Или фригидность здесь ни при чем? Может, ее муж был таким фантастическим любовником, что на других она теперь и смотреть не хочет? И все же для Рэйлана это было вопросом мужского самолюбия – узнать правду.

Его губы растянулись в лукавой улыбке. Он любил трудности, никогда не отступал перед ними. Как и Чарльз Рамм, Демон.

Когда часа через два он подошел к столу Кирстен, та была настолько погружена в работу, что окинула его отсутствующим взглядом из-под очков.

– Что? – спросила она, с трудом сосредоточив на нем внимание. – Вы что-то сказали?

– Я спросил, не проголодались ли вы? Она непонимающе взглянула на поднос в его руках, затем на диван, на котором Рэйлан раньше лежал, и не успела даже задать вопрос, а он уже отвечал:

– Я закончил читать и вышел из комнаты час назад. Вы ни разу не оторвались от работы. Она сняла очки и протерла глаза.

– Я была поглощена этим. – И указала на разбросанные листы рукописи.

– Интересный отрывок?

Не дожидаясь разрешения, Рэйлан поставил поднос на край стола и подвинул его вперед, задев при этом энциклопедию и медный цилиндр, в котором стояли ручки и карандаши.

– Предпоследняя глава, – проговорила Кирстен, рассеянно освобождая на столе место для того, что Рэйлан снимал с подноса. Вдруг она вышла из транса, мгновенно осознав происходящее, и встала.

– Что это?

– Фрукты, булочки с черникой. Элис испекла. А это…

– Я знаю, что, это. – В ее голосе чувствовалась раздражение. – Что все это делает на моем столе? Элис знает, что во время работы я лишь слегка перекусываю.

– Да, да. – Он присел на край стола и сорвал несколько виноградин. – Пока вы спорите, могли бы уже поесть.

Плюхнувшись в кресло, Кирстен недоверчиво посмотрела на Рэйлана. Не дав ей собраться с мыслями, он спросил:

– Неужели вам нравилось играть второстепенную роль?

– Где играть?

– В жизни Демона. Меня заинтересовала статья в «Пипл», одна из немногих, в которой о вас хоть что-то написано.

– Звездой был Чарли, а не я. Это о нем все хотели читать.

Кирстен подтянула к себе одну ногу и обхватила лодыжку руками. Ее такая домашняя поза выражала смирение, хотя она явно не собиралась сдаваться.

– Муж не хотел делиться лаврами?

– У вас о Чарли неверное представление. – Она нетерпеливо оторвала от грозди несколько виноградин, но, вместо того чтобы съесть, принялась вертеть их и разглядывать. – Мы ни-, когда не оспаривали между собой права пожинать плоды его популярности. Но тем, кто претендовал на часть этой славы, Чарли щедро позволял ею пользоваться. Спросите других пилотов, и услышите то же самое.

– Значит, вы по собственной воле предпочитали оставаться в тени?

– Да.

– Почему? Вы ревновали к тем, кто постоянно вился вокруг вашего мужа?

– Не говорите чепухи.

– Чепухи? – Его лицо выражало сомнение. – Мы снимали одну сцену из того периода, когда карьера Рамма еще только начинала набирать высоту.

– Не надо каламбуров.

Рэйлану нравилась ее находчивость. То, что она хотела быть остроумной, было хорошим знаком. Наверное, ему что-то удалось.

– Так вот, – продолжил он, – после грандиозного шоу мисс Аэродром – не помню точный титул – в бикини и с флагом через плечо подходит к нему и целует его прямо в губы. Потом со смаком отдается Рамму в ближайшем отеле и при этом говорит: «Я тебя так заведу и покажу тебе такой пилотаж, о каком ты и мечтать не мог, Демон». Это правда или вымысел?

Кирстен опустила ложку в вазочку с йогуртом и принялась помешивать, но есть не стала.

– Квинтэссенция. Такое случалось с ним на каждом шагу.

Рэйлан пристально на нее посмотрел.

– Вас это не задевало?

– Книга и фильм не обо мне, а о Рамме.

– Вы уходите от ответа, Кирстен.

– Из чего умный человек сразу бы заключил, что я не хочу об этом говорить.

– Значит, случайные связи Рамма все-таки обижали вас.

Она вскочила с кресла и выпалила, чеканя каждое слово:

– Это досаждало мне. Мучило меня. Это было вторжение в нашу интимную жизнь.

