— Ситуация усложнилась, — сказал я. — Боюсь, что за две минуты не смогу уложиться.

— С этим нельзя подождать? — нетерпеливо осведомился он.

— Нет. — Я улыбнулся ему. — Какого черта? Ваш клиент может пять минут потерпеть. В конце-то концов, это всего лишь деньги, верно?

Уголки его рта опустились, он крепко сжал толстые губы, несколько секунд всматриваясь в меня.

— Вы мне не понравились с первого взгляда, Холман, — холодно произнес он. — Должен сказать, что мое мнение не изменилось.

— Все дело в событиях последних вечеров, — парировал я его выпад. — Взять хотя бы вчерашний. Ясон Вагнер пожелал непременно нанять меня, потому что он посчитал, что раз я находился с Уэстэрвеем в пятницу, когда была убита его девушка, значит, я представлял там интересы моего клиента; естественно, он пожелал узнать его имя.

— Вы ему не сказали? — забеспокоился он.

— Нет, и это было нелегко! Затем меня взяла в оборот потрясающая брюнетка, которую зовут Луизой. Луиза Уэстэрвей, так она мне представилась, она волновалась за своего брата. Позднее, у нее на квартире, ее братец появился с пистолетом в руке и забрал девицу с собой, заявив, что он ей вовсе не брат и фамилия ее не Уэстэрвей, а Патрик.

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент, Патрик взял трубку.

— Извинитесь, скажите ей, что я буду занят еще минут пять, попросите подождать, — распорядился он. Положив трубку, он посмотрел на меня, его лицо совершенно ничего не выражало. — Луиза Патрик?

— Я подумал: чем черт не шутит. Может, это ваша сестра? Этому трудно поверить, но природа иногда преподносит поразительные сюрпризы.

— У меня нет сестры, — отрезал он, — я не знаю никакой потрясающей брюнетки по имени Луиза Патрик!

— Я посчитал необходимым спросить вас. Он раздраженно дотронулся до кончика толстого носа указательным пальцем, потом снова хмуро посмотрел на меня:

— И из-за этого вы явились сюда? Выяснить, есть ли у меня сестра по имени Луиза?

— Это была одна из причин, мистер Патрик. Были ли вы хотя бы отдаленно знакомы с убитой девушкой, Глэдис Пирсон?

— Нет, конечно! — рявкнул он. — С какой стати, черт возьми, мне ее знать?

— Я не могу придумать ни одной стоящей причины, — согласился я. — Мне просто было любопытно узнать. Когда ее убили, она находилась вместе с Уэстэрвеем. Между ними что-то было. Кроме того, имеется несомненная связь между тем же Уэстэрвеем и Луизой, которая заявила мне, что она его сестра, но он упорно зовет ее Луизой Патрик. — Я деланно улыбнулся. — Короче, все это напоминает одну большую счастливую семью, верно?

— Рискну задать один логичный вопрос. Есть ли какой-то смысл во всем этом, Холман?

— Думаю, что да. Пакет.

— Пакет? Какой пакет?

— Не знаю... — Я пожал плечами. — Но если судить по его словам, этот пакет тревожит Уэстэрвея гораздо больше, нежели то, что его разыскивают по подозрению в убийстве.

Он медленно покачал головой:

— С моей точки зрения, все это невероятная тарабарщина. Я не собираюсь задерживать важного клиента, чтобы выслушивать подобную чепуху.

— Вы на самом деле оцениваетесь в десять миллионов, как утверждает Фэбриелла? — полюбопытствовал я.

— Почему вы не уберетесь к чертовой матери отсюда до того, как я окончательно выйду из себя и вышвырну вас вон? — На лбу у него вздулись вены. — Кто вы такой в действительности? Какой-то эксцентричный комедиант?

— Может быть, вы и правы...

Уходя, я с любопытством глянул на “важного клиента”, примостившегося на краешке стула, прижимая сумочку к груди. Это была маленькая старая дама, одетая во все черное, с очками в позолоченной оправе, к которым был привязан черный шелковый шнурок, прикрепленный для безопасности булавкой к лифу платья. Я подарил мисс Симз лучезарную улыбку, от которой, как мне показалось, позеленели ее бескровные губы, прежде чем выйти в широкий мир, который оставался таким же потрясающим, каким он был до того, как я вошел в офис.

