Глава 15

– Иди, ты свободен, – сказал Томми Билли Бобу. Силоу ждала его у дверей, пока он получал назад конфискованные у него вещи. Нож и бумажник быстро исчезли в кармане, а ее кольцо Билли Боб надел на палец. Он слегка смутился, когда поймал взгляд Силоу.

– Тебя отвезти домой? – спросил шериф, глядя то на девушку, то на ее спутника. – Я тебя привез – я могу и отвезти.

Билли помялся, потом посмотрел на Силоу.

– Я могу его отвезти, – предложила Силоу; и Билли после секундного замешательства согласно кивнул.

Томми проводил их до машины и, когда Билли залез на пассажирское место, задержал дверцу.

– Приношу свои извинения, Билли Боб. Я немного не в своей тарелке, друзья. Вы меня огорошили, признаться. Но я все равно желаю вам всего наилучшего. Билли! Ты мне смотри! Чтоб не обижал ее, понял?

– Не буду, – не глядя на него, ответил Билли.

Томми беспокойно посмотрел на него, потом повернулся к Силоу:

– И ты, Силоу, береги его. Если вам что-нибудь понадобится…

– Все будет хорошо, – перебил Билли долгие напутствия.

Шериф кивнул и с сожалением захлопнул дверцу.

Силоу молча завела мотор и поехала вперед, даже не задумавшись, куда ведет эта дорога. По правде говоря, Силоу было немного не по себе. Ей казалось, что Билли Боб ведет себя слишком пассивно. Он как будто еще не вышел из столбняка, который напал на него в тюрьме. Что-то с ним произошло. Что-то сказал ему судья Сьюэлл. Что-то такое, от чего он до сих пор опомниться не может.

Ей казалось, что она знает Билли Боба. Теперь он поворачивался к ней неожиданной стороной.

– Куда ты меня везешь? – спросил он безо всякого интереса, повернувшись в ее сторону.

Ага, значит, он не умер и язык не проглотил.

– Не знаю, – с готовностью подхватила она разговор. – Хочешь… хочешь домой?

– Нет, – помотал он головой после минутного раздумья и сразу помрачнел. – Не хочу. Хочу… хочу куда-нибудь подальше. Из города. Может, из штата. Мне бы куда-нибудь убежать от себя.

Билли отвернулся от нее и стал смотреть в окно. Но, наверное, ничего не видел. Силоу решила гнать пока машину вперед. Постепенно в ней росло чувство одиночества и острая тоска. Самый счастливый день оказался не таким уж безоблачным, как ей представлялось; в глубине души она надеялась, что Сэм поймет ее и простит. Но теперь стало ясно, что ее надеждам не суждено было сбыться. Она надеялась на Билли Боба, на его поддержку, помощь, участие, но с ним, похоже, приключилась какая-то беда.

Они ехали в неизвестность, две неприкаянных души, угнетенные тоской…

Они проехали примерно пятьдесят миль по дороге на юг, и их настигла сильная гроза. Огромные черные тучи в мгновение ока заволокли небо, сгущавшиеся сумерки быстро превратились в ночную темноту, сильные порывы теплого ветра гнули толстые ветви деревьев как тонкие прутики.

Вдруг прямо перед ними возникла большая неоновая вывеска мотеля «Сказочная страна», резко выделявшаяся на фоне темного неба. Прежняя скромная девушка Силоу никогда бы не решилась и близко подъехать к подобному заведению, но сегодняшняя, усталая и рассерженная, даже не спросив согласия, Билли Боба, без колебаний направила «Кадиллак» прямо в распахнутые ворота.

Он удивленно взглянул на нее.

– Мы не можем дальше ехать, – сказала она решительно. – Надо переждать грозу.

Мы должны обсудить ситуацию, хотелось добавить ей. Как нам жить дальше?

– Я пойду, возьму номер, – сказал Билли, стоя рядом с машиной; он уже, оказывается, успел выскочить наружу.