– Как я сейчас…

– Ну, слава Богу! До вас наконец дошло. – Она откинула волосы жестом, полным отчаяния. – Прекратите приставать ко мне со своими расспросами. Мои отношения с мужем Чарли Раммом не имеют никакого отношения к жизни летчика-аса Демона Рамма.

Она встала из-за стола и направилась к двери. Рэйлан последовал за ней.

– Вы не правы. Мужчина живет с женщиной. Любит он ее, ненавидит или равнодушен к ней – в любом случае она не может не оказывать хоть какого-то влияния на его жизнь.

Рэйлан шел за Кирстен по коридорам, пока она не остановилась перед дверями своей спальни и не повернулась к нему лицом.

– Что ж, прекрасно! Мне нравится думать, что я оказывала крайне положительное влияние на жизнь Чарли. Он действительно меня любил. И нуждался во мне. Я ему даже нравилась, что в современной семье такая редкость. – Она глубоко вздохнула. – Но, повторяю, и фильм, и книга рассказывают не о любви и браке Раммов, а о нем как профессионале. Если вы хотите говорить об этой стороне его жизни – я к вашим услугам. Если нет – вы зря тратите свое и мое время, находясь здесь. И это я пыталась вам втолковать на прошлой неделе у Мэла. А сейчас прошу меня извинить.

Она вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Через четверть часа, сменив брюки на шорты, Кирстен показалась в дверях и обнаружила Рэйлана на том же месте, подпирающим стену в ожидании ее. Он упрямо не желал прекращать разговор и как ни в чем не бывало спросил:

– Чарли рассказывал вам о работе, о полетах?

– Постоянно.

– Никогда не говорил, что боится? Вопрос поставил ее в тупик, но не обидел, как опасался Рэйлан. Она призадумалась, желая ответить искренне.

– Боялся – не правильное слово. Я бы так не сказала. Но он был всегда предельно осмотрителен. Прежде чем сесть в самолет, Чарли точно рассчитывал каждую фигуру пилотажа с точки зрения математики и аэронавтики.

– Как насчет суеверия?

– О да. Чарли был очень суеверен. – Она улыбнулась и остановилась у двери, ведущей на террасу. – У вас есть дела? Есть место, куда срочно нужно ехать? Какой-нибудь телефонный разговор?

– Не раньше чем через неделю. Сейчас снимают сцены без моего участия.

– А вам не надо учить текст?

– Я и так знаю, что и когда говорить. – В ответ на ее гневный взгляд он лишь улыбнулся. – Куда вы?

– Я иду прогуляться по пляжу.

– Заманчивое предложение.

– Я гуляю одна.

– А сегодня у вас есть компания. Не дожидаясь ответной реплики, он взял ее за локоть и повел вниз по ступеням.

– Мне не нужна ваша помощь, – проворчала она. – Я могу спуститься по этой лестнице даже безлунной ночью.

– Вы ходите на пляж по ночам?

– Иногда.

– Когда все спят. Почему же вы не спите?

– Почему я не сплю? – Они уже были в самом низу. – Мне вообще трудно заснуть.

Она не вдавалась в подробности, а Рэйлан не стал допытываться. Знал, что нельзя припирать ее к стенке. Они сняли обувь и пошли босиком покромке прибоя. Волны ласково пенились у ног.

– Давайте я теперь задам вам вопрос. Для разнообразия, – сказала Кирстен, чем очень удивила его. – Вы обо всем фильме также дотошно выясняли каждую мелочь? Я имею в виду части, не касающиеся личной жизни Чарли.

– Естественно. Я проводил часы, разговаривая с членами экипажа, в основном с Сэмом. Этот парень может выдуть больше пива, чем кто-либо из моих знакомых.

Кирстен улыбнулась, услышав имя пилота-ветерана, механика Чарли и его друга с того самого дня, как Рамм уволился из ВМФ и окрестил себя «небесным эквилибристом». Ухудшение зрения заставило Сэма отказаться от полетов, и Демон Рамм уговорил его работать с ним.

– Уверена, у Сэма нашлось для вас немало захватывающих историй, – засмеялась Кирстен.

– А вам он не пересказывал все эти истории, когда вы взялись за книгу?

– В смягченной версии.

– Да. Язык механика не для ваших ушей. – Он остановился и серьезно проговорил:

– Сэм благоговеет перед вами и говорит о вас с восхищением.

