ОДИН

В Мускаунти, раскинувшемся на четыреста миль к северу, первый снег выпадает в ноябре и затем идёт, идёт и идёт.

Сначала под двумя футами снега исчезают все крыши, потом заборы и кусты. Столбы с бельевыми верёвками укорачиваются с каждым днём, и вот уже хозяйственная площадка начинает напоминать заброшенный дансинг. Прослушивание ежечасных прогнозов погоды по радио становится всеобщим хобби в это время, а уборка снега – главной заботой. Уборочные машины, расчищая улицы, заваливают снегом все подходы к жилью, и людям, чтобы выйти наружу, приходится прокладывать тоннели сквозь эти белые горы, В Пикаксе, самом уважаемом городе этого края, нередко можно увидеть лыжню, проложенную из района офисов в его нижнюю торговую часть. Если аэропорт закрывается – что случается довольно часто, – Мускаунти превращается в остров из снега и льда. Всё это начинается в ноябре во время урагана, который местные жители называют «Большим».

Вечером пятого ноября Джим Квиллер отдыхал в уютной библиотеке в компании своих котов. Царила атмосфера удовлетворенности. Коты чудно пообедали; экономка приготовила густой суп из моллюсков со свининой и эскалопы из телятины, а хозяин подбросил в камин душистые яблоневые поленья, и теперь отблески пламени танцевали на кожаных переплетах множества книг, стоящих на стеллажах, занимающих все стены библиотеки. Мягкий золотистый свет торшеров падал на обитую кожей мебель и бухарские ковры.

Квиллер, крупный мужчина средних лет с пышными усами, сидел за старинным английским письменным столом и настраивал один из многочисленных портативных радиоприёмников на девятичасовой прогноз погоды.

«К вечеру похолодает, температура – около двадцати пяти градусов, – предсказывали метеорологи. – Сильные ветры и большая вероятность снегопада ночью и утром». Квиллер выключил радио.

– Если вы, ребятки, не возражаете, – сказал он своим приятелям, – я бы уехал из города на несколько дней. Прошло шесть месяцев, как я вернулся из последней поездки в Центр, и мои коллеги в газете опасаются, не умер ли я. Миссис Кобб позаботится о ваших желудках, а я постараюсь вернуться до первого снега. Держите хвосты пистолетом.

Четыре коричневых уха тревожно отреагировали на сообщение. Две коричневые мордочки с длинными белыми усами и невероятно голубыми глазами перестали созерцать огонь в камине, повернулись и уставились на мужчину за письменным столом.

«Чем больше говоришь с котами, тем умнее они становятся, – подумал Квиллер. – Просто "хорошая киска" не дает нужного эффекта, здесь требуется интеллигентный разговор».

Сиамские коты на коврике перед камином отреагировали так, словно поняли, о чём шла речь. Юм-Юм, нежная маленькая кошечка» посмотрела на него с упрёком. Коко, красивый и сильный, поднялся с коврика, на котором он по-королевски возлежал, решительно подошёл к письменному столу и заорал: «Йау-яу-яу!»

– Я ожидал большего сочувствия и уважения, – заметил их хозяин.

Квиллеру было лет пятьдесят, и он переживал переломный момент в своей жизни. Бывший столичный житель, теперь он стал обывателем Пикакса, городка с населением в три тысячи человек. Прежде – журналист, вкалывающий за очень скромное жалованье, теперь – миллионер, единственный наследник Клингеншоенов, основа состояния которых была заложена в девятнадцатом веке. Наследство, отошедшее к нему по завещанию, включало большой особняк на Мейн-стрит, штат из трёх человек, гараж на четыре машины и лимузин. Проведя год или чуть больше в новом амплуа, он ощутил всю странность нового для себя образа жизни. Когда он служил репортёром, ему было интересно, главным образом, раскапывать истории, добывать факты, находясь как можно ближе к «запретной черте» и скрывая источники информации. Сейчас же его больше всего на свете стала интересовать, как и всё взрослое население Мускаунти, погода, особенно в ноябре.

После того как коты негативно отреагировали на его предложение, Квиллер с минуту задумчиво теребил усы.

– Тем не менее, – сказал он, – мне нужно ехать. Арчи Райкер уходит из «Дневного прибоя», и я буду вести его прощальную вечеринку в пятницу.

