Наконец Мэри подняла глаза и целую минуту глядела на Силоу с деланным сочувствием.

– Ну, как там, в Довере? – спросила она с улыбкой.

– Прекрасно. Мне очень нравится, и я надеюсь, что через час-полтора снова окажусь там, – пробормотала Силоу.

Впрочем, что тут притворяться, подумала она с горечью, всем уже наверняка хорошо известно, что ее вызвали сюда не за наградой.

Мэри посмотрела на свой телефон, весь в кнопках и разноцветных огоньках.

– Он сейчас говорит по телефону, – сказала она. – Но вы можете войти.

«Дозволили увидеть короля и выслушать приговор», – подумала Силоу, направляясь к массивным дверям отцовского кабинета.

Стараясь не обращать внимания на мужчину, сидевшего за столом с трубкой телефона у правого уха, она стала сосредоточенно рассматривать давно знакомую обстановку. На полу лежал серебристый ковер. Стены с голубовато-серыми обоями. На окнах висели тяжелые шторы брусничного цвета. Дневной свет, проходя сквозь них, окрашивал в теплые тона три портрета, висевших на дальней стене. На первом портрете был изображен давно умерший брат Сэма по имени Дэвид. В середине красовался сам хозяин кабинета. А на третьем портрете была рыжеволосая девочка с огромными карими глазами на маленьком серьезном личике. Ей было всего семь лет, когда с нее писали портрет. Сэм, наверное, предпочел бы, чтобы она осталась такой же маленькой, тихой и послушной.

Он специально заставлял ее ждать. Закончив говорить по телефону, отец принялся за какие-то бумаги, и теперь тишину нарушал только скрип его пера. Ну, уж нет, она не позволит ему запугать себя еще до начала разговора.

Она решительно прошагала через всю комнату к высокому узкому окну, выходившему на автомобильную стоянку. Рядом со стоянкой виднелась городская тюрьма, фасад которой выходил на другую улицу.

У Силоу вырвался короткий смешок. Это же надо было додуматься – построить банк по соседству с тюрьмой, чтобы заключенные, отбывая наказание, могли, глядя на него, обдумывать планы дерзкого ограбления.

Глядя на забетонированную площадку для парковки, она подумала о том, что автостоянка очень похожа на ее жизнь: здесь также все размечено белыми полосами, пересекать которые нельзя под страхом сурового наказания. Запреты в течение долгого времени не тяготили ее, она не замечала их до той поры, пока не вернулась домой после учебы в университете. И даже не тогда. Впервые она ощутила их, когда Майкл заговорил о свадьбе.

– Так.

Одно-единственное короткое слово без всякого смысла и содержания, брошенное вскользь, заставило ее быстро обернуться. Тонкие черты под шапкой густых седых волос, благородный облик. Ее отец – властный, вспыльчивый, не терпящий возражений человек, который прошел трудный путь от простого рабочего на консервной фабрике до всемогущего магната, держащего в руках жизнь целого округа.

– Мне казалось, я просил тебя позвонить перед тем, как выехать из Довера. Я бы тогда знал, когда тебя ожидать, – сказал он, наконец.

– Мистер Парсонс сказал, что я могу отправляться сию же секунду, что я и сделала. – Она пожала плечами. – Не вижу смысла – зачем мне было звонить?

– Мы не виделись сегодня утром, – сказал он, рассматривая ее с головы до ног. – И очень жаль! Я бы объяснил тебе, что твоя одежда, может быть, вполне годится для фотомодели на обложке модного журнала, но здесь, в банке маленького городка, ты выглядишь непристойно.

– Это модно.

– Где? Наверное, на каких-нибудь развратных курортах? В Калифорнии?

– Я покупала одежду в Мемфисе.

Он вдруг встал, прямой, в элегантном сером костюме, хорошо гармонировавшим с холодной обстановкой кабинета.

– Это ты занималась Ледбеттерами? – внезапно спросил Сэм, потянувшись рукой к небольшой стопке бумаг, лежавших у него на столе.

– Ледбеттер? Ты имеешь в виду Ноаха с фабрики?.. Да, я. – Тогда, может, ты объяснишь мне, что происходит?

Сэм перебрал стопку документов, отложив в сторону несколько лежавших сверху листков в поисках нужной бумаги. Потом протянул найденный бланк дочери. Силоу подошла поближе, растерянно глядя на спокойное лицо отца, взяла бумагу и посмотрела на место, которое указал Сэм.

