Кот, который... (№4) - Кот, который зверел от красного

– Мне очень нравится моя работа. Мистер Хэшман был хорошим человеком, царство ему небесное. Это он научил меня всему, что я знаю об управлении рестораном. Он продал своё дело много лет назад, и теперь его закусочные «Райские уголки» составляют огромную сеть заведений – вы, очевидно, знаете об этом. Корпорацией управляют три прекрасных бизнесмена…

– Вероятно, я напишу статью об истории «Райских уголков», поскольку она берёт начало в этом городе. – Квиллер подумал, что это было бы наилучшим способом умолчать о качестве продуктов. – Вы бы хотели дать интервью?

– О нет, нет! Что вы! Лучше напишите о трёх бизнесменах, которые увеличили число ресторанов с трёх до восьмидесяти девяти.

Скучная посредственность, как и все остальные, подумал Квиллер. Он полез в карман за трубкой, но передумал, убежденный, что его гостья не одобрит этого. Надо выманить из неё хоть какую-нибудь информацию.

– Я подумываю написать несколько статей о гурманах, которые живут в «Мышеловке». Вы не могли бы мне подсказать, с чего начать?

– О, все они интересны как личности, я ручаюсь, – произнесла она с энтузиазмом.

– Разнородная компания. И все ладят друг с другом?

– О да, они все такие приятные люди, очень уступчивые.

– Что вы скажете о Максе Сорэле? Он добился успеха как владелец ресторана?

– Да, он превосходный бизнесмен. Я восхищаюсь им.

– Кажется, он заглядывается на женщин.

– Он красивый мужчина, обаятелен и очень щепетилен.

Квиллеру казалось, что он говорит с компьютером. Он прочистил горло и попробовал подойти с другой стороны:

– Вы не были за столом во вторник вечером? Произошло столкновение. Уильяма, кажется, обвинили в некомпетентности.

– Мы должны быть снисходительны к юности, – сказала мисс Руп твёрдо. – Он хороший мальчик, очень дружелюбный, я старая женщина с седыми волосами, а он разговаривает со мной, как разговаривал бы с человеком своего возраста.

Квиллер обладал способностью вызывать людей на откровенность. Выражение сочувствия в глазах и свисающие усы придавали ему вид искренней симпатии, даже когда он просто любопытствовал. Но с Шарлот Рун его приём не сработал. Он узнал лишь, что Розмари привлекательна, Хикси хохотушка, ну а Роберт Маус так и вовсе прелесть,

– Полагаю, вам известно, – сказал он, отбросив осторожность, – что мы потеряли нашу милую сотрапезницу. Совершенно внезапно и загадочно миссис Грэм покинула своего мужа.

Мисс Руп гордо выдвинула подбородок вперёд:

– Я никогда не прислушиваюсь к сплетням, мистер Квиллер.

– Надеюсь, с ней не случилось никакого несчастья, – продолжал он. – Я слышал крик в ночь её исчезновения, и это беспокоит меня.

– Миссис Грэм в полнейшем порядке, я уверена, – сказала мисс Руп. – Мы должны быть всегда оптимистами и мыслить конструктивно.

– Вы хорошо её знаете?

– Мы часто с ней говорили. Я много узнала о её работе. Я восхищаюсь ею безмерно. Умная женщина, а муж её такой приятный человек. Они прекрасная пара.

Коко издал резкий звук, спрыгнул со стола в поисках пустой туфли. Квиллер схватил его и быстро отнёс в ванную.

– Извините меня, – сказал он гостье, когда кризис миновал. – Коко вырвало. Это, должно быть, шерсть.

Мисс Руп взглянула на кота с легкой неприязнью,

– Интересно, что случилось с котом миссис Грэм? – спросил Квиллер. – Она так расстроилась, когда он пропал.

– Ничего, миссис Грэм с этим справится. Она очень чувствительная женщина, но у неё сильный характер.

– Да? Мне говорили другое – что она капризна и весьма легкомысленна.

