Глава 1

Марта Дентон, настоятельница Роуз Холла, внушала своим юным послушницам три основных правила: говорить «да» Иисусу и «нет» всем остальным представителям мужского пола; всегда стелить бумагу на сиденье в туалете, не внушающем доверия, и никогда не повышать голоса в гневе.

Террил Кэролл как раз и нарушала последнее правило, собравшись с духом и выкрикивая прямо в лицо миссис Дентон:

– Что вы имеете в виду, говоря, что за мной никто не приедет?

Звенящий голос, сжатые руки, напряженная поза и яркий блеск голубых глаз – все выдавало гнев девушки, стоявшей перед грузной, застывшей в непреклонной позе настоятельницей.

– Я не говорила, что «никто» не приедет, Террил, – успокаивающе сказала миссис Дентон. – Я знаю, что эта неделя принесла тебе дурные вести…

– Вы же сказали, что звонила тетя Тэнди и сообщила, будто не сможет приехать. – Стоя среди груды чемоданов, Террил всплеснула руками: – Но еще на одну ночь я здесь не останусь. Я поеду автобусом или возьму машину напрокат. Я должна попасть домой.

Голос девушки, растерянный, но в то же время полный непреклонной решимости, слегка дрожал. Настоятельница успокоила ее:

– Ты обязательно поедешь. Ваш сосед, мистер Лайонел Джонсон, уже здесь и ждет тебя. Мне звонила твоя тетя и подтвердила, что он…

– Мама умерла, так ведь? Я знала, что Генри не позволит мне снова появиться в доме, пока не случится самое страшное…

– Что за глупости, Террил? Твоя мама жива. Тетя сказала, что лесопилка Генри, твоего… отца, прошлой ночью была ограблена.

Миссис Дентон тщательно подбирала слова, потому что разговаривать с Террил в таком состоянии все равно что пробираться по минному полю.

– Генри – мой отчим. Или – дядя. Называйте его как хотите. Но только не моим отцом. – Она старалась говорить решительно, но голос дрожал от слез.

– Дело в том, что твой отчим вынужден был сегодняшний день провести на лесопилке, вместо того чтобы сидеть с твоей матерью. Его сменила тетя и не смогла приехать за тобой, но она попросила мистера Джонсона отвезти тебя к ней. Он ждет тебя, Террил.

Мужчина средних лет в темном костюме и галстуке стоял, выделяясь, как клякса на промокашке, на фоне светлых стен прихожей. Он с облегчением кивнул, когда они подошли.

– Я Лайонел Джонсон. Мы живем в миле от вас вниз по дороге. Моя дочь, Тесс…

– Знаю.

– Почему бы тебе на несколько минут не подняться к себе в комнату? – голос миссис Дентон звучал участливо. – Умойся. Приведи себя в порядок. Тем временем мистер Джонсон отнесет твои чемоданы в машину.

Минут через пятнадцать, спускаясь по лестнице в вестибюль, она услышала конец разговора между миссис Дентон и Лайонелом Джонсоном.

– … по словам Генри, четыре года назад это была настоящая маленькая хулиганка. Она тогда сбежала из дома, сделав все, чтобы испортить жизнь своей матери. – В голосе Джонсона звучало явное неодобрение.

Миссис Дентон и в жизни следовала тому, что проповедовала: не сплетничала. Настоятельница поджала губы, и рот ее превратился в узкую тонкую полоску.

– Мистер Джонсон, Террил старательная и умная девочка. Сначала ей было здесь нелегко, но потом она стала одной из лучших учениц. Я горжусь ею. Ей только двадцать, а она уже студентка последнего курса в Бельмонт-колледже.

– Она живет здесь, а учится в колледже?

– Многие девушки поступают также. Дом Террил здесь. Она редко бывает у родных, а здесь ее все любят, особенно маленькие.

– Надеюсь, что мне повезло больше с дочерью. Не знаю, что бы я делал, если бы моя Тесс была такой, как Террил. Моя дочурка тоже сейчас в Нашвилле. Хочу побаловать мою ненаглядную куколку…

– Я готова, – прервала его Террил, по-прежнему стоя на лестнице.

