Глава 19

Серым облачным утром Билли выехал с фермы. Он вел грузовик с прицепом, полным фруктовых саженцев.

Силоу еще спала, она даже не пошевелилась в ответ на его поцелуи, и он надеялся вернуться домой уже к вечеру, хотя предстояло проделать немалый путь до соседнего штата.

Рискованное предприятние увенчалось полным успехом. Несколько лет он надеялся найти рынок сбыта, и вот, в конце концов, его надежды оправдались. Теперь, наверное, дело пойдет. На месте вырытых деревьев он посадит новые саженцы и будет ухаживать за ними не покладая рук. У него хватит терпения, выдержки, умения. Это должно принести деньги.

Если постараться, этих денег может хватить до весны и даже еще останется. Можно будет купить что-нибудь. Машину для Силоу, например.

Начался дождь, несколько мелких капель упало на ветровое стекло; вдалеке на фоне серого неба мелькнула изогнутая молния.

– Я уже сказал, – прогудел похожий на быка охранник, стоявший на страже огороженного забором большого магазина. – Нет тебя в списке. Нет Уильяма Роберта Уокера.

– Послушай, – Билли смотрел в окошечко, за которым сидел страж ворот, – я привез деревья. У меня контракт есть! – Он, нервничая, с трудом вынул мятую бумагу из кармана. – Вот, смотри!

Охранник уткнул свой нос-картошку в контракт. Порыв ветра вырвал листок из его рук, и Билли Бобу пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы подхватить на лету важный документ.

– Ну ладно, – неохотно протянул охранник. – Я позвоню начальству. Тут явно какая-то ерунда.

Билли стал ждать, опираясь плечом о деревянную будку. Рубашка постепенно намокала от дождя. До него доносились невнятные обрывки телефонного разговора.

– Да. Мистер Дженсен… он тут рвет и мечет… да, сам приехал… Нужен Дженсен. Да, не меньше…

Дженсен оказался крупным, неопрятным мужчиной с таким большим круглым животом, что можно было подумать, что он проглотил мяч, и с волосами, которых, казалось, никогда не касалась расческа. Тяжелые очки плотно сидели на носу, будто приклеенные к переносице. Говорил он грубо и бесцеремонно.

– Мистер Уокер? Я – представитель компании. Мы отказываемся от ваших поставок.

– Как?! – не поверил Билли. – Но у меня контракт, подписанный Луисом…

– Да, Луис Абрахамс. Знаю. У вас контракт на поставку деревьев раз в месяц с июня по ноябрь, так?

– Да. Сегодня двадцатое – срок поставок, указанный в контракте.

– В контракте указано также, что, если мы не удовлетворены качеством поставок, мы вправе разорвать наши отношения, так? Вот мы и не удовлетворены качеством тех деревьев, которые вы нам уже поставили. Поэтому берите свой товар и езжайте откуда приехали.

Дженсен собрался уходить, но Билли успел уже выйти из столбняка и схватил его за руку.

– Что значит «не удовлетворены»? Где вы найдете лучше?

– Ничего не знаю, Уокер. – Дженсен вырвал свою руку. – Может быть, ваши деревья слишком маленькие. Или, наоборот, слишком большие. Или чересчур зеленые. Если хотите письменный отказ, пожалуйста, мы вам напишем по всей форме. Хотите?

– Значит, товар здесь ни при чем? – промелькнула догадка у Билли.

– Это я здесь ни при чем, – пожал плечами Дженсен. – Хотите подать на нас в суд? У вас есть деньги на адвоката? Но даже если есть, вы все равно проиграете. Мы все равно найдем какой-нибудь изъян, будьте уверены. – Дженсен повернулся к охраннику. – Метьюз! Закрывай за мной ворота! Мистера Уокера не пускать!

В конце концов, Билли Боб нашел закусочную «Макдоналдс» с достаточно большой автомобильной стоянкой, на которой смог уместиться его грузовик вместе с прицепом. Там стоял телефон без козырька, и пришлось ему под усилившимся дождем одной рукой держать перед собой контракт, на котором был написан телефон Абрахамса, а второй рукой – набирать его номер, прижимая трубку к уху плечом.

– Мне нужен Луис Абрахамс, – сказал он телефонистке. – Кто ему звонит? Скажите, Дженсен.