– О нет! Я видела её за работой. Она знает, чего хочет. И целиком отдаёт себя искусству. Однажды она сидела за гончарным кругом, раскручивая кувшин, – как это называется, ровнять кувшин?

– Формировать кувшин, – поправил её Квиллер.

– Да, она лепила кувшин, раскручивая колесо своей маленькой изящной ножкой, и я спросила, почему она не использует электрическое колесо. Это было бы гораздо легче и куда эффективней. Но она возразила: «Тогда в кувшине будет гораздо меньше моей души». Прекрасная мысль. Она настоящий художник. – Мисс Руп поднялась, чтобы уходить. – Я и так слишком долго отрываю вас от работы.

Квиллер запротестовал, и она добавила:

– Нет, я пойду вниз, перекушу.

Когда Шарлот Руп ушла, Квиллер сказал Коко:

– Ты слышал, что она сказала про колесо?

– Йау, – воззвал Коко, который снова был на столе, совершая туалет в лучах солнца.

– Дэн сказал, что спас Джой от неизбежной травмы, выключив механизм. Небольшое несовпадение, как по-твоему?

Коко кивнул в знак согласия – так показалось Квиллеру. Или он просто лизнул белое пятнышко у себя на груди?

– Надо найти какой-нибудь способ, чтобы ты мог проникнуть в мастерскую, – сказал Квиллер. – Ручаюсь, ты обнаружишь там что-нибудь любопытное.

Уже не раз в прошлом Коко делал неожиданные открытия. Возможно, он, подобно усам Квиллера, обладал повышенной чувствительностью в опасных ситуациях.

Так или иначе, но у Квиллера вновь появилось ужасное предчувствие. С Джой плохо. Очень плохо. Её больше нет. И так не хотелось этому верить.

ВОСЕМЬ

День тянулся бесконечно долго. Он пропустил ланч. В полдень Розмари стояла у его дверей с клубком пряжи: она приводила в порядок свою корзинку для вязания и решила, что котам понравится играть с клубком шерсти. Квиллер пригласил её войти, но она спешила на работу. После обеда солнце пропало за серыми тучами, и холодный свет, струящийся через огромное окно, наполнил комнату унылостью. Кошки чувствовали прохладу. Даже не посмотрев на клубок, они заползли за книги в книжном шкафу, чтобы там провести свой послеобеденный отдых.

Квиллер был рад, когда пришло время отправляться в «Силтон». Он нуждался в перемене места, в перемене мыслей. И был даже рад, что пригласил разговорчивую Хикси Райе. По дороге в отель он зашёл в редакцию за почтой и, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, взял в библиотеке клип по гончарной мастерской на Ривер-роуд, «Мастерской Пенниманов», как она официально именовалась.

Он встретил Хикси в холле отеля. Казалось, она излучает отчаянную весёлость – в своём вишнёво-красном костюме и креветочно-розовой шляпе с соломенной морковью, турнепсом и редисом.

– Прекрасная шляпка, – заметил Квиллер.

– Мерси, месье. – Она замигала ровными рядами ресниц. – Я рада, что вам понравилась.

– Я этого не говорил.

– О, вы шутник! – Хикси игриво подтолкнула его. Мне страшно нравятся эти соломенные lйgumes[3] Вы ведь знаете меня!.. Вы говорите по-французски?

– Ровно настолько, чтобы у меня не было проблем в Париже.

– Я занимаюсь по курсу Берлина. Скажите что-нибудь по-французски,

– Камамбер, рокфор, бри, – сказал Квиллер.

Ежегодный фестиваль сыроделов был организован производителями сыра в танцевальном зале отеля. Сотня или около сотни гостей собрались возле бара, игнорируя длинные столы с отборным сыром.

– Это типичная вечеринка для прессы, – объяснил Квиллер. – Шесть человек из гостей работают в прессе, и никто не знает, кто такие остальные и почему они приглашены.

Он выпустил дым из трубки и попробовал датский сыр, сделанный из сливок. Хикси отпила из стакана и попробовала бри, камамбер, чешир, эдам, горгондзолу, гауду, грюйер, херкимер, ледекранц, моцареллу, муэнстер, пармезан, пор-дю-салю и рокфор.

