Джон Дэниэлс кивнул.

– Намного лучше, э-э-э… мистер Кросс. По крайней мере, я чувствую себя в состоянии выбраться отсюда. Врач обещал выписать меня сегодня, так что, если возможно, давайте покончим с этим делом до того, как за мной приедет жена.

– Ну, насколько быстро мы справимся с этим делом, будет зависеть от вас. – Хэммонд улыбнулся профессиональной улыбкой. – Капрал Эндикотт – отличный специалист. Вам нужно только поточнее описать женщину, которую вы видели в тот день в коридоре. По вашему описанию мы попробуем составить ее портрет.

Дэниэлс беспокойно пошевелился.

– Скажите, мистер Кросс, мне придется давать показания в суде? Я имею в виду, если вы поймаете ту молодую леди и она окажется убийцей… Должен ли я буду подтвердить свои показания под присягой?

– Эта возможность не исключена, – ответил Хэммонд, слегка наклонив голову. Джон Дэниэлс с несчастным видом вздохнул.

– Что ж, если до этого дойдет, я исполню свой гражданский долг. – Он пожал плечами. – Может быть, начнем?

– Сначала я хотел бы выслушать ваш рассказ, – возразил Хэммонд.

– Мистер Дэниэлс пересказывал нам свою историю уже несколько раз, – вмешался Смайлоу. – Я не думаю, что вам удастся узнать что-нибудь новое.

До этого момента Смайлоу, открывший рот только для того, чтобы ответить Хэммонду на его «доброе утро», был молчалив и неподвижен, словно игуана, греющаяся на солнцепеке. Сама его поза свидетельствовала о полной погруженности в благодушную дремоту, однако и в этом спокойствии Хэммонду чудилась затаенная угроза. Смайлоу как будто подстерегал добычу.

Впрочем, Хэммонд тут же подумал, что пришедшее ему на ум сравнение с ящерицей объяснялось скорее всего сильнейшей антипатией, которую он испытывал к этому человеку. Кроме того, этим он, пожалуй, оскорбил безобидных рептилий. Уж если сравнивать Смайлоу с кем-нибудь из них, то, пожалуй, гораздо более точной была бы аналогия с затаившейся в засаде змеей.

Сегодня Смайлоу тоже оделся как на парад. На дорогом сером костюме не было ни единой складки, сорочка накрахмалена до такой степени, что об нее можно было играть в пристенок, узел галстука туго завязан. Взгляд его был ясным, лицо – умытым и свежим, и Хэммонд, который полночи ворочался с боку на бок, невольно позавидовал его цветущему внешнему виду.

– Как скажете, детектив, – кивнул он. – Это ваше расследование.

– Вот именно.

– И все же в качестве любезности…

– Вы сами не проявили достаточной готовности к сотрудничеству, когда организовали сегодняшнюю встречу, не проконсультировавшись со мной, – отрезал Смайлоу. – Вы говорите, что это мое расследование, но ведете себя так, словно оно находится целиком в вашей компетенции. Ваши слова расходятся с делами. Кросс.

Смайлоу явно нарывался на ссору, но Хэммонд не собирался ему отвечать, хотя в это утро он и сам был настроен не слишком миролюбиво.

– В тот день, когда был убит Петтиджон, я уезжал из города, поэтому сейчас мне необходимо наверстывать упущенное, – сказал он, сдержав резкие слова, вертевшиеся у него на языке. – Разумеется, я прочел газетные отчеты, но, насколько я вас знаю, детектив, вы никогда не выкладываете журналистам все детали. Их-то мне и хотелось узнать.

– Со временем я введу вас в курс дела.

– Почему не сейчас?

– О'кей, достаточно. Брек! – вмешалась Стефи, втискиваясь между ними. – Не так уж и важно, кто организовал сегодняшнюю встречу, не так ли? На самом деле, Хэммонд, когда вчера вечером я дозвонилась до Смайлоу, он уже вызвал капрала Эндикотт. Не так ли, Мэри?

Женщина-полицейский подтвердила эти слова кивком головы.

