- Да, думаю, мне надо снова встречаться, с людьми. - Но под людьми Бэннер в данный момент подразумевала мужчин. Может, в этом-то и состоит смысл приема?
      Лидия встала, давая понять, что сообщила все.
      - Замечательно. Джейк, ты, конечно, приедешь. - Не ожидая ответа, она подошла к Бэннер и крепко обняла ее. - Мы с Россом очень скучаем без тебя. Но гордимся твоими деловыми успехами. Все тут у тебя в порядке?
      - Да, мама, все прекрасно. Я буду навещать тебя почаще. - Бэннер поцеловала Лидию. - Ты так быстро уезжаешь?
      - Да, я обещала Россу, скоро вернуться. Спокойной ночи. Встретимся в субботу.
      - Я провожу тебя. - Джейк, взял шляпу и ремень с револьвером с вешалки. Я как раз собирался уходить, когда ты вошла. Спасибо за ужин, Бэннер.
      Бэннер стояла в дверях, когда они вышли на крыльцо и стали спускаться, Джейк заботливо поддерживал Лидию за локоть. Головы их почти соприкасались.
      - С ней в самом деле все в порядке, Джейк? Мы так беспокоимся за нее, услышала Бэннер шепот матери.
      - С ней все в порядке.
      - Мы с Россом сошли бы с ума, если бы ты не согласился присмотреть за ней.
      - Стараюсь как могу. - Джейк помог ей сесть в повозку. - О чем думает Росс, разрешая тебе одной разъезжать в потемках?
      - В чем дело, Джейк Лэнгстон? Я могу постоять за себя. Спасибо. - Лидия игриво похлопала его по руке.
      - У тебя есть оружие? - спросил он.
      - Да. Росс никуда не отпустил бы меня без него. Думаешь, что я слабая и беззащитная и обо мне надо постоянно заботиться? - Она улыбнулась.
      - Осторожно переезжай через мост. Местами он не слишком надежный. Как только чуток освободятся руки, я им займусь как следует.
      - Обо мне не беспокойся. Я нормально доберусь до дома. Все будет хорошо. Спокойной ночи. До встречи в субботу. А я сказала Бэннер время? - Лидия засмеялась.
      - Я скажу. Возвращайся домой, пока не слишком поздно.
      - Спокойно ночи, Джейк, - повторила Лидия, цокнула языком, и лошади тронулись.
      После того как Лидия отъехала, Джейк долго стоял во дворе, глядя ей вслед. Бэннер наблюдала за ним, видела, как он смотрел вслед ее матери, возвращавшейся к мужу. Джейк смотрел с любовью.
      Слезы появились в глазах Бэннер, они теперь часто наворачивались по ночам. В каком свете она себя выставила? Ну как только ей пришло в голову соблазнить Джейка, заставить полюбить себя хоть чуточку, когда его глаза, голова, сердце - все полно Лидией? Ее сердце разрывалось на части, когда она увидела, как Джейк возвращается в свой сарай, понуро опустив плечи.
      Как она посмотрит ему в глаза теперь, после страстных объятий, после того как говорила с ним о... О Боже! Неужели она на самом деле выказала то, что чувствовала все последние недели? А ведь такие мысли стыдно, неприлично даже допустить! Неужели она отвечала на его страстные поцелуи с такой же страстью? Что хорошего принесло ей это? Он считает ее презренной, недостойной.
      Бэннер проиграла дважды. Она бросилась к нему, а Джейк оттолкнул ее. После отъезда Лидии он не вернулся к ней, чтобы продолжить то, что прервала мать. Да и сколько Бэннер ни расспрашивала Джейка о прошлом ее родителей, он ничего не выдал. Джейк умолкал, как и все остальные, стоило ей задать самый невинный вопрос на эту тему.
      Что-то там не сходится. Почему Лидия упомянула сейчас о ярлыках, которые приклеиваются к людям? Кто и когда мог приклеить ярлык к самой Лидии, идеальной жене и матери? Есть ли в прошлом родителей такое, что они хотят скрыть от Бэннер и Ли? Да, все, кто любит Росса и Лидию, крепко держат язык за зубами.
