Глава 4

В маленькой церквушке, расположенной совсем рядом с тюрьмой, началась служба. Проповедник говорил громко, длинно и не сказать, чтобы плохо, – Билли Боб уже притерпелся. Он каждый вечер слушал эти проповеди, доносившиеся до него сквозь открытые окна старой церкви и еще более старой городской тюрьмы, неся спасение единственному подопечному – Томми.

Уже одиннадцать дней Билли Боб киснул от безделья. И оставалось еще девятнадцать, если ничего не случится. Если он не разобьет с тоски голову о стенку. Для иных ничего не делать – высший кайф.

Но только не для Билли Боба.

Конечно, он не виноват, что стечение обстоятельств привело его к Роберту Сьюэллу. К его отцу, к судье.

Билли Боб с трудом вынырнул из бездны отчаяния, готовой поглотить его. Нет, он не позволит себе утонуть. Эта трясина засасывает, лишает воли к жизни.

Не надо сваливать вину на другого, это недостойно. Он сам виноват, что очутился здесь. И он не даст судье повода думать, что тот сломал его.

Билли Боб вскочил, так что расстегнутая рубашка широко распахнулась, и прошлепал босыми ногами к окну.

Какой-то бас из церковного хора заглушил всех остальных. Прислонившись лбом к прутьям решетки, Билли сосредоточился на пении, стараясь различить отдельные голоса. Один из них показался ему знакомым.

– Неправда, я ехала с нормальной скоростью! И ни от кого не убегала! Я думала, это ты за мной гонишься, Томми, чтобы вернуть меня домой! Откуда я знала, что он – настоящий коп!

Невероятно. Он решил, что постепенно начинает сходить с ума и у него уже начинаются галлюцинации. Но тут шум за его спиной усилился, он обернулся, чтобы взглянуть, что происходит в коридоре, и челюсть у него отвисла.

Томми с грехом пополам пытался объясниться с красным от бешенства офицером дорожной полиции, державшим Силоу за руку.

– Вы, я вижу, как будто знакомы с нарушительницей, – говорил офицер. – Прекрасно. Ей скоро понадобится помощь. Я засек ее, когда она ехала со скоростью девяносто восемь миль в час! Это превышает установленную скорость на пятьдесят три мили в час! Повторить?! На пятьдесят три мили в час! – Полицейский уже кричал и размахивал свободной рукой перед носом Томми.

– Боже милостивый, – взмолился Томми. – Силоу, скажи мне, что ты больше не будешь, скажи, пожалуйста!

Но не успела девушка открыть рот, чтобы ответить, как дорожный полицейский добавил:

– К тому же у нее нет прав на вождение автомобиля!

– Я их забыла второпях, неужели не ясно?!

– О да, – усмехнулся патрульный, – вы очень торопились, этому я могу поверить.

– Я забыла их в сумочке, понимаете? Я всегда ношу сумочку с собой, но в этот раз забыла!

– Э-э-э… – замялся Томми. – Понимаете, она… Я могу вам назвать ее имя…

– Мне не интересно, как ее зовут! Она нарушила правила движения, и именно она виновна в аварии!

– Ка-ак?! – вздрогнул Томми.

– Ее выбросило в канаву, и это ее спасло. Но она пыталась скрыться с места происшествия. Я должен был гнаться за ней по хлопковому полю.

Полицейский потер себе лоб.

– Я… Он напугал меня, – пыталась оправдаться Силоу. – Он так мерзко ругался! И бежал за мной, как бешеный пес! А потом прыгнул на меня! Что мне оставалось делать? Только драться, правда ведь? – спросила она Томми, в тоне ее ярость мешалась с просительными нотками.

– Превышение скорости, езда без прав, авария, сопротивление при задержании, – перечислял патрульный. – Хватит на десятерых! Я требую ее немедленного заключения под стражу!

– Силоу, как ты могла? – укоризненно покачал головой Томми.

– Я поссорилась с Сэмом, – она всхлипнула. – Он… пригрозил, что пошлет тебя в погоню. А потом этот человек…

– Какой, к дьяволу, Сэм? – спросил полицейский. – Ее опекун? У нее, наверное, есть опекун, потому что она явно не в себе.

– Ее отец, – мрачно буркнул Томми. – Сэм Пеннингтон.

Патрульный остолбенел.

– Сэм Пен… – не смог договорить слово, потому что закашлялся.

Он тут же поспешил отпустить девушку.

– Мне дела нет, что у ее отца в кармане три округи, – немного оправившись от удивления, продолжил офицер намного тише. – Такое, знаете ли, недопустимо ни для кого… Э-э-э… это будет стоить ему кучу денег. Да! И пусть радуется, что его дочь жива. Если б вы видели, что стало с ее машиной…

Все трое замолчали, поглядывая друг на друга. Стало вдруг заметно, насколько полицейский молод. Томми тяжело вздохнул.

