Он позвонил Милдред Хенстейбл, которая жила в нескольких милях восточнее Брр, и спросил, не хочет ли она встретиться с ним и пропустить стаканчик-другой с гамбургером в придачу. Ну конечно она хотела! Ни одна женщина не отказывалась, когда её приглашал Квиллер.

– Интересно посмотреть, во что Гарри превратил отель после того, как получил его от папаши, – сказала она.

– Надеюсь, он не слишком его переделал, – сказал Квиллер. – И надеюсь, что Тельма – Отпечаток Большого Пальца ещё там. Как ты думаешь, они по-прежнему устанавливают ловушки для муравьев под каждым столиком?

Отель «Пирушка» стоял на песчаном холме, с которого открывался чудесный вид на городок Брр, расположенный на берегу озера. Эту каменной кладки гостиницу возвели ещё во времена первопроходцев-пионеров, когда никто не думал ни о деликатесах, ни о должном обслуживании в комнатах, ни о ванных, ни о (что касалось четвертого этажа) кроватях. В так называемой Публичной зале шахтеры, моряки и дровосеки собирались по субботним вечерам и заливали глаза до отупения, ели какие-то отбросы, проигрывались в пух и прах и убивали друг друга. С тех беспокойных времён и до настоящего времени отличительной чертой отеля была вывеска на его крыше. Шестифутовые буквы, словно заклинание, гласили:

ВЫПИВКА. КОМНАТЫ, ЕДА

Большинство жителей округа считало, что отель – это груда хлама. Тем не менее все наведывались туда из-за лучших в мире гамбургеров и домашнего пирога.

Квиллер и его спутница встретились на автостоянке и вместе вошли в Публичную залу, уже переименованную в кафе «Чёрный медведь». У входа во весь рост стоял сам медведь, приветствуя клиентов распростертыми объятиями и раскрытой пастью.

– Помещение кажется светлее, чем прежде, – заметила Милдред.

Квиллер предположил, что это произошло потому, что впервые за пятьдесят лет они вымыли стены.

– А ещё они заменили потрескавшийся линолеум, – добавил он, глядя на серебристые полоски досок, пересекающие наискось весь пол. – Интересно, неужели они и мебель починили?

Они с Милдред с опаской уселись на деревянные стулья возле потрескавшегося деревянного стола. На пустой подставке для салфеток красовалась надпись: «Бумажные салфетки по просьбе, пять центов».

За стойкой бара находился дюжий человек с морским загаром, непокорной чёрной шевелюрой и спутанной чёрной бородой. Он расхаживал взад-вперед с несколько тяжеловесной грацией, покачивая при этом плечами и волосатыми ручищами; он покачивал плечами даже тогда, когда наливал выпивку клиентам, делая это спокойно и умело.

– Кажется, Гарри удалось навести тут порядок, – заметила Милдред. – Я рада, что он проявляет интерес к бизнесу. В школе его нельзя было назвать многообещающим, однако он прошёл через двухлетнее испытание колледжем, а теперь, когда отец болен, всерьёз взялся за дело.

Перед ними высилась башенка из гамбургеров, которую принесла молоденькая официантка в мини-юбке.

– А где Тельма? – спросил Квиллер, вспомнив о её предшественнице, которая сновала туда-сюда в выцветшем домашнем платье и шлёпанцах.

– Она на пенсии.

Тельма всегда подавала гамбургеры, придерживая верхнюю булочку большим пальцем; теперь же они были насажены на соломинки для коктейлей.

– Надеюсь, я не опозорилась на вечеринке в субботу, сказала Милдред.

– Они подавали слишком крепкие напитки и слишком острую еду. Я съел пару сандвичей с говядиной и пару пикулей с укропом, а потом очень жалел об этом.

– Мне очень понравилась твоя статья «У Эда Смита», Квилл. Наконец-то его признали.

– Он удивительно начитан. Эд цитирует Цицерона, Ноэля Кауэрда и Черчилля так же легко, как другие цитируют фразы звёзд мыльных опер. Но как же он умудрился сколотить состояние в столь неброской сфере? У него что, была побочная работа? Может, он занимался вымогательством? Фальсификациями?

– Надеюсь, ты только пытаешься казаться наивным, Квилл. Эд честный, доброжелательный и возвышенный человечек…

– …который хранит смертоносное оружие возле зубной щетки.

