— Как вы сказали, четверть общей суммы лучше, чем ничего. Я с вами.

— Брюс?

— Ну, — заблеял Толбот, — я ничего не имею против мистера Холмана лично, но я просто не в силах вернуться назад в квартирку с холодной водой и невоспитанным хозяином, который еженедельно требует квартирную плату!

— Антония?

— Она со мной, — отрезал Райнер, — мы на вашей стороне, приятель!

— Итак? — важно кивнул Эшберри. — Теперь остаетесь только вы, Рейф?

— Я... — Кендалл облизал губы. — Я не знаю, Джон. Как быть с Холманом? Пистолет...

— Полагаю, все вместе мы сумеем справиться и с Холманом, и с его пистолетом, — махнул рукой актер. — Если не считать этой небольшой проблемы, какова ваша позиция, Рейф?

— Не знаю... — Он так крепко сжал кулаки, что побелели все костяшки пальцев. — Одно могу сказать: я не вынесу, если люди будут смотреть на меня и перешептываться о том, что я психопат, мошенник, слабовольный глупец, который погубил свою бывшую жену, втянув ее в какой-то маниакальный заговор! Нет! — Его голос зазвучал сильнее. — Крайне сожалею, Холман, но это выше моих сил!

— Значит, мы все согласны, — медленно проговорил Эшберри.

— Нет! — Антония вскочила с кушетки. — Я не могу смириться с одним убийством, а уж тем более с двумя! — Она гневно посмотрела на остальных. — Вы все посходили с ума! Вам же придется убить Холмана, вы это понимаете?

Каким-то звериным прыжком Райнер оказался у девушки за спиной, схватил ее руку и резко заломил за спину. Антония вскрикнула от боли и вдруг замерла, когда лезвие складного ножа, зажатого в его правой руке, уперлось ей в шею.

— Никто не встанет между мною и этими деньгами! — заявил Райнер. — Бросьте пистолет, Холман, или я сию секунду перережу ей горло!

Он держал Антонию перед собой, как живой щит, и это лишило меня возможности стрелять. Я медленно разжал пальцы, и мой приятель 38-го калибра грохнулся на пол. Эшберри, издав радостный вопль, наклонился за ним.

— Ладно, Райнер, вы своего добились. Можете теперь отпустить Антонию, — сказал Кендалл.

— Может быть, вы плохо расслышали? — прохрипел Пит. — Она против этой сделки. Нам требовалось поскорее избавиться от Холмана. А теперь придется пустить в расход и ее.

— Я велел вам ее отпустить! — Кендалл угрожающе шагнул к Питу. — Никто не посмеет нанести вред моей дочери!

— Вашей дочери? — фыркнул Хиллан.

— Я всегда считал и буду считать ее таковой, — спокойно возразил Кендалл.

— Рейф! — Эшберри снова выпрямился, держа в руке мой пистолет. — Ни с места! Мы должны все это обдумать.

— Велите ему убрать нож и отпустить Антонию, — возразил Кендалл. — Иначе я...

Райнер грубо выругался и оттолкнул Антонию так свирепо, что она отлетела к противоположной стене и там свалилась на пол. Кендалла перекосило от бешенства, он взмахнул кулаком и нанес Райнеру неуклюжий любительский удар, который, однако, оказался достаточно увесистым. Пит, спотыкаясь, попятился на пару шагов, из разбитого носа брызнула кровь, заливая тенниску. Какое-то мгновение он недоверчиво таращил глаза на расплывающееся красное пятно, затем, озверев от ярости, подступил к Кендаллу.

— Как, ты... — Он даже подавился. — Никто не смеет безнаказанно бить Пита Райнера!

Он шагнул к Кендаллу, двигаясь на пятках, его правая рука размахнулась, чтобы нанести свирепый удар снизу нацеленным в живот лезвием ножа.

У Эшберри была одна-единственная возможность спасти своего золотого гуся, и он ею воспользовался. Пистолет грохнул в руке актера, и пуля угодила Райнеру в голову чуть выше левого уха, убив наповал.

Во время выстрела я резко прыгнул вбок и, одновременно взмахнув правой рукой, изо всех сил шарахнул по горлу актера ребром ладони. Пистолет выпал у него из рук, огромная туша пошатнулась. Брюс Толбот успел всего разок пронзительно вскрикнуть от страха, до того как на него обрушился Эшберри.

Я подобрал пистолет и посмотрел на Кендалла:

— До чего же забавно... Он смущенно улыбнулся:

— В жизни не испытывал такого удовольствия, как в тот момент, когда стукнул его по носу!

Около одиннадцати ночи, когда я вернулся домой, меня ждали письмо и счет от агентства Трушмана. В письме говорилось, что их оперативник, мисс Гиббс, по личным причинам попросила освободить ее от данного задания, но если мне требуется другой агент, они будут счастливы предоставить его в мое распоряжение.

Тут я окончательно убедился, что Сэнди Гиббс самая настоящая прирожденная старая дева и таковой наверняка останется навсегда.

С помощью Макса Боулера, горевшего желанием помочь, полиция получила всю необходимую информацию — даже больше! — чтобы предъявить Эшберри обвинение в убийстве Хелен Кристи. Лейтенант сказал, что вопрос об убийстве Райнера будет рассмотрен позднее. Спешить не было необходимости, поскольку дело это представляло в основном академической интерес. В какой мере история о безумном плане Рейфа Кендалла шантажировать самого себя всплывет на суде, будет зависеть исключительно от того, признает ли Эшберри себя виновным. Бедняге Кендаллу придется попереживать до того момента, когда актер появится в суде.