      И субботний прием пугал Бэннер. Если бы то, что произошло в церкви, касалось ее одной, она бы утерла нос всем этим ларсенским сплетникам, пускай думают и говорят что угодно.
      Но в неприятности вовлечены родители. Они всегда хотели сделать для нее все как можно лучше и все что возможно. Для них очень важно, как люди смотрят на всех Коулменов. Папа связан бизнесом с мужчинами в городе. У тех мужчин жены-сплетницы, выходит, мама права. Да, надо всем показать, что Коулмены ничуть не страдают от выходки Грейди Шелдона.
      Но как пережить эту неделю, когда впереди маячит проклятый прием, Бэннер не знала.
      ***
      Вода в ванне заметно остыла, пока Бэннер лежала в ней. Раньше, днем, она уже вымыла волосы дождевой водой, которую взяла из бочки на улице. Поэтому, перед тем как залезть в ванну, закрепила копну блестящих волос на темени.
      Накачав холодной колодезной воды, она добавила в нее несколько чайников кипятка, и ванна на кухне была готова. Бэннер наслаждалась жизнью.
      Обычно она с нетерпением и радостью ждала приема, но на сей раз готовиться к нему не доставляло ей удовольствия. Джейк ходил злой, как голодный волк, они говорили только о самом необходимом. Он, разумеется, избегал Бэннер, торопливо проглатывал еду, не оставался поболтать за кофе и выкурить сигару, а сразу уходил, бросив скупое "спасибо".
      Бэннер, выгуляв утром лошадей, весь день проводила дома. Она старательно держалась подальше от ковбоев, не желая злить Джейка.
      Что касается ранчо, то здесь за неделю кое-что изменилось. Они закончили обносить колючей проволокой пастбище, а как только мужчины уезжали на день, Бэннер красила в белый цвет планки загона.
      Но это была напряженная неделя. Мужчины замечали подавленное настроение хозяйки и старшего рабочего, предполагали, что это из-за того случая с гусеницей, и держались с Джейком настороженно. В последние несколько дней в Плам-Крик не слышалось радостных голосов, смеха и веселья.
      Бэннер старалась немного расслабиться в горячей ванне и снять напряжение в мышцах. Но надо еще одеться как следует, а значит, пора вылезать.
      Она вышла из ванны как раз в тот момент, когда кто-то постучал в дверь.
      - Бэннер? Джейк!
      - Минуточку. - Девушка завернулась в полотенце и, оставляя на полу мокрые следы, поспешила к двери.
      Джейк смотрел на Бэннер с непроницаемым выражением.
      - Что ты делаешь?
      - Принимаю ванну, - сладким голосом ответила она.
      - Черт! - прошипел он сквозь зубы и бросил взгляд на трех ковбоев, сидевших на лошадях и ожидавших его. - Я пришел сказать, что не поеду на прием. Я уезжаю с парнями и пришлю за тобой Ли. И ради Бога, накинь на себя что-нибудь.
      - Нет!
      - Нет? - удивился он.
      - Нет, ты не пропустишь сегодняшнего приема.
      - Пропущу, черт побери! Я сам решу, как мне лучше провести субботу.
      - Мне плевать, что ты делаешь в другие субботы, но сегодня поедешь на прием.
      - Почему это?
      - Потому что будет очень странно, если ты там не появишься. Я не хочу дать повод для сплетен и домыслов, будто у нас дела не клеятся.
      Джейк посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом. От раздражения его губы сжались в узкую тонкую полоску. Не оборачиваясь, он бросил через плечо:
      - Поезжайте. Бэннер хочет обсудить со мной одно дело. Трое мужчин пробормотали "пока". Джейк подождал, когда они выедут со двора, и повернулся к Бэннер.
      - Но между нами действительно что-то не так. Ее взгляд скользнул по шейному платку Джейка. Он никогда не расставался с ним, как и другие ковбои, но на нем платок особенно хорошо смотрелся, хотя всегда был не слишком чистым.
      - Ты про тот вечер? - тихо спросила она.
      - Я говорю обо всем. И о случае в сарае, и о том вечере, и вообще о том, когда между нами... - Он вдруг умолк, и Бэннер подняла глаза.
      - Когда между нами.., что?