– Видите, вы зря спорите! – с торжеством объявила Стефи. – Формально инициатива принадлежит детективу Смайлоу, но, в конце концов, это действительно его расследование. И оно останется таковым до тех пор, пока не настанет пора передать дело прокуратуре, верно? Ну а то, что Хэммонд тоже подумал о необходимости пригласить к свидетелю художника, говорит лишь о том, что вы оба – настоящие профессионалы. Дилетанту с этим делом, да еще в одиночку, не справиться.

– Что ты предлагаешь? – с иронией осведомился Смайлоу.

– Я предлагаю перестать препираться и поскорее начать, чтобы не задерживать нашего свидетеля дольше, чем необходимо. Мистер Дэниэлс уже сказал нам, что торопится, так что давайте работать. Что касается меня, то я совсем не против выслушать его показания еще раз.

Смайлоу неохотно кивнул, и Джон Дэниэлс снова рассказал, как в субботу вечером он почувствовал себя плохо и, вернувшись в отель, заметил в коридоре незнакомую, но весьма привлекательную женщину.

Когда он закончил, Хэммонд поинтересовался, не видел ли он в коридоре кого-нибудь еще.

– В коридоре пятого этажа? – уточнил Дэниэлс. – Нет, сэр, не видел. В коридоре были только я и та леди. Впрочем, мне понадобилось всего секунд пятнадцать-двадцать, чтобы дойти от лифта до номера и открыть дверь.

– А в лифте вы поднимались один?

– Да, сэр.

– Благодарю вас, мистер Дэниэлс. Я весьма признателен вам за то, что вы повторили ваши показания ради меня.

Не обращая внимания на насмешливый взгляд Смайлоу, Хэммонд отошел к окну со своим чуть теплым кофе, уступая место Мэри Эндикотт. Смайлоу вышел с сотовым телефоном в коридор, чтобы сделать несколько звонков. Лишь Стефи, перегнувшись через плечо полицейской художницы, внимательно следила за вопросами и ответами свидетеля. В конце концов она подошла к Хэммонду.

– Любуешься? – спросила она, поглядев за окно на ясное голубое небо и освещенные солнцем кроны деревьев. Хэммонд кивнул.

– Ты сегодня что-то не очень разговорчив.

– Я почти не спал. Никак не мог уснуть.

– Любопытно, почему?

В ее вопросе скрывался вполне конкретный подтекст, и Хэммонд пожал плечами:

– Просто так.

– Бесчувственный чурбан! Пришел его черед удивляться.

– Почему? – не понял Хэммонд.

– А так!.. После того, что произошло между нами, ты мог бы по крайней мере напиться с горя. Может быть, после пятой рюмки ты бы и передумал…

Хэммонд улыбнулся, но взгляд его остался серьезным.

– У нас не было другого выхода, Стефи. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

– В особенности в свете решения, которое принял Мейсон.

– Это было его решение, а не мое.

– Я знаю, что у меня не было ни полшанса получить это дело. Мейсон всегда благоволил к тебе. Это ни для кого не тайна.

– Это важное дело, а я старше тебя по должности. Из коридора вернулся Смайлоу.

– Любопытно, – сказал он. – Я только что звонил одному из моих сотрудников. Я поручил ему разузнать, не слышал ли кто из постояльцев соседних номеров, чтобы Петтиджон с кем-нибудь ссорился. Никто не заметил ничего подозрительного…

– Но есть одно «но»… – пробормотала Стефи, внимательно поглядев на него. – Ведь есть, а, Смайлоу? Он кивнул.

– Есть. В субботу во второй половине дня Сара Берч ездила за продуктами в торговый центр. Она просила мясника нарубить ей свиных отбивных для воскресного ужина, но тот был занят, и вместо того, чтобы подождать, Сара ушла, пообещав вернуться позднее. По словам мясника, ее не было что-то около часа и вернулась она нагруженная другими продуктами. Следовательно, все это время она провела в торговых рядах и домой не заезжала. А это, в свою очередь, означает, что она солгала, когда сказала, что всю вторую половину дня провела в особняке.