С безоблачного синего неба сияло солнце, будто оно даже не слышало, какие трудности обрушились на беднягу Холмана. Я поехал в Голливуд на известную квартиру. Почтенная “эм-джи” была припаркована у противоположной стороны улицы, поэтому я поставил свою машину позади. Внимательный осмотр квартиры должен подсказать мне какую-то идею, подумал я, если только настоящее имя брюнетки с мелодичным голосом было Луиза Уэстэрвей, или Луиза Патрик, или даже Мейбл Шварц! Я добрался до верха лестницы, потом вспомнил первое золотое правило кражи со взломом: непременно проверь, нет ли кого дома. Я нажал на звонок и послушно подождал. Секунд через десять произошло невозможное: дверь отворилась, очаровательная брюнетка стояла на пороге, глядя на меня с приветливой улыбкой.

— Рик!

Я был так поражен, что мог только молча стоять и таращить глаза на чаровницу, которая продолжала улыбаться, глядя на меня, как будто ничего не произошло, когда мы виделись последний раз.

На ней было черное шелковое платье, плотно облегающее соблазнительные округлости тела. На юбке с обеих сторон виднелись разрезы, почти достигающие бедер. Ее огромные черные глаза восторженно сияли, она смотрела прямо на меня. Я чувствовал себя героем, наконец-то возвратившимся домой, где его ждет заслуженная награда за все подвиги в борьбе с коварными врагами. Подвиги, да! Единственное, что я сумел, — это остаться в живых после двух сокрушительных ударов по голове мастера теннисной ракетки по имени Майк Уэстэрвей.

— На протяжении двух последних часов я через каждые десять минут звонила вам домой, Рик, — сказала она укоризненно, — я себя не помнила от беспокойства. Думала, что вчера вечером Майк вас действительно сильно покалечил, когда вы не отвечали по телефону. Вас пришлось отправить в больницу, ну и прочие другие ужасы. Я так счастлива, что с вами все в порядке!

— Все о'кей, — процедил я, — плохо только то, что каждый раз, после того как я вижу вас, Луиза, как вас там дальше, у меня в голове начинает гудеть.

Я прошел следом за ней в квартиру и опустился на кушетку, ожидая подвоха даже от мебели.

Раздался звук шуршащего шелка после того, как она заперла входную дверь и поспешила ко мне в гостиную.

— Все о'кей, Рик? — В ее голосе не было ничего, кроме искреннего участия. — Неожиданно вы так побледнели... — Она присела на край кушетки рядом со мной, продемонстрировав потрясающую загорелую ногу, когда разошелся до конца разрез юбки. — Не хотите ли выпить?

— Позднее. Сейчас я бы хотел услышать несколько ответов.

— Ответов? — Она на мгновение сморщила носик, затем ее глаза снова засияли. — Ох, вы имеете в виду ночное происшествие?

— Вы опустили первый вопрос! Как вас действительно зовут?

— Луизой Уэстэрвей, Рик, и вы это знаете. — Она с сомнением посмотрела на меня. — Вы уверены, что чувствуете себя нормально?

— Вчера вечером ваш брат, похоже, не считал, что у него есть сестра. Он называл вас Луизой Патрик!

— Знаю... — Она беспомощно рассмеялась:

— Разве это не забавно?

— Сегодня я проверил телефонную книгу, вы там не фигурируете.

— Дорогой, это же дом волков... — Она устало улыбнулась. — Живущая одна девушка должна принять хотя бы элементарные меры предосторожности, вроде незарегистрированного телефона.

Говорить с ней было бесполезно: у нее на все был ответ. Я стиснул зубы.

— Ладно, расскажите мне, что произошло вчера.

— Ну, после того, как Майк ударил вас, — тут она вздрогнула, — это был кошмарный поступок, иначе не скажешь! Я ему так и заявила, но он был настолько взбешен, что не желал ничего слушать! Он заставил меня выйти на улицу и сесть в его машину, затем мы поехали к вам домой. Я твердила ему, что он болван, что вы совершенно ничего не знаете ни про какой старый пакет, как и я, а про холодильник вы ему сказали нарочно, чтобы затянуть время и дать ему остыть. Но он не желал ничего слушать. Когда мы приехал к вам домой и он не нашел никакого пакета в холодильнике, то буквально взбесился и стал искать повсюду. Боюсь, он учинил такой погром, Рик...

— Знаю! Я там спал.

— Приблизительно через полчаса он сдался и снова загнал меня в машину. К этому времени он немножко поостыл, так что стал прислушиваться к моим словам; я рассказала ему про орангутанга, который так меня напугал, объяснила, что из-за этого отправилась к вам и упросила вас поехать со мной сюда удостовериться, что в квартире больше никого нет. Он заявил, что это бессмыслица, что если “этого” нет у него и нет у них, тогда, черт возьми, где “это”. — Наклонив набок голову, она глянула на меня так, как будто я был мастером мистификаций или кем-то в этом роде. — Как вы думаете, Рик, что это означало?