Будучи обитателем холостяцкой однокомнатной квартирки, Квиллер не отличался особой щедростью. Но, став богатым наследником, удивил коллег тем, что пригласил весь штат «Прибоя» на обед в пресс-клуб.

Сегодня он ожидал в гости Джуниора Гудвинтера, молодого редактора «Пикакского пустячка», единственной газеты округа. Набрав номер офиса, он сказал:

– Привет, Джуниор! Как насчёт того, чтобы расслабиться и на пару дней слетать в Центр на вечеринку? Я угощаю. Коктейли и обед в пресс-клубе.

– О! Я никогда не был в пресс-клубе, видел только в фильмах, – обрадовался редактор. – Может, мы ещё и в офис «Дневного прибоя» зайдём?

Джуниор выглядел и одевался, как студент-второкурсник высшей школы, и слыл наивно восторженным даже среди журналистов, имеющих похвальный лист государственного университета.

– Ещё мы можем выбраться на хоккей и посмотреть парочку шоу, – предложил Квиллер, – но нам необходимо знать прогноз, чтобы успеть вернуться до снегопада.

– Фронт низкого давления идет из Канады, но, думаю, мы пока в безопасности, – сказал Джуниор. – А что за вечеринка?

– Отставка сильно ударила по Арчи Райкеру, и мне хотелось бы развеселить его. Прихвати с собой сумку курьера «Пустячка» и сотню экземпляров последнего выпуска. После прощального обеда я скажу несколько слов о Мускаунти и «Пустячке», а потом появишься ты и начнешь раздавать газеты.

– Я надену бейсболку и буду орать: «Экстренный выпуск! Экстренный выпуск!» Годится?

– Молодец! – похвалил Квиллер, – Будь наготове к девяти утра в пятницу. Я заеду за тобой в офис.

Прогноз погоды на пятницу не предвещал ничего хорошего. «Фронт низкого давления находится над Канадой, увеличивается вероятность сильного снегопада сегодня вечером и завтра утром, ветер северовосточный».

Экономка Квиллера встревожилась:

– Что будет с вами, если вы не успеете управиться до снегопада? Если это «Большой», аэропорт закроют до лучших времен.

– Тогда, миссис Кобб, я найму собачью упряжку и кучу эскимосов и всё равно вернусь в Пикакс.

– Ох, мистер К.! – засмеялась она. – Я никогда не знаю, верить вам или нет.

Приготовив аппетитное блюдо из куриной печенки, сваренных вкрутую яиц и кусочков ветчины, она разложила его по мискам и поставила на пол. Юм-Юм жадно проглотила свою долю, но Коко отказался от еды. Что-то беспокоило его.

Он обладал сверхъестественной интуицией, всегда чувствуя, когда что-то не так.

В то утро Коко сбросил книгу с полки в библиотеке.

– Как тебе не стыдно! – сказал Квиллер, взывая к его совести. – Это достаточно старые, редкие и ценные книги. Они стоят того, чтобы обращаться с ними уважительно, если не сказать – трепетно.

Он поднял книгу. Это оказался небольшой томик «Бури» в кожаном переплете, один из тридцати семи томов собрания сочинений Шекспира, которое досталось ему в наследство вместе с домом.

Испытывая легкое беспокойство, Квиллер поставил книгу на место. Несчастливое предзнаменование. Однако, несмотря на предупреждения Коко, миссис Кобб и прогнозы метеорологов, поездка на вечеринку состоится.

За час до вылета он подогнал машину к редакции «Пустячка», чтобы набрать Джуниора и кипу газет. Все здания на Мейн-стрит были из серого камня. Их построили ещё в прошлом веке, не заботясь о единстве стиля. Штаб-квартира «Пустячка», например, втиснутая между имитацией венецианского палаццо и имитацией римского почтамта, походила на древний испанский монастырь.

В офисе пахло чернилами, и он походил на музей. Здесь за обшарпанной конторкой никто не принимал объявлений. Здесь не было предупредительного, улыбающегося секретаря – только колокольчик для вызова служащего.

Квиллер с любопытством рассматривал отделанные золотистым дубом кабинеты, старые письменные столы с опасно торчащими иглами для накалывания рекламных объявлений, пожелтевшие экземпляры «Пустячка», развешанные по стенам, которые никто не перекрашивал со времён Великой депрессии. Через давно не мытое стекло низкой дубовой перегородки виден был наборный цех, где один-единственный человек сосредоточенно, резкими движениями рук набирал очередной выпуск.