Силоу смотрела, как он пересекает стоянку и входит в офис. Ветер трепал его расстегнутую рубашку. Он был так похож на того Билли, которого она встретила четыре года назад.

Приближалась первая брачная ночь. Но эта мысль не отвлекла Силоу от тяжелых дум; она сидела в оцепенении, ожидая его возвращения.

Открылась дверца, и у нее над ухом раздался голос:

– Двадцатый номер.

Вместе с этими словами в салон ворвался теплый мокрый ветер, и молния прорезала ночную мглу.

– Я поставлю машину. А ты иди в номер.

Она взяла из его рук ключи и побежала в указанном им направлении. Дождь рухнул на нее как водопад и мгновенно промочил до нитки. Комната показалась ей неуютной и очень душной.

Две кровати. Одна – для него, вторая – для нее? Телевизор. Ванная с двумя отдельными раздевалками. Библия в зеленом переплете. Чего еще ждать от дешевого мотеля?

Силоу охватило уныние, а когда в комнату вошел Билли, то вдобавок ей сделалось еще и страшно.

Он отряхивался от дождя, брызги летели во все стороны. Длинные мокрые волосы липли к его лицу. Казалось, что комната была мала для него.

И вот она оказалась наедине с Билли Бобом. Сейчас уже никто не явится, чтобы разлучить их.

Он засунул руки в карманы и огляделся по сторонам.

– Не высший класс, а? – Его слова прозвучали легкомысленно и неуместно.

– По-моему, нормально.

Ее ответ потонул в грохоте громовых раскатов. Она отодвинула занавески. Струи дождя били в стекло. Силоу чувствовала себя разбитой, слабой, подавленной. Ей было страшно.

Он подошел к ней и стал рядом, но она не заметила его, потому что не услышала его шагов за шумом дождя. Поэтому, когда их руки соприкоснулись, она испуганно отпрянула.

Билли остался стоять неподвижно. Только посмотрел на нее, размышляя над ее странной реакцией на прикосновение. Потом отвернулся к окну.

– Вот это День независимости, – сказал он. Она усмехнулась.

– Да, это день моей независимости.

– Ты еще можешь вернуться, – произнес он без тени сожаления в голосе. – Если ты поедешь прямо сейчас, отец простит тебя и даже забудет все когда-нибудь.

– А ты этого хочешь? – спросила она, глядя, как он теребит занавеску.

– А что я? Это всецело зависит от тебя.

И от тебя тоже, Билли! Скажи мне, что любишь меня, что не можешь жить без меня. Пожалуйста! Не пожалеешь! Но он молчал.

– Я подумаю, – сказала она. – У тебя мало времени.

Силоу повернулась к нему. Они были так близко, что она чувствовала тепло его тела, но не чувствовала тепла его души.

– Что случилось? – настойчиво спросила она.

– Ничего. – Он не смотрел на нее.

– Значит, ты уже добился того, чего хотел? Ты хотел, чтобы я сказала Сэму, что выбираю тебя? И все? Ты победил, да? Я слышала торжество в твоем голосе. Значит, больше тебе ничего не нужно? Ты уже отпраздновал победу?

– Я ничего не выиграл сегодня. И мне кажется, что тебе лучше вернуться.

Он отвернулся от Силоу, подошел к кровати, сел на ее краешек, спиной к растерянной девушке. Она теряла любимого, но не понимала почему, из-за чего? Неужели им придется расстаться?

Билли сидел, такой большой и сильный, дерзкий и независимый. Но почему ей кажется, что он такой несчастный? Всеми покинутый?

– Что тебе сказал судья Сьюэлл?

Она угадала его больное место: он вздрогнул. Но даже не обернулся.

– Ничего особенного. И это никого не касается, кроме меня.

– Ты не прав. Это касается и меня тоже, потому что из-за этого ты уходишь от меня! – Силоу подошла к нему и встала рядом, но он отвернул от нее лицо. – Почему ты так себя ведешь? Ты так занят собственными переживаниями, что не замечаешь ничего вокруг! – Она, рассерженная, постепенно повышала голос. – Обо мне ты подумал? Я тоже кое-чего лишилась сегодня, я для тебя делала все, что могла!