Рэйлан видел, что ей это приятно. И только сейчас его поразил очевидный факт: если лучший друг Рамма так уважает его жену, значит, она никак не могла быть помехой счастью Чарли. Значит, это полностью исключало фригидность. Хотя, конечно, трудно представить, как бы один мужчина признавался другому в том, что его жена фригидна.

Так что же на самом деле? Проклятие! Полная неразбериха.

– Скажите, актер, который играет Сэма… хороший? – спросила она вдруг, прервав его размышления.

– Да, хороший. Настоящий медведь. Но, мне кажется, чтобы играть Сэма, ему чуть-чуть недостает сентиментальности.

– Тогда уж – придурковатости. Хотя за этим он, безусловно, скрывает душу нежную, как у мадонны.

– Несложно догадаться. – Рэйлан рассмеялся. – Уж как этот сукин сын смеялся над моими полетами!

– Для картины вы учились водить самолет?

– Я уже умел летать, а Сэм только рассказал, как выполняются простейшие фигуры.

– Значит, слухи о том, что у вас есть самолет, верны?

– Ну, не «Боинг-707», если вы это имеете в виду. Может, по слухам, у меня ковер-самолет? – улыбнулся он.

–..и безобразные оргии на высоте тридцать семь тысяч футов, – в тон ему весело добавила Кирстен.

Рэйлан печально взглянул на нее:

– Теперь можно смеяться сколько угодно, а тогда эта история чуть не погубила девушку.

– Актрису?

– Да. – Он остановился, подобрал ракушку и зашвырнул ее далеко в сверкающую воду. – Мы прилетели на съемки той картины в Лондон одновременно, но на разных самолетах. Пресса почему-то забыла упомянуть этот факт. Я встречался с ней лишь однажды в кабинете режиссера, где тогда находилась уйма народу.

Ветер мягко трепал его волосы, но рот был сурово сжат, а взгляд стал серьезным и задумчивым. Куда исчезла его жизнерадостность?

– Когда вся эта чушь попала в газеты, стало ясно, что нас побьют камнями в Хитроу и придется мучиться из-за всей этой шумихи. Ее тогдашний приятель телеграфировал, что у них все кончено. Мать с другого конца Атлантики позвонила и назвала ее шлюхой. Это так подействовало на девушку, что она еще долго не могла работать… Это была ее первая главная роль. Режиссер – хам, которого она боялась до смерти, агенты – хапуги и проходимцы, которым она все спускала.

Рэйлан тяжело вздохнул, долго молчал, затем продолжил:

– Она была так невинна. Она переживала все, что бездумно пишут о ней репортеры. Ублюдки! Она принимала таблетки по утрам, чтобы только подняться, и еще большую дозу по вечерам, чтобы заснуть. Кокаин только способствовал ее паранойе.

Он стоял на сильном ветру и не замечал этого. Волнение, читавшееся на его лице, делало Рэйлана очень красивым. Не было ничего удивительного в том, с какой заботой, нежностью и страстью смотрели на него кинокамеры.

Внезапно осознав, в какое уныние погрузился, Рэйлан оглянулся и поймал на себе пристальный взгляд Кирстен. И в ответ наградил ее одной из своих сардонических усмешек.

– Голливудские страдания!.. Ветер развевал свободную одежду Кирстен. Блузка то надувалась, как парус, то облепляла ее соблазнительные формы.

– Вы очень красивы, вам никогда не приходило в голову сниматься в кино?

Она засмеялась, но ветер унес звук в сторону, и Рэйлану досталось только прелестное выражение ее улыбающихся губ. Ему снова мучительно захотелось ощутить их вкус.

– Вряд ли у меня получилось бы. Я не обладаю ни талантом, ни способностью к самодисциплине.

– Вы не дисциплинированны? Не думаю. Сегодня вы с утра сидели в кресле и несколько часов корпели над одной-единственной страницей рукописи.

– Это другое.

– Почему?

– Потому что глубоко личное. Оно имеет отношение только ко мне и моим словам на бумаге.

– Для вас очень важна ваша независимость?

– Очень.

Оглядывая Кирстен, он изучал ее беспристрастно, как киномагнат молодую актрису, оценивающий ее кассовый успех.

– Возможно, именно поэтому вы и не пошли в Голливуд. Они бы уж точно посягнули на вашу независимость.