– А вы так ничего больше и не отведаете? – спросила она.

– Я возьму немного рокфора для Коко, – сказал Квиллер, а затем добавил: – У нас сегодня был неожиданный гость – мисс Руп. Я думаю, она не одобрила моих котов. И Коко тоже не одобрил её.

– Шарлот ничего не одобряет, – сказала Хикси. – Курение, питье, игры, разводы, короткие юбки, истории о лохматых собаках, иностранцы, мотоциклы, фильмы с несчастливым концом, политики, жвачка, романы, написанные после тысяча девятьсот сорокового года, слишком большие чаевые официантам и секс – всё это не по ней.

У таких всегда есть скелет в чулане, подумал Квиллер.

– У неё был хоть раз в жизни роман? – спросил он свою хорошо информированную собеседницу.

– Спросите что-нибудь попроще. Подозреваю, у неё была тайная любовь с Хэшманом. Он уже пятнадцать лет как умер, а она всё ещё говорит о нём круглые сутки.

Квиллер задумчиво выпустил дым:

– Интересно, что случилось с котом Джой Грэм? Вы не задавали себе этого вопроса?

Хикси пожала плечами:

– Убежал, я полагаю, или его подобрали, или его переехал автобус, или упал в реку. Можете выбрать подходящий вам вариант.

– Вы любите домашних животных?

– Если они не причиняют слишком много хлопот и не связывают по рукам и ногам. Я как-то купила себе кенаря, но он, кажется, был глухонемой. Я неудачница. Родилась такой.

Квиллер отрезал клинышек норвежского сыра и подал ей на кусочке печенья.

– Вы, очевидно, знаете, что Джой пропала.

– Да, я слышала, она покинула его. – На мгновение весёлое выражение Хикси сменилось иным, которое Квиллер не понял, но вот она снова улыбнулась. – Попробуйте зауэрмилх из Вестфалии, mon ami. C'est formi—dable![4]

Квиллер повиновался, заметив, что сыр слегка недодержан, не дошёл ещё до кондиции. Он, однако, решил не позволять ей менять тему.

– Вы когда-нибудь видели, как Джой работает на гончарном круге? – спросил он.

– Нет, но однажды она запустила мне своим изделием в голову. Я случайно разбила кувшин, который она сделала, и после этого не думаю, чтобы меня очень ждали в мастерской.

– У нас интересное общество в «Мышеловке». Что за тип Макс Сорэл?

– Убеждённый холостяк, – тяжело вздохнула Хикси. – Его единственная любовь – его ресторан. Бедный Макс! У него золотое сердце, и он нисколько не заслуживает тех неприятностей, которые сейчас на него обрушились.

– Что за неприятности?

– А, вы не знаете? Он рискует потерять ресторан. Ему даже пришлось продать катер. У него был великолепный тридцатишестифутовый катер, который он оставлял за «Мышеловкой».

– Так какая у него беда?

– Неужели вы ничего не слышали?

Квиллер нахмурился и покачал головой, оскорбленный самим фактом, что все слышали, а он, представитель пресс-клуба, ничего не слышал.

– Люди говорят разное. Всякую чепуху. Вроде того, что шеф-повар Макса заболел какой-то ужасной болезнью. Или что посетители нашли что-то невероятное в супе. Глупые шутки.

– Это выглядит как кампания злостной клеветы.

– Сплошное враньё, потому что ресторан Макса чрезвычайно чистый. Однако слухи растут и множатся, как грибы, и посетители не приходят туда во второй раз,

– Я думал, «Телячьи нежности» – ресторан с элитной клиентурой, которой, должно быть, известно, что служба по охране здоровья…

– Слухам никто по-настоящему не верит. Но «Общество владельцев кафе» не особенно склонно поддерживать того, над кем посмеиваются.

– Он знает, откуда всё началось? Она покачала головой:

– Макса любят в городе. Я советовала, чтобы он поговорил с кем-нибудь из газетчиков. Статья в защиту его ресторана была бы, по-моему, очень кстати. Но он опасается, что это привлечёт нежелательное внимание – и только. И надеется. Неизвестно на что.