      Теперь Джейк отвел взгляд. Несколько дней подряд он проклинал себя за рискованный флирт с Бэннер. Он играл с огнем, с бочкой, набитой динамитом, держа в руках факел и не думая о том, что может произойти.
      Что бы подумала Лидия, застав свою дочь в его объятиях? Этот вопрос преследовал Джейка, не давал покоя целую неделю. Она в ужасе всплеснула бы руками. О, Джейк знал, Лидия любит его как брата, она сделала бы для него все, о чем бы он ни попросил и что в ее силах. Она сделала бы все для любого из Лэнгстонов.
      Но Джейк - ее зять? О нет! Он друг Лидии и Росса, и хороший друг, но как супруг их дочери? Охо-хо! Джейк знал, нечего себя обманывать. Бэннер - их принцесса, а он не тянет на принца. Никак.
      А если бы Росс увидел, как он целует Бэннер? О, гнев Лидии по сравнению с яростью Росса - чепуха, детские шалости. Да Росс просто пристрелил бы его на месте. Он хорошо знает репутацию Джейка и наслышан о его отношениях с женщинами. Черт побери, разве не сам он рассказывал Россу о своих подвигах на этом фронте, самых невероятных и непристойных? Они ржали, как жеребцы, запивая истории о его похождениях с дамами крепким виски. И чем больше пьянели, тем разнузданнее были рассказы.
      - Слушай, Джейк, боюсь, этот твой замечательный приятель, которым ты так гордишься, загнется, если ты не дашь ему отдохнуть. Или напрочь отвалится, сказал как-то ночью Росс, вытирая слезы от смеха.
      - Да ниспошлет мне Господь смерть от истощения, - заявил Джейк, самодовольно ухмыляясь.
      Росс находил все это весьма забавным, но ведь те выходки Джейка не имели никакого отношения к Бэннер. И как драматически изменится его поведение с Джейком, если он узнает... О Боже! Разве Росс допустит, чтобы руки Джейка, касавшиеся проституток, теперь лапали его дочь? Конечно, нет, черт побери! И будет безумием или глупостью со стороны Росса не пристрелить его, Джейка.
      Разумнее всего совсем отвалить отсюда, распрощаться, вскочить на Бурана и ускакать, и не возвращаться, пока до него не дойдут слухи, что Бэннер наконец вышла замуж.
      Но Джейк не мог так поступить.
      Он прирос к этому новому ранчо, прикипел. Ценил каждую каплю пота, которую пролил, возделывая это место. Мысленно Джейк уже видел ранчо Бэннер таким же большим и крепким, как и Ривер-Бенд. Он хотел стать его частью. Вот чем можно было бы отчитаться за прожитую жизнь. Джейк не хотел бросить работу незаконченной.
      После убийства Клэнси Рассела он избежал суда. Но разве это достойно мужчины - постоянно увиливать от обязанностей и держаться подальше от того, что имеет какой-то смысл? Ему представился случай и, возможно, последний. Он должен доказать себе, что способен совершать правильные поступки в жизни. Просто обязан это сделать.
      Но как удержаться подальше от этой девочки? Особенно когда она смотрит на него так, как сейчас? Глазами, в которых вспыхивают искры, то зеленые, то золотистые. Кожа ее влажная и душистая после ванны. О милосердный Боже! Неужели Бэннер не сознает, что халат облепил ее? Почти обнажил упругие груди, торчащие соски, обрисовал колонны тугих бедер и впадину между ними, то есть позволил Джейку увидеть все, что следует прятать? Неужели она не понимает, как соблазнительны ее волосы, небрежно забранные наверх, и эти выбившиеся пряди?
      Неужели Бэннер не знает, как хочется целовать ее?
      - Джейк, где ты? О чем ты думаешь? Ты же сказал: "Все разы, когда между нами...", а потом замолчал, а я хочу знать, что ты имеешь в виду?
      Джейк силой вытащил себя из дурмана, навалившегося на него.
      - Мы оба виноваты в том, что случилось. Мы больше, чем следовало...
      - Говори о себе? Я получила то, что хотела той ночью И я об этом не жалею.