– Видишь дату? Ледбетгер должен был расписаться здесь еще два месяца назад. Как всегда, каждый год, в марте. Ему это хорошо известно.

– Мне тоже, – холодно ответила Силоу. – Но он попросил меня посмотреть, может ли он получить новую ссуду.

– Ну и?..

– Оказалось, что я ничем помочь ему не могу.

– Ты сказала ему об этом?

– Да. Еще в прошлом месяце.

– Это значит – по крайней мере – четыре недели. – Сэм задумчиво подпер щеку двумя пальцами. – Четыре недели прошло с того момента, как он должен был возобновить договор. И два месяца, как он должен был выплатить ежегодные проценты по ссуде.

– Ну и что? Он их все равно, в конце концов, заплатит.

– Конечно, заплатит. Еще бы ему не заплатить. Но дело не в этом… – Сэм придавил стопку бумаг на столе указательным пальцем. – Дело в том, что Ледбеттер имеет право думать, что надул нас. Он игнорировал официальный документ банка – вот этот договор – и обвел вокруг пальца служащего банка – мою собственную дочь, чтобы получить два месяца отсрочки. Он уже выделывал такой финт, понимаешь? Правда, не со мной, а с начальником ссудного отдела. Бывшим начальником.

– Что я, дурочка, что ли? – недовольно поморщилась Силоу. – Я все понимаю. Две недели назад я звонила ему и предупредила, чтобы он пришел и подписал договор. Он обещал зайти до конца текущего месяца. У меня есть на него управа: например, я могу остановить выплаты по его счетам. Но мне бы не хотелось. Подпись под договором – это ведь так, простая формальность. Ты же сам знаешь.

Сэм стал аккуратно складывать бумага в одну стопку.

– Я когда-то работал у них на фабрике, – сказал он, наконец, глядя, дочери прямо в глаза. – Это скряги, каких свет не видывал. Если бы я не ушел оттуда, я бы надорвался. Но я сумел уйти. Он, наверное, чуть не умер от злости, когда впервые вынужден был послать Ноаха за ссудой. Я не отказал. Тогда я спас их.

– Я уже это слышала, папа, – сказала Силоу и положила договор сверху на ровную стопку бумаг.

Он засунул руки в карманы брюк, полы пиджака разошлись, изящные линии костюма исказились. Видимо, он уже начинал терять терпение, иначе не позволил бы себе выйти за рамки придуманного образа преуспевающего банкира и светского человека.

– И ты, наверное, также знаешь, что Ледбеттеры возмущаются, что я будто бы взял их за горло, так? А я играю честно! И пусть они тоже играют по правилам, нравится им это или нет. Теперь я сильнее их. И пусть они все время помнят об этом. Бизнес у них процветает, Силоу, и не надо давать им поблажек. Ты сегодня же позвонишь и потребуешь немедленно подписать договор, а также заплатить проценты в двадцать четыре часа, а иначе…

– Иначе что?

Он вынул руки из карманов и холодно отрезал:

– Ты скажешь, что Сэм Пеннингтон возьмется за них… Послушай, Силоу, ты – моя дочь, и я очень хотел бы, чтобы ты хоть чуточку была похожа на меня.

Они долго стояли, сверля друг друга взглядами. Силоу первой нарушила молчание.

– Мне жаль, что ты не можешь силой превратить меня в свою копию, – сказала она чуть дрожавшим голосом. – Может быть, тогда бы я вышла замуж за Майкла Сьюэлла. Да-да, брось притворяться, ведь не из-за Ледбеттеров ты меня вызвал, я знаю!

– Ну что ж, прекрасно, поговорим о деле. Какого черта ты расстроила помолвку за два месяца до свадьбы?!

– Он тут же побежал к тебе жаловаться, да? Надеется, что папочка побранит непослушную дочь и все будет в порядке?

– Что с тобой случилось? Он же нравился тебе! И ты сама согласилась на помолвку! Я тоже к нему прекрасно отношусь.

– К нему?! Или к его семейству? Он – Сьюэлл, этим для тебя все сказано! Тебе неважно, кто он и какой он!

– Мне Сьюэллы не нужны. Я стараюсь для тебя. Мне хочется, чтобы ты была не просто дочерью бывшего рабочего, а…

– Не надо, – резко перебила его Силоу, – перестань! Они помолчали, стараясь успокоиться. Силоу снова начала первой.

– Сейчас не средние века, папа. Ты не Можешь заставить меня выйти за него замуж.

– Не понимаю, что тебе надо… Черт возьми, это же блестящая партия! Он красив, он из хорошей семьи, его ожидает большое будущее!