– Необходимо выяснить, кто пускает эти слухи, – сказал Квиллер.

– Роберт того же мнения, но Макс не может напасть на след.

Квиллер собрался было пригласить Хикси на ужин после всех этих сыров, но передумал и решил отправиться в «Телячьи нежности» один. Подвозя Хикси домой в такси, он видел на её лице немое разочарование.

– Вы любите бейсбол? – спросил он. – Я бы мог взять билеты в сектор для прессы в одно из воскресений, если вы хотите.

В глубине души он надеялся на отказ. Если бы коллеги увидели его с этой полной, не в меру разодетой и не в меру эмоциональной дамой, они бы ему этого не спустили – извели бы насмешками.

– Конечно, люблю. Особенно хот-доги.

– Вы хотите попасть на матч какой-то определённой команды?

– Да, какой-нибудь команды в конце турнирной таблицы. Я люблю болеть за проигравших.

Вернувшись в номер шесть, чтобы дать котам кусок индюшатины с гарниром из рокфора, Квиллер увидел картину невероятной красоты. Комната превратилась в произведение искусства. Коты нашли клубок серой шерсти, принесённый Розмари, и сплели паутину, которая оплетала каждый предмет в комнате. Они прокатили шерстяной шар по полу, вокруг ножек стола и стульев, затащили его на стол, обвили пишущую машинку, спустили вниз, опутали нитями медвежьи зубы, после чего повторили всё сначала с некоторыми вариациями. Теперь, неподвижные, как статуи, они сидели на книжном шкафу, наблюдая творение лап своих.

Квиллеру доводилось видеть в музее композиции из пересекающихся нитей и проволок, куда менее замысловатые, нежели эта кошачья. Ему очень не хотелось разрушать её, но, к сожалению, отсутствовала малейшая возможность передвижения по комнате в каком-либо из направлений. Он нашёл конец и смотал клубок. Атлетическое упражнение заняло полчаса и стоило ему унции веса. После этого он положил клубок в ящик стола. На ужин он пошёл один.

Ресторан «Телячьи нежности» был расположен на пересечении Стейт-стрит, Ривер-роуд и железнодорожного пути. Это было здание девятнадцатого века, где когда-то находилось трамвайное депо. Теперь оно светилось изнутри золотом, как новая золотая монета. Золотая парча в качестве стенной обивки, золотые шёлковые абажуры настольных ламп, украшенные орнаментом золотые рамы картин, написанных маслом. На полу лежал толстый ковёр из золотого плюша, такой толстый, что в неё можно было свернуть ногу. В разных местах на нём были вышиты золотой ниткой телята.

У двери главного зала Квиллера приветствовал Макс Сорэл. Он прижимал руку к сердцу, абсолютно правильной формы голова была только что побрита. Тёмный костюм и полосатая рубашка хрустели, как кукурузные хлопья.

– Вы один? – спросил хозяин ресторана, сверкнув профессиональной улыбкой и источая мятный запах зубной пасты и жидкости для ополаскивания рта. – Повесьте пальто в гардеробе. Сегодня там никого нет. – Он посадил журналиста за столик около входа. – Я хочу, чтобы вы пообедали сегодня за счёт заведения. Понимаете?

– Нет, пусть «Дневной прибой» платит за меня.

– Мы поговорим об этом позже. Вы не против, если я присоединюсь к вам, пока нет посетителей? В обычный вечер их не так много, и я могу себе это позволить.

Владелец ресторана сел на место, откуда он мог наблюдать за входом с надеждой, что появятся посетители. Тридцать столиков, накрытых золотыми скатертями с золотыми салфетками, аккуратно свернутыми и вложенными в подставки из чёрного дерева, тоже их ожидали.

– Сколько людей вмещает ресторан? – спросил Квиллер.

– Двести, считая также отдельные залы наверху. Что вы будете пить?