Он надеялся, что Кирстен примет вызов, и не ошибся. Она спросила, как «они» могли бы это сделать.

– Например, могли захотеть, чтобы вы отрастили волосы, а теперешняя стрижка вам чертовски идет. – Он обвел пальцами контур ее темных волос, затем нежно взлохматил ровную темную бахрому над ушами и сказал:

– У вас потрясающие глаза – большие, умные, выразительные. Таким глазам не нужны накладные ресницы. – И кончиком пальца провел по темным легким ресницам. – Красивый овал лица, высокие скулы. – Он взял Кирстен за подбородок, большой палец быстро скользнул между губами и погладил ее ровные верхние зубы. – Чарующая улыбка. И я уже убедился, что вы превосходно целуетесь.

Странная ласка закончилась прежде, чем Кирстен успела отреагировать. И, пользуясь ее изумлением, благодаря которому она все еще покорно стояла рядом, Рэйлан опустил руки и сжал ее бедра ладонями. Кирстен в шоке молча уста-, вилась на него, но мужчина не убрал рук. «Сейчас или никогда» – это он хорошо понимал.

– У вас здесь довольно узко. – Большими пальцами он тихонько поглаживал ее бедренные косточки.

Модные шорты; скроенные наподобие мужских трусов, были из такой мягкой ткани, что практически не ощущались. Ему хотелось прижать ладонь к ее плоскому животу и опустить пальцы вниз, но он побоялся, что это будет уж слишком.

– Вам не нужно худеть вот ни на столечко. – Его голос был так глух, что звучал как рык.

Она оставалась безучастной. Если он рассчитывал на то, что Кирстен бросится ему на шею, вцепится в одежду, заставит его бегать туда-сюда по песку, отдавшись первому порыву, то Рэйлана ждало глубокое разочарование.

Но она и не сопротивлялась, хотя это не прибавляло ему уверенности. Что заставляло ее грудь вздыматься, как барашки пены на волнах, и что было в ее глазах – страх или скрываемое возбуждение?

Руки Рэйлана скользнули вверх и, задержавшись на мгновение, равное одному удару сердца, легли ей на грудь.

– Им могло прийти в голову накачать это силиконом. И это было бы чертовски обидно. Вы и так хороши необыкновенно. – Большими пальцами он поглаживал упругие вершинки ее груди. – Необыкновенно. – Не надо. Она резко отстранилась. Так же резко Рэйлан снова придвинулся к ней, потому что за секунду до того, как Кирстен дернулась в сторону, он почувствовал, как отзывается на его прикосновения ее тело. То, как она отпрянула, как она сжалась при этом, выдавало ее истинные чувства. Он обнял Кирстен за талию и притянул к себе.

– Чего не надо, Кирстен? – ласково спросил он.

– Не надо меня так трогать.

– Почему?

– Потому что мне это не нравится. Мне не понравилось это вчера и сегодня тоже не нравится. Он посмотрел ей в глаза. Его взгляд был хищным, ее – настороженным.

– Вранье. Вам очень нравится. И это не дает вам покоя.

– Не правда! – Она попыталась освободиться, но Рэйлан держал крепко.

– О чем вы умалчиваете в своей книжке?

– Ни о чем важном.

– Ну-ну. То, что Рамм чувствовал к вам, и то, что вы чувствовали к нему, важно теперь.

Неожиданно собравшись с силами, она оттолкнула его.

– Оставьте меня в покое. Предупреждаю последний раз, я не собираюсь обсуждать свою личную жизнь ни с вами, ни с кем бы то ни было. Если вы не прекратите изводить меня, придется просить вас уехать.

Он глядел, как быстро и решительно поднимается она по лестнице, и проклинал себя за несдержанность…

Дорога была бесконечной. Горячей и пыльной. В зеркале заднего вида она видела клубы пыли, поднимавшиеся из-под колес и заслонявшие все, что осталось позади.

Она всматривалась в горизонт. Ей нужно было двигаться вперед, чтобы добраться туда до того, как…

До того, как что?

Она точно не знала. Но какая-то тревога заставляла ее мчаться вперед с предельной скоростью.

Боже! Вот оно! Ей нужно туда, где столб дыма. Теперь она его видела, черный и маслянистый, как водяная змея, он возвышался посреди пустыни. Как далеко! Ей не успеть.

Чарли! Чарли!

