ВОСЕМНАДЦАТЬ

Квиллер и его гость доели сандвичи и, захватив с собой чашки с кофе, перешли в гостиную. Сиамцы были тут как тут, угощаясь из рук Обри крошками сыра и кусочками мясного хлебца. Неожиданно Коко весь напрягся и резко повернул мордочку в сторону чёрного хода. Затем он опрометью бросился на кухню, чтобы посмотреть в окно.

– Коко видит свет фар и слышит звук мотора, когда машина ещё в полмили от амбара, – объяснил Квиллер.

Через минуту на стоянке раздался странный звук, и Квиллер поспешил разведать, в чём дело. К кухонной двери приближался Эндрю Броуди, исполняя на волынке что-то заунывно-шотландское.

– Это здесь наливают волынщикам? – выкрикнул он, увидев приближающегося Квиллера.

– Всё зависит от их мастерства. Кстати, я давно хотел послушать в амбаре волынку. Там потрясающая акустика.

Оставив волынку на кухне, Броуди прошествовал в гостиную, где сидел дюжий парень с длинными седыми волосами и с сиамскими кошками на колене и плече.

– Вот это да! Обри! Что ты здесь делаешь? – изумился шеф полиции. – Изображаешь святого Франциска?

– Привет, Энди. Я съел большой сандвич, выпил пару банок пива, а теперь беседую с кошками. Они дружелюбные. Мы играем в гляделки. Знаешь, как играть в гляделки?

– Да вы, ребята, похоже, знакомы, – заметил Квиллер.

– А как же! Я знаю Обри ещё с тех пор, как он был школьником, а я служил у шерифа. И всех его братьев тоже знаю. Его мамаша выращивает самые лучшие цветы во всем округе! Как она поживает, Обри?

– Она немного приболела – у неё артрит, а в целом всё в порядке. А блинчики у неё получаются получше, чем у Луизы. Слышал, что закусочная Луизы больше не работает?

– Не волнуйся. Она скоро снова её откроет. Это она просто припугнуть всех решила… У тебя появились новые друзья?

– Вот это – Юм-Юм, а это – Коко. Ему нравится щекотать усами мои уши.

– Устраивайся поудобнее, Энди, – сказал Квиллер. – Угощайся сыром. Обри мне тут рассказывал интересную историю. Как старый друг семьи, ты тоже должен её услышать.

Полицейский, зашедший к приятелю пропустить рюмочку-другую, повернувшись к парню, спросил:

– Это ты сообщил о трупе у реки?

– Да. Я нашёл его в своём домике. Я в нём живу. У нашей семьи было пять таких домиков, они сдавались в аренду. А теперь остался только один, и я там живу со своими пчёлами. Ульи находятся на той стороне реки, где больше солнца и не дует северный ветер. Этим летом они принесли мне много мёда. Пробовал мой мёд? Он очень тёмный и душистый. – Обри повернулся к Квиллеру: – Как по-твоему, он душистый?

– Это самый лучший мёд в мире! – выпалил Квиллер, забеспокоившись, не забыл ли Обри, что больше у него нет пчёл.

Броуди сделал большой глоток виски.

– Как случилось, что этот рыбак снял у тебя домик на выходные?

– Я его давно знаю. Время от времени он любил приезжать в наши края, чтобы половить окуней. Я всегда отдавал ему свой домик, а старик пускал меня переночевать к себе. Старик сейчас в больнице. Ты знаешь об этом, Энди?

– Да, я слышал, что со здоровьем у него неважно.

– У него почки и эта… прос… прос…

– Простата, – помог ему Квиллер.

– Когда он отбросит коньки, мне достанется его Библия. Он мне сам это сказал. Она написана по-немецки. Читать я её не смогу, но у неё золотые обрезы и золотые буквы на обложке. – Парень снова повернулся к Квиллеру: – Вы видели её. У неё обложка из натуральной кожи, правда?

– Да, из натуральной. Книга действительно очень красивая.

Затем, решив вернуться к интересующей его теме, Квиллер спросил:

– Обри, ты, кажется, сказал, что несколько лет назад твой друг провёл свой медовый месяц в твоём домике?

– Да. Он женился на очень хорошей женщине, но она не любила удить на муху и больше с ним сюда не приезжала. Он приезжал всегда один. Сам ловил мух, у него это здорово получалось, А тебе, Энди, нравится удить на муху?