– Томатный сок. Сорэл позвал официанта:

– Томатный сок, водку с содовой, Чарли, и, пожалуйста, стакан для меня. – Он взял подставку, на которой капля моющей жидкости оставила пятнышко. – Если на свете есть что-либо, чего я не выношу, – сказал он Квиллеру, – так это пятна на стеклянной посуде. Что вы будете есть? Я рекомендую жаркое из молочной телятины.

– Прекрасно! – сказал Квиллер. – Но я должен буду взять остатки домой для кошек. Я на диете.

– Какую закуску? Анчоусы? Селёдку со сметаной?

– Пожалуй, полгрейпфрута.

Квиллер достал трубку. Сорэл пододвинул к нему пепельницу из черного стекла, предварительно посмотрев, нет ли на ней пятен.

– Знаете, как мы здесь чистим пепельницы? Влажными пакетиками со спитым чаем. Это лучше всего… Извините, я на минуту.

В пустой зал вошла пара. У обоих были какие-то смущенно-испуганные лица.

– Вы заказывали столик? – нахмурившись, спросил их Сорэл. Он заглянул в журнал, что-то вычеркнул, что-то записал и потом с выражением великодушия на лице и масляной улыбкой, предназначенной для леди, пригласил их за столик перед большим окном с видом на улицу. Убирая со стола золотую табличку с надписью «зарезервирован», он сообщил единственным посетителям, что ещё не закончился футбольный матч, поэтому, мол. в зале пока так пусто.

Когда подали грейпфрут, Сорэл принялся наблюдать, как Квиллер его чистит.

– Вы чём-то расстроены? – спросил он журналиста. Квиллер вопросительно на него посмотрел.

– По тому, как вы едите грейпфрут, я могу судить о вашем настроении. Вы чистите его против часовой стрелки. Вы когда-нибудь видели, как люди едят грейпфруты? Счастливые чистят их по часовой стрелке.

– Любопытное наблюдение.

– Вы, наверное, тайком двигаете пальцами ног, когда едите что-нибудь вкусное.

– Не знаю, да, пожалуй, и не хочу знать.

– Я многое могу сказать о людях по тому, как они едят. Как разламывают булочки, наливают суп, режут мясо, даже по тому, как жуют.

– Как вы оцениваете пёструю компанию в «Мышеловке»? – спросил Квиллер.

– Интересный букет. Хикси очень эффектная женщина, но очень неуравновешенная и часто впадает в панику. Она самым банальным образом хочет выйти замуж. Розмари выглядит образцовой леди, но не будьте в этом слишком уверены. Уильям… в нём есть что-то хитрое. Он не так прост. Я могу сказать это по тому, как он держит вилку. А вы что о нем думаете?

– Вполне нормальный, забавный малый со здоровым любопытством.

– Я бы не сказал вам, – признался Сорэл, – ибо не люблю, когда возникают дополнительные проблемы. Но я видел, как он с воровским видом проник в вашу комнату вчера вечером, часов в восемь. Вы разрешили ему входить к вам?

– Как вы его увидели? – поинтересовался Квиллер. – Я думал, вы каждый вечер работаете.

– У нас на кухне случилось маленькое происшествие: на мою рубашку пролился коктейль, и я поспешил домой переодеться… Извините меня.

Владелец ресторана вскочил, чтобы усадить четверых посетителей, очевидно туристов, а Квиллер спросил себя, неужели у такого чистюли, как Сорэл, не было под рукой запасной рубашки?

Когда подали жаркое, которое высилось как над морем скала, Квиллер заметил:

– Вы знаете, что Джой Грэм оставила своего мужа?

– Нет! Когда это случилось?

– Вчера рано утром.

– Они разводятся?

– Не знаю. Она никому ничего не объяснила. Просто пропала.

– Я ничуть не удивлён, – сказал Сорэл, – я не виню её за то, что она бросила эту обезьяну. У неё своя голова на плечах. – Его глаза заблестели от гордости за неё. – Я не большой сторонник брака. Есть варианты в жизни и получше. Люди женятся, разводятся, женятся, разводятся. Это как-то несолидно.

– Вы когда-нибудь видели, как она работает с глиной?

