Клэр притихла, наблюдая за ним. Взгляд его скользил по страницам журнала. Иногда Кассиди подносил к губам стакан с виски. Рот у него был широкий, мужественный, лишь полная нижняя губа и ямочка на левой щеке придавали лицу мягкость.

Объективно он был очень хорош собой. Пробивающаяся в висках седина добавляла ему привлекательности. Каштановые волосы забавно топорщились над ушами. Немногие мужчины превосходили ростом Ясмин, но, когда Кассиди встал, чтобы поздороваться с ней, Клэр отметила, что он на два-три дюйма выше. Он был хорошо сложен, рука его, лежавшая на колене, выглядела мощной, и в ней чувствовалась огромная сила.

Просмотрев весь каталог страницу за страницей, Кассиди закрыл журнал.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Так вы считаете, Джексон Уайлд был справедлив в своих высказываниях? Это и вправду непристойно?

— Конечно же, нет, черт возьми, даже и говорить нечего. Чувственно, эротично — да, но едва ли это можно назвать порнографией. Но официально я все-таки должен быть беспристрастным.

Клэр обрадовалась, убедившись, что Кассиди не собирается осуждать ее. Она поставила стакан с вином на стол и поднялась.

— Возьмите этот экземпляр с собой. Может, захотите заказать что-нибудь.

Взяв каталог, Кассиди тоже встал.

— Сомневаюсь. Я типичный клиент «Фрут оф зе — Пум» — поклонник белого хлопка и строгости в одежде.

— Может быть, вам понравятся шелковые шорты для отдыха?

— Может быть. У вас есть оружие? Вопрос ошеломил ее, тем более что задан он был сразу же после столь непринужденной беседы.

— Нет, мистер Кассиди.

— А у вас есть разрешение на владение оружием?

— Нет.

— Возвращаюсь к моему первоначальному вопросу: где вы были в ночь убийства Джексона Уайлда?

Она подавила в себе желание сдерзить и спокойно ответила:

— Не помню, чтобы я выходила. По-моему, я провела спокойный вечер дома.

— Кто-нибудь может подтвердить это?

— А что, нужно подтверждение? Вы думаете, я лгу? Она твердо выдержала его взгляд, хотя он и длился, казалось, бесконечно и она готова была провалиться сквозь землю.

Наконец Кассиди прервал паузу:

— Спасибо за угощение.

Он взял свой пиджак и, зацепив его за ворот указательным пальцем, перебросил через плечо.

— Не стоит благодарности.

Взгляд его скользнул по стеклянной стене. За окнами сгущались сумерки. С этой стороны здания открывался прекрасный вид на реку. Мерцали огни на набережной и мосту через реку, переливаясь от темно-пурпурного оттенка до искрящегося золотистого.

— Потрясающий вид.

— Спасибо.

Клэр в свое время, стремясь сохранить этот вид, купила участок земли, простиравшийся от ее дома до набережной, который превратила в место для стоянки автомобилей. Это было делом прибыльным, а кроме того, служило гарантией того, что перед ее окнами не вырастет вдруг какой-нибудь высотный отель или торговый центр. Со времени покупки стоимость этого участка земли выросла уже в тысячи раз, но Клэр не собиралась с ним расставаться ни за какие деньги.

— Я провожу вас к выходу.

Клэр прошла вперед, к двери, минуя сверкающий стол секретарши в приемной, и подошла к лифту. Когда они спускались, Кассиди поинтересовался:

— А что на третьем этаже?

— Моя квартира.

— Немногие сейчас придерживаются столь странной традиции — жить и работать в том же доме.

— В старом квартале многие так делают.

— Вы говорите как истинный старожил.

— Я родилась здесь и не жила нигде больше. Я даже ходила в местный колледж, каждый день мотаясь на трамвае в Тулейн.

— Счастливое детство?

— Очень счастливое.

— Никаких потрясений?

— Ни одного.

— И даже связанных с вашей матерью? Клэр поморщилась:

— Поскольку я никогда не знала ее другой, я привыкла к ее болезни.

— А что с вашим отцом?

— Он умер, когда я была совсем маленькой. Мама больше никогда не выходила замуж. Мы жили с тетей Лорель. Вскоре после того, как она умерла, мы переехали сюда.

— Хм. Ваша мать до сих пор живет с вами?

— Совершенно верно.

— И больше никого здесь не бывает?

— Ясмин, когда она в городе.

— А кто такой Гарри?