– Я его не люблю, – устало сказала Силоу, подойдя к окну, чтобы раздвинуть тяжелые шторы.

– Но почему ты до сих пор молчала?

– Я думала, что смогу полюбить его. И я старалась… Очень старалась… Ради тебя.

Она говорила все тише и тише. Последние слова были произнесены почти шепотом. Но отец услышал их.

– Ради меня! – повторил он недоверчиво. – С каких это пор ты стала стараться ради меня?! Ты уже в семь лет назло мне била тарелки! Помнишь, когда я не разрешил тебе оставить у себя какого-то паршивого щенка, подобранного тобой на улице? А потом? Может, ты ради меня путалась с Билли Бобом Уокером? Помнишь, тем летом, когда тебе исполнилось восемнадцать?

Она молчала, глядя в окно. Краска залила ее лицо. Сэм глубоко вздохнул и продолжил более спокойным тоном:

– Я тебе желаю только добра. И не позволю тебе разрушать свою жизнь под влиянием минутного каприза или из чувства противоречия. Майкл любит тебя. Сегодня утром он позвонил мне и сказал, что ты вернула ему кольцо. Он вне себя от горя.

– Швырнула, а не вернула, – поправила Силоу. – А он объяснил тебе причину?

– Как я понял, в этом есть и моя вина, – смущенно признался Сэм. – Я тебя слишком торопил, и вчера ты была в невменяемом состоянии.

Силоу коротко рассмеялась.

– Как все просто! Я невменяема, ты виноват… Папа! Прошу тебя! Обещай, что поверишь мне! Тогда я расскажу тебе, что случилось на самом деле.

Сэм с минуту размышлял, исподлобья глядя на дочь.

– Ты будешь убеждать меня в том, что Майкл Сьюэлл, человек, которого я знаю с пеленок, сын достойнейших родителей, – лжец?

– Все, папа… Нам больше не о чем говорить. Спасибо, я поняла, яснее не скажешь.

– Черт возьми, Силоу!..

– Я ни за что не выйду за него замуж, – со спокойной решимостью произнесла она.

– Если в тебе осталась хоть капля разума, ты сама признаешь, что нельзя расстраивать свадьбу за два месяца до церемонии! Это просто невозможно! И я хочу…

Его перебил звук зуммера. Сэм подошел к столу и раздраженно нажал кнопку.

– Да! В чем дело?

– Извините, сэр. Скоро полдень. Вам пора в Тьюпело на встречу с мистером Гриффином и его партнерами, – сказала секретарша извиняющимся тоном.

– Да. Спасибо за напоминание. – Он выпрямился и посмотрел на часы. – Договорим после. Я вернусь к ужину. Лора сказала, что ты тоже собиралась поужинать дома, там и поговорим. Разговор не окончен, слышишь?

Последнюю фразу он говорил, уже стоя в дверях. Силоу попыталась задержать отца:

– Папа!

Он остановился и удивленно обернулся.

– Я не выйду за него. Я твердо решила и не передумаю ни за что. Разговаривать бесполезно.

Это было сказано очень решительным тоном и, что весьма немаловажно, при свидетелях.

Сэм сурово посмотрел на Мэри, делавшую вид, что она ничего не видела и не слышала.

– И все-таки мы поговорим. К ужину оденься поприличнее. Я не хочу больше видеть тебя в таком виде – думаю, ты это поняла.

Сэм вошел в кабину лифта, и двери бесшумно закрылись. Все молчали. Силоу постояла минуту, глядя в одну точку, потом повернулась к свидетелям семейной сцены. Боясь расплакаться на глазах у сотрудников отцовского банка, она поправила на плече ремень сумочки и бросилась к лестнице – ждать лифта не было сил.

Спустившись на один пролет, она остановилась, тяжело дыша, борясь с подступающими слезами.

Как бы она хотела послушно выполнить волю отца! Она почти никогда не перечила ему. Но на этот раз ее не переубедить. Она абсолютно уверена, что не будет счастлива с Майклом. Как ей доказать это отцу? Это ее жизнь, когда же он свыкнется с этим и даст ей возможность решать все самой?

Как бы то ни было, она сумела сказать «нет». Она не могла поступить иначе, потому что смертельно ненавидит Майкла.

Ненависть вдруг вспыхнула в ней, и в этом огне сгорело чувство вины перед отцом. Она с силой толкнула дверь и выбежала на стоянку.