– Вы, конечно, правы, – сказал он офицеру. – Она за все заплатит. Составляйте протокол. По всей строгости. И пусть отправляется за решетку, – добавил он и снял с пояса большую связку ключей.

– Не имеете права. – Силоу вспыхнула, ее подбородок задрожал. – За что меня сажать?

– Ты ударила представителя закона при исполнении служебных обязанностей.

– Я… я не настаиваю, – поспешно вмешался полицейский. – Знаете, действительно, это, наверное, можно понять… Зачем же сразу в тюрьму? Молодая, красивая девушка… Я лучше выпишу штраф побольше, лишу ее прав…

– В следующий раз будет знать, как гонять сломя голову! – сурово сказал Томми. – А ты не дрейфь, сынок. Я все беру на себя. Это я запер ее. Я – и больше никто, понял?

– Но… – начала Силоу.

– Никаких «но», – еще суровее оборвал ее Томми. – Для твоей же пользы. Я не хочу, чтобы ты разбилась. Так что я заключаю тебя под стражу. До утра. Конечно, у тебя есть законное право на телефонный звонок. Иди звони. Звони-звони! Расскажи отцу, что ты натворила.

Силоу долго молчала. Потом отрицательно покачала головой.

– Я так и думал, – кивнул Томми. – Ты сбежала из дома, так? Посмотри на себя – ты вся дрожишь. Куда тебе вести машину в таком состоянии?

Затем шериф выбрал из связки один из ключей и открыл камеру, расположенную рядом с камерой Билли Боба.

– Заходи. Я сам позвоню Лоре. Чтобы просто успокоить ее, что ты жива. А она уж как-нибудь успокоит Сэма.

Силоу направилась по коридору к распахнутой двери и заметила Билли Боба, который все это время тихо стоял в тени, у окна, сложив руки на груди. Девушка вздрогнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки и прохромала в камеру, припадая на правую ногу, потому что одна туфелька лишилась каблука.

Томми угрюмо захлопнул за ней решетчатую дверь, но в последний момент передумал и не стал закрывать ее на ключ.

– Никуда она не денется, – объяснил он патрульному полицейскому. – Ты думаешь, она тебя боится? Она Сэма Пеннингтона боится, понял?

Силоу присела на краешек узкой тюремной койки и стала нервно теребить одеяло. Она опустила голову и старалась не смотреть ни на Томми, ни на Билли Боба.

Томми как будто только сейчас вспомнил о существовании другого арестанта; он поднял связку ключей и погрозил ею Билли Бобу.

– Смотри, Билли Боб! Не приставай к ней!

Томми в сопровождении молодого офицера полиции вошел в помещение для охраны и закрыл за собой дверь.

Они остались вдвоем, и никто из них не решался первым нарушить тишину.

Прошло уже четыре года с тех пор, как они последний раз были вот так вот, наедине. Да, не зря он попал в тюрьму. Радость постепенно росла в нем.

Силоу была одета в черное, плотно облегающее ее тонкую фигурку платье, слегка испачканное и немного порванное снизу. Ее волосы растрепались, нежную щеку пересекала царапина.

Впервые за четыре года он видел ее такой… беззащитной… растерянной.

Он оттолкнулся от стены и сделал шаг. Она услышала шорох и вскинула голову.

– Ну что, милая моя, и ты здесь, да? От сумы да от тюрьмы не зарекайся…

– Если ты произнесешь еще хоть слово…

– То что? Папу позовешь? Непохоже, что ты в ладах с ним, дорогая.

– Я тебе не «дорогая».

Билли Боб подошел вплотную к решетке, разделявшей их, и тихо спросил:

– Значит, ты разбила машину просто потому, что любишь быстро ездить?

– А ты жалеешь, что я не разбилась, да? – спросила она с вызовом, не отводя от него взгляда. – Не беспокойся, я куплю себе новую машину.

– Нисколько не сомневаюсь. Но мне интересно, куда ты так торопилась?

– Тебя это совершенно не касается, – сказала Силоу, сбросив туфли и забираясь с ногами на койку. – Если ты хочешь играть в вопросы-ответы, то теперь моя очередь. За что тебя посадили?

– Ни за что.

Она насмешливо фыркнула.

– Я не вру. Получил две недели тюрьмы и три тысячи долларов штрафу за участие в драке. А судье не понравилась моя манера отвечать на вопросы. Поэтому он вкатил мне еще две недели или штраф пятьсот долларов за неуважение к суду, а так как денег у меня нет… – Билли огляделся вокруг и развел руками, – придется просидеть здесь целый месяц.