— Мисс Гарриетт Йорк, наша экономка и няня матери. Она никогда здесь не ночует, только если я уезжаю из города.

— И как часто это бывает?

— Два раза в год я езжу в Европу и на Восток за тканями. Мне также приходится несколько раз в году бывать в Нью-Йорке.

— А как часто Ясмин приезжает в Нью-Орлеан?

— Это зависит…

— От чего?

— От многих обстоятельств.

— Например?

— Ну, скажем, надо обсудить планы на новый каталог. Незачем ему было знать, что в последнее время наезды Ясмин в Нью-Орлеан участились и почему. Давать ему лишнюю информацию Клэр вовсе не собиралась. Еще ребенком она привыкла не доверять представителям властей. Они могли обернуть любую информацию против тебя, лишь бы соблюсти свои бюрократические интересы. А для Клэр этот Кассиди, какие бы мужественные руки и ямочка на щеке у него ни были, все равно оставался бюрократом.

— Еще что-нибудь, мистер Кассиди?

— Да, у меня еще масса вопросов. А чем занимается Ясмин в Нью-Орлеане сейчас?

Клэр возмущенно вздохнула:

— Мы обсуждаем новый каталог. Она разработала концепцию и уже подобрала места для съемок. Вместе мы решаем, какие модели выставить и каких пригласить манекенщиц.

— А все остальное время? Я имею в виду, когда она не в Нью-Орлеане?

— Она живет в Нью-Йорке.

— Работает фотомоделью?

— До прошлого года у нее был эксклюзивный контракт с одной косметической фирмой. Потом ей это надоело, так что теперь она позирует лишь для каталога «Французский шелк». Она все время очень занята — на ней много обязанностей здесь, да и к тому же она постоянно следит за состоянием вложенных ею капиталов.

Клэр с облегчением вздохнула, когда они достигли первого этажа. Спуск в лифте еще никогда не казался ей таким долгим, а сам лифт таким тесным. От пронзительного взгляда Кассиди ей хотелось спрятаться, закутавшись в какую-нибудь толстую мантию.

Когда лифт остановился, Кассиди распахнул тяжелые двери. Клэр пробормотала поспешное «спасибо» и шагнула в лабиринт склада. Было тихо и темно. Вентиляторы на окнах замерли. Накопив за день тепло, склад теперь напоминал котельную: раскаленный воздух обволакивал кожу, впитывался в поры, проникал в легкие.

Она отодвинула засов на двери выхода и распахнула ее перед незваным посетителем.

— До свидания, мистер Кассиди.

— Вам так не терпится избавиться от меня, мисс Лоран? Клэр готова была надавать себе пощечин за свою нерешительность. Она лихорадочно искала правдоподобное объяснение.

— Мама сейчас проходит курс лечения. Ей необходимо питание в строго определенные часы. Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня откладывали ужин.

— Очень убедительно.

— Что?

— Это объяснение. Я был бы последним мерзавцем, если бы стал возражать против него, не так ли?

— Я говорю вам правду.

По его лукавой усмешке было ясно — он знал, что Клэр лжет, но предпочел смириться с этим. — Еще один вопрос, и я уйду. Обещаю.

— Я слушаю.

— У вас когда-нибудь были неприятности с полицией?

— Нет!

— Вы никогда не были под арестом?

— Вы говорили об одном вопросе, мистер Кассиди. Это уже второй.

— Вы отказываетесь отвечать?

Черт бы его побрал! Клэр терпеть не могла, когда кто-нибудь из облеченных властью брал над ней верх, но отказ от ответа мог только усложнить дело.

— Я никогда не подвергалась аресту, но ваш вопрос обижает меня.

— Я это учту, — невозмутимо сказал он. — Доброй ночи, мисс Лоран. Мы с вами очень скоро увидимся.

Она была рада, что стоит в тени, так что ее встревоженный вид остался незамеченным.

— Я уже рассказала вам все, что знаю.

Он вновь посмотрел на нее долгим взглядом.

— Не думаю.

Кассиди скатал каталог в трубку и приложил ее ко лбу в знак прощания.

— Еще раз благодарю за угощение. У вас очень хорошее виски.

Клэр хлопнула дверью, едва не прищемив его пиджак, торопливо задвинула засов и прижалась к холодному металлу. Она тяжело дышала, как будто пробежала милю. Сердце бешено стучало и ныло. Кожа покрылась блестящими капельками пота:

Клэр могла бы объяснить это невыносимой духотой… но причина была совсем в другом, и она хорошо это знала.