Он соврал без всяких угрызений совести. Билли был зол и полон решимости. Ему необходимо продать деревья! Слишком многое зависит от этого!

– Да? – ответил знакомый голос с характерным для Среднего Запада легким растягиванием гласных; Билли узнал заказчика, тот был родом из Канзаса.

– Мистер Абрахамс, я хочу знать, почему разорвали контракт с Уильямом Робертом Уокером. Последовала небольшая пауза.

– Кто это?

– Уильям Роберт Уокер. Я соврал, потому что чувствую, что здесь дело нечисто. Я уверен, что у меня хороший товар. Тогда в чем дело? Я хочу знать!

Последовала еще одна небольшая пауза.

– Понимаете, мистер Уокер. Я только недавно работаю в фирме. Понимаете… то, что я вам сейчас скажу… это сугубо конфиденциально… при свидетелях я не повторю и даже откажусь от своих слов, но, как я понимаю, кто-то специально ставит вам палки в колеса… Какой-то очень большой человек из вашего родного штата.

У Билли пересохло в горле. На стене около телефона была надпись: «Энн дает всем. Звоните». Буквы и цифры плясали у него перед глазами.

– Кто? – прохрипел Билли, уже догадываясь, каков будет ответ.

– Не знаю… Единственное могу сказать, что слышал, как какой-то шутник говорил, что это ваш тесть.

Конечно, деревья он все-таки продал. Но за полцены. И за три дня. За три сумасшедших дня гонки по дорогам трех штатов: Арканзас, Луизиана и даже Теннеси. Он предлагал свой товар всем подряд: прохожим, проезжим, фермерам, торговцам. На обочине дорог, на улицах городов и поселков.

Не мог он вернуться домой, не продав все до единого дерева.

Дважды он звонил домой.

– Я в Арканзасе, – говорил он, ссылаясь на «поломки в грузовике», обещая скоро быть дома.

– Я люблю тебя, – отвечала Силоу.

– Я тоже люблю тебя, девочка моя. Черти б взяли твоего отца!

Ночевал Билли в кабине, распахнув двери, чтобы было прохладнее, почти не замечая надоедливых комаров. Каждую ночь он смотрел на деревья, которых постепенно становилось все меньше и меньше, и сам себе давал клятву: Пеннингтону его не сломить. Он одолеет и банкира, и судью. Он должен победить. Он заработает на жизнь и себе, и своей семье, и все они будут счастливы. Он обязательно что-нибудь придумает. Он постарается быть достойным такой женщины, как Силоу.

Билли Боб вернулся домой каким-то странным. Силоу это сразу заметила. Она со всех ног радостно бросилась к нему, а он обнял ее как-то вяло, без энтузиазма, так что она даже обиделась.

Что-то угнетало его, и даже она не могла отвлечь его от тяжелых дум. Ночью Билли на короткое время принадлежал ей, но едва все закончилось, как он снова погрузился в себя. Она спала тревожно и, когда проснулась незадолго до рассвета, в самое темное время суток, вдруг увидела, что он сидит на краю кровати, обхватив голову руками.

– Билли? – прошептала она. Он вздрогнул и обернулся.

– Силоу? Ты, почему не спишь?

– А с тобой что, Билли, ты не заболел?

– Нет. Просто не спится.

– Ты меня обманываешь, – сказала она, нащупав в темноте его колено. – Я чувствую, с тобой что-то происходит.

– Ничего особенного. Устал, заботы одолевают, – он накрыл ладонью ее пальцы. – У тебя кольца до сих пор нет. Ничего, скоро будет. Обещаю. – Он встал с кровати. – Черт возьми! Обещаю, обещаю… Одни обещания. Ты, наверное, уже устала ждать, да?

– Это все неважно. Главное – это то, что ты обещал в Мемфисе на нашей свадьбе… Помнишь? – Она сонно улыбнулась ему.

Он взял со стула джинсы.

– Я проветрюсь немного, а ты спи. Спи, хорошо?

Два дня спустя, когда Билли Боб завтракал, в программе новостей показали судью Сьюэлла, взмахом руки приветствующего толпу на митинге в Хаттисберге. Диктор комментировал триумфальное предвыборное турне кандидата в губернаторы, шумно и с помпой путешествующего от одного округа к другому.