– Я тебя не просил.

– Я сама, без твоих просьб! Потому что думала, что тебе нужна помощь, потому что думала, что я нужна тебе!..

– Ну да, конечно, ты думаешь, мне было приятно смотреть, когда Пенништон ревел на тебя, как разъяренный медведь? Мне приятно, что ты из-за меня лишилась отца? Знаешь, о чем будут говорить люди? Они думают: «Песенка Силоу спета! Она вышла замуж за Билли Боба! За этого ублюдка! Ничего хорошего из этого не выйдет!» И знаете что, мисс Силоу Пеннингтон? Они правы! Абсолютно правы!

Билли Боб резко вскинул руку и смахнул со стола Библию. Книга ударилась о стену и со стуком упала на пол. Повисла напряженная тишина.

– Билли.

– Не трогай меня! – Он быстро вскочил с кровати и обошел стол, защищаясь от нее, воздвигая между ними материальное препятствие. – Знаешь что, Силоу? Ты, пожалуй, оставь меня. Сегодня ты сделала для меня все, на что только может рассчитывать мужчина. Мне больше нечего желать от тебя.

Билли боялся смотреть на нее и все время отворачивался.

У Силоу задрожали губы, она хотела сказать что-нибудь и не могла.

– Я н-не понимаю… – вымолвила она, наконец. – Я считала…

– Я тоже считал так же. Но теперь я решил по-другому. Уходи. Оставь меня. Сейчас же. Я хочу, чтобы ты ушла.

Он порылся в кармане и бросил на стол ключи от машины. Она взяла их, с трудом различая окружающее ослепшими от слез глазами. В дверях она обернулась.

– Мне некуда идти, Билли!

– Домой. Иди к Сэму, – отрывисто сказал он с нотками металла в голосе, стоя неподвижно у стены. – Я сам сумею добраться домой.

– А я верила тебе… Ты говорил, что я нужна тебе, – укоризненно прошептала она.

– Наверное, тогда я говорил правду. Но и теперь я не лгу. Господи, Силоу, что еще нужно сделать, чтобы ты ушла? Открыть дверь?

– Я тебе не навязываюсь! – гневно сказала она. – Я сама ухожу!

Дождь ударил ей в лицо тысячами мелких брызг, которые холодными иголками искололи кожу. Платье сразу намокло. Она кусала губы, чтобы не разреветься, когда бежала к «Кадиллаку».

Не может она возвратиться к Сэму побежденной. Ни сейчас, ни потом. Она сидела, борясь с льющимися из глаз слезами, и думала. Что ей делать? Силоу попыталась вставить ключ в замок зажигания.

Но почему ее не покидало чувство, что его нельзя оставлять одного? Ночью, в пустой комнате, когда за окном бушует гроза…

Она нужна ему! Эта мысль показалась ей смешной, она даже фыркнула. Он ведь выгнал ее!

Потому что ему очень плохо! Отчаяние, боль и стыд. Особенно стыд. Вот что испытывает он. Как это она сразу не поняла? И он не хочет сваливать на нее свои проблемы. А сколько у него проблем! Перед ней одно препятствие – отец, а ему еще надо разобраться не только с ее, но и со своим собственным отцом.

Его нельзя оставлять одного!

Она вылезла из машины и побежала назад, наперекор дождю и ветру. Ей по силам предпринять еще одну попытку. Но, наверное, только одну. На большее ее не хватит.

В комнате было темно; звук шагов заглушал шорох дождя. Силоу вошла неслышно. Сдерживая дыхание и дрожь, она подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Он лежал на дальней от входа кровати, спиной к ней. Силоу тихонько подошла к нему, не зная, что делать дальше. Погладить его? Сказать что-нибудь? Почему он даже не шевелится?

Каким-то шестым чувством Билли угадал ее присутствие и перевернулся на спину как раз в тот момент, когда она уже хотела коснуться его плеча. Его глаза странно блеснули в темноте.