Глава 5

Его язык нежно ласкал ее упругие соски. Прикосновение рождало сладкую истому, и из груди вырывались сдавленные стоны.

— Ты сводишь меня с ума, малыш, — шептала она. — О боже, не останавливайся. Не останавливайся. — Крепкими белыми зубами она схватила мочку его уха и укусила.

Он застонал от боли, но ее неукротимый темперамент все больше возбуждал его. Впившись пальцами в ее упругий зад, тесно прижимаясь, он глубоко проникал в ее плоть. Зажав губами упругий сосок, он жадно сосал его.

Она закричала, извиваясь в агонии оргазма. Вскоре и он присоединился к ней, корчась от наслаждения и муки, напрягаясь каждым мускулом.

Кожа Ясмин стала липкой от пота и блестела, словно начищенная бронза, отражая свет лампы, стоявшей возле кровати.

Она приподнялась и склонилась над обмякшим телом конгрессмена Алистера Петри, с обожанием вглядываясь в его разрумянившееся лицо.

— Неплохо, сладкий мой, — прошептала она, нежно целуя его в губы. — Ты нашел мое слабое место.

Не открывая глаз, он довольно рассмеялся.

— Слезай с меня, ты, ненасытная сучка, и налей-ка мне что-нибудь выпить.

Ясмин грациозно выпорхнула из постели и направилась к комоду, где заранее приготовила бутылку его любимого виски, ведерко со льдом и два стакана. Повсюду в комнате — на мебели, на ковре — валялась одежда. На Ясмин единственным убранством была пара больших золотых серег, которые всякий раз, стоило ей повернуть голову, терлись о ее гладкие плечи.

Их любовная игра началась сразу же, как только он вошел в ее номер в отеле. Долгий, страстный поцелуй — и Ясмин направила его руку под юбку, слегка расставляя ноги.

— Ты сам знаешь, что делать, детка. Сведи меня с ума.

— Ты имеешь в виду это? — Его пальцы раздвинули ее плоть и проникли внутрь. — Как хорошо, что твои клиенты носят твой товар, — прошептал он, лаская Ясмин. — Что, если бы все, как ты, решили обходиться без исподнего?

— Было бы гораздо веселее.

Не прерывая чувственных поцелуев и нежных ласк, они разделись и упали в постель — белое и черное, тела их сплелись в страстных объятиях.

И вот теперь Ясмин, готовя смесь для своего возлюбленного, украдкой наблюдала за ним в зеркале. Наибольший прилив нежности к нему она испытывала именно в эти минуты — сразу же после любовного акта, когда он лежал расслабленный, соломенные волосы спутаны, губы мягкие и спокойные. Он был с ней почти одного роста, строен, но за его худощавым телосложением скрывалась большая физическая выносливость. Капельки пота, блестевшие на его гладкой груди, напомнили Ясмин о его виртуозных ласках в постели, и тут же новая волна желания подступила снизу, разлившись теплом меж ее ног.

Он сложил за спиной подушки и привалился к изголовью кровати. Подойдя с готовым напитком, Ясмин обмакнула в стакан указательный палец и провела им по его губам.

— Как тебе нравится?

Он пососал кончик ее пальца.

— Я пробую тебя, — хрипло сказал он. — И себя. Вкусно. Бесподобно.

Улыбнувшись от удовольствия, Ясмин протянула ему стакан и легла рядом. Он поцеловал ее в лоб.

— Ты все делаешь великолепно, Ясмин. Ты само совершенство.

— Это правда? — Теснее прижавшись к нему, она прильнула губами к его соску и начала ласкать его языком.

— Правда, — сладко простонал он.

— Я была бы тебе прекрасной женой. Его реакция была неожиданно резкой. Он весь напрягся, но не от охватившего его желания.

— Не омрачай те счастливые мгновения, когда мы вместе, Ясмин, — мягко упрекнул он. — Их так мало. И они мне так дороги. Так что не отравляй их разговорами, от которых мы оба только страдаем.

Она перевернулась на спину и уставилась в потолок.

— Я вовсе не страдаю, думая о том, что могла бы стать миссис Алистер Петри.

— Я не то имею в виду. Ты же знаешь.

— Я думаю об этом постоянно. Это то, чего я хочу больше всего на свете, — взволнованно произнесла она. В глазах ее заблестели слезы.