Билли Боб не донес до рта чашку кофе. Эллен подошла к нему и легонько похлопала по плечу. Он накрыл руку матери своей ладонью. Дедушка встал и ушел из кухни.

Таким людям, как Сьюэлл и Пеннингтон, все сходит с рук, потому что такие люди, как Эллен, и дед, и все другие, молчат. Эта мысль подстегнула его и побудила к действию. Под вечер он приехал в пыльный и сонный, как всегда, Суитуотер.

Весь день Билли вспоминал слова, которые до сих пор старался как можно скорее забыть. Но не забыл. То, что сказал ему Сьюэлл во время их свидания наедине в тюремной камере, наверное, навсегда останется в его памяти.

– Небольшая отсидка в тюрьме тебе совершенно не повредит. Ну что тебе стоит? Репутация твоя от этого не пострадает. Будущность тоже. Иное дело – Майкл. Для него это будет падение в бездну. А для тебя? Всего лишь возможность хорошо заработать!

В краткой ответной речи Билли Боб в образных и эмоциональных выражениях дал судье совет, что тот может сделать с деньгами, предназначенными для его подкупа. Он не сорвался и не закричал, вел себя вполне достойно. И теперь не дрогнет перед Пеннингтоном. Они думают, что если у них больше денег, то им все дозволено?

Перед самым закрытием в операционном зале «Народного банка» было совершенно пусто. Из кассиров оставалась только одна Рита. Она дежурно улыбнулась, оторвавшись от пересчета банкнот, услышав его шаги по кафельному полу. Когда она узнала Билли, ее улыбка застыла и стала немного неестественной, а глаза расширились от удивления.

Билли Боб не ответил на ее улыбку и пошел к двери. Но не к той, что вела на улицу, а к той, за которой была лестница на верхние этажи здания банка.

– Подождите! Мистер… мистер Уокер! Туда нельзя! Мы закрываемся!

Но он быстро захлопнул стальную дверь, заглушившую голос.

Найти кабинет Сэма не составило большого труда. Табличка с фамилией «Пеннингтон» была видна издалека. Буквы большие, золотые. Еще бы! Важная шишка.

У дверей его кабинета стояло четыре стола. Три из них были пусты, а за четвертым, самым большим, сидела женщина и смеялась, разговаривая с кем-то по селектору. Она не смогла сразу оборвать смех и на секунду выражение на ее лице было довольно забавным: страх, проступавший сквозь смех.

– Кто вы? Мистер Пеннингтон не принимает! Я вызову охрану!

Но Билли уже оказался в кабинете.

Пеннингтон сидел с толстой вонючей сигарой во рту и говорил по телефону. Он не сразу заметил постороннего. А когда заметил, не сразу среагировал.

Когда Пеннингтон, не сводя взгляда с Билли, положил трубку телефона, рука у него заметно дрожала, хотя по его виду нельзя было сказать, что он очень обеспокоен. Билли не сдерживал своих чувств, и весь дрожал от гнева, сверля противника яростным взглядом.

Вслед за Билли в комнату вбежала Мэри Уотсон.

– Простите, сэр, но он ворвался силой! Я уже вызвала охрану.

Пеннингтон погасил сигару о массивную пепельницу.

– Погодите, Мэри. Кажется, Уокер хочет высказаться. У меня тоже есть, что ему сказать.

Мэри постояла немного, поколебалась, но потом все-таки нехотя ушла и плотно прикрыла за собой дверь.

– Какого черта, Пеннингтон?! Вы хотели подловить меня с «Кадиллаком». Вы помешали мне продать деревья. Зачем вы мешаете нам жить?

– А может, это ты мешаешь мне жить? – быстро возразил Пеннингтон.

– Я люблю ее. И она любит меня. Мы не виноваты, что это вам не нравится. Мы полюбили не для того, чтобы досадить вам. А вы специально…

– А ты не специально? Ты не преследовал мою дочь? Ты не выбирал себе жену? Ты был не волен в своем выборе, да?

– Да! Скажу честно, что, будь моя воля, я бы предпочел, чтобы она не была вашей дочерью. И мне было бы лучше, и ей. Вы говорите, что я женился на ней из-за денег? Но мы же от вас не требуем ни цента! Мы можем обойтись без вашей помощи. Или это вам тоже не по нраву?