– Вот это да! Чем ты так разгневал судью? Порвал ему мантию?

– Я сказал, что мне не нравится его фамилия, – спокойно ответил Билли Боб. – Кстати, ты скоро будешь носить ту же фамилию… Сьюэлл.

Она не смогла сдержать дрожь и, чтобы скрыть замешательство, стала оглядываться вокруг.

– Подвальчик не ахти.

– Я знавал и похуже, – ровным голосом ответил он. Силоу невольно улыбнулась, на левой щеке появилась крохотная ямочка.

– Например, «У дяди Джона», да?

Она тут же спохватилась и недовольно сжала губы, досадуя на себя, что первой напомнила ему то старое доброе время, когда они были вместе.

Билли Боб удивленно вскинул голову и тоже вспомнил тот день, который старался навсегда вычеркнуть из памяти. Злость вспыхнула в нем. И минуты не прошло, как они оказались рядом, а она уже вторгается в его душу.

– Ну а что было потом, помнишь? – довольно резко спросил он. – Как мы подъехали к Семи Холмам? Помнишь, как было тихо? А сердце у тебя билось…

Силоу сжалась, втянула голову в плечи и заткнула уши ладонями, а он, довольный ее реакцией, продолжал, повысив голос:

– Сердце билось, как у испуганного кролика.

– Не надо, Билли.

– А-а-а! То же самое ты сказала в ту ночь, помнишь? Наверное, только это и помнишь. – Но он знал – воспоминания, которые он пробудил, как живые, теснились перед ними нестройной толпой.

Он тогда сумел оторваться от нее, наперекор их обоюдному стремлению и властным велениям инстинкта.

Кроме того, она сказала «не надо», и он сумел сдержать себя.

Но она первой бросилась к нему, целуя его лицо и губы, а руками шаря по его рубашке. Он помнил, как трудно было дышать, как его душили страсть и страх. Как он в последний момент понял, что, несмотря на неистовое желание, она была напугана до смерти.

Ему самому пришлось сказать «нет», крепко обхватить ее, успокоить, уговорить подождать: ведь ей всего восемнадцать лет. Что лишний раз доказывает, как сам он был наивен в свои двадцать три. Эта девчонка через две недели бросила его.

У Силоу воспоминания о той ночи были еще живее. У нее в ушах до сих пор стояли сердитые слова, которые она бросила в лицо Билли Бобу перед тем, как выпрыгнуть из его грузовика.

Может, действительно, она сама не знает, чего хочет, и в ней сидит бес противоречия, как сказал Майкл? И она сердилась на Билли Боба только за то, что он сказал «нет»?

Она легла на кровать и отвернулась к стенке. Усталость навалилась на нее. Сколько ей пришлось пережить за сегодняшний день! У нее совсем расстроились нервы, вот почему события четырехлетней давности так растревожили ее.

Билли Боб смотрел на хрупкую, съежившуюся на тюремной койке девушку и ругал себя за несдержанность.

Кто его тянул за язык? Давно пора обо всем забыть, а не воскрешать в памяти ночь, когда она пришла к нему.

Дверь в служебное помещение отворилась, и вошел Томми. Один, без полицейского, неловкий и смущенный. Билли смотрел на шерифа, готовый в любую минуту сорваться. Не надо забирать Силоу! Им еще столько надо сказать друг другу! – Вы меня отпускаете? – спросила Силоу с надеждой.

– Увы, – сказал шериф с сожалением. – Просто я подумал, что, может быть, тебе надо… э-э-э… руки помыть, например, или еще что…

Он слегка покраснел. И она тоже, когда поняла, на что он намекает.

– Пойдем, я отведу тебя куда надо. А ты, Билли Боб, будь добр, сделай свои дела до того, как девочка вернется. У тебя будет достаточно времени, мне нужно еще кое-что сказать ей наедине.

– Ла-а-адно, – лениво протянул Билли Боб. – Так и быть, руки я быстро помою.

Он едва сдерживал радость, рвущуюся наружу: она вернется!

– Шутник ты, парень, – сказал Томми без тени улыбки и тут же словно забыл о его существовании. – Силоу, как ты могла? Только что звонил Рэнди; он говорит, что машина не подлежит ремонту. Разбита вдребезги.

– Я не хотела, Томми, – сказала Силоу. – Я испугалась до смерти. Зачем он повис у меня на хвосте? Если бы он…

Захлопнувшаяся дверь не позволила Билли узнать подробности погони.

Он выполнил распоряжение Томми и лег на кровать, с нетерпением ожидая возвращения Силоу. А пока было время, он размышлял.