Марта Дентон вздохнула с облегчением.

– В добрый путь, Террил! Да пребудут с тобой и твоей матерью наши молитвы.

– Спасибо.

Перед миссис Дентон стояла спокойная взрослая девушка, умеющая держать себя в руках. Настоятельница улыбнулась и одобрительно кивнула. Но перед тем как Террил вышла из Роуз Холла, миссис Дентон не выдержала и окликнула ее:

– Террил! Я знаю, тебе страшно. Но верю, что ты справишься со всеми трудностями и все будет хорошо.

С этими словами она крепко обняла девушку, и Террил прижалась к взволнованной настоятельнице, уткнулась лицом ей в плечо.

– Я надеюсь, – прошептала с болью в голосе Террил.

– Ну ладно, давайте трогаться, – поторапливал Джонсон. – Нам еще ехать два часа. Тебе ведь, наверное, хочется поскорее попасть домой и увидеть матушку.

Лесопилка Кэроллов – одно из немногих промышленных предприятий округа Кейд – была гордостью и радостью ее отца и деда. За последние четыре года она почти не изменилась. Справа был виден кирпичный фасад конторы. В самом углу двора рос громадный дуб, старше ее раз в десять, который пощадила прожорливая пила, потому что Люк, отец Террил, любил это дерево. Двор был заполнен бревнами, поленницами дубовых и березовых дров. В задней его части находилась лесопилка. Сегодня, в выходной день, она пустовала.

Пейзаж вокруг всегда восхищал Террил – клены и тополя, в эту пору только начинающие краснеть, с небольшими проблесками оранжевого и зеленого на фоне голубого неба. Участок уходил под уклон, в ложбину, где располагалась ферма, построенная ее дедушкой, Мэлвином Кэроллом.

После смерти дедушки ферма пришла в запустение. С лесопилкой кое-как управлялся Генри; по дому хозяйничала тетя Тэнди, заниматься фермой было некому.

Вниз по шоссе, примерно в двухстах ярдах от лесопилки, пролегала длинная, тенистая, посыпанная гравием дорога, которая вела к жилому дому ослепительной белизны с черными ставнями, мансардными окнами и просторным крыльцом.

Ее дом и отцовская лесопилка с четкой надписью на фасаде: «Стройматериалы Люка Кэролла». Будто он никогда и не умирал…

– Стойте, – резко прозвучал голос Террил.

– Что такое? – спросил мистер Джонсон, встревоженный тем, как неожиданно она прервала молчание, продолжавшееся большую часть пути.

– Я хочу остановиться у отцовской лесопилки.

– Но тетя ждет тебя дома. – Джонсон разозлился. – Я думал, тебе не терпится увидеть мать, учитывая ее состояние. Но если тебе так хочется, мы остановимся. – Он въехал во двор и затормозил прямо у большого дуба.

Террил сидела, глядя на надпись до тех пор, пока и Джонсон не обратил на нее внимание. Лицо его приняло озадаченное выражение. Недавно переделанная надпись гласила: «Стройматериалы Кэролла. Владелец Генри Кэролл». Джонсон откашлялся:

– Прекрасно смотрится. Генри ведет дела не хуже брата. Вам с матерью повезло, что у вас есть Генри. Я и сам сказал ему недавно: «Ты хороший человек и добрый христианин, Генри, потому что заботишься о жене Люка и его дочери».

Террил взглянула на Джонсона так, будто у него выросла вторая голова. Он в замешательстве отодвинулся. Девушка рывком открыла дверцу машины и выскочила, ничего не ответив.

Террил задыхалась от душившей ее ярости. Генри убрал имя отца с лесопилки. Больше того, он снова пытается лишить наследства и Террил. Ну, уж, нет. Ничего не получится, Генри. Злоба ослепила ее. А знает ли мама? Может, и нет. В любом случае ей это безразлично. Но Тэнди… Как она могла допустить такое? Ведь Люк был ей хорошим братом. Должен же быть у нее какой-то моральный долг по отношению к памяти отца. Террил резким движением открыла дверь в контору. Первая комната представляла собой что-то вроде приемной: диванчик, холодильник, столик секретарши. Из соседнего кабинета доносились голоса. Террил толкнула дверь кабинета, вошла и сразу же торопливо заговорила, не успев испугаться собственных слов:

– Я не понимаю, Генри, почему на вывеске только твое имя. Я тебе не позволю…

Запнувшись, она оборвала себя на полуслове, смущенная неожиданной картиной. Четверо мужчин повернулись на ее голос.