      - Ну хорошо, - с яростью сказал Джейк. А если бы Бэннер вошла в сарай и там оказался кто-то другой, не он, все было бы так же хорошо? Окажись там парень помоложе? Посмазливее? Рэнди? - Тогда тебе надо поторопиться на сегодняшний прием. Ты будешь танцевать и флиртовать там со всеми молодыми мужчинами, до смерти желающими затащить в постель Бэннер Коулмен.
      - Оказывается, ты умеешь быть жестоким.
      - А для чего же еще все эти приемы? Разве не для этого?
      - Для чего?
      - Для того, чтобы разодеться в пух и прах и выставить свои прелести перед всеми более или менее подходящими мужчинами. Флиртовать, хихикать, обмениваться сплетнями с другими девушками, посещающими эти вечеринки и пока еще незамужними.
      Бэннер закрыла глаза и медленно досчитала до десяти, стараясь не сорваться.
      - Мы снова за старое, да?
      - За старое?
      - Ты говоришь со мной как с ребенком.
      - По сравнению со мной ты и есть ребенок. Она подбоченилась, не сообразив, что влажная ткань натянулась на груди. Откинула голову - тоже неосмотрительно, потому что волосы рассыпались, а шея сильно открылась. Но Бэннер ничего не замечала, поглощенная спором.
      - О да, конечно. Бедный старый Джейк Лэнгстон! Ты на самом деле одряхлел. Стал совсем Древний. Бьюсь об заклад, мама хочет, чтобы ты явился на прием понаблюдать за всеми нами, такими молоденькими и неопытными, возможно, слишком ветреными. Джейк стиснул зубы.
      - Я не еду. - Он сделал ударение на каждом слове, будто учился говорить. Нос его опасно приблизился к ее носу и почти коснулся слегка вздернутого кончика, когда Джейк подался вперед.
      - Тогда я не еду тоже. - Бэннер развернулась и хлопнула дверью. Дверь не закрылась до конца, а в следующую секунду Джейк дернул ее, схватил девушку за руку и повернул к себе.
      - Что это значит?
      - Только то, что я сказала. Если ты не поедешь, я тоже не поеду. А ты извинишься за нас обоих.
      Джейк отпустил ее и швырнул шляпу на вешалку, но она не попала на крючок и спланировала в лужицу, оставшуюся после купания Бэннер. От души выругавшись, он запустил руки в волосы и пробормотал что-то неодобрительное об испорченной девчонке, которая превратила его жизнь в сущий ад, и жизнь всех окружающих тоже.
      - Ладно, Бэннер, но это последний раз, когда тебе удается настоять на своем. И запомни: держись от меня подальше. Слышишь? Если уж ты вынудила меня пойти на этот проклятый прием, я там повеселюсь как следует. Поняла?
      - Ну конечно, Джейк. И я поступлю точно так же. Разве не ты говорил, что для того и существуют вечеринки?
      Ему ужасно хотелось схватить ее и отшлепать как следует. Но тогда Джейку пришлось бы дотронуться до Бэннер. А этого он не мог себе позволить: девчонка ведь почти голая. Кожа у нее розовая, теплая и...
      Проклятие! Он повернулся к двери.
      - Я зайду за тобой...
      - А ты разве не примешь ванну?
      Джейк остановился как вкопанный и обернулся к Бэннер:
      - Что?
      - Ванну. Я согрею воду.
      - Искупаюсь в ручье.
      Она сморщила нос, ее веснушки подпрыгнули.
      - Это не одно и то же. Не так хорошо, как теплая ванна. Не ожидая ответа, Бэннер начала готовить воду. Она дотронулась до чайников на плите, вода в них все еще кипела. Что-то тихо напевая, Бэннер вылила из ванны воду в ведро и выплеснула за дверь. Потом налила кипяток в ванну и, добавив холодной воды, попробовала пальцами.
      - Ну вот, все готово. - Она взглянула на него. - Ты ведь примешь ванну, правда?
      Джейк стоял как дурак, девчонка снова обвела его вокруг пальца. Но, захваченный созерцанием ее тела, не мог пошевелиться. Халат облеплял бедра Бэннер, когда она наклонялась над корытом, словно вычерчивая мягкие изгибы специально для его жадных глаз. Полы распахнулись, когда Бэннер выливала воду из ведра, и на мгновение Джейку открылась сметанно-белая грудь.