— Я думаю, это означает, что он такой же ненормальный, как и вы!.. Продолжайте, что было дальше.

— Ну, мы так катались без цели, мне показалось, несколько часов. Долгое время он вообще со мной не говорил, потом заявил, что, по всей вероятности, допустил промах, когда явился ко мне домой. “Я решил, что ты перешла на сторону оппозиции, беби, — заявил он. — Очевидно, я ошибся”. После этого он поехал сюда и высадил меня возле дома. Я спросила, что он собирается делать, ну и напомнила, что полиция считает его убийцей Глэдис, не пора ли ему что-то предпринять? Ненормальный глупец усмехнулся и заявил, что ему сначала надо найти пакет, потому что тот человек, у которого этот пакет, и убил Глэдис. Тот самый, которому она по глупости доверилась!

Я спросила его, что находится в пакете. Он сказал, что если бы я знала, то, возможно, задрала бы нос, а он уже устал от конкурентов. — Она выразительно пожала плечами. — Было около половины пятого ночи, я смертельно устала. Забралась в постель и моментально уснула. Проснулась около одиннадцати и сразу же принялась вам названивать. Вот, пожалуй, и все.

— И по этой причине он назвал вас Луизой Патрик? Потому что вообразил, что вы переметнулись на сторону его противников? — спросил я.

— Эй! — Она восхищенно посмотрела на меня, как будто у нее с глаз неожиданно упала завеса, закрывавшая гения. — Мне никогда это не приходило в голову, Рик! Здорово! Получается, что Патрик и Майк противники?

— Получается нечто подобное.

— Теперь мы действительно продвинулись вперед. — Она какое-то время была преисполнена энтузиазма, затем в ее глазах вновь появилось озадаченное выражение. — Кто этот Патрик?

— Мне нужно об этом подумать... А пока я этим занимаюсь, почему бы вам не приготовить обещанное питье?

— Конечно... Это все еще ром, о'кей?

— Прекрасно. Только со льдом.

Она поднялась с кушетки и исчезла на кухне все с тем же потрясающим шуршащим звуком. Как только она вышла из комнаты, я подскочил к письменному столу и выдвинул ящик. Там лежало несколько старых писем, адресованных Луизе Уэстэрвей. Одно из агентства талантов, сообщавшее, что последняя программа для “Меллоу чиз компани” оказалась очень успешной, они предлагали ей и дальше работать с ними. Подробности не упоминались, но сотрудник агентства, автор письма, заканчивал его такими словами: “Теперь, вне всякого сомнения, имя Луизы Уэстэрвей упрочилось”, так что он ожидал крупных событий в ближайшем будущем.

Я задвинул ящик и вернулся на кушетку. Ну что же, решил я, имелось достаточно доказательств, подтверждающих, что она на самом деле была Луизой Уэстэрвей. Кроме того, убедительно звучал и ее рассказ о приключениях брата за последние четыре года. Тогда она в точности не знала, что именно мне известно о Майке Уэстэрвее, так что придумать что-то на ходу было чертовски трудно. Можно было сказать, что она была особой, которая не слишком боготворила своего непутевого брата, но все же испытывала чувство ответственности за него, когда у того начались неприятности. Вроде бы опереточные эмоции, но ведь и они основываются на реальной жизни.

Луиза вернулась с бокалами, протянула мне один, села рядом на кушетку, прижавшись ко мне боком, что, как я подумал печально, являлось чисто товарищеским жестом.

— Вы уже разобрались, кто такой Патрик, Рик? Я не спеша отпил порядочно рому и почувствовал, как живительное тепло распространяется у меня внутри.

— Разумеется, я, так сказать, разобрался, кто он такой, дорогая, — спокойно ответил я. — Это человек, который привык заглатывать людей в четыре раза более крупных, чем он сам, затем их тщательно пережевывать и выплевывать до завтрака. Вы же сами мне это сказали, когда впервые попали ко мне в дом вчера вечером, припоминаете?

Она недоуменно посмотрела на меня:

— Я такое сказала, Рик?

— Вы также сказали, что не сомневаетесь, будто я и мой мифический партнер были наняты Патриком и этой Фрай, чтобы убить Майка. Я не могу сказать, что я отлично соображаю, но, что касается памяти, мне не приходится жаловаться. Желаете, расскажу вам со всеми подробностями, как моя мама уронила меня в пятилетнем возра...