– Ну и что, у меня тоже есть пистолет. В конце концов, я живу одна, а летом сюда нечистая приносит этих спятивших туристов.

– Кстати, о пистолетах, – вспомнил он. – Я тут ужинал в «Старой мельнице» и услышал, что Найджел застрелился, а одна из официанток слишком бурно отреагировала на это известие. Я узнал, что она студентка. Зовут Салли.

– Да, Салли Стеббинс. Она получила стипендию от семейства Фитчей, и я представляю, какая это для неё трагедия.

– А как ей удалось добиться стипендии? Она что, хорошая артистка?

– Многообещающая, – сказала Милдред. – К счастью, её отец работает в банке, а Найджел всегда относился с отеческим вниманием к своим служащим и их семьям. – Она одарила Квиллера пронзительным взглядом. Уж не собираешься ли ты воскрешать старые сплетни?

– А что, их стоит воскресить?

– Ну, я могу рассказать тебе кое-что, потому что ты всё равно будешь докапываться до сути. Так вот, ходил слушок, будто Найджел – настоящий отец Салли, но, конечно, это всё подлая клевета. Верность Найджела всегда была выше всяческих похвал. Он и Маргарет были просто чудесной парой.

Квиллер проницательно взглянул на неё, потеребив усы. Интересно, сама-то она верит в то, что говорит? И где правда? О чем вообще думают люди в этой северной глухомани, где сплетни – основной род деятельности? Он спросил её:

– А что ты думаешь по поводу этой автомобильно-железнодорожной аварии?

Милдред печально покачала головой:

– Я сожалею о потере человеческих жизней, но, может, в их гибели кроется некая трагическая справедливость, если это они убили Харли и Белл. Роджер говорит, что драгоценности так и не обнаружили. Тебе известно, что некоторые весьма дорогие вещи пропали? Полиция тщательно это замалчивает, но у Роджера друг работает в конторе шерифа.

Официантка в мини-юбке объявила, какой пирог сегодня подают земляничный. Это значило, что в нём целые ягоды и взбитые сливки. Квиллер и его гостья набросились на свои куски, и ненадолго установилось молчание. Затем Милдред справилась о сиамцах.

– С Коко всё в порядке, – сказал Квиллер, – но вот Юм-Юм мне пришлось отвезти к ветеринару. Я звонил ему и сообщил о её проблемах, а он велел мне показать Юм-Юм и принести её мочу на анализ.

– Интересно! И как ты справился с последним?

– Да уж во всяком случае не мучился с бумажной чашкой! Мне пришлось купить специальный набор – крошечную губку и несколько малюсеньких пинцетов, – а потом пять часов проторчать в кошачьих апартаментах и ждать, пока Юм-Юм согласится сотрудничать. Когда же моя миссия была выполнена, я повез её в клинику вместе с губкой в пластиковом пакете размером с крекер «Ритц». Я чувствовал себя полным идиотом!

– А как чувствовала себя Юм-Юм?

– У всех чертей ада, вместе взятых, вряд ли найдётся столько ярости, сколько проявляет самка сиамской кошки, которая ненавидит ветеринаров. Как только она увидела холодный стальной стол, она начала линять. Повсюду летала кошачья шерсть! Прямо пурга началась! Она всё вынюхивала, всюду тыкалась, терлась и наконец ударилась о термометр. Ветеринар мурлыкал какие-то успокаивающие слова, а она завывала, лезла в драку и щёлкала челюстями, как крокодил.

– Он нашёл у неё что-нибудь?

– Он сказал, что причина чисто психологическая. Она протестует против чего-то, касающегося её личной жизни или окружения, и мне кажется, дело здесь не только в новых обоях. По-моему, она меня просто ревнует к дизайнеру по интерьерам.

– Серьезно? – удивилась Милдред. – А как Коко относится к дизайнеру?

– Он её игнорирует. Он слишком занят обнюхиванием клея.

Когда они пили кофе, Милдред спросила:

– Скажи мне честно, Квилл, у Роджера в газете всё нормально?

– Отлично. У него нюх учителя истории на точные факты, и пишет он хорошо.

– Я так беспокоилась, ведь он оставил преподавательскую работу в такой ответственный момент для семьи – появился на свет маленький и Шерон не работает. Но я думаю, его поколение более отважно, чем наше.

– Говори только за себя, Милдред. Мне, к примеру, нравится принимать отважные решения.