– Я думал, ты… – сказал он и замолчал, не в силах продолжать.

Она, дрожа, медленно протянула руку и коснулась его щеки. Через секунду он оттолкнул ее руку и, снова перевернувшись, уткнулся лицом в ладони, как обиженный ребенок. Ее ладонь была мокрая! Билли Боб Уокер – повеса и хулиган – плакал!

– Уйдешь ты, наконец, когда-нибудь или нет? – с мольбой произнес он, съежившись, как будто ожидая удара.

Но она теперь не могла уйти. Если она уйдет, он никогда не простит ей, что она видела его слабость.

– Я не уйду. Избей меня, если хочешь! Билли! – Она ласково коснулась его твердого плеча, такого сильного, теплого и… беззащитного…

– Силоу, прошу тебя, ради всего святого! – мучительно простонал он. – Я…

Но она уже не могла остановиться, она поняла его и приняла его… в свои объятия. Она обняла его обеими руками за шею и страстно притянула к себе, прижав его лицо к своей груди, а сама наклонила голову и прислонилась щекой к его макушке. Секунду Билли сопротивлялся, но потом что-то сломалось в нем, и он разрыдался, сотрясаясь всем телом, так что она сначала испугалась, а потом напряглась, стараясь изо всех сил, чтобы не выпустить его из рук. Билли боролся со слезами, пытался загнать их внутрь, но они все равно вырывались наружу.

Сегодня судья Сьюэлл каким-то образом растревожил старую, но кровоточащую рану и отравил сознание Билли Боба новым ядом, который подорвал его веру в себя.

Силоу пришла в эту убогую комнату, чтобы отдать, наконец, любимому человеку всю себя без остатка. И ей предоставилась возможность утешить его, бормоча бессмысленные слова, полные нежности, возможность поддержать его в трудную минуту, разделить с ним горе, обнять, как будто защищая от жизненных невзгод, как мать обнимает свое дитя.

– Он… он предложил мне денег! – прошептал Билли; она едва могла понять его невнятную, сбивчивую речь. – Как ты! Я его ненавижу! Как тебя! Меня постоянно покупают, чтобы я занял место Майкла! – Он истерически рассмеялся.

– Прости меня. Прости, – шептала она.

– Ему больше ничего не надо было от меня! Он только хотел узнать, можно ли меня купить. Он сказал, что я – недоразумение! Что я разрушаю чужие судьбы. Назвал мою маму доверчивой дурочкой. Сказал, что пытался заставить ее сделать аборт. И зря не заставил. Надо было заставить.

Руки Силоу запутались в его длинных волосах, она вскрикнула, услышав эти ужасные слова.

– Нет! Что ты! Твоя мама любит тебя! Она не сможет жить без тебя! Ты нужен ей!

– Я всю жизнь надеялся, что… что он… испытывает ко мне хоть какие-нибудь чувства, – шептал Билли как одержимый. – Я представлял, что однажды сделаю что-нибудь стоящее, и он признает меня. Может, остановит на улице и… и… – Билли снова истерически рассмеялся.

– Билли Боб! Послушай меня! Это он в проигрыше, а не ты! Ты, наоборот, счастливчик! Он эгоист, который думает только о себе. Он не знает любви. Он ценит людей только по тому, что они сделали для него. Ты думаешь, он любит Майкла? Ничего подобного! Судья бросит сына, если тот не выкрутится из этой истории, и будет мешать его грандиозным планам.

Силоу стала коленями на кровать позади Билли, осторожно потянула его за плечи, пока он не лег головой ей на колени, Устремив глаза прямо на нее.

– Даже странно, что ты его сын, – Силоу гладила его по щекам, стирая с них следы слез, по теплой шее, по груди, видневшейся из-под расстегнутой рубашки. Большой мужчина, в котором еще жив маленький мальчик. Ее слова были обращены к ребенку, но руки ласкали взрослого. – Любой другой на его месте гордился бы таким сыном.