– Я? Нет, сэр! Я никогда и ногой не ступлю в их мастерскую. Однажды увидев эту пыль и грязь, я понял, что это не для меня. – Выражение отвращения на его лице сменилось одобрением. – Значит, маленькая обманщица сбежала? Замечательно!

– Для меня остается загадкой, почему она уехала среди ночи в ужасный дождь? – сказал Квиллер.

– Вы, конечно, не хотите жареной картошки с луком и со сметаной? – неуверенно предложил Сорэл.

– Нет, спасибо… И ещё одна загадка, – продолжал Квиллер. – Непонятно, что случилось с её котом. Это был длинношёрстный, породистый кот. Такие не слоняются по окрестностям. Они мобильны немногим более, нежели диванные подушки. Вы не знаете, что с ним случилось?

Сорэл на секунду стал цвета борща, и у него на виске набухли вены.

– Что случилось? – спросил Квиллер встревожено. – Вам нехорошо?

Владелец ресторана вытер лоб золотой салфеткой и понизил голос:

– На секунду я подумал, что вы издеваетесь надо мной. Это как раз та история, которая ходит обо мне по городу. – Он устало посмотрел на журналиста. – Вы не слышали?

Квиллер покачал головой.

Меня преследуют. Грязные слухи. Они крайне мешают моему бизнесу. В четверг вечером этот зал должен быть заполнен на три четверти посетителями. Посмотрите! Их шесть!

– Что за слухи?

Сорэл поморщился;

– Например, что я использую кошачье мясо в качестве филе, и всё в том же роде. Я мог бы вам рассказать самое худшее, но это испортит вам аппетит. Почему они не придумали, что я держу игровой притон в задней части здания или девочек наверху? Это бы я выдержал. Но они бьют туда, где больнее. Меня, человека, у которого самая чистая кухня в городе.

– Вы догадываетесь, кто распространяет эти слухи? – спросил Квиллер. – И каковы могли быть причины?

Сорэл пожал плечами:

– Я не знаю. Кажется, и никто не знает. Но выглядит все так, будто кто-то заранее планирует. Особенно после того, что случилось во вторник ночью.

– А что случилось?

– Моя кухня загорелась в середине ночи. Мне позвонили из полиции, и я приехал сюда. Это, видимо, был поджог. Я не оставляю жира открытым, не использую самовозгорающихся веществ… Скажу вам откровенно: если что случится с моим рестораном, мне… Я люблю «Телячьи нежности»! Шторы здесь стоят сорок долларов за ярд, ковер сделан по заказу. Вы ещё где-нибудь видели ковер, на котором были бы изображены телята?

Квиллер признал, что покрытие на полу действительно необычное.

– Кто-нибудь имеет на вас зуб?

– На меня? У меня миллион друзей. Спросите любого. Ни одного врага не могу назвать – хоть убейте!

– А люди, которые работают на вас? Может быть, вы уволили кого-нибудь и этот человек захотел вам отомстить?

– Нет, я всегда поступаю справедливо с персоналом, и они, надеюсь, любят меня. Спросите любого. Спросите Чарли. – Официант принёс кофе. – Чарли, я хорошо к тебе отношусь? Скажи ему, скажи, он из газеты. Скажи, я ко всем отношусь хорошо?

– Да, сэр, – бесстрастно ответил тот.

Квиллер отказался от предлагаемого в меню десерта: ромового пирога со сметаной, бананового торта, кулинарного изделия из пекана, карамели и драчены, слоёного пирога с клубникой и шоколадного мусса – и покинул ресторан с остатками телячьей отбивной, завёрнутыми в алюминиевую фольгу. Он перешёл через Ривер-роуд в поисках такси, но подъехал автобус.