Одним из них был Генри. Ей было хорошо знакомо выражение неприкрытой неприязни, появлявшееся на его лице всякий раз при виде ее. Двое других, мужчины в полицейской форме, были поражены ее внезапным появлением. Один сидел на корточках перед открытой дверцей сейфа…

«Ведь их ограбили», – вспомнила она.

Квадратное лицо и необычайно короткая стрижка были ей знакомы. Это был шериф из Бетела, кажется, его звали Стэндфорд. Руки четвертого мужчины стягивали блестящие наручники.

– Что ты здесь делаешь, Террил? – недовольно спросил Генри. – Отправляйся домой. – Голос выдал его нервозность.

Тут из-за двери выглянул Джонсон, и Генри принялся за него.

– Ты должен был отвезти ее домой, а не сюда, да еще в такой неподходящий момент. С меня на сегодня неприятностей достаточно.

Джонсон пожал плечами:

– Она непременно хотела остановиться здесь. А о краже я забыл. Сколько они взяли, Генри? – спросил он, оценивающим взглядом окидывая комнату.

Генри неохотно ответил:

– Несколько тысяч долларов.

Джонсон присвистнул и посмотрел на грабителя.

– Так это опять Джубал Кейн, – удовлетворенно кивнул он.

Нед Стэндфорд спокойно ответил:

– Может, и он! Но у нас нет доказательств. Нигде нет отпечатков его пальцев, и никто не видел Кейна рядом с лесопилкой.

– Кейн – человек опытный в подобных делах, – фыркнул Джонсон. – Он успел убраться подальше, пока вы его не схватили. А деньги припрятал.

– Мы обыскали дом его матери и его самого тоже, когда он прикатил на рассвете. Кстати, у него алиби.

Кейн взглянул сначала на Стэндфорда, потом медленно перевел взгляд на Джонсона и снова молча отвернулся к окну. Лицо Джонсона потемнело от еле сдерживаемой злобы.

В этом Кейне было что-то настораживающее: то ли его напряженная худощавая фигура, то ли неопрятный вид – разодранная рубашка, оголившая смуглое плечо, нестриженые густые завитки темных волос на шее. А может быть, руки – нервные гибкие пальцы, казалось, готовые вцепиться в горло любому.

– Какое еще алиби? – недоверчиво спросил Джонсон.

– Во время кражи он был с Бобо Хекеттом…

– Господи, Нед, разве можно верить этому Бобо? Они же с Кейном закадычные друзья.

– Может, и так, но звучит убедительно, – ответил шериф. – Кейн ездил вместе с Бобо в «Сосны». Его там видели. Кейн говорит, что потом уехал и провел остаток ночи вместе с какой-то девицей. Когда он появился утром дома, то попал прямо в руки моих парней. Я думаю, показания девицы будут в его пользу.

Он приставил дубинку к голове Кейна и, поворачивая его лицо к Джонсону, заставил парня приподнять подбородок.

– Ну, не красавца ли я прихватил? – с улыбкой поинтересовался Стэндфорд. – Ты бы на него раздетого полюбовался. Утром он подрался с моим помощником, вот на него и наручники надели. Ну, и рубаху порвали немножко. А спина у него, как после когтей дикой кошки.

– Ты хочешь сказать – дворовой кошки? – презрительно спросил Джонсон.

Террил стояла молча, слишком ошеломленная мельком увиденным профилем – потрясающе красивым, совершенно не вязавшимся с неопрятной одеждой и стальными наручниками.