– Мне не нравится, что ты забрал у меня Силоу.

– Рано или поздно все равно кто-нибудь забрал бы. Разве не так?

– Мне, знаешь ли, далеко не безразлично, кто именно! Приличный человек или уличный гуляка. Солидный бизнесмен или грязный фермер. Из хорошего общества или… из неблагополучной семьи.

– Со временем я тоже смогу стать приличным человеком. А что касается моей семьи… Спросите о ней у своего любимого Сьюэлла. Он приехал к нам на ферму с благотворительной миссией в пользу бедных. И нашел себе одну бедную… по вкусу. Она верила каждому его слову и не хотела слышать про него ничего плохого. Она поверила только своему отцу, когда тот разузнал все про этого хлыща: и про его жену, и про ребенка. А Сьюэлл, когда обман раскрылся, все равно хотел продолжать свидания. Вам не стыдно за своего приятеля, Пеннингтон? Удивляюсь, как люди слепы! Неужели они не понимают, кого выбирают себе в губернаторы? Ну что ж, если не понимают, значит, он их достоин, как и они его.

– Тебе бы в проповедники пойти, Уокер. Уж очень проникновенно говоришь. Но не будь так строг к судье. Он, по крайней мере, не брал у женщин денег, чтобы выйти из тюрьмы! А ты? Как тебе удалось раскрутить Силоу на три с половиной тысячи, а?

Пеннингтон в целом сохранял напряженное спокойствие тигра перед прыжком, но не смог полностью скрыть торжества. Краска залила лицо Билли. Откуда он узнал?

– Это наше семейное дело.

– Нет, не семейное. Тогда она еще не была твоей женой, правда? Да, да. Мне многое удалось про вас узнать. Я звонил в Мемфис, я проанализировал все ваши банковские счета: и твои, и ее. Я знал от Томми, что ты каким-то удивительным образом заплатил штраф. Это она заплатила за тебя. И сразу же вышла замуж. Наверное, ее принудили к этому особые обстоятельства, да? – Пеннингтон встал, подошел к окну. Его бешенство выдавал только голос. – Ты принудил ее выйти замуж, Уокер? Ты поставил ее в безвыходное положение?

Билли не сразу смог заговорить.

– Плохо же вы знаете собственную дочь! Я не коснулся ее до того, как мы поженились. Силоу самая чистая и прекрасная женщина, каких я только встречал на свете! Я счастлив, что Силоу – моя жена, и сделаю все, чтобы и она была счастлива. Не мешайте нам.

Стоявший у окна Сэм долго молчал. Он дважды начинал фразу и, наконец, выговорил:

– Она вспоминала обо мне?

– Силоу не вернется к вам. Никогда, – с твердостью сказал Билли Боб, а потом ответил: – Но ей грустно, что вы прогнали ее. Это я вам говорю от ее имени. А теперь добавлю от себя: если вы не оставите своих попыток причинить нам зло, оно рикошетом вернется к вам. Мы уедем. Далеко. И вы никогда больше не увидите свою дочь.

Пеннингтон быстро обернулся. У него было серое лицо.

– Не пугай меня. У тебя еще молоко на губах не обсохло. Где тебе тягаться со мной. Я знаю твое слабое место, Уокер. Ты хочешь выбиться в люди. У тебя есть цель в жизни! У тебя есть мечта!

У старика мстительно загорелись глаза.

– Ну и что такого, Пеннингтон? Что в этом плохого? Вы тоже, наверное, сорок лет назад, когда работали на консервной фабрике, хотели выбиться в люди, так ведь? При чем здесь Силоу?

– Сейчас узнаешь. Я раскусил тебя. Ты не просто так женился на Силоу. Это первый пункт твоего плана. Ты хочешь доказать что-то своему отцу. Сьюэллы не дают тебе спокойно спать по ночам. Я навел о тебе справки, парень, – после паузы продолжил он. – И, надо сказать, ты меня сильно удивил. Оказывается, тебя хорошо знают в университете штата Миссисипи.

– Что же здесь удивительного? Мне что, запрещено учиться в университете?

– Не запрещено, конечно… Но, я думаю, очень затруднительно.