– Так ты решил снова жениться? – спросила она с надеждой.

– Не до такой степени отважные!

После того как она пожелала ему спокойной ночи, добавив, что ей хотелось бы добраться домой до наступления темноты, Квиллер направился к бару. Он и раньше бывал там, и Гарри Пратт вспомнил его излюбленный напиток: вода «Скуунк» с долькой лимона,

– Как ты объясняешь свою политику насчет бумажных салфеток? – спросил Квиллер.

– Всё стоит денег, – сказал Гарри на удивление тонким голосом. – Банк перестал давать мне бесплатные чеки, а бензозаправка перекрыла мне бесплатный воздух. Так с чего это я должен снабжать их бесплатными салфетками?

– Восхищён твоей логикой, Гарри.

– Понимаешь, когда я выставлял салфетки на стол, они очень быстро кончались. Мои клиенты пользовались ими не по прямому назначению, а чтобы высморкать нос, протереть ветровое стекло и Бог знает ещё для чего.

– Убедил! Вот, держи пятицентовик. Я беру салфетку, – сказал Квиллер и кивнул в сторону медведя, возвышающегося у входа. – Вижу, ты нанял нового вышибалу.

– Это работа Уолли Тоддуисла. В этом деле ему нет равных.

– Завтра у меня интервью для газеты с Уолли.

– А ты упомянешь кафе «Чёрный медведь»? – поинтересовался Гарри. – Сделай нам рекламу. Скажи им, что отелю почти сто лет и там оригинальный бар. – Он энергично извлек стопку салфеток из потрепанной упаковки. – Мой старик подзапустил это местечко, но мне удалось навести тут относительный порядок. Что нелегко, знаешь ли. У нас тут бывает много лодочников, а им нравится выглядеть побитыми.

Квиллер огляделся. В зале сидели лодочники в поношенной одежде и с потрепанными лицами, фермеры в фуражках, мужчины и женщины в деловых костюмах, старики со слуховыми аппаратами. Все они ели гамбургеры, земляничный пирог и выглядели вполне счастливыми. Все, кроме одного. Неподалеку он увидел парня с волосами песочного цвета; парень пил в одиночестве, сгорбившись над своим пивом, – воплощение уныния. Квиллер отметил, что на нём дорогие, но не сочетающиеся друг с другом вещи и на пальце сверкает сапфир.

– И давно вывеску разместили на крыше? – спросил Квиллер у Гарри.

– В тысяча девятисотом году, насколько я смог проследить. Её видно с озера, и если матросы соединят шпиль церкви Брр с буквой «К» на вывеске, то это приведёт их с западной стороны прямо к проливу.

Он налил кому-то выпивку и вернулся к Квиллеру.

– Некоторые ребята в городе возражают против того» что слово «пирушка» написано такими большими буквами, но я считаю это слово дружественным. Люди сидят кружком, разговаривают, выпивают – и жизнь кажется легче. Это уходит корнями в четырнадцатый век, только тогда это произносилось как «пи-ро-уш-ка». Я специально выяснил.

Гарри не был лишен профессионального апломба. Его чёрные глаза зорко следили за обстановкой в кафе, а во время разговора он продолжал работать: наливал виски, приветствовал только что появившегося клиента, звенел своей кассой, одергивал не в меру расшумевшегося гостя, протирал стойку бара, готовил поднос с мартини для официантки, с щегольской осторожностью наполнял кувшин пивом, снова протирал стойку.

– Дело тут в том, – объяснил он Квиллеру, – что Брр – безопасная бухта для кораблей, единственная с этой стороны озера. И мне хотелось бы, чтобы любой пришедший в моё кафе почувствовал себя здесь уютно, как дома.

– Я понимаю, ты ведь сам моряк.

– У меня был катамаран. Но ходок по озеру я сделал не много. Мы ходили вместе с Харли Фитчем, но те деньки прошли. Очень жаль! Харли и Дэвид частенько сюда приходили, и мы говорили о кораблях. Дэвид, правда, больше молчал, он ведь помешан на гольфе. Ты когда-нибудь видел модели кораблей Харли?

– Нет, но много слышал о них. Отличные, надо полагать.

– Я хотел купить для кафе одну из его гоночных яхт, участвовавших в Кубке Америки, но он не захотел расстаться с ней. Видишь ли, в его жизни наконец появилось хоть что-то приятное.