– Не особо. У твоего друга раньше случались неприятные истории с пчёлами?

Помрачнев, Обри покачал головой, и Квиллер решил напомнить ему ещё один факт:

– Ты разве не говорил мне, что в субботу вечером он много выпил? Насколько мне известно, пчёлы этого не выносят… Расскажи, Энди, как ты познакомился с этим парнем.

– Дело было так…

Бесстрастным голосом Обри поведал историю о своём падении с корабля и о последующем героическом спасении его жизни.

– Вик всегда говорил, что я перед ним в долгу – ведь он спас мне жизнь. Поэтому я всегда, в любое время, отдавал ему свой домик бесплатно. Все его звали Виктором, а я – Виком. Он, бывало, позвонит мне из Центра и спросит: «Что скажешь, если я нагряну к тебе в лачугу на пару дней, Верзила?» Он всегда называл меня Верзилой.

Когда он прилетал, я встречал его в аэропорту. Потом он ходил на рыбалку, а я – на работу, а по вечерам мы готовили рыбу, а я тушил репу. Я её делаю так же, как и моя мама, – разминаю с маслом, добавляю соль и перец. Он повернулся к Квиллеру и спросил: – Вы любите репу?

– Нет! – последовал решительный ответ.

– Вам бы понравилось, если бы вы размяли её с маслом, добавили соль…

Броуди решил прервать рассказчика:

– А кем он работал?

– Он занимался электроникой. Я тоже хотел этим заниматься, но не вышло. Пришлось вернуться домой.

– Ещё виски, Энди? – спросил Квиллер. – А тебе, Верзила? Налить ещё кофе? И ещё расскажи нам, как пару недель назад ты встретил жену Вика в кафе «Чёрный медведь».

– Да, но они уже не были женаты. Она развелась с ним. Не знаю почему. Такая хорошая женщина, я увидел её в «Чёрном медведе». С каким-то мужчиной. У неё была другая прическа, но это точно была она! Она меня не видела. Когда Вик позвонил мне по междугородке, я рассказал ему обо всём. Он удивился. Я знал, что он удивится. Через несколько дней он снова позвонил мне. Я люблю, когда мне звонят по междугородке, а вы? – Он выжидательно посмотрел на своих слушателей, и они согласно кивнули ему в ответ. – Он попросил, чтобы я встретил его в аэропорту.

– В аэропорту Локмастера, а не Мусвилла, – уточнил Квиллер, многозначительно посмотрев на Броуди.

– Да, Локмастера. Красивый аэропорт, большой. Не то что у нас. Добираться до него дольше, но мне безразлично. Он был моим лучшим другом. Я был в долгу перед ним. Вик это всё время повторял. Когда я его встретил, он выглядел очень спокойным. Сказал, что до сих пор любит свою бывшую жену – я забыл её имя – и хочет помириться с ней. Он привёз ей подарок на день рождения. Сказал, что заплатил кучу денег. Подарок был обёрнут серебряной бумагой и перевязан разноцветными ленточками. Он сказал, что для неё это будет большим сюрпризом.

– Чёрт побери, это действительно оказался большой сюрприз, – пробормотал Броуди.

– Продолжай, Обри, – поддержал рассказчика Квиллер.

– На следующий день он взял мою машину и уехал. Я не знаю, где он был, но миль наездил много. Мне пришлось заправить машину. Днём я отвёз его в гостиницу, чтобы он оставил там свой подарок и букет цветов, который он где-то купил. Затем я отвёз его в Локмастер.

– Когда ты понял, что подарком была бомба? – спросил Броуди.

– По дороге в аэропорт. Я не знал, что и думать. Я спросил его, почему он так поступил. Он сказал, что любит её и не хочет, чтобы она досталась кому-нибудь другому. Он сказал мне, чтобы я держал язык за зубами, иначе меня арестуют. Ещё сказал, что я должен купить газету и прочитать, что об этом напишут. Затем должен вырезать статью и прислать ему. Я хотел позвонить по междугородке, но он сказал «нет». Мне всё это очень не нравилось, но… я был в долгу перед ним.

– Что ты почувствовал, когда узнал, что из-за этого «подарка» погибла горничная?

– Мне стало плохо. Она была девушкой Пенни, Ленни Инчпота. Они собирались пожениться. – Обри вскочил с кресла. – Мне надо выйти на секунду.