В отличие от типографии «Дневного прибоя», выдававшей почти миллионный тираж, старомодные станки «Пустячка» выдерживали лишь 3200 экземпляров. В то время как «Прибой» внедрял новейшие технологии, «Пустячок» всё ещё походил на газету, основанную когда-то прадедушкой Джуниора. Четыре страницы, набранные вручную, были заполнены всякой всячиной: светской хроникой, объявлениями, кулинарными рецептами, некрологами, распоряжениями городского совета, полицейскими новостями и несчастными случаями.

Квиллер дотронулся до колокольчика, и Джуниор Гудвинтер стремительно сбежал вниз по деревянной лестнице, ведущей из редакторского кабинета, расположенного этажом выше, за ним следовал большой белый кот.

– Как зовут твоего откормленного друга? – спросил Квиллер.

– Уильям Ален, он наш штатный мышелов, – ответил Джуниор так, словно все газеты имеют в штате мышелова.

Как редактор, он писал большинство заметок и размещал основную массу объявлений. Отец Джуниора, Гудвинтер Старший, владелец и издатель, предпочитал работать в наборном цехе, носить кожаный фартук, прямоугольную фуражку, сделанную из газеты, и заниматься версткой. Он набирал шрифты с тех пор, как ему исполнилось восемь лет.

Джуниор прокричал ему:

– До свидания, пап! Вернусь через несколько дней.

Тот повернулся и ласково ответил:

– Повеселись, Джуниор, и будь осторожен.

– Если хочешь покататься на моем «джеге», пока меня не будет, ключи на письменном столе.

– Спасибо, сын, но думаю, он мне не понадобится. В гараже сказали, что моя машина будет готова к пяти часам. Будь осторожен.

– Хорошо, пап, и ты тоже будь осторожен!

Искра сердечности и взаимного уважения, пробежавшая между отцом и сыном, заставила Квиллера на мгновение пожалеть о своём одиночестве. Хорошо бы иметь вот такого сына, как Джуниор. Ну, может быть, чуть повыше и чуть посильнее.

Джуниор схватил кипу газет и спортивную сумку, и они поехали в аэропорт. В машине он начал разговор с резкого вопроса:

– Ты думаешь, я выгляжу слишком молодо, Квилл?

– Слишком молодо для чего?

– Джоди считает, что никто никогда не воспримет меня всерьёз.

– С твоим телосложением и юным лицом ты будешь выглядеть четырнадцатилетним и в семьдесят пять, – сказал ему Квиллер, – и это неплохо. А потом вдруг ты в одну ночь изменишься и превратишься в столетнего старца.

– Джоди думает, если я отпущу бороду, это поможет.

– Неплохая идея! Твоя девушка делает успехи.

– А бабушка говорит, что я выгляжу просто гномом.

– Мне нравится твоя бабушка.

– Бабушка Гейдж – это характер! Мать моей мамы. Ты наверняка её видел. Она водит «мерседес» и сигналит на каждом перекрестке.

Квиллер ничему не удивлялся. Он теперь знал: старожилы Мускаунти были необычайными индивидуалистами.

– Ты получал какие-нибудь известия от Мелинды? – спросил Джуниор.

– Пару раз. У неё очень много работы. Она практикует в Бостоне.

– Мелинда никогда не хотела быть провинциальным врачом, но она страстно желала выйти за тебя замуж, Квилл, и переехать в твой большой особняк.

– К сожалению, я неподходящий муж. Я уже ошибся однажды, и было бы несправедливо по отношению к Мелинде допускать такую ошибку вновь. Надеюсь, в Бостоне ей встретится хороший человек.

– Я слышал, у тебя что-то с заведующей библиотекой.

Квиллер обиженно хмыкнул в усы:

– Уж не знаю, что рисует тебе твоё воображение, со своей стороны могу сказать лишь одно: я наслаждаюсь обществом миссис Дункан. В век видео так прекрасно встретить человека, который разделяет твой интерес к литературе. Мы встречаемся, чтобы читать вслух.

– О, конечно, – сказал молодой человек с усмешкой.

– Ну, а когда вы с Джоди думаете пожениться?

