Глава 20

Силоу выгнали из родного дома, к мужу ей тоже нельзя было возвращаться, поэтому она поехала к Лоре. Лора молча взглянула на заплаканное лицо Силоу и тут же отвела ее в спальню для гостей. Там Силоу бросилась на кровать и зарылась с головой в подушки.

Как она могла так опуститься? Она, Силоу Пеннингтон – то есть Силоу Уокер – всю жизнь вела себя прилично, как подобает настоящей леди, и вдруг устроила семейную сцену в каком-то грязном притоне. На глазах у всех скандалила с мужем и чуть не подралась с Анджи Блейк.

Как ей теперь жить? Как смотреть людям в глаза? Теперь она ни с кем не сможет разговаривать спокойно, в каждом взгляде ей будет чудиться насмешка. Она больше нигде не сможет показаться! Придется ей так, и сидеть здесь всю жизнь безвылазно, вдвоем с Лорой.

Как он смел позволить Анджи Блейк касаться себя? Почему он мрачно молчал, вместо того, чтобы поделиться с ней своими горестями? Она думала, что у них все будет пополам: и горести, и радости, а он утаивает от нее самое важное.

Но теперь уже все, сделанного не воротишь. Если бы она могла, то взяла бы назад свои слова про деньги, но, увы, ничего не поделаешь.

Билли! Что мы наделали? Зачем я это сказала? Я же не хотела, Билли! И ты это знаешь.

Если бы не свидетели, если бы не его гордость. Если бы, если бы… Если бы.

Ей остается только одно. Папа! Почему ты не можешь оставить нас в покое?

Они встретились на следующее утро.

В огромной, блистающей чистотой кухне он сидел за столом в полном одиночестве, листая красочный рекламный проспект какой-то компании. Только шуршание страниц нарушало тишину уютной, со вкусом обставленной комнаты.

Отец показался Силоу таким покинутым и несчастным. Она смотрела на него и думала: «Неужели он сам этого не замечает?»

Она любила своего отца. И дорого бы дала, чтобы никогда не огорчать его. Но, увы… сердцу не прикажешь. Жаль, что приходится бороться за свое счастье, сражаясь против него. Хотя осталось ли, за что бороться?

– Здравствуй, папа!

Он вздрогнул так, что кофе выплеснулся ему на руку, он даже не заметил этого.

– Силоу!

Только одно мгновение выражение счастья продержалось на его лице. Потом он все вспомнил, и его радость угасла.

– Не ждал? Мы поссорились с Билли Бобом. И все из-за тебя.

Сэм поднялся, взял салфетку и вытер руку.

– Из-за меня? Приятно слышать. Мистеру Уокеру стало плохо? Очень рад! Я давно этого жду. Пять недель и один день.

– Зачем тебе это? Ты же сказал, что никогда больше не пустишь меня на порог, что у тебя больше нет дочери…

На его щеках проступил румянец.

– Ты же понимаешь… Я не мог сказать иначе. Но я готов забыть. И простить…

Она коротко рассмеялась.

– Спасибо. Простить – это очень благородно. Если есть за что. Я пришла, чтобы ты рассказал мне, что происходит между тобой и Билли.

Последние остатки воодушевления покинули его. Взгляд стал пустым и равнодушным.

– Вот как? Выполняешь посольскую – миссию. То, что происходит между нами, Силоу, касается только нас. Ему не по вкусу наши отношения? Он знал, на что шел, когда брал тебя в жены. Он разрушил все планы, все мечты…

– Это были твои планы. Твои мечты. Я получила все, что хотела. Мне больше ничего в жизни не надо.

– Кроме Билли Боба Уокера? Это все, что ты хотела от жизни? Дура! Хотя, конечно, что от тебя ждать. Что взять с женщины, у которой мужчина вымогает три с половиной тысячи долларов…

У нее перехватило дыхание.

– Так. Теперь все понятно. Я так и думала. Ты говорил с ним об этих тысячах. И он тебе ничего не сказал? Тогда я сама все объясню! Так вот: это я просила его взять деньги и жениться на мне! – Не надо было этого говорить; не надо было давать ему лишнее оружие в борьбе с ними. – Я хотела, чтобы он вышел из тюрьмы, я боялась Майкла, я хотела уйти от тебя и… главное… я хотела замуж за Билли, – теперь, по прошествии времени, последнее стало ей ясно как Божий день.

– Уйти? – Он покраснел еще сильнее. – Это в благодарность за все, что я сделал для тебя?

– Не для меня, а для себя ты все делал. Но хватит об этом. Это старая песня. Я хочу знать другое: что же происходит между тобой и Билли?

– Спроси его.