– Туалет находится справа от кухни, – сказал Квиллер, но Обри уже был на улице.

– Надеюсь, он не угонит мою машину и не пустится в бега, – сказал Броуди.

– Нет, он сейчас вернётся. Ему привычнее уличные удобства.

– Его рассказу можно верить?

– Дослушай до конца, Энди. Все части этой головоломки сходятся воедино. Загадочная дама из двести третьего номера – побитая жена со шрамом на лице – разведена и пытается скрыться от вездесущего мужа. Она приезжает в эту тмутаракань, чтобы найти здесь убежище. Она уверена: здесь её никто не знает. И ошибается.

– А он совершил ошибку, покупая цветы, и в результате убил не ту женщину, – мрачно прокомментировал Броуди. – Похоже, Обри нравится рассказывать…

– Ему это идет на пользу. Пару часов назад он был на грани самоубийства. А теперь болтает так, словно его пригласили на ток-шоу с миллионной аудиторией Думаю, ему нравится, когда на него обращают внимание. Расставшись с флотом, он ведёт очень одинокую жизнь.

– Странный парень. Странная ситуация.

Появился Обри. Он сказал, что прогулялся вокруг дома, поскольку никогда в жизни не видел круглого амбара. Квиллер предложил парню ещё кофе и попросил:

– Расскажи нам, как Вик вернулся сюда в прошлые выходные.

– Да. Я снова встречал его в Локмастере. Он сказал, что два человека дали его описание полицейским, – так было написано в газете. Он спросил меня, смогу ли я подобраться к пистолетам старика.

– Откуда он знал о них?

– Он видел их неделей раньше. И Библию видел. И часы с кукушкой. Ему понравились эти часы. А ты когда-нибудь видел часы с кукушкой, Энди?

– У моей тещи есть такие, – угрюмо произнёс полицейский.

– А теперь, – попросил Квиллер, – расскажи нам о пистолете.

– Да, Вик взял себе один и зарядил его, а я отвёз его к цветочнику на Мейн-стрит. Он попросил отвезти его туда. Кругом никого не было. Все пошли смотреть салют. Когда он вышел из магазина, я хотел остаться в городе и посмотреть салют, но Вик не захотел оставаться И ещё он сказал мне, что я должен избавиться от пистолета, иначе меня арестуют. Я не знал, что делать.

– Чьей идеей было спрятать пистолет в иидейку?

– Мы с Виком вместе обсудили это. В полночь мне надо было идти на работу. На ферме готовили поставку для Центра. Вик сказал, что будет забавно, если кто-нибудь купит индейку и найдёт в ней пистолет.

– Очень забавно, – пробормотал Броуди.

– Когда я вернулся домой, то лег спать. Мне нужно было выспаться. Я не знаю, чем занимался Вик, но, когда я проснулся, он придумал кое-что ещё. Он сказал, что нам нужно убрать портье из гостиницы. Он имел в виду Ленни. Он сказал: мы спрячемся в лесу и выстрелим в него из ружья, когда велосипедисты будут проезжать мимо нас. В газетах напечатали номер Ленни и карту марафона. Затем он сказал, что сделать это должен буду я, потому что я хорошо стреляю из ружья. Он тогда пил виски, и я решил, что он шутит, но он говорил на полном серьёзе. Я ответил ему, что не могу никого убить, а он сказал, что я должен это сделать.

– Потому что ты в долгу перед ним, – вставил Броуди.

– Да. Я не знал, что делать. Я весь взмок и пошёл поговорить с пчёлами. Когда я вернулся, то увидел, что бутылка виски пуста, а Вик принялся за шнапс старика. Вскоре он напился как сапожник. Мне пришлось дотащить его до своего пикапа, довезти до домика и уложить в постель. У меня там есть лоскутное одеяло, которое сшила мне мама, с красными звёздами и зелёными кругами, но Вика трясло от холода, и я принес ему тёплое немецкое одеяло старика. Старику оно уже не понадобится, он всё равно вот-вот окочурится.

– Ну и как, помогло Вику одеяло? – спросил Квиллер, удерживая внимание Обри.

– Не знаю. Его тошнило, и весь домик провонял. Я открыл окно и ушёл.

– А что произошло на следующее утро?

– Он не пришёл завтракать. Тогда я сам пошёл в домик и увидел, что он мертв. Его лицо и руки распухли. Я выбежал из домика и заплакал. Я плакал, потому что мне не надо было убивать Пенни.