Билли тяжело вздохнул и закрыл глаза.

– Не утешай меня, Силоу! – через секунду сказал он более спокойно. Видимо, кризис миновал. – Твой отец правильно сказал обо мне. Я – неотесанная деревенщина. Я недостоин тебя.

– Он не знает тебя, Билли. Мы, кстати, теперь на равных. Ты – незаконный сын. Я – проклятая дочь. Давай вместе откажемся от своих известных отцов и начнем жизнь сначала. Посмотрим, чего мы стоим сами по себе, без всякой поддержки.

Силоу склонилась над ним, и ее волосы тяжелой волной упали на него. Она провела ладонями по его мускулистым рукам. Она взывала к Билли – мужчине.

– Знаешь, кто я сегодня, Билли?

– Ты – самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал в жизни, Силоу. – Он недоуменно посмотрел на нее. – Это все, что я знаю.

– Я – твоя жена! И моя фамилия теперь – Уокер, как у тебя! Не Пеннингтон, не Сьюэлл, а Уокер! – До сих пор Силоу не произносила своей новой фамилии вслух; она звучала для нее как-то непривычно.

Она еще раз провела по его рукам и встретилась с его пальцами. Силоу наклонилась еще ниже, к самым его губам и прошептала:

– Ты говоришь, что ничего не можешь сделать для меня? Нет, можешь!

Она закрыла глаза, потому что боялась умереть от счастья видеть его, и потянулась к нему, раскрыв губы. Силоу прощала ему все и предлагала свою любовь.

Когда она выпрямилась, Билли судорожно вздохнул, почти ослепший и потерявший дар речи. Теперь он дышал так же часто, как и она. Силоу высвободила руки, несмотря на его попытки задержать ее, и стала расстегивать большие бирюзовые пуговицы на платье, которое с такими надеждами надевала сегодня утром. Одна за другой пуговицы исчезали в петлях, пока платье совсем не расстегнулось.

Он зачарованно смотрел, как она стряхивает платье с плеч, как изгибается, чтобы дотянуться до застежки, которая мешает ей освободить груди из плена лифчика. Силоу дотронулась до отметины на левой груди.

– Мужчина, который оставил этот след, не может останавливаться на полпути, – прошептала она. – Я ждала долгих четыре года и тебе, единственному, хочу отдать то, что принадлежит только мне одной, и я клянусь тебе, Билли, что, если ты не возьмешь меня, я тебе этого никогда не прощу. Забудь о наших отцах. Думай обо мне. Сделай для меня то, что только ты один можешь сделать.

Он одним движением опрокинул ее на спину и навис над ней.

– Это правда? Ты, правда, этого хочешь? – задыхаясь, спросил он. – Подумай, ведь это будет навсегда.

Он целовал ее шею, грудь, одновременно освобождая ее от одежды.

– Билли, я…

– Все, не надо говорить. – Он закрыл ей рот ладонью. – Ты можешь все испортить.

И пришлось говорить не словами, а руками. Она сняла с него рубашку, и он бросил свою одежду на пол, рядом с ее платьем. Его руки, невидимые в темноте, легко касались ее тела, гладили, ласкали, возбуждали.

– Я знаю, тебе понравится, – бормотал он. – Четыре года я мечтал… Может, я грежу?

Преодолевая охватившую ее истому, она приподняла голову и поцеловала его в грудь. Ей нравился соленый привкус его кожи. Ее руки потянулись к его джинсам и неуверенно помедлили, прежде чем нащупать пуговицу. Он сам расстегнул ремень и тут же вернулся, уже сбросив джинсы.

Силоу почти не помнила себя, когда он очутился на ней, а его сильные ноги раздвинули ее бедра. Она подчинялась ему. По ее телу прошла дрожь. Что она делает?

– Ты боишься, – ласково прошептал он. – Не бойся, я сам боюсь. Боюсь, что испорчу тебе жизнь. Боюсь, что сделаю тебе больно. Но я хочу тебя! Господи, как же я тебя люблю!