– Что ты подразумеваешь под словом «приятное»?

– Во-первых, его женитьбу. В ней всё было не так. Ну и многое другое. Когда он устроился на работу в банк, я хотел взять кредит, чтобы развернуться здесь. Если я собирался сдавать в аренду комнаты, значит, мне надо было поставить лифт и всё оформить по закону. Но на это требовались деньги – и много денег. Его отец возглавлял банк, как ты знаешь, и я подумал, что мы с Харли хорошие друзья и сможем договориться.

Владелец бара отошёл, чтобы обслужить клиента. Когда он вернулся, Квиллер спросил:

– И как, договорились?

Гарри отрицательно покачал своей лохматой чёрной шевелюрой.

– Ни фига. Я так размечтался, что выдал ему всё это сплеча. Мы поссорились, и больше он сюда не приходил… Да плевал я. Дело в том, что, когда он вернулся домой, он уже был не тот.

– Вернулся домой откуда? – всем своим видом демонстрируя невинный интерес, спросил Квиллер. – Из колледжа?

– Нет, он… гм… Дэвид-то приехал сразу домой и вместе с отцом начал работать в банке, а вот Харли провёл целый год на Востоке и только потом вернулся.

Квиллер заказал ещё один стакан воды и затем лениво поинтересовался, чем занимался Харли на Востоке.

Чёрные глаза Гарри пробежались по залу.

– Семья не хотела, чтобы кто-нибудь это знал, а все вокруг строили самые дикие предположения, но Харли рассказал мне всю правду. Когда выходишь в озеро и в голубом просторе ставишь паруса, а ветерок что-то нашептывает, разговаривать становится легче. Ты словно растворяешься в этой голубизне. И как ты понимаешь, это произошло до того, как мы с ним поссорились. Я обещал ему держать язык за зубами.

Квиллер сделал глоток и лениво посмотрел на заднюю стенку бара, украшенную резным деревом девятнадцатого века и косыми зеркалами.

– Я ничего не говорил об этом до тех пор, пока полиция не явилась сюда, – продолжал Гарри. – После убийства они допрашивали каждого, кто знал Харли.

Квиллер поинтересовался:

– Ты думаешь, что загадочное отсутствие Харли как-то связано с убийством?

Гарри пожал плечами:

– Кто знает? Я же не детектив.

– Честно говоря, – сказал Квиллер в своей лучшей конфиденциальной манере, – я не убежден, что ребята из Чипмунка несут полную ответственность за это преступление, я думаю, мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы привлечь к ответственности настоящих преступников. В данный момент я хотел бы знать, не нажил ли себе Харли врагов в течение того года, пока его не было дома? Не ввязался ли он во что-нибудь, связанное с азартными играми или наркотиками?

– Ничего подобного, – ответил владелец бара. – То есть это моё мнение. А вообще-то, какая разница, если сам он мёртв и эти ребята тоже.

Добрые печальные глаза Квиллера встретились с проницательными чёрными глазами Гарри.

– Но я был бы просто чокнутым, – сказал Гарри, -если бы стал говорить об этом с репортёром. Я знаю что ты пишешь для газеты. Тебе удалось выкопать какое-нибудь грязное дельце из прошлого Фитчей?.

– Ничего похожего! Я убеждён в их непричастности, потому что Кэрол и Ларри Ланспики хорошие люди, и мне чертовски не хочется, чтобы их парня незаслуженно обвиняли в убийстве.

Гарри задумчиво молчал и в двадцатый раз протирал стойку. Он оглядел комнату и понизил голос:

– Ребята Харли сказали, что его вообще не было в наших краях. Дело в том, что… он отбывал срок.

– Он был в заключении?

– В тюрьме, где-то на Востоке.

– По какому обвинению?

– Преступная небрежность. Автомобильная авария. Погибла девушка.

– Это Харли тебе сказал? – спросил Квиллер.

– Тогда мы ещё дружили, и он хотел облегчить душу, я думаю. Жить с таким грузом тяжко, особенно в таком маленьком городке, как Пикакс.

– И всегда остается опасность, что кто-то чужой попадёт в этот город и всё откроется.

– Или какая-нибудь вонючка из газеты докопается до этого и выйдет неприятность.

– Я бы попросил! – запротестовал Квиллер.

– Может, мне не следовало говорить тебе об этом.