Слушатели переглянулись.

– Если бы ты убил Ленни, то стал бы следующей жертвой, – сказал Броуди. – Вик бы угнал твой пикап и исчез. Никто, кроме тебя, не знал, что он был здесь и никто, кроме тебя, не знал, почему он был здесь. Так что можешь поблагодарить своих пчёл.

– Их больше нет, – сказал Обри. – Я их выкурил.

– Но ты можешь посадить в улей диких пчел, – предложил Квиллер, блеснув недавно почерпнутыми знаниями.

– Да, я знаю, они водятся в одном старом дереве.

– А сейчас перед уходом я сыграю вам одну пьесу, – сказал Броуди.

Он взошёл вместе с волынкой на верхний полуэтаж, а затем, наигрывая «Неописуемую благодать», стал медленно спускаться по лестнице-серпантину. Волынка причитала, словно плакальщица, музыка заполнила собой весь амбар. Коко в ответ заголосил, а Юм-Юм спрятала свои ушки под мышку Обри.

Когда Квиллер вышел на улицу, чтобы проводить Броуди до машины, шеф полиции сказал:

– Я помню, как этот парень учился в школе, играл в футбол и работал по выходным в рыболовной флотилии. Он был таким забиякой. А теперь он очень изменился и вот попал в переплёт, но, когда он расскажет обо всём прокурору, дело можно будет считать закрытым.

– При данных обстоятельствах его никто не осудит, – предсказал Квиллер. – Налицо психологический шантаж и принуждение. Утром я позвоню Джорджу Бартеру. Он и раньше улаживал мои юридические дела, и мы придерживаемся с ним одинаковых взглядов на многие вопросы… Спасибо, что заглянул, Энди.

– Я рад, что эта мерзкая история наконец-то прояснилась. – Броуди сел в машину и приоткрыл окно. – Как ты думаешь, каково участие твоего милейшего кота в этом деле?

– Ну-у, – протянул Квиллер, – большее, чем я предполагал.

В гостиной Обри стоял на карачках и резвился с сиамцами. Юм-Юм дико извивалась, в то время как гость легонько толкал её и катал по марокканскому ковру. Коко атаковал руку Обри: набросившись на неё, он стал покусывать её и ударять задними лапками. Затем Верзила лег на спину, и кошки запрыгнули на него. Ещё ни разу они не уделяли столько внимания незнакомцу.

«Неужели они чувствуют, что ему необходимо дружеское участие? – подумал Квиллер. – Или я всё это время вёл себя с ними неправильно: слишком много умничал, вместо того чтобы взять и повозиться на ковре?»

Он разрешил Обри накормить сиамцев перед сном, а затем отправил его на второй полуэтаж – в покои для гостей. Заперев кошек в их комнатке наверху, Квиллер сел в гостиной, чтобы спокойно почитать перед сном. Едва он почувствовал, как глаза его слипаются, неожиданно зазвонил телефон, и он услышал оживлённый голос недремлющего ночного редактора «Всячины»:

– Привет, Квилл, это Дейв. Извини за поздний звонок, но тебя спрашивают по межгороду. Какая-то женщина из Калифорнии. Она, похоже, не знает о разнице во времени.

– Как её зовут?

– Как-то странно. Я скажу тебе её имя по буквам: О-н-у-ш.

– Скажи, чтобы она оставила тебе свой номер и повесила трубку. Я немедленно ей перезвоню.

Через несколько минут он уже беседовал с Онуш Долматакия.

– О мистер Квилл! Я узнать об этом! – задыхаясь проговорила женщина. – Я увидеть это в программе «Америка сегодня» – мужчину закусать пчёлы. Он был женат на меня. Это так ужасно, но мне не есть грустно. Теперь я возвращаться в Пикакс и открывать с партнером новый ресторан. Я буду приготовить средиземноморскую еду.

– Когда вы хотите приехать?

– Мы прилетим. Мы остановимся в отель «Пирушка».

– Как только прилетите, сразу же позвоните мне, Он продиктовал ей свой номер и, довольный разговором, повесил трубку. Теперь-то уж он получит обещанные фаршированные виноградные листья.

С утра он первым делом позвонил Селии:

– У меня дома ночевал гость. И мне надо как можно скорее раздобыть какой-нибудь завтрак. Вы не могли бы заехать ко мне и приготовить блинчики для двух умирающих от голода балбесов? Луизе, как известно, дела нет до её несчастных клиентов.