Прочитав мои показания, лейтенант весьма холодно взглянул на меня и громко выразил недоумение, кто бы мог анонимно сообщить им, что Хелен Кристи убита и где искать тело. Я тоже поудивлялся, пропустив мимо ушей сказанную им вполголоса фразу, где мое имя упоминалось вперемешку с кое-какими ругательствами, после чего полицейский предложил мне убираться ко всем чертям из его кабинета. Я не заставил его дважды повторять совет и “убрался” весьма поспешно.

Время приближалось к половине двенадцатого, я налил себе второй бокал, дабы немного утешиться, ибо мысль еще об одной одинокой ночи не доставляла мне никакого удовольствия. Внезапно у двери затренькал звонок, на мгновение у меня в голове промелькнула мысль, что, возможно, я все-таки ошибался насчет этой вечной старой девы Сэнди Гиббс, а от задания она отказалась только потому, что не могла полностью расслабиться, сочетая долг с удовольствием.

Но эта мечта умерла, прежде чем я успел дойти до холла. Ведь Сэнди не пожелала вчера задержаться хотя бы на полчаса!

Я с опаской приоткрыл дверь на пару дюймов, но тут же едва не упал навзничь, ибо мой посетитель с силой распахнул ее. Не останавливаясь, египетская прислужница шмыгнула мимо и исчезла в гостиной. Я запер дверь и поплелся к бару, где она уже смешивала себе коктейль. На ней снова был тот же шелковый наряд, состоящий из верха в черную и белую полоску поперек узкого лифа и плиссированной юбки. Короткие черные волосы были гладко зачесаны, а огромные желтовато-зеленые глаза выражали полнейшую невозмутимость.

— Мне это необходимо! — Она взяла бокал и одним глотком проглотила чуть ли не половину его содержимого, после чего поставила оставшееся на крышку бара. — В Бель-Эйр стало очень одиноко.

— Одиноко? — переспросил я.

— Этот огромный пустой дом с пятнами крови на ковре... — Она отпила еще немного шотландского виски. — Майлз отправился домой, после того как достиг джентльменского соглашения с Рейфом. Какую бы недостачу ревизор ни обнаружил, Майлз все это возместит, затем уйдет с поста управляющего делами. На этом Рейф поставит точку.

— О?..

— Рейф дал поэту-неудачнику тысячу долларов и велел топать прочь, куда глаза глядит. Судя по выражению лица Толбота, малый не остановится, пока не дошагает до Паго-Паго.

— О? — снова повторил я.

— Мне думается, такой перемене в характере Рейфа в немалый степени способствовало известие, что измена Джеки Лоррейн была организована мною с помощью Пита. — Она допила бокал и принялась наливать второй. — Вот почему дом сейчас такой пустой. Отец поехал к Джеки извиняться за допущенную им ошибку.

— И вы вне себя от злости? — поинтересовался я.

— Нет. — Она неожиданно улыбнулась. — Мне кажется, Рейф как-то повзрослел. Он сказал, что был глупцом, а я — стервой. Джеки Лоррейн тоже стерва, но, поскольку он по-прежнему считает меня своей дочерью, отсюда следуют, что провести несколько ночей с Джеки будет куда приятнее, нежели торчать со мной в пустом доме. Ну а я подумала, — равнодушно добавила девушка, — что подходящее для отца может оказаться даже лучшим для дочери. Вот потому-то я здесь.

— Вы решили, что я могу как бы заменить Райнера? — нахмурился я.

— Я уже и раньше говорила, что считала его просто полезным, — недовольно бросила она. — А вы можете стать забавным — после небольшой тренировки.

— После чего? — завопил я.

— После тренировки. Припомните-ка сами, как вы нервничали сегодня утром у меня в спальне.

— В тот момент моя голова была занята совсем другим, — попробовал защищаться я.

— Ха! — Она издала низкий, чувственный и презрительный смешок. — Когда я раздевалась, вы смахивали на кролика, готового немедленно улизнуть в свою норку.

— Вы просто спятили, — проворчал я.

— Да? — В ее глазах появилось холодное, расчетливое выражение. — Ладно, посмотрим!

Антония заскользила к кушетке, скинув на ходу полосатую кофточку. Юбка упала к ногам, юная леди осторожно переступила через нее, подобрала и аккуратно повесила на спинку стула вместе с лифом. В следующее мгновение там же оказался и бюстгальтер. Она запустила пальцы за пояс своих черных кружевных трусиков и вызывающе улыбнулась мне.

— Что случилось? — спросил я чуть насмешливо. — Нервишки сдают?

— Вы опять похожи на испуганного кролика!

— Просто не реагирую, только и всего. Я налил скотча в ее бокал, но горлышко проклятой бутылки застучало о его край в ритме ча-ча-ча. Я демонстративно отвернулся.

Но через пару секунд Антония откашлялась, и я, против воли, вновь посмотрел на девушку. Она стояла совершенно голая, помахивая трусиками, свисающими с указательного пальца.

— Что теперь, Холман?

Ее палец слегка подрагивал, и трусики шевелились, словно флажок на ветру. Что ж” вздумай она поднять их на флагшток, самое малое, что я мог бы сделать, — это отдать честь.

Много позднее, когда Антония вновь поглядела на меня, я прочитал в ее желтовато-зеленых глазах нечто, похожее на почтение.

— В следующий раз, когда захочу дать волю языку, — промурлыкала она, — я припомню, почему кролики всегда прячутся в норке.