— Не надо, все равно не поверю! — Она растерянно покачала головой. — Знаете, со вчерашнего вечера события с такой быстротой сменяют одно другое, что я забываю многие подробности. Конечно, Майк говорил мне, что Юджин Патрик тот человек, который желает жениться на Фэбриелле Фрай сразу после того, как она получит развод. Ну как можно было забыть о такой вещи?

— Я не думаю, дорогуша, что вы что-то забыли, — буркнул я, — просто вы не запомнили то, что уже сказали мне про Юджина Патрика.

— Ox? — Она подула на прядку волос, нависшую над глазом. — Это что-нибудь доказывает, Рик?

— Что вы невероятная лгунья, — сказал я, — может быть, хорошая актриса также? Подумайте хорошенько, если вы хотели проверить меня вчера вечером, то самым умным было играть роль наивной, немножко глуповатой сестренки, готовой бороться всеми доступными средствами за своего братца, верно?

Ее глаза оставались все такими же бархатистыми, как ночное небо, но теперь в них уже не сверкали звезды.

— Неожиданно мне наскучил весь этот разговор, Рик Холман, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Мне кажется, вы мне больше не нравитесь. Я бы хотела, чтобы вы сейчас ушли.

— О'кей. — Я допил ром и поднялся. — Хочу дать вам напоследок совет, дорогая. Если вы замешаны в эту историю, какова бы она ни была, вы играете с огнем. Не исключено, что следующий орангутанг, который нанесет вам визит, не клюнет на сказочку про пылесос. Может быть, он решит, что информация находится в вашей голове, и начнет в ней копаться тупым ножом!

— Прощайте, мистер Холман. Не могу сказать, что я получила удовольствие от встречи с вами, а могла бы.

— Я испытываю те же чувства, золотко, — произнес я совершенно искренне и направился к двери. Она криво улыбнулась.

— Луиза Уэстэрвей — Луиза Патрик — Луиза Уэстэрвей, — отчетливо произнесла она. — Вот история моей юности. Полагаю, существует какой-то глубокий психологический блок памяти, который старается заставить меня забыть часть моей жизни в качестве Патрик. Как вы говорили, я патологическая врунья.

— Вы были замужем за Юджином Патриком? — Я вытаращил от изумления глаза.

— На протяжении восьми месяцев, трех недель и четырех дней, — сказала она. — Это не было счастливым временем, Рик!

— Могу себе представить!

— Хотите, чтобы я приготовила нам еще по бокалу, прежде чем я раскрою душу?

— Конечно. Я сам все сделаю.

Забрав пустые бокалы с кофейного столика перед кушеткой, я вынес их на кухню.

Я как раз раскладывал кубики льда, когда услышал позади себя шелковый шорох.

— Что случилось? — спросил я, не оборачиваясь. — Вы не доверяете приходящей прислуге?

— Я просто передумала, Рик. — Ее прекрасный, звенящий голос внезапно потускнел. — Полагаю, что вы меня назовете самой ветреной особой на свете?

— Наверное. Ну и что заставило вас передумать на этот раз, милочка?

— Вы! — произнесла она воистину арктическим голосом, а в следующее мгновение на мою голову обрушилось проклятое небо.

Я вновь вернулся к жизни с чувством лютой ненависти к Уэстэрвеям. На протяжении двадцати четырех часов я уже трижды терял сознание из-за зверских ударов по голове по милости этих мерзавцев! Первые два раза постарался теннисист-любитель Майк, а на этот раз исполнительница коммерческих рекламных песенок — его сестрица Луиза. “Чувство гордости не позволит ни одному мужчине смириться с подобным унижением, — возмущенно подумал я, с трудом поднимаясь на ноги. — И моя голова тоже, — добавил я, когда кухня внезапно закачалась у меня перед глазами. — Если только я повстречаюсь когда-либо с одним из них снова, я.., я..."

И тут я ее увидел.

На ней было легкое пальто, рядом на полу валялся элегантный дорожный саквояж, но она никуда не собиралась удирать.

Она стояла на коленях, прислонившись головой к стене у входной двери, уставившись на нее с выражением бесконечного ужаса, хотя я мог видеть ее только в профиль. Я неожиданно перестал ненавидеть фамилию Уэстэрвей — или имя Луиза Уэстэрвей, во всяком случае. Мне потребовалось не менее десяти секунд, чтобы заставить себя подойти и убедиться, что на месте одного ее бархатистого глаза сейчас была жуткая дыра.