      Девушка казалась такой нежной, хрупкой, уязвимой. Пряди черных волос выбились и прилипли к мокрым щекам, голые ступни были слишком маленькие для взрослой женщины, и Джейку хотелось рассмотреть их поближе. Когда Бэннер проходила мимо, он жаждал кинуться к ней, защитить от всех невзгод мира.
      Джейк вдруг услышал свой голос:
      - Думаю, мне придется принять ванну, если уж ты ее приготовила.
      - Я принесу свежее полотенце, а ты возьми себе чистое белье.
      Когда Бэннер вернулась на кухню, его еще не было. Она с волнением посмотрела в окно. И, увидев, что Джейк выходит с одеждой под мышкой, облегченно вздохнула. К тому времени когда он открыл дверь, Бэннер уже суетилась, готовя принадлежности для мытья, укладывая их на столике, чтобы было удобно достать.
      - Я тебя покидаю, - тихо сказала она.
      - Спасибо.
      - Пожалуйста.
      Бэннер закрыла дверь между кухней и гостиной. Пошла к себе в спальню, но дверь оставила открытой. Что-то глубоко засевшее внутри, желание, которого она никогда раньше не замечала, помешало ей закрыть дверь. Раздевшись, Бэннер посмотрела на кухонную дверь, мечтая, чтобы та вдруг открылась и Джейк увидел ее обнаженной.
      Но он не появился. Бэннер уже слышала плеск воды. Значит, Джейк в ванне. Пришедшая в голову мысль обожгла ее, между бедрами стало горячо, грудь поднялась, соски затвердели.
      Поколебавшись, девушка дотронулась до одного из них, и живо вспомнила, как Джейк прикасался к ним, обучая тому, чего она не знала. Ее плоть немедленно отозвалась, Бэннер задрожала, а между бедрами вспыхнул жидкий огонь.
      Она отдернула руку, боясь, что ее немедленно поразит Господь за то, что она такая развращенная.
      Но образ Джейка в ванне не шел из головы. Бэннер росла вместе с братом и кое-что знала о строении мужского тела, как и многие ее сверстницы. Но она никогда еще не видела взрослого мужчину нагим. Правда, от замужних подруг, от тех, кто осмеливался говорить на запретную тему, слышала что это имеет устрашающий вид. Но странное дело, оно всегда представлялось ей прекрасным. В Джейке ведь все остальное красиво. Так почему это не должно быть тоже красивым? Чего ей пугаться? Бэннер росла на ферме и видела, что происходит с возбужденными самцами.
      Кроме того, она уже была близка с мужчиной, и это совсем не страшно. Да, от первого удара было больно, но это лишь краткий миг, а потом Бэннер почувствовала его целиком, всю шелковую длину и стальную крепость. Но она не видела его и хотела взглянуть, как он выглядит.
      Может, пойти и предложить Джейку помыть спину? Бэннер направилась к двери, но остановилась и передумала. Нет, это слишком рискованно. Наверное, она ужасно развращенная, но девушка была уверена, что когда-нибудь они с Джейком снова займутся любовью, и притом голыми. Одеваясь, Бэннер ощущала каждый дюйм своего тела. Прохладная одежда шуршала и словно о чем-то шептала, прикасаясь к воспламененной коже.
      Девушка надела ярко-зеленое платье, присборенное у шеи и облегающее талию. Широкая юбка мягко колыхалась при ходьбе. Сзади шел длинный ряд пуговиц, и ей не удалось дотянуться до нескольких верхних, поскольку платье туго обтягивало грудь.
      Бэннер посмотрела на кухонную дверь, все еще закрытую. Она не слышала плеска воды уже несколько минут, поэтому прошла через гостиную и постучала.
      - Джейк?
      - Да?
      - Можно войти?
      - Это твой дом.
      Она распахнула дверь.
      Джейк подтащил ванну к двери и, наклонив, вылил воду.
      Бэннер застыла как громом пораженная. В черных брюках, босой, без рубашки, с мускулистыми руками и грудью, он невольно притягивал взгляд. Когда Джейк сделал шаг к ней, у Бэннер перехватило дыхание.