– Во-первых, я не считаю себя газетной вонючкой. Гарри, а во-вторых, моей единственной целью остаётся найти настоящего убийцу или убийц.

– И что в данной ситуации ты можешь сделать?

– Мне в голову сейчас пришла одна мысль, – сказал Квиллер. – Может, семья погибшей решила, что Харли заплатил тогда слишком маленькую цену за свою небрежность. Ясное дело, они ведь знали, что он богат. И объявили на него охоту. Око за око… а с другой стороны, кража драгоценностей не столь велика. Теперь я знаю, что драгоценности Фитчей всё же исчезли.

– Если ты решишь кому-нибудь рассказать об этом, – глухо произнёс Гарри, – на меня не рассчитывай. Я не собираюсь подставлять свою шею. Когда у человека есть лицензия на владение баром, знаешь ли, он всё равно ходит по краю пропасти.

– Не беспокойся, – сказал Квиллер. – Я не выдаю своих информаторов. А вообще-то мне кажется, что полиции уже известно о пребывании Харли в тюрьме, но я рад, что ты сказал мне об этом… Это самое лучшее, лучшее из всего, что ты совершил в своей жизни, если перефразировать моего любимого автора.

– Это из какого-то старого фильма? – спросил Гарри.

– Это сказал Рональд Колман. А написал Диккенс.

В голосе бармена появились тёплые нотки:

– Ты ходишь под парусом?

– Перед тобой одна из стопроцентных сухопутных крыс.

– В любое время, как захочешь полюбоваться озером, обращайся ко мне. Нет ничего лучше этого.

– Спасибо за приглашение. Сколько с меня? Я ухожу.

– Угощение за счёт заведения.

– Ещё раз спасибо. – Квиллер соскользнул с табурета у стойки и снова обернулся к бармену: – Тебе кто-нибудь говорил, Гарри, что ты похож на пирата?

Хозяин бара ухмыльнулся:

– Дело в том, что я потомок одного из них. Когда-нибудь слышал о пирате Пратте? Орудовал на Великих озерах в восьмидесятые годы девятнадцатого века. Его повесили.

Выходя из кафе, Квиллер махнул на прощание чёрному медведю. Прогулочным шагом, довольный информацией, которую собрал, он направился к стоянке машин, не заметив, что за ним идут. Когда он отпер дверцу машины, его испугала тень, нависшая над ним. Он быстро обернулся.

Позади него оказался светловолосый завсегдатай бара с сапфиром и меланхолическим выражением лица.

– Узнаете меня? – спросил он угрюмо.

– Пит? Вы? Вы напугали меня.

– Я хотел поговорить с вами, – сказал расклейщик обоев.

– Конечно. – Когда Пит не сделал ни малейшей попытки начать, Квиллер спросил: – В вашей машине или в моей?

– О'кей. Залезайте.

Они уселись на передних сиденьях, и Пит снова погрузился в состояние уныния.

– Что вас мучает, старина?

– Не могу выкинуть её из головы.

– Белл?

Пит кивнул.

– Чтобы пережить такое ужасное событие, потребуется время, – сказал Квиллер с выражением симпатии, которое ему всегда хорошо удавалось изобразить – Я понимаю ваше горе. Через это надо пройти, день за днем, потому что жизнь продолжается.

«Я в хорошей форме», – подумал он, и ему искренне стало жаль этого неуклюжего человека, по лицу которого теперь текли слезы.

– Я потерял её дважды, – сказал Пит. – В первый раз – когда она бросила меня… и потом, когда её нашли мертвой. Я всегда думал, что когда-нибудь она вернётся ко мне, но теперь…

– Но то, что её убили, не было виной Харли, – напомнил ему Квиллер. – Они ведь оба расстались с жизнью.

– Их было трое, – сказал Пит.

– Трое?

– Ребёнок.

– Ах да, я почти забыл, что Белл была беременна.

– Этот ребёнок был моим.

Квиллер усомнился, правильно ли он расслышал.

– Это был мой ребенок! – повторил Пит громким, гневным голосом.

– Вы хотите сказать, что спали с Белл после её замужества?

– Она сама пришла ко мне, – сказал Пит с проблеском гордости. – Она сказала, что ей плохо с ним. Она сказала, что он ничего не может.

Квиллер молчал. Запасы его приветливости и участливости оказались мизерными для такой пикантной ситуации.