Как она ждала этих слов! «Я люблю тебя!» Итак, он все-таки сказал главные слова. В самый неожиданный момент. Может быть, вовсе не потому, что любит ее по-настоящему.

– Билли! – прошептала она, взяв его за шею и притягивая к себе. – Я знаю, будет больно. Но это неважно. Потому что… я тоже… я люблю тебя…

Она приготовилась встретить боль, успокаивая себя мыслью, что это будет только в первый раз и, надеясь, что Билли постарается закончить все поскорее.

Но он вдруг повел себя по-другому. Он стал серьезным и сосредоточенным. Он точно знал, что будет сейчас делать.

Очень осторожно. Без излишней суеты. У Билли Боба Уокера были ласковые руки. И огромное терпение. Главным для него было – не причинить ей боли, он так старался, что она всякий раз удерживалась от стона, чтобы не показать ему, что ей больно.

И вот, когда все на свете забылось, когда его спина покрылась испариной, когда она крепко вцепилась в его плечи не потому, что ей было больно, а совсем по другой причине, он начал двигаться мощно и конвульсивно, теряя контроль над собой.

– Силоу… я не могу… удержаться! Держи меня!

Его отчаянный вскрик завершил то, что начали ласковые руки. Когда она уже расслабилась и больше ничего не ждала, считая, что лучше ничего не бывает, внутри ее вдруг вспыхнул какой-то огонь, который быстро разросся и совершенно неожиданно завершился бурным всплеском восторга.

– Бил-ли! – выкрикнула она, изогнувшись всем телом. Когда все кончилось, Силоу обвилась вокруг него, а он лежал совершенно неподвижно. Дрожь сотрясала ее от головы до пяток. Его сердце гулко билось рядом с ее сердцем.

Так они долго лежали, боясь взглянуть друг на друга. Силоу была изумлена собственными ощущениями, а он не понимал, почему она так неподвижна.

Но вот она пошевелилась под его тяжелой рукой, и Билли отодвинулся, чтобы посмотреть на нее.

– Билли, – ее голос дрожал так же, как и все тело. – Что это было?

У него отлегло от сердца. Несмотря на все горести, день завершился хорошо.

– Это любовь, – шепнул он и придвинулся к ней, обнимая.

Наконец после стольких лет, не в мечтах, а наяву он почувствовал, что значит заниматься любовью с Силоу Пеннингтон. Вернее, с Силоу Уокер.

Это значит: невыразимая нежность, бурная страсть и покой, пришедший ей на смену.

Снаружи бушевала буря, с неба обрушивался сплошным потоком ливень, барабанивший в окна мотеля, а двое влюбленных лежали, обнявшись, в теплой постели, защищенные на время от всех жизненных невзгод и забот.

Глава 16

Силоу смотрела на спящего мужчину, с которым навеки связала свою судьбу, и испытывала удивление с примесью страха: неужели она действительно вышла за него замуж?

Как мало она его знает! Она провела не одну бессонную ночь, представляя себе – может быть, не очень веря в такую возможность – как она будет спать с Билли Бобом. И вот, наконец, свершилось. Надо признаться, она не ожидала такого, даже не представляла себе, чего можно ждать от него. А он так целовал ее, так ласкал ее руками, губами, языком… Он наполнил ее новыми ощущениями, о которых она до сих не имела никакого представления. Она будто бы заново родилась из духоты и мрака ночи, заново постигала свое тело.

Прежней Силоу больше нет. Появилась другая, с кожей, реагирующей на самые легкие прикосновения его губ, пальцев… Она дотронулась до своего живота. Где прячется пламя, которое он зажигает внутри ее?

Ей было так страшно лежать в темноте совершенно голой. И так странно. Она потянулась дальше и дотронулась до его руки. Даже во сне он продолжал держать свою руку на пушистом треугольнике внизу живота. Ее обожгла горячая волна, прошедшая по всему телу, начавшаяся от его пальцев, то ли из-за их нескромных прикосновений, то ли от воспоминаний прошлой ночи.