– Конечно, – ответила Селия. – У вас есть сковородка с ручкой?

– Если вы имеете в виду продолговатый предмет из нержавеющей стали, что находится у меня на верхней полке, то сковородка у меня есть. На ней заметны следы от кошачьих когтей, но я попробую их удалить. В доме также полно масла и мёда. Что ещё необходимо для блинчиков?

– Не беспокойтесь. Всё необходимое я смешаю дома. Когда мне приехать?

– Чем скорее, тем лучше.

Квиллер отправился на второй полуэтаж будить Обри. Комната для гостей была пуста, дверь широко распахнута. Зато на третьих антресолях слышались радостные вопли: там резвились Обри и сиамцы.

Вскоре в амбаре раздался заразительный смех Селин, которая принялась готовить блинчики. А Квиллер в это время набрал номер адвоката.

Первое, что Обри сказал Джорджу Бартеру было:

– Я собираюсь завести кота.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

В общем и целом, Обри Скоттену пришлось рассказать свою историю пять раз. Первым слушателем был Квиллер, вторым – Броуди, третьим – прокурор, четвёртым – обвинитель и, наконец, последним – благожелательный судья на открытом судебном заседании. Рассказ свой Обри излагал серьёзно и незамысловато. Факты совпадали во всех версиях, лишь иногда рассказчик позволял себе лирические отступления по поводу репы и блинчиков Луизы. Все были увлечены сбивчивым повествованием и манерой его изложения. Онуш Долматакия, бывшая жена Виктора Грира, представила суду некоторые ранее неизвестные факты, а Ник Бамба – работодатель Обри – поручился в честности, надежности и добросовестности своего служащего. Никаких обвинений пасечнику, в дальнейшем порученному заботам матери, предъявлено не было.

Старик в суде не появился. Густав Лимбургер умер, оставив завещание у адвоката из Локмастера. К полному недоумению и ужасу жителей Пикакса, все владения Лимбургера перешли в руки его дочери из Германии

Тем времени Уэзерби Гуд предсказывал суровую зиму: «Снега навалит хоть отбавляй. Бедным зверюшкам все помогай!» Предприниматели отметили всё возрастающий спрос на роторные снегоочистители и тёплые кальсоны.

В преддверие заморозков в Мускаунти на короткое время воцарилась золотая осень. Полли готовилась к возвращению в библиотеку, пока на неполный рабочий день, и Квиллер решил пригласить её за город в гостиницу «Валунный дом», чтобы праздничным ужином отметить её выздоровление и остаться там на ночлег.

Маленький курортный городок Тронто расположился на берегу озера. В самом начале девятнадцатого века в этих местах поселились потерпевшие кораблекрушение канадцы. Свою крохотную деревеньку они хотели назвать Торонто, но, не разобрав чужое произношение, местные власти по ошибке закрепили за поселением название Т-р-о-н-т-о.

Радостным субботним днём, направляясь в Тронто, Квиллер не мог оторвать глаз от своей пассажирки.

– Полли, ты выглядишь замечательно! Просто замечательно!

Светящаяся счастьем Полли была в ярко-красной шёлковой блузке и сером брючном костюме.

– Я прекрасно себя чувствую! – сказала Полли. -Я похудела, и мне не терпится купить себе костюм четырнадцатого размера. А ещё, когда вернусь на работу, я напишу заявление в Фонд К. с просьбой помочь библиотеке приобрести компьютеры. Уверена, наша библиотека – единственная в стране, где ещё не перевелись карточные каталоги.

– А мне нравятся карточные каталоги, – заявил Квиллер. – Какое-то время я даже мечтал о том, как бы спрятаться и провести ночь в каталожном зале Нью-Йоркской публичной библиотеки… Почему бы тебе также не попросить Фонд К. о мягких стульях?

– Недавно я читала об Эдварде Мак-Доуэлле, – продолжала Полли, – он был очень красивым мужчиной, с усами точь-в-точь как у тебя. Ты будешь похож на него как две капли воды, если сделаешь прямой пробор.

– Хорошо, – сухо согласился Квиллер, – я всегда мечтал походить на композитора девятнадцатого века. А что ещё ты прочла?

– «Из-под пера Квилла». От твоей статьи о сыре у меня потекли слюнки.