– На жалованье, которое папа платит мне, я даже не могу позволить себе собственную квартиру. Ты же знаешь, я живу с родителями в доме на ферме. Джоди зарабатывает вдвое больше меня, а она только зубной техник.

– Но у вас есть «ягуар».

– Это подарок бабушки Гейдж к окончанию университета. Она единственная из всей семьи, у кого есть хоть какие-то деньги. Я унаследую их, когда её не станет, но это произойдет не слишком скоро. В свои восемьдесят два она по-прежнему занимается йогой и каждый день стоит на голове. Люди в Мускаунти, если с ними не произошёл несчастный случай, живут долго. Один из моих предков погиб, когда его лошадь понесла, испугавшись большой стаи черных дроздов. Дедушку Гейджа поразила молния. Дядя и тётя погибли, столкнувшись с оленем. Стоял ноябрь – время спаривания, как ты знаешь, и тот восьмилетний самец налетел как раз на ветровое стекло. Шериф сказал, что он выглядел, точно маньяк. Сейчас по официальным данным, в нашем округе – десять тысяч оленей.

Квиллер сбавил скорость и огляделся – нет ли поблизости животных.

– Охотничий сезон уже открылся, и олени очень беспокойны, – продолжал Джуниор, – особенно ранним утром или в сумерках, когда они стараются пересечь шоссе.

– Все десять тысяч? – Квиллер уменьшил скорость до сорока пяти.

– Сегодня мрачный день, – заметил Джуниор, – небо такое тяжёлое.

– А случалось, что снег выпадал раньше середины ноября?

– В тысяча девятьсот девятнадцатом году ураган начался второго ноября, но обычно «Большой» свирепствует в середине месяца. Самый страшный ураган пронёсся тринадцатого ноября тысяча девятьсот тридцать первого года. Три фронта низкого давления -из Аляски, со Скалистых гор и от Гольфстрима – сошлись как раз над Мускаунти. Многие сбились тогда с пути и погибли, потому что снег, небо и горизонт слились в одно целое. Если «Большой» приближается, лучше сидеть дома. Если застигает в пути, лучше не выходить из машины.

Несмотря на мрачный климат этого северного края, Квиллер начинал завидовать местным жителям. Они имели корни! Семьи, подобные Гудвинтерам, насчитывали пять поколений – со времён, когда капиталы сколачивались на шахтах и лесоповале. В Пикаксе наиболее важными организациями были Историческое общество и Клуб долгожителей.

Дорога в аэропорт то тут то там напоминала о прошлом: покинутые одинокие домишки и груды шлака на старых заброшенных рудниках, призрачные города, узнаваемые только по нескольким одиноко торчащим трубам, разрушенное железнодорожное депо в середине неизвестно чего, окоченевшие останки деревьев, чёрные от лесных пожаров. После нескольких минут молчания Квиллер рискнул задать Джуниору вопрос, давно его волновавший:

– Как человек, окончивший университет с отличием, что ты думаешь о «Пустячке»? Вы с отцом выпускаете газету в соответствии с вашими возможностями? На вас не давят допотопные условия?

– Ты серьёзно? Я считаю делом чести превратить «Пустячок» в настоящую газету, – сказал Джуниор, – но папа хочет сохранить её такой, какой она была сто лет назад. Он рассчитывал, что мы, его дети, поддержим традиции, но мой брат уехал в Калифорнию и устроился в рекламное агентство, сестра вышла замуж за фермера из Монтаны, а я прилип к тебе.

– Округу под силу содержать настоящую газету. Почему бы тебе не основать совершенно новую, оставив «Пустячок» отцу в качестве хобби? Конкурентов не будет. Ты когда-нибудь думал об этом?

Джуниор посмотрел на него с опаской и резко возразил:

– Я не в состоянии позволить себе открыть даже лимонадный киоск. Мы разорены! Вот почему я работаю за гроши… Каждый год эта дыра затягивает нас всё глубже. Отец уже продал землю, а теперь заложил и наш дом… Я не должен был говорить этого… Мама долго умоляла, просила избавиться от газеты… Она серьёзно встревожена! Но отец и слушать не хочет. Ты видел его за набором? Он может набрать более тридцати пяти букв в минуту, не глядя. – Лицо Джуниора сияло от восхищения.

– Да, я наблюдал за ним, и он произвёл на меня впечатление, – сказал Квиллер. – Посмотрел я и наши прессы в подвале – оборудование выглядит как прессы для вина.