Наверное, шериф угадал ее мысли, потому что вздохнул и обреченно заметил:

– Большинство моих неприятностей из-за его внешности. Нельзя доверять женщинам, если у парня такая физиономия. Хотя, судя по свежим укусам и царапинам, он действительно провел время в женском обществе. Мы только не знаем, кто она. Ему в башку втемяшилось разыгрывать из себя джентльмена, – продолжал шериф. – Он не называет ее имени.

– Еще бы. Все эти девицы из Салливан Риджа, с которыми он мотается, все они уличные, – заметил Джонсон.

– Не все, – отрезал Стэндфорд.

Его тон, должно быть, заставил Джонсона кое-что припомнить, так как он, смутившись, произнес:

– Извини, Нед. Я забыл, что твоя мать тоже оттуда. К тому же она из семейства Пикетт. А его… – Джонсон взглянул в изменившееся лицо Кейна, – вышла замуж за Моргана Кейна. А если подумать, то Джубал не похож ни на кого из местных, а на отца и вовсе…

– Заткнись!..

Террил вздрогнула: она ожидала, что в какой-то момент Кейн не выдержит, но в его словах было столько бешеной злобы, что она испугалась. Голос у него был хриплый, грубый, у самого виска пульсировала жилка.

Джонсон и шериф застыли от неожиданности, потом шериф резко ответил:

– Лайонел Джонсон не слишком аккуратен в выборе выражений. Но мне, Джубал, так отвечать не стоит. Я тоже не хочу слышать грязных слов в адрес твоей матери. Будешь только попусту тратить время, приходя в бешенство от того, кто что сказал.

Шериф повернулся к Джонсону.

– А ты, Лайонел, не лезь. Тебя никто не звал…

– Не затыкай мне рот, – загорячился Джонсон. – Честные люди в нашем городе спят и видят, чтобы эта мразь убралась отсюда. Ни одна даже захудалая проститутка из тех, что околачиваются у бара «Сосны», не согласится подтвердить его алиби.

– А может быть, со мной была совсем не захудалая проститутка. – В голосе Кейна звучали язвительные нотки.

Джонсон, еще ничего не понимая, уставился на него. Кейн, для виду поколебавшись – продолжать или не стоит, добавил:

– Может, это была… чья-то ненаглядная куколка. Джонсон побледнел, потом лицо его покрылось красными пятнами.

Шериф громко выругался, его помощник у сейфа, до сих пор молчавший, – тоже. Но их вопли потонули в яростном реве Лайонела Джонсона. Как разъяренный бык, кинулся он на Кейна и схватил его за горло, а тот, не имея возможности защититься, не смог устоять на ногах и с грохотом рухнул на пол, увлекая за собой вцепившегося в него Джонсона. Побагровевший, с глазами, налитыми кровью, Джонсон мертвой хваткой держал Кейна, пытаясь его задушить.

Шериф бросился оттаскивать Джонсона, обхватив его за плечи, а его помощник тем временем пытался разнять дерущихся.

– Он сказал это, только чтобы достать тебя, – проорал шериф. – Лайонел, не сходи с ума!

Террил прижалась к дальней стене, стараясь нащупать дверь где-то у себя за спиной. Она была ошеломлена этой дикой сценой.

Шериф помог Кейну встать.

– Ну что, парень, получил свое? В следующий раз, когда тебе придет в голову позабавиться, как сейчас с Джонсоном, пораскинь мозгами. По крайней мере, убедись, что у тебя свободные руки. – Стэндфорд с раздражением полез в карман. – Ну-ка, повернись. Я сниму наручники. У меня нет оснований оставлять их на тебе.

Он повернул Кейна к себе спиной, и лицо пленника оказалось на свету. Сейчас он был к Террил значительно ближе, и она смогла разглядеть его хорошенько. Несмотря на происходящее, лицо его оставалось спокойным и безмятежным. Вьющиеся густые, почти черные волосы были зачесаны назад, открывая смуглое лицо с правильными, четкими чертами. Террил казалось, что она видит смуглокожего ангела.