Она попыталась позвать его, попыталась сказать ему, что сейчас приедет, но облака пыли настигали ее. Пыль наполняла рот и горло жаром и песком. Она не могла произнести ни звука и только хрипела, как животное, почуявшее смертельную опасность. Клубы пыли мешали ей смотреть. Теперь она видела черный столб дыма лишь смутно, сквозь желто-коричневое облако, поглотившее ee!

Влажные руки соскальзывали с руля. Пот стекал у нее по груди, по ногам, пытавшимся нажать на акселератор или тормоз. Педали, казалось, сейчас утонут в полу. Она с трудом дотягивалась до них.

Но она не должна останавливаться. Ей во что бы то ни стало нужно добраться до этого черного дыма, который, как дурное предзнаменование, чернильным пятном расплылся в голубом небе. В конце концов она доехала до источника дыма. Это был серебряный, гладкий, как пуля, самолет, из которого через равные промежутки времени вырывались огонь и дым. Она выскочила из машины.

Нет, Чарльз, нет! Но что это? Слава Богу!

Чарльз сидел в кабине. Она почувствовала слабость и облегчение и засмеялась. Это только часть фигуры высшего пилотажа. Дым. Огонь. Может, это только часть увеселительного представления? Да, конечно. Чарли всегда старался доставить зрителям за их деньги максимум удовольствия.

Он посмотрел на нее и улыбнулся. Затем подмигнул и сказал что-то, но она не услышала из-за шума ревущего огня, вырывавшегося из самолета. Ему пора вылезать. Он может пострадать. Она побежала, но не смогла приблизиться, потому что теперь от горящей машины ее отделяла пропасть.

Чарли, продолжая улыбаться, помахал ей рукой. Нет! Нет! Один из его пальцев вспыхнул. Затем другой. Теперь горела вся перчатка, А потом…

ЕГО ЛИЦО ПОД ШЛЕМОМ НАЧАЛО ПЛАВИТЬСЯ.

Она закричала от ужаса. Она смотрела, как расплываются его красивые черты и сливаются в одно, пока могла различать что-то. Хотела подойти, но ноги не двигались с места. Они увязли в песке.

Выбирайся! Выбирайся, Чарли, ты еще успеешь!

Но он и не думал выбираться, потому что толпа, материализовавшаяся из ничего, дико аплодировала его бесстрашию.

Языки пламени охватили кабину, и она больше не видела Чарли. Она не могла кричать, потому что легкие были сожжены ее собственным дыханием.

Горячий песок оцарапал колени, когда она упала.

Нет, нет, нет, нет…

Рэйлан не спал. Услышав отчаянные крики, он выскочил из постели как ужаленный. Натянул потрепанные штаны и, даже не застегнув, помчался к ее спальне. Рывком распахнул дверь. Полоска света помогла ему мгновенно подбежать к кровати, на которой металась в ночном кошмаре Кирстен.

Он ни о чем не успел подумать. И не колеблясь ни секунды, накрыл Кирстен собою.

Она сразу же ответила. Ее напряженное тело обмякло. Руки, прежде судорожно сжимавшие простыню, обвились вокруг его шеи и зарылись в волосах. Он обнял ее покрепче.

– Тише, тише, я здесь. Все прошло.

Кирстен прижалась к нему и уткнулась лицом в его плечо. Рэйлан не был уверен, что она совсем проснулась, несмотря на ее рыдания. От слез было тепло и сыро, они текли по его коже. Он ненавидел их, он любил их.

Каким же должен быть сон, чтобы вызвать такую гримасу ужаса, какую он увидел на лице женщины, прежде чем она успела уткнуться ему в плечо! Рэйлан не был настолько бесчувственным, чтобы считать кошмар пустяком. Он знал: для того, кому снятся кошмары, это ад. Он останется с Кирстен до тех пор, пока нужен ей, пока все до единого призраки не рассеются и не перестанут ее мучить.

Он гладил волосы Кирстен, прижимаясь подбородком к ее макушке, и его руки были нежнее материнских. Едва касаясь ладонями обнаженных рук и плеч, он в то же время не выпускал ее из объятий. Крупная дрожь сотрясала хрупкое тело. Сон уже прошел, страх умирал медленнее. Кирстен прижималась к нему, как напуганный ребенок. Наконец всхлипывания прекратились, но она не отстранилась от него.

– Бедная девочка, – прошептал он ей на ухо. – Ты промокла насквозь.