— Я тоже, дорогая. — Он поставил стакан на столик и повернулся лицом к ней. — Ты такая красивая. — Рука его скользнула по ее груди. Соски у нее были лишь чуть темнее, чем кожа, и очень чувствительны к ласке. Он наклонился и поцеловал один, слегка оттянув его губами.

— Я, наверное, дура, что полюбила тебя? — спросила она.

— Дурак я.

— Ты собираешься когда-нибудь оставить ее?

— Скоро, Ясмин, скоро. Ты должна доверять мне, я сам выберу подходящий момент. Ситуация достаточно сложная. Надо очень тонко все продумать, чтобы никому не навредить — я имею в виду тебя прежде всего.

Они познакомились год назад, в Вашингтоне, на официальном приеме в посольстве одной из африканских стран. Ясмин пригласили, поскольку ее предки якобы были выходцами из этой страны. Откуда исходили такие сведения — никто не ведал, но ее агенту история эта понравилась, и он широко использовал ее в рекламных целях. В ней, конечно, было больше романтики и интриги, нежели правды, которая как раз заключалась в том, что семья Ясмин на протяжении вот уже четырех поколений жила в Гарлеме.

Ослепительная в своем золотистом парчовом платье, Ясмин была представлена красивому молодому конгрессмену одним из его коллег. Несколько минут Алистер не мог вымолвить ни слова, но вскоре ее смех и нежное подтрунивание помогли ему расслабиться. Весь вечер они посвятили друг другу, не обращая внимания на других гостей, и, вполне естественно, оказались по его завершении в лимузине Ясмин, который и доставил их в загородный мотель, где они, уже в постели, закончили этот вечер.

И лишь на следующее утро он признался, что дома, в Нью-Орлеане, у него остались жена и дети. Страсть, с которой Ясмин предавалась любви накануне, оказалась под стать той необузданной ярости, которую она обрушила на него после таких признаний. Она кричала на него, осыпала самыми отборными ругательствами, угрожала колдовскими наговорами, которые погубят его мужские достоинства.

— Трахнуть и забыть — таков ваш стиль, да, конгрессмен? Так вот, сладкий мой, ты не на ту напал. Я тебе не какой-нибудь безропотный птенчик. Я — Ясмин. Никто от меня так просто еще не уходил.

Успокоив ее в конце концов, он объяснил ей всю сложность своего положения.

— Наши семьи дружили много лет. Мы с Белль выросли вместе.

— Отличная сделка.

— Пожалуйста, Ясмин. Выслушай меня. Ты не понимаешь наши светские условности.

— Я понимаю достаточно. Читала исторические романы. И знаю, что богатые белые мужчины женятся на богатых белых женщинах, но удовольствие в постели получают лишь от своих темнокожих любовниц.

Простонав ее имя, он резко сел на краю кровати и в отчаянии склонил голову, погрузив пальцы в свои густые светлые волосы.

— Клянусь тебе… О боже, ты никогда не поверишь мне. — Он поднял на нее умоляющий взгляд. — Я никогда не любил Белль. Но мои родители умерли, и тогда ее родители взяли меня под свою опеку. Я старался оправдать их ожидания, делал все, что было необходимо. Был хорошим мужем. И пытался полюбить ее. Бог свидетель, я пытался.

Ты вправе обвинять меня, Ясмин, — продолжал он. — Я должен был сказать тебе, что женат, еще до того, как мы вместе по-, кинули прием, до того, как эмоции захлестнули меня. Еще лучше, если, познакомившись с тобой, я бы повернулся и отошел. Потому что я уже тогда знал… ты потрясла меня…

Его раздирали муки выбора между страстью и честью.

— Но меня влекло к тебе неудержимо. Я был словно… громом сражен. Мне просто необходимо быть с тобой. — Он вновь опустил голову и уставился на ковер. — Теперь, когда ты все знаешь, ты вправе презирать меня.

Он поднял на нее взгляд, исполненный мольбы.

— Но я никогда не забуду нашу ночь. Это была самая чувственная, самая сексуальная ночь в моей жизни. Прости меня, хотя я и не хочу просить за это прощения. — Он был чрезвычайно взволнован. — Мне тридцать четыре года. Но до этой ночи я не знал, что такое любовь.