Это был один из медленных вечерних автобусов, его малая скорость и мерный звук мотора способствовали размышлениям. Почему женщин привлекают мужчины с лысой головой? Макс Сорэл, несомненно, привлекал противоположный пол. Может быть, этим он и вызвал чью-либо ненависть? Ревнивый муж? Было ли что-либо между Джой и Максом? Если Дэн решил воспротивиться этому, способен ли он затеять грязную кампанию против – «Телячьих нежностей»? Макс, кажется, искренне удивился исчезновению Джой, но он хороший актер, мог и солгать. А как это все связано с отбытием машины Макса в три ночи? Пожар в ресторане? Но был ли он на самом деле? Квиллер сказал себе, что это надо будет проверить. Что касается тайного похода Уильяма в его комнату, тут Квиллер не был особенно встревожен. Щит с ключами висел на виду в кухне, и мальчик, наверное, хотел посмотреть на кошек. Здоровое любопытство – достоинство, с точки зрения журналиста. Уильям немного нервный, язык у него чересчур длинный, но он приятен в общении. Квиллер и Райкер были такими же в свои двадцать, пока их резвость не обуздали разочарования, уступки обстоятельствам и присущее всем газетчикам ощущение того, что ничто не ново под луной.

Погруженный в свои мысли, Квиллер проехал лишнюю милю, и потом ему пришлось ждать автобуса в противоположном направлении.

Вернувшись наконец домой, он нашёл Большой зал изменившимся. Длинный обеденный стол и высокие кресла были отодвинуты, помещение было заставлено подставками разной высоты. В середине зала несколько рельсов образовывали квадрат, и Дэн Грэм ползал там на четвереньках, раскладывая гальку. Двигаясь по всему холлу, переставляя камешки туда-сюда, как будто их положение что-то меняло, он создал наконец композицию, которая, однако, как подумал Квиллер, не представляла собой ничего художественного.

– Как идут дела, мистер Грэм?

– Медленно, – сказал гончар. – Не очень-то весело делать всё одному. – Он остановился и помассировал себе спину, осматривая в то же время разложенные камешки. – Мои лучшие работы будут выставлены здесь. Я собираюсь удивить весь город, клянусь вам.

– Когда мы увидим новые работы?

– В понедельник или во вторник. Несколько прекрасных экземпляров сейчас остывают в печи. Вы уже переговорили с кем-нибудь в газете?

– Всё нормально, можете не беспокоиться. – Хотя он забыл сказать Райкеру о чём-либо, кроме исчезновения Джой. – Какие-нибудь новости от вашей жены?

– Нет, ни слова. Но я не удивлюсь, если она вернется к самой выставке, в среду. На прошлой неделе мы послали триста приглашений. Это будет классный вечер, я выставлю работы что надо, коли понимаете, о чём речь. Критикам стоит прийти, не сомневайтесь. Давайте я покажу вам кое-что. – Грэм снова достал из заднего кармана брюк оборванную статью, которая говорила о его былых успехах.

Когда Квиллер поднялся к себе в комнату, он увидел, что кошки ждут его: уши у них были насторожены, как бы в ожидании чего-то.

– Коко, где этот тип берёт деньги на шампанское для трёхсот гостей? – спросил Квиллер.

Глаза Коко были в свете лампы как две вишни, безо всякого выражения, хотя и с ответами на все возможные вопросы.

Квиллер положил пальто на спинку кресла и ослабил узел галстука. Юм-Юм наблюдала за галстуком яркими, полными надежды глазами. Он обычно проносил галстук у неё перед носом, чтобы она словила его в прыжке, но сегодня хозяин был слишком занят своими мыслями, чтобы играть. Вместо этого он сел в большое кресло, надел очки и принялся за статьи, взятые в библиотеке.

Роберт Маус не преувеличивал. Каждые пять лет «Прибой» воскрешал загадочную историю с самоубийством в «Мышеловке», скорее всего для того, чтобы сбить с толку «Утреннюю зыбь». Они состязались с газетой, которая поддерживалась семьей Пенниманов. Старый Хью Пенниман построил странный Центр искусств и водил дружбу с героями трагической история.