– Уже спрашивала. Но мне хотелось, чтобы ты сам все рассказал. А ты не хочешь… И знаешь почему? Потому что ты сам знаешь, что не прав! Ты вредишь хорошему человеку, только потому, что я вышла за него!

– Нет! Потому что он испортил тебе жизнь. Он использует тебя. Он готов на все, лишь бы выбиться в люди. Ты знаешь, что он учится в университете? Он готов ступать по головам других. Я сделаю все, чтобы помешать ему. Пока я только два раза подставлял ему ножку, но у меня в запасе есть еще немало капканов для него.

Он был вне себя. Силоу смотрела на него, и в ней крепло убеждение, что он не остановится ни перед чем и будет идти до конца. Пока его не остановят.

– Почему ты так ненавидишь его? Если я счастлива с ним, почему ты не оставишь нас в покое?

– Ты даже не представляешь себе, что такое настоящее счастье. Ты обиделась на отца и убежала из дома, как трудный подросток. И я точно знаю, почему ты убежала именно к нему, – гневно сказал Сэм. – Потому что он хорош в постели! – Сэм выкрикнул несправедливые слова и не остановился. – Ты пошла по стопам матери. Ты губишь свою жизнь ради сомнительных удовольствий. Только из-за того, что у тебя чешется…

– Замолчи! – Она спрятала лицо в ладонях.

– Но это правда, Силоу, – беспомощно развел руками Сэм.

Она медленно опустила руки. Слезы застилали глаза, сердце бешено колотилось в груди.

– Ты всю жизнь наблюдал за мной, все ждал, что я стану вести себя как Кэролайн. Прятал меня от мужчин. И я знала, что ты следишь за мной, и старалась доказать тебе, что я не такая… Билли – мой муж. Никто не может упрекнуть меня в разврате. То, что мы делаем в постели, касается только нас двоих. Я считала, что смогу уговорить тебя, и мы помиримся…

– Никогда!

– Да. Теперь вижу. Ты так ведешь себя. Ну что ж, тем легче будет сказать тебе. Надо было, конечно, уже давно. – Странно, как резко изменились ее ощущения: она как будто повисла в невесомости, сердце перестало гнать кровь, легкие – вдыхать и выдыхать воздух. Как будто со стороны она услышала свой голос: – С тех пор как ушла Кэролайн, я старалась подладиться под тебя. Чтобы тебе было о ком заботиться, за кем следить, для кого работать. Потому что я старалась быть тебе настоящей дочерью. Вернее, стать настоящей дочерью. Потому что я тебе – не настоящая!

– Что? – Он рванул ворот рубашки, как будто тот душил его.

– Я тебе не родная дочь! Ты же знал, как вела себя Кэролайн! – Зубы у Силоу выбивали дробь, она вся дрожала. – Я знаю от Лоры, что Кэролайн приходила к тебе, когда мне было пятнадцать и я училась в школе. Она говорила, что знает, где меня найти. Но не призналась тебе, что уже приходила ко мне несколько раз. Она говорила, что жалеет меня, что, хочет заслужить мое прощение, что понимает, как нужна мать для дочери в переходном возрасте. Она хотела забрать меня с собой. Теперь-то я понимаю, что она хотела похитить меня, что ей просто нужны были деньги. Ей всегда не хватало наличности, правда? Я отказалась уехать с ней. И тогда она очень рассердилась и сказала, что зря я так предана тебе, потому что ты мне не родной…

– Ты… сама не понимаешь, о чем говоришь! – У Сэма посерело лицо, задрожали руки, он схватился за спинку стула и опустился на него. – Как ты могла поверить этой… этой чудовищной лжи?!

– Я не поверила. И долго не верила. Потому что ненавидела Кэролайн! – горестно покачала головой Силоу. – Я повторяла себе, что это злая выдумка, специально, чтобы побольнее уязвить меня. Но потом она умерла. И тогда я решила проверить ее слова. Для этого надо было знать группы крови: мою, твою и ее. Не стану утомлять тебя описанием своих ухищрений, но только я узнала, что я не твоя дочь. И я даже знаю, кто скорей всего мой настоящий отец. Из всех близких людей это мог быть только Дэвид. Твой любимый брат! Сэм вздрогнул.

– Что?! Нет!.. Боже!.. Нет!.. Нет!!.

Он откинулся на спинку стула, на лбу у него выступил пот, он хватал ртом воздух, держась за сердце.