Сердце Ясмин дрогнуло. Упав на колени, она обняла его. Они плакали, смеялись, а потом опять любили друг друга. С того утра они встречались, как только позволяли их дела, урывая счастливые часы то в Вашингтоне, то в Нью-Йорке, то в Нью-Орлеане. Ясмин не чувствовала вины за свой роман с женатым мужчиной. Она считала, что адюльтер — всего лишь слово, не более. Настоящими и имеющими смысл были только чувства — чувства, которые связывали их с Алистером. Ошибкой же был его брак.

Сейчас, прижавшись к нему в постели, Ясмин с тоской шептала:

— Я так скучаю по тебе, малыш. Я хочу все время быть с тобой. Жду не дождусь того дня, когда нам не придется прятаться и скрывать свои чувства.

— Мне тоже не терпится, я делаю все, чтобы так оно и было.

— Что все?

— Я уже намекал Белль — очень тонко, ты же понимаешь, — что, возможно, она не испытывает удовлетворения от замужества. Что, может быть, мы поторопились и она не успела разобраться в своих чувствах. Ну, в общем, что-то в этом роде.

— И как, действует?

— Я заметил охлаждение с ее стороны. У Ясмин екнуло сердце, и улыбка надежды озарила ее грустное лицо.

— И мы… ты знаешь, мы ведь не спим с ней. Вот уже несколько месяцев. — Он притянул Ясмин к себе и нежно прошептал, уткнувшись ей в волосы:

— И слава богу. Всякий раз, когда мне приходилось бывать с ней, я думал только о тебе. Вспоминал, что ты чувствуешь в та кие минуты, как ты пахнешь, какая ты на вкус. Я схожу с ума от желания.

Алистер принимал душ, пока Ясмин еще нежилась в смятой постели. Она любила оставаться как можно дольше среди этих простыней, которые еще хранили резкий запах тел и следы их любви.

В конце концов она заставила себя подняться и начала одеваться. Еще до прихода Алистера она сняла с себя трусики и засунула их в свою большую кожаную сумку. Протянув сейчас туда руку, она нащупала что-то очень знакомое.

Ее револьвер.

Из ванной показался Алистер.

— Эй! Сдаюсь! — Он отбросил полотенце, которым вытирался, и поднял руки в знак капитуляции. — Разве я сегодня плохо выступил?

Рассмеявшись, Ясмин нацелила ствол на его бедра.

— Пах-пах!

Он тоже засмеялся, потом собрал свою одежду и начал одеваться.

— Какого черта ты носишь с собой эту штуку?

— Не знаю, — ответила она.

Он бросил на нее насмешливый взгляд.

— Я хочу сказать, я думала, что потеряла его.

— Это было бы лучше. Не стоит тебе расхаживать с ним повсюду.

— Там, где я росла, без этой штуки нельзя было выжить. — Она подбросила револьвер на ладони. — Я думала, что сунула его куда-то в чемодан, когда в очередной раз летела сюда из Нью-Йорка. Я рассчитывала, что рано или поздно он все равно найдется, но никак не могла предположить, что он окажется именно в этой сумке. — Пожав плечами, она бросила револьвер обратно. — Хорошо, что у Кассиди не было ордера на обыск.

— У Кассиди? Помощника окружного прокурора? Ясмин натягивала платье.

— Ах, я так и не успела рассказать тебе. Он сегодня днем приходил к Клэр.

— По какому поводу?

— Ни за что не поверишь. Насчет преподобного Джексона Уайлда.

Алистер, расправляя манжеты на рукавах, бросил взгляд на свое отражение в зеркале:

— А что насчет него?

— Он хотел знать, что делала Клэр в ту ночь, когда был убит Уайлд.

Алистер обернулся и посмотрел на нее:

— Ты шутишь.

Ясмин рассмеялась, застегивая пряжку на поясе.

— Клэр отреагировала так же. Этот сумасшедший евангелист и при жизни-то был нашей головной болью, а теперь вот и из могилы достает.

— А какая связь между вами?

— У Уайлда был так называемый «приоритетный список», как говорит Кассиди. Список журналов, которые он хотел бы запретить. «Французский шелк» был в их числе. Ты знал что-нибудь об этом?

— Откуда?

— Ну, вы с Уайлдом были такими приятелями, — поддразнила Ясмин.

— Я был на нескольких приемах в его честь, когда он приезжал сюда. Белль считала, что для моей политической карьеры это полезно. По мне, так он был порядочным дерьмом.

— Аминь. Интересно, кому же выпало такое удовольствие — заткнуть его навеки, — со злорадной ухмылкой произнесла она. — Полиция, должно быть, рыщет в поисках убийцы. Любой из того списка был заинтересован в его убийстве, но, поскольку офис «Французского шелка» находится именно здесь, в Нью-Орлеане, Кассиди подумал, что, может быть… Ну, представляешь себе.