      Вблизи его грудь была еще прекраснее, чем издали. Бронзовые кругляшки сосков сидели в курчавых золотистых волосах, как в гнездах. Наверное, если дотронуться и приласкать их, они тоже отзовутся, как и ее соски?
      Взгляд Бэннер пополз по заросшей волосами груди к середине торса и дальше, вниз, туда, где волосы вились вокруг пупка прямо над пуговицей брюк. А ткань, словно чаша, накрывала его выпуклую плоть и так плотно облегала, что незачем было особенно напрягать воображение. Недавние мысли снова вернулись к ней. Девушку окатило горячей волной, у нее закружилась голова.
      Она с трудом подняла глаза и посмотрела на Джейка.
      - Поможешь мне с пуговицами? - интимным, чуть надтреснутым голосом спросила Бэннер.
      Она подошла к нему, повернулась спиной и рукой приподняла волосы над шеей.
      Джейк застегнул пуговицы скорее, чем ей хотелось. Сколько других пуговиц он застегивал? Или расстегивал? Эта мысль не понравилась ей. Похожа ли она на женщин, которых знал Джейк? Если нет, то станет похожей! Она должна стать для него самой лучшей. Она уж постарается. И не остановится ни перед чем и ни за что!
      Держа волосы приподнятыми, Бэннер взглянула на Джейка из-под ресниц.
      - Мы с тобой мылись в одной ванне. Ты помог мне одеться. Не означает ли это, что мы как будто поженились? А?
      Лицо Джейка Лэнгстона окаменело. Голубизна глаз исчезла, растворилась, и они стали бесцветными.
      - Нет, Бэннер. Если бы мы поженились и ты встретила бы меня у двери в таком виде, я сразу затащил бы тебя в постель, задрал юбку выше головы и занимался бы с тобой любовью так, что в ушах звенело.
      Бэннер, хватая воздух ртом, отступила на шаг и подняла руки к груди так, будто он ударил ее. Побледнев, она быстро повернулась и выбежала из кухни. Джейк слышал, как хлопнула дверь спальни.
      Уныло привалившись к косяку, он сжал кулаки.
      - Прости, Бэннер, прости, - шептал Джейк, глядя в потолок.
      Он не понимал, что на него нашло. Может, это сидело в нем всю неделю? Или его ударило молнией? Может, он понял все, когда был на полпути между сараем и домом?
      Бэннер пыталась соблазнить его, затащить не в постель, а в брак!
      Так вот что означал прошлый вечер! Благодушие, прекрасный ужин, внимание, молчаливое предложение разделить с ней постель. Господи, да он просто слепой идиот!
      И это ведь почти сработало. Если бы не появление Лидии, Джейк уступил бы желанию и занялся с Бэннер любовью. Один раз, по ее просьбе, может, и простительно. Но дважды? Да никогда! Тогда ему непременно придется жениться на ней.
      Джейк не осуждал ее. Она еще ребенок, взвинченная девушка с ущемленной гордостью. И в общем-то, с практической точки зрения, их брак имел бы смысл. Неужели у него тоже в глубине сознания, крутилась такая мысль?
      А если нет, то почему после отъезда Лидии он не потянулся за этой женщиной, как всегда? Почему его больше влекло в дом, продолжить начатое с Бэннер? Джейка опечалило, что он не испытал прежних эмоций, когда Лидия оставила его, возвращаясь к Россу. Она очень красива, да, но для него уже не самая красивая. И когда же Бэннер стала для него идеалом, с которым он сравнивал других женщин? Ведь он любил Лидию... Какого черта? Что происходит? Они с Бэннер становятся слишком уже близки. Вот и все. Слишком. Они изолированы от всех и, как все одинокие люди, тянутся к тому, кто рядом и кто доступен. Это надо немедленно прекратить, пресечь. Он должен положить конец таким отношениям, прежде чем Бэннер увязнет в них, преувеличив их значение.
      Джейк решил, что у него остался только один выход - обидеть Бэннер. Поэтому, вернувшись в дом принять ванну и увидев, как жадно она смотрит на него, он почувствовал, что тело выдает его, и сказал ту ужасную фразу.