Она стала совсем другая. До сих пор ему казалось, что она стала еще более замкнутой, непроницаемой, недоступной – особенно на людях. Восемнадцатилетняя Силоу была застенчивой, редко сердилась, но часто краснела. И какая она была ласковая, Господи! Билли Боб перевернулся на спину. Да, ласку забыть труднее всего. Теперь она стала колючей. Научилась не доверять, скрывать свои чувства. Сменила джинсы и шорты на вечерние платья, обрезала длинные волосы, раньше достававшие ей до талии.

Когда через пятнадцать минут Томми вел свою пленницу назад в камеру, он кудахтал над ней, как курица над яйцом, но уже по другому поводу.

– … без ужина? Как ты могла? Сколько уже ты не ела?

– Не помню, – равнодушно отвечала Силоу, садясь на койку со вздохом облегчения. – Я устала. Не хочу есть.

Томми терпеливо вздохнул.

– Я принесу тебе кока-колы. И еще, по-моему, у меня где-то осталось миндальное пирожное.

– Ненавижу миндальные пирожные! Но съем, – поторопилась добавить она, прежде чем Томми успел сказать что-нибудь еще.

Он принес ей нехитрое угощение и пронаблюдал, чтобы Силоу все съела. После чего он удовлетворенно кивнул и ушел, а Билли Боб и Силоу долго сидели в молчании. Было тихо. Мимо окон проехала машина, на секунду осветив фарами стену. Где-то далеко приглушенно зазвонил телефон, наверное, в здании тюрьмы. В конце концов Силоу не выдержала и поставила пустую бутылку на пол.

– Интересно, сколько сейчас времени? – спросила она и вздрогнула от неожиданно громкого ответа:

– Думаю, скоро полночь.

– Уже? Спать хочется.

Силоу нервничала. Его молчание и неподвижность угнетали ее. А он как будто не замечал этого.

– Вот не думала, идя на работу, что вечером окажусь в тюрьме, – сказала она, когда тишина стала непереносимой.

– А где ты работаешь? – спросил Билли Боб, как будто сам этого не знал.

– В Довере, в филиале банка.

– Мне казалось, – осторожно спросил он, снова касаясь их общего прошлого, – что ты хотела стать учительницей. Или я ошибаюсь?

– А, – махнула она рукой. – Детские мечты.

– Значит, – безразлично сказал он, – ты послушалась папочку?

Силоу ничего не ответила, но он знал, что чувствительно задел ее. Когда она заговорила снова, тон у нее был сердитым:

– На себя посмотри. Ты, по-моему, собирался учиться на ветеринара. А сам?

– Ну что ж поделаешь, не смог.

– Скажи: не захотел, – произнесла она устало: ей тоже не хотелось начинать все сначала. – Если б ты захотел… Из тебя вышел бы хороший ветеринар. Помнишь, как все лето ты нянчился с жеребенком? Ты его не продал?

– Нет.

– Работаешь на ферме? Сажаешь деревья?

– Бросил. Слишком много неприятностей от такой работы. Снова повисла напряженная тишина.

– Знаешь, Билли Боб, я, пожалуй, посплю, а?..

– Ты вела себя очень глупо. Убегала от полицейского, дралась с ним. Говоришь, ты думала, что Сэм мог преследовать тебя? Зачем преследовать такую послушную дочь?

– Я не обязана давать тебе отчет! – одернула его Силоу.

– Знаю. Это давным-давно растолковал мне твой отец, – кивнул Билли Боб с холодным спокойствием.

– Пожалуйста, не начинай снова. Мы обо всем этом говорили четыре года назад. Почему бы нам…

– Четыре года назад говорили вы! Ты и Сэм Пеннингтон! А я молчал! – взорвался Билли Боб.

Он вскочил и сунул руки в карманы. Его волосы блестели даже в полутьме. Сэму не нравились его волосы, успела подумать Силоу.

– Я приходил к тебе. Все время на одно и то же место. А ты ждала. Хорошее было место, укромное, у магнолии. Никто нас не видел. А жаль.

Билли Боб шагнул к ней, не вынимая рук из карманов.

– Надо было мне сразу идти к твоему отцу, как только впервые увидел тебя тогда, на крыльце. Надо было подойти к нему и сказать: «Я пришел сюда к вам, Сэм Пеннингтон, за вашей дочерью!»

– Это бы, конечно, не помогло, – потрясла головой Силоу.

– Это бы обязательно помогло, – поправил ее Билли. – Помогло бы избежать дальнейших ошибок. Помогло бы сберечь кучу нервов и времени. Я был бы остановлен в самом начале ложного пути, – закончил он с горечью.