Как бы то ни было, — продолжала она, нанизывая на руки браслеты, — мне, наверное, не стоит показываться с этим пистолетом, а? Особенно если в прокуратуре докопаются, что я была в ту ночь в Нью-Орлеане, с тобой, а не в Нью-Йорке, как все думают. Если это выяснится, ты подтвердишь мое алиби?

— Даже не шути так, Ясмин. — Он взял ее за плечи. — Я знаю Кассиди: он честолюбив, хитер и всегда идет до конца. Похоже, он хватается за соломинку, пытаясь притянуть «Французский шелк» к убийству Уайлда. И хотя нам эта версия может казаться глупостью, но можешь не сомневаться — он настроен весьма серьезно.

— В общем-то, я и не волнуюсь. У него нет ничего против Клэр. Не может же он строить свое обвинение лишь на том, что ее каталог оказался в том идиотском списке?

— Конечно, нет.

— Тогда почему ты так обеспокоен?

— Я не хочу, чтобы он совал нос в твои дела.

— Но он со мной не беседовал.

— Это не значит, что не будет. Если он начнет тебя расспрашивать, я ведь не смогу подтвердить твое алиби. Послушай, Ясмин, — настойчиво сказал он, — пока я не улажу свои семейные проблемы — когда и как, это я решу сам, — не может быть и речи о том, чтобы о нашей связи стало известно.

— Я знаю, — покорно сказала она.

— Ты не должна говорить никому-никому, что мы встречаемся.

Ясмин была рада, что он сам заговорил об этом, поскольку эта тема уже давно мучила ее.

— Я хочу рассказать Клэр о нас, Алистер. Мне противно обманывать ее, придумывать разные уловки, просить встретить меня в аэропорту, в то время как я уже двенадцать часов торчу в городе. Могу я довериться ей? Она никому не расскажет.

Не успела она договорить, как он упрямо закачал головой.

— Нет, Ясмин. Ты не должна говорить никому. Обещаешь? Она со злостью скинула с плеч его руки. В глазах ее появился опасный блеск.

— Неужели ты так боишься, что слухи дойдут до Белль?

— Да, боюсь. Если она когда-нибудь узнает истинную причину, почему я хочу развода, она сделает все, чтобы не допустить его. Заупрямится, затянет процесс на неопределенный срок.

Вздохнув, он притянул Ясмин к себе.

— Неужели ты не понимаешь? Зачем давать Белль шанс заставить нас страдать еще больше, чем мы уже страдаем? Я же беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы ты оказалась замешанной в таком грязном скандале. Никто же не поймет, что на самом деле нас связывает. Вообразят самое гнусное.

Она закрыла лицо руками.

— Я люблю тебя, Алистер. Но я убью тебя, если окажется, что ты солгал мне.

Он уткнулся лицом в ее ладонь и поцеловал ее.

— Больше всего на свете я хочу быть с тобой. Я хочу жениться на тебе, хочу, чтобы у нас были дети, ну и все прочее. — Последовал долгий поцелуй, пока нежность не переросла в безумное желание.

— Не надо, Ясмин. — Он убрал ее руку с ширинки брюк. — Я уже опаздываю.

— Не так уж ты и опаздываешь, милый, — соблазнительно прошептала она, расстегивая ему «молнию».

В конце концов пришло время, когда действительно пора было уходить. И бесполезно было дуться, плакать, угрожать или кричать. Если он должен был идти, его уже ничто не могло остановить. Ясмин это не нравилось, но она научилась мириться с этим и старалась при прощании вести себя спокойно.

— Когда я увижу тебя?

— У меня на этой неделе несколько встреч в комитете по выборам, — ответил он, оглядывая комнату и проверяя, не осталось ли чего-нибудь из его вещей. — Ноябрь не за горами, не успеешь оглянуться. Потом, в выходные, семейное торжество в ресторане «Батон-Руж». Чертовски скучное мероприятие, но я должен присутствовать.

— Белль с детьми тоже будут?

— Конечно. — Он нежно взял ее за подбородок и поцеловал. — Как ты смотришь на то, чтобы встретиться в воскресенье вечером? Здесь. Я что-нибудь придумаю, чтобы удрать из дома. Все устанут после уик-энда. Мне удастся вырваться на час или даже больше.