– Отец коллекционирует старые прессы. У него их целый сарай. Мой прадед управлял первым прессом при помощи педали, такой, как у старинной швейной машинки.

– А бабушка не смогла бы помочь тебе, захоти ты основать новую газету?

– Нет, бабушка Гейдж не станет этого делать. Она уже выручала нас пару раз, оплачивала наши страховки и выучила нас троих в колледже… Эй! А почему бы тебе не основать газету, Квилл? Ты при деньгах!

– У меня нет абсолютно никакого интереса и способностей к бизнесу, Джуниор. Именно поэтому я учредил мемориальный Фонд Клингеншоенов. Я управляю им, и это даёт мне немного денег на карманные расходы. Я потратил на журналистику двадцать пять лет и теперь хочу покоя, чтобы написать что-нибудь стоящее.

– Как продвигается твоя книга?

– Нормально, – ответил Квиллер, думая о своей заброшенной пишущей машинке, захламленном письменном столе и разбросанных бумагах.

Они оставили машину перед аэропортом прямо в открытом поле, которое служило долговременной стоянкой. Здание аэровокзала было чуть больше лачуги, а управляющий аэропортом выполнял обязанности кассира, контролёра, механика и по совместительству пилота; в данный момент он подметал пол.

– Что, торопимся успеть до «Большого»? – бодренько спросил он.

Когда двое газетчиков поднялись в салон двухмоторного самолета, завершая первый этап своего путешествия, они уже не вели разговоров на личные темы. В салоне сидело ещё пятнадцать пассажиров, и тридцать ушей могли бы их подслушать. Мускаунти славился длинными языками, которые распространяли больше новостей, чем «Пустячок», и передавали их быстрее, чем радио. Квиллер и Джуниор благоразумно переключились на спорт и болтали на эту тему, пока не приземлились в Миннеаполисе, чтобы перейти на борт реактивного самолета.

– Надеюсь, они запаслись ланчем, – сказал Джуниор. – Что будет на обед в пресс-клубе?

– Я заказал французский луковый суп, грудинку и яблочный пирог.

– О!

После небольшой задержки в Чикаго они наконец-то закончили своё путешествие, приземлившись в Центре. Из аэропорта они поехали в отель «Стилтон» и сразу же настроили радиоприемник на метеорологическую волну. Затем пришло время отправляться в пресс-клуб.

– А спортивные журналисты там будут? – спросил Джуниор.

– Все – от профессионалов до новичков. Полагаю, их называют теперь копи-помощники.

– А они не обвинят меня в банальности, если я попрошу у них автограф?

– Они будут польщены, – ответил Квиллер.

В клубе Квиллера встретили как вернувшегося на родину героя, но он понимал: любой, устрой он такой же грандиозный обед, удостоился бы подобной чести. Фотограф, панибратски толкнув его в бок, спросил, как это его угораздило стать миллионером.

– Расскажу тебе в следующем году, пятнадцатого апреля, – ответил Квиллер.

Редактора отдела путешествий заинтересовало, что он нашёл в этой необжитой и малонаселенной дыре.

– Кажется, Мускаунти находится в снежном поясе? – сказал он.

– Точно! Это пряжка от снежного пояса.

– Ладно, в любом случае ты счастливец, избежал природной стихии.

– У нас на севере нет недостатка в этом, – информировал его Квиллер. – Ураганы, молнии, смерчи, лесные пожары, дикие звери, падающие деревья, весеннее половодье! Но необузданную силу природы легче принять, чем человеческую. У нас никогда не было ни одного сумасшедшего снайпера, стреляющего по школьному автобусу с детьми, как у вас тут на прошлой неделе.

– У тебя всё ещё живет тот кот, который умнее тебя?

В пресс-клубе Квиллер имел репутацию детектива-любителя, но было также хорошо известно, что Коко каким-то образом содействовал его успеху.

Квиллер заметил Джуниору:

– Может, ты не обратил внимания, но в вестибюле, в одном ряду с победителями приза Пулитцера, висит портрет Коко. Как-нибудь я расскажу тебе о его подвигах, хотя, возможно, ты не поверишь моему рассказу.