      Он обидел ее. И будет обижать впредь. Ничего другого не остается. Ее надо заставить понять одно, главное: между ними ничего не может быть.
      Убеждая в этом Бэннер, Джейк надеялся убедить и себя.
      Глава 11
      Грейди Шелдон услышал крики задолго до того, как выехал на поляну и привязал лошадь к нижней ветке сосны.
      "Наверное, Догги Берне избивает Ванду до полусмерти", - подумал он, но ошибся. Спешившись, Грейди увидел Догги на крыльце. У ног его сидели две собаки, а еще одна устроилась на коленях. Незваный гость подносил кружку с зельем к отвисшим губам и бормотал что-то невнятное. Взглянув на него, Грейди догадался, что это не первая кружка за день.
      Еще один вопль раздался из глубины хижины. Грейди не спеша подошел к ветхому жилищу. Одна из собак с рычанием бросилась к нему, норовя схватить за пятки. Грейди пнул ее, и собака, заскулив, поползла под крыльцо.
      Мутными глазами Догги посмотрел на зятя.
      - Что там такое? - спросил Грейди.
      - Твоя молодка рожает.
      Раздался еще один крик, а потом тяжелое прерывистое дыхание, такое страшное, что у Грейди в животе все скрутилось.
      - И это, - икнул Догги, указывая головой на дверь и вытирая рот после очередного глотка, - это целый день. Надоело до смерти. Орет, воет, никакого покоя мужчине, будто она первая баба, которая рожает. Глупая, проклятая сука.
      При мысли о родах Грейди затошнило, он занервничал. Взглянув в пустоту открытой двери, Грейди увидел, как туда устремились тучи насекомых.
      - А она... А ты пытался найти доктора?
      Догги посмотрел на него остекленевшими глазами.
      - Думаешь, я спятил? Зачем ей доктор? Чтобы рожать ублюдка? Этим чертовым знахарям только выманить тяжким трудом заработанные денежки. Нет. Мать Ванды родила ее в кровати без всякого доктора, и все нормально. Эти вопли и крики одна показуха, парень. Так что не дай себя одурачить.
      Следующий крик закончился дрожащим завыванием, от которого у Грейди застыла кровь.
      - Но ей, похоже, на самом деле больно.
      Догги скрипуче рассмеялся.
      - Наверное, наверное. Божья кара за распутство. Он наказывает всех проституток, с тех пор как Ева нарушила заповедь. Заткнись, ты там! - заорал он так громко, что собаки вскочили и окружили его. Они подняли на хозяина глаза, а потом снова впали в спячку. - Иди туда, - сказал Догги - это твоя жена. И ради Бога, заткни ей пасть. Я больше не желаю терпеть этот вой.
      Грейди вошел в мрачную дымную и душную комнату. Он старался не дышать, но отвратительные запахи лезли в нос.
      Ванда лежала в постели на грубых простынях. Грейди проглотил комок, застрявший в горле. Простыни были в пятнах, поскольку воды уже отошли.
      Колени Ванды были подняты и широко раздвинуты, лицо посерело и сморщилось, губы, сквозь которые вырывались страшные звуки, посинели и потрескались. Она кусала их, чтобы приглушить свои крики. Волосы ее слиплись от пота. Прикрыта была лишь верхняя часть тела.
      От этого жуткого зрелища Грейди чуть не вывернуло. Груди, когда-то совратившие его, сейчас разбухли от молока, соски стали большими и темными. Ванда не вызывала у него никакой жалости, хотя он видел, как она дрожит, пытаясь сохранить силы для следующей схватки.
      Оторвав плечи от матраса, Ванда схватилась за колени, подтянула их к груди, застонала и напряглась. Лицо ее побагровело, как свекла, и раздулось от натуги. Снова повалившись на подушки и открыв глаза, она увидела Грейди.
      - Наконец-то явился, - пробормотала женщина между короткими быстрыми вдохами. - Смотри, что ты со мной сделал, сукин сын. Ты довел меня до этого.
      - Ты уверена, что это я, Ванда? - напрягся Грейди.