– Если она скрыла от нас такую мелочь, как поездку в торговый центр, значит, у нее были на то причины. Уж не кроется ли здесь что-то более важное?

– Эта поездка за продуктами вовсе не мелочь, – жестко сказал Смайлоу. – Все дело во времени. Мясник хорошо помнит, что за отбивными Сара Берч явилась незадолго до окончания его рабочей смены, между шестью и шестью тридцатью.

– А это, в свою очередь, означает, что на рынок Сара приехала около пяти, – принялась раздумывать вслух Стефи. – Именно в это время кто-то замочил Петтиджона. А ведь супермаркет находится всего в двух кварталах от отеля! Проклятье! Неужели все так просто?

– Нет, – неохотно сказал Смайлоу. – Ведь мистер Дэниэлс показывает, что женщина, которую он видел в коридоре, не была цветной. В отличие от Сары Берч.

– Но она может просто выгораживать хозяйку! – не сдавалась Стефи.

– Женщина, которую мистер Дэниэлс видел в коридоре, не была блондинкой, – напомнил Смайлоу. – А Дэви Петтиджон – яркая блондинка, по крайней мере – в нынешнем образе.

Предположение, что Сара Берч готова солгать ради своей хозяйки, не удивило Хэммонда и не вызвало у него внутреннего протеста. Что ему не понравилось, так это злобный комментарий Стефи. Кроме того, он был серьезно обеспокоен тем, что алиби Дэви оказалось не таким уж «железным», как она пыталась его уверить.

– Дэви не стала бы убивать Люта, – неожиданно громко заявил он, и Смайлоу и Стефи дружно повернулись в его сторону.

– Да, не стала бы, – повторил он, твердо встретив их удивленные взгляды. – У нее нет для этого причин.

– Ревность и деньги… – пробормотала Стефи. – Разве этого недостаточно? Хэммонд отрицательно покачал головой.

– У нее тоже были любовники, так что ревновать Люта она бы не стала. Что касается денег, то их у нее едва ли не больше, чем у Люта.

– Денег никогда не бывает слишком много, – возразила Стефи. – Нет, Хэммонд, что бы ты ни говорил, я не могу просто так взять и вычеркнуть нашу веселую вдову из списка подозреваемых. Слишком уж много тут совпадений. Мотивы преступления налицо, возможность совершить его – тоже…

Хэммонд снова покачал головой и, не ответив на последнюю реплику Стефи, подошел к койке мистера Дэниэлса. На одеяле и на стуле рядом лежало несколько раскрытых альбомов со множеством глаз, ртов, носов и ушей, но, бросив взгляд на блокнот, он увидел, что они никак не могут разобраться с формой лица.

Капрал Эндикотт быстро перелистывала страницы, но Дэниэлс качал головой.

– Не то, не то… Вот, это уже похоже… Когда они наконец добрались до глаз и бровей, Хэммонд вернулся к Стефи и Смайлоу.

– А как насчет бывших компаньонов Петтиджона? – спросил он у детектива.

– Разумеется, мы их опросили, – с холодной вежливостью ответил Смайлоу. – Конечно, я имею в виду не тех, кто сидит в тюрьме и, следовательно, имеет неопровержимое алиби.

Хэммонд кивнул. В свое время он сам помогал отправить некоторых из этих дельцов за решетку. Лют Петтиджон слишком часто нарушал правила, подходя порой вплотную к той границе, за которой его ожидал арест, но никогда ее не пересекал. Для него, как подозревал Хэммонд, это была своего рода игра, но если играть в «кошки-мышки» с законом было относительно безопасно, то с некоторыми из его компаньонов подобные штуки не проходили. «Уж не поплатился ли Лют за то, что попытался вырвать жирный кусок из пасти одной из тех акул, которые почти никогда не поднимаются на поверхность?» – подумал он с беспокойством.

– Один из последних проектов Петтиджона имел отношение к острову неподалеку от побережья, – сообщил тем временем Смайлоу, многозначительно поглядев на Хэммонда.

Стефи фыркнула.