Она не воспротивилась тому, что мужчина поднял подол ночной рубашки и промокнул им ее вспотевшие шею и грудь. Рэйлан постарался спрятать поглубже чувственность. Но поняв, что, кроме ночной рубашки, на ней больше ничего нет, уже не мог и дальше сохранять безликость прикосновений. Неспешные ласки вызвали тихое мурлыканье Кирстен. К его великому сожалению, подолу ночной рубашки уже не было необходимости находиться наверху. Руки Рэйлана скользнули вниз. Господи, да она взмокла с головы до ног. Ночная рубашка снова пошла в ход, вбирая в себя влагу с ее кожи.

Какой тоненькой и беззащитной девочкой была Кирстен в его руках! Он подумал, что мог бы без труда обхватить ладонями ее грудную клетку. Но когда пальцы коснулись ее грудей, Рэйлан ощутил плоть взрослой женщины, и острая боль пронзила все его тело.

Ладони легли ей на грудь. Дыхание Кирстен внезапно прервалось, и Рэйлан напряженно ждал, что сейчас она оттолкнет его. Но, к беспредельной радости и удивлению, Кирстен еще крепче прижалась к нему.

Сердце Рэйлана бешено колотилось. Он слегка сдавил и погладил ладонями два небольших упругих холмика. Она не только не отодвинулась, а вся поддалась его ласкам, и Рэйлан ответил еще более нежным прикосновением на чуть слышный звук, выразивший все томление ее изголодавшегося тела. Сладкие губы покрывали поцелуями его шею, сводя с ума.

– Кирстен, – прохрипел он.

О Господи, как это было хорошо! Чертовски хорошо! Кирстен совсем не была похожа на тех молоденьких актрис, которые отдавались из корыстных побуждений. Она не стремилась купить его поддержку при прохождении теста на киногеничность.

Он был ей нужен. Он, а не кинозвезда Рэйлан Норт. Все было искренне. Все было настоящее. Все было так, как и должно происходить между мужчиной и женщиной. И ее отчаяние возбуждало его в тысячу раз сильнее, чем любые ухищрения опытной гейши.

Его плоть была так тверда, что приходилось стискивать зубы от этой сладкой муки. Вдруг эрекция напугает ее и все кончится?

Мокрые смятые простыни опутывали их ноги. Мешали. Он хотел бы укрыть и защитить Кирстен собой, и тогда, зная, что она больше не опасается его, целовать ее губы и легонько гладить ее, пока она не начнет истекать любовным соком и не откроется ему так, как он мечтает.

Но Рэйлан не хотел торопить события. Всему свое время. Нетерпеливость только вредит.

Кирстен не открывала глаз, но его встретил чуть приоткрытый рот. Ее губы были влажными и прохладными, но изнутри шел жар. Он подарил ей несколько мягких, нежных поцелуев и провел своими губами по ее губам, слизал соленые слезы из уголков губ и вдруг почувствовал ее язык.

Как будто бочонок пороха взорвался у него внутри. Кипящая лава потекла из груди к животу, вниз… И вдруг его охватил звериный инстинкт. Должно быть, Кирстен тоже почувствовала это. Ее руки, словно безумные, порхали по его шее.

Рэйлан прикоснулся губами к ее соскам, и она издала сдавленный стон. Больше всего на свете он хотел взять их в рот и ласкать языком долго-долго, чтобы почувствовать зубами их твердость и полноту.

Но теперь зачинщицей стала Кирстен. Со страстью, которой он и не ожидал, она целовала его шею и дюйм за дюймом спустилась до груди.

Руки Рэйлана легли ей на затылок и двигались, вместе с ее головой.

– Как ты красив! – шептала она. Кирстен нежно покусывала упругие мускулы на его груди. Исследующие губы набрели на его сосок в кольце курчавых волос и на мгновение застыли. Рэйлан, томясь в ожидании, затаил дыхание.

Сначала она легонько сомкнула губы вокруг этой бусинки плоти, а затем сладострастно вытянула язык, влажный кончик которого принялся постукивать по ней.

Его бессвязное бормотание означало благодарность богам за это блаженство. Шепча нежности, он гладил ее волосы. Кирстен отвергла желание притянуть ее голову вверх и спустилась ниже, целуя живот.