Почувствовав, что девушка рассматривает его, он поднял глаза и встретил ее взгляд. И тут Террил даже вздрогнула. У него были глаза грешника. Горячие, ярко-зеленые, раскосые, они полностью рассеивали представление об их хозяине как о человеке кротком. Глаза никак не соответствовали девичьим пушистым ресницам и спокойному выражению лица. От этих полных жизни и огня глаз у нее тут же перехватило дыхание.

«Ему надо быть в наручниках, – подумала она в панике, – и не снимать их никогда».

Но он уже распрямил плечи и, растирая покрасневшие запястья, угрюмо спросил: – Теперь я могу идти?

– Ты не можешь позволить ему так просто уйти, – запротестовал Джонсон, отталкивая Генри и пытаясь загородить дверь. – Особенно после того, что он сказал о моей дочери.

– Ты уже достаточно натворил, Лайонел. – Шериф не скрывал своего раздражения. – Вспомни, что ты наговорил о его матери. Если я не заберу Кейна сегодня по подозрению в краже, то возьму завтра за что-нибудь другое. – Он повернулся к Кейну. – В один прекрасный день ты заведешься и, как твой папаша, погибнешь в глупой драке. Иди, ты свободен. Пока свободен.

Террил прижалась спиной к стене рядом с дверью, но, когда Кейн проходил мимо, неожиданно шумно вздохнула. Привлеченный этим неожиданно прозвучавшим в тишине вздохом, – Кейн пристально посмотрел на нее. Догадавшись, что она заметила след зубов на шее, он демонстративно прикрыл пятно рукой. Она стояла как загипнотизированная, пока Генри не рявкнул на нее:

– Террил! От этого, – сказал отчим, указывая вслед Кейну, – держись подальше. Ты меня слышишь?

Глава 2

Джонсон вдруг заторопился из конторы и позвал Террил в машину.

– Жаль, конечно, что ты стала свидетельницей этой сцены, – заметил он, когда они свернули на проселочную дорогу, ведущую к дому Кэроллов. – Теперь ты понимаешь, что представляет собой Кейн. Генри зря дал ему у себя работу. Кейн – потенциальный насильник.

Террил не ответила, не желая вступать в спор. Все, что ей хотелось увидеть, – это дом и ферма. Ей казалось, что она возвращается домой из изгнания. Все здесь было, как и прежде, ее воспоминания обрели реальные черты – и все это снова принадлежит ей. Террил с сильно бьющимся сердцем всматривалась в приближающийся белоснежный дом. Кресла-качалки стояли на крыльце сдвинутые вместе, словно приветствуя ее. А на заднем дворе на бельевой веревке болтались простыни, раздуваемые холодным сентябрьским ветром, как разноцветные паруса.

– Вряд ли стоит говорить тете Тэнди или Кэтрин о происшествии в конторе, – нехотя заметил Джонсон. – Их это только расстроит. А Тэнди…

Не успела машина проехать к площадке перед домом, как открылась дверь и на пороге собственной персоной появилась Тэнди – высокая худощавая женщина в коричневой юбке и аккуратной блузке. Ее короткие темно-русые волосы были уложены в прическу, и даже ветер не посмел бы их взъерошить, Да ему бы это и не удалось.

Глядя на нее из окна машины, Террил была уверена, что от Тэнди пахнет духами «Блюграсс». Она всегда пользовалась только ими. И духи, и запах ее пудры напоминали Террил о постоянстве ее суровой тетки в своих привязанностях.

Тетя Тэнди улыбалась. Террил нащупала ручку, открыла дверь и вылезла из машины.

– Добро пожаловать домой, Террил! – Голос тети дрожал: она уже торопливо шла через двор навстречу племяннице.

– Спасибо, – ответила Террил, и в этот момент ничто уже не могло остановить хлынувших из ее глаз слез.

– Куда нести вещи? – вмешался Джонсон.

– Наверх. В ее комнату. Мы очень вам благодарны за то, что вы съездили за ней, мистер Джонсон.

Тэнди наблюдала, как Террил ласково прикоснулась к белым воротам, присела к клумбе, понюхала цветы и оглядела дом.

– Проходи в дом, девочка. Мы так ждали тебя. Сверкал чистотой дубовый пол, а дедушкины старые громоздкие часы громко тикали, как и прежде. Террил глубоко вздохнула.