Силоу зашвырнула сумочку в открытую дверцу, нагнулась и уже готова была нырнуть внутрь своего «Порше», как вдруг раздался лихой разбойничий посвист, который заставил ее застыть на месте.

– Да-а-а-а, должен тебе признаться, что ничего лучше я не видел с тех пор, как оказался в этих стенах.

Солнце светило ей в глаза, и она приставила руку козырьком ко лбу, чтобы получше рассмотреть человека, которого узнала с самого первого слова, с нарочитой протяжностью произнесенного хорошо ей знакомым хрипловатым голосом.

Билли Боб Уокер глядел на нее сквозь тюремную решетку. После ее возвращения из колледжа они виделись всего несколько раз, случайно сталкиваясь на улице, и она сознательно держалась от него подальше. Она хорошо усвоила урок, однажды преподанный ей этим человеком.

Не будите спящих собак! Но эта спящая собака, видимо, уже проснулась.

– Эй! Ты что? Язык проглотила? Неужто и вправду проглотила? Вот жалость! Я-то знаю для него применение получше… В то лето я не успел тебя научить…

Силоу густо покраснела и обернулась.

– Перестань! – крикнула она и отметила про себя, что, несмотря на развязный тон, лицо у него невеселое.

– Ага, язык у тебя, значит, в порядке, это хорошо, – сказал он, слегка улыбнувшись. – Значит, можем немного поболтать. Или ты с арестантами не разговариваешь?

– Я всегда знала, что ты плохо кончишь, Билли Боб, – сказала Силоу.

Он закатил глаза.

– Что я слышу? Неужели мисс Силоу Пеннингтон помнит мое имя?!

– Отстань, – Силоу уже занесла ногу в открытую дверцу автомобиля, но он снова остановил ее, резко повысив голос:

– Эй! Знаешь, как я рад! А то я уже решил, что превратился в человека-невидимку или что-нибудь в этом роде. Когда мы встречаемся, ты глядишь сквозь меня и не замечаешь, будто я умер, но сам этого еще не знаю.

– Можешь успокоиться, ты жив и даже ни капельки не изменился. И, как всегда, вляпался в историю. Какую на этот раз?

– А ты разве не знаешь? Как так? Все в городе знают, а ты – нет?

– Я была занята.

– Ага, понимаю. Конечно, вдвоем с сынком судьи? – сказал он упавшим голосом, в котором послышались презрение и горечь. Это напомнило Силоу о том, о чем она старалась забыть – о ненависти Билли Боба к Майклу. Наверное, чувства отразились у нее на лице, потому что он тут же засмеялся.

– Вы будете прекрасной парочкой. Маменькин сынок и папенькина дочка.

– А ты, наверное, никогда не повзрослеешь, – сказала она с обидой.

– Ну почему же? У меня просто замедленное развитие. Я, например все, еще верю в сказку, в то, что, может быть, когда-нибудь ко мне прилетит ангел с большими карими глазами.

Силоу покраснела еще больше.

– Да, ты действительно медленно соображаешь. Ты до сих пор так и не понял, что никакой ангел не выдержит с тобой и дня.

Он задумчиво покачал головой.

– Не знаю. Ты вовсе не ангел – мы оба это знаем, хотя и хороша собой ангельски. К тому же, помнится, было, время, когда ты без труда меня выдерживала.

Краска теперь заливала не только лицо, но и шею Силоу.

– Что я тогда понимала? Мне было восемнадцать лет!

– А сейчас, значит, ты уже набралась опыта, да? – Он демонстративно оглядел ее с головы до ног, и сам ответил на свой вопрос: – О да, мэм, вижу, что вполне.

– Да, – возмутилась Силоу, – я настолько поумнела, что больше не хочу с тобой разговаривать.

– За что ты так злишься на меня? Я же не бросал тебя.

– Ты и других не бросаешь! Ты и сейчас свистишь, наверное, всем проходящим девушкам…

Она села, наконец, за руль.

– Кстати, ты плохо выглядишь, – ерничал Билли Боб. – Маменькин сынок совсем замучил тебя, да?

– Да заткнись ты, трепло! – процедила она сквозь зубы. Ответ, конечно, был не ахти какой, но лучшего в голову не пришло. Перед тем как закрыть за собой дверцу, она услышала напутственные слова Билли Боба.

– Эй, мисс Пеннингтон! Носите всегда такие же короткие юбки. У вас ослепительные ножки;

Силоу со злостью громко хлопнула дверцей и вставила ключ в замок зажигания. Мотор взревел, машина поехала, и через минуту хохотавший Билли Боб остался далеко позади.