Рэйлан не успел застегнуть ни пуговицу, ни молнию своих джинсов, разбуженный среди ночи ее криками. Он знал, что если Кирстен откроет глаза, то увидит густой покров темных волос. Страшно было подумать, что еще она могла увидеть. «Пожалуйста, нет. Не порти все сейчас. Она подумает…»

Ее рука скользнула в расходящиеся половинки молнии, и он почувствовал ее пробное прикосновение. Даже сквозь пунцовую пелену страсти, затмившей его разум, угрожая навсегда лишить рассудка, он поразился ее раскрепощенности. Пусть прикосновение было неуверенным, даже робким, но ведь она все же дотронулась. Он хотел полностью отдаться тому блаженству, которое испытал бы, возьми она его плоть в свою маленькую ладонь. Ее ласки стали смелее, и тело Рэйлана отвечало на них. Все его сознание было сконцентрировано только на движениях этой маленькой руки.

– Кирстен, о Господи, Кирстен… милая Кирстен… не сейчас… Дай мне.

И вдруг все прекратилось.

Рэйлан открыл глаза. Кирстен сидела в напряженной позе, держа спину неестественно прямо. Она прижимала руки к груди, как будто только что вырвала их из пасти кровожадного чудовища. Глаза были полны смертельного ужаса, словно он монстр из ночных кошмаров.

Ласково позвав ее по имени, Рэйлан протянул руку. Она вся съежилась, избегая прикосновения, и закрыла рот обеими ладонями, чтобы сдержать вопль. На искаженном лице застыл стеклянный взгляд, в котором ничего нельзя было прочесть, кроме страха и отвращения.

С гримасой обиды и недоумения Рэйлан выставил вперед напряженные руки.

– Понимаю. Вы не подозревали, что это я. Больно было говорить это. Почти так же больно, как постоянно подавлять свое желание.

– Дайте мне еще минуту, – прохрипел он. С демонстративной медлительностью Рэйлан сел в кровати, затем так же медленно встал. По пути в ванную застегнул джинсы, зажег свет, включил холодную воду на полную мощность и подставил голову под струю. Он ополоснул лицо и грудь, хотя прекрасно знал, что это не усмирит волнения в крови до завтрашнего утра.

Затем принес из ванной чуть смоченное, водой полотенце. Кирстен отшатнулась, когда он сел и протянул его.

– Вы вся мокрая. Вряд ли это приятно. Вытрите лицо, шею.

Сам того не желая, он говорил грубо. Его попытки обуздать раздражение ни к чему не привели. Ведь он бежал сюда не за тем, чтобы заняться любовью с Кирстен. Единственное намерение, с каким он ворвался в спальню, было дать этой женщине то, что она от него захочет. Он так и сделал.

А теперь Кирстен смотрит так, будто он Джек Потрошитель. В конце концов Рэйлан не делал ничего такого, о чем она его не просила. Нельзя сказать, что он воспользовался ситуацией. Любое животное в мире – от черепахи до зебры – не могло бы иначе истолковать ее поведение. Она сама спровоцировала его на первые ласки. И он поддался. Это ее губы и ее руки первыми побежали по всему его телу, а не наоборот.

Но когда она зарылась лицом в холодное, влажное полотенце и ему стала видна ее почти детская макушка, он захотел погладить Кирстен по голове и сказать, чтобы она не расстраивалась. Откуда в нем опять взялось это сострадание, Рэйлан понятия не имел. В теперешнем его состоянии это было странно. Очень странно для него.

Но тем не менее он чувствовал сострадание, и даже в тысячу раз более сильное, чем на встрече у Мэла, когда впервые проникся этим чувством. Кирстен может отрицать это сколько угодно, но он нужен ей. Для секса. Для любви. Для чего угодно.

Промокнув пот, она отдала полотенце Рэйлану.

– Спасибо.

– На здоровье. – Он сложил полотенце и бросил на ночной столик. – Вам нужно сменить рубашку. Где у вас белье?

– Третий ящик. – И показала на шкаф. Он поискал в темноте, принес свежую ночную рубаху. Потом отвернулся и стоял так, пока тихое «спасибо» не известило его о том, что она переоделась.

– Попробуйте уснуть.

Она послушно легла. Рэйлан накрыл ее покрывалом и склонился над ней.

– Что вам снилось, Кирстен?

– Чарли.

Рэйлану было очень неприятно услышать то, что он уже знал. Однако в его голосе не было ничего, кроме холодной убежденности:

– Но я был тем, к кому вы тянулись.