– Мне надо немного привыкнуть к дому, – тихо сказала она.

Тэнди понимающе посмотрела на девушку:

– Не бойся увидеть Кэтрин, Террил. Она ждет тебя в спальне.

– Сейчас? – спросила Террил нерешительно.

– Легче не станет, если будешь оттягивать.

Как это похоже на Тэнди! Только правда, какой бы горькой она ни была.

Пару секунд Террил не могла пошевелиться, чтобы преодолеть расстояние до спальни: ее захватили воспоминания. В памяти всплыла изящная блондинка. Все в городе любили Кэтрин: детишки из воскресной школы, где она вела занятия, ее обожали; мужья, и первый, и второй, боготворили, Террил очень хотела стать похожей на нее.

Правда, со временем она поняла, что ее мать была слишком мягким и слабым человеком. Она боялась одиночества, потому и вышла замуж за Генри. Слишком боялась ссор и трений в семье, поэтому и отослала Террил из дома. Пожертвовала дочерью ради мужа.

Но Террил сейчас не думала об этом. Ее мать умирала.

Пока она колебалась и раздумывала, раздался нетерпеливый голос Кэтрин:

– Тэнди? Я слышала, как подъехала машина. Это Рила? Где же она?

У Террил перехватило дыхание, когда она услышала свое детское прозвище:

– Я уже здесь, мама!

Она вошла в спальню. На лице Кэтрин, сидевшей на кровати, облокотившись на подушки, появилось выражение облегчения.

– Рила, добро пожаловать домой.

Она широко раскинула руки, и после секундного замешательства Террил рванулась в ее объятия.

В тот же момент ее обуял ужас. «Господи, что ты делаешь с моей мамой?» Кэтрин стала такой худенькой. Она почувствовала это, обняв мать: острые выпирающие ключицы, руки как спички – в чем только душа держится. Боль пронзила сердце Террил. Она отпустила мать и тяжело вздохнула.

– Как приятно видеть тебя, милая моя, – прошептала Кэтрин. – Надеюсь, ты не собираешься бросать учебу? Я надеюсь… что в этом году ты получишь степень.

– Я обязательно получу степень, – успокоила мать Террил. – Я у цели и не собираюсь от нее отказываться. Но те две недели, что я пробуду дома, мне не хочется думать об учебе.

Затянувшееся неловкое молчание нарушила Террил.

– Эта комната… очень изменилась.

– Мы сменили обстановку год назад, – негромко сказала Кэтрин. – Разве ты не видела, когда приезжала домой на Рождество?

– Нет, – голос Террил звучал спокойно, – Генри не нравится, когда я захожу в эту комнату… я вроде как становлюсь между вами.

После непродолжительного молчания Кэтрин заговорила, слегка нервничая:

– Нам надо поговорить, Рила. Многое изменится…

Но Террил перебила ее:

– Мама, почему мне никто не сказал, что ты больна?

Кэтрин вздохнула:

– Да я и сама не знала… еще три месяца назад, что что-то не так… – Она закрыла глаза и закончила фразу ровным голосом: – Надежды… нет.

– Все знали о твоей болезни, – взорвалась Террил, – а я – нет! А ведь я твоя дочь! Я имела право быть с тобой с того момента, как ты узнала об этом.

Кэтрин откинулась на подушку и слабым голосом произнесла:

– Поверь мне, Рила, ты не много потеряла. Я не хочу больше возвращаться в больницу.

Сердце Террил сжалось, и она снова опустилась на край кровати.

– Прости меня, мама.

Ей хотелось объяснить матери, что она сожалеет обо всем: в первую очередь о своем ужасном характере, о том, что никогда не была такой дочерью, которую Кэтрин хотелось бы иметь.

– Ничего. – Кэтрин почти прозрачными пальцами погладила дочь по щеке. – Ты – дома, ты со мной, и на этот раз все будет по-другому.

Наверху, в ее комнате, Террил встретили, словно старые друзья, знакомые с детства вещи. Она касалась их с любовью, как и каждый раз, возвращаясь, домой.