Статьи, написанные в старинном стиле воскресного приложения, рассказывали, как «красивый молодой скульптор» по имени Мортимер Мэлен полюбил «красавицу Элен Мод Хейк», которая занималась керамикой. Она, к несчастью, оказалась «протеже» Хью Пеннимана, «хорошо известного филантропа». После «бурного вечера» в мастерской тело «несчастного скульптора» было найдено в реке, следователь вынес вердикт, что смерть произошла в результате несчастного случая. Не удовлетворившись таким решением дела, репортёры «Прибоя» попытались взять интервью у других керамистов, но «отрешённые от всего представители богемы» проявили «нежелание сотрудничать». Вскоре история приблизилась к «своему трагическому концу»: «прекрасная Элен» последовала за Мортимером в «водяную могилу». Она оставила предсмертную записку, которая так и не была опубликована.

Едва Квиллер закончил читать, как услышал грохот в противоположном конце комнаты. Повернувшись, он увидел лежавшую на полу книгу в красном переплете. Коко мягко приземлился на пол рядом и принялся возить её носом по гладкому полу.

– Ах ты негодяй! – вскрикнул Квиллер; это была старая библиотечная, не очень большого объёма книга. – Библиотекарь убьёт тебя! Негодяй, – повторил он.

Выказывая своё неудовольствие, Коко медленно выгнул спину и прижал уши. Его тёмный хвост застыл неподвижно, и он закружил вокруг книги в странном танце, высоко приподнимая лапы. Он обошёл книгу один раз, два, три, и Квиллер почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Только однажды в прошлом он видел, как Коко выполнял подобный ритуал в покрытом льдом дворе, И тогда он ходил кругами, а то, вокруг чего он ходил, было мёртвое тело.

Теперь он ходил вокруг книги – старой красной книги, озаглавленной «Древнее искусство керамики». Тишину нарушил печальный свисток лодки на реке.

ДЕВЯТЬ

Перед отходом ко сну в четверг Квиллер позвонил корреспонденту «Прибоя» в полицейском участке и попросил дать информацию о неопознанных телах, которые вытащили из реки за последние сорок восемь часов.

Кендал перезвонил ему.

– Есть один, – сказал он, – мужчина, араб, около шестидесяти лет. Это тот, что тебе нужен?

Квиллер плохо спал в эту ночь. Ему снились водоросли. Целые поля водорослей, движимые волнами. Потом они превратились в зеленоволосую голову, которая плыла, крутясь в грязной, коричневой воде. Утром он проснулся с ощущением, что кости у него превратились в желе. Он лениво оделся, игнорируя кошек, и они, кажется, чувствовали, что хозяин чём-то занят: старались не попадаться ему под ноги. Спустившись, чтобы выпить чашечку кофе для поддержания духа, он попал в историю, от которой у него окончательно испортилось настроение. На лестнице он встретил Роберта Мауса.

Адвокат остановился и посмотрел ему прямо в лицо. Газетчик заметил, что его синяк под глазом приобрёл жёлто-банановый оттенок. Казалось, Маус хотел сказать что-то; наконец он проговорил:

– Мистер Квиллер, вы не могли бы уделить мне часть своего драгоценного времени?

– Разумеется.

Они отправились в комнату Мауса, уютную, в староанглийском стиле, обставленную мебелью, обтянутой кожей капустно-зелёного цвета, с большим количеством полированной меди и стали.

Адвокат усадил Квиллера в кресло, какие стояли в Национальном банке Англии.

– То, что я хочу обсудить с вами, – сказал он, – касается мистера Грэма. Я нахожу несколько затруднительным обращаться к вам по этому поводу, и вы не должны ни при каких обстоятельствах принимать мои слова за обвинение или упрёк. Однако… событие привлекло мое внимание, и я думаю, что наш разговор с вами не будет лишним, так как я действительно дорожу тем, что я мог бы назвать… престижем этого заведения.

– Что же случилось? – спросил Квиллер.

Адвокат протестующе поднял руку:

– О нет, ничего такого, что могло бы быть названо, в смысле настоящего или будущего, проблемой, уверяю вас. Однако обстоятельства, о которых мне стало известно… уведомляя вас об этом, я не прошу ни отрицания, ни утверждения… Так как мой единственный интерес – поддерживать хорошие отношения…