Билли не собирался обсуждать с ним свои личные проблемы. Хотя старик был, конечно, прав. Учиться – очень трудно. И требует денег. Закончить университет – это была недосягаемая мечта Билли Боба. За четыре года ему удалось прослушать не так много курсов.

Пеннингтон между тем продолжал:

– Но твоя учеба близится к концу, правда? И что дальше? Ветеринария? Ты уже наверняка знаешь про школу в Старквилле? Каждый год там принимают по тридцать студентов, конкурс туда бешеный. Тебе уже двадцать восемь – староват. Ты уже обременен семьей. И – о ужас! – ты побывал в тюрьме! Стоит лишь мне шепнуть на ухо кому следует одно только слово – и ты навсегда потеряешь надежду работать по призванию…

– Значит, это будет ваша следующая пакость? – У Билли гулко застучало сердце.

– Я пока ничего не сделал. Я просто хочу показать тебе, что ты полностью у меня в руках.

– А если я уеду? Вместе с Силоу? Тогда что? – Билли не понимал, откуда у него взялись силы говорить спокойно; колени у него дрожали.

– Все равно когда-нибудь тебе придется выбиваться в люди. А у меня везде есть связи. Так что принимай мои условия, пока не поздно. Разведись.

Ну что ж, не договорились, так хоть наговорились. Теперь между ними полная ясность.

– Не дождетесь. Пока Силоу со мной, вам меня не сломить. Она меня всегда утешит, правда? И даже если она все-таки когда-нибудь вернется, это все равно будет уже не та, прежняя, Силоу, а другая. Та, что оставила мне часть себя. И даже если я не поступлю, куда хочу, это не смертельно. Займусь чем-нибудь другим. Но запомните! Я тогда ее увезу!

Разговор с тестем не давал ему покоя всю ночь и весь следующий день. Особенно изводили его три с половиной тысячи долларов.

Он знал, что Силоу никогда бы их не предложила, а он никогда бы не согласился на ее предложение без надежды на дальнейшее развитие отношений между ними. Но все-таки, хоть бейся головой об стену, от правды не уйдешь: эти тысячи сыграли свою роль в женитьбе, и – черт бы его побрал – Пеннингтон узнал об этом. Что теперь делать?

И еще надо было сказать Силоу про университет. Он уже давно собирался, но все как-то не было подходящего случая.

От тяжелых дум разболелась голова. А еще ведь надо было найти способ заработать деньги. Можно было, конечно, принять предложение Белла и съездить с ним на родео. Но как оставить Силоу одну, без защиты?

Проклятый старикашка! Какое он имеет право лишать других возможности выбрать себе профессию? Надо же, хочет помешать ему выучиться на ветеринара!

Внутренние монологи доводили Билли до исступления. Он готов был буквально лезть на стену и стал сдержаннее в отношениях с женой. Но ей как будто не понравилось, что ее муж становится спокойнее, положительное, солиднее. Силоу любила прежнего Билли, задиру и донжуана. Трудно понять прихотливое женское сердце.

На следующий день к дому подъехал серый «Форд». Из него вылезла Лора Кершоу и остановилась, нерешительно оглядываясь.

Силоу увидела ее через окно и чуть не вскрикнула. Лора приехала! Она бросилась во двор, но перед дверью остановилась, стараясь унять сердцебиение. И услышала шаги поднимавшейся по ступеням Лоры. Силоу распахнула дверь.

– Здравствуй, тетя Лора! – Силоу не смогла сдержать волнения.

– Здравствуй, Силоу, – Лора критически осмотрела племянницу: белые теннисные туфли, черные шорты, черная футболка с глубоким вырезом. Волосы были стянуты назад, так что сзади болтался длинный хвост. – Ты прекрасно выглядишь, девочка. Замужество пошло тебе впрок. А меня вот твое замужество подкосило. Я так скучаю без тебя.

Силоу крепко обняла Лору.

– … и зря о вас в городе болтают глупости, – закончила Лора, садясь в кресло.

– А что о нас болтать? Мы совсем не показываемся в Суитуотере. Я считала, что про нас уже забыли.

– Наоборот, принялись болтать еще больше. И даже стали сплетничать. Говорят, например, что вы целовались на глазах у всех на площади в Мартинсвилле. И еще говорят, что ты ходила в церковь вместе с его матерью. И что Билли давно пьяным не видели…

– Ему не до того.