– И что в этом такого особенного?

– Много чего. Остров Спаркл расположен всего в полутора милях от берега, но, по странному стечению обстоятельств, до сих пор не приобщился, так сказать, к цивилизации. В настоящее время там проживает несколько десятков негритянских семей, которые мирно возделывают свои сады и огороды. Формально остров входит в состав города, но фактически это просто заброшенный негритянский поселок. Почти деревня. И прямо напротив делового центра Чарлстона.

Стефи присвистнула.

– Этого достаточно, чтобы Петтиджон начал рыть землю. В прямом и в переносном смысле.

Смайлоу кивнул.

– Он действительно предпринял целый ряд довольно рискованных шагов и в конце концов создал акционерную компанию по благоустройству и эксплуатации острова, хотя ни на одном из учредительных документов вы его имени не найдете. Не исключено, что какие-то договора все же существуют, и мы постараемся их раскопать. Очень постараемся, – с нажимом повторил он, глядя на Хэммонда.

Хэммонд почувствовал, как у него упало сердце. Смайлоу не сообщил ему ничего нового; о проекте Петтиджона он знал гораздо больше, чем ему хотелось знать.

Примерно полгода назад генеральный прокурор Южной Каролины поручил ему произвести тайное расследование той бурной деятельности, которую Петтиджон развил в связи с опубликованными в печати планами благоустройства острова Спаркл (а может быть, сами эти планы явились результатом его деятельности – тогда это было не известно никому из официальных лиц). Занимаясь этим делом, Хэммонд сделал несколько открытий, которые сильно его встревожили, но главным, что повергло его в состояние, близкое к самому настоящему ужасу, было то, что в списке компаньонов фирмы Петтиджона он обнаружил имя своего отца. Сообщать об этом Смайлоу он не собирался, по крайней мере, до тех пор, пока не будет выявлена какая-либо связь между убийством Петтиджона и его намерением прибрать к рукам остров Спаркл, но детектив, похоже, обладал собственными источниками информации. Или был очень близок к этому.

– Ты думаешь, кто-то из компаньонов Петтиджона мог за что-то ему отомстить? – уточнила Стефи.

– Не исключено, – кивнул Смайлоу. – Трудность, однако, в том, что круг повседневного общения Петтиджона составляли очень влиятельные лица: финансисты, промышленники, государственные чиновники всех уровней и всех рангов. Это обстоятельство существенно ограничивает мою свободу маневра, но я буду продолжать копать, чего бы это ни стоило.

Услышав эти слова, Хэммонд снова почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Что-что, а «копать» Смайлоу умел, поэтому можно было не сомневаться, что рано или поздно он наткнется на имя Престона Кросса, которое лежало в земле, словно зарытое пиратами сокровище. И тогда…

Мысленно Хэммонд проклял отца за то, что он поставил его в такое положение, понимая, что очень скоро ему, возможно, придется выбирать между лояльностью семье и долгом. Грязные делишки Кросса-старшего уже сейчас могли стоить ему карьеры: Хэммонд знал, что если у него отнимут дело Петтиджона, то с надеждой выиграть выборы и сесть в прокурорское кресло ему придется распрощаться. Отец подвел его, и Хэммонд боялся, что никогда не сможет простить ему этого.

Не зная, куда себя девать от беспокойства, Хэммонд бросил еще один взгляд в сторону свидетеля. Похоже, дела у Мэри Эндикотт потихоньку двигались.

– Какие у нее были волосы? – спрашивала художница. – Короткие? Длинные?

– Примерно такие, – отвечал Джон Дэниэлс, показывая на свое плечо.

– Очень хорошо. Не заметили ли вы у нее челки?

– На лбу, вы хотите сказать? Нет. По-моему, она зачесывала волосы назад.

– Прекрасно. Волосы прямые или волнистые?

– Скорее волнистые. Они были такие… пушистые.

– То есть волосы были распущены?

– Пожалуй, да. Я, знаете ли, не очень разбираюсь в прическах.