В течение следующего часа Джуниор имел счастье видеть журналистов-фельетонистов и репортеров, чьи публикации он читал в независимом «Прибое», и ему с трудом удавалось справиться с волнением. Однако почетный гость пребывал в расстроенных чувствах. Радость Арчи Райкера по поводу освобождения от «Дневного прибоя» омрачал недавний развод с Рози.

– Каковы твои планы? – спросил Квиллер.

– Ну, День Благодарения я проведу с сыном в Денвере, а Рождество с дочерью в Орегоне. А что потом не знаю.

После отменной грудинки и яблочного пирога редактор подарил Райкеру золотые часы, и Квиллер наконец отдал дань своему закадычному другу, сказав речь, которую завершил несколькими словами о Мускаунти:

– Дамы и господа, большинство из вас никогда даже не слышали о Мускаунти. Это единственный малоизвестный округ в северных широтах. Многие наши законодатели полагают, что он принадлежит Канаде. А сто лет назад округ считался самым богатым в штате благодаря горному делу и лесоповалу. Сегодня же это райское место, притягательное для каждого, кто интересуется рыбалкой, охотой, греблей и туризмом. Мускаунти отличают уникальные достоинства, которые я хотел бы подчеркнуть, – прекрасная погода с мая по октябрь и газета, которая нисколько не изменилась с момента основания почти век назад. Джуниор Гудвинтер – молодой редактор, он пишет все материалы сам. В век космических скоростей нелегко писать гусиным пером и чернилами из каракатиц… Разрешите мне представить Джуниора и его «Пикакский пустячок»!

Джуниор схватил бейсболку и кипу газет и помчался по залу с криком: «Экстренный выпуск! Экстренный выпуск!» – бросая на каждый стол стопку газет. Гости хватали их и, читая, начинали хихикать, а потом откровенно смеяться. На первой странице в первой колонке они прочли такие объявления:

В объявлениях были также новости с заголовками высотой в одну восьмую дюйма.

Посреди шума и гама (каждый читал вслух) управляющий пресс-клубом подошёл тихонько к главному столу и прошептал на ухо хозяину обеда:

– Квилл, междугородный звонок. В моём офисе. Прежде чем поспешить к телефону, Квиллер прокричал:

– Спасибо всем, что пришли. Бар открыт!

Он отсутствовал достаточно долго (столько, сколько нужно для того, чтобы сделать несколько телефонных звонков), а когда вернулся, вытащил Джуниора из толпы редакторов и репортеров.

– Пора в дорогу, Джуниор. Мы возвращаемся. С гостиницей я всё уладил. Арчи, попрощайся со всеми за нас, хорошо? Непредвиденный случай… Пошли, Джуниор.

– Что?.. Что? – быстро и невнятно бормотал Джуниор.

– Скажу позже.

– Моя сумка…

– Забудь о ней.

Квиллер потянул молодого человека вниз по лестнице и втолкнул его в такси, которое ожидало у обочины с включенным мотором.

– Отель «Стилтон», за двойную цену, – прокричал он водителю, как только такси рванулось вперед, – и поезжайте на красный свет.

– Ого! – только и сказал Джуниор.

– Как быстро ты сможешь уложить свои вещи, малыш? У нас всего семь минут на то, чтобы собраться, расплатиться и погрузиться в вертолет на крыше отеля.

До тех пор пока они не оказались в полицейском вертолёте, у Квиллера не было времени для объяснений.

– Срочный телефонный звонок из Пикакса! – прокричал он. – Идёт «Большой». Приготовься прыгать. Самолёт держат наготове.

Когда наконец они пристегнули ремни в реактивном самолете, Джуниор спросил:

– Как ты это всё устроил? Прежде мне не доводилось садиться в вертолёт с крыши.

– Нет проблем, если ты работал в «Прибое», – объяснил Квиллер, – или сотрудничал с бюро по убийствам и корпел в Фонде полицейских вдов. Прошу прощения за то, что расстроил наши планы.

– Всё в порядке. Не стоит переживать из-за какой-то ерунды.

– Мы должны быстренько сесть в Чикаго, чтобы успеть на пригородный из Миннеаполиса. На наше счастье, такая возможность есть.

Весь остаток полёта Квиллер в основном молчал, но Джуниор не мог остановиться:

– Все были великолепны! Спортивные обозреватели обещали приглашать меня в комментаторскую кабину всякий раз, когда я буду в городе. Ответственный за колонку «Мышиная возня» собирается отметить «Пустячок» во вторник. Мистер Бейтс сказал, что я мог бы получить у него работу в любое время, как только уеду из Пикакса.