Сколько же ночей провела она в этой комнате, лежа в постели и прислушиваясь к ветру, завывавшему с пустоши, глядя на белый шар луны, сиявший за окном? Она вспомнила, как ей не спалось в ту ночь, когда ей исполнилось шесть лет. В день рождения Террил ее дядя впервые неуверенно переступил порог дома, где жили Люк, Кэтрин и дедушка.

Этот тихий спокойный дядюшка, единственный член семьи, который совершенно не обращал на нее никакого внимания, даже испугал ее. В тот день веселая и радостная, она вбежала в большую комнату со стаканом земляничного пунша в руках и плюхнулась прямо ему на колени, забрызгав его начищенные ботинки. Генри столкнул ее на пол и, глядя на нее, пробормотал:

– Ах ты, козявка.

Неприкрытая неприязнь в его глазах напугала девочку до смерти. Уже тогда она почувствовала, что дело здесь не в пролитой чашке земляничного пунша.

Террил вырвалась и убежала. В тот же вечер в этой комнате она пыталась объяснить свои неясные ощущения матери.

– Дорогая, я и слушать не хочу твои глупости, – рассмеялась та в ответ. – Твой дядя Генри настолько занят своей карьерой бухгалтера у себя в Ноксвилле, что ему просто не до детей. Вот и все.

Но Террил продолжала настороженно наблюдать за Генри во время его нечастых приездов. А когда ей было восемь лет, она поняла, что брат отца никогда не будет выставлять напоказ дурные стороны своего характера в их доме. К десяти годам она даже знала почему: он любил Кэтрин.

Потом все пошло вкривь и вкось. Дедушка умер от сердечного приступа, а отца придавило бревном, и Кэтрин превратилась в легкую добычу для Генри. Террил не могла найти способа уберечь мать от нового замужества.

Мать пыталась убедить ее:

– Пожалуйста, Рила, постарайся меня понять. Люк мертв. Дедушка Кэролл умер. Мы должны поддерживать лесопилку в рабочем состоянии. А Генри может это. Он делает все для тебя, родная. Настанет день, и лесопилка станет твоей. Ты – единственная наследница Люка.

– Да для тебя он делает это, мама, а не для меня! – не выдержав, разразилась криком Террил. – Пытается прибрать тебя к рукам! Спать с тобой.

Кэтрин аж задохнулась от негодования, побледнела, а потом залилась краской.

– Террил, что ты такое говоришь? Тебе только четырнадцать!

– Все, что я говорю, – правда. Ему нужна ты, – продолжала настаивать на своем Террил, – а меня он ненавидит так же, как и папу.

Террил увернулась от рук матери. Она уже была выше Кэтрин, длинноногая девочка с развевающейся гривой светло-русых волос.

– А тебе он нужен вовсе не из-за лесопилки. Тебе нравится с ним спать. Ненавижу вас обоих!

К тому времени, когда ей стукнуло шестнадцать, она проиграла эту битву и победил Генри. Он всегда был ровен по отношению к ней, а потому прав, а она, не зная, что делать, отвечала ему грубостью и неприкрытой враждой.

В этот вечер Кэтрин вышла к ужину, поддерживаемая Генри. Ела она очень мало, сидела на стуле, опираясь на подушку. Террил не хотелось находиться здесь, рядом с отчимом, с аппетитом, поедавшим жареного цыпленка и ореховый пирог, но она все-таки села за стол и еле высидела, пока Генри бубнил молитву. Кэтрин быстро устала, и Генри, хотя ужин еще не закончился, помог ей вернуться в спальню и снова лечь в постель. Он вернулся, нахмурившись, быстро завершил ужин и намеревался уйти, но Тэнди задержала его.

– Что сегодня произошло на лесопилке?

– Ничего особенного. Стэндфорд осматривал место преступления. Задавал вопросы.

Тэнди отхлебнула чай, аккуратно выжала в него дольку лимона и равнодушным голосом спросила:

– Задавал вопросы?..

– Да, – нетерпеливо прервал ее Генри. – Допрашивал Джубала Кейна. У него алиби.