– Пролистайте этот каталог. Есть здесь похожая прическа? Джон Дэниэлс нахмурился и бросил незаметный взгляд на часы, но все же взял в руки журнал модных причесок и стал переворачивать страницы.

– Какого цвета они были? – допытывалась тем временем Эндикотт.

– Такие… рыжеватые. Ну, не как морковка, конечно… Скорее, коричневатые с красноватым отливом.

При этих словах Дэниэлса Хэммонд почувствовал, как какая-то сила буквально потянула его к кровати.

– Золотисто-каштановые?

– Точно! – обрадовался свидетель и прищелкнул пальцами. – Именно! Я знал, что этот оттенок имеет свое название, но оно как-то выскочило у меня из головы.

Быстро двигая карандашом по бумаге, капрал Эндикотт набрасывала в своем блокноте лицо за лицом. Ширк, ширк, ширк – шуршал по бумаге грифель.

– Ну-ка, взгляните на это, – предложила она, протягивая Дэниэлсу свою работу.

– Ого, здорово! – восхитился тот. – Очень похоже, мэм, только у той леди были такие локоны вокруг лица.

– Такие?

– Точно! У нее была именно такая прическа.

– Превосходно. Теперь займемся губами. – Отложив в сторону журнал с прическами, художница взяла со стула каталог с изображением самых разных женских ртов. – Что вы можете сказать о ее губах, мистер Дэниэлс?

– Что она пользовалась помадой! – выпалил свидетель, и Эндикотт улыбнулась.

– Значит, вы обратили внимание на ее губы? – уточнила она, и Дэниэлс метнул на дверь затравленный взгляд, словно боялся увидеть там жену с кочергой в руке.

– Да. Они были примерно такими. – Он указал на один из стандартных рисунков. – Только нижняя губа была чуточку полнее.

Эндикотт взглянула на рисунок и быстро воспроизвела его в своем блокноте.

– Когда она смотрела на меня, мне показалось, что она улыбается, – добавил Дэниэлс, внимательно следивший за движениями ее карандаша.

– Вы видели ее зубы? – быстро спросила Эндикотт.

– Нет, она улыбалась, как улыбаются хорошо воспитанные люди. К примеру, когда оказываются вдвоем в лифте…

«Или когда их глаза внезапно встречаются в полутемном ресторане…» – пронеслось в мозгу Хэммонда, который никак не мог собраться с силами и взглянуть на лицо в блокноте Эндикотт, постепенно обретавшее индивидуальные и так хорошо знакомые ему черты. Он хотел даже закрыть глаза, хотя и знал, что это вряд ли поможет. Это лицо стояло перед его мысленным взором постоянно.

– Вот так? – Капрал Эндикотт развернула блокнот таким образом, чтобы Дэниэлсу было удобнее смотреть.

– Будь я проклят! – выдохнул член церковного хора. – Это она!..

Быстрый взгляд убедил Хэммонда, что Дэниэлс не ошибся. Это действительно была она.

К счастью для него, Смайлоу и Стефи были увлечены разговором и не заметили, как изменилось его лицо. Впрочем, Хэммонд постарался как можно скорее справиться с собой, поскольку негромкое восклицание свидетеля все же привлекло к себе их внимание. Они приблизились к койке, и Хэммонд слегка посторонился, давая Стефи место.

– Это не совсем точный портрет, но очень похоже, – уверил их Дэниэлс.

– Вы не заметили никаких особых примет, скажем, шрамов или пигментных пятен? «У нее была родинка на щеке», – вспомнил Хэммонд.

– Кажется, у нее на щеке было что-то вроде небольшой родинки, но это совсем ее не портило, – ответил Дэниэлс. – На щеке, прямо под глазом.

– Не припомните… – начала Стефи.

–..Под каким глазом? – закончил за нее Смайлоу. «Под правым».

– Под левым… Нет, дайте-ка сообразить. Она стояла лицом ко мне, значит… Под правым. Точно – под правым! – Дэниэлс улыбнулся, явно гордясь собой.

– Вы не обратили внимания на ее глаза? Какого они были цвета?

– Нет. Боюсь, что нет.