– Прости, я не хотела, – с мукой в голосе сказала Силоу. – Я так старалась стать тебе настоящей дочерью! – Слезы душили ее. – Я люблю тебя. Но я люблю и Билли. Мы неродные своим отцам, это сближает нас еще больше. Может быть, я потому и полюбила его, что наши судьбы чем-то похожи. Но я еще этого не сказала ему. Никому не сказала. Если хочешь, я дам почитать тебе письмо Дэвида. Хотя оно ничего тебе не скажет. Но я чувствую, что Дэвид очень раскаивался. Вот почему он уехал. Я не признавалась тебе, потому что боялась, что ты будешь меня меньше любить. У тебя ведь принципы, ради которых ты готов даже пожертвовать любовью. Но теперь я замужем. У меня есть муж, который любит меня. Теперь меня нельзя удержать принципами, только любовью. Или ты любишь меня – такую, как есть: дочь Кэролайн и Дэвида, жену Билли Боба – или оставь меня в покое.

Он сидел, сгорбленный и потупившийся, и молчал. Силоу сделала шаг к двери, споткнувшись о порог.

– Я люблю тебя, папа! – прошептала она, прежде чем закрыть за собой дверь.

Силоу не знала, что делать. В голове царил хаос. Надо было разобраться в себе. Она пошла вперед, думая о своем, ничего не замечая вокруг. Она, наконец, освободилась от последней лжи, отравлявшей ей жизнь, но легче от этого не стало. Опять ей надо выбирать. И она снова выбрала Билли.

А Билли Боб уехал, не простившись с ней. – Он уехал с Харольдом Беллом, – сказал старик Уокер, силясь скрыть свое изумление.

– Он не сказал, когда вернется? – трудно было задавать такой вопрос, после которого становилось ясно, что муж фактически бросил ее.

– Не сказал. Взял коня. Когда он берет Чейза – это значит, надолго. Они с Беллом колесят по всей стране. Билли сказал, что ты вернулась к отцу…

– Даже не собиралась!

Их спальня ярко освещалась солнцем, но без Билли ей все равно было пасмурно. Ей было так одиноко, как никогда в жизни. Она отрезала себе пути к Сэму. И ради чего? Билли ведь ушел. Даже одного дня не захотел подождать.

Что-то блеснуло в солнечных лучах. Она взяла кольцо с комода. Его свадебный подарок. На внутренней стороне кольца были выгравированы ее инициалы и дата их свадьбы. У нее потеплело на сердце. Когда это он успел?

Силоу взяла его и сама надела на палец, хотя это должен был сделать муж. Ей вдруг вспомнились слова ее отца о том, что Билли учится в университете. Теперь она понимает, зачем Билли Бобу столько книг.

Силоу поднялась по лестнице в прежнюю комнату Билли и провела рукой по книжным корешкам. Затем раскрыла тетрадь, всю исписанную неровным почерком. Микробиология.

Силоу обернулась. В дверях стояла Эллен.

– Билли учится на ветеринара? Почему он скрывал это от меня?

– Он от всех скрывал. Многие видели, что он часто бывает вместе с доктором Сандерсом, но почти никто не придавал этому значения. И никто не знал, как он работает! – В голосе матери слышалась законная гордость за сына. – А как ему было трудно! Он сдавал разом по две сессии, но с большими перерывами, потому что денег не было, особенно когда дед заболел. Билли учится уже пятый год, а большинство проходит его программу за два-три года…

– Большинство вообще бросает учебу, – пробормотала Силоу.

Выходило, что она не знает собственного мужа. Простой парень на глазах превращался в загадочную личность, которую необходимо разгадать, если она хочет жить с ним рядом.

– Мой сын не бросает, если твердо решил, – сказала Эллен. – И тебя он никогда не бросит.

– Вчера мы поссорились. В «Кантри Пэлис»…

– Да, это было у него на лице написано. Он чуть пол не стер, расхаживая из угла в угол. Все тебя ждал. Но, я считаю сам виноват. Незачем было по разным притонам шляться.

– Я его очень обидела. И, наверное, напрасно.

– Ничего страшного, – сухо сказала Эллен. – Думаешь, он не вернется? Явится! Еще как явится. Как миленький! Хотя бы для того, чтобы снять с тебя… стружку. Он не из тех, кто прощает обиды или прячется от обидчиков. Да и у тебя, похоже, крутой нрав прорезался, а?

– Поневоле.

– Ты смотри, как он на тебя повлиял, а? По-моему, в лучшую сторону, – засмеялась Эллен. – И вообще, посмотри на дело с другой стороны: люди не верили, что у вас любовь, так? А теперь все видели: вы ссорились на глазах у публики. Значит, ясно: любовь.

– Или, наоборот, ненависть, – Силоу услышала свой голос как бы со стороны. На секунду повисла пауза.

– Не говори ерунды! Он вернется!

Весь следующий день она провела одна, полная невеселых мыслей, избегая домашних, думая то об отце, то о муже.