– Но я недостаточно раскрыл сырную тему! Ведь мы часто говорим о сыре, сами того не подозревая. Например; он живёт, словно сыр в масле катается или сыр калача белее, а мать мачехи милее!

Но пока ничего милее, чем «Валунный дом», для путешественников не было. Летом тут жил чудаковатый владелец каменоломни, который и возвёл этот странный дом из огромных валунов, прорезав в стенах толщиной в два или даже три фута окошки и выпилив из камня лестницы между этажами.

– Этот дом создан для великанов, – сказал Квиллер. – Надеюсь, здесь хорошо кормят.

– В рекламном буклете сказано, что кухня здесь изысканная, – одобрительно заметила Полли. – Надеюсь, в меню будут легкие соусы, а на столах – большие тарелки с маленькими порциями, на гарнир подадут нежные овощи, а на сладкое – чудесные фруктовые десерты.

– Что-то подсказывает мне, что ланч я должен был прихватить с собой, – скептически заметил Квиллер.

Когда они зашли в гостиницу, автор «Пера Квилла» был встречен как настоящая знаменитость. Гостеприимный хозяин самолично проводил Квиллера и Полли в смежные номера.

– У меня кровать с четырьмя столбиками? – выкрикнула Полли, распаковывая свою дорожную сумку.

– А у меня – холодильник! – парировал Квиллер.

– У меня – камин.

– А у меня – мягкий диванчик и шахматный столик.

День они провели прогуливаясь по берегу озера и заглядывая по дороге в маленькие магазинчики, а затем переоделись для ужина и сели на террасе выпить по аперитиву: херес – для неё, вода «Скуунк» – для него.

Проболтав без умолку всю дорогу от Пикакса до Тронто, путешественники погрузились в задумчивое молчание, созерцая бирюзовую гладь озера и холодную синеву небес, размышляя о том, какое это счастье, что они вместе и здоровы.

– Я соскучилась по Коко и Юм-Юм, – помолчав, произнесла Полли.

– Они тоже по тебе соскучились… Как, впрочем, и я.

– Ты всё ещё читаешь им Аристофана?

– Да, сейчас мы проходим «Лягушек». Больше всего им нравится строка: Брекекекекс ква-ква.

– Представляю, в какую замечательную лягушку ты перевоплощаешься.

– Спасибо. Мы ставили эту пьесу в колледже. И я до сих пор помню свои слова. Перевод, который мы разучивали, был гораздо поэтичнее, чем тот, который я читаю своим котам, но не такой забавный. В одной смешной сцене кто-то произносит: «Он потерял свои нюхательные соли», а в моей книжке написано: «Он потерял свою бутылочку с маслом». И это почему-то кажется мне смешным. Не спрашивай почему.

– Думаю, потому, что тарелка сардин смешнее, чем кусок хлеба, – сказала Полли. – Осёл смешнее лошади, а брюки смешнее ботинок.

Большой серый кот торжественно прошествовал по террасе, и Квиллер громко произнёс:

– Брекекекекс ква-ква.

Присутствующие на террасе в недоумении посмотрели в их сторону, но кот и ухом не повёл.

– Он не понимает по-лягушачьи, – сказал Квиллер.

– Он туг на ухо, – предположила Полли.

– У него мало усов.

В ресторане Полли заказала форель, а Квиллер – бифштекс. Затем она поинтересовалась:

– Тебе удалось выяснить, кто похитил кулинарную книгу Айрис Кобб?

– Никто в этом не признался, – честно ответил он, не опорочив при этом репутации мадам Феттер и не выдав своего тайного агента – Селию.

– Удивительно, что речь Обри Скоттена на суде дословно опубликовали во «Всячине».

– Возможно, редакторы хотели пресечь ненужные сплетни.

– Почему пчёлы напали на того мужчину? Из-за мерзкого запаха алкоголя?

– Как знать? – вздрогнув, ответил Квиллер. – Пчёлы – очень чувствительные и проницательные создания. Они даже загадочнее котов.

– Все надеются, что Обри снова станет пасечником.

– Так оно и будет, – уверил её Квиллер. – Насколько я понял, ульи перевезли на ферму его матери, а сам Обри нашёл рой диких пчел. Он продолжит работать на индюшачьей ферме. А мамаша станет его сытно кормить и подстригать. Так что с Обри всё будет в порядке… Жаль только, что Лимбургер не оставил ему Библию и часы с кукушкой,