«Темно-зеленые с желтовато-коричневыми крапинками. Широко расставленные. Ресницы густые, темные…»

– Вы говорили, что она была достаточно высокой. Не могли бы вы сказать поточнее?

«Примерно пять футов и шесть дюймов», – припомнил Хэммонд.

Дэниэлс покачал головой.

– Она была повыше вас, мэм, – сказал он, глядя на Стефи. – Но ниже, чем мистер Смайлоу.

– Во мне пять футов и десять дюймов, – подсказал тот.

– Значит, примерно пять футов и шесть-семь дюймов, – заключила Стефи.

– Да, пожалуй, – согласился Дэниэлс.

– А вес?

«Сто пятнадцать фунтов».

– Не знаю, она показалась мне довольно худой.

– Сто тридцать? – наугад предположил Смайлоу.

– Пожалуй, даже меньше. Сто двадцать, я бы сказал.

– Вы не помните, во что она была одета? – снова вступила Стефи. – В платье? «В юбку».

– Либо в короткую юбку, либо в шорты, – сказал свидетель. – Я уверен, потому что я, знаете ли, обратил внимание на ее ноги. – Дэниэлс неловко усмехнулся. – Ну и какая-то майка, что ли… Этого я не запомнил.

«Белая короткая юбка. Коричневый трикотажный топик и такой же кардиган. Коричневые сандалии на ремешках. Бежевый кружевной лифчик с передней застежкой и такие же трусики».

Эндикотт начала собирать свои блокноты и прочие принадлежности, запихивая их как попало в большую кожаную сумку. Готовый портрет она отдала Смайлоу, который быстро глянул на него и наклонился, чтобы пожать руку мистеру Дэниэлсу.

– Большое спасибо, сэр, – сказал он. – У нас есть ваш мейконский телефон, так что в случае необходимости мы свяжемся с вами там. Впрочем, надеюсь, что этого не понадобится. Еще раз спасибо.

– Я присоединяюсь к моему коллеге, – добавила Стефи и, улыбнувшись свидетелю, тоже направилась к выходу. Хэммонд же не нашел в себе сил что-либо сказать, поэтому просто кивнул мистеру Дэниэлсу на прощание.

В коридоре Стефи и Смайлоу поблагодарили капрала Эндикотт за отличную работу, а когда она уехала на лифте, прошли в холл, чтобы как следует рассмотреть составленный со слов свидетеля портрет и поздравить друг друга с удачей.

– Значит, вот она какая – наша таинственная незнакомка, – проговорил Смайлоу. – Она не похожа на убийцу.

– А как выглядят убийцы? – парировала Стефи.

– Хорошее замечание, Стефи. Очко в твою пользу. Стефи усмехнулась.

– Теперь я по крайней мере понимаю, почему наш мистер Дэниэлс не захотел описывать ее в присутствии жены. Несмотря на расстройство желудка, он, несомненно, в глубине души все же хотел ее. Разве иначе он припомнил бы столько мелких деталей, включая родинку под правым глазом?

– Согласись все же, что лицо у этой леди весьма и весьма неординарное.

– Это ничего не значит, – сказала Стефи с неожиданной резкостью в голосе. – Я видела честных людей с неприятными, даже отталкивающими физиономиями, и убийц с лицами ангелов. Ее будут судить за то, что она сделала или не сделала, а не за то, что у нее запоминающееся лицо. Смазливая мордашка не означает, что она не могла нажать на спусковой крючок. Не правда ли, Хэммонд? – Стефи повернулась к нему. – Господи, Хэм, что это с тобой?!

Хэммонд вздрогнул. Он чувствовал себя чуть ли не на грани обморока и, должно быть, выглядел соответственно, если Стефи это заметила.

– Здесь паршивый кофе, – нашелся он и виновато улыбнулся. По-видимому, такой ответ удовлетворил Стефи, поскольку она снова повернулась к детективу:

– Отлично, Смайлоу, тебе остается только разыскать эту красотку. Жаль, что мы не знаем ее имени. «Ее зовут доктор Ю. Э. Кэрти…»