Тэнди только презрительно фыркнула в ответ. Последовала долгая пауза. Террил посмотрела сначала на Тэнди, потом на раздраженного Генри и спросила:

– А кто такой Джубал Кейн? И что такого он сделал?

– Видишь, – стала укорять брата Тэнди, – девочка еще дня дома не провела, а уже спрашивает об этом парне.

– Я сомневаюсь, что Террил настолько невинна, что один только звук имени Кейна может ее опорочить.

Террил ненавидела его ехидный тон, но ничего, у нее в запасе было кое-что, что Генри хотел скрыть от Тэнди: их случайная встреча с Кейном.

– Ну, уж, если мне не причинила никакого вреда встреча с ним сегодня на лесопилке, то ничего не произойдет и от простого упоминания его имени здесь на кухне.

Реакция была именно такой, какую она и ожидала. Генри изменился в лице, и это не предвещало ничего хорошего, а Тэнди замерла.

– Что ты сказала? – неестественно спокойным тоном переспросила она. – Я спрашиваю, что ты имеешь в виду?

– Ничего, кроме неприятностей, – мрачно заметил Генри. – Перед тем как привезти Террил домой, Лайонел остановился у лесопилки. Кейн как раз находился там с шерифом. Вот и все.

– Он повез ее на лесопилку, когда вся эта шушера из Бетела была там? – Тэнди начала злиться.

– Я не считаю себя шушерой, Тэнди, – заметил Генри. Тэнди глубоко вздохнула.

– Ты должен был Террил сразу же отослать домой, как только она там появилась. У тебя есть определенные обязательства перед ней, Генри, и перед ее матерью…

– Не говори со мной в таком тоне, Тэнди. Не надо меня учить, – холодно ответил он. – Ничего не случилось с твоей драгоценной племянницей. Что же касается обязательств, то я занимаюсь лесопилкой, плачу по счетам…

– … и за то, чтобы меня держали подальше отсюда, – тут же вмешалась Террил.

– Мы не обсуждаем твои способности делать деньги, Генри, – продолжала Тэнди. – Мы говорим о том, что ты нанял Кейна… и уволишь его.

Было видно, как Генри борется с душившим его возмущением из-за упрямства Тэнди, потом он сказал:

– Я не собираюсь увольнять Кейна. Он хороший работник, механик и обходится мне очень дешево.

– И поэтому ты просил, я подчеркиваю – просил освободить его из тюрьмы и дал ему работу? Вполне возможно, что прошлой ночью он и ограбил тебя.

– Он не такой дурак. Он должен хорошо работать, если ему не нужны проблемы во время испытательного срока. Джубал знает, что стоит мне только пожаловаться на него, и его снова вернут в тюрьму, и не останется никого, кто бы мог помочь его матери. Ты уже забыла, Тэнди, что Мэгги Кейн все эти годы работала, убирая твою церковь? Она ведь слишком гордая, чтобы принимать подачки.

Выражение недовольства промелькнуло на лице Тэнди так быстро, что Террил едва успела его заметить.

– Мне ненавистна сама мысль, что его матери с изуродованными артритом руками снова придется работать. Мэгги очень хорошая женщина. Если бы лесопилка не находилась так близко от дома, особенно сейчас, когда здесь появилась Террил…

– Тетя, мне двадцать лет, – вмешалась Террил. – Я не маленькая девочка, и Джубал Кейн, каким бы он ни был, меня не пугает.

– Сколько денег украли, Генри? – Тэнди решила сменить тему разговора.

– Несколько тысяч долларов, – после паузы ответил Генри.

– Несколько тысяч? – эхом повторила Тэнди. – Но как это случилось? Разве деньги были не в чеках?..

– Да нет. В основном наличными.

– Наличными! Но почему? Генри встал. Лицо его было злым.

– Господи, Тэнди, я уже вышел из того возраста, когда надо бегать к старшей сестре, прежде чем принять какое-нибудь решение. Между прочим, что ты вообще знаешь о бизнесе? Почему бы тебе не держаться подальше от лесопилки? – грубо спросил он.