– «Я сделаю все, чтобы найти убийцу», – сказал Пит, выходя из своего уныния. – Я слышал, как вы говорили это в баре. Я тоже сделаю всё, чтобы найти его!

– Тогда расскажите мне всё, что знаете. У вас есть кто-нибудь на подозрении? Честно говоря, это могло бы спасти вашу шкуру. Ведь вы попали в переделку. В какой комнате дома Харли и Белл вы работали до убийства?

– Я оклеивал детскую.

– А в тот день?

– Как раз заканчивал её.

– Когда вы ушли?

– Около пяти.

– Харли был там?

– Она сказала, что он на озере. Он часто ходил под парусом. У него была лодка, она стояла на якоре в Брр, – длиной в двадцать семь футов.

– Кто был с ним? Вы знаете?

Пит покачал головой:

– Сначала он ходил с Гарри из «Пирушки». Но потом у Гарри появилась собственная лодка, а Харли перестал посещать бар. Я видел его в таверне «Кораблекрушение» пару раз, и между прочим, с дамой.

Квиллер вспомнил карты Таро Милдред. В этом деле замешана коварная незнакомка!

– Вы знаете, кто она?

Пит пожал плечами:

– Я не очень-то присматривался к ней.

– Хорошо, Пит. Подумайте над этим. И подумайте крепко! Подумайте, как полицейский. И если придёте к чему-нибудь, что может направить расследование хоть в каком-то направлении, дайте мне знать. А теперь я отвезу вас домой.

Не доезжая до холма, Квиллер высадил расклейщика обоев у ряда стандартных домиков и подождал, пока парень не войдёт внутрь. После чего он отправился домой, желая знать, насколько эта история является правдой.

То, что Пит ненавидел Харли за то, что тот увёл у него девушку, было неоспоримым фактом. То, что Пит ненавидел Белл за то, что она бросила его, тоже вполне допустимо. Ну а то, что Харли оказался импотентом и Белл вернулась к Питу за утешением, могло оказаться дикой фантазией, возникшей в голове разочарованного любовника. В этом случае, по логике вещей, Пит становится подозреваемым. И мотив, и удобный случай налицо, а оружие в здешних местах есть у каждого. Согласно медицинскому заключению, Белл убили первой. Очевидно. Белл и Пит повздорили в спальне и в порыве страсти Пит выстрелил в неё. Затем, хладнокровно устроив в комнате беспорядок, обставя всё так, словно тут произошла драка, он собрался уходить. С дымящимся пистолетом и некоторым количеством драгоценностей в кармане своего белого комбинезона он был уже в холле, как вдруг вернулся Харли. Возможно, они обменялись парой слов насчёт погоды, прекрасно подходящей для прогулок под парусом, поговорили по поводу сложностей оклейки обоями перекошенных стен старого дома. Пит назвал причитающуюся ему сумму, и Харли подписал чек. Возможно, Харли предложил ему выпить, и они сели в кухне и стали пить пиво, а потом распрощались, и Пит, выхватив пистолет, пристрелил Харли.

В этой версии имелась трещина, понял Квиллер. По ней Харли должны были найти в костюме для парусной регаты, а в газетных отчётах значилось, что на обеих жертвах были костюмы для репетиций, К тому же было девятнадцать тридцать, когда Дэвид и Джил добрались до усадьбы и увидели, как по грязной дороге, поднимая клубы пыли, на большой скорости удаляется автомобиль.

Скорее всего, Пит невиновен. Он ушёл около пяти, прихватив свои кисти и ведерко с клейстером. Харли пришёл домой и переоделся в костюм для репетиций, пока Белл (которая по какой-то необъяснимой причине тоже была в костюме для репетиций) ставила замороженную пиццу в микроволновую печь. Тут-то и подоспел автомобиль с убийцами.

Квиллер слишком устал, чтобы рисовать перед мысленным взором картину того, как они сначала убили Белл наверху, а затем Харли внизу. Более того, вполне вероятно, что информация Роджера о медицинском освидетельствовании, произведенном в Пикаксе, не соответствовала действительности. Медленно и задумчиво Квиллер поднялся в свою квартиру. На верхнем пролете его уже ждали сиамцы, сидя бок о бок в одинаковых позах, стройные и царственные. Их хвосты обвивались вокруг лап – на этот раз против часовой стрелки. Интересно, подумал он, имеет ли это для них какое-нибудь значение?