– Ты ему не даешь скучать?

– Стараюсь, – усмехнулась Силоу. Лора тоже усмехнулась.

– Надеюсь, он хорош не только в постели, потому что это со временем надоедает, и тогда важным становится что-то другое.

– Я люблю его за все, что в нем есть.

– Ты счастлива?

– Да.

– Это хорошо. А у нас в доме плохо. Сэм совсем извелся.

Посидит-посидит, потом, как начнет ругаться. Иногда тебя ругает, но чаше сына Уокера.

– Его зовут Билли, Лора.

– Сэм мучается. И не знает, что ему делать. – Все очень просто. Ему надо смириться.

– Да уж, просто, – саркастически улыбнулась Лора. – Для него это все равно, что заново родиться на свет.

– Он отрекся от меня. – Силоу опустила голову. – На виду у всех.

– Да, весь город об этом говорит.

– Тетя Лора… – Силоу старалась не вспоминать тот день и скрывала свои чувства от Билли, но мысленно снова и снова возвращалась к нему. Одна фраза глубоко запала ей в душу. – Правда ли, что последний раз, когда Кэролайн возвращалась к Сэму, он ее не принял?

– Вот уж не думала, что он проговорится! – Лора побледнела.

– Значит, это правда?

– Да. Тебе было пятнадцать. Она пришла, когда ты была в школе. Бледная, худая – Господи, в чем только душа держалась! Она умирала от рака. Но я тогда не знала об этом.

– Она спрашивала обо мне?

– Это совершенно неважно, спрашивала она или нет, Силоу. То, что она была плохой матерью, не делает тебя плохой дочерью. Ты – хорошая дочь. Я никогда не говорила тебе… но я люблю тебя как… как собственное дитя, – она отвернулась и стала смотреть на розовый куст, росший у ограды. – У меня нет детей. Я старалась заменить тебе мать…

Силоу кивнула.

– Значит, она не спрашивала обо мне.

– Она была больна. У нее вообще были отклонения еще с юности. Она не могла пропустить мимо себя ни одного мужчину. Говорят, это от того, что отец бил ее. От этого у некоторых женщин случаются такого рода сдвиги в сознании. Но самое удивительное то, что она любила Сэма! Он был нужен ей. Она всегда возвращалась, врала, он терпел. В конце концов, у него лопнуло терпение, и он прогнал ее.

– Она меня совсем не замечала. Я помню.

– Кэролайн была как ребенок. Какой ребенок замечает другого?

– Она спрашивала обо мне? Лора прятала глаза от племянницы.

– Ну? Тетя Лора, расскажите мне, зачем она возвращалась?

– Она сказала Сэму, что знает, где твоя школа, и что, если он не даст ей денег, она поедет к тебе. Он и так переводил каждый месяц деньги на ее счет, но, видимо, ей не хватало. Ты думаешь, мы не понимали, что ребенку нужна мать? Но Кэролайн не знала, что такое материнские чувства. Лора встала, поправила юбку.

– Короче говоря, он ее выгнал. Заплатил, сколько она хотела, и выгнал. Через год она умерла. Тебя больше не вспоминала. Извини, но лгать мне не хочется. Только Сэм любил тебя всю жизнь. И я.

– Ты пришла… от папы? – с болью произнесла Силоу.

– Нет. Сэм думает, что ненавидит тебя. Я приехала заключить что-то вроде мирного соглашения. И привезла кое-что в знак примирения. Пойдем к машине, одна я не унесу.

Силоу чуть не подпрыгнула от радости, увидев свои драгоценности, косметику, радиоаппаратуру, телевизор и… одежду! Целый ворох одежды!

– Я особенно не выбирала, – сказала Лора. – Взяла, что под руку попалось. Мне кажется, ничего лишним не будет.

Силоу зарылась лицом в платья, с удовольствием вдыхая сандаловый аромат, которым были пропитаны бельевые и плательные шкафы в доме отца.

Все условия Билли Боба были соблюдены: она не ездила к Сэму, эти платья куплены на ее собственные деньги. Она может надевать их с чистой совестью. Они свалили одежду на ее постель. Шкатулку с драгоценностями Силоу поставила на комод.