Квиллер воздержался от комментариев. Он знал. чего стоят обещания главного редактора, – этот человек обладал короткой памятью.

Джуниор продолжал болтать:

– В «Прибое» слишком много женщин. За конторками, в отделе общего назначения, заведующих отделами, фотографов. Ты не знаешь рыжеволосую особу, фотографа, в зелёных чулках?

Квиллер отрицательно покачал головой.

– Она новенькая, пришла уже после меня, – сказал он.

– Она фотокорреспондентка, постоянно сотрудничает с местными журналами. Весной она могла бы приехать в Мускаунти и сделать фоторепортаж о заброшенном руднике. Неплохо?

– Неплохо, – задумчиво повторил Квиллер.

Он оставался задумчивым и тогда, когда после полуночи они сели в небольшой самолёт. Заняв место возле окна, он повернулся к Джуниору и тут увидел напротив человека, листавшего толстый журнал.

«Он не читает. – Квиллер задумался. – Он слушает. И он не здешний. Никто в Мускаунти не отличается подобной невозмутимостью».

В здании аэропорта незнакомец подошёл к стойке, чтобы взять напрокат машину.

– Джуниор, – пробормотал Квиллер, – кто этот малый в чёрном плаще?

– Никогда не видел его раньше, – сказал Джуниор. – Похож на моряка.

«Нет, он не моряк, – подумал Квиллер. – Что-то странное в его походке и в том, как он оценивает окружающее…»

В Пикакс они прибыли на рассвете. Джуниор наконец пришёл в себя и заметил, что Квиллер непривычно тих и задумчив.

– Что-то не в порядке дома, Квилл? Ты сказал, это был непредвиденный случай.

– Мой мальчик, случилось нечто ужасное. Твоя мать позвонила моей экономке, а та связалась с пресс-клубом. Тебя разыскивают. Никакого урагана нет, я сказал неправду. – Квиллер свернул направо.

– Эй, куда мы едем? Ты же не собираешься высадить меня у фермы? – заволновался Джуниор.

– Мы едем в больницу. Произошёл несчастный случай. Автокатастрофа.

– Отец?! – закричал Джуниор. – Что-то серьёзное?

– Да. Твоя мать ждёт в больнице. Мне трудно, Джуниор, но я должен сказать. Твой отец умер. Мгновенно. Это случилось на старом дощатом мосту.

Они подъехали к боковому входу в больницу. Джуниор выскочил из машины без единого слова и бросился к зданию.

ДВА

Понедельник, одиннадцатое ноября

Тяжёлые тучи нависли над округом, обещая снег ещё до наступления темноты. «Сейчас температура воздуха в Пикаксе минус двадцать два, северный ветер», – передали по радио синоптики.

В понедельник утром школы, магазины, офисы и рестораны были закрыты до полудня из-за похорон.

День выдался холодным, серым и ненастным. Тем не менее толпа горожан теснилась возле Старой Каменной церкви на Пикакской площади. Некоторые наблюдали за происходящим из сквера в центре площади. Собравшиеся поеживались от холода, похлопывали руками, притоптывали, а иногда, если мороз совсем донимал, прикладывались к бутылочке. Всем хотелось увидеть самую длинную с 1904 года похоронную процессию.

Чтобы не мешать формированию процессии, полиция перекрыла Мейн-стрит в центре города. Автомобили, украшенные пурпурными флагами, выстроились в четыре ряда, от одного поребрика до другого.

Квиллер пробирался сквозь толпу в сквере, вглядываясь в лица горожан, вслушиваясь в тихий почтительный гул. Мальчишек, взобравшихся на фонтан, чтобы лучше видеть процессию, прогнал офицер полиции, предупредив, чтобы они не галдели и не шныряли в толпе.

Среди присутствующих на похоронах были многочисленные ветви клана Гудвинтеров, а также городские власти, члены Торговой палаты, члены местного клуба, читатели «Пустячка»: бизнесмены, домовладельцы, фермеры, пенсионеры, официанты, рабочие, охотники. Они хотели быть свидетелями события, о котором будут рассказывать грядущим поколениям так же, как их предки описывали похороны Эфраима Гудвинтера.