Она отвернулась от него, от его красивого лица, полускрытого спутанными волосами. Сможет ли она когда-нибудь посмотреть ему прямо в глаза после всего случившегося? То, что она сделала, и то, что он сделал с ней… Открыть для другого человека свое самое сокровенное… Как так случилось, что безрассудный поступок – фиктивная свадьба – привел ее в эту душную комнату в дешевом мотеле, на эту кровать…

Билли Боб Уокер, наверное, тоже удивляется. Он тоже будто соткан из противоречий. Драчун и повеса, но вкрадчивый и нежный любовник. Беззаботный прожигатель жизни, который мучается в душе и так нуждается в любви и нежности.

И она, Силоу, постарается дать ему то и другое. Она теперь принадлежит ему душой и телом. Но и он тоже полностью принадлежал ей. И она теперь, несмотря на все трудности, ни за что никуда его не отпустит.

Когда она открыла глаза, он сидел на стуле и смотрел на нее.

Силоу увидела в окне буйную зелень, еще мокрую после вчерашнего дождя, всю усеянную сверкающими, как драгоценные камни, каплями, и попыталась вспомнить, где она и что с ней. Но едва она пошевелилась, как легкая боль и непривычная истома во всем теле сразу напомнили ей о пережитой ночи. С трудом сев в постели, она встретилась с ним взглядом, покраснела и стала нашаривать простыню, чтобы прикрыть наготу. В тишине она слышала только гулкий стук своего сердца. Его щеки тоже слегка порозовели, он отвернулся в сторону. Как? Билли Боб смущен? Силоу только успела удивиться, как он уже пришел в себя и усмехнулся.

– Не даешь человеку полюбоваться на редкое зрелище? – с сожалением сказал он, поднялся и подошел поближе к кровати, нависая над ней, как скала.

– Доброе утро, – прошептала она.

– Доброе утро, девочка моя, – Билли засмеялся и пригладил волосы. – Знаешь, я принял душ, оделся, и только тут мне стукнуло в голову, что у меня нет ни расчески, ни бритвы, ни зубной щетки.

– Расческа у меня есть. Если хочешь, возьми в сумочке, – предложила она, радуясь, что в его глазах нет победного выражения; он ни словом, ни жестом не дает ей понять, что помнит о прошедшей ночи.

– Ты голодна? – спросил он, безжалостно терзая свои длинные волосы ее расческой.

– Кажется, да. Но сначала мне бы хотелось принять душ, – со вздохом сказала она.

– Принимай, кто тебе мешает? – пожал плечами Билли Боб.

Последовало долгое молчание.

– Билли! – в конце концов, просительно сказала она. – Отвернись, пожалуйста. Позволь мне встать. Ты уже одет, и мы в неравном положении…

Он блеснул зубами в широкой улыбке.

– А? Так ты хочешь, чтобы я тоже разделся?!

– Нет! – У нее похолодели руки; если она была так беззащитна в темноте, то при свете дня ей предстоит умереть от страха. – Что ты? Не надо… – твердо заявила она и, прижав поплотнее к телу простыню, встала сначала на кровати на колени, а потом спустила ноги на пол.

Силоу внутренне сжалась, торопливо проходя мимо улыбающегося Билли Боба.

– Прошу прощения, – сказал он.

Боясь спросить, за что он извиняется, Силоу скорей прошла в ванную и заперлась. Почему он пропустил ее? Хочет, чтобы она всегда первой проявляла инициативу? Она больше никогда не будет его упрашивать. Бог – свидетель, вчера она наупрашивалась на всю оставшуюся жизнь. Или, по крайней мере, на сегодня, это уж точно.

Билли стоял на длинном крыльце, общем для всех постояльцев мотеля, и ждал, пока Силоу оденется. Он вел себя вчера как мальчишка, расклеился, распустил нюни, как последний сопляк.

Как это Силоу терпит рядом с собой такое ничтожество? Билли Боб поник головой; да, видимо, у нее есть на то какие-то свои соображения.