      - Ты или какой-то другой ублюдок. Все вы считали, будто слишком хороши, чтобы разговаривать со мной в городе, на улице, а сюда приползали, когда хотели получить удовольствие. - Она стиснула зубы, застонала, но не смогла сдержать крик, который потряс стены хижины.
      - Ты беспокоишь своего отца. Он послал меня сюда, чтобы я велел тебе перестать вопить.
      - Да пошел он к черту! И ты туда же!
      - Очень мило, Ванда. Материнство тебе к лицу. - Грейди снова скользнул взглядом по раздутому телу и увидел, что голова ребенка уже высунулась. Его снова затошнило.
      Ванда, крича изо всех сил, оперлась на локти и тужилась. Она уткнулась подбородком в грудь, и из нутра вырвался хрип, как у животного. Потом откинулась назад и завопила надтреснутым голосом.
      - Я сказал, заткни пасть! - проорал Догги с крыльца. - Проклятые бабы, пробормотал он, споткнувшись. Собаки кинулись врассыпную. - Налью себе еще кружечку. - И Догги поплелся за своим зельем.
      Когда взгляд Грейди снова вернулся к Ванде, ее скрутили новые схватки.
      - Помоги мне, Грейди, помоги! - умоляла она, ее злость исчезла. Боль смягчила женщину. - Иначе ребенок не родится, не сможет родиться. Помоги мне, сделай же что-нибудь! - закричала она, потому что он просто стоял и смотрел на нее.
      - Твой отец велел мне заставить тебя замолчать. Голос его был таким же бесстрастным, как и лицо.
      - Я не могу не кричать. Больно. - Она снова рухнула на пропитанную потом подушку. Потом ее тело конвульсивно дернулось от следующего приступа боли, Ванда открыла рот и завыла громко, длинно и протяжно.
      Плечики ребенка толкались вперед. Еще немного, и он родится. Грейди Шелдоном, молодым, красивым, удачливым бизнесменом, попользуется еще один Берне. Мысль о том, что он посеял этого ублюдка в Ванде Берне, вызвала у Грейди отвращение еще большее, чем жуткое зрелище и омерзительные запахи. И ему придется кормить весь этот гнусный клан всю жизнь? Немыслимо!
      Несколько недель Грейди думал, что делать. Он был в отчаянии, а отчаяние толкает на немыслимое.
      - Догги велел мне заставить тебя замолчать. Видимо, мне пора это сделать. - Он взял подушку с кровати. - Ванда, кончай кричать.
      Она смотрела на него стеклянными глазами, полными боли и страха.
      - Что ты делаешь, а? О Боже! - Ванда стиснула зубы при новой схватке. - О Боже! О Боже! - твердила она, пока тело ее напрягалось, чтобы вытолкнуть новую жизнь.
      - Не ори! - угрожающе предупредил Грейди.
      - Не могу я... Не могу. - Рот ее широко открылся, и она издала вопль, перекрывший все остальные. Казалось, ее тело разорвалось, и ребенок выскочил.
      Грейди начал действовать.
      Он закрыл ей лицо подушкой, прижал к матрасу и держал. Ванда сопротивлялась, но слабо. Часы, проведенные в агонии, вымотали ее. Грейди держал подушку еще долго после того, как руки и ноги женщины перестали дергаться.
      Когда он отнял подушку, пот стекал по нему холодными ручьями. Он не смотрел на Ванду, но взглянул на пищащего младенца, лежащего между ее ног. Грейди не интересовался, мальчик это или девочка. Какая разница? Все равно недолго протянет, если его план сработает. А он должен сработать.
      Грейди повернулся, услышав шаркающие шаги Догги, на цыпочках подошел к двери, выглянул и увидел, что тот идет нетвердой походкой в хижину. На каждом третьем шаге останавливается, поднимает кружку, запрокидывает голову и делает большой глоток. Когда Догги добрался до крыльца, его затуманенный алкоголем разум все же уловил: что-то не так.
      - Ну, чего? - Он качнулся вперед, споткнулся и едва не упал на одну из своих собак. Выругавшись, с трудом взобрался на крыльцо, ухватившись за один из столбов, и крикнул:
      - Ты, чего там, а? Ванда? Шелдон? Родился этот ваш? - Догги нетвердо ступил вперед. - Почему тихо? А? Почему...