И третий день она продолжала скучать в одиночестве, пока не приехала Лора.

У нее было утомленное и слегка испуганное лицо.

– С Сэмом что-то происходит, Силоу. Он не пустил меня к себе. Я хотела вчера зайти к нему, чтобы справиться о его здоровье, потому что он не поехал как обычно в гольф-клуб. Смотрю – дверь не заперта, кругом страшный беспорядок: лампы разбиты, портреты сорваны… А он заперся у себя в кабинете и велел мне… убираться к черту! – У Лоры задрожали губы. – За двадцать пять лет он ни при каких обстоятельствах не позволял себе такого тона. Силоу, что ты ему такого сказала? Что могло так подействовать на него?

– Это… Я должна была это сказать. Я ему звонила вчера.

Но он не поднял трубку.

– Он не пошел вчера в банк. Сегодня дом закрыт, но я знаю, что он внутри. Перед рассветом он так шумел! Если ты к нам не присоединишься, Силоу, мы с Томми будем взламывать дверь без тебя.

– Я еду с тобой!

Нельзя было оставлять его одного. Надо было остаться. Билли мог потерпеть, а вот Сэм, похоже, не выдержит.

– Я не знаю, когда вернусь. Отец болен, я нужна ему, – сказала она Эллен и Вилли Уокерам.

Двери все равно пришлось ломать. Сэм закрыл их на все замки и запоры.

Он полулежал в своей спальне, на кровати, в одежде, в которой Силоу видела его в последний раз, только теперь помятой и испачканной. Лохматый, небритый; глаза воспаленные, в красных прожилках.

Он впервые предстал перед ней в таком виде. Она даже испугалась и остановилась у дверей, слыша за спиной тяжелое дыхание Лоры и Томми.

– Катитесь отсюда! Быстро! – хрипло закричал он. – Все! И ты… – Он стал тыкать пальцем. – И ты… и… – он указал на Силоу, – и ты…

– Папа!

– Был!

– Был и есть. Я иногда называла тебя «Сэм», но это только сгоряча. Я вызывающе одевалась, слишком быстро водила машину, но дети всегда бунтуют против своих родителей, разве не так? А я – твоя дочь.

– Была!

– Нет, папа! Была и есть! Я похожа на тебя, разве ты не видишь? Я такая же упрямая и так же готова идти до конца в своих симпатиях и антипатиях. И ты должен чувствовать это, потому что ты – самый близкий мне человек и знаешь меня лучше всех. Ведь ты – мой отец!

Сэм, пошатываясь, встал.

Лора хотела прийти к нему на помощь, но он резко воспротивился.

– Не трогай меня. Не трогай, я сказал!

Лора отступила, не понимая, чем она заслужила такое отношение.

– Лора, разреши мне, пожалуйста, поговорить с ним. Наедине.

– Да? – с сомнением посмотрел на Силоу Томми. – Сэм в плохой форме. Как бы…

– Нам надо поговорить. Ну, пожалуйста…

– Хм… Ладно, пойдем, – сказала Лора, обращаясь к Томми. – Пусть они поговорят.

И они остались вдвоем: убитый горем старик и заплаканная молодая женщина.

– Папа, зачем ты обижаешь Лору? Она тебя любит. Мы все тебя любим.

– Вы предали меня! – стукнул он себя ладонью в грудь. – Все знали! Знали и молчали! И Кэролайн знала… и… и он! – У Сэма перекосилось лицо.

– При чем здесь они, папа? – Силоу не отрываясь, смотрела Сэму прямо в глаза, как будто старалась загипнотизировать его. – Я, как про это узнала, долго думала. Мне было очень плохо. Потом я возненавидела их. И всех остальных людей. Я пожалела, что родилась на свет. Но потом злость на тебя прошла. Я поняла, что быть отцом – это не значит иметь отношение к рождению ребенка. Это, значит, любить его, заботиться о нем, воспитывать его… – она засмеялась сквозь слезы, – все то, что дал мне именно ты.

Он сжал голову обеими руками и дико взглянул на нее.

– Чего ты хочешь от меня? Чтобы я радовался, что ты признаешь меня отцом? А я не могу радоваться! Не могу, понимаешь?

– Возьми себя в руки, папа! – сказала Силоу и встряхнула его за плечи.

У него задрожали губы; он не вырывался. Слезы скапливались у него в уголках глаз и скатывались по щекам, застревая в трехдневной щетине.

– Я тебе не «папа»…

– А кто же тогда мне папа? Дэвид?! Я его и в глаза не видела! Он мне такой же отец, как… как судья Сьюэлл для Билли! Что есть, что его нет – это все равно!