Он проснулся затемно, было, наверное, около шести часов, и попробовал составить из отдельных кусков цельную картину происшедшего. Она могла отдаться ему по двум причинам: либо из жалости, либо из желания удержать его, потому что поссорилась с отцом и ей не хочется возвращаться домой.

Неизвестно, какая из двух причин хуже для него.

Он закрыл глаза, и его охватила лихорадка, та самая, которая первый раз возникла вчера, вызванная ее поцелуями, ее словами. Дикая страсть и невообразимая нежность. Он не был до конца уверен в ее любви, но знал, что какие-то чувства она все-таки к нему испытывает. Она – его законная жена. Он попытался выстроить цепочку рассуждений, взяв за основу этот несомненный факт.

Сможет ли она жить с ним и быть довольной своей жизнью? Сможет ли он жить без нее? Она, наверное, сможет – эта мысль невыносимо жгла его.

Он надеялся, что тоже сможет; ко не собирался бросать ее до тех пор, пока не получит ответы на все заданные вопросы.

Нет, он все-таки возьмет ее домой, познакомит с мамой и дедом. А ей покажет настоящую жизнь, которой живет большинство жителей округа Брискин. И возьмет ее в свою постель, а не в эту, в чужой обшарпанной комнате.

Да, сегодня он приведет свою жену к себе в дом.

У него будут другие заботы. Он теперь не сын Сыоэлла. Он теперь муж Силоу.

Голубое платье измялось, нижнее белье было несвежее, но пришлось довольствоваться тем, что есть. Как она будет жить? В кошельке лежало только восемнадцать долларов и три кредитные карточки, уже, наверное, аннулированные, если Сэм сдержал свои обещания.

Силоу вышла из мотеля хмурая, как предгрозовое небо, и встретила такого же хмурого Билли. Он стоял у машины.

– Это твоя? – сразу спросил он.

– Нет. Моего от… Это машина Сэма. Я копила деньги на новую. Сэм думает, что у меня есть три с половиной тысячи долларов наличными, помнишь? Я не сказала ему, что уже потратилась.

– Прекрасно. Проедемся на чужой машине. Вернем ее на стоянку около банка сразу, как доберемся до моего грузовика, хорошо?

– Ты думаешь, Сэм потребует машину назад? – Она привыкла, что все, что принадлежит ее отцу, принадлежит и ей. Выходит, надо отвыкать.

Билли засмеялся.

– Милая моя, я не думаю, а знаю. И, кроме того, даже если он и не потребует, я все равно хочу, чтобы ты вернула. Ты ведь моя жена, правда? – Он внимательно посмотрел на нее и подождал, пока она утвердительно кивнет. – Ну, поехали. Надо чего-нибудь перекусить.

Он протянул руку, слегка подтолкнул ее к машине со стороны водительского сиденья, помог забраться ей и только потом залез сам.

Июльское утро было неожиданно холодным, совсем не похожим на вчерашний теплый, сырой вечер. Они ехали по двусторонней скоростной дороге домой к Билли Бобу.

Сначала они въехали в ореховую рощу, которая росла у самой дороги, а сразу за ней открывался вид на ферму Уокеров, увитую вьющимися растениями, которые ползли вдоль стен и свисали с крыши.

Билли остановил «Кадиллак» прямо напротив крыльца, где в кресле-качалке восседал его дед, и посмотрел на Силоу.

– Вылезай. И не бойся, – ласково сказал он, уловив выражение тревоги на ее лице. – Дед не кусается.

– А ты сам-то боишься?

– Нисколько. Все будет хорошо, вот увидишь, – пообещал он, стараясь не обращать внимания на нехорошие предчувствия.

Она позволила ему вытащить себя из машины и особо не протестовала, когда он подтолкнул ее к старику Вилли, который неподвижно сидел и смотрел, ни слова не говоря.

– Явился, значит, – процедил дед и продолжил, не дожидаясь ответа: – Мать свою совсем не жалеешь.